Текст книги "Клон Дьявола"
Автор книги: Скотт Сиглер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– Шах и мат в два хода, – бесцветным голосом объявила она.
– Вот черт, – обронил Колдинг.
Бутылка завращалась еще быстрее. Не говоря ни слова, Цзянь поднялась и вышла.
27 ноября. Убить их всех
Имплантация + 18 дней
С затаенным дыханием Цзянь ждала, пока Клаус Румкорф закончит читать на своем компьютере ее отчет. В лаборатории верхней палубы они были одни. Она чувствовала себя лучше, но не в те моменты, когда поблизости находился Клаус. Его присутствие будило стресс: она становилась нервной, дерганой. А еще стресс вызывал к жизни ее тени.
Румкорф отвернулся от экрана и посмотрел на Цзянь:
– Но как вы это делали, вы не помните?
Она покачала головой.
– Не помню, но взгляните, это же реальныйкод, который я использовала для генома. Вот почему мои прогнозируемые показатели роста настолько отличны от реальных.
Румкорф выпучил глаза. Никогда Цзянь не видела у него такого взгляда – полного сомнения, страха. Он опять повернулся к экрану.
– Понятно, – вздохнул он. – Ну а сейчас, когда вы это узнали, у вас есть новые прогнозы? – Тон был таким, словно он не желал слышать ответа.
– Да, доктор Румкорф, – она вновь заглянула в распечатку, что держала в руках, хотя знала ответ наизусть. – Вес при рождении около двухсот пятидесяти фунтов.
Он сглотнул. А она услышала, как он это сделал. Трясущиеся руки протянулись за узенькими очками для чтения.
– И вашим наиболее вероятным предположением… относительно веса взрослой особи…
– Более пятисот фунтов.
В полной растерянности Клаус поковырял в носу и вытер палец о брючину.
– Что ж, это в духе тенденции роста, которую мы наблюдаем у эмбрионов. Однако функций или размеров органов мы не узнаем наверняка, пока у нас не будет взрослых особей. Тогда мы сможем внести изменения и попробовать еще раз.
Цзянь не верила своим ушам. Увидетьвзрослых особей? Он в своем уме?
– Доктор Румкорф, мы должны уничтожить их.
Его голова резко повернулась к ней, в глазах тлела ярость:
– Уничтожить их? Но мы почти победили!
Цзянь помотала головой:
– Мы делаем что-то очень плохое. Мы творим беду.
– Скоро привезут клетки. Убивать мы никого не будем.
Цзянь начала было говорить, но тут с кормового трапа высунулась голова мистера Фили:
– Эй, народ! Давайте быстро вниз!
Голова исчезла. Румкорф и Цзянь поспешили за ним на первую палубу.
Мистер Фили стоял рядом с Молли Макбаттер. Голова Молли свесилась почти до пола. Тоненькие струйки крови текли у нее изо рта.
Румкорф опустился на колени заглянуть в подернутые слизью глаза.
– Что с ней?
Тим покачал головой:
– Не в курсе. Пришел сюда минут десять назад и – вот, увидел…
– Десять минут? Да вы должны были прийти несколько часовназад, мистер Фили. Вы опять пили или просто отсыпались после вчерашнего?
– Да пошел ты, говнюк, – бросил Тим и бросился по проходу к своему уголку лаборатории напротив пассажирских кресел и лифта. Он порылся в ящиках шкафа и вернулся с наполненным жидкостью внутривенным пакетом и капельницей.
– И что? – спросил Румкорф. – С ней-то что? Здесь больше нет доктора Хёль, чтоб утирать вам нос, пьяный идиот.
– Знаешь что, дорогой шеф, – Тим подвесил пакет на крючок над стойлом Молли, затем опустился на колени, чтобы ввести иглу ей в шею. – Ты очень рискуешь. Еще одно слово – и врежу тебе от души.
– Можете вы просто сказать, что случилось с коровой?!
– Худо ей! Ее будто собственное тело пожирает. Я б сказал, внезапное проявление симптомов недоедания.
Цзянь накануне вечером осматривала коров, и с ними было все хорошо. «Недоедания»? Как такое могло произойти? Да что ж такое: стрессы один за другим. Она почувствовала зуд по всему телу. Ей захотелось бежать отсюда, бежать от Румкорфа, от Фили, от коров.
– Странно, – протянул Румкорф. – Недоедания быть не может. Кормушка Молли полна, она даже не притронулась к еде. Мы всем увеличили порции в связи с повышенным темпом роста эмбрионов. Вчера она так не выглядела… ведь так?
– Еще как так, – сказал Тим. – Что бы ни сделало ее больной, это сделало ее настолькобольной, что она перестала есть. Такие симптомы проявляет пока только она одна, так что я проверю, может, что-то не так с системой внутривенного введения. Может, насос сломался или иглу зажало?
Цзянь посмотрела на остальных коров – все выглядели по-прежнему бодро. Затем ее внимание привлекло какое-то движение в сорок первом стойле. Холод разлился в груди: через разделяющую стойла перегородку тянулась крохотная ручка пластиковой куклы. А в паре дюймах слева от нее – черно-оранжевая тигровая лапа.
– Нет, – громким шепотом вырвалось у Цзянь.
Лапа и рука уродца мелко задрожали. Из-за стены медленно высунулась черная голова. Цзянь крепко зажмурила глаза и вонзила себе пальцы в живот, посылая волну тупой боли вверх по телу. Потом встряхнула головой и открыла глаза.
Видение исчезло.
– Цзянь, – раздался резкий голос Румкорфа. Она от неожиданности подпрыгнула и повернулась к нему.
– Цзянь, вы слышали меня? – На лице у него было недовольство, а у мистера Фили отвращение.
– Нет, доктор Румкорф. Что вы сказали?
– Я спросил, что вы об этом думаете.
Цзянь быстро глянула на больную корову, затем вновь на Румкорфа.
– Мистер Фили прав: причина болезни коровы – быстрый рост плода.
Тим ввел новую иглу для капельницы в шею Молли.
– Хочу увеличить объем внутривенного кормления, – пояснил он. – Надеюсь, это приведет в норму метаболизм, чтобы она вновь начала есть корм. Я увеличу нормы корма всем коровам еще на двадцать пять процентов. Полагаю, ночью в какой-то момент Молли стало настолько худо, что она прекратила есть, и, чтобы сохранить плод, ее тело начало расщеплять мышцы. И с того момента физиологические изменения развивалась каскадно.
– Необходимо установить проверки каждые два часа, – сказал Румкорф. – Поделим дежурства с «ненаучными» сотрудниками.
Тим покачал головой:
– Есть предложение получше, старичок. Я запрограммирую их мониторы следить за жизненно важными органами и «привяжу» это к компьютеру на посту охраны. Если что пойдет не так, дежурный балбес услышит звуковой сигнал, включит зум на камере и прокукарекает нам. Проще простого.
Цзянь помотала головой:
– Нет. Просто дайте им умереть.
Румкорф зыркнул на нее.
Тим медленно кивнул:
– Блин, а отличница-то права, – сказал он.
– Не права, – прошипел Румкорф, длинно и так свирепо, что Цзянь отступила на полшага. – Эти животные не умрут, – продолжил он. – А если это случится, клянусь богом, я уничтожу ваши карьеры. Тимоти, у вас будет единственный способ приблизиться к лаборатории – со шваброй в руках. Вам же, Цзянь, обещаю, что, когда вас вернут в Китай, остаток жизни вы будете догнивать в психушке.
Глаза Румкорфа были выпучены от ярости. Презрительная усмешка кривила его верхнюю губу. «Какой мерзкий». Цзянь даже отвернулась. А когда сделала это, Румкорф впился взглядом в Тима. Тим опустил глаза – вся его бравада растаяла.
Румкорф пошел назад к кормовому трапу и забрался на вторую палубу. Цзянь продолжала молчать. Она обязана что-то сделать, чтобы остановить проект, но что, что? Мистер Колдинг велел ей молчать. Доктор Румкорф только что отказался слушать. Мистер Фили – пустозвон. Сара? Она была не из тех, кто принимает решения.
Цзянь не на кого положиться. Она поняла, что надо делать. Один вопрос – хватит ли на это мужества?
27 ноября. Прекрасное «эндо»
Имплантация + 18 дней
Колдинг постепенно приноровился к снегоходу и чувствовал, что такая езда ему нравится. Жужжа, как злой рой, сани неслись по дорожке утрамбованного снега к причалам: Магнус и Энди впереди, за ними Алонсо и Двойняшки, следом Колдинг, а Сара – последней.
Она чуть отстала – на случай, если у Колдинга что-то не заладится. Управлять этим кораблем, конечно, проще, чем космическим, но, как и во всем остальном, нужна сноровка.
Там, впереди, дорога взбиралась на укрытую снегом дюну и сбегала в бухту. Колдинг сделал большие глаза, увидев, как Магнус и Энди ускорились вверх по склону, подлетели на вершине и, оставив за собой кометные хвосты снежной пыли, скрылись за хребтом дюны. Алонсо и Двойняшки взяли подъем более консервативно и перевалили на ту сторону, не отрывая полозьев от земли. Колдинг сбросил скорость и остановился, не доезжая добрых пятидесяти ярдов до дюны.
Подъехала Сара.
– Красота, правда? – Ее улыбка сияла на полуденном солнце. Даже в очках и шлеме, прячущих ее глаза, волосы и уши, она выглядела потрясающе. Шлем не закрывал ее веснушек.
Колдинг перевел взгляд на дюну. Высота, на которую подлетели сани Магнуса, казалась пугающей и в то же время невероятно заманчивой.
– Как бы так приземлиться и не убиться?
– Перед прыжком держать ногами упор, но колени должны быть полусогнуты. В момент приземления резко толкнуться ногами – они самортизируют удар.
– Как на велосипеде-внедорожнике.
Она кивнула.
– Если ты прыгал на таком велосипеде, значит, знаешь, как это работает. Я поеду рядом, просто следи за моей скоростью.
Колдинг покачал головой:
– А если разобью машину?
– «Генаде» наверняка по карману новые. Не дрейфь.
Сара газанула, и снегоход с ревом помчался прочь. Колдинг крепко сжал дроссель. Сани так рванули вперед, что он едва не слетел. Эти штуковины были явно созданы для скорости. Он догнал Сару у подножия дюны. Поднимающийся склон придавил его к сиденью. Продолжая ускоряться, Пи-Джей вылетел на гребень и взлетел.
Опьяняющая невесомость. Перед ним распахнулась бухта, бело-голубая, «Отто II», медленно покачивающийся на легкой зыби. Снегоход ухнул вниз. Колдинг согнул колени и оттолкнулся.
Резкий удар, боль во всем теле, глухой хлопок полозьев. Опять невесомость, уже не пьянящая, и следом – резкое сотрясение головы внутри шлема. Скольжение лицом вниз. Ощущение холода в шее и левом плече.
Движение прекратилось.
– Блин, – вырвалось у Колдинга.
– Эй! – долетел голос Сары. – Ты жив?
Он рывком сел. И сразу же почувствовал, как пласт снега скользнул за рубашку к животу. Сара присела на корточки перед ним, без шлема, в глазах тревога.
– Да вроде жив, – сказал Колдинг. Он стянул перчатки, расстегнул молнию комбинезона и начал шарить рукой под рубашкой, выуживая холоднющий снег. – Ничто не пострадало, кроме гордости.
– Ты выглядел так сексуально, – сказала Сара. – Но только до момента приземления.
Колдинг засмеялся и встал. Его снегоход чуть завалился набок, пластиковое ветровое стекло перечеркнула трещина. Он поставил машину на полозья. За исключением стекла, она выглядела как новенькая. Снегоход Сары, разумеется, не пострадал.
– А ты, я смотрю, приземлилась как профи.
– Я начала кататься еще в старших классах, – сказал Сара. – Меня дружок из Гейлорда научил.
– Ты встречалась с гей-лордом?
– Это город, дурачок. К югу от Чебойгана. Наши главные соперники в школьном футболе. А я, десятиклассница, встречалась с парнем из выпускного класса школы-соперника… прямо скандал. Он всегда брал меня кататься на снегоходе.
– Как его звали?
Сара начала было говорить, но замолчала.
– Блин, я же помнила. Это ж когда было-то, почти двадцать лет назад? А, да, Дон Джевелл. Видишь, я все еще смышленая, несмотря на преклонные годы.
– Ты по-прежнему держишь с ним связь?
Она покачала головой:
– Не общались со школьных времен. Понятия не имею, где он и что с ним.
Их внимание привлекло тарахтенье дизеля «Наджа». «Снегоупорная» машина Клейтона перевалила через дюну на благопристойной скорости и продолжила движение в сторону причала. А на причале Колдинг увидел всех остальных уже за работой – шла разгрузка «Отто II». Магнус, Энди, экипаж Сары, Свен, Джеймс и Стефани Гарви выносили на причал металлические стойки, рулоны крупной сетки-рабицы и мешки с цементом. Собака Муки скакала вокруг, лаяла, поднимала тучи снега по грудь высотой, прежде чем тормозить каждые двадцать-тридцать футов, замирала – уши, усыпанные снегом, торчком, черные глаза то и дело внимательно вглядываются в линию леса на предмет какой-нибудь угрозы своему хозяину.
– Пойдем поработаем, – сказал Колдинг. – Последнее, что мне сейчас надо, – если Магнус решит, что я сачок. И помни: никаких публичных проявлений чувств.
– Кайфолом, – усмехнулась Сара.
Они быстро пошли к причалу, «Надж» ехал за ними следом. У начала пристани Гэри Дитвейлер и Свен Баллантайн складывали мешки с цементом: Гэри тащил один сорокафунтовый мешок, Свен – три.
– Как вы, мистер Колдинг? – спросил Гэри. – Неслабое эндо у вас получилось.
– Эндо?
– Он имеет в виду ваше приземление, э? – пояснил Свен. – Я тоже часто употребляю это слово.
Колдинг засмеялся и пожал плечами.
Гэри похлопал рукой по куче мешков с цементом, уже сложенных по пять в высоту и шесть в длину.
– По-моему, крутовато для коровьего загона.
Смех Свена напоминал звуки трескающегося льда:
– Новорожденные на подходе, Гэри. Дорогие малыши. Их надо беречь.
Колдинг кивнул. Сара отвернулась. Она знала, для чего понадобились ограждения повышенной прочности. Клейтон, Гэри, Свен и оба Гарви – нет. Так распорядился Магнус: кроме Колдинга и научного персонала, никто ничего знать не должен.
Свен повернулся и пошел к причалу за очередной порцией груза.
– Видел прогноз погоды, – сказал Гэри. – Мой вам совет: стройте эти клетки поскорее. Через три дня ожидается шторм. Как налетит – ничего вам делать не даст. А пять футов снега, что я вам обещал, наверняка получите.
– Ну и отлично, – сказал Колдинг. – Значит, Рождество придет раньше.
Гэри подался к нему. Пи-Джей обдало стойким запахом «травки».
– Мистер Колдинг, неужто эти мощные заборы – для коров? Слушайте, что здесь в самом делетворится, а? Я просто хочу знать, насколько в безопасности мой папаша.
– Дрейфишь, э? – подошел, прихрамывая по-стариковски, Клейтон. – Ты мне в сиделки не нужен, сынок.
– Но, пап, тут фигня какая-то.
– Ну да, какая-то фигня, – Клейтон согнул колени, сунул по сорокафунтовому мешку с цементом под мышки и выпрямился. – Надо эту всю «фигню» погрузить на «Наджа». За работу, э? – он оттащил мешки к задней секции «Би-ви» и принялся их там укладывать.
Гэри поджал губы и покачал головой. Беспокойство за отца пробивалось даже сквозь марихуановый кайф.
Колдинг взялся за два мешка и тут же уронил один. Черт возьми, восемьдесят фунтов цемента – это вам не буханка хлеба. Клейтон подхватил два мешка так, будто они ничего не весили, а Свен таскал по три. Несомненно, жизнь в экологически чистой местности имеет свои преимущества.
– Хватит уже груши околачивать, э? – крикнул Клейтон. – Может, вы свои голубые делишки обсудите в свободное время, мать вашу?
Гэри рассмеялся, поднял мешок и потащил его к полосатой машине. Колдинг изловчился и подхватил два мешка, едва не сломав при этом спину, но будь он проклят, если Клейтону под силу поднять больше, чем ему.
28 ноября. Смерть находит лазейку
Имплантация + 19 дней
«Инициировать связь…»
Одно и то же предложение на всех семи экранах, окруживших и поглотивших ее. Осталось лишь нажать «ввод», и появится кто-нибудь, кто сможет выслушать ее. И принять меры.
Цзянь ничего не стоило внести в конфигурацию сети кое-какое изменение, которое никто не заметит. На Черном Маниту не было ни внешней телефонной связи, ни радио, ни Интернета. Никакой возможности позвонить куда-либо – только связь с Гэри Дитвейлером или штаб-квартирой компании в Манитобе. Но внутри самого комплекса Манитобы? Вся компьютерная сеть соединена с Интернетом – значит, и с внешним миром.
Цзянь должна что-то предпринять: ее ошибка, ее кодирование. Что же все-таки она сделала?Большинство поздних вечеров работала в лаборатории одна и сейчас не помнила почти ничего, кроме белесой мути с оранжевыми пауками и пурпурными многоножками. Но кое-что всплывало в сознании – достаточно, чтобы понимать, почемуона сотворила геном, стремительно растущий сейчас в коровьих чревах.
Почему?
Потому что опять хотела убить себя.
Никакого доступа к ножам, скальпелям, никакого стекла в ее комнате, никаких химикатов, таблеток, не на чем повеситься, и все же ее искривленный рассудок нашел лазейку, нашел лазейку…
…предки.
Но созданные ею монстры не просто убьют ее.Они убьют доктора Румкорфа, мистера Фили, Стефани и Джеймса. Сару.
Они убьют мистера Колдинга.
Цзянь никому не могла рассказать, что натворила. Никогда. Это была не просто попытка самоубийства, ее безумие подвергло риску жизни всех. Ее отправят обратно в Китай, в «психушку», как сказал доктор Румкорф.
Нет у нее обратного пути. Цзянь вспомнила чувство безнадежности, свое отчаянное желание смерти и одновременно невозможности сделать что-то из-за смирительной рубашки. Она вспомнила, какой там запах.
Цзянь должна остановить проект, но она не может никому сказать, почемуэто так важно, или признаться в том, чтоона сделала.
Закрытый канал связи с Манитобой был средством последней надежды. С его помощью она могла войти в сеть, по сети выйти в Интернет и затем сделать простой звонок с помощью IP-телефонии. Единственная проблема: чтобы запустить канал спутниковой связи, необходимо отключить «глушилку» [36]36
Генератор помех, или станция активного радиоэлектронного подавления.
[Закрыть]Черного Маниту. Если в этот момент дежурный на посту охраны не будет спать, он заметит, что кто-то пытается установить связь с материком.
Цзянь взглянула на свой палец, замерший над клавиатурой. Он чуть заметно дрожал. Она убрала руку. Не сейчас. Не сейчас. Она еще раз попробует найти того, кто ее выслушает.
А если ее не станут слушать, она знает, что надо делать.
28 ноября. Фишер ждет…
Имплантация + 19 дней
Пол Фишер просматривал распечатки докладов, сводившиеся к одному лаконичному слову-итогу:
«Ничего».
Это все, что у них было: ничего. Множество правоохранительных, военных и разведывательных учреждений тщательно проверили каждую крупицу финансовой информации «Генады», истории компании, личных дел сотрудников и всего остального, что могло содержать сведения о нахождении Клауса Румкорфа, Лю Цзянь Дэн, Тима Фили или Патрика Джеймса Колдинга. Сейчас агентура даже вела поиск и других людей – Магнуса Пальоне, который исчез вскоре после визита Пола в Манитобу, и подозреваемых членов экипажа принадлежавшего «Генаде» С-5: Сары Пьюринэм, Алонсо Бареллы, Гарольда Миллера и Мэтта «Каппи» Капистрано.
Искали их всех,и до сих пор… ничего.
Фишер оттолкнул бумаги и откинулся в кресле. Придется признать поражение. Колдинг победил.
Единственное, что ему остается, – ждать и надеяться, что кто-нибудь в «Генаде» совершит ошибку.
29 ноября. Дебильные орки и эльфы
Имплантация + 20 дней
Роман-фэнтези. Точно. Вот где можно денежек нарыть. Дебильные орки, эльфы, колдуны и всякая такая бредятина. Как на такоенарод покупается?
Гюнтер знал, что вампирский любовный роман – гарантированный успех. Почему бы не выдать какую-нибудь ахинею в стиле романа-фэнтези под псевдонимом? Блин, это делали восемнадцати летние, заколачивали миллионы долларов, перекраивая Толкиена, а он что – хуже? Ботаны покупали и будут покупать что угодно с драконом на обложке.
Начать надо с квеста. Точно! Они всегда так и начинаются: какой-нибудь тупой сын фермера, отправляясь на какие-нибудь поиски, во время которых с ним случаются всякие разные приключения, ему придется продираться через волшебные топи или что-то в таком роде, а затем…
Писк зуммера с консоли вдребезги разнес его концентрацию. Тот самый звонок оповещения, который установил Тим для сигналов тревоги о жизненно важных показателях состояния коров. Так и есть: повышенный пульс у Мисс Молочный Коктейль. Гюнтер пробежался по клавишам управления, переключая мониторы на интерьер нижней палубы С-5.
Он начал дистанционно двигать камеру, когда сигнал изменил звук с писка на устойчивый гул. Прямая изолиния на кардиографе: остановка сердца.
– Ну ни фига себе…
Гюнтер разворачивал камеру, пока та не нацелилась на стойло Мисс Молочный Коктейль. На черно-белом экране – темная лужа, вытекающая из-под прозрачной пластиковой двери.
29 ноября. 210 фунтов 6 унций
Имплантация + 20 дней
Трехмерное УЗИ – классное изобретение, но Клаусу всякий раз чудился в нем какой-то… подвох. Может, из-за золотистой расцветки экрана, а может, оттого, как маленькая компьютерная модель вращалась, послушная манипуляциям трэкбола. Он понимал, что изображения реальны, но на плоском ЖК-мониторе они все же выглядели тем, чем по сути и являлись: компьютерной графикой. А компьютерная графика, вне зависимости от степени детализации, не могла сравниться с реальным объектом.
С тем, который в данный момент находился на лабораторном столе. Он лежал не в лотке для диссекции, поскольку таких больших лотков просто не существовало. Он даже не помещался целиком на чертовом столе.Румкорф, Тим и Цзянь стояли здесь, глядя на труп, который вытащили из брюха Мисс Молочный Коктейль.
– Умереть не встать, – сказал Тим. – Вы только посмотрите на эти когти.
Именно на них и смотрел Клаус. На зубы, на передние и задние лапы, свисавшие по разные стороны черного стола. Он в десятый раз посмотрел на свой компьютер, все еще поражаясь весу. Реальномувесу, а не одному из вычислений Тима.
Двести десять фунтов шесть унций.
Длина – пять футов от кончика носа до конца бесхвостой задницы. Ростки шерсти, пробивающиеся сквозь розовую кожу. За последние три дня животное набрало пятьдесят пять фунтов.
Боже мой, что же за тварь сотворила Цзянь?
– Смотрите, какие зубы, – прошептала она.
– Смотрю, – сказал Румкорф. – Ты что, не видишь?
Длинные и заостренные, зубы предка определенно предназначались для убийства. Для вырывания больших кусков плоти и глотания их целиком. Полный рот клыков и полное отсутствие резцов или коренных зубов.
Тим осторожно протянул руку и провел пальцами вдоль мощной головы животного:
– Этот нижний дентиарий такой мощный…
Тяжелая нижняя челюсть была по меньшей мере два фута шириной в основании, придавая голове широкую треугольную форму, сужающуюся к носу. Впечатляли бугры прилегавших к челюсти мускулов.
Клаус не был готов к такому. Тринадцать дней они не видели эмбриона вне утробы матери, с тех пор как Данте запретил вскрытия. Тринадцать дней назад, 115 фунтовназад.
– Тимоти, – сказал Клаус. – Немедленно приступайте к вскрытию Мисс Молочный Коктейль. Мы должны знать, отчего она умерла. Начинайте.
Тим побежал к трапу и спустился.
Клаус внимательно исследовал череп. Два фута в ширину, два в длину, последние двенадцать дюймов длины – ничего, кроме челюстей и зубов. Тем не менее существо обладало пропорционально большой черепной коробкой. Соотношение массы мозга к телу было близким к волчьему.
Череп был не единственной шокирующей особенностью. Передние лапы сохранили свое относительное преимущество длины перед задними конечностями. Существо должно двигаться полувертикально. Все лапы оканчивались мощными, мускулистыми пальцами, каждый увенчан шестидюймовым когтем. Малого радиуса кривизны, заостренныекогти, как у крупной кошки.
– Теперь вы убедились, – взмолилась Цзянь. – Доктор Румкорф, пожалуйста!
– Рот закройте, – тихо проговорил Клаус. Больше он не потерпит неповиновения от Цзянь и Тимоти и будет время от времени напоминать им об этом. – Плод, несомненно, пройдет через большие физиологические изменения, прежде чем будет готов к рождению. Но чего я не могу понять, так это выпячивания у него на затылке. – Двухфутовой длины тяж хряща, тонкий, но крепкий, протянулся от затылка эмбриона.
Румкорф осторожно приподнял хрящ – находящаяся в процессе формирования кожа тянулась от него вниз к спине существа.
– Внешне очень напоминает разновидность спинного паруса диметродона, – сказал Клаус. – Не знаю, что вы кодировали для этого, Цзянь. Послушайте, вы же должныпомнить что-то такое необычное. Скажите, а?
Цзянь посмотрела на плод, затем подняла взгляд на Клауса. В ее глазах стояли слезы.
– Я не помню, для чего это… – ответила она. – Но это неважно. Пожалуйста, доктор Румкорф, мы на острове, где никто нам не поможет. Мы должны остановить это, вы же можете попросить…
Цзянь, вы еще помните, как выглядит ваша психушка?
Она отпрянула, как от удара. Клаус знал, что она провела несколько лет в лечебнице, прежде чем соотечественники вернули ее к некоему подобию здравомыслия. Идеальная угроза, чтобы держать Цзянь в узде.
– Возвращайтесь к работе, – сказал он. – Этого зверя сотворили вы. Еще раз проверьте весь код, выясните, к чему нам надо быть готовыми. Вы меня поняли?
Цзянь попятилась, кивая, затем повернулась и пошла вразвалочку к трапу. Клаус не отрываясь глядел ей вслед, на случай, если эта жалкая толстая физиономия обернется. Один раз она это сделала, увидела, что за ней наблюдают, и еще быстрей заковыляла к трапу.
Оставшись один, Клаус смотрел на большой труп. Когти. Клыки. Эта широченная челюсть. Этот гребень.
Клетки выдержат.
Должнывыдержать.
30 ноября. Пощечина
Имплантация + 21 день
Тим посмотрел на подвесной монитор – и его передернуло. Глотнуть бы сейчас чего покрепче, но он не решался вытащить фляжку из заднего кармана. При Румкорфе-то. И это, пожалуй, не лучший момент, чтобы напиваться.
Цзянь стояла рядом с экраном и тоже, подняв голову, смотрела на него, снова и снова бормоча что-то на китайском и переминаясь с ноги на ногу. Сейчас она ничем не напоминала ученого, а скорее походила на лунатика.
Румкорф сидел на табурете, попеременно глядя то на внутривенную иглу в своей руке, то вверх на монитор.
– Значит, игла вышла из вены, – монотонным голосом невозмутимого научного аналитика продолжал он. – Когда, по-вашему, это произошло, мистер Фили?
– Примерно в одиннадцать вечера, – ответил Тим. – Я проверил записи насоса для внутривенного. Зарегистрировано изменение давления, но недостаточное для подачи сигнала тревоги, потому что насос продолжил работу. У Мисс Молочный Коктейль обнаружена небольшая гематома в месте введения иглы. По моим подсчетам, эмбрион начал поедать плодный пузырь примерно в двенадцать ноль пять, тем самым вызвав у матери внутреннее кровоизлияние. Блин, да этот черт просто сожралплаценту, а заодно – кусок маточной стенки. Согласно записям кардиографа, смерть Мисс Молочный Коктейль зарегистрирована в 12.37. Плод захлебнулся в ее крови приблизительно в 12.56.
Голова Румкорфа резко повернулась назад. И вновь этот свирепый взгляд, обращенный к Тиму.
– Мистер Фили, вы уверены в этих цифрах? Как только Мисс Молочный Коктейль умерла, плод должен был задохнуться в течение нескольких минут, не получая кислорода из ее крови.
Вот он, самый трудный момент, самый-самыйтрудный.
– Этот… Уф… Когда этот плод начал… дрыгаться, он когтями пробил несколько отверстий в животе коровы. Через них попало немного… немного воздуха, которым он пытался дышать, я так думаю, но вместе с воздухом он наглотался крови матери…
Румкорф явно был в шоке.
– Выходит, плод пережил свою мать?
– Приблизительно на девятнадцать минут, – ответил Тим. – Когда отсоединилась игла, я думаю, ребенок Молочного Коктейля почувствовал… э… почувствовал голод и попробовал слопать первое, до чего смог дотянуться.
– Очень плохо, – сказал Румкорф. – Надо увеличить ввод нутриента и установить дежурства, чтобы каждый час проверять капельницы.
– Доктор Румкорф, – сказала Цзянь. – Все зашло слишком далеко. Мы должны убить коров, сегодня же. Прямо сейчас!
– Прекратите! – визг Румкорфа прокатился эхом по второй палубе самолета. – В первую очередь хочу напомнить, что все это время вы не находились в здравом рассудке, а сейчас вдруг поправились? Совершенно очевидно, что лекарства не пошли вам впрок. Я сыт по горло вашими параноидальными разглагольствованиями!
– А не пошел бы ты в задницу, – предложил Тим. Да он сам в уме ли? Доказательство надвигающейся катастрофы – вот оно, на столе перед ними. – Не будь ты дебилом, старичок. Раскрой глаза, блин! Мы должны поубивать этих чертовых мутантов прямо сейчас.
Маленькое лицо Румкорфа сморщилось от ярости:
– Я не позволю вам, двум… трусамразрушить все. Мы годами работали над этим! И почти у цели…
– Прошу вас, – сказал Цзянь. – Доктор Румкорф, выслушайте меня. Мы должны…
Румкорф топнул ногой по обрезиненному полу, обрывая ее:
– Цзянь, убирайтесь! Я не желаю больше слушать это! Вон из моей лаборатории! И чтоб я не видел вас в этом самолете! Вы уволены! Вон, вон, вон!!
Тим и Цзянь переглянулись, затем оба посмотрели на Румкорфа.
– Вон, я сказал! Пошла вон! – Он ткнул пальцем в сторону трапа, каждой клеткой тела источая гнев.
Цзянь спустилась вниз.
Ну, может, и правда не самое подходящее время напиться, но именно это Тим и собрался сделать. Он вытянул из кармана фляжку, отвинтил пробку и сделал хороший глоток. Ах, вот она, сила скотча.
По руке вдруг ударили, и фляжка перелетела через лабораторию, оставляя за собой хвост скотча. Затем что-то мелькнуло, и Тим ощутил жгучую боль в правой щеке.
Румкорф влепил ему пощечину. Он стоял нос к носу с Тимом, его зачес распушился, торча в сотню разных направлений, глаза широко раскрыты и не моргают за толстыми черными очками.
– Фили, вы что, забыли, что я вам говорил о вашей карьере?
– Да плевать на карьеру, – ответил Тим. – Я просто хочу унести ноги с этого острова живым.
– Не верю, что вы покупаетесь на параноидальный бред Цзянь.
Тим Фили не выдержал. Он с силой толкнул Румкорфа в грудь. Маленький человечек запнулся и полетел назад, поворачиваясь, чтобы приземлиться на руки и колени. Он начал было подниматься, но Тим вскочил ему на спину. Они стали бороться, затем Фили обеими руками схватил Румкорфа за голову и повернул – так, чтобы его лицо было обращено к большому экрану.
– Смотри, старичок, нет, ты смотри! Этот гад пытался сожрать материнское чрево.Единственный, у кого здесь параноидальный бред, – это ты! Что будет, когда они родятся? Чем мы будем их кормить?
Тим не заметил локтя. Он скатился на бок, сплюнул кровь разбитой нижней губы, челюсть раздирала боль.
Задыхаясь и дрожа, Румкорф встал и посмотрел вниз.
– Кормить можно скотиной с других ферм. И заставить Данте наладить поставку еды. Это наука, Фили, и мы здесь, чтобы заставить ее работать на людей. Если б у меня была Эрика, но ее нет. У меня есть вы.А теперь несите свою задницу вниз и начните удвоение пищевых добавок. Я не дампотерять еще один эмбрион, когда мы так близко.
Тим секунду смотрел на него, прежде чем ощутил смутное беспокойство. Он боялся Клауса Румкорфа. Маленький немец прав: Тим оказался трусом.
С пылающим от позора и смущения лицом он поднялся, опасливо проскользнул мимо Румкорфа и торопливо спустился по кормовому трапу.
Тим всегда считал Клауса одержимым, но чтоб настолько? Это уже другой уровень. Да любой увидел бы опасность. И Румкорф должен видеть ее тоже, должен,вот только он все еще надеется посадить свои творения в новые клетки. Да эти чертовы твари будут крупнее львов.
Мимо стойл Тим шагал посередине прохода к своей лаборатории. Его внимательный взгляд не пропустил ни один раздувшийся коровий живот.
