Текст книги "Зомби Апокалипсис"

Автор книги: Стивен Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Мужчина (с трудом): Обмишурилась... да... леди? Джолин: О господи...

Мужчина: Теперь тебе... придется... самой...

Джолин: Я...

Мужчина (кричит, захлебываясь): Положи эту чертову камеру и сделай это! И про меня не забудь!

Камера стоит на земле. Окровавленная грудь мужчины поднимается и опускается.

Мужчина: Вот так, двумя руками, сверху вниз... как можно сильнее...

Звук рубящего удара, скрежет железа об асфальт.

Мужчина: Один есть... пять... осталось...

Звук рубящего удара.

Джолин: (клокочущий хрип без слов)

Мужчина: Еще! Надо... до конца.

Звон металла об асфальт, звук рвоты.

Мужчина: Не останавливайся! Нет!

Рубящий удар, звон железа. Кашель.

Четвертый рубящий удар, затем визг.

Джолин: Он выпутался!

Мужчина (севшим от страшной боли голосом): Не обращай внимания! Руби его гребаную голову!

Джолин: (вскрикивает без слов; три рубящих удара)

Мужчина: Хорошо, с этим все. Еще один, и иди.

Джолин (плачет): О господи...

Мужчина: Эй, ты у меня в долгу... сама виновата! Ну же, мне худо! Руби, леди! Руби ее! Руби...

Джолин кричит.

Рубящий удар: тело мужчины обмякает.

(КОНЕЦ ФАЙЛА)

(Расшифровка видеофайла Videofile_Jolene1a.mp4 06-18)

Камера показывает лицо Джолин в полутьме; яркие разноцветные огни где-то позади камеры освещают девушку.

Рядовой Джолин Линдблум: Я чуть все не стерла. Мне было так хреново. Забралась сюда и отключилась, собиралась стереть, когда проснусь. Но потом увидела это.

Камера поднимается и разворачивается. Вид из окна ресторана на Таймс-Сквер. Многие огни по-прежнему горят. Работает один гигантский экран; на нем демонстрируется Videofile_01.mp4, самолет в Гудзоне. До конца ролика осталось немного.

Джолин: Не знаю, кто это сделал. Не знаю, как они это сделали. Или почему. Может, потому, что если снято, то надо показать.

Videofile_01.mp4 заканчивается. Экран чернеет на несколько секунд, потом появляются слова, все заглавными буквами:

ДО ЭВАКУАЦИИ 1 ЧАС 45 МИНУТ. ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО И НАХОДИТЕСЬ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ПЯТИДЕСЯТОЙ УЛИЦЫ, ЗНАЙТЕ, ЧТО ДО ЧАСА «Ч» ПОКИНУТЬ МАНХЭТТЕН НЕВОЗМОЖНО. ИДИТЕ К ОДНОМУ ИЗ ОСВЕЩЕННЫХ РАЙОНОВ НА ПЯТОЙ АВЕНЮ:

(ПОЯВЛЯЕТСЯ КАРТА МАНХЭТТЕНА, ЧЕТКО ОБОЗНАЧЕНЫ ТОЛЬКО ПЯТАЯ АВЕНЮ И НЕСКОЛЬКО ПЕРЕКРЕСТКОВ)

ЛЮБОЕ ЖИВОЕ СУЩЕСТВО В ЭТИХ ТОЧКАХ НЕ ПОСТРАДАЕТ.

ЕСЛИ ВЫ В РАЙОНЕ ОДИННАДЦАТОЙ УЛИЦЫ, У ВАС ДОСТАТОЧНО ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ ДОБРАТЬСЯ ДО ОДНОГО ИЗ КОНТРОЛЬНЫХ ПУНКТОВ, ОТКУДА ВАС ПЕРЕПРАВЯТ В БЕЗОПАСНОЕ МЕСТО.

НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПРОНЕСТИ С СОБОЙ ОРУЖИЕ ИЛИ ЧТО-ЛИБО, ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАНО КАК ОРУЖИЕ. ВАС ПОДВЕРГНУТ ОБЫСКУ. ОТКАЗАВШИЕСЯ БУДУТ ИЗГНАНЫ ИЗ ТРАНСПОРТА. ЛЮБОЙ, У КОГО ЕСТЬ ОТКРЫТЫЕ РАНЫ ИЛИ РАНЫ, НЕДАВНО ЗАЖИВШИЕ, СТАНЕТ ОБЪЕКТОМ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ БУДЕТ ДОПУЩЕН НА БОРТ.

Экран снова чернеет. Потом появляются новые слова:

НА САМОМ ДЕЛЕ МЕСТ УЖЕ НЕТ, И ВЫ, СКОРЕЕ ВСЕГО, ВСЕ РАВНО СДОХНЕТЕ. ТАК ЧТО МОЖЕТЕ СПОКОЙНО ОСТАВАТЬСЯ ЗДЕСЬ И ПОМЕРЕТЬ.

Снова черный экран; потом – замедленная запись взрыва моста Триборо, во все стороны разлетаются тела.

Джолин: Текст появляется после каждого видео. Не знаю, правда ли это – то ли армия перешла к плану Б и собирается бомбить Манхэттен, то ли у кого-то извращенное чувство юмора. Я лично уверена, что на нас сбросят бомбу. Только не знаю, осталось ли на самом деле время убраться из Нью-Йорка или нет.

Камера показывает улицу за экраном. Вокруг бесцельно бродят неуклюжие фигуры.

Джолин: Они были здесь, когда я проснулась. Не знаю, учуяли они меня или других живых людей поблизости, где бы те ни скрывались. Все может быть. Но я слишком устала. И слишком устала от своей усталости.

Камера поставлена на стол, нацелена по-прежнему на толпу на Таймс-Сквер.

Джолин (чуть со стороны): Все-таки не думаю, что сержант мне приснился. Думаю, я это видела. Ладно, значит, прямо под подбородок.

Выстрел.

Камера продолжает работать еще сорок пять минут, пока не кончаются батарейки.

(КОНЕЦ ФАЙЛА)

Записка, прикрепленная к пакету:

(подпись неразборчива)

Тони!

Ты прав.

Помирать, так с музыкой.

Скажи пилотам

«по коням».

(Из компьютерных записей Уильяма Хэлловэя. Имя папки: «Рассказы в работе»)

▼

САМОЕ ДЛИННОЕ РАССТОЯНИЕ МЕЖДУ ДВУМЯ ТОЧКАМИ

Уилл Хэлловэй

Я не отправился на луну, я отправился много

дальше – ибо время есть самое длинное расстояние

между двумя точками.

Теннеси Уильямс (1911 – 1983).

Стеклянный зверинец

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ МОЕЙ МАТЕРИ были долгими, неподвижными, как постельное белье в пустой комнате, и безмолвными, как пыль, оседающая на ненужной мебели.

(Дневник Джеффри Вильсона – запись от пятницы, 7 июня)

▼

Пятница, 22:08

Днем из Нью-Йорка позвонила мама. Говорит, дела там не слишком хороши, с этой их чумой, – которую называют «погибелью», что, по мне, звучит очень уж зловеще: назвали бы, допустим, «приобщение», хотя, кажется, это уже было где-то использовано. Может, «большая хворь», как в том старом фильме с Богартом. Все равно люди с «погибелью» бродят по Манхэттену, откусывая у других людей шматы мяса. Мне все еще трудно в это... Так, пришла Лиф. Отправилась в спальню, включила свет. Думаю, она посмотрела сюда – у меня тоже включен свет, горит лампа на столе, за которым я пишу. Уверен, она знает, что я здесь. Подошла к окну, открыла форточку. Взялась за занавеску. Ну-ка посмотрим... Да, теперь я уверен. Она задернула занавески, но правая проехала чуть дальше, чем надо, так что у стены осталась незакрытая полоса, и я по-прежнему вижу комнату Лиф. Правда, саму ее сейчас не вижу. Может, она пошла в ванную или еще куда. В любом случае папа сказал, что мама вернется, как только сможет, не станет задерживаться в Манхэттене. В новостях и газетах только и твердят об «окончательном решении». Когда я спросил папу, что это такое может быть, он замялся и сказал, что они собираются огородить Нью-Йорк, как в том фильме Карпентера^[55], но я, же не дурак. Пускай мне всего четырнадцать – ну, исполнится через месяц, – но я знаю, что собираются бомбить Манхэттен, как Лондон. Лиф вернулась в комнату. Господи боже! На ней только лифчик и короткая юбочка. Лифчик... Так, меня позвал папа. Он уходит. Это хорошо. Возвращаюсь к приятному. Лифчик голубой, светло-голубой, насколько я смог разглядеть. Юбка белая, а может, кремовая. Только что Лиф расстегнула молнию и уронила юбчонку на пол. О боже – трусики в тон, крохотные такие. Лиф стоит прямо перед незадернутой частью окна, складывает юбку. Тщательно так. Теперь она повернулась – ого, вот это задница! – и подошла к стулу. Просто положила юбку на стул. Надо взять папин бинокль и держать его у себя в комнате. Нет, он захочет знать, где бинокль. Хотя опять-таки нет, слишком он озабочен «погибелью», чтобы беспокоиться о каком-то бинокле. Лиф только что поправила занавеску. Интересно, может, она заметила меня, лежащего на столе, прижавшись носом к стеклу. Надеюсь, нет. Нужно начать новый рассказ. Надеюсь, останется мир, в котором я смогу писать. Это будет рассказ о зомби – так их называют... тех, кто болен «погибелью»: зомби. Наверное, это будет история о коммивояжере крупной компании, подхватившем «погибель» и принесшем ее в маленький городок. Назову, допустим, «Торговец «погибелью»». В окне Лиф никакого движения. Продолжение завтра.

(Запись на кассете в диктофоне Джеффри Вильсона – часть первая)

▼

Так, значит, рассказ. Называется: «Что-то немертвое идет сюда». Значит, «Что-то немертвое идет сюда» Джеффри Дугласа Вильсона.

(Кашляет, прочищая горло.) Прежде всего, стоял июль, чудесный месяц для маленького городка.

Занятия в школе закончились, и до наводящих ужас сентябрьских дней оставалось целое лето. Но мало кто в городе улыбался. Честно говоря, год выдался неудачным повсюду и тем более в городишке Кайахога-Фоллс, штат Огайо, что в предместье Акрона и Кливленда, радости и гордости округа Саммит.

По данным переписи двухтысячного года, число жителей Кайахога-Фоллса чуть-чуть не достигало пятидесяти тысяч. Шесть лет спустя их стало уже около пятидесяти тысяч четырехсот, и большинство из них были добрыми людьми, людьми богобоязненными. И отцы города желали, чтобы так все и оставалось. Так что мэр Робарт расставил на всех входах и выходах городка ополченцев. Добровольцы патрулировали и Национальный парк долины Кайахога – длинная тонкая цепь суровых мужчин с ружьями и мачете, не боящихся пользоваться ими. Получается, вышел за пределы – там и оставайся. Немногие храбрецы решались поступить так, набив пикапы и грузовички самым необходимым. Но суть в том, что немногие вещи люди полагали теперь необходимыми, кроме собственного здоровья.

И хотя Кайахога-Фоллс считался очень здоровым и безопасным местом, соблазн вырваться за пределы городка был слишком велик, и многие решались рискнуть. Беда в том, что этим жарким летом большинство городов окружили себя кордонами, точно так же как Фоллс. И вот славные здоровые люди, покинувшие безопасность родного жилья, внезапно обнаруживали, что оказались чужаками в собственной стране, и не важны были ни цвет их кожи, ни их религия, ни сексуальные предпочтения – им не были рады нигде.

Джефф? Джефф, ты там, наверху?

Ладно, на сегодня все.

(Из компьютерных записей Уильяма Хэлловэя. Имя папки: «Рассказы в работе»)

▼

КОНЕЦ НЕВИННОСТИ

Уилл Хэлловэй

ЗАНЯТИЯ В ШКОЛЕ ЗАКОНЧИЛИСЬ, и до наводящих ужас сентябрьских дней осталось целое лето.

(Письмо от руки, обнаруженное в ящике письменного стола Джеффри Вильсона)

▼

Дорогой Джеффри.

Ты читаешь письмо, потому что меня нет сейчас рядом с тобой, чтобы сказать эти слова самому. Сожалею, но, как нам известно, такое случается. Смерть и налоги, мальчик мой. Как я завидую тебе, что ни то ни другое не играет значительной роли в твоей жизни, по крайней мере, до сегодняшнего дня не играло. И вот за это – прости.

Ах, слова... какое удовольствие они дарили мне долгие годы. И, похоже, такое же удовольствие они будут дарить и тебе. Как жаль, что меня уже не будет, чтобы увидеть это. Но не грусти. Кто ведает, что ждет нас там, за поворотом. Знаешь, должен сказать, я преисполнен воодушевления.

А еще меня воодушевляет то, что, по крайней мере, один член нашей варварской семейки собирается продолжить великую традицию текстосложения. Твою мать никогда не интересовало искусство, она предпочла зарыться с головой в книги с формулами и уравнениями. И отец твой такой же. Никто из них не способен оценить волшебство шелеста ветра в листве, порхания птицы в небе, аромата свежеподстриженных летних лужаек... волшебство, которое не объяснят и не растолкуют никакие учебники, А пониманию или даже этого волшебства нельзя научиться и нельзя научить. Оно просто там, в твоей душе, в каждом вдохе. Или его нет. Мы знаем – в тебе оно есть. Я всегда это знал.

Так бери мой подарок и пользуйся им как можно чаще. Прилагаю несколько батареек и целую упаковку новых кассет плюс кое-какие старые, которые не жалко перезаписать. Советую запастись всем этим – при всех ваших «Твиттерах» и скачиваниях, не рискну предположить, сколько пройдет времени, прежде чем эти вещи станут эксцентричным пережитком дня минувшего.

Я искал инструкцию, но, боюсь, она давным-давно потеряна. Но там все просто: старт, стоп, пауза, запись, перемотка назад и вперед. Трудно ошибиться, правда. Уверен, ты и не ошибешься.

В завершение скажу вот что: моя жизнь была непрерывной радостью. Не всегда такой уж успешной, но всегда доставляющей удовольствие. Мои книги и рассказы, как правило, хорошо принимались, пускай и не приносили большого дохода. Но вот что. К чему надо стремиться – к удовольствию. Ну, еще, конечно, пригодится пара долларов, чтобы платить по счетам, иметь на столе еду и, может, время от времени проводить отпуск на пляже.

Так что удачи тебе. Не знаю, какой полезный совет тебе дать, разве что вот: будь честен со своими героями, как с самим собой, и они всегда будут честны с тобой. Не заставляй их делать или говорить то, что, по-твоему, им не захотелось бы. Если твои читатели волнуются за твоих героев – действительно верят в них, – именно это их зацепит.

И еще одно. Рассказы – путь к прогрессу и точильный камень твоего мастерства. Отложи длинные романы до поры, пока не заточишь свое мастерство. (Извини, вижу, что повторяюсь, но я слишком устал, чтобы переписывать страницу, и слишком щепетилен, чтобы марать текст перечеркиванием.)

Думаю, мне пора. Буду следить за твоими достижениями с великим интересом. И конечно, с глубочайшим расположением.

Прости за каракули.

С любовью и наилучшими пожеланиями на будущее,

твой дед

Уильям Хэлловэй

(Запись на кассете в диктофоне Джеффри Вильсона – часть вторая)

▼

Так, значит, что у нас тут: ни цвет их кожи, ни их религия, ни сексуальные предпочтения – им не были рады нигде.

Но, знаете, не важно, насколько, по-вашему, что-то защищено, – всегда найдется способ обойти эту защиту Так и случилось летом того года, когда мир застыл на самом краю пропасти и готов был скатиться в ад и когда в маленький городок штата Огайо пожаловал нежданный гость (нет, пожалуй, «приезжий»...). Когда в маленький городок штата Огайо пожаловал нежданный приезжий.

Он был некоторым образом коммивояжером, но единственным товаром, который он продавал, была смерть. «Погибель», если точнее.

Когда-то он был Артуром Мелвиллом Беннетом, пятидесятитрехлетним бодрячком, легким на ногу, с неизменной улыбкой на лице, всегда готовым помочь тому, кто в этом нуждается. Это его и подвело. Человек, которому он решил помочь вчера вечером на Ист-авеню, человек, который с оглушенным видом, шатаясь, выбрался из своей «камри», имел проблему. Его звали Джеймс Де Фентос, он продавал линолеум с сайта LinoleumFloor.com, на дотации «Эко-продакт инк», центральный офис в Боулдере. И хотя Джеймс тоже был славным парнем, по крайней мере, был таковым еще пару минут назад, до того, как врезался в дерево, получив серьезное сотрясение, он... (Прерываюсь: явилась Лиф, леди и джентльмены. Все потом. Я занят.)

(Дневник Джеффри Вильсона – запись от субботы, 8 июня)

▼

Суббота, 16:20

Господи, даже не знаю, как это написать. Мама мертва. Виноват один из пассажиров самолета, вылетевшего из Кеннеди. Прежде чем удалось его уложить (у второго пилота оказался тазер^[56], так что, значит, даже у ходячих трупов есть что-то типа работающей нервной системы, и папа говорит, это хорошо – ага, верно!), парень укусил за руку стюардессу, оторвал нижнюю челюсть у мужчины из Кливленда, который только что уволился и летел к семье, чтобы оказаться подальше от опасности, и левую руку целиком у маленького четырехлетнего мальчика с синдромом Дауна. А еще проехался ногтями по маминой руке, так, что пошла кровь. Полиция задержала и связала стюардессу, мужчину и мальчика, едва самолет прибыл в Акрон. Получается, парень из Кливленда все-таки вернулся домой, только вот дальше самолетного кресла его не пустили. Папа отвез маму в лабораторию, в Главный медицинский центр, где старик Фоли все уже для них приготовил. Но папа сказал, что они не добились успеха. Когда я стал его расспрашивать, он просто сказал: «Джеффри, мы не добились успеха». Потом он стал просить прощения, мы обнялись и расплакались. Но с тех пор я все думаю, как же все кончилось для мамы. Папу я больше не хочу спрашивать. Я в своей комнате, слушаю музыку на айподе. Не хочу думать о тех последних минутах в медцентре.

(«Час новостей» на новостном канале 5WEWS, Кливленд, Огайо, 18:00, 8 июня)

▼

(Мужчина и женщина – их имена на экране: ЛЕОН БИББ и АЛИСИЯ БУШ. Снизу – полоса с позывными станции: НОВОСТНОЙ КАНАЛ 5WEWS. Мужчина поворачивается к камере, кивает и придвигает к себе лежащий на столе листок бумаги.)

Спасибо, Алисия. Итак, вчера «погибель» запустила свои костлявые пальцы еще глубже в просторы Среднего Запада, что привело к трагической смерти Марианны Вильсон, жены знаменитого огайского биохимика Джейсона Вильсона и дочери всеми любимого иллинойского писателя Уильяма Хэлловэя.

(На экране фотография молодой, широко улыбающейся темноволосой женщины. Фото, похоже, из выпускного альбома, так как сейчас женщине должно было быть сильно за тридцать.)

Джейсон Вильсон – ключевая фигура в курируемых президентом попытках отыскать средство спасения от чумы, истребившей население Британии и других европейских стран.

(На экране мужчина, выходящий из машины и идущий к зданию со стеклянными дверями. Камера следует за ним. Сверкают фотовспышки, как на Четвертое июля. Ведущий продолжает.)

После вчерашнего инцидента на рейсе самолета Американских авиалиний, следовавшего из нью-йоркского аэропорта Кеннеди в аэропорт Акрон, миссис Вильсон была доставлена в Главный медицинский центр, но полученные ею ранения, несмотря на неистовые попытки ее мужа подавить инфекцию, привели к смерти пострадавшей. Вот что сказал мистер Вильсон всего несколько часов назад.

(Мужчина останавливается и поворачивается лицом к репортерам. Он угнетен, голос срывается.)

Марианна боролась, боролась храбро, но интервал между первоначальным заражением и началом нашего лечения оказался слишком велик. У нас не оставалось иного выхода, кроме как... положить конец ее страданиям. Мой сын Джеффри и я, конечно, скорбим, но моя решительность от этого не ослабевает. Напротив, она только укрепилась. Мы найдем лекарство от болезни, уничтожающей человечество. А теперь, если позволите, мне нужно работать.

(На экране снова ведущие. Алисия Буш печально качает головой.)

Да, и это еще не все плохие новости. На сей раз огорчение ждет любителей спорта, а равно и игроков, поскольку одна из лучших бейсбольных команд низшей лиги сегодня объявила о несомненном самоубийстве питчера «Акрон Эроз» Клива Брейтенбаха.

(На экране улыбающийся молодой человек в форме «Эроз», отрабатывающий броски на командной тренировке...)

(Дневник Джеффри Вильсона – запись от субботы, 8 июня)

▼

Суббота, 20:15

Очень, очень странно. Лиф только что вошла в спальню, пряча лицо в ладонях. Она села прямо перед окном, наверное, там у нее стул или что-то вроде того, и посмотрела прямо на меня. Нет, я не дурачу тебя, дорогой дневник. Она смотрела прямо на наш дом, точнехонько на мое окно. Потом она помахала рукой и послала мне воздушный поцелуй. Потом, когда она как раз взялась за штору, в спальню въехала ее мама в инвалидном кресле. У Лиф стал виноватый вид, и она торопливо задернула занавески. На этот раз плотно-плотно. От стены до стены, без просветов. Я подождал немного (сейчас без десяти девять), но она не вернулась. И сегодня, похоже, я ее уже не увижу. Мне пришлось сделать музыку погромче, потому что я слышу, как пала плачет. Даже с наушниками в ушах я его слышу. Завидую Лиф, она сидит в своей спальне со своей мамой. Я хотел бы, чтобы моя мама была сейчас здесь. Пускай даже в инвалидном кресле.

(Запись на кассете в диктофоне Джеффри Вильсона – часть третья)

▼

Ладно, вернемся к нашим баранам. Значит...

И хотя Джеймс тоже был славным парнем, по крайней мере, был таковым еще пару минут назад, до того, как врезался в дерево, получив серьезное сотрясение, он изменял своей двадцатисемилетней жене. Но это не имело значения, поскольку Глория Де Фентос тоже трахалась с Карлосом Беннаултом, садовником Де Фентосов, и с чернорабочим на Стайт-роут 343, в Йеллоу-Спрингсе. А Карлос уехал в Оксфорд, в Англию, к своей сестре, Меррил... которая встречалась с женатым парнем из ссудо-сберегательной ассоциации, где она работала (проверить: кажется, там это называется строительным обществом, а не ссудо-сберегательной ассоциацией). Еще нужно уточнить у папы, как это может передаваться: со слюной, ну, что с кровью, мы знаем, с семенем, через воздух...

Де Фентос, парень, который и мухи не обидит, перебрался через рассыпавшиеся повсюду в беспорядке тринадцатидюймовые квадраты образцов линолеума синего, серого, зеленого цветов, цвета вечерней зари и нейтрального цвета, вылез из покореженного «камри» и огляделся, ища кого-то, с кем можно разделить свои проблемы. В итоге проблемы он разделил с Арти Беннетом. И даже то, что Арти успел к своей машине как раз вовремя, чтобы вынуть из бардачка «смит-вессон» и быстро всадить пять пуль в голову и грудь Джимми Де Фентоса, даже этого оказалось недостаточно. Недостаточно, пускай даже больше не молодой, но окончательно и бесповоротно мертвый Джимми лежал на земле, с лицом, превращенным в нечто вроде мясного рагу, что подается в «Боевой пицце» на Иствуд-авеню.

Надо отдать Арти должное, он размышлял о том, чтобы сунуть все еще теплый ствол «смит-вессона» себе в рот и отправить последний патрон в полет сквозь верхнее небо и в самый мозг. Но, глядя на оружие, он вдруг начал неудержимо дрожать. Все еще сжимая в руке пистолет, он рухнул назад и умер... и ожил снова, не успев удариться о землю.

Пистолет остался лежать в нескольких шагах от него, когда он неуверенно поднялся на ноги.

(Выдержка из лабораторных записей доктора Джейсона Вильсона)

▼

Реакция зомби из самолета на тазер послужила первым указанием на то, что нам удастся найти способ обуздать вирус. В Центре я работал с Марианной. Своего рода синаптическая передача возбуждения, новая для спинного мозга, была обнаружена в нейронах (М-клетка) посредством пассивного распространения их импульса через синаптическую мембрану. После стимуляции восьмой пары черепного нерва (слухового или кохлеовестибулярного нерва) потенциал постсинаптического возбуждения (ППСВ) проявился в М-клетке с очень коротким временем запаздывания (около 0,1 мсек), что, вероятно, представляет незначительную синаптическую задержку. Подобная реакция свойственна только концам колбовидных утолщений: резкое увеличение потенциала вдоль латерального дендрита М-клетки в период активности и ранний ППСВ максимален в дистальной части дендрита, где доминируют колбовидные утолщения. Изменения потенциала в М-клетке распространяются (пассивно) обратно в определенные волокна восьмого нерва (возможно, в колбовидные утолщения), указывая на наличие особых связей с малым сопротивлением между ними и М-клеткой. Одним словом, мы на пороге открытия нового способа лечения путем введения реактивного агента в синаптические нейронные комплексы, участвующие в рефлекторной деятельности. Но для Марианны уже слишком поздно.

(Запись телефонного разговора с личного номера Джейсона Вильсона, профессору Джейкобу Цейтнеру в Саратога-Спрингс, Нью-Йорк, суббота, 8 июня)

▼

Джейк?

Да, это Джейк Цейтнер. Кто говорит?

Джейсон. Джейсон Вильсон.

Джейсон! Ох, блин, Джез... Мы с Кейт соболез...

Да. Спасибо, Джейк.

Ты как?

Как? Сам знаешь.

Да. О господи, Джез, мне так жа...

Слушай, мне нужен твой мозг. Соберись.

Выкладывай.

Тот парень, что ранил Марианну? Парень из самолета?

Его уложили тазером.

Тазером?

Да. Он рухнул, как мешок с углем.

И?

Ну, я и подумал, может, нам удастся внедрить или индуцировать в жертвах своего рода электрический заряд?

Ты хочешь сказать... вроде как закоротить их?

Да, да. Попробовать.

Ты пробовал?

(Молчание.)

На ком ты испробовал?

(Молчание.)

Джез, на ком...

Ты знаешь, на ком я испробовал это, Джейк.

Давай не будем тут груши околачивать.

Я задал тебе гребаный вопрос.

Помоги мне, ладно?

(Пауза.)

Ладно.

Итак?

Ну, может, тебе не потребуется внедрять что-либо.

Э?

Может, тебе просто нужно усилить что-то,

что уже есть.

Конечно, что-то, что...

что увеличит электрическую активность в нервной системе.

Стимулируя нейротрансмиттеры?

Стимулируя нейротрансмиттеры.

Например, серото...

Серотонином^[57], да.

(Из компьютерных записей Уильяма Хэлловэя. Имя папки: «Рассказы в работе»)

▼

ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЕ ПОГРЕБЕНИЕ

Уилл Хэлловэй

Вторник, 18 июня 1946

Когда Алиса открыла дверь, высокий мужчина снял шляпу.

Она кивнула ему. «Мэтью», – произнесла она так тихо, что, хотя он и знал, что она сказала, шерифу Мэтью Модайну захотелось наклониться, чтобы уловить все, до последнего отзвука. Что-то промелькнуло в небесах, то ли самолет оставил свой след, то ли что-то могучее и прекрасное, метеор, быть может, или комета, пронеслось по небу, равнодушное и к нему, и к ней, и к кому бы то ни было из проклятых существ, наблюдавших за стремительным полетом.

(Дневник Джеффри Вильсона – запись от воскресенья, 9 июня)

▼

Воскресенье, 04:20!!!

Не могу спать. Слышу, как папа бродит в своей комнате. И все время говорит – с мамой, наверное. До меня долетает только приглушенное бормотание, но идти туда и прислушиваться, чтобы различить слова, мне не хочется. Лиф теперь вообще не открывает занавески, ни днем ни ночью. Я сижу тут, за столом, пялюсь на дурацкие шторы, в надежде, что их раздернут. Но все остается по-прежнему. Кажется, я знаю почему – ей просто невыносимо смотреть на меня или разрешить мне смотреть на нее. Может, она думает, что это как-то оскорбляет память моей мамы... ну, что я видел ее (Лиф) в нижнем белье – потому что я почти уверен, что она знает, что я ее видел. Я тут думаю, а не вспоминает ли папа, как выглядела в нижнем белье мама... не это ли он говорит ей прямо сейчас...

(Телефонный разговор между Александрой Лиф Сполдинг и Джеффри Вильсоном, воскресенье, 9 июня, 10:06)

▼

Здравствуйте, мистер Вильсон. Это Алекс.

Здравствуй, Алекс.

Знаете, мне так жаль миссис Вильсон.

Спасибо, Алекс.

(Молчание.)

Позвать Джеффри?

Пожалуйста.

Хорошо, подожди.

(Пауза.)

Алло?

Джефф, это Лиф.

О, привет.

Мой папа просил передать тебе, что они с мамой

отправятся сегодня вечером в субсидируемый поход.

Он спрашивает,

не хочешь ли ты присоединиться.

Ох. Скажи ему спасибо, но не думаю, что из меня сейчас выйдет

приятный спутник.

А ты пойдешь?

Если пойдешь ты.

Иначе я просто не вынесу скукотищи.

Ну, спасибо за предложение, но я пишу.

Да?

Угуммм. Новый рассказ. Монстры входят в город.

Может, увидимся позже.

Э?

Ну... ты знаешь.

(Пауза.)

А, точно.

Удачи. С рассказом, я имею в виду.

Спасибо. И поблагодари папу.

Конечно. Береги себя.

Угу. Ты тоже.

(Запись на кассете в диктофоне Джеффри Вильсона – часть четвертая)

▼

Так, возвращаемся снова.

Он взглянул на пистолет, наклонив голову сперва в одну сторону, потом в другую. Постороннему наблюдателю было бы непонятно, узнал ли человек предмет. Интерес его, если он и был, оказался мимолетным, недолгим.

(Конец прогноза погоды на новостном канале 5WEWS, Кливленд, Огайо, 13:57, 9 июня)

▼

Спасибо, Дик.

Привет, народ! Готовые удобную обувь, потому что мы отправляемся!

Встретимся на углу Ист-Фос перед ирландским пабом «Фланнери» в центре Кливленда в 16:00. Мы пройдем по недавно восстановленной пешеходной аллее Ист-Фос, произведем съемку декоративных неоновых вывесок и уникальной архитектуры ресторанов Ист-Фос, потом двинемся по Евклид-авеню и полюбуемся с Башни впечатляющими красотами открытых пространств Паблик-сквер. Потом зашагаем к Вест-Сикс, к Лэйксайд-авеню, к парку Уиллард и осмотрим Зал славы рок-н-ролла, прежде чем свернуть на Ист-Сикс к Роквеллу через Библиотечный сад, а там по прямой к Хаятт-отелю и Аркаде и обратно в сторону ранчо кадиллаков, где можно насладиться напитками и зрелищами – только не переусердствуйте. Берите фотоаппараты, надевайте удобную обувь. Молитесь о хорошей погоде. И врубайте завтра WEWS, поскольку я планирую провести обзор нашей прогулки и убедиться, что наш Кливленд на ваших фотографиях вышел лучше некуда. Так что, если идете, не забудьте камеры.

Тебе слово, Дик.

Спасибо, Ронни. Сейчас два часа пополудни, и начало нового часа на WEWS. Рози озвучит нам краткое содержание сегодняшних новостей. Рози...

(Радиопереговоры между патрульной машиной шерифа Лорейна и Центральным диспетчерским управлением полиции Кливленда, воскресенье, 9 июня, 19:11)

▼

Анж?

Джей-Джей?

Дела дрянь.

Пострадавшие?

Да. Четырнадцать случаев, еще двое на подходе.

Какого черта они там делали?

Нечто вроде организованной прогулки.

Не лучшее выбрали время.

(Молчание.)

Как Чарли?

Нормально.

Ты разобрался со всеми? Я имею в виду, со всеми, кто...

Нет. Парень и женщина. Чарли пошел за женщиной –

трудностей возникнуть не должно. (Выстрелы.) Ага, теперь,

наверно, порядок. Она была в инвалидном кресле.

А парень?

Не представляю. Он удрал, пока мы занимались остальными.

Тут у нас что-то вроде сцены из «Техасской резни бензопилой».

Повсюду Гребаные головы. И, Анж...

Да?

Головы продолжают – ну, знаешь, после того, как мы...

После того, как они были отделены?

Да.

Продолжают что?

Рты продолжают открываться и закрываться, будто пытаются

говорить. И глаза моргают.

Ммм.

И что бы это значило? Твое ммм?

Просто не знаю, что ещ…

Чарли вернулся. С головой женщины. Господи.

А что с парнем?

А что с ним?

Ты пойдешь за ним?

Это же иголка в стоге сена, Анж. Он может быть где угодно.

Где угодно.

(Телефонный разговор Джейсона Вильсона и профессора Джейкоба Цейтнера, Саратога-Спрингс, Нью-Йорк, воскресенье, 9 июня)

▼

Это опять я.

Говори.

Серотонин не работает.

Ты уже испробовал?

Нет, произвел расчеты. Он не может создать достаточно большого

заряда и даже в сочетании с другим компонентом, скажем

триптофаном, не работает. Вирус слишком агрессивен.

И?

«И?»

В смысле, что дальше?

Ага, верно. Что дальше.

(Экстренный выпуск на новостном канале 5WEWS, Кливленд, Огайо, 9 июня)

▼

У нас тут плохие новости, Рази.

Да, Дик?

Мы получили сообщение о вспышке «погибели» прямо здесь, в центре Кливленда. И это случилось на прогулке.

На Большой Прогулке?

Да, мэм.

Что мы имеем?

Сообщения отрывочны, но, насколько я понял, все кончено. Жертвы?

Четырнадцать погибших.

И... вспышка локализована?

(Мужчина качает головой.)

Боюсь, что нет, Рази. Были нейтрализованы все несчастные зараженные, все, кроме одного.

И этот один?

Пропал без вести.

Один из гулявших?

Мы проверяем это. Здесь большая неразбериха.

Держи нас в курсе, Дик.

Не сомневайтесь, я на связи.

А тем временем в городе работают дорожные заставы на кажд...

(Дневник Джеффри Вильсона – запись от воскресенья, 9 июня)

▼

Воскресенье, 20:55

Занавески в комнате Лиф все еще задернуты, так, что я продолжаю ждать. Я видел ее во дворе, потом она вернулась в дом, но...

(Телефонный разговор между Александрой Лиф Сполдинг и Джеффри Вильсоном, воскресенье, 9 июня, 20:57)

▼

Алло?

Здрасте, мистер Вильсон. Это Алекс. Снова. Можно...

Я тут, Лиф. Пап, я взял трубку.

Лиф?

Это ее имя, папа. Второе.

Старею, старею. Передавай привет маме и папе, Александра.

(Щелчок.)

Хорошо.

Эй.

Эй? Что случилось?