Текст книги "Рейдеры Нила (ЛП)"
Автор книги: Стивен Сейлор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
– Люди думают, что она твоя любовница, – сказал я.
– Пусть думают, что хотят. Артемизия дорожит своей свободой и независимостью, а также жизнью, которую она создала для себя, но как только она согласится, я намерен по закону признать ее своей дочерью и сделать своей наследницей. Мне очень хотелось сделать то же самое для Артемон, но, когда я спросил ее, где может быть ее брат, она сказала мне, что он исчез из Александрии много лет назад. Она понятия не имела, что с ним стало и куда он делся. Тафхапи покачал головой. – Я понятия не имел … Я никогда не представлял ... что человек, которого все называют Кукушонок, вожак бандитов Дельты ... мой сын!
Я перевел взгляд с отца на сына, с брата на сестру, с дочери на отца и покачал головой: – Итак, случилось так, что Артемон, сам того не зная, попытался похитить свою собственную сестру и потребовать выкуп у собственного отца!
Все взгляды обратились к Артемону, который вызывающе уставился на нас в ответ: – Идею о похищении предложил Шакал ...
– Человека, которого твоя сестра знает как Ликоса, – сказал я.
Аксиотея подняла брови. – Ликос … мастер на все руки?
Царь нахмурился и посмотрел на Зенона, который шепотом объяснил: – Человек с белой полосой в волосах.
Царь кивнул. – Ах да, тот самый.
– Очень хорошо, я буду называть его Ликос, если вы так предпочитаете, – сказал Артемон. – Во время посещения «Гнезда кукушки» он сказал мне, что в его александрийской пантомимной труппе есть красивая девушка по имени Аксиотея – имя, которое мне ничего не говорило. Ликос сказал, что эта девушка была любовницей известного богатого торговца по имени Тафхапи – имя, которое я слишком хорошо знал и презирал. Когда Ликос предложил похитить эту актрису и потребовать выкуп у ее богатого любовника – не догадываясь, что Тафхапи был моим отцом, – я с готовностью согласился. Деньги для меня ничего не значили, но шанс подвергнуть человека, которого я ненавидела больше всего на свете, небольшим страданиям – перед этим было невозможно устоять. Ликос организовал похищение и нанял приспешников, которые, очевидно, похитили не ту девушку! Артемон уставился на Бетесду, которая прижалась ко мне. – Теперь я понимаю, почему Тафхапи так и не ответил на письма с требованием выкупа, и почему ты, римлянин, тайно искал эту девушку. – Он вздохнул и закрыл глаза. – Если бы только похитители забрали девушку, которую они должны были забрать – если бы только они привезли Артемизию в «Гнездо кукушки» я бы воссоединилась со своей давно потерянной сестрой, и кто знает, что могло бы случиться тогда?
Тафхапи резко упал на колени. Он смиренно приблизился к царю Птолемею, шаркая ногами по каменному полу. Он умоляюще сложил руки и пристально посмотрел на царя.
– Ваше величество! Я пришел сюда сегодня, чтобы спасти жизнь человека, который для меня ничего не значит – римлянина по имени Гордиан. В своей великой мудрости и милосердии Ваше Величество сочли нужным освободить его, и за это я благодарен вам. Но сейчас я умоляю сохранить жизнь другому человеку, о существовании которого до этого часа я даже не подозревал – моему единственному сыну! Я знаю, что он отъявленный преступник, но что бы он ни натворил, я умоляю вас, ради меня, пощадите его жизнь!
Царь посмотрел поверх своего огромного живота на Тафхапи, который продолжал опускаться на четвереньки и унижаться среди грязной соломы: – На самом деле, Тафхапи, ты понятия не имеешь о масштабах предательства твоего сына и чудовищности его преступлений. Он не просто вор и убийца, он предатель худшего сорта. Его предательство навлекло на меня неисчислимые бедствия. У меня нет никакой возможности помиловать его за преступления, вообще никакой возможности!
Зенон громко откашлялся.
Царь наморщил лоб. – В чем дело, Зенон?
Камергер пожал плечами и сделал серию жестов, каждый из которых был более подобострастным, чем предыдущий. – Вашему Величеству всегда виднее, и, как вы сами сказали, такому негодяю не может быть прощения – если, только, конечно...
– Если только что?
– Если только сторона, добивающаяся такого помилования, не сможет предложить значительную сумму золота – не такую, которая была безвозвратно потеряна в результате предательства Артемона, поскольку это было бы невозможно, – но достаточную для оплаты ... скажем так ... предстоящих дорожных расходов короля.
– Ты имеешь в виду стоимость всех взяток, оплату телохранителям и носильщикам багажа, чтобы вывезти меня из Александрии до прибытия моего брата Сотера?
– Откровенно говоря, Ваше Величество, да, именно это я и имею в виду.
Царь вздохнул. – И во что бы ты оценил эту сумму?
– Грубо говоря... – Камергер назвал сумму, настолько ошеломляющую, что у каждого человека в комнате перехватило дыхание.
Царь посмотрел на пресмыкающуюся фигуру у своих ног. – Ну, Тафхапи, что скажешь? Сможешь ли ты раскошелиться на такую сумму в ближайшие пару дней? И стоит ли жизнь твоего давно пропавшего ублюдка такой суммы?
Все взгляды обратились к Тафхапи. Он остался стоять на четвереньках, но поднимая головы и прикусив нижнюю губу. Его щетинистые брови задвигались то в одну, то в другую сторону, выражая череду противоречивых эмоций.
– Ну что, отец? – спросила Аксиотея. Она уставилась на Тафхапи и скрестила руки на груди. – Что ты на это скажешь?
Артемон тоже хотел скрестить руки на груди, но цепи помешали ему. Ему пришлось довольствоваться тем, что он повторил холодный взгляд своей сестры: – Да ... отец. Стою ли я такого выкупа?
Тафхапи с трудом сглотнул: – Дайте мне время до завтрашнего заката, Ваше Величество. Думаю, к тому времени я смогу собрать деньги.
Аксиотея разрыдалась. Артемон задрожал, как в лихорадке; его жесткие черты лица смягчились, и он посмотрел на своего отца с выражением, которое я не надеялась даже понять. Тафхапи тоже начал всхлипывать, и Джет тоже. Захваченные потоком эмоций, мы с Бетесдой крепко обнялись. Даже суровый камергер выглядел довольным собой.
Царь хлопнул в ладоши и позвал невидимого слугу в коридоре: – Принеси мне что-нибудь поесть, и немедленно! От счастливого исхода я проголодался.
Некоторое время спустя царь и его камергер покинули темницу и присоединились к царской свите в коридоре снаружи. Мы последовали за нами. В темнице стался только Артемон в ожидании получения выкупа.
На выходе мы прошли через царский зверинец. Кто бы ни спланировал эту часть дворца, он решил, что люди в камерах и животные в клетках должны находиться в непосредственной близости, хотя животные жили в лучших условиях: более чистые помещения и голубое небо над ними.
Когда мы проходили мимо различных клеток, ям и вольеров под открытым небом, я глазел на ослепительное множество животных, птиц и рептилий, которых я никогда раньше не видел. Мои ноздри наполнились незнакомыми запахами, а уши – странными криками, визгом и шипением.
Затем я услышал знакомый рев. С дальней стороны большой клетки ко мне подпрыгнул лев Чилба.
Я выкрикнул его имя. Я просунул руку между прутьями. Чилба открыл рот в зевке, потерся лицом о мою руку и лизнул мои пальцы.
Царьь с удивлением наблюдал за происходящим. – Так это правда, то, что мне сказали, что этот лев ручной.
– В основном правда и он действительно ручной, – сказал я, вспомнив о нападении Чилбы на Артемона. Через тунику я прижал пальцы к зубу, который висел на цепочке у меня на шее. – Чилба всегда защитит друга, если это будет необходимо.
– Какое великолепное дополнение к зверинцу! – сказал царь. – Ничто так не придает пикантности царской процессии, как экзотическое животное или дикий зверь. На следующем подобном параде этот лев может возглавить процессию. Он поразит народ и прославит Дом Птолемея! Когда мы сможем использовать этого льва в следующий раз, Зенон? Возможно, для ...
Тут царь спохватился и замолчал. Я подумал, что, скорее всего, следующей царской процессией в Александрии будет празднование восшествия на престол его брата.
Царь с трудом сглотнул: – Кто бы ни извлек выгоду из этого зверя, пусть будет записано, что это я добавил его в царский зверинец. Обязательно запиши это!
Один из писцов в свите деловито нацарапал что-то стилусом по восковой табличке.
Пока мы шли через сады, Джет отстал, чтобы пройтись рядом со мной и Бетесдой. Он увидел, что я нахмурился, и спросил, о чем я думаю.
– Просто о маленькой детали, которая меня раздражает. Я хотел кое о чем спросить Артемона.
– Расскажи мне.
Я говорил больше сам с собой, чем с Джетом, поскольку у меня не было причин думать, что он поймет, о чем я говорю. – Каким образом повозка с фальшивым саркофагом была заменена на другую? Артемон обманул всех, заставив оставить фургон без присмотра на мгновение – эту часть я понимаю – но откуда взялась другая повозка? Она не могла уже находиться в том узком проходе, она не могла проникнуть сбоку, и она была слишком большой и тяжелой, чтобы проникнуть туда сверху или снизу ....
Джет рассмеялся: – Я скажу тебе как!
– Ты скажешь?
– Конечно. Я все видел.
– Как?
– Я прятался на стропилах.
– Ах, да, я понял. Тогда продолжай.
– Это самый старый из существующих фокусов. Как только вы с Артемоном и остальными скрылись из виду, из комнаты, мимо которой вы прошли, вышли солдаты, таща за собой вторую повозку. Очень быстро они оттащили первую повозку назад, из узкого прохода, и подогнали другую, которая заняла ее место. Затем они отвезли первую повозку обратно в комнату, где они прятались. Казалось, на этом все закончилось. Но некоторое время спустя Артемон и его люди прибежали обратно, и Артемон точно знал, где искать первую повозку. Затем произошла ужасная схватка, и все эти солдаты были убиты, а Артемон и его люди ушли с первой повозкой. Тогда я забрался на крышу. Я видел твою драку с Артемоном, и как Чилба спас тебя, а потом появилось еще больше солдат, и «Медуза» уплыла, а затем царская ладья подплыла к пристани – и ты был на ней! Когда я вернулся домой, я сказал хозяину, что ты, скорее всего, сейчас в плену у царя, и Аксиотея сказала, что мы должны пойти тебя выручать.
Я кивнул: – Придя сегодня сюда, ты спас мне жизнь, Джет. Фактически, ты так или иначе спас всех нас, даже царя.
– Да, я знаю, – сказал он, как будто это был какой-то пустяк. Затем он побежал вперед, чтобы пойти рядом с Аксиотеей и своим хозяином.
XXXIX
– Бунтовщики опять что-то жгут! – Беринус вытянул свои длинные ноги, встал и подошел к парапету. Он прикрыл глаза от солнечного света позднего утра и, прищурившись, посмотрел в сторону Александрии. – Посмотри на этот огромный столб дыма.
Я находился на террасе на крыше нового дома евнухов в крошечной рыбацкой деревушке в нескольких милях к западу от столицы. Массивная фигура Кеттела сидела рядом со мной на длинном диване, заваленном подушками. Неподалеку, на коврике на полу, скрестив ноги, сидела Бетесда.
– Когда прекратятся беспорядки? – спросил я.
– Ну, пока царь Птолемей не уедет, предпочтительно на корабле, а люди Сотера не прибудут и не разобьют головы нескольким людям, – сказал Кеттел. – Хотя к тому времени беспредела в городе, вероятно, станет больше, а не меньше. Ты сделал мудрый выбор, Гордиан, переехав сюда на некоторое время. Твои апартаменты удобны?
Комната для гостей, которую мне предоставили, была больше и обставлена гораздо элегантнее, чем моя убогая квартира в городе и, по моему мнению, слишком элегантная, повсюду были расставлены всевозможные безделушки, но обстановка не имела для меня значения. Бетесда вернулась ко мне, и это было для меня самым главным. Мы могли бы спать в палатке или на песчаном берегу под звездным небом, мне было все равно, пока она находилась рядом со мной.
– Комната очень удобная, – сказал я. – И все же я с трудом могу поверить, что вы оба отказались от своей великолепной квартиры в Александрии.
Кеттел скорчил гримасу, от которой со всех сторон образовались морщины: – В нашем возрасте с нас уже было достаточно трудностей городской жизни. Этот последний виток беспорядков стал той соломинкой, которая сломала спину верблюду, как говорят набатейцы. Пока ты бродил по Дельте, мы вдвоем собрали вещи и покинули город. На самом деле Беринус планировал наш переезд в эту прекрасную деревню довольно давно. Здесь у нас гораздо больше места, а песчаный берег находится прямо за нашей дверью. Здесь, на террасе на крыше, под этим прекрасным полосатым тентом, мы можем скоротать время, читая, сочиняя наши мемуары и вдыхая свежий морской бриз. А Александрия находится всего в дне пути отсюда, если мы когда-нибудь будем настолько глупы, чтобы захотеть ее посетить.
Я посмотрел в сторону города. Фаросский маяк возвышался над горизонтом не выше моего большого пальца. Столб дыма поднимался вдвое выше.
Бериниус наморщил свой морщинистый лоб. – Ты же не думаешь, что они подожгли Библиотеку, не так ли? Так много дыма...
– Скорее всего, он поступает с одного из складов в южной гавани, – предположил Кеттел. – Рулоны полотна могут выделять такой темный дым и гореть часами.
Я провел в Александрии всего несколько дней, прежде чем приехать в деревню, приняв приглашение, которое ждало меня в моей квартире в виде письма, оставленного евнухами моему домовладельцу. Просто побыть наедине с Бетесдой в моей старой комнате, без нависшей над нами непосредственной опасности: часами лежать в нашей постели, выходить на улицу только для того, чтобы найти еду, когда она нам нужна, поначалу, было блаженством. Потом я начал чувствовать себя неловко. Частый запах дыма и звуки насилия с улицы напомнили мне, что город становится все более и более опасным. Мне также пришло в голову, что до тех пор, пока царь Птолемей по-настоящему не уйдет, он может в любой момент передумать насчет моего освобождения и утащить меня обратно в свою темницу. Чем больше я думал о приглашении евнухов удалиться на некоторое время в сонную рыбацкую деревушку, тем больше мне нравилась эта мысль. Итак, мы были здесь, в относительной безопасности, но в безвыходном положении, ожидая, как и весь Египет, что будет дальше.
– Хозяин ...
Я повернулся к Бетесде. В присутствии наших хозяев мы соблюдали приличия господина и рабыни, сидя отдельно друг от друга, и Бетесда проявляла ко всем почтение. То, чем мы занимались в уединении моей комнаты, было совсем другим делом.
– Да, Бетесда?
– Хозяин, вы сказали, что мы могли бы прогуляться по берегу перед вашим полуденным приемом пищи.
– Ах, да, давай так и сделаем. Приятная прогулка усилит мой аппетит. – Прогулка была идеей Бетесды, но я был рад побаловать ее.
– Не задерживайтесь. – Кеттел приготовил свой фирменный салат из осьминога и пальмовых сердцевин, – крикнул нам вслед Беринус, когда мы спускались по лестнице, ведущей прямо на берег.
Пока мы шли вдоль берега, я взял Бетесду за руку. Волны мягко набегали на песок. Чайки кружили и пронзительно кричали над нами. Низкие дюны скрывали рыбацкую деревню с одной стороны и далекий городской пейзаж с другой. В таком уединенном месте мы могли бы притвориться, что больше никого не существует.
– Что будет с Артемоном? – спросила Бетесда.
Я почувствовал легкий укол ревности оттого, что другой мужчина занимает ее мысли в такой момент. – Я полагаю, что намерением царя было изгнать его из Египта. Но как царь будет приводить в исполнение такой указ, если сам царь отправится в изгнание, я не знаю. Артемону очень, очень повезло, хотя бы потому, что он остался жив.
– Как ты думаешь, он помирится со своим отцом, как это сделала Аксиотея?
Я пожал плечами: – Кто может сказать? Тафхапи заплатил высокую цену за свободу своего сына, но я не уверен, что Артемон сумеет быть благодарным. У него определенно нет чувства лояльности или даже обычной порядочности. Насколько вопиюще Артемон нарушил бандитскую клятву, принеся гибель всем, кому он клялся в верности, в то время как я, которому было наплевать на бандитов, никогда не причинял им вреда ни словом, ни делом.
Я искоса посмотрел на нее: – Он когда-нибудь...
Она улыбнулась, очень слабо: – Вы спрашивали меня раньше, Хозяин. Нет, он никогда не прикасался ко мне – за исключением того единственного поцелуя, свидетелем которого вы сами были. Я думаю, что жалость, которую он испытывал к своей матери, и любовь, которую он испытывает к своей сестре, сделали его мужчиной, который уважает женщин, несмотря на то, что он, кажется, не уважает никого из мужчин.
Некоторое время, пока мы гуляли по берегу, я думал о загадке Артемона, поскольку все еще отделял ложь от правды. Несмотря на мой скептицизм, в какой-то момент я принял идею о том, что Артемон был лидером, способным управлять судьбами других и событиями на расстоянии, и что банда Кукушонка была настоящим теневым государством. Какая часть силы Артемона была реальной, а какая иллюзорной, не более подлинной, чем маскировка, созданная Ликосом? Влияние Артемона никогда не было таким большим, как мне казалось. Да, у банды Кукушонка были свои люди в Александрии и других местах; Ликос был одним из таких агентов. Но обширной сети шпионов и сообщников, необходимой для проведения рейда – без сговора с царем – никогда не существовало. Даже оружие и доспехи на борту «Медузы», должно быть, принадлежали царю Птолемею.
– Что будет с Аксиотеей? – спросила я, чтобы сменить тему. – Теперь, когда она получила признание Тафхапи, вернется ли она когда-нибудь в труппу пантомимов? Кажется маловероятным, что Тафхапи позволил бы своей дочери бегать по улицам голышом или выйти замуж за такого человека, как Мелмак.
Бетесда улыбнулась: – Я думаю, Аксиотея будет делать все, что захочет, и для нее не будет иметь значения, что подумает Тафхапи.
– Вероятно, ты права. А Мелмак и его труппа? Что будет с ними?
Бетесда пожала плечами. – Если царь Птолемей уступит трон своему брату, Мельмаку больше не придется носить этот громоздкий толстый костюм, потому что говорят, что Сотер стройный мужчина. У труппы по-прежнему будет много материала. Одного царя так же легко высмеять, как и любого другого. Разве все они не смешны?
Я кивнул: – Твои мозги всегда работают, не так ли, Бетесда?
– Как и ваши, хозяин.
– Тебе, должно быть, было ужасно скучно в вашей хижине в «Гнезде Кукушки» , каждый день, когда у тебя было столько свободного времени.
– Вы об этом понятия не имеете! Но не все мои часы были праздными. У нас с Исменой были свои обязанности по дому и рутина. И я многому научилась у нее.
Я нахмурился: – Какого рода вещам?
Бетесда пожала плечами и ничего не ответила, но я знал, что она, должно быть, имела в виду магию. Мне стало немного не по себе от мысли, что мою рабыню обучала ведьма уровня Исмены. Мужчине нравится думать, что его решения и поступки проистекают из его собственной воли, а не вызваны каким-то зельем, которое он выпил, или словами, нацарапанными на свинцовой табличке.
– Бетесда, эти вещи, которым тебя научила Исмена … ты уж никогда не используй эти знания, чтобы заставить меня, твоего хозяина, ...
– Ах, смотрите! Вот она. Она сказала, что встретится со мной здесь за час до полудня, и вот она!
Бетесда вырвала свою руку из моей и побежала к дальнему краю ближайшей дюны, где стояла Исмена, опираясь на трость, и выглядевшей как будто она была намного старше той женщины, одетой в элегантную одежду, которую она носила как Метродора. Сейчас на ней была невзрачная одежда торговки рыбой.
Обе женщины обнялись. Я прошел по песку, чтобы присоединиться к ним.
– Исмена, что ты здесь делаешь?
Она одарила меня долгим оценивающим взглядом. – Я скоро покину Египет. Прежде чем уехать, я хотела попрощаться с вами обоими.
– В последний раз я видел тебя на пристани в Александрии. Ты недолго постояла там, а в следующий момент исчезла. Я понимаю, что ты, должно быть, побежали обратно в здание таможни, но к тому времени там было полно царских солдат. Как тебе удалось сбежать?
– Сделавшись невидимой, конечно.
– Серьезно, Исмена ...
– Если тебе не нужен ответ, не задавай вопрос! – отрезала она.
На самом деле, у меня было очень много других вопросов, которые я хотел ей задать, но Исмена переключила свое внимание на Бетесду. Они вдвоем принялись болтать, пока шли по берегу, обнявшись. Я последовал за ними.
Внезапно Исмена сдавленно вскрикнула и указала в сторону прибоя: – Там! Ты это видел?
– Что? Я видел только пену и кусочки морских водорослей.
– Вон тот красный отблеск! Она высвободилась из рук Бетесды и сделала несколько шагов по воде, затем наклонилась и, казалось, что-то подняла.
– Что это? – спросила Бетесда.
– Посмотрите сами. – Исмена протянула к нам руку. На ее раскрытой ладони лежал ослепительно красный рубин.
Я перевел взгляд с камня на Исмену и обратно: – Это не может быть тем самым рубином, который...
– Он вернулся ко мне! – заявила она: – Я выбросила его в море, отдала Посейдону – но теперь он вернулся ко мне, очищенный от всех своих проклятий.
На мгновение я был поражен таким совпадением. Затем мне пришло в голову, что Исмена, возможно, только сделала вид, что выбросила рубин с «Медузы», а теперь прикинулась, что нашла его.
Она увидела сомнение на моем лице и спрятала драгоценность. – Ты знаешь иудейскую пословицу о рубинах, Гордиан? Ты должна знать ее, Бетесда. Нет? Исмена нежно коснулась лица Бетесды, затем посмотрела прямо на меня, цитируя поговорку. – «Ценность добродетельной жены намного выше всех рубинов». Мудрые слова для тебя, Гордиан.
Я откашлялся: – Я думаю, ты знаешь, Исмена, что у меня нет жены.
Ведьма улыбнулась: – Пока нет, Гордиан. Пока нет.
Продолжение египетских приключений Гордиана Искателя в следующей книге Стивена Сейлора «Гнев Фурий»
