Текст книги "Уильям Гэддис: искусство романа"

Автор книги: Стивен Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Стивен Мур
Уильям Гэддис: искусство романа

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

 Это первый перевод моей книги о Уильяме Гэддисе, и  мне кажется очень правильным, что это перевод на русский, ведь великие русские романы xix века оказали прямое влияние на творчество Гэддиса. В предисловии я кратко рассмотрю их влияние, а перевод Джамшеда Авазова позволит раскрыть эту тему подробнее.

К двадцати годам Гэддис уже прочитал «Преступлениеи наказание» Достоевского – позже он говорил, что это первый «великий» роман, который он пропустил через себя. За следующее десятилетие Гэддис проглотил еще больше русской литературы, о чем свидетельствуют письма, написанные во время работы над дебютным романом «Распознавания». В них он рассказывает матери, что читал пьесы Чехова и «Записки из мертвого дома» Достоевского, хвалит писательнице Кэтрин Энн Портер «Преступление и наказание» и «Идиота» и сообщает бывшей девушке, что перечитывает «Обломова» Гончарова – книгу, которую будет превозносить всю жизнь. В 1955 году, когда вышел его первый роман, многие критики ошибочно предположили, что на Гэддиса повлиял «Улисс» Джеймса Джойса; но подготовленный читатель заметил бы многочисленные отсылки к книгам Достоевского («Братья Карамазовы», «Преступление и наказание», «Бесы», «Идиот») и Толстого («Царство Божие», «Власть тьмы», «Живой труп») и сделал бы правильный вывод, что таким образом Гэддис адаптировал русский роман XIX века для американцев XX века – то есть все-таки скорее «Идиот», чем «Улисс».

Что привлекало Гэддиса в этих произведениях, так это страстная напористость персонажей, особенно у Достоевского, их полные страха отношения с христианством и их патриотическое желание реформировать общество. Когда во время Первой мировой войны начали появляться английские переводы романов Достоевского авторства Констанс Гарнетт, западные читатели столкнулись с необыкновенными персонажами огромной жизненной силы, непохожими на действующих лиц большинства романов, и они явно понравились Гэддису. Главные герои «Распознаваний» будто вышли из «Преступления и наказания»: у Уайатта есть что-то общее с Раскольниковым, у Эсме – с Соней, а у Ансельма, наиболее близкого к достоевщине персонажа, – одновременно со Свидригайловым и со Ставрогиным из «Бесов». Стэнли, «юродивый», напоминает князя Мышкина, а «Идиот» ощутимо цитируется ближе к концу «Распознаваний», будто Гэддис хотел с его помощью подвести итог. Каждый персонаж одержим религией (Уайатт – сын протестантского священника и должен был пойти по пути священнослужителя), на протяжении всего романа встречается множество отсылок к религиозным темам и нападок антирелигиозного толка. (С возрастом Гэддис становился все более атеистичным, но проявлял терпимость к одержимости религией у великих писателей типа Достоевского и Т. С. Элиота.) В Гэддисе было что-то от социального реформатора, некая наивная надежда, что, благодаря разоблачению болезней, общество исправит себя – донкихотская цель, которую он связывал с русскими романистами. В лекции 1986 года «Как размышляет государство?» Гэддис говорил: «Николай Гоголь буквально поглощен святоймиссией спасения России. Толстой посвятил этому всю долгую и насыщенную жизнь, а Достоевский в этом процессе едва уцелел».

Уильям Гэддис в России (фото Уильяма Гэсса)

В отличие от «Распознаваний», во втором романе Гэддиса «Джей Ар» очень мало прямых отсылок к русской литературе, хотя в одном интервью писатель говорил, что антагонист романа Эдвард Баст – «в плену у прошлого, „старой семьи“, сочетая тургеневского романтика Аркадия и упрямого прагматика Базарова». Вдобавок к этой отсылке к «Отцам и детям» в романе есть и мимолетное упоминание Елены из тургеневского «Накануне». Впрочем, «Джей Ар» всецело посвящен деньгам – теме, роднящей его уже с «Идиотом». «Деньги, эта самая неоднозначная из ценностей, есть среда социального мира, – пишет Ричард Пивер. – Их роковое качество обыгрывается в „Идиоте“ во всех тонах и на всех уровнях». «Джей Ар» получил Национальную книжную премию США за лучшую художественную книгу, и Гэддис в благодарственной речи процитировал предисловие Ф. Д. Рива к английскому переводу книги Максима Горького «Фома Гордеев» – не самого известного романа, что показывает, насколько глубоко Гэддис увлекался русской литературой.

Третий роман «Плотницкая готика» вышел летом 1985 года. В нем аллюзий на русскую литературу нет, зато в конце того же года Гэддис в первый и единственный раз посетил Россию. Его и ряд других американских писателей правительство США пригласило в поездку в Советский Союз в рамках программы культурного обмена. В группе был и друг Гэддиса Уильям Гэсс. Позже, вспоминая посещение туристической литературной достопримечательности – каморки Раскольникова в Санкт-Петербурге, он писал (в сборнике «Храм текстов» [A Temple of Texts, 2006]):«Я был уверен, что Гэддис понимал все происходящее, потому как для него Достоевский был богом во плоти, который все мог бы воплотить». Далее Гэсс пишет: «…Я видел, как он расцвел при виде своей юношеской любви, когда наша группа зашла в квартиру Достоевского. Уилли прослезился, увидев стол мастера… Он показал пальцем на стол, где лежали самые обычные предметы – канцелярский нож, держатель для пера, чернильница. «Это… это – стол Достоевского», – говорил его палец. Или, что вероятнее: вот где написаны эти великие страницы. Зайдя, Уилли снял кепку и ничего не говорил, но смотрел на все так, как смотрят на наконец-то обнажившегося любовника»*[1]1
  1. Гэсс У., Познавая Гэддиса, пер. Д. Авазова // Pollen press (сайт).


[Закрыть].

Уильям Гэддис, Даниил Гранин, Аллен Гинзберг и Луи Очинклосс слушают, как русский гид Миша (Misha) зачитывает отрывки из «Братьев Карамазовых» (фото Уильяма Гэсса)

В четвертый роман «Его забава» Гэддис снова вставляет литературные отсылки к любимым авторам. Среди героев произведения есть начитанный юрист Мадхар Пай, и он, как и Гэддис, разбирается в русской литературе. Рассуждая о «гене счета» (то есть генетической склонности к математике), Пай заявляет: «Его нет у русских, они тоже не умеют считать, только Чичиков умел, и то он, наверное, русский еврей...» – это отсылка к главному герою и мошеннику из «Мертвых душ» Гоголя, великого украинского романиста, особо любимого Гэддисом за его черный юмор. Несколькими страницами позже Пай перечисляет причины, почему богатые хотят стать богаче: «Одни лишь хотят вызвать зависть, другие накапливают деньги как оплот против самой смерти, читайте „Хозяина и работника“ Толстого…» а через несколько страниц Пай излагает точку зрения самого Гэддиса на «безумие» явленной религии, удовлетворяющей потребность в «каком-то великом замысле, куда они могли бы вписаться, в какой-то системе абсолютов, где они могли бы найти убежище, – вот чего жаждет истинный верующий не так ли? и чем хаотичнее времена, тем выше потребность в этих абсолютах, не это ли толкало героев Достоевского в пропасть? эта паника из-за жизни в бессмысленной вселенной?» Здесь Гэддис цитирует второй том огромной биографии Достоевского авторства Джозефа Франка: «Для позднего Достоевского не верить в Бога и бессмертие – значит быть осужденным на жизнь в предельно бессмысленной вселенной; и персонажи его великих романов, достигшие этого уровня самосознания, неизбежно разрушают себя, потому что, отказываясь терпеть мучения жизни без надежды, превращаются из-за своего страдания в монстров».

Кристина Криз, сводная сестра главного героя, возмущенная навязанным ей хаотичным образом жизни, жалуется ему: «Здесь все пахнет многоквартирным домом в Минске это как сцена из, расхаживаешь в старом отцовском костюме радуешься как ему отомстил потому что мнишь что он от тебя отвернулся будто один из этих ужасных Карамазовых…». В конце романа главных героев до безумия раздражает шум бензопилы в их районе; как признается Гэддис в одном из писем, это «кричащая» пародия на «Вишневый сад», последнюю пьесу Чехова, которая заканчивается вырубкой семейного сада.

Любовь Гэддиса к русской литературе в этот период выражалась и по-другому. Он никогда не проводил публичных чтений своих романов, но весной 1991 года согласился на чтение для библиотеки в родном городе Уэйнскотте на Лонг-Айленде – и представил комичную сцену из «Бесов» Достоевского о суматошном обеде. (А вот дань уважения Гончарову: в это время Гэддис называл свой загородный дом «Обломовкой-у-моря».) В 1993 году, закончив «Его забаву», Гэддис принял приглашение Гэсса приехать на симпозиум о религии в Сент-Луисе, родном городе Гэсса. В письме к нему Гэддис писал:

И поэтому надеюсь появиться у вас на пороге, как князь К. В «Дядюшкином сне» Д. приезжает к Мордасову таким, что «глядя на него, невольно приходила мысль, что он сию минуту развалится: до того он обветшал, или, лучше сказать, износился», после того как мне на той неделе установили под ключицей кардиостимулятор на литиевой батарее сроком на 10 лет в качестве предосторожности перед предстоящим на следующей неделе бритьем простаты и прочим ремонтом («князь блестящим образом вступил в жизнь, жуировал, волочился, несколько раз проживался за границей, пел романсы, каламбурил и никогда не отличался блестящими умственными способностями. Разумеется, он расстроил все свое состояние и, в старости, увидел себя вдруг почти без копейки»).

Когда в 1995 году «Его забава» вышла в Англии, Гэддис поехал туда и дал несколько интервью, в одном из которых сказал ирландскому литературному критику Эйлин Баттерсби: «Я думаю, Достоевский – величайший писатель из всех. Я думаю, мой любимый роман – „Обломов“ Гончарова, душераздирающий роман с прекрасной конструкцией». Затем он процитировал заключительные абзацы произведения, где старый слуга хвалит умершего хозяина. В 1996 году, когда Гэддис уже стал известным в Германии, его пригласили выступить с коротким докладом (для радио и печати) в честь 175-летия со дня рождения Достоевского. В эссе под названием «Достоевский», впервые опубликованном в немецком переводе и посмертно – на английском языке в сборнике «Гонка за второе место», Гэддис восхваляет русское чувство юмора в «Бесах», особенно «язвительно-юмористический портрет Тургенева»*[2]2
  2. Перевод С. Карпова.


[Закрыть] и смешные попытки Варвары Петровны Ставрогиной бороться с хаосом и беспорядком.

Последние два года жизни – Гэддис умер в декабре 1998 года, за несколько недель до 76-летия, – он провел в работе над опубликованной посмертно повестью «Агония агапе» (Agapē Agape, 2002; переведена Максом Нестелеевым на украинский язык в 2016 году как «Агапе агов»). В ней можно найти мимолетные отсылки к Пушкину и «Двойнику» Достоевского, но основное внимание уделяется Толстому. Гэддис несколько раз цитирует отрывки из английского перевода огромной биографии писателя авторства Анри Труайя (1965) – о ранних переживаниях Толстого по поводу писательской профессии; о его недоверии к интеллигенции (для него имели значение только аристократия и простой народ); о его отношениях любви-ненависти с Тургеневым; и о его «Крейцеровой сонате», которой Гэддис посвящает в «Агонии агапе» несколько страниц.

Я не могу назвать другого писателя американского происхождения, преданного русской литературе так, как Гэддис, и поэтому рад, что моя книга выходит на русском языке. Все больше романов Гэддиса переводится на русский – в 2021 году вышел перевод Сергея Карпова «Плотницкой готики», и его же перевод «Распознаваний» сейчас проходит издательский цикл, и я надеюсь, что российские читатели оценят романы Гэддиса так же высоко, как он ценил романы величайших русских авторов.

СТИВЕН МУР, февраль 2023

ВВЕДЕНИЕ К РАСШИРЕННОМУ ИЗДАНИЮ 2015 ГОДА

 Первое издание этой монографии вышло в 1989 году, спустя четыре года после публикации «Плотницкой готики» – третьего романа Уильяма Гэддиса. Позже он напишет еще два – «Его забава» и «Агония агапе», и после выхода последнего в 2002-м я задумался о том, чтобы дополнить свою книгу главами о двух финальных работах. Меня отвлекали другие проекты, включая редактуру сборника писем Гэддиса*[3]3
  3. The Letters of William Gaddis, ed. Steven Moore, Champaign: Dalkey Archive Press, 2013.


[Закрыть], но всплеск энергии в ноябре 2013-го вдохновил на завершение работы, начатой еще в магистратуре.

Я был в докторантуре в Рутгерсе, когда узнал, что в 1986-м сорвался выпуск книги Фирмина Бишопа о Гэддисе для серии Twayne’s United States Authors. Тогда я предложил заполнить пробел, и издатели согласились. В то же время от меня ждали докторскую диссертацию, и я, не ставя ни одну из сторон в известность, написал текст так, чтобы убить сразу двух зайцев. Для серии Twayne требовалось начать с биографии писателя, что я бы пропустил, если бы писал только диссертацию, а научный руководитель предложил добавить заключение и рассмотреть Гэддиса в контексте американской литературы. Мне удалось написать то, что удовлетворяло обе стороны: в Рутгерсе Ричард Порье освободил меня от обычной устной защиты («Что тут спрашивать?» – сказал он после прочтения), и я подал одну копию для получения степени, присвоенной в июне 1988-го, а другую послал в Twayne, где текст опубликовали в мае следующего года. В те времена я переживал тяжелую депрессию, отсюда подавленный тон, который я, скорее всего безуспешно, пытался поддерживать в новых главах для цельности материала.

Как отмечается в подзаголовке, это издание расширенное, а не пересмотренное. Я добавил главы о «Забаве» и «Агонии агапе» и обновил предисловие с заключением, но главы от второй до шестой оставил без изменений, не считая незначительных исправлений и нескольких дополнительных моментов в сносках. (Я склонялся к смягчению экстравагантного завершения пятой главы, «что отчаянно карабкалась к вершинам греческой трагедии», как сухо отметил бы судья Боун из «Забавы», но в итоге оставил и его.) Единственное исключение случилось в конце второй главы, куда я вставил упрощенную версию отрывка об алхимии из предисловия к моему «Путеводителю читателя по „Распознаваниям“ Уильяма Гэддиса»*[4]4
  4. Reader’s Guide to William Gaddis’s “The Recognitions”, 1982.


[Закрыть]. В 1989-м книга, которую я там цитирую, все еще была доступна, но теперь ее не найти в печатном виде, а в онлайн-версии отсутствует предисловие, и мне хотелось сохранить этот ключевой элемент гэддисовского символизма. (Из-за этой главы «Распознавания» покажутся страннее, чем они есть, но значимость эзотерических образов в книге не так очевидна, как остальные темы, и я посчитал, что их нужно разъяснить.) Библиография упрощена и сведена до англоязычных материалов: оригинальная была подробнее, но еще более подробная и постоянно обновляемая библиография на веб-сайте Gaddis Annotations устраняет потребность в этом здесь. Еще я убрал хронологию жизни Гэддиса, требовавшуюся для формата Twayne: в 1989 году биографических данных о Гэддисе было мало, но сейчас хватает в избытке благодаря публикации его писем и биографии авторства Джозефа Табби, не говоря обо всем прочем, доступном в Сети. Тогда, в 1980-х, для меня были первоочередными требования Twayne: их вводная книга предназначалась в основном для студентов и обычных читателей, только открывающих для себя Гэддиса. Это же остается скромной задачей настоящего расширенного издания.

Кроме того, я добавил кое-что из своих работ после 1989-го: в седьмой главе присутствует пара абзацев из рецензии 1994 года на «Его забаву» для журнала Nation, а начало восьмой главы основано на моей речи для конференции «Читая Уильяма Гэддиса» в Университете Орлеана 25 марта 2000 года, когда я читал «Агонию агапе» только в предварительной версии под названием Torschlusspanik. Обновленная версия в итоге издана в сборнике работ той конференции, так же названном «Читая Уильяма Гэддиса»*[5]5
  5. Reading William Gaddis: A Collective Volume of Essays on William Gaddis’s Novels, from J R to Agapē Agape, ed. Brigitte Félix, Orléans: Presses Universitaires d’Orléans, 2007.


[Закрыть], и в книге «Бумажная империя: Уильям Гэддис и мировая система»*[6]6
  6. Paper Empire: William Gaddis and the World System, ed. Joseph Tabbi and Rone Shaver, Tuscaloosa: University of Alabama Press, 2007.


[Закрыть]* Джозефа Табби и Рона Шейвера, опубликованной ранее в том же году. Здесь эти работы отредактированы.

Вдобавок к списку благодарностей из моего первого вступления хочу поблагодарить следующих людей за помощь (порой неосознанную) с новым изданием: Стивена Дж. Бёрна, Викторию Хардинг, Кристофера Найта, Брайана Макхейла, Джона Сауттера и Скотта Брайана Уилсона. И спасибо Хаарису Накви и издательству Bloomsbury за возможность перелить это старое вино в новую бутылку.

ВВЕДЕНИЕ К ИЗДАНИЮ 1989 ГОДА

 Уильям Гэддис находится в парадоксальной позиции одного из самых уважаемых и в то же время редко читаемых авторов современной американской литературы. Те, кто, не жалея времени, продирались сквозь его огромные извилистые романы, обычно выходят после их прочтения с экстравагантными заявлениями, но слишком многие сдались перед угрожающим объемом и сложностью. Первый роман Гэддиса, «Распознавания» (1955), – длиной почти в тысячу страниц, с обилием персонажей, насыщенным сюжетом и тяжелым багажом эрудиции. Второй, «Джей Ар» (1975), получивший Национальную книжную премию, почти такой же длинный и сложный, но персонажей здесь еще больше, кроме того имеется дополнительный вызов: это сплошной диалог, даже не поделенный на главы. Только третий роман Гэддиса, «Плотницкая готика» (1985), – традиционной длины, но и в него упаковано материала на роман в два раза больше. Впрочем, как бы они ни устрашали – эти романы среди высочайших достижений современной литературы и заслуживают куда большего внимания, нежели им уделено по сей день.

Фламандский художник, по словам Уайатта из «Распознаваний», не ограничивал себя одной перспективой в живописи, а делал столько, сколько желал. В этой книге я следую вышеупомянутому примеру, затрагивая не один, а несколько критических подходов к романам Гэддиса. Так, вторая глава о «Распознаваниях» – юнгианский анализ символизма и мифологических материалов, а третья – старомодный набор сравнительно-контрастных анализов персонажей. Четвертая глава о «Джей Ар» – сборник мини-эссе на такие темы, как стиль, интеллектуальная основа, выбор детей как ораторов, фрейдистское значение денег, метафоры механизации, тяжелое положение творческого человека. В пятой главе в основном рассматриваются аллюзии на вагнеровскую оперу, викторианскую литературу и греческую философию. Шестая глава – жанровое изучение «Плотницкой готики», или, если точнее, гэддисовской адаптации под различные жанры в рамках романа. Этим главам предшествует вводная, где мельком охватываются такие темы, как автобиографичность, источники вдохновения и замыслы, ну а в завершение книги рассматривается место Гэддиса среди различных традиций американской литературы, которые он расширял и которым следовал.

Мистер Гэддис просмотрел черновик первой главы и любезно позволил использовать его цитаты из опубликованных и неопубликованных работ. Ричард Скарамелли читал каждую главу по мере написания и предложил неисчислимое количество поправок; я выражаю благодарность за них и моральную поддержку, которую он мне оказал, а также благодарю нашего общего друга КлиффордаС. Мида за то, что присылал материалы, которые я мог пропустить. Барри Куоллс из Рутгерса также прочитал рукопись и внес много значимых правок. Дэвид Марксон и Чарльз Монахан предоставили полезные закулисные данные. Также я выражаю благодарность Мириам Бёркли за ее фотографию «изнеможенно-тревожного лица» Гэддиса и запись ее интервью с ним; Люси Феррисс из Бард-колледжа – за описание курса Гэддиса; Грейс Экли – за разрешение на публикацию письма от Гэддиса; моим редакторам Лиз Трейнор и Уоррену Френчу, первой – за терпение, второму – за теплую поддержку; и Random House, Inc. – за разрешение на цитирование финальных строк из «Мудрецов в час тяжелый» из сборника избранной поэзии Робинсона Джефферса (авторские права – Робинсон Джефферс, 1924 год, продлены в 1952 году).

1
Представление о порядке

То, чего не понимает одно поколение, всегда оказывается источником восторгов для следующего. Сейчас сложно представить, что Мелвилла игнорировали критики-современники, что Сэмюэль Батлер при жизни был литературным изгоем и что Малкольму Коули пришлось заново представлять Фолкнера тогдашним читателям. Первый роман Уильяма Гэддиса, «Распознавания», вышел в 1955-м, был продан с уценкой пару лет спустяи в основном остался незамеченным своим поколением. Критики начали понимать, что «Распознавания» – первопроходец (среди прочего) черного юмора 1950–60-х и менипповой сатиры 1970-х только после публикации второго романа, «Джей Ар», в 1975 году; лишь тогда Гэддиса признали «главенствующим гением послевоенной американской литературы»[7]7
  7. Stade G., review of Ratner’s Star by Don DeLillo, New York Times Book Review, June 1976.


[Закрыть]. И хотя третий роман, «Плотницкая готика», утвердил место автора в авангарде литературы современности, Гэддис так и остался одним из наименее читаемых значимых писателей США. В новых критических исследованиях современной американской литературы до сих пор не упоминаются его труды, а опросы на литературной кафедре любого колледжа, скорее всего, покажут, что многие профессора не читали его произведения,а  только слышали о нем. И все же один знакомый с творчеством Гэддиса профессор, Фрэнк Д. Макконнелл, смело заявил в 1980-м, что «„Распознавания“ – обязательный американский роман последних тридцати лет, и современная литература не имеет реального веса без этой странной, извращенной, смущающей и тем не менее вменяемой книги»[8]8
  8. Читательский отзыв на мою работу Reader’s Guide to William Gaddis’s “The Recognitions”, July 1980.


[Закрыть].

Эту нестыковку можно воспринимать по-разному. Например, проклятье конкретно «Распознаваний» – неадекватные рецензии и безразличие издателя, печатавшего книгу с перерывами. Многих напугал огромный размер «Распознаваний» и «Джей Ар», и, хотя они, как и другие романы Гэддиса, стабильно издавались последние тридцать лет, слухи об их сложности испугали еще больше читателей. Да и сам Гэддис не старался продвигать свои работы; вплоть до последнего десятилетия жизни (впрочем, и тогда – нехотя) он дал всего несколько интервью, избегал литературных софитов и держал даже заинтересованных критиков на расстоянии, настаивая на том, что работа должна сама говорить за себя.