Текст книги "Зомби Апокалипсис"

Автор книги: Стивен Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Решил, ты предпочтешь проснуться под божьими небесами, – сказал он.

Только теперь я осознала, что надо мной ясное утреннее небо, а не вечерний сумрак, в котором я вырубилась. Очевидно, я была в отключке не меньше четырнадцати часов.

Я спросила о зомби, весьма поспешно, словно наполовину ожидала, что он ответит, что мне это приснилось. Но нет! Он просто сказал мне не беспокоиться, потому, что здесь я в безопасности. Но мы же совершенно не защищены, возразила я.

Он улыбнулся и сказал, что мне нужно немного подкрепиться.

Судя по всему, говорил он о мясе на жаровне. В тот момент это показалось мне очень странным, эта уверенная нормальность. Как можно прохлаждаться, поедая подгоревшее мясо и прихлебывая пивко – он сунул мне в руку банку, прежде чем пойти проверить стейки, шипящие на покоробленной железной решетке, – когда люди где-то умирают и сотни плотоядных трупов могут появиться в любой момент, утверждая, что они зарезервировали нас себе на обед?

Что ж, а, почему бы и нет? Я ничего не ела почти двадцать часов и, в сущности, умирала с голоду.

Бачмеир протянул мне ломоть почерневшего мяса, засунутый между двумя толстыми, криво отрезанными кусками, как оказалось, пресной лепешки. Я попробовала. Неплохо, хотя и чуток с душком. Я потянулась к кетчупу и выдавила из бутылки пару красных струек на еду. Спросила, что это за мясо. Волокнами напоминало свинину. Он ответил уклончиво, мол, местная дичь.

Я предположила, что речь идет о кенгуру, и набила рот. Я уже пробовала кенгурятину раньше, но такую вкусную – никогда.

Расправившись с мясным сандвичем и вторым, с латуком и помидором, я ощутила слабую тошноту. Последствия страха и стресса, решила я. Задумалась, что же случилось с Чандишем, и спросила о нем Эла. Он ответил, что, если мой друг все еще бегает по городу, шансы его невелики.

Я поинтересовалась, есть ли у Эла жена и дети.

Были, ответил он, грустно поскребывая щетину на подбородке.

– Ублюдки добрались до них, – монотонно добавил он.

– Мне жаль, – сказала я.

– Слишком поздно узнал о мясе, – проговорил он.

Как раз в этот момент волна тошноты накрыла меня.

Я скорчилась, и меня вырвало. Внутренности опалило, точно огнем.

– Постарайся не блевать, – попросил он. – Вчера я дал тебе немного поесть, но нужно усвоить как можно

больше.

– Усвоить? Что? – спросила я.

– Мясо зомби, – ответил он. – То, что ты ешь.

Можете себе представить, как я взвилась. Он, верно, выжил из своего гребаного ума! Я выла и орала, дико надеясь, что он дурачит меня. Но в душе знала, что это не так. Я чувствовала, что с ним что-то не так, с того момента, как очнулась. Ладно, это научит меня, что надо повиноваться интуиции! Я даже стукнула его разок, но парень оказался силен, скрутил меня и завернул руку за спину. Его бакенбарды щекотали мне шею, меня душило его смердящее дыхание, долетающее до моих ноздрей.

Усмирив меня, он объяснил, что действительно обезумел, увидев кучку зомби, пожирающих его жену и сына, обезумел, глядя, как они обгладывают плоть с их костей. Он набросился на них с первым деревянным обломком, попавшимся под руку, и довольно быстро размозжил несколько голов. Каким-то образом, скорее благодаря везению, чем расчету, ему удалось избежать их зубов и ногтей, но, когда он схватился с последним вознамерившимся откусить ему пальцы, им овладело какое-то неистовство, мания берсеркера. Он раскроил зомби череп и продолжал бить, и бить, и бить, даже когда тот рухнул. Как я, только хуже. Он бил, кричал и под конец вгрызся зубами в его лицо. К тому времени, как он очнулся, он успел проглотить довольно много мертвой плоти. Когда он понял, что натворил, его скрутил ужас, совсем как меня, но потом он обнаружил, что это каким-то образом обезопасило его от нападений.

Эл велел мне смотреть и отпустил меня. Потом подошел к хижине, открыл дверь и отступил, выпуская женщину. Всю в крови, неуклюжую и, несомненно, мертвую. Из-под разорванного платья высовывалась плечевая кость. За ее спиной, в полумраке лачуги, я вроде бы разглядела тела, от которых были отрезаны большие куски мяса.

Он сказал, что это Марта, его жена.

– Она мертва, – буркнул он.

Я онемела, я оцепенела. Он протянул ей руку. Она принюхалась, но отвернулась и двинулась ко мне с негромким горловым рычанием.

Он заявил, что не интересует их, потому что ел мясо зомби. Они не нападают друг на друга, объяснил он, и теперь думают, что он один из них.

Я понимала, что он сумасшедший. Мне было очевидно, что женщина не трогает его, потому что что-то в ней опознало мужчину, которого она любила, или, что более вероятно, потому что вирус уже в нем и он все равно, что мертв. А теперь безумный ублюдок заразил меня их проклятой плотью. Сколько времени требуется этой болезни, чтобы убить меня, размышляла я, и превратить в одну из них?

Когда женщина-зомби приблизилась, неуверенно, принюхиваясь, я схватила со стола шампур и пригрозила ей. Эл сказал мне не трогать ее. Но когда она оказалась в зоне досягаемости, я воткнула шампур ей в глаз, глубоко-глубоко, надеюсь, до самого мозга. Она захрипела и отшатнулась. А я побежала. Перевалилась через изгородь. Побежала дальше. И дальше. И дальше.

Это было начало конца. Моего конца.

Солнце снаружи снова садится. Зомби бредет по берегу, тащится с выражением унылой скуки к насаженному на кол трупу Чандиша. Конечно, есть его ОНО не будет. Он мертв.

(Не в микрофон) Эй!!!

Ох, дерьмо. Я чуть не завопила, хотела обругать тварь и сказать, что Чандиш не про него. Но это лишь привлекло бы ко мне внимание, а если зомби явится сюда, я, пригвожденная к креслу, не смогу сбежать. Проклятье! Может, мне удастся отрезать себе ноги. Но они не парализованы, я чувствую, как шевелю пальцами, хотя и больно. Если я это и сделаю, то только истеку кровью. Кстати, чем их отрезать то? Разгрызть хрящи и кости собственными зубами?

Так, все путем. Зомби оставило Чандиша в покое и потащилось обратно к дороге. Слава богу! Я не смогла бы сидеть тут, глядя, как его рвут на куски, пусть он уже и мертв. Это было бы слишком. Да, слишком.

(ПЕРЕРЫВ В ПЕРЕДАЧЕ)

Надо кончать с этим, пока я еще могу. Я устала. Я могу вещать вечно,– возможно, мне и придется, пока кто-нибудь не явится за мной, если вообще явится. Но с меня довольно. У меня еще есть бутылка воды в пределах досягаемости, другая уже пуста. Хорошо, что я предусмотрительна и всегда в полете держу под рукой питьевую воду. Нужно расходовать ее экономно. Но в горле все пересохло и царапает невыносимо. Я едва ворочаю языком.

Господи, как хочется есть. Чего у меня нет, так это еды. Не ела с... ну, вы знаете.

Лихорадка пока не началась. Некоторое время я считала, что подхватила «погибель» после безумной трапезы с Элам Бачмеиром. Чувствовала, как раскаляется моя кожа. Меня трясло, пот лился рекой... но все прошло, осталась лишь обычная боль – следствие авиакатастрофы. Так что я перестала тревожиться. Может, я и не заразилась. Сбежав от Эла Бачмеира, я сунула два пальца в рот, но мяса вышло немного, только желчь и кетчуп. Хотя, возможно, это помогло. Да, я работаю в санитарной авиации, но я же не медэксперт. Не знаю, как действует «погибель». Возможно, ее вирулентность снижается в процессе тепловой обработки, той же жарки к примеру. Не знаю. Может, просто нужно время. Кушвахе пришлось подождать смерти.

Интересно, что бы случилось, если бы я не нашла дорогу к взлетной полосе? Определенно я не сидела бы здесь, без толку возмущая эфир, пока мир вокруг гибнет. Вероятно, мертвецы, в конечном счете, изловили бы меня, и я бродила бы среди них на своих двоих. Не знаю, да и не важно. Какая разница, умереть от голоду или от инфекции, даже если ноги целы? То-то. Совсем стемнело.

(ПЕРЕРЫВ В ПЕРЕДАЧЕ)

Извините. Я тут поревела немного, не в эфире. Но уже все. Снова взяла себя в руки – все равно надо ведь как-нибудь заканчивать. Историю.

После лихорадочных пряток-догонялок с зараженными трупами, отнявшими бог знает сколько времени, я вдруг оказалась в самолете, больше благодаря удаче, чем разуму, и так работавшему с максимальной нагрузкой. «Кинг-эйр» выглядел нетронутым. С огромным облегчением я забралась внутрь, столь отчаянно желая убраться отсюда, что даже не подумала проверить, не поселилось ли внутри что-нибудь мерзопакостное. Так что когда вдруг среди знакомой обстановки на краю моего поля зрения возникла человеческая фигура, я завизжала и принялась размахивать толстым суком, который подобрала где-то по дороге, – корявым, с наростом на конце, вроде дубинки.

Но это был всего лишь Чандиш. Со смешанным чувством облегчения и подозрения мы осмотрели друг дружку и, убедившись, что никто из нас не может быть признан покойником, обнялись, словно потерявшие друг друга любовники, встретившиеся вновь после десятилетней разлуки. Наконец я оттолкнула его и сделала какое-то ехидное замечание насчет сисек и осьминожьих щупалец.

Он объяснил, что и сам явился сюда только что, буквально секунду назад. Скрывался в каком-то туристическом центре, изучая брошюры, превозносящие достопримечательности Гуларгамбона, и дожидаясь, когда банда толпящихся снаружи зомби потеряет интерес и убредет прочь. Наконец он выбрался наружу. Ел чипсы и пил колу из торгового автомата. Повезло. Я ничего не сказала о своем кулинарном опыте.

Мы оба знали, чего нам хочется. Без дальнейших обсуждений я направилась в кабину и врубила двигатели. Я загодя поставила самолет в конец полосы, так что мы покатились по неровной взлетной дорожке и оторвались от земли раньше, чем вы успели бы сказать «Убираемся отсюда, к чертовой матери!».

Самолет уже был в воздухе, когда меня отвлек шум за спиной – шум потасовки вперемежку со знакомым рычанием. Чандиш крикнул, предупреждая об опасности.

Откуда ОНО появилось? Не знаю, и времени думать об этом не было. Я схватилась за дубинку, едва грязная тварь замаячила возле, ударила, но промахнулась, попав по приборной доске. Самолет резко накренился вправо. Мы шли совсем низко над землей. Кажется, крыло зацепилось за деревья.

Тут-то и начался хаос. Я уже не понимала, что и почему происходит. Мне, вцепившейся что было мочи в штурвал, некогда было размышлять, чем там занимаются Чандиш и зомби. Однако все мои усилия оказались тщетны. «Кинг-эйр», теряя едва набранную высоту, пронесся мимо каких-то домов, деревьев, кустов возле Каслри и врезался в западный берег реки. Когда он, наконец, застыл, один из пропеллеров был сломан, а ствол дерева, прошив кабину насквозь, зажал мои ноги, пригвоздив меня к месту. Я была ошеломлена и перепугана до полусмерти.

Понятия не имею, как дверца заднего люка оказалась открытой, когда Чандиш и зомби выпали из самолета, но к тому времени, когда сознание вернулось ко мне, «кинг-эйр» был пуст, а Чандиш мертв. Зомби брел прочь, решив, что труп Чандиша не из его меню. Только тогда я поняла, что это Кушваха. Должно быть, в нем осталось достаточно живых представлений, чтобы послать мертвого врача к взлетной полосе на поиски спасательного транспорта. Был ли у него на уме какой-то план? Кто знает? Нет, лучше о нем больше не вспоминать.

Вот, думаю, и все. Что станется со мной в будущем, неведомо никому, но перспективы мрачны. В любом случае ты точно не услышишь этого от меня, ты, несуществующий слушатель из каких-нибудь Австралийских Пустошей. Ни от меня, ни от Чандиша, который наконец-то обрел покой...

Вот дерьмо! Он исчез. Я вижу темное пятно крови на том месте, где он торчал, но трупа нет. Вокруг ни гребаных зомби, ни диких зверей. Неужто он все же превратился в одного из них? Черт! Если так, почему процесс растянулся так надолго? Мог ли он оставаться живым все это время, медленно подползая ближе и ближе к смерти? Какая дурацкая хренова ирония, если он смог спастись с кола, убившего его, только после того, как умер.

Интересно, что, если он...

Что это?

(СКРЕЖЕТ, ВОРЧАНИЕ)

А черт, это один из них, карабкается сюда. Ага. Точно, это Чандиш. У него огромная дырка в животе.

Барри! Барри... Чандиш, мерзавец, это же я, Руссо.

О черт, нет...

(РЫЧАНИЕ, ФЫРКАНЬЕ. ГНЕВНЫЙ КРИК РУССО. СТУК.

СНОВА РЫЧАНИЕ)

Что за?..

(ТЯЖЕЛОЕ ДЫХАНИЕ)

(ПЕРЕРЫВ В ПЕРЕДАЧЕ)

Дерьмо. Поверить не могу! Чандиш мертв, но он не набросился на меня. То, что он сделал... Адское пекло! Просто не верится. Что это означает? Он прошел в кабину, рыча и фыркая, наклонился ко мне, принюхался. Потом ухватился за сук, вдавивший штурвал мне в ноги. Я завопила... И вдруг поняла, что он делает – что он сделал, и сползла на пол. Он бросил дерево и повернулся. Просто повернулся и зашагал назад, через весь самолет, в задний люк. Он ушел. Убрел прочь. Безразличный. Какого хрена?

Он освободил меня. Почему? Вспомнил, что мы были друзьями? Нет. Я думала, думала... похоже, он учуял во мне «погибель» и освободил меня потому, что решил, что я одна из его породы.

Может, так оно и есть.

(ПЕРЕРЫВ В ПЕРЕДАЧЕ)

Я сделала тревожное открытие. Хочу жрать как семеро волков. Просто умираю с голода. Заставила свое разбитое тело подтащиться к ящику с продуктами. Странно, с учетом всех повреждений ноги не слишком-то и болят. Очень странно. Одна выглядит раздробленной.

А, да пошло оно все! Это не важно. Долго ли, коротко, но я добыла из ящика чипсы и яблоко. Но знаете, я не могу есть. Они... их вкус... меня от них тошнит.

О боже. Как не хочется этого признавать. То, чего мне действительно хочется, то, чего жаждет мой желудок, – это мясо. Плоть зомби.

Полагаю, мне придется выйти на охоту.

Ха! Ну не смешно ли? Ты воистину то, что ты ешь. Более или менее. Проклятый мир все же вновь подтвердил правоту моей матушки!

(ПАУЗА)

Только на Чандиша я охотиться не буду. Знаю-знаю, глупая сентиментальность. Но что тут скажешь? Есть принципы, которых следует придерживаться. Преданность, как минимум.

Разве не так?

Естественно, так.

(ПАУЗА)

Ладно, пока-пока до поры до времени, увидимся. Когда-нибудь.

Может, однажды я поймаю тебя в одну из своих ловушек. Кем бы ты ни был.

Живым или мертвым.

(КОНЕЦ ПЕРЕДАЧИ)

(РАЗГОВОР ПО ВЕБ-КАМЕРЕ В ДИАЛОГОВОМ РЕЖИМЕ)

Honeybunny: Джез? Ты там?

Doctorfrankenstein: Еще бы – ждал тебя. Ты где? Вижу, в самолете.

Honeybunny: Ага. Сижу неудачно, у прохода. Ну да все равно, мы в воздухе, вылетели из Кеннеди.

Doctorfrankenstein: Дорогая, это здорово. Каково расчетное время прибытия?

Honeybunny: Сядем в Акроне в 9:11. Будешь там?

Doctorfrankenstein: Глупый вопрос. Как оно?

Honeybunny: Не спрашивай, Джез. Плохо. Британцы уничтожили почти весь Лондон. Слышал? Невероятно.

Doctorfrankenstein: Да, только что видел в новостях. Когда же это кончится?

Honeybunny: Кто сказал, что это кончится?

(ПАУЗА: ЖЕНЩИНА СМОТРИТ НА ЧТО-ТО ПОВЕРХ КАМЕРЫ)

Как там Джефф?

Doctorfrankenstein: Нормально. Пишет. Слышу, как он бормочет у себя в комнате.

Honeybunny: Воспользовался диктофоном моего папочки?

Doctorfrankenstein: Ну да. Новый рассказ. Говорит, что собирается привести «погибель» к гибели.

Honeybunny: Угу. Чудная мысль.

Doctorfrankenstein: Ну, это произойдет, дорогая. Рано или поздно. Мы просто должны быть готовы.

Honeybunny: Как дело продвигается?

Doctorfrankenstein: Медленно. Пока фигня, которую мы получили, не эффективнее парацетамола.

Honeybunny: Ну, старайтесь.

Doctorfrankenstein: А то.

Honeybunny: Я, пожалуй, отключусь. Может, посмотрю фильм...

(ПАУЗА: ЖЕНЩИНА НАКЛОНЯЕТ ГОЛОВУ)

Что-то происходит там впереди.

(ЧЕЙ-ТО КРИК)

Doctorfrankenstein: Что? Что-то не так?

Honeybunny: Дорогой, я отключаюсь.

Doctorfrankenstein: Ты в порядке?

Honeybunny: Увидимся на земле.

(ЖЕНЩИНА ТЯНЕТСЯ К КНОПКЕ ОТКЛЮЧЕНИЯ

ЭКРАНА, ГЛЯДЯ НА ЧТО-ТО ПОЗАДИ КАМЕРЫ)

Doctorfrankenstein: Я люблю тебя.

Honeybunny: Я тоже тебя люблю. Пока.

(ЭКРАННОЕ СООБЩЕНИЕ: HONEYBUNNY

ТОЛЬКО ЧТО НАС ПОКИНУЛА)

(Расшифровка видеофайла Videfile _01.mp4 с USB-накопителя)

Примечание: расшифровка местами небрежна. Одни записи сделаны от руки,

другие получены при помощи программ, преобразующих голос в текст.

10:04, 07/06

Вид из окна высотного здания на крышу стоящего рядом дома пониже,

где обознавались несколько человек. Неожиданно камера смещается

вправо, настраиваясь на реку Гудзон.

Женщина № 1 – «Анжела»: О боже, я сплю или это очередное гудзонское чудо?

Мужчина № 1 – «Том»: Вот дерьмо!

Несколько возбужденных выкриков, и камера, наконец, фокусируется на

пассажирском самолете, только что опустившемся на воду. Камера наезжает.

Женщина № 2 – «Эмили»: Кто-нибудь, подключите питание к телевизору!

Мужчина № 2 – «Клэй»: Уже работаем. Выключите свет. Весь свет. Энергию надо экономить.

Женщина № 3 – «Луиза»: Но сейчас солнечно. Нам незачем беспокоиться о том, что солнечные батареи разрядятся.

Женщина № 4 – «Джорджия»: Кто-нибудь, объясните ей, что не пользоваться всем одновременно – благоразумно.

Мужчина № 3 – «Алан»: Луиза, не пользоваться всем одновременно – благоразумно.

Мужчина № 4 – «Нат»: Вот, Том, держи штатив.

Камера несколько секунд сильно раскачивается, потом останавливается и

вновь фокусируется на самолете в реке. Сейчас аварийный выход открыт,

аварийный трап надут и превращен в спасательный плот. Пассажиры в

спасжилетах собрались у выхода; камера наезжает достаточно близко,

чтобы увидеть, что людям не слишком хочется спускаться на плот.

Том: Нет, не трогай телевизор – возьми лучше один из ноутбуков. Вон тот подойдет.

Клэй: Уже подключил.

Нат: Тогда оставь его в покое, дай другим посмотреть.

Эмили: Глупый апокалипсис. Буду счастлива, когда он закончится. Нат: Глупая девчонка, он не закончится. Это не ураган и не землетрясение. Когда он закончится, мы все будем либо покойниками, либо зомби.

Алан: Хрен редьки...

Нат: Не скажи, оказаться редькой тут хреновее...

Камера показывает, что некоторые люди, наконец, начали перебираться на плот;

другие влезли на крыло. Пока самолет покачивается и медленно дрейфует по воде,

видно, что-то же самое происходит с другой стороны.

Джорджия: Эй, как думаете, это тот же самый пилот, который приводнился на Гудзоне в прошлый раз?

Том: Сильно сомневаюсь.

Эмили: Я думала, все центральные аэропорты собирались закрыть, после того, что произошло с тем рейсом в Огайо.

Алан: Значит, не закрыли.

Нат: Не думаю, что это рейсовый полет.

Кто-то отсоединяет трап от аварийного выхода, и тот соскальзывает в воду, всецело становясь плотом. Немедленно все люди в воде пытаются забраться на него, тянут в разные стороны. Несколько человек стараются влезть в одном месте, бортик опускается, и плот зачерпывает воду. Тех, кому уже удалось разместиться на плоту, охватывает паника, они пробуют оттеснить залезающих, очевидно опасаясь, что те потопят плот. Эта сторона опускается еще больше, и некоторые снова падают в воду. Теперь люди в реке дерутся друг с другом; большинству приходится отпустить плот, и тот снова выпрямляется. Двое из оставшихся на плоту перегибаются через бортик и начинают помогать остальным, втягивая их по очереди. Надутые спасательные жилеты мешают работе; один из помогающих снимает жилет, обретая свободу движения.

Наконец все люди перемещаются из воды на плот. Стоящие на крыле не проявляют желания присоединиться к ним, но одна женщина хочет перейти с плота на крыло. Гребя руками, люди с плота подводят свое судно поближе к крылу, так чтобы стоящие наверху смогли поднять туда женщину. Оказавшись на крыле, она тоже снимает жилет и бросает его на плот.

Том: Не вижу никого похожего на стюардессу или пилота.

Анжела: Я тоже.

Алан: И что? Это что, должно что-то значить?

Анжела: Это значит, что Нат прав, – это не рейсовый полет.

Алан: (что-то говорит, но Анжела перебивает его)

Анжела: Я хочу сказать, похоже на то, что эти люди захватили самолет. Алан (слабый смешок): Может, они купили билеты заранее и решили, чего им зря пропадать. Эй, только представьте себе. Вы предвкушаете отпуск, планируете его за несколько месяцев, и вдруг все рейсы отменяют из-за какого-то гребаного зомби-апокалипсиса. Что бы вы сделали?

Анжела: Алан, «Камеди стор» давно перестал выходить в прямом эфире. Только попробуй завербовать нас в слушатели, и можешь ненароком тоже оказаться в Гудзоне.

Алан: И это называется – прерывать оратора критическими замечаниями? Неубедительно.

Джорджия (вдалеке от микрофона камеры): Знаю, нам следовало отправиться в аэропорт.

Изумленные возгласы, смех.

Том: Хочешь пуститься вплавь прямо сейчас?

Джорджия: Нет, это надо было сделать, когда самолеты еще летали. Тогда бы мы не наблюдали все это сейчас.

Анжела: Дорогуша, ты же видела новости, до того, как сети упали. Не думаю, что большинству людей удалось хотя бы попасть в аэропорт. А многим из тех, кому удалось, едва ли посчастливилось оказаться в самолетах.

Джорджия: Но если бы мы поехали в Ньюарк...

Эмили (говорит одновременно с Джорджией): Никогда не подозревала, что в Квинсе так много кладбищ. И что так много людей хоронят там каждый день.

Алан: Больше не хоронят. Те, кто не разорван в клочья, либо шаркают на запад к Манхэттену, либо оправляются на восток по Лонг-Айлендской автостраде за сочными мозгами Великой Шеи^[51].

Анжела: Прекрати.

Джорджия: Если бы мы только отправились в Ньюарк. Раньше, когда все только началось.

Алан: Не хочу огорчать тебя, Джорджия, дорогуша, но в Джерси тоже есть кладбища. Не говоря уже о куче мертвецов, дожидающихся погребения. Конечно, у некоторых из них дела на Манхэттене. Трах-бах-звяк!

Том: Отдохни.

Джорджия: Если бы мы только отправились в Ньюарк...

Том: И ты тоже, Джорджия. Это не поможет.

Эмили: Почему все те люди просто стоят на крыле?

Клэй: Может, потому, что не хотят в воду? Это я так, предполагаю. Эмили: Так почему бы им не спуститься на плот?

Том: Их слишком много. Может, потому самолет и опустился – слишком уж был тяжел. Слишком много народу набилось в него.

Эмили: Ох!

Несколько человек на крыле повернулись в сторону Нью-Йорка, машут руками. Двое мужчин пытаются взобраться на фюзеляж. Женщина на краю теряет равновесие и падает в воду. Те, кто стоял рядом с ней, опускаются на колени и смотрят вниз. Один из них показывает: две руки взлетают над водой, взбивают пену, скрюченные пальцы отчаянно пытаются ухватиться за что-нибудь. Кто-то наклоняется, но остальные оттаскивают его назад. Секунду желавший помочь, кажется, сопротивляется, но внезапно все отшатываются от рук, которые оказались достаточно близко, чтобы найти крыло.

Люди пятятся от кого-то, взбирающегося на крыло. Это не упавшая женщина. Этот кто-то, похоже, пробыл в воде уже очень и очень долго.

Том: О господи!

Эмили: Почему они просто не столкнут это в воду?

Том: Потому что не хотят, чтобы их укусили.

Джорджия (голос затихает): Я не смотрю, я (неразборчиво).

Из воды высовывается еще много рук – возле плота и вокруг самолета, уже начавшего погружаться.

Анжела: О боже, они утягивают его вниз. Они тащат самолет под воду. Но как столько людей оказалось в реке? В смысле, столько мертвых людей. Откуда они?

Клэй: Ты хоть представляешь, сколько народу тонет в Гудзоне каждый год? Убитые. Покончившие с собой. Там, внизу, должно быть, сотни мертвых тел. Или же они могли попасть туда совсем недавно – это те, на кого напали у самого берега, или те, кто пытался спастись на лодках.

Анжела: Но разве они не плавают?

Клэй: Не спрашивай. Зомби, очевидно, не умеют плавать. Кто знает, сколько их там, внизу, под водой, шаркает сейчас по дну в поисках мозгов на обед.

Анжела: Это не имеет смысла...

Алан: И ты рассуждаешь о смысле, когда вокруг гребаные зомби?

Мертвецы цепляются за борта плота; их столько, что они вползают на плот, к живым, буквально друг по другу, и с жадностью набрасываются на «еду». Кровь возбуждает тех, кто еще в воде, и они еще яростнее стараются добраться до людей на плоту. Внезапно плот начинает сплющиваться, из него выходит воздух.

Другие мертвецы карабкаются на крыло. Многие просто падают, но возвращаются и повторяют попытки или просто вцепляются в крыло и держат. Самолет начинает тонуть быстрее, вода вокруг бурлит от барахтаний живых и мертвых.

Анжела: О господи, я не могу на это смотреть. Зачем ты все это снимаешь?

Том: Затем, что какие-то записи должны сохраниться.

Анжела: Что?

Том: Видишь где-нибудь вертолеты программы «Ты – очевидец»? И я не вижу. Этому нет свидетелей, кроме нас.

Клэй: Ты, наверное, извращенец, если хочешь смотреть на это, хотя... Том: Я не сказал, что хочу смотреть, и едва ли кто-нибудь захочет смотреть на такое. Я сказал, что записывать нужно. Чтобы показать, что происходило.

Нат: Конечно-конечно. Только не уверен, что останется кто-нибудь, способный оценить твою мысль.

Плот исчез. Некоторые люди пытаются уплыть, но их утаскивают в глубину. Самолет быстро погружается, так как мертвецы наседают друг на друга, стремясь добраться то живых.

Том (шепотом ): Бля, и вправду в Гудзоне чертова уйма трупов. Откуда они, на хрен, взялись?

Камера наезжает на нос самолета, единственное, что еще осталось над водой. Две женщины сидят спина к спине перед самым лобовым стеклом кабины экипажа и ногами отпихивают от себя мертвецов. Наконец какой-то зомби вцепляется в лодыжку одной из дам и крепко держит. Другие ползут по нему и бросаются на женщину. Все падают в реку, и тотчас нос погружается в воду.

Несколько секунд тишины прерываются звуком рвоты.

Алан: Спорю, Уолтеру Кронкайту^[52] такое и не снилось. (Пауза) Я достану что-нибудь, чтобы почистить ковер. А то будет вонять.

Том (кашляет): Я сам могу...

Алан (голос удаляется): Да ладно, я уже в (неразборчиво) (голос приближается)...аю, Нат прав. Не останется никого, кто бы оценил твой тяжкий операторский труд.

Эмили: А я думаю, мы должны подходить к выживанию с более позитивных позиций, если действительно хотим выжить.

Алан: Ага, что ж, осознал, переосмыслю.

Эмили: Отлично. А мне переосмысливать нечего. Лично я не хочу просто так сдаваться, хочу пережить все это, хочу выжить – и собираюсь выжить.

Алан: Угу, ага, пожалуйста. Устами младенца глаголет...

Анжела: Не думаю, что младенцы еще что-то глаголют.

Алан: О да, их ведь всех съели, не так л...

(КОНЕЦ ФАЙЛА)

( Jolene_06-11.rtf )

Люди, последнее, чего я ожидала, – что окажусь посреди хренова конца хренова света, но по-прежнему буду иметь доступ в хренову Сеть. Какого хрена все это еще фурычит?

Может, лучше и не смотреть в зубы дареному коню – а то, как бы не сглазить. Скачала с какого-то сайта файлик под именем Videofile_01.mp4. Он не был защищен паролем, и вообще, но с учетом названия папки «СЦЕНЫ ЗОМБИ-АПОКАЛИПСИСА ИЗ МАНХЭТТЕНА» можно догадаться, что, кто бы ни выложил туда файл, он хотел, чтобы другие люди его нашли.

Кажется, прошел месяц после подземки, хотя на самом деле всего девять дней. Может, кто другой из моей части и выбрался, но я этого могу никогда и не узнать – моя рация не просто умолкла, она совершенно неподдельно сдохла. И в отличие от вещей органического происхождения рация не воскресает, не оживает и не что бы там ни было. Наверное, глупо таскать ее с собой, но бросить эту хрень я не могу себя заставить; если я действительно выберусь когда-нибудь из Манхэттена и вернусь на базу, я хочу иметь возможность продемонстрировать им, что не потеряла мою хренову рацию, пусть и, на хрен, сломанную. Понятия не имею, отчего я считаю это важным, с учетом большой вероятности Конца Всему. Или, по крайней мере, Конца Почти Всему.

Я вломилась в магазин – ну, не то чтобы я действительно вламывалась, витрина все равно была разбита, и сменила форму на штаны карго (ну эти, с кучей огромных карманов на всех местах) и футболку, и еще нашла мирного вида рюкзак для своих пожиток. После подземки мной овладело навязчивое чувство, что я должна как можно быстрее переодеться в штатское, спрятав все следы моей принадлежности к армии. Честно говоря, не знаю почему. Ну, я типа так и сделала, хотя не представляю, как это объяснить. В смысле, я, конечно, в тылу врага, но с учетом того, какой у нас враг, не имеет значения, во что я одета – могу хоть нагишом щеголять. Так я только введу в заблуждение людей, которых была послана защитить, что выглядит несколько странно. Но все инстинкты говорят мне, что иного шанса остаться в живых у меня нет. Нелегко мне придется, если я попытаюсь объяснить это, когда вернусь на базу.

Если я вернусь на базу. Если база все еще там. Если они не отступили.

Уверена, сейчас они уже спалили Лонг-Айленд белым фосфором. Такова политика выжженной земли в отношении зомби. Господи, поверить не могу, что произношу это слово. Поверить не могу, что кто-то говорит «Зомби» точно так же, как говорит «дом», или «дерево», или «машина». Словно бы мир, в котором трупы пытаются съесть тебя заживо, всего лишь одна из бед, которые могут случиться с каждым, – вроде автомобильной аварии или нападения грабителей. Вот вам проблемка поинтереснее глобального потепления.

Так, должно быть, происходит с людьми во время войны или стихийного бедствия – цунами там или землетрясения, – им кажется, что на самом деле этого не может быть. Помню, читала я как-то о том, как США разрабатывали ядерную бомбу и один из ученых, не помню кто, сказал: «Я стал Шивой, разрушителем миров». Что ж, парень, тебе бы все понравилось еще меньше, если бы пришлось проходить через это Старым Добрым Рядовым Никем. Думаешь, лучше быть уничтожителем, чем уничтожаемым? Ха, я считаю, если разрушаешь миры, то, в конце концов, все равно непременно будешь уничтожен сам. Во как. Когда нам показали засекреченное видео из Англии, многие из нас решили, что это на самом деле часть новой, тщательно разработанной муштры. Что значит служить в армии в мирное время – это тратить кучу часов, участвуя в ролевых играх. Не совсем, конечно, но, если ты из тех, кто любил играть – о черт, и до сих пор играет! – в «Подземелья и драконы» или «Вселенную Warcraft», – ты уж разберешься, что к чему. Нужно только найти способ, чтобы твоя армия оставалась крутой, и все дела. Сколько у нас было террористических сценариев – Аль-Каида то, джихад се, фанатики и все такое. Сразу по выходе из учебного центра я приняла участие в тренировочном задании, где нацисты захватили Великобританию, напали на Канаду, а их агенты проникли на территорию США. Запутанное было дельце; моей части пришлось разбираться с ситуацией, включающей множество заложников и смертников. Никто из нас не понимал, зачем выдумывать каких-то нацистов, когда есть реальная Аль-Каида. Может, кого-то просто больше привлекал ландшафт Европы, чем Ближнего Востока. Все равно мы все считали, что дело притянуто за уши. В Англии, как и у нас, есть свои крайние расисты, но не думаю, что их где-либо достаточно для coup d'etat^[53]. Но что я могу знать? Я записалась в армию, только чтобы потом иметь возможность учиться в колледже на пособие для демобилизованных американских солдат. А теперь, даже если я доживу до увольнения, будет ли смысл в посещении колледжа? Черт, будут ли вообще колледжи, которые можно посещать?