Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный 2 Место под Солнцем(СИ)"

Автор книги: Симонов Сергей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 84 страниц)

(Воронежский НИИ Связи разрабатывал чуть позднее первую в мире мобильную систему связи «Алтай»)

– Никита Сергеич, а вы откуда про них знаете? – удивился Калмыков.

– Я с Иваном Александровичем Серовым в давней дружбе, – пошутил Хрущёв. – А он все знает, у него работа такая.

– Никита Сергеич, на данный момент мобильную связь проще сделать аналоговой, – остановил полёт фантазии Первого секретаря Лебедев. – Габариты телефона меньше получатся, и цена. Цифра пока ещё слишком дорогая.

– Но в цифре удобнее разделять информационные пакеты гражданской и военной связи, – возразил Китов. – А в аналоговой системе придётся частоты разносить. В общем, тут есть над чем подумать...

– Нет, с цифровой системой у нас вся мощность АЛУ уйдёт на оцифровку сигнала, – сказал Лебедев. – Пока действительно мощный процессор не сделаем, о цифровой обработке звука придется забыть.

– Да зачем вообще обычному человеку такая связь? – удивился маршал Бирюзов.

– Как зачем? – ответил Хрущёв. – А если это офицер? Если его немедленно найти надо, где бы он ни был? А если это передовой авианаводчик? Вот представьте: наводчик увидел цель, у него с собой небольшой чемоданчик. Внутри на крышке – плоский экран, на котором видна карта местности. Он тыкает световым пером в экран и помечает цель. Система тут же вычисляет ее координаты и передает на командный пункт. А оттуда данные о цели будут доступны всем остальным на поле боя.

– А для обычного человека? Вот приходит человек в магазин, а расплачивается, просто приложив телефон к считывающему терминалу, – продолжил Хрущёв. – Сумма денег списывается со счёта в сберкассе. Удобно? Ещё как.

– Товарищи, связь, безусловно, тема важная, – сказал Устинов, – но, мы сейчас всё-таки ПВО обсуждаем, а не систему безналичных платежей. Предлагаю по связи отдельное совещание устроить, а сейчас давайте все же вернёмся к обсуждению проекта «Даль». Семён Алексеич, вижу, у вас какой-то вопрос есть?

– Да, я хотел спросить... как же быть с заданной по проекту скорострельностью? – спросил Лавочкин.

– Так вы поймите, Семён Алексеич, стационарный ЗРК – это комплекс мирного времени. Если мы говорим о действиях комплекса в боевой обстановке, то любой стационарный ЗРК, не имеющий возможности быстро выйти из-под удара, превращается в одноразовый, – пояснил Хрущёв. – Ну и нафига он нужен, если комплекс может быть накрыт одной аэробаллистической ракетой со спецБЧ с расстояния километров этак 200? Зароем в землю миллиарды рублей – и всё на один раз?

Он, ознакомившись по информации из «той истории» с итогами Вьетнамской войны, хорошо представлял себе возможности американской авиации уже через 10 лет.

– Э-э-э... – замялся Лавочкин.

– Тогда как в мобильном варианте потребуется лишь разработать машины, связанные с подготовкой, запуском и управлением ракетами – пусковые и транспортно-заряжающие установки, кабины подготовки и управления с ЭВМ, машины связи, что ещё необходимо? Транспортер с дизель-электростанцией, машина для перегрузки ракет, машины для размещения личного состава и его отдыха между дежурствами? – спросил Хрущёв. – Их у нас по другой теме разрабатывают, можно будет и для «Дали» их изготовить. ЭВМ за счет новой элементной базы товарищ Лебедев планирует сделать еще более компактной и надежной, пригодной для размещения на подвижной базе, тем более эти новые колесные транспортеры совсем не гусеничная техника, при движении вибрации у них гораздо меньше, и воздействие на электронику и сами ракеты будет заметно ниже.

– Если же потребуется увеличить скорострельность комплекса, – продолжил Хрущёв, – можно будет просто увеличить число самоходных пусковых установок с подготовленными к старту ракетами. Этот момент стоит учесть при разработке комплекса, например, в случае возможного усиления позиций ЗРК дополнительными самоходными ПУ для предотвращения массированного прорыва авиации противника. Достаточно ввести в состав комплекса ракеты со спецБЧ, чтобы противник отказался от тактики массированного прорыва ПВО большими группами самолётов. Тогда и скорострельность такая большая не понадобится.

– Сейчас американцы собираются прорывать нашу ПВО плотными группами бомбардировщиков, – добавил Устинов. – Они считают, что так легче отбиться от истребителей, по опыту 2-й мировой. Но что будет, если в такую группу попадёт ракета со спецБЧ? Разнесёт всю группу одной ракетой.

– Как только американцы это осознают, они неминуемо сменят тактику, – продолжал Устинов. – Например, будут прорываться по всему фронту мелкими группами в 2-4 самолёта, а то и по одиночке. Потому нам, видимо, не скорострельная система понадобится, а закрывающая возможно большее пространство.

– Условно говоря, не пулемёт, а снайперская винтовка большой дальности, – провёл аналогию Хрущёв.

(В реальной истории так и произошло. После появления зенитных ракет с ядерными боевыми частями САК ВВС США пересмотрело свою тактику прорыва ПВО в плотном тактическом строю эллипса и перешло к отработке тактики прорыва ПВО одиночными бомбардировщиками на широком фронте.)

– Машин потребуется побольше, чем вы перечислили, Никита Сергеич, – наскоро прикинул Лавочкин. – Но это действительно решаемо.

– Это, Семён Алексеич, вам информация к размышлению для принятия решения. Пока вы на этапе эскизного проекта – подумайте, – ответил Хрущёв. – Техзадание, как я уже говорил, и скорректировать можно. Точно так же, как и Постановление можно новое принять. Вы уж извините, что в вашу конструкторскую епархию так нагло лезу, но, с другой стороны, ко мне много разной информации сходится. Я хоть и неуч, конечно, но память ещё пока неплохая. Вот и подсказываю, по мере сил, разные варианты.

– А главное, чем мне нравится мобильный вариант комплекса, – пояснил Первый секретарь ЦК, – почти полностью исключаются затраты на капитальное строительство защищенных сооружений, которые от атомной боеголовки всё равно никак не защищают. Соответственно, сам комплекс становится заметно дешевле, ввод его в строй ускоряется, а боевые возможности многократно возрастают. За счёт возможности, к примеру, быстро сосредоточить несколько комплексов на опасном направлении или вывести их из под ответного удара противника.

– Ну а если нужно все-таки необходимо укрытие от ударов с воздуха, то для такого самоходного комплекса можно ведь и соответствующие укрытия предусмотреть, в войну многие в туннелях бронепоезда и железнодорожные орудия прятали, немцы так вообще на поверхности бетонные укрытия строили и маскировали, чем мы хуже, да и копать нужно много меньше (справка – http://www.gradremstroy.ru/news/bunker-gitlera-centr-anlage-mitte.html) или хотя бы тентовые укрытия (http://gusst5.ru/Press/News/index.php?ELEMENT_ID=647) так ведь воздушной разведке проблемы создать можно.

– Поэтому, Семён Алексеич, я пока предлагаю разрабатывать ракету и основные радиолокационные средства, как решили, но, одновременно, оценить возможность создания мобильной версии комплекса, – сказал Хрущёв. – А товарищам военным, – он посмотрел на Жукова и Бирюзова, – предлагаю плотно поработать совместно с Главным конструктором и Министерством радиопромышленности. Если вы в результате придёте к совместному мнению, что мобильная версия комплекса технически возможна, тогда можно будет говорить

– Мобильная версия комплекса, нам, безусловно, интересна, – заметил Бирюзов. – Если Семён Алексеич придёт к выводу, что это технически возможно – техзадание мы готовы скорректировать, и проект нового Постановления совместно с товарищами из промышленности подготовим.

– Ну, вот и договорились, – подытожил Хрущёв.

– А если у нас будет единая информационная система управления для всей ПВО и ПРО страны, – добавил Устинов, – то мы, в будущем, могли бы ввести в состав комплекса, скажем, ракету с увеличенной дальностью полёта, и получить, таким образом, аналог американской ракеты дальнего перехвата «Бомарк», которая у них сейчас испытывается. А если ввести в состав комплекса противоракету, и если товарищ Кисунько немножко поучаствует, – усмехнулся Дмитрий Фёдорович, – то мы могли бы получить универсальный комплекс ПВО/ПРО для целого района, округа или фронта. Но это не прямо сейчас, а на будущее, как развитие концепции...

– Гм... – Кисунько на несколько секунд задумался. – Мне представляется, что у ПРО время реакции должно быть значительно быстрее, чем у обычного ЗРК. Да и методы наведения отличаются. Не готов пока так сразу ответить. Давайте хотя бы один успешный перехват проведём, тогда хотя бы какие-то исходные данные для создания системы появятся.

– Но вы только учтите, – сказал Устинов, – что в этом случае, как и с ЗРК «Даль», комплекс ПРО сможет получить сигнал о появлении целей до обнаружения их своими собственными средствами, в единой системе ПВО-ПРО уже будет циркулировать предупреждение о пуске БР, поступившее со спутника СПРН, затем мощные обзорные РЛС сообщат в систему о появлении соответствующих целей в космосе, а ЭВМ тем временем уже будут рассчитывать траектории этих объектов и смогут определить, куда они попадут и выдать решение на ракетный пуск, увеличив тем самым время для принятия решения.

– С этим не так всё просто, товарищи, – заметил Лебедев. – линии связи сейчас слишком медленные, а главное – не может пока ЭВМ выполнять сразу несколько задач на одном АЛУ.

– То есть, пока машина передает данные в сеть, она не обрабатывает входящие данные – комплекс слепнет. – пояснил он. – Нужна машина с двумя, в пределе – несколькими АЛУ разной мощности и общим полем памяти. Основное АЛУ работает на обработку поступающих данных, вспомогательные – на передачу данных в сеть и выдачу команд на «исполнительные механизмы» – пусковые и др. А подлетное время в ПВО и ПРО несравнимо.

– Я это понимаю, – ответил Устинов. – и не предлагаю создать такую систему за два-три года. Это, скорее, концепция, задумка на будущее. Чтобы наши конструкторы уже сейчас знали, в каком направлении им надлежит свои системы в будущем развивать.

– Ты, Дмитрий Фёдорович, Семёна Алексеича расширением ТТХ комплекса сейчас не грузи, – сказал Хрущёв. – У него и так голова пухнет. Вот начнёт у него ракета в замкнутом контуре летать, тогда вторым этапом можно будет и о расширении возможностей подумать.

– Испытания комплекса где будем проводить?

Этот вопрос, казалось бы, непринципиальный, был одним из ключевых. В «той истории» представители промышленности хотели испытывать комплекс на уже привычном полигоне Капустин Яр. Там перед этим испытывались ЗРК С-25 и С-75, была построена инфраструктура. Но военные настояли на испытаниях на полигоне Сары-Шаган в районе озера Балхаш, там в то же время испытывалась противоракетная система «А» конструкции Кисунько. Лавочкин в мае 1958 года просил перенести хотя бы автономные пуски ракет на полигон ВВС во Владимировку.

Командующий ВВС Вершинин не возражал, но воспротивился командующий ПВО маршал Бирюзов, считавший, что проведение автономных испытаний во Владимировке отвлечёт силы от строительства основных позиций на полигоне «А» в Сары-Шагане. В итоге, из-за постоянного отставания от сроков строительства, бросковые испытания ракеты проводились во Владимировке. Автономные испытания проводили в начале лета 1960 года в Сары-Шагане. Лавочкин был вынужден в самую жару мотаться по полигону в генеральском мундире – военные строители человека в гражданской одежде всерьёз не воспринимали. В итоге 9 июня 1960 года Генеральный конструктор Семён Алексеевич Лавочкин скончался на полигоне Сары-Шаган в результате сердечного приступа.

Первым побуждением Никиты Сергеевича, когда он прочёл об этом в «документах 2012», было в очередной раз изобразить самодура и приказать перенести испытания в Капустин Яр.

Но в тех же документах он прочитал, что 19 апреля 1960 г. американский U-2 совершил очередной пролёт над полигонами Тюратам (Байконур) и Сары-Шаган. А через 12 дней, 1 мая 1960 г. состоялся исторический первомайский полёт Фрэнсиса Гарри Пауэрса, спровоцировавший новый виток «холодной войны».

Теперь Хрущёву предстояло найти способ сохранить жизнь Генерального конструктора и не допустить обострения отношений с США. Он понимал, что в обострении отношений летом 1960 года был виноват, прежде всего, он сам. Можно было ради дела смолчать, не давать воли эмоциям, не требовать извинений от Эйзенхауэра за полёты U-2. Но американская настырность и наглость постоянно выводила Никиту Сергеевича из равновесия.

Добились ведь своего «открытого неба» – список доступных для контроля объектов наконец-то согласован, инспекционные полёты над разрешёнными территориями СССР и США решено начать с 1 июля 1957 года.(АИ) И всё равно упорно лезут своими разведчиками во все мыслимые дыры. В ответ на протесты нагло прикидываются шлангом, мол, «наш мирный научный самолёт случайно заблудился, ошибка пилота, мы сожалеем...» И продолжают лезть. Пилоты продолжают «ошибаться», самолёты «блудят», причём обязательно над объектами, вошедшими в список не подлежащих инспекции с воздуха. А Эйзенхауэр открыто объявил, что любое появление советского самолёта над территорией США, пока не работает программа «Открытое небо», будет означать войну.

Проще всего, конечно, поставить на Сары-Шагане несколько 75-х комплексов, которые к тому времени будут боеготовы. А «Даль» испытывать в Капустином Яре. Тогда и Лавочкин жив останется, и американцам рога обломаем. Тем более, что строительство на Сары-Шагане обещает быть долгим и мучительным, и не факт, что к апрелю 1960 года будет закончено. Даже учитывая, что теперь комплекс становился мобильным, ему необходимо место постоянного базирования. Надо было построить склады или, хотя бы площадки для хранения ракет, техническую позицию для их диагностики, гаражи для машин, жильё и бытовые помещения для личного состава и испытателей – то есть, полноценную тыловую ракетную базу.

А принимаемые им решения, если всё правильно организовать, могут ускорить готовность «Дали» на год-полтора. В этом случае неготовность инфраструктуры на полигоне может задержать испытания фактически готового комплекса.

Но Бирюзов упёрся рогом и требует испытывать все последующие комплексы после 75-й системы на Сары-Шагане. «Надо снять с Лавочкина часть организаторской нагрузки, – подумал Хрущёв, – тем более, что ОКБ-301 свою часть работы в «той истории» выполнило, ракета летала, и даже в автономном режиме сбивала воздушные цели, наводясь на них своей активной головкой самонаведения. Комплекс в целом просрали радисты и, главное, разработчики управляющей ЭВМ. Калмыкова #бать, #бать и #бать, пока не сделает всё, на что подписался.»

Никита Сергеевич почти физически чувствовал, как плавится мозг от напряжения. Он сообразил, что отвлёкся, и не слышит, что говорит Бирюзов. Усилием воли заставил себя включиться.

– … Поэтому считаю, что испытывать комплекс в полном объёме надо на полигоне «А» в пустыне Бетпак-Дала, возле станции Сары-Шаган, – закончил маршал.

– Наземные объекты кто строит? – устало спросил Хрущёв.

– Министерство обороны, Никита Сергеич, – ответил Бирюзов.

– Георгий Константинович, – повернулся Хрущёв к Жукову. – Строительство в срок закончишь?

– Постараемся, Никита Сергеич, – ответил министр обороны. – Разработчики ещё не представили информацию в полном объёме. Да и местность там сложная. Поганая местность, если честно. Людей не хватает...

– Тебе там придётся между 35-й площадкой и техбазой бетонную дорогу строить, – напомнил Хрущёв. – А вода там есть?

– Нету там воды, – проворчал Жуков. – Водопровод от Балхаша строить надо.

– Етить твою мать! – Никита Сергеевич повернулся к крупномасштабной карте полигона. – Да тут этого водопровода километров сто! Мне тут экономисты подсчитали, во сколько этот ваш водопровод вместе с дорогой обойдётся. Сорок миллионов рублей!! Вы там совсем ох..ели, народных денег не считаете?! Думаете, у страны карман бездонный?! Какая, х...й, разница, где испытывать? Почему обязательно в Сары-Шагане? Там у вас спиртом намазано, что ли? (Мёд военным как-то пофиг, а вот спирт... :) )

Жуков, насупившись, молчал. Маршал Бирюзов пытался стать невидимым, но технология «stealth» ещё не была разработана, поэтому получалось у него плохо.

– Григорий Трофимыч, пиши в протокол, – сказал Хрущёв. – Бросковые и автономные испытания изделия «400» (обозначение ракеты) проводить на полигоне Владимировка. Испытания комплекса «Даль» в полном объёме, в замкнутом контуре управления (т. е. с использованием всех штатных радиотехнических средств комплекса) проводить на полигоне Капустин Яр. По готовности комплекса С-75, не дожидаясь принятия на вооружение, обеспечить зенитное прикрытие полигонов Тюра-Там, Капустин Яр и Сары-Шаган. Генеральному конструктору Лавочкину совместно с представителями министерства обороны рассмотреть вопрос о возможности переноса технической ракетной базы комплекса «Даль», строящейся на полигоне Сары-Шаган, насколько возможно ближе к берегу озера Балхаш.

– Так мы же вроде только что решили испытывать «Даль» в КапЯре? – удивился Жуков.

– А я не испытательный комплекс на Сары-Шагане собираюсь поставить, – пояснил Хрущёв. – а боевой. Чтобы ни одна падла американская туда не сунулась. Кроме того, я не вечный, а ваши упёртые зенитчики всё равно рано или поздно захотят все зенитные ракеты в этой пустыне испытывать. Так хоть, пока строить не начали, передвинуть ТРБ и жилые здания поближе к воде. Если местность позволит, конечно.

Маршалы Жуков и Бирюзов многозначительно переглянулись.

– Х...яссе... – пробормотал Жуков себе под нос.

– Но вас, Семён Алексеич, я на Сары-Шаган не отпущу, – предупредил Хрущёв. – Во всяком случае – летом. Нечего вам там с больным сердцем по жаре мотаться. Пошлёте заместителя.

Не ожидавший ничего подобного Лавочкин даже опешил.

– Что вы, Никита Сергеич! – пробормотал он. – Я справлюсь!

– А я не хочу выяснять, справитесь или нет, – ответил Хрущёв. – Вы стране и мне лично нужны живым и работоспособным. Понятно?

– Так точно, товарищ Первый секретарь! – ответил Лавочкин.

– Так, с железками вроде разобрались, – сказал Хрущёв. – Теперь несколько организационных решений. Прежде всего, головным министерством по «Дали» предлагаю назначить Министерство радиотехнической промышленности.

– То есть? – встрепенулся министр Калмыков.

– То есть я вижу, что в предлагаемом вами проекте комплекса ракета – лишь малая и далеко не самая сложная часть, – пояснил Хрущёв. – Все проблемы будут сосредоточены в радиоэлектронной начинке. Поэтому и отвечать за комплекс в целом будут радисты.

– Но... у нашего министерства нет опыта руководства такими сложными военными проектами... – попытался увильнуть от ответственности министр.

– Назвался груздем – полезай в кузов, – повторил Никита Сергеевич. – Вы, Валерий Дмитриевич, инициировали строительство комплекса, теперь отвечайте за свои инициативы. Пиши Григорий Трофимыч, в протокол: головное министерство – МРТП.

– Дальше пиши, – продолжал он. – Создать межотраслевое научно-производственное объединение в составе организаций, занятых в разработке комплекса. Сам перечисли, я всех не помню. В Совет директоров объединения назначить представителей от каждого министерства, участвующего в разработке комплекса, в ранге не меньше заместителя министра. Пусть сами выберут, кого именно. Ну и Генерального конструктора Лавочкина, само собой, председателем Совета директоров. Записал?

– Дальше. Создать Совет Главных конструкторов комплекса «Даль» во главе с Генеральным конструктором Лавочкиным. (В реальной истории Совет Главных по «Дали» был создан только летом 1959 г.)

– Прошу прощения... Не понял, – снова сказал Калмыков. – При всём моём уважении к Семёну Алексеевичу, он относится к министерству авиапромышленности, а не к моему. Вы назначаете головным министерством МРТП, а все ключевые должности отдаёте представителю МАП...

– Так Совету Главных технические проблемы решать придётся, – пояснил Хрущёв. – Семён Алексеич в технике разбирается, ему и власть в руки, а вы, Валерий Дмитриевич, как министр головного министерства, будете обеспечивать эффективность работы своих подчинённых, на которых Семён Алексеич, как представитель МАП, повлиять не может, будете помогать ему решать вопросы организационные, особенно, связанные с радиотехникой и ЭВМ.

– Для лучшей координации работ по радиоэлектронной части комплекса считаю необходимым ввести должность Генерального конструктора средств управления системы «Даль», – сказал Хрущёв. – Валерий Дмитрич, есть у вас хороший специалист на примете?

– Есть, – поразмыслив, ответил Калмыков. – Валентин Петрович Шишов, из НИИ-244.

– Справится?

– Да, товарищ опытный.

(Шишов, в прошлом работник КБ-1, являлся одним из основных разработчиков счетно-решающего устройства станции наведения ракет Б-200 системы-25 – блока выработки команд управления ракетой. Им были также проведены большие работы по отработке контура автоматического регулирования системы. В реальной истории был назначен Генеральным конструктором средств управления летом 1961 г)

– Ещё одно. У вас, Семён Алексеич, есть ещё тема по перехватчику «250» и ракете «275», – напомнил Хрущёв. – Целый сложнейший комплекс, который вы разрабатываете в одиночку. А тут ещё и «Даль», которая ещё сложнее. И при этом, если правильно помню, ракеты на вашем перехватчике не самонаводящиеся?

– Да, радиокомандные, – подтвердил Лавочкин.

– Так они, считайте, уже устарели, – сказал Хрущёв. – Вон, «Даль» уже с активной головкой самонаведения пойдёт. Товарищ Микоян тоже на свои МиГ-17 и МиГ-19 самонаводящиеся ракеты ставит. Не потянет одно ОКБ две таких сложных разработки одновременно. Я предлагаю проект «250» закрыть, как уже не соответствующий изменившимся требованиям, и сосредоточить усилия ОКБ-301 на системе «Даль». Дмитрий Фёдорович, что скажешь?

(В реальной истории после нескольких катастроф перехватчика Ла-250 его испытания были прекращены в июле 1959 года)

– Учитывая сложность задач по «Дали» – поддерживаю, – ответил Устинов.

– Пётр Васильевич? – посмотрел Хрущёв на Дементьева.

– Видимо, да... Требования ТЗ разрабатывались ещё в 1953-м, с тех пор слишком многое изменилось. Поддерживаю, – согласился Дементьев.

Лавочкин вздохнул.

– Как скажете, товарищи, – ответил он. – «Даль» действительно очень сложная выходит. Если 250-й действительно устарел, не родившись... Что ж, так тому и быть.

– Постановление я подготовлю, – сказал Дементьев.

– Да вы не огорчайтесь, Семён Алексеич, вам работы с одной только «Далью» за глаза и за уши хватит, – сказал Хрущёв. – А приглядывать за вами я поручаю лично товарищу Устинову. Он сможет решить те проблемы межведомственного взаимодействия, которые ни товарищ Калмыков, ни другие министры, сами решить не смогут. А чтобы дать Дмитрию Федоровичу соответствующие надминистерские полномочия – пиши, Григорий Трофимыч: преобразовать Спецкомитет при Совете Министров СССР в Военно-Промышленную Комиссию. Председателем Комиссии назначить Дмитрия Федоровича Устинова. (В реальной истории Спецкомитет был преобразован в ВПК 11 декабря 1957 года)

– А уж если полномочий Дмитрия Федоровича будет недостаточно... – многозначительно произнес Хрущёв. – Григорий Трофимыч, ты клещи смазал?

– Так точно, Никита Сергеич, смазал, – ухмыльнулся Шуйский..

Тема ПВО получила неожиданное продолжение весной 1957 года, когда на испытаниях ЗРК С-75 начались пуски ракет в замкнутом контуре управления. Внезапно пошли необъяснимые отказы различных систем, каждый раз – разных. При падении ракеты электронные блоки разрушались, поэтому установить причину отказа не удавалось.

Запустили вторую ракету, третью. Падения продолжались.

Стали разбираться по классической схеме, выясняя, что изменили с момента последнего успешного пуска. Вроде никаких кардинальных изменений не было. Начали готовить к старту следующую ракету.

И тут на площадке появился начальник особого отдела полигона. Все насторожились, но он махнул рукой:

– Работайте, товарищи, я тут по личному делу.

Убедившись, что люди продолжили работу и перестали обращать на него внимание, он подошёл к молодому специалисту Владимиру Коляскину.

– Коляскин Владимир Васильевич?

– Да, он самый. А что случилось.

– Да я тут по вашей проблеме. Падают ракеты?

– Падают.

– А что меняли?

– Да вот и пытаемся вспомнить, что меняли, – с досадой развёл руками Коляскин. – Вроде ничего такого критического...

– Так может, на месте посмотреть? – вдруг предложил особист. – Садись в «газик», поедем, посмотрим на место падения последней ракеты.

Коляскин сел в машину особиста, на переднее правое сиденье, указал примерное направление. Вскоре «газик» затормозил возле исковерканных обломков изделия. Вышли, осмотрелись.

– Да в чём дело-то? – спросил Коляскин. – Я же не великий специалист ещё... Может, кого поопытнее надо было захватить?

– Да давай сначала сами посмотрим, – предложил начальник особого отдела. – Ты же парень молодой, глаз у тебя ещё не замыленный, посмотри, только очень внимательно. И я тоже посмотрю, два глаза – хорошо, а четыре – лучше.

Минут десять-пятнадцать они внимательно рассматривали обломки упавшей второй ступени.

– Смотрите, датчик! – Коляскин вдруг указал на один из крупных обломков.

Датчик давления газов в камере сгорания на упавшем изделии прогорел насквозь.

Хуже другое. Рядом с датчиком был проложен жгут проводов управления. Раскалённые газы из камеры сгорания пережигали жгут, случайным образом прерывая то один то другой провод. От этого и получалось впечатление отказа различных систем.

– Точно! Вот он, датчик! А вот и провода пережжённые! Вот из-за чего отказы пошли! – Коляскин обрадованно показал особисту прогоревший датчик.

– Теперь вот что, – убедительно сказал особист. – Давай, клади в машину этот кусок вместе с датчиком и горелыми проводами, и поехали к Грушину.

Главный конструктор, увидев находку Коляскина, был очень обрадован. На изделие вернули старую модель датчика. Задержки в испытаниях комплекса удалось избежать.

(В реальной истории после 10 неудачных пусков испытания были остановлены. На выяснение причины неисправностей понадобился месяц. Прогорание датчика действительно обнаружил Владимир Васильевич Коляскин, но задержка в испытаниях была значительная.)

Решение о создании системы мобильной связи, принятое на совещании по ПВО, начали выполнять уже весной 1957 г. Разрабатывались сразу две системы. В созданном в Воронеже НИИ связи (ВНИИС) начали разрабатывать транкинговую систему, получившую название «Алтай». Она работала первоначально на частоте 150—170 МГц, затем систему перевели на частоту 330 МГц.

(В реальной истории разработка началась в 1958 г, в 1963-м система была представлена на выставке в Брюсселе, с 1963 по 1968й год проходил первый этап развёртывания. Система предназначалась для руководителей, размещалась в автомобиле, имела малое число абонентов, зато очень высокую надёжность связи. http://www.mobi.ru/Articles/1135/Mobilnaya_svyaz_rozhdennaya_v_SSSR.htm)

Применение «Алтая» на массовых мероприятиях, при большом скоплении народа имело огромное преимущество перед абонентами обычных сотовых сетей — эта связь никогда не «ляжет» даже от наплыва желающих поздравить всех знакомых с новым годом. Именно поэтому она, наряду с другими типами связи, присутствует в машинах инкассации, скорой помощи и служб спасения.

Но, разумеется, самыми главными в «Алтае» являлись функции, необходимые руководству, под которые собственно и создавалась вся сеть — групповой вызов, селекторные совещания, «просьба позвонить», переадресация, закрытая сеть и так далее.

(Источник http://sergeytroshin.ru/articles/altay-pro-radio-telephony-system/)

Одновременно в Москве, в апреле 1957 года инженер Леонид Иванович Куприянович из Московского государственного специализированного проектного института, где проектировалась отечественная телевизионная техника, продемонстрировал прототип мобильного телефона ЛК-1; весивший около 3 кг. Основным вопросом стало беспроблемное сопряжение с обычной телефонной сетью. Куприянович организовал его через автоматическую телефонную радиостанцию (АТР), подключаемую к обычной телефонной сети. (Источник http://izmerov.narod.ru/okno/ , http://slon.ru/russia/sssr_rodina_mobilnoy_svyazi-879789.xhtml)

Однако телефон Куприяновича не был обычным радиоудлинителем или трубкой для телефонной базы – номер телефона кодировался не в базовой станции, а в самом мобильном аппарате. На одной волне можно было разместить до тысячи каналов связи радиофонов с АТР. (Подробнее http://izmerov.narod.ru/okno/) Правда, узнаваемость голоса при этом должна была ухудшиться, но при качестве тогдашней проводной связи это не было серьезной проблемой. Куприянович предлагал устанавливать АТР на высотном здании в городе. Питание телефон получал от никель-кадмиевых аккумуляторов.

Куприянович в середине 1957 года продемонстрировал свой телефон в действии сразу нескольким руководителям страны: Хрущёву, Косыгину, министру радиопромышленности Калмыкову и министру электронной промышленности Шокину, а также потенцальным заказчикам – министру путей сообщения Бещеву, министру сельского хозяйства Мацкевичу и секретарю ЦК Шелепину. (В АИ Шелепин курирует в ЦК сельское хозяйство) Показ проходил на ВДНХ, где телефон был выставлен в качестве экспоната. (АИ)

Хрущёву телефон Куприяновича очень понравился.

– Леонид Иваныч, а он у вас работает, или просто как экспонат выложен? – спросил он.

Куприянович с улыбкой пощёлкал переключателями и протянул Хрущёву телефонную трубку. Первый секретарь услышал знакомый непрерывный гудок.

– Вот это да! Здорово!

– Базовая АТР подключена к городскому номеру ВДНХ, – пояснил Куприянович. – Просто наберите номер на аппарате.

Взяв телефон в левую руку, Никита Сергеевич набрал свой домашний номер. Поднёс к уху трубку (ЛК-1 был оснащён обычной телефонной трубкой – держать возле уха 3-килограммовый кирпич было невесело), дождался гудков...

– Алло! Нина Петровна! Это я звоню, с ВДНХ. Да нет, ничего не случилось. Тут один умнейший инженер, Куприянович его фамилия, сотворил настоящее чудо – мобильный телефон, по которому можно прямо с улицы звонить. Вот я тебе с улицы и звоню... Что значит, «делать нечего»? Ну ладно, ладно, прости, что отвлёк... – он прервал разговор, отдал Куприяновичу аппарат, развёл руками и пояснил: