Текст книги "Уильям Гэддис: искусство романа"

Автор книги: Стивен Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

9
На американской почве

Несмотря на места действия в Центральной Америке и Европе и баснословные размеры «Распознаваний», несмотря на отсылки ко всему от африканского происхождения человечества до «сцен погромов от Лондондерри до Чандигарха» в позднем творчестве, очевидно, что главной темой для Гэддиса всегда была Америка. Тема персональной неудачи, которую он выбрал для своих лекций, в его работах включена в неудачу всей Америки. Во всех его романах, как у Керуака и Пинчона, есть чувство разочарования в неспособности Америки реализовать свой потенциал, оправдать грандиозные ожидания к Новому Свету с тех пор, как Колумб объявил его земным раем, предсказанным Писанием. Вместо этого в первом романе страна уже так погрязла в подделках, что невозможно отличить подлинное от фальшивого, разве что предпочесть последнее; во втором романе люди заговаривают друг друга до смерти в стране, разлагающейся от культурной энтропии; а в третьем Америка уже на последнем издыхании, перед желтым знаком тупика, расположенным у подножия первой страницы. «Слишком поздно чтобы…», – бормочет Лиз, но ее прерывает Пол бесповоротным: «Слишком поздно».

«Плотницкая готика», как и «Великий Гэтсби» за шестьдесят лет до нее, говорит, что слишком поздно обращать ход истории вспять, чтобы восстановить веру в американскую мечту. Более того, как Маккэндлесс указывает в прощальной речи в конце романа, мечта уже становится кошмаром:

Двести лет строили великий бастион ценностей среднего класса, добросовестность, плати по долгам, добросовестно плати за честную работу, двести лет и ведь не больше, прогресс, всюду улучшения, то что стоит делать стоит делать хорошо а они видят что это и есть самое опасное, все наши великие решения превращаются в их кошмары. Ядерная энергия ради дешевого электричества для всех а они слышат только об угрозах радиации и какого черта делать с отходами. Еда для миллионов а они снова едят органические ростки фасоли и жерновую муку потому что все остальное ядовитые добавки, пестициды отравляющие почву, отравляющие реки океаны и покорение космоса превращается в военные спутники и в высоких технологиях единственная подаренная нами метафора это нейтронная бомба а единственные новости это сегодняшняя передовица…

Единственные выжившие в «Плотницкой готике» – Пол, Эди и ухмыляющиеся соседские дети – намекают на еще более мрачное будущее, где властвуют моральные шакалы и гиены: мир «Его забавы», где мы видим страну еще громче, глупее, жаднее и скандальней. В пятом и последнем романе не только умирающий писатель олицетворяет умирающую нацию, но и его утраченная молодость напоминает о потерянном потенциале страны-которая-могла-бы-больше. Хорошо, что Гэддис не прожил чуть дольше; Америка первого десятилетия XXI века свела бы его в могилу.

Хотя романы Гэддиса и написаны в современных декорациях, он избегает исторической амнезии, на которую ругается Маккэндлесс в своих последних строках чуть выше, и ассоциирует каждый роман со специфическими аспектами американского прошлого: в «Распознаваниях» это кальвинистская традиция Новой Англии, протестантство и антикатолицизм девятнадцатого века, эмиграция двадцатого века и даже открытие Колумба; в «Джей Ар» – движения за социальные и образовательные реформы конца девятнадцатого века, бароны-разбойники и нерегулируемый капитализм, протестантская рабочая этика Бенджамина Франклина и Хорейшо Элджера; в «Плотницкой готике» – антиинтеллектуальные религиозные традиции, изводившие Америку каждое новое поколение еще со времен Великого пробуждения в 1700-х, наследие поражения южан в Гражданской войне, создавшей «колыбель глупости где путают патриотизм и Иисуса потому что это религия неудачников», и наследие совсем недавней вьетнамской войны; в «Его забаве» – сама Гражданская война, социальный дарвинизм и развитиеюриспруденции от Оливера Уэнделла Холмса и далее; и, наконец, в «Агонии агапе» – механизация искусства от Гражданской войны до конца двадцатого века. Гэддис не писал историческую прозу, любимую Бартом и Пинчоном (а среди писателей моложе – Пауэрсом и Воллманном), но все же примыкает к ним в своей попытке исправить ошибку, на которую Уильям Карлос Уильямс сетовал Валери Ларбов  документальной исторической работе «На американской почве»: «Это экстраординарный феномен: американцы, став тем, что есть, утратили чувство, что и у «что есть» имеется свое начало в том, что в прошлом считалось нацией; что источник всего, что мы мыслим или делаем, – в Америке»[269]269
  269. Williams W.C., In the American Grain, 1925; New York: New Directions, 1956.


[Закрыть].

Творчество Гэддиса тоже стоит на американских литературных традициях. Критика пуританской/фундаменталистской религии в первом и третьем романах сделана с оглядкой на «Алую букву» Готорна и мелвилловскую жесткую критику христианства, а также на Марка Твена (критика как христианской науки, так и обычного христианства) и на такие работы, как «Проклятие Терона Уэра» Гарольда Фредерика и «Элмер Гентри» Синклера Льюиса. Тема апокалипсиса у Гэддиса прочно укоренена в американской традиции, которую Р. У. Б. Льюис отводит к «Искусителю» Мелвилла – его он считает

значительным и грозным предшественником нескольких последующих художественных произведений в Америке: «Человек, который совратил Гедлиберг» и «Загадочный незнакомец» Марка Твена, как пример; и из сравнительно недавних – «День саранчи» Натаниэля Уэста, «Деревушка» Фолкнера, «Невидимый человек» Ральфа Эллисона, «Распознавания» Уильяма Гэддиса, «Торговец дурманом» Джона Барта, «V.» Томаса Пинчеона [sic]. Мелвилл в различных пропорциях завещал этим книгам видение апокалипсиса, не менее ужасного вопреки раздутой комичности, – самопожирание мира путем обмана масс самозванцами и притворщиками…[270]270
  270. Lewis R. W. B., Afterword to The Confidence-Man, New York: New American Library, 1964.


[Закрыть]

В «Джей Ар» гэддисовская сатира на издевательства капитализма примыкает к длительной традиции американских антибизнес-романов, начиная с таких творений девятнадцатого века, как «Город квакеров» Джорджа Липпарда (1845), «Элзи Виннер» Оливера Уэнделла Холмса-старшего (1861; Гэддис владел этой книгой), «Возвышение Сайласа Лэфема» Уильяма Дина Хоуэллса и заканчивая «Трилогией желания» Теодора Драйзера, «Бэббиттом» и «Додсвортом» Синклера Льюиса и современниками Гэддиса – Воннегутом и Хеллером. Более того, Джон Брукс ворчит, что Гэддис, возможно, убил этот жанр: «С „Джей Ар“ у нас есть американский бизнес-роман, похожий на тот тупик, к которому Джеймс Джойс привел роман в целом»[271]271
  271. Brooks J., Fiction of the Managerial Class, New York Times Book Review, April 1984. См. также: Watts E. S., The Businessman in American Literature, Athens: University of Georgia Press, 1982, где полдесятка упоминаний «Джей Ар» тоже не блистают симпатией к книге.


[Закрыть]. Я предпочитаю рассматривать «Джей Ар» как вершину жанра и опровержение жалобы Генри Нэша Смита, что «серьезные писатели, похоже, неспособны заинтересоваться системой ценностей, построенной на экономических предположениях». Впоследствии это недальновидное замечание опровергли множеством романов, вышедших после 1964 года. «Его забава» – вершина жанра юридических романов, или романов о правовых вопросах (американского жанра еще с «Современного рыцарства» Брэкенриджа), к которым относятся несколько произведений Мелвилла («Писец Бартлби», «Бенито Серено», «Билли Бадд»), «Простофиля Уилсон» Твена, «Американская трагедия» Драйзера, «Плавучая опера» Барта, «Делай со мной что захочешь» Оутс, «Голая сингулярность» де ла Павы и множество популярных романов вроде «Убить пересмешника» Ли и «Костров амбиций» Вулфа.

И, наконец, не стоит упускать из виду приверженность Гэддиса к комической традиции американской литературы, несмотря на серьезность его тем. Как отмечает Льюис, даже апокалипсис может быть весьма комичным, и все произведения Гэддиса оживлены юмором, добавляющим в его мрачные темы некое отчаянное веселье. От проделок в стиле Братьев Маркс в «Джей Ар» до более тонких примеров ученого остроумия – романы Гэддиса, будто Янус, одновременно носят маски комедии и трагедии, эта стратегия защищает их от превращения в тяжелые или депрессивные и строится как на развлекательной ценности комичности, так и на ее философской позиции. Любимая Гэддисом рецензия на «Джей Ар», например, появилась не на страницах какого-нибудь престижного нью-йоркского журнала или литературного вестника, а в «провинциальной» Cleveland Plain-Dealer, где критик Алисия Меткалф Миллер соглашается: «Если Гэддис моралист, то еще он и мастер сатиры и юмора. „Джей Ар“ – умопомрачительно смешная книга. Читая, я беззастенчиво хохотала в голос в общественных местах, а дома не единожды видела, как моих маленьких детей повергали в ужас слезы смеха, бегущие по моему лицу». Литературные критики могут счесть это незначительной похвалой, но коллеги Гэддиса по писательству позеленели бы от зависти.

ПИСАТЕЛЬ ДЛЯ ПИСАТЕЛЕЙ

 По сути, первыми важность Гэддиса разглядели писатели, а не критики, как показывает удивительно большое число романов-современников, где фигурирует Гэддис и/или его книги. Его ранние связи с битниками вылились в то, что он стал прототипом Гарри Ли в книге Чендлера Броссарда «Идущий во тьме» и Гарольда Сэнда в «Подземных» Керуака. (В ответ Гэддис взял несколько строк из «Джанки» Уильяма Берроуза [1953] для собственного полубитнического романа.) Дэвид Марксон, знакомый с битниками, но более близкий по духу к своему наставнику Малькольму Лаури, отсылает к «Распознаваниям» и пародирует гэддисовский стиль диалогов в детективном романе «Эпитафия бродяге». Он продолжил упоминать Гэддиса и в других романах: первые строки «Распознаваний» процитированы (в вводной главе) в его восхитительном «Прогрессе Спрингера»; Гэддис мелькает в памяти безумной Кейт в «Любовнице Витгенштейна» и присутствует вместе со своими персонажами в финальных четырех «компилятивных» романах. В первом романе Джозефа Макэлроя «Библия контрабандиста» персонаж пытается «пробиться через тысячестраничный роман, который я читал, но, как обычно в последние пару месяцев, застрял в одном из авторских чуланных описаний. Я их так называю, потому что они запирают меня в своих предположениях, и не успеваю я опомниться, как мои подозрения к автору уже так множатся и меняются, что я отрываюсь от книги и вынужден прекратить читать», что вкупе с дальнейшими подсказками подтверждает отсылку к первому роману Гэддиса. «Распознавания» появляются на книжной полке главного героя инновационного романа «Энциклопедия» Ричарда Хорна, а «Джей Ар» упомянут и забавно сымитирован в фантастическом романе Джона Сладека «Родрик». Стэнли Элкин, друг Гэддиса, включил в свой роман «Магическое королевство» восьмилетнего старца по имени Чарльз Мадд-Гэддис – и Гэддис из-за этого сперва переживал, но в дальнейшем оценил («Письма»), а редактор Вирджиния Рэпперс («страж стандартов») в головоломке Чарли Симмонса «Документы „Изящной словесности“» включила Гэддиса в список двадцати пяти лучших писателей Америки. В романе «Тяжело глотая» Сары Гэддис ее отец присутствует под именем Лад Томпкинс, и, возможно, Билл Гэддис поспособствовал появлению Билла Грея – писателя-затворника из романа «Мао II» Дона Делилло, с кем Гэддис на тот момент дружил. Рик Муди, молодой почитатель Гэддиса, включил его в список любимых писателей в списке источников своей весьма нетривиальной книги «Кольцо ярчайших ангелов небесных», а в романе о геях Итана Морддена «Некоторые мужчины – красавцы» есть сцена, где персонажи мельком сравнивают первые два романа Гэддиса.

Джон Апдайк, его приятель по Гарварду, несколько раз упоминает Гэддиса в «Бека обложили» в контексте его членства в Американской академии искусств и литературы. Даже после смерти Гэддиса продолжали упоминать в романах типа «Рубежа веков» Курта Андерсена, «Никому не говори» Фредерика Буша и в посмертно опубликованном «Портрете художника в старости» Джозефа Хеллера. Гэддис был прототипом Ричарда Уайтхерста в «Шальной жизни» Курта Венцеля, а название его первого романа перекликается с «Поправками» Джонатана Франзена, где самый начитанный персонаж пользуется электронной почтой с адресом exprof@gaddisfly.com. Как минимум десятки строк из романов Гэддиса используются в «Сиянии» Картера Шольца – прекрасном романе об индустрии ядерного оружия. Шольц, написавший некролог Гэддису в журнале Salon (и ранее использовавший псевдоним «Уайатт Гвайн» для комиксов), воссоздает его стиль со сверхъестественной точностью, вплоть до уникальной пунктуации. Вполне очевидно, что Гэддис был прообразом писателя Джошуа Фелса в главе «Автор» автобиографического романа Стивена Диксона «Я» и вскользь упоминался в «Бруклинских глупостях» Пола Остера. О времяпрепровождении Гэддиса в Мексике в 1947 году Дрю Джонсон написал рассказ «Эдсон до 1958-го», а в романе «Свадебный сюжет» Джеффри Евгенидиса, действие которого происходит в 1982 году, три студента колледжа упоминают «Распознавания». Один из них, Леонард Банкхед, похоже, списан с Дэвида Фостера Уоллеса, чей посмертный роман «Бледный король» вышел в тот же год; и в «Авторском предисловии» – метафикшн-вставке на 68-й странице романа Уоллеса – рассказчик Уоллеса пишет о своих ранних амбициях: «Моей конкретной мечтой было стать бессмертно великим писателем а-ля Гэддис или Андерсон, Бальзак или Перек и т. д.»[272]272
  272. Перевод С. Карпова.


[Закрыть] Хотя некоторые имена тривиальны, они все же свидетельствуют об отношении к Гэддису как к предмету культа. В честь писателя названа висконсинская рок-группа Gaddis; они заявляют: «Мы звучим так, как читаются книги Гэддиса». А «Семейство Компаний Джей Ар» вдохновило небольшое издательство: в 2009 году поклонник Гэддиса Скотт Брайан Уилсон основал издательство JR Vansant, опубликовав шесть небольших книжек с личной печатью Джей Ара на странице авторских прав, например: «Вот это вот книга JR Vansant № 2».

Тема стилистического влияния Гэддиса на современных писателей намного сложнее. В первой главе я отмечал его вклад в черный юмор и возрождение менипповой сатиры, очевидно и его прямое влияние на отдельных романистов. В некоторых романах, названных выше, вроде «Родерика» Сладека и «Сияния» Шольца видны признаки влияния, в других, вроде «Идя ко дну» Марксона, оно скрыто. В письме мне от 11 января 1988 года Марксон отмечал:

Я ни разу не сомневаюсь, что «Распознавания» – монументальный американский роман века. И я, прочитавший его дважды, когда он вышел, и потом еще раз, кажется, спустя пять лет, счел бы за чудо, если бы он на меня не повлиял. Уж точно в романе «Идя ко дну» – не только в ряде интеллектуальных материалов, которые, как я решил, можно полноправно использовать, но и в том, как я их использовал, участие Гэддиса было неизбежно. Я имею в виду – например, буквально в том, что я позволял «знать» центральному персонажу. Но, возможно, «неизбежность» – неправильное слово, поскольку я верил, что влияние меня скорее освободило.

Другие писатели также упоминали влияние Гэддиса на их творчество: Макэлрой признавал роль «Распознаваний»в  формировании его первого романа[273]273
  273. Neural Neighborhoods and Other Concrete Abstracts, TriQuarterly, Fall 1975.


[Закрыть], Хэрри Мэтьюз говорил мне, что основывал название дебютного романа, «Преобразования» (The Conversions), на первом романе Гэддиса, хотя и прочитал его только в 1970-x[274]274
  274. Вдобавок к «Поправкам» Франзена и «Преобразованиям» Мэтьюза отголоски названия гэддисовского романа слышатся в тысячестраничных «Инструкциях» Адама Левина (The Instructions, SF: McSweeney’s Publishing, 2010), но, возможно, это просто совпадение. Тонально роман Левина ближе к Джорджу Сондерсу и Дэвиду Фостеру Уоллесу, нежели к Гэддису.


[Закрыть]. У первого романа Роберта Кувера – религиозной сатиры «Происхождение брунистов» тематически и стилистически много общего с дебютом Гэддиса, который Кувер прочитал в 1960-х (сиквел «Брунистов», вышедший в 2014 году, еще длиннее и богохульнее «Распознаваний»), а в поздних романах Кувера типа «Вечеринки Джеральда» присутствует то же гнетущее клаустрофобное чувство давления, что и в поздних романах Гэддиса. Роберт Ши, по некоторым данным, держал в уме «Распознавания», когда писал с Робертом Антоном Уилсоном трилогию «Иллюминатус!», но результат больше походит на параноидальную прозу Пинчона, чем на Гэддиса. Некоторые диалоговые рассказы Дональда Бартелми напоминают о «Джей Ар», но сходство может быть ошибочным, как в случае с диалоговым романом Гилберта Соррентино «Кристальное видение», вдохновленным не «Джей Ар» (который он обозревал), а «Новелеттой» Уильяма Карлоса Уильямса. Другой проницательный рецензент «Джей Ар», Д. Кит Мано, опубликовал длинный роман под названием «Пятый дубль» с той же повествовательной энергетикой и эпатажностью, что и во втором романе Гэддиса, и с той же опорой на повседневные диалоги. Питер Вулф убедительно утверждал, что Гэддис вдохновил полные диалогами романы Джорджа Хиггинса[275]275
  275. Wolfe P., Havoc in the Hub: A Reading of George V. Higgins, Landham, MD: Lexington Books, 2007.


[Закрыть], а Том Леклер справедливо упомянул «Распознавания» в рецензии на дебютный роман Эвана Дары «Потерянный альбом», который, как и следующие его романы, полон гэддисовских диалогов, хотя это и совпадение[276]276
  276. LeClair T., Voices from an American Nightmare, Washington Post Book World, June 1996. На вопрос о возможном влиянии Гэддиса Дара ответил мне, как узнал, работая над «Потерянным альбомом», что «Джей Ар» – роман в диалогах, и нашел его в американской библиотеке в Париже: «Забрал роман домой, открыл, тут же закрыл – не хотел оказаться под влиянием» (письмо от 19 января 2014 года).


[Закрыть]. Романы Гэддиса также заслужили похвалу от, среди прочих, Дона Делилло, Стэнли Элкина, Уильяма Гэсса, Пола Уэста, Сэмюэла Р. Дилэйни, Александра Теру и Серхио де ла Павы, но правильней будет сказать, что у этих романистов общие с Гэддисом вкусы, нежели что он оказал на них влияние[277]277
  277. Другие слова о Гэддисе от различных писателей см. В William Gaddis:A Portfolio, составленном Риком Муди для журнала Conjunctions, 2003.


[Закрыть].

Однако чаще всего по влиянию и родству его сравнивают с Томасом Пинчоном. Особенно схожестью с «Распознаваниями» некоторых критиков удивил роман «V.»: структурно в обоих книгах есть две ветки повествования, которые время от времени пересекаются; в сюжетном смысле в обеих книгах мужское начало повинно во многих проблемах современности и есть сыновья без матерей, пытающиеся восстановить баланс, примкнув к женскому началу; оба романа чередуют сцены в Гринвич-Виллидже и Европе; оба наполнены аллюзиями, часто – к одним и тем же авторам; в обоих у персонажей смешные имена и так далее. Так и «Джей Ар» моментами похож на «Радугу тяготения»: в обеих книгах часто упоминаются Вагнер и Вебер; обе считают западную экономическую политику ответственной за ухудшение современной жизни; обе обвиняют Америку и Европу в эксплуатации стран третьего мира; и обе требуют от читателя чего-то неслыханного со времен «На помине Финнеганов». С публикацией «Плотницкой готики» сравнение казалось завершенным: несколько критиков отметили, что теперь у Гэддиса есть аналог пинчоновскому «Выкрикивается лот 49» – тоже короткой книге, где обделенную вниманием домохозяйку преследуют двусмысленности. Но после этого сравнение развалилось: последние два романа Гэддиса слабо пересекались с романами Пинчона после «Винляндии», хотя в ней Грегори Комнес и видит отсылку к третьему роману Гэддиса в виде «уборной в стиле плотницкой готики» и предполагает, что фраза персонажа, что он не может «делать работу для мира»[278]278
  278. Пинчон Т., Винляндия, пер. М. Немцова, М.: Эксмо, 2014.


[Закрыть], становится уже в четвертом романе Гэддиса «косвенной отсылкой» к четвертому роману Пинчона. Речь о моменте, когда Мадхар Пай говорит Оскару: «Не у всех нас есть талант быть поэтами, писателями, большинству приходится довольствоваться работой для мира». Но выражение «работа для мира» – это обычная фраза и значит не больше, чем отсылка к «Радуге тяготения» в отрывке о Пулитцеровской премии из «Агонии агапе».

Благодаря эссе на эту тему я сделал вывод, что сходства между их творчеством выражены больше, как выразился бы Лени Пёклер из «Радуги тяготения» в электротехнических терминах, «параллельно, не серийно»[279]279
  279. Moore S., “Parallel, Not Series”: Thomas Pynchon and William Gaddis, Pynchon Notes, 1983.


[Закрыть]. У сходств «V.» и «Распознаваний» тот же сомнительный характер, из-за которого многие критики решили, будто роман Гэддиса был подражанием «Улиссу» Джойса, а тематические сходства поздних романов скрывают яркие разделяющие их тональные различия и культурные связи. Как отметил исследователь Пинчона Томас Мур, творчеству Гэддиса «не хватает пинчоновской восторженности разнообразными, причудливыми, контркультурными аспектами популярной культуры. Не хватает и пинчоновского интереса к науке и оккультизму, его потрясающего разговорного стиля (хотя Гэддис показывает разговорную речь лучше и гораздо убедительнее), и пинчоновского тепла»[280]280
  280. Moore T., The Style of Connectedness: “Gravity’s Rainbow” and Thomas Pynchon, Columbia: University of Missouri Press, 1987.


[Закрыть], – а оно, начиная с «Винляндии», только усиливалось. Но можно сказать, что Гэддис разделяет разочарование Пинчона в Америке, не оправдавшей своей демократической риторики, как сказал об этом Дэвид Коварт[281]281
  281. Cowart D., Thomas Pynchon and the Dark Passages of History, Athens: University of Georgia Press, 2011.


[Закрыть], и что Пинчон – единственный соперник Гэддиса за звание лучшего американского романиста второй половины XX века.

Аналогичным образом Гэддису приписывают влияние на Дэвида Фостера Уоллеса, и, хотя Уоллес больше обязан Пинчону, Барту и Делилло, в его романах можно найти и следы Гэддиса. Его биограф замечает, что в 1989 году он брал с собой «Распознавания» в Яддо, но при этом показывает тот период слишком беспокойным, чтобы верить, что Уоллес их дочитал[282]282
  282. Max D. T., Every Love Story Is a Ghost Story: A Life of David Foster Wallace, New York: Viking, 2012.


[Закрыть]. Однако к 1992 году, когда Уоллес написал знаменитое эссе «E Unibus Pluram: Телевидение и американская литература» (выпущенное годом позже), он уже достаточно знал два первых романа Гэддиса, чтобы упомянуть их к месту, хоть и мимолетно[283]283
  283. Wallace D. F., A Supposedly Fun Thing I’ll Never Do Again, Boston: Little, Brown, 1997. Примерно в это же время (1992) я отправил Уоллесу мнение судьи Криза из The New Yorker, которое тот назвал «блестящим».


[Закрыть]. Я заметил в «Бесконечной шутке» несколько очевидных заимствований из «Распознаваний»; Грег Карлайл тоже нашел несколько параллелей между этими большими романами, а Стивен Бёрн показал, насколько диалоги Уоллеса напоминают гэддисовские[284]284
  284. The First Draft Version of Infinite Jest, May 2003; Carlisle G., Elegant Complexity: A Study of David Foster Wallace’s “Infinite Jest”, Los Angeles: Sideshow Media Group, 2007; Burn S., David Foster Wallace’s “Infinite Jest,” 2nd edn., New York: Continuum, 2012.


[Закрыть]. (Еще одна параллель: Гэддис считал «Распознавания» комичным романом и удивился, когда все восприняли его слишком серьезно; Уоллес задумывал «Бесконечную шутку» как грустный роман и удивился, когда многим он показался смешным.) Как отмечает Бёрн, Уоллес рассказывал о романах Гэддиса на своих занятиях начиная с середины девяностых, в частности о «Джей Ар» и «Его забаве», а в их корпоративных и юридических мирах есть что-то общее с офисным сеттингом Налоговой службы в «Бледном короле» – незаконченном романе Уоллеса. Выше я уже цитировал предисловие оттуда, и Уоллес не раз восхищался Гэддисом и до этого, но отличается от него в том же, в чем и Пинчон по упомянутому выше замечанию Томаса Мура. Вместо того чтобы дальше искать возможные заимствования, лучше признать, что Гэддис не столько повлиял на Уоллеса, сколько послужил образцом литературного статуса и художественной целостности, которых тот надеялся достичь как член «коммерческого авангарда»[285]285
  285. В интервью 1996 года Уоллес провел различие между писателями типа Томаса Пинчона и Гэддиса, отнеся одного к «коммерческому авангарду», а другого к «охрененно радикальному авангарду» типа «Беккета, Fiction Collective 2 и Dalkey Archive» (Conversations with David Foster Wallace, ed. S. Burn [Jackson: University Press of Mississippi, 2012]). Уильям Гэсс пользовался термином «консервативный авангард» (в The Vicissitudes of the Avant-Garde) применимо к писателям типа Гэддиса; см. Статью Рона Шейверса The End of Agapē (в его совместном с Табби сборнике Paper Empire) о применимости этого термина к Гэддису.


[Закрыть].

Корпус работ Гэддиса может поверхностно напоминать творчество других писателей, но отражает собственную органическую форму. В 1987 году Джозеф Макэлрой сравнил его со сжимающейся вселенной: «большой взрыв» тысячестраничного дебюта и «медленная эволюция» в виде «Джей Ар», «а затем почти парадигма, или pensée»[286]286
  286. Мысль (фр.), с отсылкой к «Мыслям» Блеза Паскаля. – Прим. пер.


[Закрыть], в «Плотницкой готике»[287]287
  287. Morrow B., An Interview with Joseph McElroy, Conjunctions, May 1987.


[Закрыть]. Метафору следует расширить для двух последних романов – сверхновой «Его забавы» и коллапса в черную дыру «Агонии агапе», но лично я предпочитаю рассматривать пять романов как культурные лакмусовые бумажки, соответствующие стадиям взросления Гэддиса: юность и экспансивный идеализм в «Распознаваниях»; средний возраст и уклончивый идеализм под осадой в «Джей Ар»; конец среднего возраста и утрата идеализма в «Плотницкой готике»; последняя забава старости в его четвертой крупной работе; откровения на одре в посмертном романе. Хотя во всех книгах (кроме последней) полно персонажей самого разного возраста, мужчинам возраста Гэддиса, в котором он писал данный роман, в основном свойственны моральная точка зрения и все более мрачное и пессимистичное мировоззрение. Так или иначе, его творчество демонстрирует естественное и элегантное развитие, мастерское в своей лингвистической виртуозности и безжалостное в разговоре о важных темах западной цивилизации.