Текст книги "Флёр"
Автор книги: Синтия Хэррод-Иглз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)
Флер хранила молчание, не желая бесцельно бередить свою душу. Петр, посмотрев на нее, спросил:
– А почему бы тебе это не выяснить?
– Выяснить? – встрепенулась Людмила. – А как? На лице у нее появилось напряженное выражение.
– Послать письмо с парламентером.
– Послать письмо в английский лагерь? Разве такое возможно?
– Конечно возможно. Письма постоянно курсируют туда и обратно, особенно после сражения. Только сегодня утром мы получили письмо, в котором англичане наводят справки о своих военнопленных. Имейте в виду, что в ближайшие несколько дней все будут подбирать убитых на поле боя, и оттуда довольно просто послать нарочного. Обе женщины молчали, а он, судя по его виду, был весьма этим озадачен. – Не понимаю, почему вы не сделали этого давным-давно? Сережа, наверное, вам это предлагал.
– Нет, – возразила Людмила, – он нам ничего не предлагал. – Она медленно перевела взгляд на мужа. – Интересно, почему?
Карев ответил сразу, без малейших колебаний.
– Мне не хотелось порождать в тебе тщетные надежды. Казак все подробно описал. Ричард умер, в этом нет никаких сомнений.
– А я сомневаюсь, – ответила Милочка, повышая тон. – Я сомневаюсь, и все тут!
– Этого мало. Письма действительно циркулируют под белым флагом, но их посылает один командир другому командиру, а не гражданские лица какому-то отдельному солдату. Идет война, ни у них, ни у нас нет почтовых отделений.
– Не вижу здесь разницы, – начал было Петр, когда его перебила Людмила.
– Если такое письмо должно быть от командира, то ты мог бы попросить о такой услуге вице-адмирала Нахимова. Он славный человек, и с радостью это сделает. Но я все равно тебе не верю. Ты всегда пытался помешать нашим встречам с Ричардом.
– Он мертв, я уже сказал тебе, – начинал выходить из себя Карев.
– Нет, он жив! И я намерена доказать это! Я собираюсь написать письмо, и его передаст Петр. И я получу на него ответ – вот увидишь!
– Милочка, прекрати, – с мольбой в голосе попросила ее Флер.
– Ах, помолчи! Ты этому не веришь, а он знает, что я права. Он по-прежнему хочет меня остановить. Хочешь знать – почему?
– У тебя начинается истерика, – спокойно предупредил жену Карев. – Не изволишь ли выйти из-за стола, чтобы взять себя в руки?
– Да, конечно, ты этого хочешь! Отослать меня вон, а сам начнешь придумывать новые предлоги, чтобы привлечь людей на свою сторону. Но со мной не начинается истерика. Я знаю, о чем говорю. Ты просто сходишь с ума от ревности, и все.
– Разве у меня для этого есть основания? – мрачным голосом спросил Карев. – Его веки угрожающе опустились, оставляя лишь узкие щелочки, пронзительные и поблескивающие.
– Тебе все хорошо известно. Мы с Ричардом были друзьями, и ты можешь ревновать только к нашей дружбе.
– Да, друзьями, но до какой степени – вот что меня интересует.
Флер молча, словно парализованная, прислушивалась к его жестоким словам. Они просто забыли, что находятся в комнате не одни.
– Друзья, хорошие друзья – какая разница? Я уверена, что и этого ты не знаешь. Дружба для тебя – закрытая книга, не так ли? Но могу заявить тебе лишь одно: он проявлял ко мне больше любви, чем… – она осеклась, закусив губу.
В глазах ее стояли слезы.
– Ну, продолжай. Больше, чем я, – это ты хотела сказать? Или больше, чем другие? Например, Вархин? Или Стефановский? Или Мираков? Список можно продолжать бесконечно, моя женушка! Да, со времени нашего приезда сюда я тебя не сдерживал, чтобы увидеть, как далеко ты можешь зайти. Но даже я был удивлен тем, на какой потаскушке я женился!
– Потаскушке? – переспросила, не веря своим ушам, Людмила. Она вся побледнела от охватившего ее гнева. Разве может муж говорить такие жестокие, несправедливые слова, муж, которого она любила…
– Не нравится? В таком случае – проститутка, – равнодушно поправился Карев, словно в эту минуту они обсуждали сорта кофе.
– Сергей, прекрати! – закричал Петр, резко поднимая вверх руку, словно защищая Людмилу от неминуемого удара.
Но они его не слышали. Людмила не помнила себя от ярости.
– Если я проститутка, то кто меня такой сделал? – язвительно спросила она. – Если бы ты был полноценным мужчиной, то я никогда не стреляла бы глазами по сторонам! Неужели тебе не понятно?
Карев откинулся назад, словно его ударили по лицу. От неожиданности он широко раскрыл глаза.
– Нет! – произнес он сдавленным голосом.
Людмила смотрела на него как отчаявшийся ребенок – с вызовом, с ужасом, словно она только что сделала нечто отвратительное, что привлекло к ней внимание окружающих. Всем было ясно, что внутри Карева шла долгая борьба с собой, а три сидевших за столом свидетеля неподвижно пребывали в шоке, ожидая развязки этой сцены. Воцарившаяся тишина больно била по нервам. Флер сидела не поднимая головы – она боялась посмотреть на кого-нибудь из них. Уголком глаза она заметила, как Карев медленно сжал кулак, как потом разжал пальцы.
– Не забывай, дорогая, что у нас сегодня гости, – произнес он бесцветным голосом. – К тому же мне очень хочется узнать, можно ли пить твое английское вино, Петя? Наверное, оно перебродило, пока ты таскал его в ранце. Может быть, если мы осторожно распечатаем бутылку…
Неистово закричав, Людмила выскочила из-за стола и кинулась прочь из комнаты. В этом ее крике сквозила ярость и боль. Флер, приподнявшись со стула, хотела было последовать за ней.
– Сядь! – прикрикнул Карев и она невольно села. Граф улыбался, если, конечно, можно было принять за улыбку гримасу на его лице. Вот и разбился вдребезги, как стекло, семейный покой и уют, и его осколки глубоко ранили Флер.
– Лучше оставить ее в покое в данную минуту.
Когда он заговорил с Петром на военную тему, тот откликнулся как во сне. Ему с трудом удалось продолжить беседу. Не понимая до конца, что же произошло у них на глазах, они послушно внимали ему, как внемлют пережившие шок войска спокойному голосу своего командира.
На следующее утро Флер проснулась с ощущением пустоты и подавленности. – Ей было невыносимо от одной мысли, что придется снова встретиться с главными действующими лицами вчерашнего спектакля. Когда же они уселись за стол, все делали вид, что ничего не произошло. Обстановка, возможно, и была несколько натянутой, но все были подчеркнуто вежливы друг с другом. За кофе шла не совсем гладкая беседа. Жизнь продолжалась.
Сократив время завтрака, Карев отправился в штаб к Нахимову, чтобы оформить там свою поездку в Симферополь. Петр вышел из дома вместе с ним в надежде найти в городе своих друзей, находящихся в отпуске по болезни. Женщины, оставшись наедине, допивали кофе. Было очень тихо, непривычно тихо, так как в это утро пушки молчали. После стольких недель беспрерывных бомбардировок они то и дело нервно вздрагивали. Теперь хорошо различались все шумы в доме, которые прежде заглушала канонада. Голос Бежкова, который встречал внизу утренний поток посетителей, пение слуги где-то в задней части дома, шуршание на потолке, где, вероятно, бегали мыши или шелестели крыльями птицы.
– Интересно, почему они не стреляют? – спросила Людмила уже не в первый раз. – Они же не могли уйти? Мы бы это услышали.
– Может быть, началось перемирие из-за необходимости вынести убитых с поля боя? – предположила Флер.
– Да, скорее всего, это так.
– Сегодня утром у нас много дел. Нам пора идти, – сказала Флер через минуту. Людмила напряженно о чем-то думала, уставившись в одну точку на стене и наморщив лоб.
– М-м-м-да… – рассеянно произнесла она. – Нет, я сегодня не смогу пойти вместе с тобой. Разве я тебе не говорила? Пирогов попросил меня сходить в госпиталь – там требуется помощь. У них не хватает свободных рук.
Флер ее слова озадачили.
– Но ведь их не хватает и в лазарете. Сейчас туда начнут поступать раненые.
Людмила пожала плечами.
– Приказы не обсуждают. Пирогов знает что делает.
– Да, возможно, ты и права, – согласилась с ней Флер. – Пойдем, я тебя немного провожу.
– Нет, не жди меня. Мне нужно еще кое-что сделать, кое-что забрать. А ты иди. Увидимся за обедом.
Они вместе вышли из столовой, а в коридоре разошлись по своим комнатам. Стоя у своей двери, Людмила, неожиданно повернувшись к Флер, спросила:
– Как ты думаешь, что прежде всего требуется офицерам?
– Офицерам? Что ты имеешь в виду? Каким офицерам?
– В лагере, на бивуаке. Я, конечно, понимаю, что роскоши там не встретишь. Мне хочется знать, чего им больше всего не хватает?
Флер пристально посмотрела на нее, ничего не понимая.
– Странный вопрос. Понятия не имею. Мужчинам обычно нравятся сигареты и коньяк, что еще? Что именно тебя интересует?
– Ах, ничего. Просто так, – рассеяно ответила Милочка и, зайдя к себе, плотно затворила дверь.
Вечером, когда Флер пришла домой, она увидела Петра, удобно развалившегося в кресле возле камина, а возле ног преданно лежали собачки. Он курил сигару и с наслаждением выпускал колечки дыма, наблюдая как они поднимаются к потолку.
– Где Сережа их достает? – спросил Петр. – Те сигары, которые нам удается раздобыть там, в лагере, чадят так, словно горит старая лошадиная попона.
– Кажется, их привозят турки-дезертиры, – ответила рассеянно Флер. Он бросил на нее быстрый взгляд, говоривший о глубокой симпатии к ней, и резко встал.
– Послушай, по-моему, кресло тебе нужно больше, чем мне. – Усадив ее, Петр сам развязал ленты ее шляпки. Флер была такая измученная, что даже не стала протестовать, когда он, опустившись перед ней на колени, начал стаскивать с нее ботинки. – Ну что, очень плохо? – с сочувствием спросил он.
– Да. Раненых доставляют слишком быстро, мы не успеваем с ними справиться. Жаль, что там не было Милочки. Сегодня она нам очень пригодилась бы.
Петр состроил загадочную гримасу.
– Сергей уехал в Симферополь, – сказал он. – Он отправился сразу после полудня – объяснил, что хочет еще сегодня добраться до Бахчисарая. Его не будет четыре дня. Пожав мне руку, брат передал мне для опеки вас обеих – он послал тебе свои приветы, но ни слова любимой женушке.
Флер явно было не по себе.
– Какая ужасная ссора…
Петр предостерегающе поднял руку.
– Не наше дело. Супруги ссорятся постоянно. Это часть удовольствия, получаемого от брака.
– Тоже мне, удовольствие!
– Между прочим, это все не столь серьезно, как может показаться стороннему человеку. Не стоит беспокоиться о них. Мой брат с женой сами должны определить пути к собственному спасению. Позволь мне налить тебе вина. Обеда, кажется, не будет до возвращения Милочки.
Вернувшись с бокалом и пододвинув к ней поближе стул, он снова занял ее приятной беседой. Но все это время чувство тревоги не покидало Флер, и она никак не могла избавиться от него.
– С чем это связано? – спросила она Петра. – Как ты думаешь?
– Просто нет орудийной стрельбы.
Да, подумала Флер, он, скорее всего, прав. Однако, когда стемнело и пришла пора зажигать лампу, Людмила все еще не вернулась домой, и Флер не на шутку забеспокоилась.
– Я понимаю, что в лазарете много работы, – сказала Флер, пытаясь убедить себя в этом. – Но нельзя так переутомляться.
Петр встал.
– Я схожу в госпиталь, если это тебя успокоит. Приведу ее к обеду.
– Ах, Петр, в самом деле? Благодарю тебя. Прости, что я тебе докучаю.
Когда он ушел, Флер бесцельно бродила по комнате, чувствуя, что тревога не покидает ее, а лишь усиливается, хотя она и не понимала почему. В комнату заглянула Нюшка. Увидев, что шторы не опущены, она подошла к окну.
– А где моя госпожа? В лазарете, пропади он пропадом? Не знаете, барышня? – спросила она, опуская шторы.
– Да. Граф Петр пошел за ней.
– Я очень рада. Какой стыд – такая воспитанная дама, и занимается грязной работой! Почему это хозяин ей позволяет? – Нюшка бросила осуждающий взгляд на Флер, так как считала, что именно она вбила в голову Милочки такую вздорную идею. Флер промолчала. Старуха, подойдя к камину, положила туда несколько поленьев и, шаркая ногами, вышла.
Флер слышала, как она зашла в большую спальню, расположенную рядом… Через тонкую стенку было слышно, как Нюшка гремела там ящиками, то открывая, то закрывая их, но все ее внимание было направлено на улицу. Она с нетерпением ожидала возвращения Людмилы. Ну вот, идут наконец! Она слышала приглушенный голос Петра – он разговаривал с кем-то внизу. Чувствовалось, что он рассержен. Вдруг Нюшка в соседней комнате издала странный вопль и, как безумная, застучала дверцами комода.
Петр бежал вверх по лестнице. Он ворвался в комнату.
– В лазарете Милочки нет и не было весь день. Никто ее даже сегодня не ждал. А Михаил говорит…
В эту секунду через другую дверь вбежала Нюшка. С широко раскрытыми главами, она теребила края фартука.
– Ее нет! Ее вещей нет! Ее вещей! Моя маленькая госпожа убежала! Ах, барышня, что же будем делать, а?
Тревога Флер наконец оправдалась.
– Убежала? Боже мой, Петр…
– Я хотел сообщить тебе, – мрачно проговорил Петр. – Михаил внизу говорит, что когда она выходила из дома сегодня утром, то несла большой узел и свернутое одеяло.
– Почему же он промолчал? – воскликнула Флер. – Почему не остановил ее?
– А почему он должен ее останавливать? – пожал недоуменно плечами Петр. – Это не его дело, он не должен вмешиваться. Он мог подумать, что все эти вещи она несла в лазарет.
– Но куда же она могла подеваться? – удивленно спросила сбитая с толку Нюшка.
В эту минуту Флер кое-что припомнила.
– Сегодня утром она спросила меня, что больше всего требуется офицерам на биваке. Этот вопрос мне показался весьма странным. Ах, Петр, тебе не кажется, что она могла отправиться в военный лагерь? Но для чего?
– Что ты ответила ей?
– Я сказала, что скорее всего это сигары и коньяк. – Их взгляды встретились. Они вдвоем, словно по команде, подбежали к стоявшему в углу шкафу. – Да, бутылки коньяка нет!
Петр открыл коробку с сигарами. Она была пуста.
– Маленькая негодница! Могла бы оставить мне хотя бы одну!
– Петр, сейчас не время для шуток! Мы не можем позволить ей убежать в лагерь. Это не только опасно, но еще и неприлично, даже если она поступила так из самых лучших побуждений. Сергей Николаевич будет вне себя от гнева.
Их разговор прервала Нюшка.
– Но если она вознамерилась сделать солдатам приятный подарок, для чего брать свою одежду, бриллианты и икону Святого Севостьяна? Что скажете, барышня?
Флер, поднеся ладонь ко рту, безмолвно смотрела на старуху.
– Нет, она отправилась не в лагерь русских. Нет, Петр, речь вдет не о русском лагере. Она побежала к англичанам, на поиски Ричарда!
Петр застонал от этого предположения.
– Боже мой, совершенно верно, скорее всего ты права. Именно на такое способна эта безмозглая девчонка! Весь вчерашний гвалт по поводу нарочного с письмом… ну вот, добрался кот до голубятни. Господи, во всем виноват я, для чего мне нужно было заводить этот разговор при ней. Теперь Сережа обязательно спустит с меня шкуру.
– Нужно бежать за ней, – засуетилась Флер, – если она пошла пешком, то мы ее догоним…
– Нет, пешком она не могла пойти. Это очень далеко. Она туда никогда не дойдет, тем более, у нее в руках тяжелый узел и в придачу одеяло.
Вдруг они одновременно подумали об одном.
– Жемчужина! – чуть слышно произнесла Флер. – Она ускакала на Жемчужине. Конечно, это вполне в духе Людмилы. Она захотела не только разыскать Ричарда, но еще и вернуть его лошадь. Но если Милочка оставит Жемчужину Ричарду, как в таком случае она вернется домой? Будет ждать, пока Ричард подберет ей подходящую лошадь взамен?
– Ладно, – прервал Петр, – сначала нужно убедиться в том, что лошади нет на месте. Потом я постараюсь отыскать ее след. Нужно выслать помощников Сережи, чтобы предупредить сторожевые заставы. Да, задала она нам работы! Ее теперь не остановить, но мы можем выяснить, куда она поехала, и убедиться, что с ней не произошло несчастного случая. Но самое неприятное здесь то, что за это время сменят дозорных. Там будут стоять другие люди.
– Но Петр! Пропустят ли они ее через заставу? Ведь у нее нет пропуска, никакого документа – просто молодая женщина, одна.
– При нормальных условиях, конечно, нет. Но я тебе уже говорил, все занимаются сбором трупов и относят их к братским могилам. Все снуют туда и обратно, и сейчас действует только половина постов. Ей нужно только придумать какую-нибудь более или менее достоверную историю. Кто заподозрит ее в том, что она – перебежчица? К тому же всегда можно откупиться деньгами.
Нюшка ударилась в слезы.
– Ах, прошу вас, барин, прошу, поскорее верните ее, мою несчастную маленькую госпожу. Ведь она одна там, ей грозит большая опасность…
– Я сейчас же еду, – ответил Петр.
– Я с тобой, – сказала Флер.
– Никуда ты не поедешь. Какой от тебя там толк? Ты останешься здесь, а если она, паче чаяния, подчиняясь воле Господней, вернется, то умоляю, немедленно свяжи ее и запри вот в этом шкафу. Пусть сидит там до моего возвращения.
22 
Никто ее не встречал – по крайней мере никто не сознался, что видел Людмилу.
– Что же здесь удивительного. Нам не известно, за кого она себя выдавала. Кто же признается в том, что позволил графине Каревой проехать через заставу, особенно сейчас, когда стало известно, кто эта женщина?
Флер села, сложив руки на коленях.
– Нужно все обдумать, – сказала она. – Уверены ли мы в том, что она отправилась в английский лагерь? Может быть, она поехала в другое место?
– Мне кажется, такое маловероятно. Куда еще она могла поехать? Вряд ли Милочка помчалась за Сережей. Ей было бы трудно одолеть такой дальний путь верхом на лошади. Нам известно, что она взяла Жемчужину. Для чего она поступила так? Скорее всего для того, чтобы вернуть ее хозяину.
– Да, ты прав. Зачем Людмила захватила с собой столько одежды, а также драгоценности? Даже если она предполагала, что поездка в расположение английского лагеря займет у нее весь день, то все равно не понадобится такая груда.
Петр посмотрел на Флер с серьезным видом.
– Ты знаешь ответ на этот вопрос, не так ли?
Флер подняла на него глаза.
– Конечно нет, – медленно ответила она. – Неужели ты хочешь сказать…
– Людмила не собирается возвращаться. Она поехала не для того, чтобы убедиться, что Ричард жив. Она поехала к Ричарду.
Флер в изумлении покачала головой.
– Такого не может быть – только не это! Нет, не то, что ты думаешь! Они просто друзья… как брат с сестрой.
– Ах, Флер!
– Я видела, как они резвились, словно щенки. Я знаю, что он сходил по ней с ума, особенно вначале, но…
– Какая ты наивная, – без всякого укора произнес Петр.
– Ричард не пойдет на это, – упрямо сопротивлялась Флер.
– Возможно, он и не пойдет, я вполне с тобой согласен, ну а она? В таком случае Ричард вряд ли отказался бы от этого, тем более, как ты утверждаешь сама, он был без ума от нее. К тому же не знаешь, какую историю она придумала для него, о жестоком с ней обращении, о своей несчастной судьбе. Это вполне в ее духе, – продолжал Петр, несмотря на ее укоризненный взгляд. – Людмила женщина с характером. Она сделает все, чтобы выплыть. Это у нее в крови.
– Но она любит твоего брата!
– Ты в этом уверена?
– Да, да! Однажды она мне сказала… – Флер замолчала. – Она сказала, что из всех мужчин он – единственный, способный возбудить ее, он так разительно отличается от всех других. Она клялась, что будет любить его до смерти.
На лице Петра появилось неприязненное выражение.
– Да, многие женщины говорили такое о Сереже.
– Я очень люблю Ричарда, но его никак не назовешь мужчиной, способным возбудить женщину, – продолжала Флер. – Он очень милый парень, но весьма заурядный.
– Что ж, может быть, после острой диеты, сдобренной перцем и специями, хочется чего-нибудь понежнее? – бесстрастным тоном произнес Петр. – В любом случае, независимо от того, что мы с тобой думаем по этому поводу, ясно одно – Людмила отправилась в английский лагерь, чтобы найти там Ричарда, и она не собирается возвращаться сюда.
– А что если Ричард на самом деле умер? – спросила Флер.
– Не знаю. Тогда она, может, и вернется. С другой стороны, предприняв столь отчаянный шаг, Людмила вряд ли пойдет на попятный.
– Значит, нам придется поехать туда и переубедить ее. Скажем, что Сергею об этом ничего не сообщили, что он никогда ничего не узнает, – Флер нетерпеливо искала в глазах Петра ответа на свои опасения. – Он не должен ничего знать, Петр! Он не вынесет такого удара, если узнает, что она убежала от него. После той ужасной ссоры…
Он взял ее руки!
– Не думай об этом. Я тебе приказываю, маленький цветочек, – не думай о том, что они говорят друг другу, что друг к другу чувствуют. Это не наше дело.
Флер смотрела на него широко раскрытыми глазами. Как она могла об этом не думать, если ей так много известно? Петр, вероятно, считал ее взрыв иррациональным, но она знала все лучше его. Такой, по существу, пустяк. Но почему Милочка раздула его до таких размеров, для чего тем самым разрушила свою жизнь, разбила сердце мужа?
– Хорошо, – проговорила она наконец. – Все равно ее нужно вернуть.
Петр долго молчал, покусывая нижнюю губу. Потом, вздохнув, выпустил ее руки и сел рядом с ней.
– Да, да. Полагаю, мы должны это сделать. Мы могли бы предоставить эту маленькую вздорную девчонку своей судьбе, но нам не известно, жив ли Ричард, твой брат. Если нет, мы не имеем права оставлять ее там. – Он, подняв голову, посмотрел на нее. – Дело в том, Флер, что мне не разрешат туда поехать – это еще одна причина, почему я так не хочу вмешиваться в эту историю. Я могу лишь доставить тебя к сторожевой заставе, к постам, но не могу отвести тебя в английский лагерь. Дальше тебе придется идти одной.
Она об этом и не подумала. Она предполагала, что Петр будет ей опорой и поддержкой. Подумав лишь мгновение, Флер поняла, что другого выхода нет.
– Я поеду, – сказала она, тяжело вздохнув. – Если не ради нее самой, то ради него я не в силах бросить ее на произвол судьбы.
– На такой ответ я и рассчитывал, – произнес Петр несколько разочарованным тоном.
Он устроил для нее все – подготовил рекомендательное письмо от имени вице-адмирала Нахимова, нашел белый флаг и добился, чтобы их сопровождал трубач из Тарутинского полка. Нервно и отрывисто тот дул в трубу через каждые несколько ярдов, как только они оказались в пределах досягаемости выстрела из знаменитых английских ружей. Он также настоял на том, чтобы Флер захватила с собой в дорогу кое-что из необходимых вещей – одеяло, которое она привязала к седлу, провизию, бутылку коньяка и некоторые самые необходимые медикаменты, – на тот случай, если придется задержаться в пути или с ней произойдет несчастный случай. Петру не нравилась вся эта затея, но Флер никак не могла выяснить причину – то ли он предвидел что-то неприятное, то ли порицал Людмилу за дерзкий проступок.
Они без особых приключений миновали английские сторожевые посты. Флер предъявила рекомендательное письмо от Нахимова, но дозорные едва удостоили его взглядом – они сразу заметили, что перед ними настоящая английская леди, а симпатия к ней сразу же окрепла, как только они узнали о цели ее приезда. К тому же у них было немало других обязанностей.
– Прошу вас, полковник, поговорите с вашей стороной, – холодно бросил сержант Петру. – Повсюду валяются тысячи трупов, которые нужно отсюда вынести, среди них встречаются и раненые, а ваши батареи ведут огонь по нашим санитарным командам. Так не годится, ведь мы выносим и русских тоже.
– Если бы я имел хоть какое-то влияние на наше верховное командование, то я непременно обратил бы на это его внимание, – ответил Петр, – но вы же знаете, кто такие эти генералы. Они никогда не прислушиваются к словам таких простых солдат, как мы с вами.
– Совершенно верно изволили заметить, полковник.
– Война – это настоящий ад. Не хотят ли ваши ребята закурить? Эти сигарки ничего особенного из себя не представляют, но побаловаться огоньком всегда приятно, когда все уже сказано.
– Благодарю вас, полковник. Очень любезно с вашей стороны, полковник.
«Через две минуты он заставит их есть из своих рук», – с легкой усмешкой подумала Флер.
– Нужно было бы послать с вами солдата, мисс, – сказал сержант. – Не годится такой леди ездить верхом одной по здешним местам.
– Благодарю вас.
– Бивак бригады легкой кавалерии недалеко отсюда. Они заняли его после последнего сражения – вернее, те, кто остались в живых. Надеюсь, мисс, что вы найдете своего брата.
– Благодарю вас, – Флер повернулась к Петру, чтобы с ним попрощаться.
– Там ты можешь увидеть неприятные для глаз сцены, – предупредил он, – поэтому лучше приготовиться к этому заранее. Твой путь пройдет по полю боя. Зрелище тебя ждет не из приятных.
– Не беспокойся обо мне, – ласково ответила она. Вот и наступила минута прощания, Флер так не хотелось уезжать от него. Да и улыбка при этом скучном ноябрьском свете была у Петра какой-то мрачноватой.
– Как было бы хорошо, если бы нашелся другой выход. Не задерживайся там надолго. Сделай все что требуется и возвращайся поскорее. – Взяв ее за руку, он слегка пожал ее. – Будем надеяться, что ты получишь добрые вести о брате. А когда вернешься, побудь здесь, с этими славными ребятами. Пусть пошлют за мной. Я буду ожидать твоего возвращения у нашей сторожевой заставы. Мне не хочется, чтобы тебя пристрелили по ошибке в последнюю минуту.
– Договорились.
Она начала было разворачивать лошадь, когда он вдруг сказал ей:
– Флер, надеюсь, ты там не останешься навсегда? И никому не позволишь убедить тебя в этом?
Она бодро покачала головой.
– Я вернусь, несмотря ни на что, чтобы сообщить тебе обо всем. Я знаю, что такое жить в неведении.
– Да, конечно. Из всех людей на свете только тебе одной об этом и известно.
Флер не было два дня. Петру во всем этом, по-видимому, выпала самая неприятная роль – бить баклуши и беспокоиться о ней. Нет, его волновала не столько ее безопасность, сколько состояние психики. Он знал, какие ужасные картины встретятся ей на пути, и хотя она работала в лазарете каждый день, все равно его нельзя сравнить с полем боя. Петр также сильно беспокоился о том, что Флер может не вернуться, хотя и дала ему твердое слово. Если ее брат окажется живым и здоровым, то Флер может, не преодолев соблазна, остаться со своими. Если Ричард был ранен, тогда она, вероятно, посчитает своим долгом выхаживать его. Ну а если он умер, то не исключена возможность, что у нее возникнет желание быть полезной своим соотечественникам.
Петр терпеливо ждал, покуривая свои вонючие сигарки и проклиная на чем свет стоит Людмилу, которая втянула его в это дело. Он старался не думать о старшем брате, пытаясь провести четкую границу между ним самим и разными домыслами, касающимися Сережи или его будущего. Все нужно делать постепенно, – убеждал себя Петр. Жизнь солдата всегда состояла из коротких отрезков серьезной опасности, переплетающихся с длительными периодами скуки, и ни один оставшийся в живых солдат никогда не думал о двух вещах сразу.
Как выяснилось, высылать за ним гонца оказалось излишним, так как, когда она вернулась, он заметил ее издалека. Петр сидел часть дня на своей лошади на господствующей высотке, наблюдая за дорогой внизу. Канонада больше не гремела со времени окончания сражения, на землю опустилась тишина. День выдался серый и холодный, и он следил за большим облаком, похожим на туман, которое наплывало с юго-запада. Петр знал, что, когда оно появится над головой, хлынет ливень и ему придется где-то искать укрытие. Вдруг неожиданно для себя он заметил вдали двух всадников, скачущих по почтовой дороге. Он сразу же понял, что это она, хотя еще не мог отчетливо разглядеть ее, но через несколько секунд у него не осталось никаких сомнений. Женщину, едущую верхом на дамском седле можно узнать по совершенно иному бегу лошади. Петр обрадовался возвращению Флер, но он увидел, что Людмилы с ней нет – это скакал сопровождающий ее англичанин. Отбросив всевозможные догадки, он вытащил белый флаг, который воткнул в складку свернутого седлом одеяла. Мелкой рысцой он направился к английским сторожевым постам.
Увидев его, дозорные с облегчением вздохнули.
– А, вот и вы, наконец, полковник! – приветствовал его знакомый сержант и, понизив голос, добавил: – Судя по ее внешнему виду, мисс перенесла потрясение. Как я рад, что вы приехали. Ее нужно отвезти домой как можно скорее.
– Я все сделаю, не беспокойтесь, сержант.
Когда Петр увидел Флер, он понял, что она пережила не просто потрясение. У нее было бледное, изможденное лицо, вокруг широко открытых, глаз чернели, словно тени, большие круги.
– Петр, – произнесла она безучастно и протянула к нему руку.
Он крепко сжал ее.
– Ты нашла Людмилу?
– Да, она там, с Ричардом.
– Значит, он жив. Как я рад за тебя.
– Она оказалась права. Тот казак, скорее всего, солгал. – Флер помолчала. – Она не вернется.
– Конечно нет, – ласково сказал он. – Я тебе об этом и говорил.
Она устало покачала головой.
– Не понимаю. Ничего не понимаю.
– Не будем об этом сейчас. Прежде всего нам нужно найти место потеплее. Вот-вот хлынет дождь. – Кивнув в знак благодарности дозорным, Петр повернул лошадь. Ничего не видя перед собой, Флер последовала за ним.
– У него и моя лошадь, Оберон, та самая, которую он дал капитану Бруку. Ты помнишь?
– Да, помню, – ответил он. Дождь тем временем припустился за ними вдогонку. Казалось, он их с минуты на минуту настигнет. Петр видел, как он приближался сплошной стеной. Высотки уже исчезли в потоке воды, а вокруг потемнело, словно наступили сумерки.
– Ричард хотел вернуть мне его, но я сказала, что Оберон нужен ему больше, чем мне. С ним все в порядке – он даже не ранен.
С братом или Обероном? – подумал Петр. Ну вот, наконец началось! Он поднял воротник шинели, а его лошадь дернулась, прижав торчащие уши. Их поливал холодный нудный дождь. В этот момент Петр решил, что не стоит ехать с ней прямо в город. Сейчас они находились приблизительно на равном расстоянии от Севастополя и эвакуированной татарской деревни, где он с несколькими офицерами разбили свой бивак. Там у него была изба, в которой они жили вместе с майором из Тарутинского полка. Дома, в городе, все будут суетиться, всплескивать руками, восклицать и задавать лишних вопросы.
Он отвезет ее в избу по крайней мере на ночь. Майор найдет себе другое временное пристанище. У них там будет все – еда, коньяк, чай и жаркая печь. Чего еще желать? Флер отдохнет и согреется, а если захочет, то сможет все неспешно рассказать ему. Однако серьезные разговоры вполне подождут до завтра. Сегодня ей нужно расслабиться.
Флер ехала рядом с ним в полном молчании, не замечая, что творится вокруг, погрузившись в свои думы. Когда Петр свернул с почтового тракта на дорогу, ведущую к деревне, она покорно последовала за ним, ни о чем не спрашивая. Флер, казалось, даже не замечала дождя, хотя по ее мокрым прядям на лицо сбегали потоки воды. Когда они поднимались по склону горы, то въехали в низко опустившееся облако, которое поглотило их в себе, словно плотный белый туман. Вокруг стояла непривычная тишина – слышался только цокот копыт по набухшей от дождя земле, да время от времени каркала невидимая в белесой мгле ворона – это был холодный, обращенный в высоту крик. Только окрик казака-часового вернул ее к действительности. Она с испуганным выражением на лице озиралась вокруг. Перехватив взгляд Петра, Флер воздержалась от замечаний, пока они не миновали пост. Потом спросила:
