Текст книги "Клон Дьявола"
Автор книги: Скотт Сиглер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
– Две…
Руки наконец нащупали вторую пряжку, замок защелкнулся.
– Одна…
«…вот оно, о, Колдинг, почему ты не спас меня, почему-почему-поче…»
Полет в свободно падающем лифте завершился сокрушительным толчком, сотрясшим каждый атом ее тела. Они зашли на посадку с чуть большим, чем нужно было, креном. Мозг тотчас отметил «галочкой» возможные повреждения – носовой обтекатель точно не откроется, что сделает носовую аппарель бесполезной. Повреждение топливных баков? Может их зацепить и залить самолет огнем? На льду С-5 может развернуть боком и закрутить?
Толчки и удары едва не вырвали ее тело из ремней. Пять нескончаемых секунд катились, наполненные визгом и скрежетом металла, вгрызающегося в прочный лед.
Инерция еще сильнее натянула ее ремни: С-5 замедлялся. Десять секунд спустя скольжение застопорилось, и ее тело отбросило на спинку кресла. Сара поспешно отстегнула ремни и бросила взгляд на часы – было все еще 21.10. Чувствовалось так, будто миновала мучительная вечность, хотя аварийная посадка заняла менее минуты.
Сара бросилась по проходу в корму, рев коров и негромкое цоканье били в уши. Она шлепнула ладонью по кнопке опускания кормовой рампы. Гидравлика взвыла, раскрывая створки задних дверей, и металлическая кормовая рампа, медленно разворачиваясь, стала опускаться. Влекомый ветром снег ворвался внутрь, словно лавина газа. В завывании ветра чудилось наслаждение: он будто того и ждал – второго шанса добраться до людей внутри огромного самолета. Сара отвернулась от ударов снежной бури и схватила микрофон внутренней связи.
– Со, живой?
– Живой. Офигеть, мы живы!
– Помоги Миллеру спустить Каппи, бегом!
Сара кинулась по проходу обратно к секции кресел. Румкорф уже встал – брел на подкашивающихся ногах, держась за лабораторный стол, в сторону рампы. Миновав его, она бросилась к Тиму. Отстегнув так и не очнувшегося парня, она присела и вновь взвалила его на плечо тем же приемом. Затем поднялась…
…и почувствовала, как вибрирует пол от тяжелой поступи шагов. Она повернулась лицом к кормовой рампе. Прямо на нее по проходу неслась корова – огромная, черно-белая, с огромными, вылезшими из орбит, безумными от паники глазами. Сара перебежала через проход к лабораторному столу и успела взобраться на него, двигаясь крайне неуклюже из-за ноши на плечах. Удержать Тима не удалось: пальцы разжались, и он выскользнул, с грохотом рухнув на палубу по ту сторону стола. Корова пронеслась мимо, гулко протопав копытами по обрезиненному покрытию, чуть задев огромным задом ноги Сары, прежде чем та успела убрать их за край стола, – и врезалась в сложенную носовую аппарель так мощно, что от удара содрогнулся весь самолет. Корова дернулась назад, яростно развернулась, налетев на одно из кресел и порезавшись. Хлынувшая потоком кровь окрасила черно-белую шкуру и пол, когда корова побежала в другом направлении – к еще не опустившейся кормовой рампе.
Завывающие ураганной силы ветры прорывались в двадцатифутовые кормовые ворота, швыряя снег в грузовой отсек. Еще две обезумевшие коровы бросились из напитанного ужасом самолета к рампе – к свободе. Они толкали друг друга, пытаясь выбраться наружу. Копыто одной из них поскользнулось на трупе Мисс Пирожок-с-сыром; она упала тяжело, передняя нога подломилась сухо и громко, как выстрелила. Животное взревело от страха и боли, пытаясь подняться и выбраться, но сломанная нога не поддержала ее усилий.
Сара увидела Румкорфа, переходившего от стойла к стойлу – тот открывал двери и нажимал кнопки механизма отстегивания сбруи. Толстые брезентовые ремни медленно опускались на дюйм-два, давая копытам животных твердо стать на пол, и следом падали на пол. Животные мгновенно ретировались из узких стойл и в панике неслись к рампе.
– Какого черта вы делаете?! – закричала Сара, пытаясь перекрыть грохот бури и рев скота.
Но Румкорф не ответил. Ветер трепал его зачес во все стороны. Некоторые коровы бежали к рампе. Остальные стояли на месте, оглушенные, напуганные.
Сверху донесся звук механизмов лифта. Платформа пошла вниз. На металлической сетке она увидела стоящих Алонсо и Миллера; каждый держался за ручки «каталки», на которой лежал Каппи. Лифт опустит их по другую сторону прохода напротив лабораторного стола.
– Сара! – закричал Алонсо. Она едва слышала за шумом. – Дальше что?
– Уходим, скорее!
Медленно опускался лифт, открывая их ступни, голени, колени.
Охваченная паникой корова ошиблась направлением и бросилась прочь от задних ворот. Она врезалась в черный лабораторный стол, накренив его и повалив Сару на Тима. Корова ударила еще раз, и стол опрокинулся. Сара выставила вверх руки как раз вовремя, не дав краю тяжелого стола врезаться в нее. Мышцы рук страшно напряглись, когда она попыталась оттолкнуть стол в сторону.
Сара услышала железный скрежет, тревожные крики мужчин, мучительный рев охваченного болью животного, услышала, как умолк механизм лифта и затем заработал вновь.
О нет! Алонсо поехал наверх!
Сара закричала и заставила дрожащие руки толкнуть из последних сил. Стол чуть сдвинулся в сторону, и ей удалось убрать ноги прежде, чем она отпустила стол. Тяжелая черная столешница врезалась в пол, как гильотина. Теперь ставший на попа стол защищал ее от истекающей кровью, обезумевшей коровы весом в полторы тысячи фунтов.
– Алонсо, назад!
На решетке ушедшего наверх лифта Сара успела заметить только ногу кого-то уходящего с платформы – и все. Опоздала. Лифт стоял на верхней палубе, с угла капала кровь – в это место врезалась корова. Алонсо повез Каппи к кормовому трапу, решив, что такой путь безопаснее. Сара глянула на часы – 21.11.
Одна минута.
Сколько от этой последней минуты уже миновало? Пять секунд, десять? Время вышло. Сара почувствовала, как слезы – горячие, нежданные и неудержимые – побежали по щекам.
У ее ребят не получится.
«Не-успеть-не-успеть-не-успеть…»
Тим оказался у нее на плечах еще до того, как она об этом подумала. Сара шагнула мимо стола и присоединилась к паническому бегству стада. Ревущие черно-белые тела громоздились вокруг нее, били, толкали слева и справа, но она отказываласьпадать, отказываласьумирать.
«Не-успеть-не-успеть-не-успеть…»
Сара почувствовала, что опора под ногами изменилась – обрезиненная палуба сменилась на гулкую сталь рампы, потом ее ноги захлюпали по ледяной, дюймовой глубины воде. Огни внутри С-5 высветили конус крутящегося снега и широкую, длинную и влажную борозду, выгрызенную в покрытом снегом льду. Вода пузырилась из тысяч трещин: мерцающая, расползающаяся поверхность, пожиравшая падающие хлопья. Белые простыни взмывали вверх и вокруг нее, расползались на нити, лезли в глаза и рот.
«Сколько еще секундочек, не-успею-не-успею-не-успею…»
Сара свернула влево, мимо борозды, и провалилась в снег по пояс. Холода она не чувствовала, не слышала ревущих коров; она просто шла,уходя прочь от самолета, от смерти – к жизни.
«Все равно погибнем, вот сейчас, в любую секу…»
Удар, грохот – и она летит через раскаленное чрево доменной печи. Больно ударяется и скользит лицом вперед по укрытому снегом льду…
Сара с трудом поднялась и оглянулась. Взрыв разломил С-5 сразу за кабиной и еще – за крыльями: Магнус заложил две бомбы. Ослепляющее пламя било на тридцать футов вверх, ярко подсвечивая штормовой замерзший залив трепещущим блеском.
Слева от нее ничком неподвижно лежал Тим. Экипаж либо погиб, либо сгорел заживо. И ни черта она не могла с этим поделать. Спасать оставалось только одного – Тима Фили. И вновь уже отработанным движением она взвалила его себе на плечи. С чего это она решила, что он легкий? Сара потащила свое бремя, с огромным трудом, полушажками пробиваясь по пояс в снегу.
Еще один взрыв грохнул за спиной – топливные баки. На этот раз она ушла достаточно далеко и поэтому избежала сокрушительных последствий ударной волны. Сара повернулась бросить последний беспокойный взгляд. Казалось, будто пылающий С-5 дергается, как умирающая антилопа от смертельного укуса льва. Саре понадобилось несколько мгновений, чтобы понять почему: самолет проваливался сквозь растрескавшийся лед. Раздался низкий, раскатистый треск– не выдержал лед, – затем похожий на стон скрежет металла о ледяную кромку, потом шипение того же самого металла, раскаленного докрасна, встретившегося с водой. Через несколько секунд хвост скрылся.
Сара вглядывалась сквозь слепящий снег, надеясь увидеть чудо, надеясь увидеть одного из друзей. А вдруг они успели выскочить, вдруг они были в другой части корпуса.
Вот опять мощный треск. Середина разломленного фюзеляжа чуть просела. Мгновение она оставалась наверху, поддерживаемая горящими крыльями, плотно прижатыми ко льду, затем крылья заскрипели, прогнулись и, наконец, с треском надломились у оснований: фюзеляж скользнул под воду. За ним последовали огромные двигатели «Боинга», увлекая за собой почти сломанные крылья. На льду оставались какие-то обломки, уже начавшие белеть: их заносило снегом.
С-5 почти полностью исчез. Через четыре-пять часов на месте катастрофы останутся бесформенные белые сугробы. Сара услышала прощальное шипение: последний обломок раскаленного металла скользнул в воду, а затем – ничего, лишь гул бурана.
Нет, прилетел еще один звук – слабый призыв мычащей коровы.
Сара содрогнулась. Они вернулись на остров, где кто-то действительножелал их смерти. Ни одеял, ни еды, ни защиты от пурги, кроме их черных пуховиков. Она даже берега не видела.
«У животных есть инстинкты, которых нет у меня… Коровы найдут берег».
Пьюринэм выдохлась. Она не знала, сколько еще тащить Тима. Из залива надо выбираться, искать какое-нибудь укрытие от ветра или умирать – будто и не покидали самолета. Сара поправила ношу на плечах, чуть наклонилась вперед навстречу ветру и пошла, ориентируясь на едва слышимое мычание.
30 ноября, 21.27
Коровы жались друг к другу серо-белой кучкой: в такой темени ничто не казалось белым. Мощные, с тяжелыми ветвями сосны лишь отчасти сдерживали ветер. Снег продолжал налетать плотными зарядами – даже в лесу он был настолько глубоким, что таял уже под разбухшими коровьими брюхами.
Охваченная сильной дрожью, Сара привалилась к стволу дерева и попробовала тереть свои скрюченные, хрупкие пальцы: их кончики пронизывала острая боль. Но боль – не самое плохое. Вот если они станут неметь – значит, обморожение. Ей казалось, будто ее скелет целиком из обледеневшей стали.
Надо искать укрытие. Тим лежал, как тряпичная кукла, на земле, и вокруг его тела уже наметало снег. Сара сомневалась, проживет ли он хотя бы час, не говоря уже о ночи. Ей казалось, что было градусов двадцать ниже нуля, с ветром и того хуже.
Недалеко от бухты Рэплейе жил Свен Баллантайн. Если б ей удалось найти дом Свена, она могла бы спасти Тима. Но в какую сторону идти? Видимость менее двадцати футов. Ни луны, ни звезд. Единственный шанс – пробиваться самой, найти дом Свена и вернуться за Тимом.
Сара нашла огромную сосну с ветвями, так придавленными снегом, что под ними образовалось подобие маленькой пещеры. Холодные как лед, руки протянулись и обломали сухие, мертвые ветки, расчистив пространство. Оно получилось небольшое, но закрытое от ветра. Туда она затащила Тима.
Управившись, Сара почувствовала непреодолимое желание лечь рядом с ним и просто уснуть. Усталость наполняла все тело, как и пульсирующая боль от ударов пытавшегося вырваться на волю стада и контузии от взрывной волны. Но помимо физического изнеможения, она едва не теряла рассудок от горя – потери друзей. Постигла ли их мгновенная смерть при взрыве? Или они погибли в огне?
Сара избежала серьезных ожогов, что было единственной доброй новостью. Ей было больно, ее трясло, и хотелось только одного – отключиться.
Она взглянула на Тима Фили, лежащего лицом вниз посреди сосновых ветвей, сломанных сучьев и сухих веточек. Если они не найдут настоящего крова, он умрет. Сара заплакала… ей не хотелось вылезать отсюда. Вообще. Она больше не могла.
Но она должна.
Холодные пальцы вытерли слезы. Сара глубоко задышала через нос, укрепляясь в решимости. Затем натянула рукава пуховика на негнущиеся пальцы и осторожно выбралась из-под ветвей – так, чтобы не обрушить снежные стены.
30 ноября, 21.38
Каждые пять минут ураганный ветер ненадолго стихал, но лишь для того, чтобы разгуляться вновь. В эти секундные передышки заряды снега как будто ослабевали, улучшая видимость от футов двадцати до почти сотни, – и в этих просветах далекий слабый огонек показался ей маяком надежды.
Сара припала к стволу дерева на краю леса, напряженно вглядываясь через поле в мерцающий свет. Сил оставалось совсем немного. Если выяснится, что ей мерещится, их хватит лишь на то, чтобы вернуться к дереву Тима, заползти под ветви и дать природе решить их участь.
Она вышла в поле. Не сдерживаемый деревьями, ветер здесь дул куда сильнее, хлестал снегом по лицу, глазам. Она наклонилась вперед и стала пробиваться, бредя по пояс в снегу. Но с каждым неловким шагом огонек светил ей будто чуть ярче и уверенней.
Еще несколько шагов, еще одно затишье, и перед Сарой предстало зрелище, прекраснее которого в ее жизни не было.
Свет горел на стене коровника.
Коровник Свена.
Она развернулась и побрела по своей траншее назад.
В пяти футах от двери коровника ноги перестали слушаться Сару. Полмили она тащила на себе 145-фунтового мужчину по пояс в снегу, и теперь ее тело сдалось. Сара упала лицом в пушистый восьмифутовый сугроб, который намел ветер, бившийся в стены красного амбара. Тим почти исчез, заметенный снегом, – одни ноги торчали.
Она не могла подняться. Не хотелаподниматься. Гори все синим пламенем. Ну, замерзнет она тут до смерти, и что? Магнус все равно достанет ее – это лишь вопрос времени. Почему бы не закончить все сразу и сейчас, просто встретить смерть, как ее друзья, которых она не смогла спасти?
Алонсо, Каппи, Миллер.
Почему нельзя просто опустить руки?
Потому. Потому, что она хотела видеть Магнуса Пальоне мертвым. Это более чем достаточная причина продолжить борьбу.
Сара собралась с духом. Даже не позаботившись смести снег с лица, она поковыляла к большой сдвижной двери коровника. Закоченевшие руки ухватились за черную ручку. Ослабевшие мускулы напряглись, толкнули, и, скрипнув металлическими роликами, дверь отошла на пару футов.
Она шагнула внутрь и, оставив за порогом шторм, очутилась в оазисе тишины.
А как ЭТИ попали сюда?
Сквозь влагу слезящихся глаз она увидела десятка два коров, безмятежно лежащих в полнящихся сеном стойлах. Она помотала головой, пытаясь прояснить мысли. Коровы Свена…а не те, из самолета.
Усилием воли Сара заставила себя вернуться в буран. Она ухватила Тима за ноги и потянула его из сугроба. Лицо Фили скользило по занесенной снегом земле, но это было единственным, на что она оставалась способна. Наконец, после всех мук холода, боли и отчаяния, она втащила Тима в убежище.
Сара доковыляла до сдвижной двери и своим весом навалилась на черную ручку. Ветром надуло внутрь снега, словно некая сверхъестественная рука в последний раз протянулась за ускользающей добычей. Ролики взвизгнули, когда дверь захлопнулась, оставив ветер бесноваться и выть снаружи.
В коровнике было не тепло, но ощутимо выше нуля. Сара слышала гудение работающего на бензине генератора. Она обвела взглядом просторное помещение и увидела оранжевый отсвет переносных обогревателей.
Безопасность.
Она сделала это. С последними остатками сил подтащила Тима, оставила перед одним из больших электрических обогревателей и рухнула.
Сон пришел почти мгновенно.
Книга пятая
НОВОРОЖДЕННЫЕ
Клейтон для верности еще два раза соскреб снег, затем приставил лопату к стене особняка, взял банку с солью и разбросал гранулы по свежерасчищенному льду. Открыл застекленную створчатую дверь в гостиную, неожиданно повернулся и бросил на Колдинга тяжелый настороженный взгляд.
– А скажи-ка, парень, – спросил он. – Скажи как на духу. Ты просто развлекаешься с девчонкой или любишь ее?
Вопрос безмерно усилил страдания Колдинга, сознание своей беспомощности. Такое знакомое чувство вновь подступающих слез, только на этот раз – слез отчаяния, а может, слез ярости.
– Я люблю ее.
Клейтон кивнул, стянул перчатку и потер рот.
– Так и думал. Если что надо – дай знать. Повидал я на этом острове столько говнюков – приезжали, уезжали… Что-то здесь не так, нутром чую. – Он обил снег с ботинок. – Что-то в самом делене так, э? Так или иначе, а очень скоро нам с этим придется иметь дело.
Клейтон вошел внутрь и захлопнул за собой дверь, оставив Колдинга одного в холодном утре гадать, что означали его слова.
1 декабря, 07.15
Она спала на ложе из тупых гвоздей, что ли? Каждая клеточка пульсировала и вопила от боли. И даже ее обонянию досталось: в нос ударил крепкий запах пота и грязной соломы – ароматы, безошибочно связанные с коровами и навозом.
Сара приподнялась на локте. Очень хотелось спать. Спать дни, недели,однако сейчас надо пошевеливаться. Она посмотрела на Тима Фили – и тотчас почувствовала, что все мучения были не зря.
Он сидел на полу, прижав колени к груди – голова опущена, глаза закрыты, – и едва заметно покачивался.
– Тим? – проскрипела она: горло пересохло. – Ты как?
Он поднял голову. Правая сторона лица превратилась в сплошной фиолетово-багровый синяк от линии волос до подбородка. Высохшая кровь проступила на черной линии тянувшегося по лбу шва. Вокруг обоих глаз чернели круги.
– Скорее никак, чем как, – ответил Тим. – Я долго был в отключке?
Сара сделала глубокий вдох, а затем выдала Тиму сжатую версию всего, что знала сама: смерть Цзянь, Колдинг, выгнавший самолет в шторм, бомба Магнуса, аварийная посадка и мучительный путь к коровнику Свена.
Несколько мгновений Тим сидел молча, переваривая услышанное. Потом осторожно потер распухшее колено, морщась даже от легкого прикосновения.
– В общем, все умерли, кроме тебя да меня. Меня б тоже не было, не протащи ты мою задницу в буран целую милю?
Сара кивнула.
– Спасибо, – сказал Тим. Проще слова быть не могло, как не могло быть искреннее взгляда благодарности и неподдельного изумления в его глазах. – Значит, Румкорф завалил всю работу… Надеюсь, он не выжил.
Пьюринэм окинула коровник взглядом – на этот раз внимательным, не упуская деталей. Чисто типовое сооружение: проход пятнадцать футов шириной, достаточно просторный для проезда большого сельскохозяйственного трактора. По двадцать пять стойл вдоль каждой стены. Над каждым стойлом рядом полные сеновалы – все под высокой сводчатой крышей, поддерживаемой толстыми деревянными стропилами. Несколько мелких птичек порхали там, негромким тоненьким чириканьем придавая оптимистичные нотки их мрачной ситуации. Большие коровьи головы торчали почти из всех стойл, огромные черные глаза с удивлением разглядывали лежавших на полу чужаков. Первое стойло слева от откатной двери вместо коровы приютило новенький снегоход «Арктик кэт». Находка не особо обрадовала: на нем можно удрать отсюда – но куда?
– Тим, здесь оставаться нельзя. Как колено?
– Да хрен его знает как. Похоже, чашечка разбита. Опираться на ногу точно не могу.
Сара покачала головой.
– Я едва не сдохла, пока тащила тебя сюда. Ты пойдешь со мной, и пойдешь ножками. Я тебе помогу, но ты точноидешь со мной.
– А как же буран? Здесь тепло…
– Ветер уже не такой сильный: шторм, похоже, выдохся. А это значит, вот-вот сюда нагрянет Свен – коров проведать.
– Но ведь нам нужна помощь. Мне больно,мне нужен доктор.
Сара потерла глаза. Ну почему единственный, кроме нее, спасенный не Алонсо, не кто-то из Двойняшек – ребята с характером, – а этот трусливый хорек?
– Тим, послушайменя. Если Магнус прознает, что мы выжили, он нас достанет. Мы все еще слишком близко от самолета. Нам надо уносить отсюда ноги и попытаться найти Колдинга. Может, этот снегоход пригодится.
Тим посмотрел на «Арктик кэт», но мысленно охватил куда большую картину.
– Разве не Колдинг дал нам команду на взлет? Как ты можешь ему доверять после этого?
Сара сделала медленный вдох. Она не могладоверять Колдингу. Но те ночи, что они провели вместе, слова, что он говорил ей… По самой меньшей мере, он представлял куда меньший риск, чем Гюнтер, Энди или даже Клейтон.
– Я не знаю, можем ли мы доверять ему.
Снаружи гавкнула собака, и оба замерли.
Дверь амбара откатилась, открыв лишь небольшую щель. Сара схватила Тима за руку и дернула его в стойло как раз в то мгновение, когда дверь еще чуть отползла, швырнув на пол коровника золотистый прямоугольник ясного зимнего солнечного утра.
Свен Баллантайн налег на дверь в третий раз. Снегу на дверь намело высоко, отчасти блокировав проход, частично подморозив полозья. Открылась она ровно настолько, чтобы он смог проскользнуть внутрь. Муки шмыгнула ему между ног и забежала в коровник, яростно виляя хвостом. Она носилась от коровы к корове, всем своим видом говоря «привет!» друзьям, по которым так соскучилась за время шторма, бросая на каждую корову короткий внимательный взгляд и напоминая им всем, мол, вот она, опять здесь и она здесь старшая.
– Успокойся, девочка, – сказал Свен. – Ручаюсь, они тоже по тебе соскучились, э?
И тут Свен Баллантайн услышал мычание.
Во всяком случае, ему показалось, что услышал его. Только звук прилетел не из коровника.
Он выглянул в открытую дверь на ослепляющий белый простор своего заснеженного скошенного луга, сейчас похожего на застывшее поле белых волн, убегавших полого вверх к мощным соснам на краю леса.
«Му-у-у-у!»
Вот, опять. И явно не грезится.
Муки принялась лаять, длинное «гав-гав-гав-гав» – своеобразный сигнал тревоги, обычно зарезервированный для белок-нарушителей или наглых кроликов. Но Свен не видел, не оглянулся посмотреть, как подняла Муки шерсть на загривке из-за двух потрепанных людей, прячущихся в стойле, припавших к полу у черно-белых ног законного обитателя стойла.
«Гав-гав-гавгавгав!»
– Помолчи-ка, подружка, – бросил Свен.
«Му-у-у-у!»
Ну, точно. И не одна корова, несколько.
«Гавгав-гав-гавгав-гав!»
– Да заткнись ты, я сказал!
Крик подействовал на Муки, как шлепок свернутой в трубку газетой: голова опустилась к полу, хвост загнулся между задних лап.
Свен вышел из коровника. Он вгляделся в дальний край ослепляющего поля, пытаясь уловить движение. Пришлось щуриться – отраженный свет бил в глаза. Там… коровы. На самом краю его поля.
Свен толкнул дверь, чуть расширив проход, вошел внутрь и забрался на «Арктик кэт». Снегоход завелся сразу. Звук двигателя сдул Муки прочь от двух людей, которых его хозяин не заметил. Собака тявкнула на снегоход и проделала три стремительных круга.
Свен вывел сани из коровника и поддал газу. Муки помчалась следом, не переставая лаять.
1 декабря, 07.31
Клейтон сидел в уютной теплой кабине «Наджа». Из динамиков лился голос Фрэнка Синатры. Синатра… да, любил мужик закладывать за галстук. Клейтон с нежностью вспоминал свои первые дни на острове, когда он, Фрэнк и Дин напоили Сэмми. Когда Сэмми отключился, Клейтон заменил стеклянный глаз певца шариком от подшипника. На следующее утро Сэмми перепугался до смерти, но Фрэнк решил, что шутка получилась классной.
Здесь всегда так красиво после большого шторма. Самое красивое место на земле, ей-богу. Не было и дня, чтобы Клейтон не благодарил Господа за то, что дал ему прожить на острове вот уже более пятидесяти лет, да еще получаяза это деньги.
Буран будто покрыл все толстым слоем белой пастилы. Сосны напоминали грузных белых великанов со страницы детской раскраски. А голые ветви лиственных деревьев снег превратил в ажурные фигурки. Миллиарды снежинок отражали утреннее солнце, заставляя ландшафт мерцать и искриться.
«Би-ви» тянул груженые сани – они торили колею для снегоходов. Четырнадцать дюймов снега выпало менее чем за сутки. Свежий снег означал, что Магнус непременно захочет покататься, и Клейтон должен быть уверен, что колеи правильно укатаны и готовы к использованию.
Этот парень, Магнус, странный какой-то. Да и брат его Данте ненамного лучше. Поначалу Клейтон думал, что Колдинг – еще один придурок из «Генады», навроде этого лизоблюда Энди Кростуэйта. Однако, скорее всего, Колдинг нормальный мужик. Бедняга, весь извелся, так волнуется за Сару… И не он один. Клейтону эта девушка тоже пришлась по душе.
Он чуял: какая-то дрянь затевается на Черном Маниту. Какая-то страшная дрянь. Пятьдесят летон здесь. Достаточно для того, чтобы чувствовать душу острова, чтобы знать, когда что-то воняет покруче скунсового выхлопа.
Ну да ладно. Что толку волноваться, еще пока ничего не стряслось. «Que sera, sera», [40]40
«Будь что будет» (фр.).
[Закрыть]как пела когда-то Дорис Дэй. Эх, какая была красотка. Вот только жаль, не дала. Маленькая дразнилка…
Мурлыча под нос «Му Way», [41]41
«Мой путь» в исполнении Ф. Синатры.
[Закрыть]Клейтон двигался по колее, гадая, приземлились ли уже в Манитобе Сара и компания.
1 декабря, 07.34
Сара рискнула выглянуть из-за перегородки стойла. Через открытую дверь коровника она увидела Свена, его собаку, а вдалеке, на краю заснеженного поля, – несколько коров.
– Вставай, Тим. Уходим.
– Уходим – куда?
Вопрос на миллион долларов. Можно попробовать в дом Свена, дождаться его возвращения и… что? Достать «беретту» и застрелить старика? Взять в заложники? Больше спрятаться негде. Кроме…
– Заброшенный город, – вспомнила она. – В самом центре острова. Там можно немного отлежаться и прикинуть, что делать дальше.
– Далеко?
– Миль пять.
Тим посмотрел на Сару так, будто на лбу у нее начал расти рог.
– Пять миль?Пешком?!
– Это единственный вариант, – кивнула Сара.
– Не единственный. – Тим указал на пистолет на бедре Сары.
– Нет, – ответила она. – Мы не знаем, имеет ли Свен к этому отношение. Я не собираюсь причинять ему боль.
– А кто тебя заставляет стрелять в него – просто наведи на него пушку и…
– Нет,Тим. Я знаю, что такое оружие. Раз уж навел эту штуку на человека, значит, будь готов применить ее, а я несобираюсь убивать старика. К тому же, насколько мне известно, Магнус вроде бы обязал его докладывать обстановку каждые пару часов.
– Или Колдингу.
Сара промолчала.
– Я так думаю, надо брать дом, – сказал Тим.
– Плевать, что ты думаешь.
Сара подкралась к двери коровника и выглянула. Свен все еще был там, у коров с «Боинга». Муки бороздила снег, завершая широкий круг вокруг стада. Свен, скорее всего, вернется тем же путем, каким пришел, а значит, Саре и Тиму нельзя выходить из дверей фронтона: слишком много нетронутого снега, Свен сразу же заметит следы.
Сара пошла по амбару в поисках второго выхода. Точно напротив большой сдвижной двери она увидела обыкновенную, на петлях, дверь с окошком в четыре створки в верхней половине. Рукавом она оттаяла маленький кругляшок и посмотрела наружу. Ничего особенного – сугробы, крохотный, заваленный снегом сарайчик да несколько заборных столбов, увенчанных снежными шапками.
Она потянула на себя дверь – медленно, чтобы наметенный с другой стороны снег не обвалился в амбар. А снегу здесь было по пояс. Сара сделала шаг в высокий сугроб, затем протянула назад руку помочь хромающему Тиму Фили. Аккуратно закрыла за собой дверь. Немного снега все же попало внутрь, но она надеялась, что постоянно работающие нагреватели растопят его до возвращения Свена.
Бок о бок, прижавшись спинами к коровнику, стояли они с Тимом, а перед ними простирался длинный участок нетронутой белизны, лишь местами отмеченной высокими гребнями наносов. Одинокая цепочка следов тянулась к сараю. Следы те были чуть припорошены снегом и оттого казались смазанными и пушистыми.
– А смотри, – сказал Тим. – Окошки сарая не замерзли. Внутри тепло.
Он был прав. По-видимому, электрический обогреватель как в коровнике. Заманчиво, но слишком рискованно.
– Нельзя нам туда, – сказала Сара. – Похоже, Свен наведывался в сарай ночью. Значит, и днем может заглянуть. Он всего-то шесть на шесть, если придет – не спрячешься.
– Черт… Что будем делать, командирша?
– Уходить и надеяться, что он не попрется в сарай и не увидит наши следы. Вперед.
Она подставила плечо под руку Тиму, чтобы взять на себя часть его веса. Так вдвоем они побрели по глубокому снегу.
Свен огляделся вокруг – нет ли поблизости людей. Должен же кто-то быть. Обязательно. Не с неба же, в конце концов, свалились сорок пять коров. Это не стадо Джеймса Гарви. Насколько знал Свен, коровы Джеймса не были стельными, а эти дамочки были – на все сто.
Муки делала свое дело, нарезая круги вокруг стада, время от времени замирая с опущенной головой и пристально вглядываясь во что-то под ногами. Будь у нее вместо глаз лазеры – прожгла бы землю насквозь. Она сбила коров вместе и дожидалась команд Свена.
Он подошел к одной из коров. Голова у нее была целиком белая с черным пятном вокруг глаза. На пластиковой бирке, пришпиленной к уху, значилось «А-34», а чуть ниже несмываемым маркером кто-то нацарапал «Молли Макбаттер». Бирка означала, что коровы были из главного комплекса на юге острова. «Каким образом, черт возьми, они пропутешествовали десять миль ночью, в самый разгул бури?»
Ну, привет, Молли. Ночка у тебя была, видать, интересная, э?
Корова ничего не сказала.
Свен не видел никаких следов. Лишь несколько присыпанных снегом глубоких борозд в снегу. Выходит, коровы стояли здесь несколько часов, сбившись в кучу на краю леса и дожидаясь, пока буран не заметет их тропу.
Свен продолжал поглаживать Молли и приговаривать низким, спокойным голосом:
– Ну что, дамочки, я, наверно, отведу вас под крышу, э? На подходе еще один шторм.
Он поднял вытянутую руку. Муки стремительно повернула голову, оставив тело неподвижным, глаза устремлены только на Свена. Она едва не лучилась энергией. Это было ее самое любимое занятие. Разве что кроме сна.
– Муки, ищи!
Гибкая собака метнулась по снегу к лесу. Она поищет отбившихся животных и, если найдет, пригонит их сюда.
Свен завел снегоход и погнал стадо к коровнику.
1 декабря, 08.14
Клейтон остановил «Наджа» перед коровником Свена. Он оставил двигатель работать на холостых и спрыгнул на снег. Мгновением позже сорок пять фунтов счастливой до чертиков бордер колли выметнулись из коровника. Муки подлетела к Клейтону и, положив передние лапы ему на грудь, подпрыгивала на задних, стараясь вытянуться в струнку и дотянуться языком до его лица. Она скулила от возбуждения.
– Да тихо ты, э? – смеялся Клейтон и вертел головой, пытаясь отвернуть лицо от настойчивого языка Муки. – Успокойся, девочка.
– Муки, сидеть! – скомандовал Свен. Задница Муки хлопнулась в снег. Язык болтался из улыбающейся пасти. Хвост ходил влево-вправо, поднимая облачка пушистого снега.
– Доброе утро, Свен. Думал, дай-ка тормозну, загляну, как там старый хрыч пережил бурю.