Текст книги "Любовь... Любовь?"
Автор книги: Стэн Барстоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
И теперь я целую Ингрид, потому что она заговорила как раз о том, что особенно меня мучило. Ведь если бы это не наладилось, тогда у нас с ней ничего бы не склеилось.
– Когда мы будем жить отдельно, все будет по-другому, – говорит она. – У нас все будет в порядке.
294
– Да, тогда уж мы будем делать все, что захотим... – Я улыбаюсь. Чудно, как некоторые мысли откуда-то вдруг залетают в голову. – Я никогда не видел тебя в ванне – только раз, в наш медовый месяц.
– Тебе хочется увидеть меня в ванне?
– Да. Ты очень симпатично выглядишь, когда ты вся в мыльной пене и кожа у тебя такая скользкая и блестящая.
Она смеется.
– Ты ужасно чудной.
– Да, чудной. Но вполне нормальный.
– Да, вполне. А правда, удивительно все-таки, – говорит она, – как мы сидим и болтаем. Это ведь в первый раз мы так вот просто разговариваем.
– Если не считать того вечера, когда ты уже знала, что у тебя будет ребенок.
– Да. Тогда, да. В тот вечер ты сказал, что женишься на мне.
Ну нет, мне совсем не хочется ворошить сейчас все это снова, и я обнимаю ее покрепче и говорю:
– Мы можем ведь и не только говорить, если ты не против.
– А что же еще?
Я просовываю руку к ней под пальто.
– Ну, как ты думаешь?
– Немного холодно сегодня, тебе не кажется?
– Нас что-то никогда это не пугало раньше.
– Ну, знаешь, просто немножко дико – такая старая супружеская пара и... занимается бог знает чем в парке, А вдруг кто-нибудь придет?
– Никто же раньше почему-то не приходил? И притом, как ты сама сказала, мы ведь супружеская пара.
– Но у меня нет при себе моего брачного свидетельства.
– У тебя обручальное кольцо на пальце.
– Кто же поверит, что я обнимаюсь здесь с собственным мужем?
Я не могу не рассмеяться, а она закидывает руки мне за шею, и обнимает меня крепко-крепко, так крепко, что крепче нельзя, и повторяет снова и снова:
– О, я люблю тебя, Вик, я люблю тебя, люблю тебя...
Так что тут у нас все в порядке.
295
II
Возвращаясь домой к Крис, я снова перебираю в уме все, что произошло. Ингрид любит меня. После всего, что случилось, после того, как я так гадко поступал с ней, после этого несчастного случая – выкидыша, после того, как ее мать изо всех сил старалась восстановить ее против меня, после всех моих безобразных выходок она все еще любит меня и готова попробовать начать все сначала. Люблю я ее или нет – это уже вопрос особый, но не это сейчас важно. Важно другое: теперь я знаю, что поступаю правильно. Я вел себя как подонок, и мне это осточертело, и теперь я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы это исправить. И кто его знает, быть может, в один прекрасный день и будет так, как говорила Крис: мы увидим, что любим друг друга каждый по-своему, и эта любовь поможет нам жить. Я надеюсь, что так будет, потому что ведь это на долгие-долгие годы.
А я теперь многое передумал и переоценил. Все, что произошло со мной, кое-чему меня научило, открыло мне глаза на жизнь и всякое такое. И я теперь понимаю: весь секрет в том, что никакого особенного секрета нет, и ничего такого сверхъестественного – ни бога, ни черта, ни рая, ни преисподней. Вы, может быть, скажете, хорошо, в чем же тогда суть жизни? А я вам отвечу: в самой жизни, вот и все. И этого вполне достаточно, потому что в жизни очень много хорошего, так же как и плохого. И еще я считаю, что не существует таких вещей, как грех и наказание за грехи. Есть только то, что ты совершаешь, и потом то, что из этого проистекает. Есть вещи правильные и есть неправильные, и если ты поступаешь неправильно, то у тебя все пойдет вкривь и вкось, и в этом и есть наказание. Но все это, конечно, не так просто, потому что, если ты будешь поступать только правильно, у тебя не обязательно все будет как нельзя лучше, потому что, помимо всего прочего, существует еще случай, удача, и ты можешь из кожи лезть вон, а удачи тебе не будет, это уж от тебя не зависит. И если вы скажете, почему одному ни в чем не везет, а другому всегда везет, в то время как он-то и есть самый скверный, а тот хороший, вот тут я скажу: а разве это не вопрос удачи? И кроме того, он, может быть, вовсе и не такой везучий, как вам кажется, потому что вы же не можете заглянуть к нему в душу,
296
и, если у него шесть автомобилей и он каждый год отдыхает на курорте где-нибудь на юге Франции, так ведь не это главное – главное то, что творится у него в душе.
Короче, я это вот к чему: нужно делать все, что от тебя зависит, и как можно лучше, и надеяться на лучшее. Делай то, что ты считаешь правильным, и тогда ты будешь поступать так, как поступают миллионы других везучих или незадачливых на всей земле. А уж если тебя стукнет по башке – случай, судьба, называй это как хочешь, – ты, как и всякий другой, можешь только пожать плечами, потому что всегда старался поступать правильно и не заслужил плохой участи. Но тут уж ничего не попишешь.
А пока я собираюсь сделать все, что от меня зависит, и поглядеть, как на этот раз получится.
Вот и конец притче.
Вечер прохладный, и меня немного познабливает, когда я шагаю домой. Еще две недели и уже снова святки.
297
Р А С С К А З Ы
ПОИСКИ ТОММИ ФЛИННА
Как-то декабрьским вечером, когда до рождества оставались считанные недели, Кристи Уилкокс после на редкость теплого ненастного дня, быстро утонувшего в фиолетовых, внезапно нахлынувших сумерках, забрел в Крессли в поисках своего давно пропавшего дружка Томми Флинна.
На фабрике, где работал Кристи, ребята утверждали, что у него не все дома и осталось это, дескать, с войны; но они, так же как и управляющий, мирились с его недостатком, потому что физически Кристи был вполне крепок и здоров и притом совершенно безобиден, да и не так уж не в себе, чтобы стоило об том говорить. Он
301
был вполне нормален почти всегда, и только временами на него накатывало, и тогда он становился как одержимый в своем безрассудном, неутолимом стремлении во что бы то ни стало разыскать Томми Флинна, своего товарища, которого он не видел с той ночи, когда их корабль разнесло на куски. Так вот, как только на него накатит, Кристи покидал свой маленький домик в предместье Крессли, где жил с матерью-вдовой, и отправлялся на поиски Томми Флинна. Порой он обращался к кому-нибудь из прохожих с вопросом:
– Вы не видали Томми Флинна?
Прохожий иной раз пробурчит что-то себе под нос, а то так просто поглядит на Кристи и пойдет своей дорогой, а Кристи будет стоять на тротуаре и жалобно смотреть ему вслед – растерянный, беспомощный, одинокий, опустив плечи, понурив голову.
Но это случалось редко, обычно же Кристи никого не беспокоил своими расспросами – он лишь пытливо, с тоской всматривался в прохожих и по дороге заглядывал в каждую пивную, в каждый бар и там опять окидывал взглядом одно за другим все плававшие в облаках табачного дыма лица. Ведь Томми Флинн был большим любителем посидеть в пивной.
Но Кристи нигде не удавалось найти Томми. Не удавалось это Кристи потому, что Они не хотели ему помочь. Все Они знали, где он, где Томми Флинн, но не хотели сказать Кристи. Они либо безучастно смотрели на Кристи, либо ухмылялись и подмигивали друг другу, потому что Они знали, где найти Томми Флинна, но сказать не хотели.
Кое-кто из Них пытался иногда уверить Кристи, что Томми Флинна нет в живых. Но Кристи знал, что это не так. Он знал, что Томми Флинн жив и ждет, чтобы Кристи его разыскал. Кристи был нужен Томми. Ведь последние слова Томми, обращенные к товарищу, были:
– Помоги мне! Ради бога, помоги мне, Кристи!
А Кристи тогда не в силах был ему помочь. Почему? Этого он не помнил. Но теперь он уже мог прийти другу на помощь. Теперь он сумел бы помочь Томми, если бы только его нашел.
Кристи удалился от дома мили на полторы. Освещенные автобусы проносились мимо по длинному, зигзагообразно сползавшему в низину шоссе. На окраине города Кристи начал заглядывать в пивные; когда он вдруг по-
302
являлся в дверях – худой, скуластый, с горящим взглядом – и тут же исчезал, многих пугало странно напряженное выражение его лица. Два часа спустя он добрался до центра города, но ни на шаг не продвинулся в своих поисках. Остановившись на перекрестке, он заглядывал в лица прохожих. Потом постоял немного в задумчивости перед витриной мужского портного, уставясь на манекены в модных костюмах, словно ожидая, что один из них вдруг оживет и окажется пропавшим другом. А безысходная тоска и отчаяние все росли, терзая его душу, и он твердил снова и снова:
– Ах, Томми, Томми! Я не могу найти тебя, Томми!
Он прошел вдоль очереди у входа в кинематограф, где демонстрировался новый фильм; он заглядывал каждому в лицо, и взгляд его был так неистов и жгуч, что две девчонки нервно захихикали, а стоявший поодаль полицейский подозрительно покосился на Кристи, словно опасаясь, что тот сдернет вдруг с головы кепку и с пением припустится в пляс, нарушая общественный порядок и тишину.
Они смеялись над ним. Они смеялись над ним, потому что он не мог разыскать Томми Флинна. Все были против него. Никто не хотел ему помочь. Ах, если бы среди Них хоть один захотел прийти ему на помощь! Кристи остановился перед рекламными снимками кинокадров, вывешенными на стене у входа в кинематограф, и долго смотрел на них, ничего не видя, а затем повернулся и побрел прочь.
Вскоре тусклая полоска света, падавшая из неплотно притворенной двери какого-то дома в глубине переулка, привлекла к себе его внимание. Ему подумалось, что это пивная, в которой он еще ни разу не был. Новое место, где надо поискать. Он направился туда, толкнул дверь, вошел в недлинный коридор и, миновав дверь с табличкой: «Для дам», вступил в пивной зал с низким сводчатым потолком, имевший форму буквы «Г». Здесь было тихо, посетителей мало. Двое мужчин у стойки пили пиво из пинтовых кружек и разговаривали вполголоса. Бармена не было, он отлучился куда-то по своим делам. Один из мужчин, пивших пиво у стойки, узнал Кристи и кивнул ему!
– А вот и ты, Кристи, приятель!
И тут же заметил, что Кристи сегодня не в себе.
– Ты не видал Томми Флинна? – спросил его Кристи.
303
– Нет, вроде не видал, – отвечал тот, подмигивая своему товарищу, который тоже обернулся к Кристи.
– Томми Флинн? – переспросил он. – Что-то имя будто знакомое.
– Нет, ты его не знаешь, – сказал первый. – Это дружок нашего Кристи. Верно я говорю, приятель?
– Друг, – подтвердил Кристи.
– Ну да, только он не был сегодня здесь. Ведь ты его не видал, Уолт?
– Нет, не видал. Но было ого здесь.
– Как давно ты его не видал, Кристи?
– Давно, – пробормотал Кристи. – Давно, давно.
– Вот что я тебе скажу, приятель: ты ступай домой, а мы уж поглядим, не объявится ли здесь Томми Флинн. И если увидим его, скажем, что ты его разыскиваешь. Идет?
– Может, сперва выпьешь с нами? – радушно предложил тот, который звался Уолтом.
– Нет, Уолт, он не пьет, – сказал первый.
– А курить-то ты куришь? – спросил Уолт.
Но Кристи отрицательно покачал головой. Ему все больше становилось не по себе, и он беспокойно переводил взгляд с одного на другого.
– Ну, зато поручусь, что насчет баб ты ходок.
Первый тронул товарища за плечо.
– Брось, Уолт.
– Да я ж шучу, – сказал Уолт. – Он ведь не обижается, верно, парень? Ты же понимаешь шутки, приятель?
Но взгляд Кристи был отчужден и пуст: Кристи явно не воспринимал того, что они ему говорили. Он молчал и только потерянно смотрел до на одного, то на другого.
– Мне надо идти, – сказал он наконец.
– Правильно, Кристи, дружище, ступай-ка домой, а мы, если только увидим Томми Флинна, непременно все как есть ему передадим. Верно я говорю, Уолт?
– Ясное дело, передадим, – поддакнул Уолт.
Кристи направился было к двери, но тут вспомнил про деньги. «Может, показать им? – подумал он. – Пусть скажут Томми Флинну». Ведь Томми вечно сидел на мели. Кристи сунул руку в карман и вытащил несколько бумажек. Затем вдруг передумал и, не сказав ни слова, вышел за дверь.
304
Оба мужчины уже снова оборотились к стойке, и никто в пивной не заметил, как Кристи доставал деньги из кармана, – это бросилось в глаза только пожилой проститутке, сидевшей за столиком в углу. Ее седеющие волосы были выкрашены в медно-рыжий цвет, в ушах болтались длинные серьги, худое лицо покрывал густой слой пудры. Вместе с ней за столиком сидел высокий мулат в голубовато-серой фетровой шляпе с загнутыми кверху полями; узкое, светло-шоколадное лицо его было красиво. Когда Кристи вышел, женщина встала и, пробормотав, что ей надо пойти попудрить нос, выскользнула из зала.
Кристи, отойдя от пивной на несколько шагов, остановился в нерешительности посреди мостовой. Всякий раз он попадал на это самое место, в тупик, где уже ничего не напоминало о Томми Флинне и негде было его искать. Опустив голову, сдвинув брови, он мучительно, но тщетно пытался привести мысли в порядок.
Сноп света прорезал мрак переулка; дверь пивной отворилась и тут же захлопнулась с шумом. Женщина секунду помедлила на ступеньках, поглядывая то в один конец переулка, то в другой, затем сбежала на тротуар и, постукивая каблуками, быстро направилась к Кристи.
Он не обратил на нее никакого внимания, пока она не заговорила с ним.
– Я слыхала, малый, ты ищешь кого-то?
Кристи резко вскинул голову, и глаза его блеснули; он вперил взгляд в лицо женщины.
– Томми Флинна. Я ищу Томми Флинна, – сказал он, и горло у него перехватило от волнения. – Вы не видали Томми Флинна?
– А какой он из себя? – спросила женщина, стараясь оттянуть время.
Но Кристи пробормотал что-то невразумительное, и взгляд его потух.
– Я ищу Томми Флинна.
В конце переулка появился прохожий и направился к пивной. Женщина сделала шаг назад – в тень. Когда дверь пивной-захлопнулась за посетителем, женщина сказала:
– Я знаю Томми Флинна.
И Кристи сразу ожил, словно почувствовав приток новых сил.
305
– Вы знаете его? Вы знаете Томми Флинна? – Его рука вцепилась в запястье женщины.
– Мне думается, я знаю, где его найти, – сказала женщина —Только понимаешь, задаром ничего не делается. Я ведь оставила своего друга, ну и... – Она умолкла, заметив, что ее слова не доходят до сознания Кристи. – Денежки, голубчик, – пояснила она, деликатностью тона стараясь смягчить грубость слов.
– Деньги? У меня есть деньги. Куча денег. – Кристи сунул руку в карман и вытащил пригоршню бумажек. – Глядите – куча денег!
Женщина опешила; затем, торопливо оглянувшись по сторонам, прикрыла ладонью руку Кристи.
– Спрячь-ка их пока что в карман, дружок.
Она взяла Кристи под руку и повела его обратно по переулку.
– Ну что ж, пойдем, – сказала она. – Пойдем, разыщем Томми Флинна.
Выйдя из переулка, они пересекли ярко освещенный широкий проспект и снова свернули в полумрак узких улочек. Женщина торопливо вела Кристи вдоль голых темных стен какого-то завода, и он молча поспешно шагал рядом с ней, порой в своем жадном нетерпении даже опережая ее, и тогда она еле-еле поспевала за ним чуть ли не вприпрыжку.
– Не беги так, дружок, – повторяла она время от времени, когда он обгонял ее. Она совсем запыхалась. – Куда ты несешься? У нас еще уйма времени.
И всю дорогу она думала о том, как ей завладеть деньгами Кристи. Он чокнутый – это она ясно понимала. Но такие чокнутые часто бывают упрямы, тупы и недоверчивы. Ее подмывало завести его в бар – будто затем, чтобы подождать там Томми Флинна, – и хорошенько накачать пивом, но она боялась, что кто-нибудь припомнит потом, что видел ее с Кристи. Мозг ее лихорадочно работал, а тем временем она уводила Кристи все дальше и дальше, и наконец они оказались возле моста; внизу темнела река. Тут женщина потянула Кристи за рукав в сторону тропинки, сбегавшей по берегу вниз, к реке.
– Сюда, дружок.
306
Справа от моста по обоим берегам реки высились корпуса заводов и складов; слева, куда вела тропа, река встречала на своем пути запруду и, пробившись между свай, продолжала свой путь дальше среди пустырей. Под мостом было темно. Женщина остановилась и сделала вид, что смотрит на часы.
– Рановато,– сказала она. – Томми Флинн еще не воротился домой. Обождем здесь.
Прислонясь спиной к каменному устою моста, она продолжала держать Кристи за руку.
– Зачем он тебе нужен, этот Томми Флинн?
– Это мой товарищ, – сказал Кристи, беспокойно переминаясь с ноги на ногу возле нее.
– Ты что ж, давно его не видал?
– Давно... Не могу его разыскать. Никто не хочет сказать мне, где он... Мы плавали с ним вместе на корабле... А потом... – Голос его дрогнул. Внезапно у него вырвалось со стоном: – Я должен его отыскать! Должен!
– Мы найдем его,– сказала женщина. – Погоди чуток. – Она пристально вглядывалась в Кристи под темным сводом моста.
Потом, отступив от него на шаг в темноту, сделала что-то со своей одеждой.
– Почему бы нам с тобой не позабавиться малость, пока мы его тут ждем? – Она притянула к себе его руку и зажала между своими теплыми ляжками. – Ты любишь побаловаться, а? Любишь? —шепнула она ему в ухо.
– А как же Томми? – сказал Кристи. – Где он?
– Я знаю, где твой Томми, – сказала женщина, свободной-рукой нашаривая карман Кристи, в котором лежали деньги.
– Чего же мы не идем к нему?
– Потому что он еще не воротился домой. – Женщина старалась скрыть нетерпение, звучавшее в ее, голосе. – Я скажу тебе, когда приспеет время.
Ей пришло на ум, что этот дурачок может быть опасен; припомнились газетные репортажи из зала суда, которые она жадно прочитывала от строчки до строчки; в них сообщалось о таких же вот женщинах, как она, задушенных или заколотых ножом в каком-нибудь безлюдном местечке. Но что поделаешь – при ее профессии без риска не проживешь, а Кристи с виду был совсем безобидный. И притом ее пальцы уже нащупали деньги, и алчность
307
победила страх. А пока она старалась оттянуть время тем единственным способом, который был ей доступен.
– Ну чего же ты? – сказала она, прижимаясь к нему. – Ты что, не знаешь, что нужно делать? Ведь небось любишь этим заниматься, а?
Прикосновение к ее мягким теплым ляжкам на мгновение взволновало Кристи, и он внезапно засмеялся.
– Я знаю, чего ты хочешь, – сказал он. – Ты хочешь, чтобы я... – Он шепнул нецензурное слово ей на ухо.
– Ну вот, – сказала женщина. – Ты небось это любишь? Ты ведь этим уже занимался, а?
– Мы с Томми, бывало, захаживали вместе к женщинам, – сказал Кристи. – В каких только портах не бывали. Каких только не перевидали баб.
– Ну, понятно. Ты и Томми.
– Томми, – повторил Кристи и принял руку; возбуждение его угасло. – Томми, – снова повторил Кристи и поглядел вдаль на тропинку.
Он ступил в сторону от женщины, и ее рука выскользнула из его кармана, захватив пригоршню денег. Женщина оправила одежду, а Кристи уже зашагал по тропке.
– Обожди, – сказала женщина.– Еще рано. Нет смысла сейчас идти к нему.
– Я пойду, – сказал Кристи, продолжая шагать дальше. – Я пойду и разыщу Томми.
Выйдя из-под моста на залитое лунным светом пространство, он резко остановился и внезапно, вскинув руки, закричал. Подоспевшая к нему женщина спросила:
– Чего ты? Что с тобой?
– Томми! – простонал Кристи, дрожа с головы до пят. – Глянь, глянь, глянь!
И, поглядев во мрак, куда, как безумный, простирал он руку, женщина увидела что-то темное и бесформенное, покачивавшееся на илистой воде возле запруды.
– Томми! – крикнул Кристи, и женщина зашептала, боязливо оглядываясь по сторонам:
– Тише, ты, не ори!
– Это Томми! – повторил Кристи и, оттолкнув женщину, бросился напрямик к воде, продираясь сквозь колючие сорняки.
– Куда ты! —крикнула женщина. – Не валяй дурака! Воротись!
– Я иду к тебе, Томми!—во всю мочь заорал Кристи.
308
С минуту женщина стояла в нерешительности на берегу, затем повернулась и быстро пошла по тропке прочь от моста, на ходу запихивая деньги в сумочку. Она услышала, как за ее спиной Кристи тяжело плюхнулся в воду, и, спотыкаясь, припустилась бегом.
Понуро стоя посреди комнаты, Кристи твердил:
– Я нашел его, мама. Я нашел Томми Флинна, но он утонул. Он был весь как есть мокрый, он утонул. Я не мог до него добраться.
В тупом отчаянии матери была какая-то покорность. Она смотрела не на сына, а на сержанта полиции, который привел Кристи домой.
– Где?.. – спросила она еле слышно, так что полицейский догадался скорее по движению губ.
– В реке.
– Он умер,– сказал Кристи. —Он весь мокрый, он утонул.
– Полно, Кристи, сынок, не расстраивайся так. Ему сейчас хорошо. Говорю тебе, он теперь счастлив.
Но Кристи не слышал, что говорит мать, и вдруг расплакался, и начал валиться прямо на нее. Она пыталась поддержать его, но тут подоспел сержант и подхватил Кристи под мышки.
– Давайте-ка лучше отнесем его наверх, – сказала мать, и сержант кивнул. Он, как ребенка, поднял Кристи, на руки и понес по лестнице в спальню, а Кристи продолжал плакать, уткнувшись головой ему в грудь.
Сержант отошел в сторону и молча смотрел, как мать, торопливо раздев сына, крепко растирает его махровым полотенцем. Потом она укрыла Кристи, заботливо подоткнув одеяло со всех сторон. Во взгляде сержанта читалось сочувствие. Чиркнув спичкой, мать затеплила ночник, стоявший в миске с водой на комоде. Кристи тихонько плакал.
– Он не любит темноты, – пояснила мать, собирая мокрую одежду Кристи и выпроваживая сержанта из комнаты. – Думаю, теперь он уснет.
Спустившись вниз, сержант вдруг вспомнил, что следует снять головной убор, и вытер вспотевший лоб.
– Все насквозь мокрое, – сказала мать, щупая одежду сына. – До нитки. Что же такое случилось с ним?
309
– Его, видно, как-то угораздило упасть в реку, – сказал сержант. – Джонсон, наш постовой, доложил мне, что сынок ваш прибежал к нему весь мокрехонек и все кричал, что там, дескать, в реке Томми Флинн. Но когда Джонсон пошел с ним туда, там никого не оказалось, – плавал только труп собаки. Похоже, что ваш сын мертвую собаку и принял за этого самого Томми Флинна.
Мать опустила голову и закрыла лицо руками.
– Джонсон-то не придал этому значения. Он говорит, что часто видал вашего сына в городе и знает... – Сержант смешался и умолк.
– Он знает, что у Кристи голова не в порядке, – сказала вдова.
– Ну да, примерно так, миссис. – Сержант переступил с ноги на ногу. Затем с таким видом, будто его только сейчас осенило, полез за блокнотом в карман.
– Вам, понятно, не до того, – сказал он, – но я должен представить рапорт. Может, вы сообщите мне кое-какие сведения о вашем сыне...
– А что вы хотите знать?
– Ну, при чем тут этот самый Томми Флинн? И почему ваш парень так его разыскивает?
– Он встретился с ним во время войны, – сказала вдова, подняв голову и глядя куда-то мимо сержанта.– Мой сын служил в торговом флоте. Он был вполне здоров тогда. Такой же был, как все. А этот Томми Флинн был его закадычным другом. Кристи, бывало, в каждом своем письме домой поминал про Томми Флинна. Ни о чем другом не писал – все про него. Во всех письмах – все Томми Флинн да Томми Флинн, что Томми Флинн сказал да что Томми Флинн сделал. Да еще о том, как они с Томми Флинном живут, когда окончится война. Они надумали открыть на паях предприятие по мытью окон. Томми Флинн говорил, что после войны будет большая нехватка рабочих рук по этой части, и все, что им потребуется, – это пара лестниц да тележка, и тогда денежки так и польются им в карман... Ну, словом, Кристи уже все обдумал: как Томми Флинн приедет сюда и поселится с нами. Томми был сирота. А я, что ж, я тоже была не против, он, похоже, славный был малый и сметливый, знал что к чему и о Кристи заботился...
– Вы сами-то его никогда не видали? – спросил сержант.
310
Вдова покачала головой.
– Нет, никогда, но Кристи был о нем очень высокого мнения. Вы понимаете, Кристи почти не помнил отца, а этот Томми Флинн был немного старше его. И он вроде как опекал Кристи. А потом, когда война уже шла к концу, на их корабль напал японский самолет одного из этих летчиков-смертников, камикадзе, и корабль сгорел. А Кристи бог весть сколько носило по морю на каких-то обломках. Когда его подобрали, он был совсем не в себе и только все спрашивал про Томми Флинна. Всё считали, что Томми, верно, затонул вместе с кораблем, но Кристи не хотел этому верить. Он начинал беситься и кричал, что они все лгут.
– Но его же небось полечили?
– Да, конечно, его лечили. Но сказали, что совсем, до конца, излечить нельзя. Только вы бы никогда ничего за ним не заметили, пока на него не накатит. И когда он воротился домой, первое время с ним этого даже не случалось.
– А как часто бывают у него эти... как их... припадки? – спросил сержант.
– Да нет, не часто. Иной раз целый месяц пройдет и хоть бы что. Просто людям кажется, что он какой-то немножко туповатый. А до чего же был смышленый прежде...
– Так почему бы вам не показать его еще какому-нибудь доктору? – посоветовал сержант. – Ведь этак он чего и сотворить над собой может.
– Я обращалась к доктору, – сказала вдова. – А потом попробовала поговорить об этом с Кристи... ну, понятное дело, когда он был в нормальном состоянии. Но он стал просить меня и молить, чтобы я не позволяла увозить его из дому. Страшно расстроился вдруг и заплакал. Сказал, что умрет, если его куда-нибудь запрячут... Вот что самое скверное, понимаете, – то, что он не болен, не здоров. Иначе я бы уж знала, что надо делать...
У нее перехватило горло и задрожали губы, но она тут же твердо сжала их и посмотрела на сержанта.
– Вы приглядите за ним, если он попадется вам на глаза, хорошо, сержант? – спросила она.
– Я пригляжу, – заверил ее сержант, хмуря брови. – Но все же на вашем месте я бы полечил его еще маленько, миссис.
311
– Может, вы и правы, – сказала вдова. – Теперь, пожалуй, придется подумать об этом снова.
Сержант взял каску.
– А как насчет того, что он натворил сегодня ночью? – спросила вдова. – Ничего не будет?
– Нет, не думаю. Рапорт, конечно, написать придется. Да обойдется, ничего. Он ведь не нарушил закона.
«На этот раз нет», – подумал сержант про себя и сунул руку за борт мундира.
– Вот, кстати, возьмите-ка это. Вывалилось у него из кармана. – Сержант положил мокрые бумажки на стол. – Четыре фунта.
Он заметил изумление и испуг, отразившиеся в глазах матери, прежде чем она успела отвести взгляд.
– Вы что ж, не против, чтобы он брал с собой столько денег, сколько ему вздумается? – спросил он, наблюдая за вдовой.
– Нет, не всегда... Но все же у него должны быть деньги в кармане... так надежнее, думается мне, – на случай, если он попадет в какую-нибудь переделку.
Сержант кивнул; затем, прежде чем взяться за ручку двери, еще раз поглядел на вдову.
– Ну ладно, я пойду.
Вдова, казалось, пробудилась от задумчивости.
– Да, да, хорошо... Спасибо и извините за беспокойство.
– Я только исполняю свою обязанность, миссис.– И сержант, Пожелав вдове спокойной ночи, шагнул за порог.
Когда дверь за ним захлопнулась, вдова посмотрела на деньги, лежавшие на столе. Она взяла их и некоторое время машинально перебирала в пальцах, а беспорядочные мысли теснились у нее в голове. Потом она подошла к комоду и достала из ящика кошелек. Проверив содержимое кошелька, она положила его обратно, задвинула ящик и поднялась наверх в свою комнату.
Став на стул, она достала коробку из-под ботинок, стоявшую на полке над стенным шкафом; в этой коробке хранились все их сбережения – ее и сына. Взяв в руки коробку, она сразу поняла, что в ней ничего нет – коробка была слишком легкой, – но все же приподняла крышку. Сердце сильно застучало у нее в груди, и она легонько покачнулась, стоя на стуле. В коробке хранилось
312
коло ста фунтов стерлингов – теперь их не стало. Пропали все их сбережения, все, что у них было.
Она сунула коробку обратно на полку, слезла со стула и поставила его на прежнее место возле кровати. Прижав руку ко лбу, она тщетно пыталась собраться с мыслями. Из спальни Кристи не доносилось ни звука. Она вышла из своей комнаты и с минуту постояла перед дверью в спальню сына. Потом спустилась вниз и обшарила все карманы его мокрой одежды, сушившейся перед камином. Ни единого пенни. Вдова упала на стул и, закрыв лицо руками, тихонько всхлипнула.
На утро, когда Кристи проснулся, она стояла возле его постели.
– Ты взял деньги из коробки, Кристи. Что ты с ними сделал? – спросила она. – Куда ты их девал?
– Он утонул, – сказал Кристи. – Томми утонул. Он был весь мокрый и мертвый уже.
Больше ничего она не могла от него добиться и немного погодя ушла из дому. Кристи не проявлял ни малейшего желания встать с постели, и мать, возвратившись домой, время от времени спрашивала его в надежде, что он оправился от пережитого накануне потрясения.
– Деньги, Кристи? Что ты сделал с деньгами, вспомни! – Она настойчиво повторяла свой вопрос, выговаривая каждое слово медленно, отчетливо, раздельно, словно обращаясь к малому ребенку.
Но Кристи лежал, уставясь в потолок, и ничего ей не отвечал, только в темных его глазах появлялось затравленное выражение.
Он так ни словом и не обмолвился с ней больше. Поиски Томми Флинна пришли к концу. И вскоре мать позволила им прийти и увезти Кристи.
313
УМЕРШИЕ И ЖИВУЩИЕ
Он осторожно пробирался между могил, словно боясь ступить в змеиное логово. А ведь каких бы, казалось, опасаться ему здесь змей – разве что тех, из его собственного далекого прошлого; но они за все эти долгие годы уже потеряли, верно, свои ядовитые зубы...
Он видел теперь, что память обманчива. Кладбище стало иным. Надгробные памятники, которые с того берега реки показались ему, когда он вышел из дверей вокзала, чем-то вроде груды обломков, сваленных между деревьями на склоне холма, теперь растянулись на большое пространство, почти до самой кладбищенской ограды, и у него мелькнула мысль, что для погоста скоро придется
314
прикупать соседний участок. Зряшное все это дело, подумалось ему. Сам он, если мысль о смерти и посещала его – а это, случалось с ним не часто, – всегда предпочитал кремацию. Ну а похороны в море и еще того лучше. Ни тебе отпевания, ни могильных плит.
Он пошел дальше, осторожно ступая по сырой высокой траве, и наконец выбрался на асфальтовую дорожку на другом краю кладбища; здесь он остановился, неуверенно оглядываясь по сторонам, стараясь припомнить расположение могил, и тут на склоне холма показалась фигура могильщика; он шел широким, размашистым шагом, держа на плече лопату с налипшими на ней комьями глины. Когда он подошел ближе, человек обратился к нему.
– Хочу отыскать могилу Уильяма Ларкина, – сказал он. – Его схоронили дней десять-пятнадцать назад.
Могильщик опустил лопату, оперся на нее, вытер шею синим носовым платком.
– Новый участок?
– Нет, давнишний, семейный. Мне думалось, я сразу найду его, но здесь все как-то изменилось.
– Ларкин?.. А-а! – Могильщик был уже немолод. Он внимательно посмотрел на незнакомого человека, но так и не признал его.– Да-да... Это вон там.
