Текст книги "Рожденный бескрылым. Рожденный летать. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Станислав Баранов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

***

Мы вышли на поляну одновременно – я с одной стороны, и высокий человек, уже немолодой, хоть и не старик – с другой. Наблюдатели остались чуть позади – так, чтобы, если что, успеть прийти на помощь. Впрочем, если халийцы и в самом деле такие замечательные воины, в бою телохранители мало чем помогут.

Костюм я все же натянул, но меч оставил при себе, в равной мере из-за нежелания отдавать его и опасения за свою жизнь.

– Вы посол халийцев?

Высокий человек поморщился.

– Вы за семьдесят с лишним лет не смогли даже запомнить, как зовут ваших противников. Халиа мы, Халиа...

– Прошу прощения, я не знал.

– Не важно. Империя хотела разговора... что же вы предложите на этот раз? – халиа говорил спокойно, но я видел, что на самом деле эмоции переполняют его.

– Мы хотим мира...

– Мы хотим его не меньше вашего. Убирайтесь – и будет мир.

– Мы не можем просто уйти.

– А как вы можете уйти? Зигзагом? – съязвил посол. – Если хотите мира – уходите.

Кариан рассказал в общих чертах, что нужно выпытать у посла, но я не знал, как вывести его на эту тему – и решил вести разговор естественным путем.

– Мы просим только...

– Старая песня! – вдруг завелся посол. – Свободный проход, свободная торговля... Мы отвечаем: нет! И ответим так, хоть умирать будем.

– Но почему?

– Недолюдям нет места среди нас!

– Недолюдям? Чем мы хуже вас?

– Долбаная империя, долбаные идиоты с повышенным самомнением... – забормотал посол. – Мы – не вы. Почему вы не можете этого понять? Неужели, чтобы признать, что мы – даже не дальние ваши родственники, нам нужны длинные уши, или маленький рост и фигура поперек себя шире, или что еще?

– Не обязательно...

Меня начинал раздражать этот разговор, пора было приступать к делу.

Я посмотрел прямо в глаза халиа, собираясь подчинить его и узнать все, что надо, но тот, встретившись со мной взглядом, вдруг вскрикнул и отпрянул.

– Ты один из нас? – выкрикнул он. – Как такое возможно?

– С чего ты взял? – ответил я. И только тогда понял, что халиа прав.

Ни в его вопросе, ни в моем не было ни слова лорандийского, а между тем, переход на другой язык я почти не заметил – таким естественным он был.

– Теперь ты понимаешь? – спросил посол на том же самом языке. – Но почему ты служишь нашим врагам, почему ты предал нас?

Сердце в моей груди забилось часто-часто. Кажется, я нашел разгадку своего прошлого... пусть не до конца.

– Я не знаю... – ответил я честно. – Пять лет тому назад я потерял память... И не помню, что было со мной до того.

– Пять лет назад произошла битва в Терпилае... мы потеряли там многих, очень многих...

– Пять лет... Я слышал об этой битве, но мне не пришло в голову связать даты... Но как ты узнал, что я – из вашего народа?

– Посмотри мне в глаза, – попросил меня халиа.

Я удивился, но исполнил его просьбу. Глаза казались обычными, человеческими... почти. Зрачки – вот что отличалось. Идеально круглые у человека, у халиа они были неровными, как будто бы рваными, с изодранными краями... совсем немного, если не присматриваться, не заметишь.

– У тебя – так же, – сказал посол, видя на моем лице понимание.

– Мне нужно зеркало...

Я огляделся вокруг. Только лес, голые стволы деревьев, грязь да кучки снега... Телохранители стоят сзади и не то совсем не интересуются разговором, не то просто не слышат.

Зеркала нет, зато есть меч...

Я выдернул эльфийский клинок из ножен, и поднес к глазам. В узкой полоске гладкого металла между лезвием и орнаментом отразились два широко открытых серо-зеленых глаза... с неровными, будто рваными, зрачками. Последнее сомнение испарилось.

Я – халиа. Вот только почему безмолвствует память?

– Как тебя зовут? – спросил посол. – Я Каларс.

– Флей.

Он чуть нахмурился.

– Флей... это имя для эльфа, не для халиа. Кто дал его тебе?

– Учитель... Я не помнил своего прошлого имени. Так значит, я – халиа... Вот откуда и навыки, и странные сны...

– Ты сказал, что потерял память... Расскажи, что ты помнишь?

– Пытки... боль...

И я рассказал ему все, всю свою историю, не обращая внимания, что совсем не знаю этого человека... а то и не человека даже. Когда я упомянул о мече, Каларс попросил:

– Покажи.

Я продемонстрировал пару ударов, хотел продолжать, но вмешались телохранители.

– Флей, что вы делаете? – спросил один из них. После певучего языка халиа имперский показался грубым и неприятным.

Я оглянулся. Наблюдатели стояли, недоуменно разглядывая меня. Каюсь, за время разговора я совершенно про них забыл. Да и нужны ли они мне?

– Знаете, ребята... Возвращайтесь на заставу. Честное слово, я и сам прекрасно разберусь.

– А если с вами что случится? Кариан же с нас шкуру снимет!

– Не случится... – я добавил в голос совсем немного власти. К счастью, в такой ситуации много и не нужно. – Правда.

Они мне поверили.

– Пойдем к нам, – предложил Каларс. – Ты сможешь закончить свой рассказ по пути. И, быть может, в родном краю твоя память вернется...

Я кивнул:

– Веди.

XXVI.

– Как ты убедил их? – спросил вдруг посол. – Я же видел, эти имперцы не хотели уходить.

– Я ведь рассказывал... в тот же день, когда я потерял память, во мне пробудились странные способности.

– Быть может, я прослушал... Продолжай.

Я пересказал коротко историю своей ссоры с мистиками. Рассказал и о нашем главном отличии.

– То есть, как энергетический вампир, но при этом без вампиризма, – Каларс почему-то глубоко задумался. – Это очень похоже...

– На что?

– Не думаю, что это имеет к тебе отношение... – проговорил он, чуть помолчав. – Рано делать такие предположения.

– Ну... ладно. У меня есть вопрос: ты называл лорандийцев недолюдьми – почему? Чем мы так от них отличаемся, кроме формы зрачков?

– Ну... физиология... немного другой метаболизм. Живем в полтора раза дольше, и взрослеем соответственно. Ну, и... у нас не может быть общих детей с имперцами.

– Как? Даже эльфы...

– Придется признать, что мы отстоим от имперцев даже дальше, чем эльфы.

– Все удивительнее... – пробормотал я себе под нос. – Теперь я могу смотреть на эльфов свысока. Но отличия в строении организма сами по себе не делают нас лучше.

Каларс посмотрел мне в глаза, словно отыскивая иронию. Но я был серьезен.

– Что ж... – проговорил он. – Если ты действительно ничего не помнишь... Я расскажу.

Он остановился и замолчал, позволив лесной тишине окутать нас. Спустя несколько мгновений он заговорил.

– Этому не поверил до сих пор ни один имперец – им стыдно признавать собственную неполноценность... Дело в том, что мы – последние из Древних.

Я замер. На мгновение я прикрыл глаза, лишь чтобы удостовериться, и тут же открыл. Слова халиа были кристальной истиной. Два потрясения в один день: сначала оказаться не человеком, затем – Древним...

Я верил послу. Но я хотел узнать больше. Каларс, понимая это, продолжил.

– История нашего народа хранится в архивах, там есть и очень древние времена... Но важнее то, почему мы оказались в таком упадке, ведь предки наши когда-то правили миром.

Халиа снова зашагал, я последовал за ним. Впереди, за кронами деревьев, блестели здания из белого камня.

– Так почему же это случилось? – задал, наконец, вопрос я.

– Тысячу четыреста лет случилось так, что мир разделился на два альянса, один из которых возглавляли Арлайи, второй – Халиа, наш народ. Территория Арлайев и союзников занимала... примерно всю нынешнюю Империю, за исключением крайнего юга, степей и пустынь, да тех земель, за которые мы деремся сейчас. Нам же принадлежал западный материк и небольшая часть этого. Союзников, и с той, и с другой стороны, было много... мелкие страны, всевозможные расы. Каждый разумный в этом мире принадлежал к тому или другому альянсу. Нынешние "великие" имперцы тогда были всего лишь кланами варваров. В принципе, они меньше всех пострадали в той войне, и, надо сказать, по чистой случайности.

Да, нетрудно догадаться, случилась война. И не было в ней победителей.

Дело в том, что в один и тот же день маги двух стран изобрели два заклинания. Равно сложных, равно смертоносных.

Наши волшебники научились вызывать землетрясения на расстоянии. Локализованные и убийственно мощные. Не выдерживало ни одно здание, не выживал ни один.

В руках противника оказалась... просто смерть.

– Кого ты привел, Каларс? – окликнул нас часовой у ворот. Я помотал головой, вырываясь из плена истории.

– Блудного сына, Кир, – ответил посол. – Этот человек оказался одним из пропавших без вести воинов.

– Не может быть! – лицо Кира выразило удивление. – Как ты его нашел?

– Он сам расскажет, если захочет. Ты не против, Флей? – при звуках моего имени Кир удивленно приподнял брови.

– Сначала – твой рассказ, – потребовал я.

Тяжелые створки ворот раскрылись, мы вошли в город, и Каларс продолжил повесть о делах полуторатысячелетней давности.

Я не смотрел по сторонам, не замечал удивительной архитектуры зданий вокруг меня, не видел зеленых – и это ранней весной – растений на клумбах. Все мои мысли были во власти рассказа.

– Маги Арлайев изобрели смерть в чистом виде – их заклинание просто уничтожало все живое в какой-то области, не задевая неживого. В день изобретения оба заклинания были применены. И наступила смерть...

Народы Халиа и Арлайи были уничтожены практически полностью – ведь чародеи в первую очередь наносили удары по соперникам-магам. Союзникам, впрочем, тоже досталось... Не осталось ни одного развитого города, великие народы скатывались в варварство...

– Но как вы смогли выжить?

– Выжил всего один город, несколько сотен человек, и ни одного мага среди них. Нас спас... спирит.

Что-то колыхнулось в моей душе с этим словом.

– Как он спас вас? – спросил я.

– Спирит защитил нас от смертоносного заклинания Арлайев... Это подробно описано в летописи: "...когда уже казалась неминуемой смерть, когда яркая голубая вспышка возникла в небе, затмевая солнце, и стала опускаться... На городскую площадь вышел юноша, целитель до того, и воздел руки к небу – и смертоносное заклинание погасло, а юноша упал без сознания. И город был спасен..." Когда юноша пришел в себя, он попросил называть его "спиритом", посланником... вечного Эфира. А потом он ушел...

– Что-что? – ошеломленно проговорил я.

– И, по летописи, у него были фиолетовые глаза... – произнес Каларс, не замечая ничего вокруг. Как будто случайно, он поднял взгляд... и вновь побледнел. И закончил слабым голосом:

– ...как у тебя, Флей.

У меня всегда были серо-зеленые...

Я, путаясь в рукавах посольской одежды, схватил меч. Мучительно долго он вылезал из ножен... убийственно медленно.

Но вот, наконец – меч в руках... Дрожащими руками я поднес его к лицу – и увидел глаза... Мои – и не мои. Фиолетовые... как лесная герань, как аметист... как Эфир.

И вдруг, мгновение спустя, фиолетовый цвет пропал, глаза снова стали прежними.

И посол тоже видел эту метаморфозу.

– Спирит... – произнес он благоговейно.

На мгновение мое сознание будто раздвоилось...

"Тысячу четыреста лет назад жил человек, очень похожий на тебя".

"Похожий. Но ведь не я".

"Конечно, не ты. Он был первым посланником Эфира, ты – второй. Второй спирит".

И я поверил себе.

Третье потрясение за день. Третий удар по измученной и без того психике.

Я уже не замечал, что говорит Каларс, как он созывает людей...

Я вспоминал. С каждой секундой рвались слои памяти, поднималась наверх память истинная... Память пяти, десяти, тридцатилетней давности.

***

...Всю свою жизнь я был воином, всю жизнь я учился сражаться – с самого рождения. Как и многие другие вместе со мной, и до меня, и после меня. Как завещали наши предки, тысячу четыреста лет назад выжившие в изменившемся мире.

Кривой плоский меч – почти такой же, как подарок эльфов, лишь, может, не зачарованный – был моей любимой игрушкой. Танцы в спарринге – любимой игрой.

Двадцать семь лет я учился, каждый день посвящая тренировкам, оттачивая тот самый стиль, который пугал Империю больше, чем все пушки, вместе взятые, и должен был продолжать обучение и дальше...

У меня не было имени, потому я и не мог вспомнить его, сколько ни пытался: халиа дают имя своим детям лишь по достижении совершеннолетия – двадцати семи лет. Я не успел получить имя. Просто не успел.

Случилась битва в Терпилае. Та самая, с которой вернулся один из ста. Та самая, после которой Наблюдатели умерили аппетит.

Мы проиграли эту битву, но проиграли достойно... Имперцев было много больше, и среди них были маги – народ же халиа, памятуя о великой войне, погубившей мир, не использовал магию в принципе. Но было и еще кое-что, что погубило нашу армию и, в частности, меня – одного из лучших бойцов, несмотря на молодость, назначенного командиром отряда.

И, вспомнив об этом кое-чем, Флей стиснул зубы, а безымянный солдат-халиа крепче схватился за меч... Перед его глазами стояло прошлое.

XXVII.

– Я ухожу! – выкрикнул Флей. Непонятно откуда взявшийся лед прозвучал в его голосе.

Вокруг него собралось много людей – нет, не людей, халиа... хотя... для него они и должны быть людьми. Должны быть.

Флей уже знал, о чем попросит его посол. Ему даже не нужно было закрывать глаза, чтобы понять это... Вместе с воспоминаниями пришло что-то новое... теперь он видел то, о чем и не мечтал раньше... Нечто подобное он испытывал и раньше, в наркотическом угаре – но лишь подобное: тогда было просто больше силы, теперь же сама эта сила была другой.

– Я прошу тебя, спирит... – халиа мог бы не продолжать, но спирит дослушал до конца. – Останься с нами. Ты нужен нам.

– Нет, – ответил Флей.

– Почему?

– Потому, что я вам не нужен!

Такого ответа халиа ожидали меньше всего – такого ответа... и такого тона. Флей вскинул руку, призывая к тишине.

– Я помню все – теперь... Я помню все, даже битву в Терпилае... Когда вы предали меня. И себя. Что, не помните? Не узнаете? Я так и знал. Вы уже забыли... как один из ваших командиров, мой ровесник, убедил основную армию подойти позже... оставив нас гибнуть.

Флей обвел толпу взглядом, не опуская клинка. Глаза его сияли светом Эфира, заставляя каждого, кто заглянет в них, дрожать от страха.

– Где он?! – выкрикнул спирит. И чуть тише продолжил. – Нет его. Он там, где и достоин находиться – в могиле, сам подписавший себе приговор. Так и должно быть... Но вы, вы... Я помню, у меня было много врагов и мало друзей. Что уж там, но как, как можно ненавидеть одного человека сильнее, чем нашего общего врага – Лоранд?

Молчите... И правильно. Вам нечего ответить. Тем из вас, что согласились погубить меня... и тем, что промолчали. Но пусть так. Пусть забыли о своем народе ради меня враги. Но друзья?..

Меч в руке Флея описал дугу и указал на одного из халиа, мужчину примерно его возраста, при оружии, с гордым, красивым лицом.

– Ты! Не узнаешь меня?.. А я, как ни странно, тебя хорошо помню... Ведь ты был моим лучшим другом, и сражался со мной рука об руку. Вспомнил?

Гордая маска сползла с лица парня. Он в ужасе воззрился на спирита. Флей не старался управлять разумами этих людей, но теперь... В каждое слово он неосознанно добавлял власти.

– Узнаешь... – удовлетворенная улыбка – А помнишь ли ты ту ночь, когда мы, плененные воинами Лоранда, пытались заснуть после дня пыток? Когда ты, вытащив незнамо где спрятанное лезвие, разрезал ремни на своих руках и бросился бежать, оставив меня на растерзание – а я не мог даже крикнуть – этим я лишь погубил бы и тебя... Впрочем, стоило так и сделать.

Имперцам оказалось очень интересно, почему это я не теряю сознание при таких пытках, когда человек уже умирает от болевого шока... Хоть я и стал благодаря этому тем, кто я есть – я не благодарю ни карателей, ни тебя, предатель.

Спирит окинул взором народ.

– Вы предали меня, когда я был простым воином, теперь же, когда я – второй спирит, вы готовы мне пятки лизать, чтобы я остался? Смею вас разочаровать, но некоторые вещи простить нельзя. И среди них – предательство и лицемерие. – Флей говорил, и чувствовал, как подтверждают его слова две прошлые ипостаси: безымянный воин, тот, что жил по законам чести и циничный наемник, который никогда не прощал подлости – и рождается третья личность, синтез старого и нового, тот человек, что являлся ему во снах, истинный Флей.

Флей направился к воротам, но путь ему преградили трое воинов.

– Извини, спирит, – сказал один, в легкой броне, с лицом, скрытым шлем-маской. – Но ты должен остаться. Выбора у тебя нет.

– Ой ли? А если я не хочу?

– Тогда мы тебя заставим. Ты высказался, теперь выслушай нас.

Со спины подошли еще двое с мечами. Флей оказался окружен.

– Мы чувствуем твою силу, Спирит. И надо быть мертвым, чтобы не почувствовать. Мы знаем, на что ты способен. Один ты мог бы победить целую армию, с тобой мы бы раздавили имперцев как блоху. И мир снова стал бы нашим. Достанься ты Лоранду – и нам придет конец, вашей общей силе будет нечего противопоставить. Мы не имеем права дать тебе уйти. Оставайся, Флей. Или умри.

– Мне не нравятся твои слова, воин... И больше всего мне не нравится, что ты говоришь обо мне как об инструменте, как об оружии, с помощью которого можно захватить мир. Я не желаю быть оружием. Ни в руках халиа, ни в руках Империи. Я просто уйду.

– Мы не позволим тебе просто уйти.

– Могу уйти по трупам.

Молчаливым кивком воины согласились с предложением, и вытащили из ножен мечи, средней длины, изогнутые и плоские. Пять мечей.

И один в руках у Флея.

"Пятеро – это слишком много. Даже для тебя".

Спирит рванулся, проскользнул между мечами противников, еще не успевшими сомкнуться. Вырвался из окружения... И оказался отрезан от ворот... Ворота, впрочем, все равно закрыты.

Сомкнулись со звоном клинки, Флей завертелся волчком, отражая удары, уклоняясь... Впервые ему встретился достойный противник... Вот только сейчас противников было пять. А пять воинов халиа – это не пятерка бандитов, и даже не пятеро убийц Черной Вуали. Пятеро халиа – это смерть.

Удар. Еще удар. Пируэты, уклонения... Затрещал проклятый имперский костюм... не зря, не зря Флей не хотел его надевать.

Все тяжелее и тяжелее двигаться... Звон металла сливается в сплошной гул... Стук сердца отзывается болью...

Одно-единственное слово может спасти его жизнь. Но произнести его – значит предать себя.

Вдох. Кувырок по земле назад... Костюм остался на земле. Сразу стало холоднее – и свободнее.

"Так не победить", – отозвалось в голове у спирита. Он выдохнется первым. Неизбежно.

И, что самое мерзкое, с каждым движением, с каждым ударом он чувствовал все тоньше, видел новые краски Эфира... к спириту приходила его подлинная сила.

Уже не осталось ничего, что могло бы скрыться от его взгляда. Халиа были теперь понятны ему как никто – но не становились от этого друзьями.

Что толку от всей этой силы, если она даже не поможет своему носителю выжить?..

Или поможет?

Волна энергии сорвалась с пальцев Флея и швырнула пятерых противников на землю. Только вот уже не пятеро их было – все, у кого было с собой оружие, стремились вступить в этот бой. Опытные воины, вместе они сражались ничуть не хуже, чем поодиночке.

И сил на всех не хватит даже спириту.

Флей прыжком вырвался из окружения – и оказался загнан в угол. Впрочем, здесь у него как раз появились шансы: в узком проходе противники могли подходить лишь поодиночке.

Один из противников шагнул вперед, одержимый жаждой крови. Флей промолчал и продолжил рубиться, лишь с большей яростью нанося удары, когда узнал лицо бывшего друга...

Предатель нанес удар, Флей отвел меч противника в сторону.

Кривые мечи сплелись. Противники сдавили рукояти, пытаясь пересилить один другого. На секунду они замерли... Замерли и воины за спиной бывшего друга.

Флей удивленно усмехнулся, когда прочел их мысли: у соперника оказалось гораздо больше врагов – никто не ударил его в спину лишь потому, что это считалось недостойным.

Спирит внезапно, вместо того, чтобы продолжать выворачивать меч, резко рванул его в свою сторону. Халиа не хватило реакции, чтобы удержаться на ногах...

На землю он упал уже мертвым. Эльфийский клинок сделал свое черное дело.

– Кто следующий?! – выкрикнул Флей. Он с недовольством отметил, что голос чуть дрожит.

– Я! – раздался голос со стены напротив. – Сдавайся, спирит.

Флей поднял глаза. Прямо на него смотрело черное дуло пушки...

– Снаряд зажигательный, не надейся увернуться! Так и так сгоришь. Ну как, стрелять мне – или все же не станешь предавать свой народ?

Смерть была прямо перед ним, воплощенная смерть в лице стального орудия...

И выбора нет. Смерть – или служение.

Что делать? Эфир уже не поможет. Никто не поможет...

И вдруг лицо Флея разгладилось. Спирит без испуга посмотрел в глаза халиа.

– Стреляй! – крикнул он.

Воин выстрелил без колебаний. С грохотом из пушки вырвался снаряд... он прочертил огненную линию в воздухе и упал на камень мостовой. Раздался взрыв. Жидкий огонь разлился вокруг и мгновенно вспыхнул, превращая тихую улицу в ад, испепеляя все, чему не повезло оказаться рядом...

Вот только Флея на этой улице уже не было.

В тот самый миг, когда снаряд ударился о землю, спирит совершил самый длинный прыжок в жизни – на три своих роста в высоту, и, ухватившись за край стены, поднялся наверх.

Халиа не сразу поняли, что на кромке стены, прямо над бушующим пламенем, стоит не кто-нибудь, а приговоренный спирит.

Флей же не стал ждать криков "держи его" и стрельбы из луков.

Он шагнул со стены вниз, за пределы города, как не осмеливался ни один человек – и ни один Древний – до него, и понесся вниз, к земле.

Спирит не коснулся земли. Крылья Эфира, крылья, чьи имена – Вера и Воля, развернулись в миг падения, и подняли человека ввысь... Человека, рожденного бескрылым, рожденного летать.

ЭПИЛОГ

...Тихо выругавшись, спирит встал на ноги.

Это только говорят, что летать легко. Попробовали бы сами.

Он подошел к имперской крепости и ногой постучал в двери.

– Что надо? – спросил страж.

– Позови Кариана.

– Кого?! А императора не хочешь?

Легионера можно было понять: выглядел Флей жутко. Из одежды – только подштанники да ножны, весь в синяках и свежих ранах. Достаточно трудно признать в таком имперского посла.

– Мне нужен Кариан, – повторил Флей. Как будто бы так же, но воин, только что хохотавший во все горло, бросился исполнять приказ немедленно.

– Вот и славно... – пробурчал Флей себе под нос.

Через несколько минут распахнулись ворота, и появился Наблюдатель. Увидев бывшего посла, он удивленно вскрикнул:

– Что с тобой?.. Убью этих телохранителей.

– Мне не понравился посольский костюм, – усмехнулся спирит. – Не суть важно. Телохранители тут ни при чем. Скажи им принести мою одежду, а пока... расскажу, что узнал.

– Что-то важное?

– Эти сведения кардинально изменят ход войны. А теперь слушай внимательно, ибо... – спирит подхватил свою одежду и начал быстро ее натягивать, – ...ибо такого тебе не скажет больше никто. Лучшим выходом для империи будет... сдаться. Да, Кариан, не смотри на меня так. Сдаться, оставить гордому народу их земли, оставить их знания. Потому что получить их вам не удастся все равно.

У них нет слабых мест. Поверь, Кариан, я узнал о них все. Они никогда не сдадутся, они костьми лягут, чтобы только не пустить вас. Если очень постараетесь, удастся изничтожить халиа (таково их самоназвание), но желаемого вы не получите.

У тебя, у Наблюдателей есть выбор... точнее, видимость выбора. Потому видимость, что я уже знаю твое решение.

Ты не дурак, Кариан, и способен отличить истину.

Остается лишь одна беда – те дураки, что сидят выше тебя. Пока еще не в твоей компетенции решать. Но – пока. Повышение твое уже очень близко, а, достигнув второго ранга, когда над тобой будет лишь император и личный его советник, вспомни мои слова.

Спирит развернулся и побежал, не слушая ответа Кариана – прочь, в глубь Империи...

На десятом шаге ноги его оторвались от земли.

Флей навсегда оставил свой народ...

Но оставить – еще не значит предать.

Повесть третья.

Кровь души.

Только помни: ты будешь один

И на самом краю.

Только помни, что правда всегда победит -

Даже если погибнет в бою.

Машина Времени, "Пой".

I.

Фаруэлл всегда был красивейшим из городов Лорандийской империи. Ровные мостовые из красного гранита, высокие каменные здания, каждое из которых будто стремилось по красоте архитектуры и роскошности украшений перещеголять соседей, фонтаны, статуи, буйная зелень среди камня... этот город как будто существовал для того только, чтобы оттенять остальную Империю.

По странной прихоти основателя Фаруэлл был выстроен на месте города Древних. От старого города, впрочем, остались только руины, а новые здания использовали в лучшем случае камень от старых... Зато катакомбы, хоть наполовину и обрушившиеся, постоянно привлекали как исследователей старины, так и обычных дураков.

Шел последний день первого месяца по Имперскому календарю, и восьмой день Иглы – по эльфийскому. Странник, что брел по улицам Фаруэлла в этот солнечный день, впрочем, придерживался иного мнения относительно даты.

Внешность странника едва ли можно было назвать примечательной: бродяга, каких много; мало кто мог заметить, что меч в простых кожаных ножнах за его спиной стоит как табун хороших коней, а ткань дорожного плаща с глухим капюшоном – на самом деле не звериная шкура и не грубая тряпка, а очень прочный и дорогой композит – сплетение обычных и металлических нитей.

Человеком этот бродяга, в сущности, не был. Звали его Флей, и на календаре его стояло тридцать первое марта.

Завидев среди домов гостиницу, Флей направился к двери. На секунду он задержался, прочтя надпись на вывеске и вошел, усмехаясь – много заведений он повидал на своем веку, и много названий, были среди них и необычные, но "Поющий волк" бил все рекорды.

Трактирщик, владелец роскошной плеши, трапезничал. Спирит вздохнул: жаль нарушать спокойствие хорошего человека, но ждать, пока он доест, просто лень.

– Здравствуй... – спирит сделал короткую паузу, – Крис.

Трактирщик Кристиан, удивленный тем, что его отрывают от еды, не менее чем применением сокращенной формы имени, поднял тяжелый взгляд на смельчака. И замер. Суровое лицо его мигом приобрело подобострастное выражение.

– Господин Лурье... – проговорил трактирщик заискивающим тоном. Флей чуть приподнял брови, но длинные волосы и капюшон скрыли удивление. – Рад вас видеть! Чего пожелаете?

– Я тоже рад, Крис. Денег у меня с собой нет, потом отдам, не страшно?

– Да что вы, что вы...

– Тогда ребрышки и ореховую настойку. И... – спирит осмотрелся. Взгляд вяло скользнул по залу. Лишь на мгновение он задержался на одном из посетителей. Никто не мог увидеть, как вновь удивленно приподнялись брови странника. Спирит указал рукой: – К тому столику.

– Будет сделано, господин Лурье! – Кристиан, оставив недоеденный обед, бросился отдавать указания. "Лурье" же направился прямо к столику, где медитировал над кружкой пива мужчина с удивительного цвета волосами: густо-черными у корней, к кончикам плавно светлеющие до цвета расплавленной меди.

Тяжелая сумка упала на каменный пол. Халиа с наслаждением расправил плечи.

– Здравствуй, ворюга, – сказал он, подсаживаясь. Мужчина отодвинул кружку и с удивлением воззрился на спирита.

Флей откинул капюшон.

Бывший вор Дион коротко вскрикнул.

***

– Узнаёшь? – спросил я.

– Флей?.. – ни в тоне, ни в ауре товарища не было полной уверенности. Это, впрочем, не удивляло.

– Флей, Флей. Ты мне кое-что должен, помнишь?

Дион помянул химер, и начал оправдываться, но был прерван трактирщиком:

– Господин Лурье, вот ваша настойка. Еда скоро будет готово.

Звякнул высокий бокал, рядом Кристиан поставил бутыль.

– Деньги мне не нужны, – с улыбкой остановил я вора. – Про долг твой я забуду. Но... рассчитываю на благодарность.

– Ох, Флей... извини, что так... – аура его сияла буквально детским счастьем на всех слоях. – Слушай, с каких пор ты Лурье заделался?

– Никогда им и не был. И не хотел бы. Судя по тому, как лебезит трактирщик, этот Лурье – тип не из приятных.

– А...

– Просто он единственный, кто пользуется здесь неограниченным кредитом.

– Ты сумел убедить трактирщика, что ты – Лурье... – понял Дион. – Никогда таких умений за тобой не замечал. Да и сам ты... изменился. Что произошло за эти полгода?

Я провел рукой по волосам. Изменения, даже внешние, трудно было не заметить: длинные пряди на висках, достающие до ключиц, полностью поседели и выделялись на фоне остальных волос... Лицо – не сказать, чтобы сильно изменилось, но постарело лет на пять.

О причинах таких странных изменений можно было только гадать, тем более что внимание на них я обратил лишь спустя несколько дней после осознания. Конечно, была какая-то связь с даром спирита, но вот какая...

Хлопнула дверь, я повернул голову на звук. В заведение вошел, позвякивая шпорами сапог, молодой дворянин с двумя телохранителями. Заинтересовавшись, я попросил Диона подождать. Тот пожал плечами и занялся пивом.

У входа же разворачивалась преинтересная картина.

– Крис! – выкрикнул дворянин.

Трактирщику Кристиану сегодня явно не удастся нормально поесть: крик дворянина застиг его как раз на выходе из кухни.

Кристиан удивленно посмотрел на того, кто посмел так к нему обращаться... лицо его приобрело подобострастное выражение.

– Господин Лурье...

Секундное молчание. Трактирщик встретился со мной взглядом. Потом снова посмотрел на Лурье. Снова на меня... И без звука грохнулся в обморок.

Я не без труда оторвался от спектакля и обратился к Диону:

– Надо сваливать.

– Чего? Зачем? – удивился товарищ, проморгавший всю сцену.

– Это, – я кивнул на дворянина, – настоящий Лурье. Если мы останемся, то, в лучшем случае, Кристиана признают умалишенным. Ты ведь не хочешь портить жизнь хорошему человеку?

– Нет, но...

– Отлично. Я надеюсь, ты потратился хоть на какое-то подобие дома?

Дион кивнул и стал пробираться между столов к выходу. Я последовал его примеру, торопясь, пока телохранители Лурье не привели трактирщика в чувство.

***

– ...вот так я стал спиритом...

– Офигеть... – выдохнул Дион. – Невероятно...

– Выпей, легче поверишь, – усмехнулся я, вытаскивая из кармана прихваченную в трактире бутыль с настойкой. Бутыль тихо звякнула о стеклянный стол.

– А ты, однако... – вор прервался, повернулся и крикнул:

– Вика!..

В проеме двери, отделанном деревянными наличниками поверх мраморных стен, появилась служанка, невысокая пухленькая девушка в скромной серых тонов одежде.

– Будь добра, Вика... – улыбнулся Дион. – Принеси нам с другом рюмки.

– Бокалы! – уточнил я. Девушка кивнула и скрылась. – Разбогател, слугами обзавелся?

– А сам-то, сам-то! – залился смехом друг. – Сколько этой настойке цена? Сто лир? Пятьсот?

– По моим подсчетам... тысячи две, – спокойно сообщил я. Дион замер с раскрытым ртом.