Текст книги "Летние дни в замке Оберн (ЛП)"
Автор книги: Шэрон Шинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
лучшая вода во всех восьми провинциях.
Что правда, то правда – замок Оберн славился колодцем, который вырыли на сотню
аршинов в почве и прорубили в скале, чтобы выйти к холодному и чистому подземному
потоку. Каждый день слуги скатывали к колодцу три огромных бочки, чтобы наполнить их
водой, и ежедневно эти бочки доставляли на кухню – готовить пищу и подавать питье к
вечерней трапезе. Колодезная вода так прославила замок Оберн, что любая сделка
закреплялась двойным тостом – водой и вином.
Анжела продолжила еще тише:
– Он заявил, что колодец плохо охраняется. И может быть отравлен.
– Отравлен? – ахнула Мэриан.
– Сказал, будто видел на днях, что кто-то что-то туда бросил. И больше не доверяет
этой воде.
– Но если сначала пробует Дамьен… – начала я.
Анжела кивнула:
– Вот и лорд Мэттью сказал то же самое. Однако Брайан только помотал головой. И
заявил, что больше никогда не станет пить эту воду.
Мы все трое с сомнением воззрились на наши кубки, наполненные свежей и невинной с
виду водичкой.
– Но я так люблю здешнюю воду, – наконец промолвила Мэриан.
Перед нами стоял выбор: мы все обожали Брайана и хотели верить, что каждый его
поступок или указ разумны и неоспоримы. Но отказаться от воды…
– Ладно, уж меня никто не попытается отравить, – решила я и сделала глоток.
Личико Мэриан прояснилось.
– И меня, – следуя моему примеру, заявила она.
Анжела осушила кубок, и мы все трое сели и выжидательно уставились друг на друга.
И когда никто из нас не упал, задыхаясь в конвульсиях, мы начали хихикать, что, по сути,
возымело на нас то же действие. Матушка Мэриан осуждающе посмотрела на нас, мы
утихомирились, однако даже вино не сделало бы нас глупее. Я наслаждалась своим
первым ужином в обществе гораздо больше, чем ожидала, и по-настоящему пожалела,
когда вечер подошел к концу.
47
48
Глава 4
Два дня спустя в замке поднялась шумиха уже по другому поводу. Вернувшись с
утренней верховой прогулки, Анжела и Мэриан рассказали, что у тропы видели бешеного
волка, пасть которого была в пене, а темные глаза горели диким огнем. Вблизи
населенных окрестностей замка волки хоть были редки, но попадались. Больные
встречались еще реже, и боялись их больше. Регент отправил отряд охотников, но они хоть
и нашли следы зверя, обнаружить его самого не смогли.
– Это означает, девочки, что вы не выйдете из дома, пока животное не убьют, –
категорично сказала нам леди Грета.
Элиcандра кивнула, но я горячо запротестовала:
– Оставаться дома! Но тут нечего делать!
– Дел достаточно! Можешь повторить танцевальные па и геральдику, помочь Крессиде
с мелкой починкой – потому что наверняка все твое белье в плачевном состоянии.
– Я имела в виду, нечем развлечься, – нетерпеливо прервала я. – А нам несколько
недель сидеть как в клетке.
– Дней, быть может, – тихо возразила Элисандра, поскольку я преувеличивала. Но
последние два дня были дождливыми и унылыми, и мы в основном сидели в четырех
стенах.
Я бросилась в одно из украшенных кружевами кресел, в изобилии расставленных в
покоях леди Греты.
– Я не боюсь какого-то дурацкого старого волка.
Элисандра воззвала к матери:
– Может, если мы будем брать с собой на верховую прогулку Кента…
– Он с отцом и принцем Брайаном целый день проводит с управляющим, подсчитывает
подати. Всю неделю он будет занят.
Я подскочила в кресле.
– А если кто-то другой? Если мы найдем кого-нибудь? Одного из гвардейцев,
например?
Леди Грета послала мне бесконечно усталый взгляд. Ей ничего так не хотелось, как
избавиться от меня хоть на час. Я знала, что в итоге она согласится, если я смогу найти
разумное решение.
– Уверена, у них хватает своих обязанностей.
– А если я спрошу Критлина? Если один из них согласится?
Она подняла руки, сдаваясь.
– Прекрасно! Тогда можно! Но только с охраной и недалеко.
– Вернусь через несколько минут, – сказала я Элисандре и выбежала из комнаты.
Таким вот образом нам после обеда удалось выехать из замка по южной дороге – мне,
сестре и Родерику. День был превосходный. Вчерашний дождь наполнил воздух
прохладой и свежестью, дул легкий ветерок. Я так рвалась из замка, что сразу же пустила
лошадь в хороший галоп, вынудив Элисандру и гвардейца либо подстроиться под мою
скорость, либо дать бешеному волку меня съесть. Ни времени, ни дыхания на беседы не
было, пока мы не проскакали несколько верст от замка, и я наконец не почувствовала, что
освобождаюсь от оков заточения.
– Ну не чудесный ли день! – вскричала я, осадив лошадь, и вскинула руки. Элисандра и
Родерик поравнялись со мной и стали по обе стороны. Элисандра выглядела немного
растрепанной, но безмятежной. На губах Родерика играла неизменная полуулыбка.
– И будет еще чудеснее, когда ты вывалишься из седла и сломаешь свою глупую шею, –
согласился он. – Прекрасный день, чтобы повести в замок хромую лошадь с разбившейся
девчонкой на спине.
– Ты не обязан защищать меня от падения, – напомнила я ему. – Только от волков.
48
49
– Ага, я с удовольствием объясню разницу регенту, когда притащу твое покалеченное
тело назад ко двору.
Элисандра неожиданно взорвалась от смеха.
– Вижу, ты уже научился разговаривать с моей сестрицей, – сказала она. – Большинству
так и не удается овладеть этим искусством.
Он повернулся к ней с легкой ухмылкой:
– Ну, я четыре дня слушал, как с ней общается лорд Джексон, и подражаю его речи.
Элисандра посмотрела на Родерика с интересом.
– Ах! Ты тот гвардеец, который сопровождал их на охоте за алиорами. Кори все уши
прожужжала о твоей любезности и мастерстве.
– Вовсе нет, – перебила я. – А если и да, то сейчас возьму свои слова назад, если ты,
Родерик, снова не станешь любезным.
– Я буду любезным, – спокойно ответил он, – до тех пор, пока ты не свалишься с
лошади. Тогда мне будет не до веселья.
– Поедем, – сказала Элисандра, понукая лошадь подъехать ко мне поближе. – Скачи как
леди. Знаю, ты можешь.
Следующий час мы ехали гораздо спокойнее. Дамы во главе, Родерик чуть позади. Мы с
Элисандрой болтали о пустяках, сплетничали о придворных, гадали, когда вернется
Джексон, подсчитывали, сколько дней осталось до моего возвращения к бабушке. Я
скучала по бабуле и своей жизни в деревне, но мысль оставить Элисандру, как всегда,
разрывала сердце.
– Может, тебе удастся вернуться в этом году зимой, – предположила сестра. – Тогда
разлука не будет долгой.
– Быть может, – согласилась я без надежды. Я помнила долгие пререкания Джексона и
бабушки, когда они заключали свою сделку, и не видела признаков того, что в этой сделке
что-нибудь изменится. – Или ты можешь навестить меня, как говорила.
Она тихо рассмеялась. Я знала, что это столь же маловероятно, но мы обе
притворялись.
– У меня же есть карта, – сказала Элисандра, ведь я сделала по одной для нее и Кента
после нашего последнего разговора на эту тему. – Она очень подробная. Возможно, одним
ясным морозным днем я возьму лошадь и проеду весь путь от замка Оберн до деревни
Саути в Котсуолде.
– Ну, одевайся тепло, – заметила я. – Дорога займет три дня.
Мы обе рассмеялись, и разговор перетек в другое русло. Скоро должен был приехать
известный художник, который пробудет в замке несколько недель, запечатлевая лица всей
знати. Он должен был написать портрет Элисандры.
– Я спросила лорда Мэттью, – сказала сестра, – и он ответил, что я могу попросить
художника сделать мне твой небольшой портрет. Так что подумай, в каком платье хочешь
позировать, потому что он будет здесь через три дня.
Я восприняла вести с некоторым сомнением.
– Я должна буду сидеть замерев? Не шевелясь и не разговаривая?
Она улыбнулась.
– Полагаю, да.
– И как долго?
– Не знаю. Час или два.
– Трудно представить, – вздохнула я.
Элисандра взорвалась от смеха.
– Вот почему я хочу портрет! Доказать, что ты можешь сидеть спокойно! – Она
угомонилась и принялась уговаривать: – Но ты же сделаешь это, да? Ради меня?
– Сделаю, конечно, – ответила я. – Ну, то есть попытаюсь.
49
50
Я хотела было спросить, можно ли и мне ее миниатюру, но знала, что работа живописца
стоит дорого, а денег у меня не было. В любом случае подобная роскошь была доступна
только богатым и именитым. Я же буду полагаться на собственную память, чтобы
удержать облик Элисандры в сердце.
Мы катались еще час, потом повернули к замку. За все это время мы так и не заметили
следов бешеного волка.
– Мне кажется, чудовища Анжеле просто померещились, – заметила я. – Мы ничего
такого не видели.
– Ну, она видела только одного, и это было к северу от замка, – сказала Элисандра. –
Волк мог снова вернуться в леса.
– Не думаю, что нам понадобится эскорт для завтрашней прогулки.
– А я думаю, понадобится, – мягко, но твердо возразила она. – До тех пор, пока волка не
убьют или не найдут мертвым.
Я оглянулась на Родерика, который все время молча следовал за нами на достаточном
расстоянии и не слышал ни слова нашей беседы. Он поймал мой взгляд и улыбнулся, но
приближаться не стал.
– Но этот эскорт нам не нужен, – громко сказала я через плечо. – Нам хочется кого-то
более забавного.
– Мне же лучше, – отозвался он. – Пусть кто-то другой за тобой присматривает.
Я фыркнула и ударом пяток послала лошадь вперед, желая доказать, что не устала под
конец долгой прогулки. Я слышала, как Элисандра зовет меня с мягким укором в голосе,
но лишь подстегнула свою верховую, напоследок желая насладиться галопом. Мы ехали
по равнине, и быть начеку причин не было, но моя бедная лошадь угодила ногой в
сусличью нору и дернулась вперед. Я же перелетела через ее голову в вихре юбок, рук и
ног.
Следующее, что я осознала, – боль. Боль и далекие голоса. Голова, нога, спина, ребра
слева – все было в огне и протестующе раскалывалось. Кто-то выпрямлял мне руки –
медленно, бережно; я чувствовала, как чьи-то пальцы ощупывают меня.
– Руки не сломаны. Если она не свернула шею, то должна быть в порядке. И, кажется, у
нее дрожат веки.
Голос принадлежал Родерику, к нему немедленно присоединилась Элисандра:
– Кори? Ты меня слышишь? Кори? Ты в порядке?
Голос звучал очень испуганно. Я никогда не слышала Элисандру в таком волнении.
Потребовалось огромное усилие, но я открыла глаза и увидела ее лицо, склонившееся
надо мной.
– Думаю, да, – прошептала я. – Что я натворила?
На лице сестры отразилось невероятное облегчение. Она нагнулась и нежно поцеловала
меня в щеку.
– Ты свалилась с лошади, глупышка, – весело поддразнила она, но даже через боль я
расслышала фальшь. Элисандра все еще была до ужаса напугана, но решительно
настроена не показывать это. – И это после того, как обещала Родерику обратное.
– Я не думаю, что ты серьезно пострадала, – снова заговорил Родерик. – Скорее, сильно
ударилась. Сесть сможешь? Или с тобой действительно что-то не так?
Я метнула на него яростный взгляд и с трудом села, хотя пришлось тяжело опереться на
руку Элисандры, когда я выпрямилась. Голова была пудовая, зрение плыло – мне казалось,
что меня может вырвать.
– Это не моя вина, – отчеканила я. – Лошадь споткнулась или еще что-то случилось.
– И твоим следующим вопросом должен быть «а лошадь цела?» – подсказал Родерик. –
Поскольку ты не хочешь, чтобы она сломала ногу из-за твоего небрежного обращения.
50
51
– Я не была небрежной… – начала я, но меня прервала Элисандра, тихо позвав по
имени. – Ну хорошо, хорошо, – буркнула я. – Я не должна была скакать галопом по
бездорожью. Лошадь в порядке?
– Да, в полном, немного испугалась, но не пострадала, – ответил Родерик. – Но я не
думаю, что тебе стоит ехать на ней назад.
– Это глупо, – разозлилась я. – Как еще мне добраться до замка?
Родерик посмотрел на небо.
– Ну, кажется, вечер будет сухим. Думаю, если ты проведешь ночь здесь, тихо и мирно
лежа на паре попон, к утру придешь в себя. Завтра я вернусь с запасной лошадью и заберу
тебя домой.
Я выпрямилась, хоть голова запульсировала сильнее.
– Ты не оставишь меня здесь на всю ночь! Под открытым небом! И больную!
Он выглядел сама невинность.
– Но я думал, тебе нравится спать под звездами. Ведь когда мы сопровождали твоего
дядю на охоте…
Я отмахнулась.
– И с волками где-то неподалеку! Бешеными волками! Ты не посмеешь оставить меня
здесь…
– Мы не видели никаких бешеных волков, – пренебрежительно напомнил гвардеец. –
Не думаю, что тебе стоит волноваться.
Я была потрясена до глубины души.
– Элисандра! Скажи ему! Вы же не собираетесь бросить меня…
Но сестру трясло от смеха, она зажимала рот рукой, глаза слезились. Позже я решила,
что сказался пережитый страх, когда она посчитала меня мертвой, но в ту минуту это
разъярило меня еще больше.
– И это не смешно! – воскликнула я.
Она снова стиснула меня в объятиях, все еще дрожа.
– Нет, нет, дорогая, мы не собирались оставлять тебя. Думаю, тебя повезет Родерик, а я
поведу твою лошадь.
– Я не позволю ему перевозить меня любым…
Внезапно Родерик оказался на ногах.
– Замечательная идея, леди Элисандра, – поддержал он. – Именно так мы и поступим. Я
приведу лошадей, а вы посмотрите, сможете ли поднять вашу сестру на ноги.
Десять минут спустя наш весьма неторопливый караван продолжил свое возвращение в
замок. Несмотря на легкомысленные слова, Родерик, казалось, совсем не собирался
бросать меня здесь. Дав Элисандре указание держать его лошадь под уздцы, он поднял
меня в седло и быстро взобрался позади меня. Я закачалась, не сознавая этого, и услышала
тревогу в его голосе.
– Сомневаюсь, что так удобно, – сказал он. Крепко обняв, он передвинул меня, усадив
себе на колени. Прижимая меня одной рукой к груди, другой подхватил поводья. Когда я
посмотрела на него, он улыбнулся и спросил: – Лучше?
– Да, хорошо, – прошептала я.
– Сможете управлять ее лошадью? – обратился он к Элисандре.
– Конечно. Давайте возвращаться.
Родерик держался прогулочного шага, видимо, потому, что я вскрикнула от боли, когда
он попытался ускориться.
– С ней все в порядке? – снова и снова спрашивала Элисандра, словно не могла
успокоиться. Каждый раз гвардеец мягко отвечал ей: – Думаю, да. Она сильная. С ней все
будет хорошо.
51
52
Остаток пути я улавливала обрывки их разговора, который они, кажется, вели только с
целью отвлечь Элисандру от ее страхов. Она расспрашивала его о семье, ферме, братьях, о
службе в королевской гвардии.
– Ты сам этого захотел, или младших братьев отправляют сюда, когда в семье их
слишком много? – спросила сестра.
Так легко было определить выражение лица Родерика по тону его голоса. Сейчас он
улыбался.
– И то, и то. Отцовской земли хватало, чтобы прокормить нас всех, но я был
неугомонным и хотел заработать состояние где-то еще. Я с двенадцати лет обучался с
городской стражей, и именно мой тогдашний капитан порекомендовал меня в Оберн. Мать
не хотела, чтобы я уезжал так далеко, но отец был горд. Он своими руками собрал мои
сумки.
– И как часто ты видишься с ними теперь, когда ты здесь?
– Я в Оберне лишь несколько месяцев. На праздник солнцестояния собираюсь съездить
к ним на несколько дней.
– Не скучаешь по семье? Не спрашиваешь себя, что, если придется провести всю жизнь
вдали от них?
– Ну, пока нет, – ответил Родерик. – Но еще все свежо и ново. Я знал многих
сумасбродных молодых людей, которые вернулись домой здравомыслящими и
повзрослевшими мужчинами и говорили: «Больше никаких скитаний». Полагаю, такое
может произойти и со мной. Но пока я все еще смотрю на мир вокруг широко открытыми
глазами.
– Говорят, многие люди не понимают, пока не становится слишком поздно, что для них
дорого, – сказала Элисандра. – И слишком поздно осознают, что упустили то, что хотели
больше жизни.
– Полагаю, я все еще не понял, что для меня так важно, – задумчиво произнес он. – А
вы? Что для вас самое драгоценное во всем мире?
Ее голос был таким тихим, что я едва уловила ее слова:
– Моя сестра. Самое драгоценное ты держишь в своих объятиях.
Следующую неделю я провела, выздоравливая у себя в комнате, хотя мне это казалось
чрезмерным. Можно подумать, я чуть не отправилась на тот свет, а не глупо свалилась с
лошади. Даже леди Грета, которую по-настоящему не волновало, жива я или мертва,
настаивала, чтобы я лежала в постели и не оставалась одна.
Несмотря на смущение от происшествия и то, что в иные дни казалось, будто моя
голова никогда не прекратит болеть, должна признаться, я наслаждалась последовавшим
вниманием. Установившийся за неделю порядок был простым и потакал моим желаниям.
Я лежала в постели, пока не приходила Крессида и приносила поднос с яствами, которые
должны были соблазнить и инвалида: яйца всмятку, пирожные с кремом и порезанные
фрукты. Отставив поднос в сторону, она брала меня за подбородок и изучала черты лица,
спрашивала, как я спала и как моя голова. Ее тихое беспокойство заставляло меня
чувствовать себя изумительно, независимо от того, как ужасно прошла ночь. Я всегда
дарила ей первую улыбку за день.
Когда я заканчивала с едой, алиора помогала мне принять ванну и вымыть волосы,
чтобы я не скользнула своей сотрясенной головой под воду и не утонула. У нее были такие
нежные, волшебные руки, что мытье головы доставляло неописуемое наслаждение.
Казалось, я расслабляюсь вся, даже мозг. Но порой я тревожилась из-за металлического
звона и лязга медной цепи вокруг ее запястий. Крессида прикладывала все усилия, чтобы
кандалы не задевали мою ушибленную голову, но я не могла не задуматься, сколь сильно
они каждодневно осложняли алиоре жизнь. Однако я не задавала вопросов.
52
53
После того, как я была тщательно вымыта, она помогала мне вылезти из старой
керамической бадьи, вытирала полотенцем и, выбрав в шкафу какую-нибудь свободную,
подходящую для больной одежду, помогала одеться.
Обычно алиора оставалась со мной на несколько часов, читая или рассказывая сказки
(что я предпочитала больше). Все ее небылицы начинались со слов «однажды весенней
ночью, когда светила полная луна» и увлекали сюжетами об отваге, предательстве, магии и
настоящей любви. С десяток из них я слышала перед сном раньше, когда была ребенком и
болела, но никогда в таком количестве, одну за одной. Я обожала их все.
Все это время почти каждый день приходила Гизельда, чтобы дать мне лекарство и
проверить ушиб. Она была крупной спокойной женщиной с тонкими седыми волосами,
вечно на что-то отвлекалась, но свое знахарское дело знала. В первый день травница дала
мне молотую ворсянку в сладком сиропе, иначе проглотить горькую траву было
невозможно. От головной боли она помогла, но вызвала такую сонливость, что поневоле
слипались глаза. На следующий день она принесла мне более мягкие травы, лаврушник и
вишневик.
Все травы, кроме лаврушника, были мне знакомы. Растертые красные лепестки слабо
пахли корицей.
– Что это? – спросила я, нюхая высушенные листья. – Не помню, чтобы бабушка когда-
нибудь это использовала.
– Лаврушник, – ответила знахарка, чуточку гордая. – Я каждый год покупаю его на
Файлинской ярмарке, ведь растет он только далеко на севере, у самой горной границы. Он
очень дорогой, но такой чудодейственный, что не нарадуюсь.
– От боли бабушка в основном использовала корень крепня, – поделилась я.
Гизельда кивнула:
– Купить его здесь – дорогое удовольствие, и я немного побаиваюсь этого растения.
Можно использовать лишь крошечную дозу, иначе рискуешь убить пациента. И все же я не
отказалась бы иметь чуток в запасе.
– У меня есть с собой немного, – сказала я. – Если тебе надо.
Гизельда не смогла скрыть изумление. Как и все, она знала мою историю, но не вполне
верила, что такая юная девушка может что-то знать об использовании растений – или
иметь дело с такими опасными лекарствами.
– У тебя есть корень крепня? Так-так, что ж. Не советую тебе использовать его при
таких ранах, он больше при родах или когда человеку настолько больно, что просто
необходимо его успокоить.
Все это я знала. Крепень был как успокоительным, так и болеутоляющим, хотя, если
принять слишком много, можно отравиться: появится рвота, в конечностях пропадет
чувствительность, станет трудно дышать, и смерть не заставит себя ждать. Я не
потрудилась перечислить симптомы Гизельде, лишь кивнула с серьезным видом.
– Согласна, и мне очень интересно испытать твой лаврушник, – сказала я.
– Если сможешь немного поделиться корнем крепня, – уточнила она.
– Смогу. Он в сумке рядом с сундуком.
Гизельда уняла мою боль, я дала ей лекарство, и мы обе были довольны.
Когда я просыпалась после утренних лекарств, Крессида кормила меня обедом. Затем,
поддерживая мое слабое тело, помогала спуститься в солнечную гостиную Элисандры.
Там я устраивалась на диване, где читала (редко), шила (с отвращением) или принимала
гостей (с восторгом). Иногда со мной сидела Элисандра. Анжела и Мэриан часто
приходили похихикать и посплетничать, да и Кент старался заглянуть каждый день хоть на
несколько минут.
Конечно, вся боль и стыд от падения окупили себя в тот день, когда Брайан снизошел до
того, чтобы проведать меня.
53
54
После обеда со мной тогда были Анжела и Мэриан. Они как раз рассказывали о
готовящейся охоте на бешеного волка, к несчастью, все еще гулявшего на свободе. Рядом
сидела Элисандра, она писала письмо и лишь изредка присоединялась к нашей беседе.
– Лорд Мэттью хотел отправить лишь несколько гвардейцев, но Брайан посчитал, что
гораздо веселее созвать дворян замка. Вызов для всех. Награда – золотое кольцо c
королевским гербом Увреле, – поведала Анжела.
– Кажется, слишком большая награда для такой маленькой охоты, – прокомментировала
Элисандра из своего угла.
– Думаю, это кольцо, которое ему не особо нравится, – предположила Анжела.
Элисандра улыбнулась.
– Что же, тогда трофей превосходный.
– И сколько человек решило присоединиться к охоте? – спросила я.
– Последний раз я слышала, что пятнадцать, – ответила Анжела.
Мэриан воскликнула:
– Пятнадцать! Я не сильно разбираюсь в охоте, но разве такое большое количество
мужчин не распугает всю дичь в округе?
– Мужчин и женщин, – поправила Анжела. – Леди Дорин и ее кузина тоже участвуют.
– Да, от пятнадцати всадников будет немыслимый шум, – рассеянно согласилась
Элисандра. Она перечитывала письмо и слушала наш разговор в пол-уха.
– Плюс гвардейцы, – добавила Анжела. – Итого где-то двадцать.
Мэриан вздохнула:
– Хотела бы и я поехать.
– А кто именно из гвардейцев? – захотела я знать.
Анжела посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом.
– Не знаю. Кто-то.
– Кент поедет? – спросила Элисандра.
– Думаю, да, – ответила Анжела.
– А регент? – спросила я.
Анжела сморщила нос:
– Похоже, он посчитал, что участников уже и так довольно.
Мэриан снова вздохнула, на этот раз более театрально.
– Уверена, именно Брайан сразит чудовище, – заявила она. – Одним ударом меча.
– Вообще-то, скорее одним выстрелом из лука, – раздался голос от двери. Мы издали
безмолвный крик. Брайан! Здесь! Мы все выпрямились в своих креслах и застыли, не
способные говорить или двигаться.
Элисандра встала и приветствовала его:
– Как, Брайан, я думала, сегодня ты будешь занят с посланцем Мелидона.
Принц склонился над ее рукой. Наша троица захлопнула рты, иначе не сдержать нам
стона зависти. Он дерзко усмехался, без сомнения, прекрасно сознавая впечатление,
которое производил на нас, и нарочно разыгрывал галантность. Обычно он не был так
официален с Элисандрой.
– Я уже потратил на него пару часов и вскоре должен уйти на несколько скучных
встреч, которые наметил для меня дядя Мэттью, но хотел посмотреть, как дела у Кори.
Собирался зайти еще день или два назад, но…
Элисандра подвела его к моему дивану, где я изо всех сил пыталась выглядеть бледной
и интересной. Брайан точно так же склонился над моей рукой, и могу сказать, что я сейчас
была ошеломлена больше, чем четыре дня назад, сразу после падения.
– Как самочувствие, Кори? – спросил принц с очаровательной улыбкой. Я
почувствовала, как лицо залил румянец, и едва не разразилась смущенным хихиканьем.
– Прекрасно. То есть гораздо лучше. Я имею в виду, что голова уже почти совсем не
болит.
54
55
– Я хотел прикончить эту лошадь в ту же минуту, как услышал о произошедшем, –
царственно произнес он. – Но я…
– О нет! – воскликнула я. – Это все моя вина! Не причиняйте вреда лошади!
Он кивнул:
– Что ж, я не выношу, когда животные калечат людей, и все это знают. Но и твоя сестра,
и тот гвардеец, казалось, довольно уверенно утверждали, что скотина попала ногой в
змеиную нору и что происшествие не было злонамеренным случаем. Потому я пощадил ее
и не уничтожил.
– О да, спасибо, это и правда была не вина лошади, – сказала я, запинаясь, потому что
мне и в голову не приходило, что возмездие может постигнуть кого-то, помимо меня. Но я
посчитала жест Брайана очень щедрым – пожертвовать превосходной лошадью, потому
что она посмела мне навредить! От этой мысли пульс понесся вскачь.
– И как твоя голова? Лучше? – спросил он.
– Намного. Иногда болит. – Прямо сейчас аж пульсировала. – Но с каждым днем мне
легче.
– Где ты ударилась? Синяки есть?
Я положила руку на затылок, затем левее, где так жестко приземлилась.
– Здесь, – показала я. – Все еще чувствительно.
Потянувшись, он коснулся моих волос прямо там, где только что лежала моя ладонь.
Брайан был так прекрасен, что я ожидала, что боль немедленно улетучится, исцеленная
его королевской лаской. А на самом деле почувствовала, как внезапно застучало сердце,
отчего боль усилилась.
– Бедняжка Кори, – посочувствовал он. Сместив руку, похлопал меня по макушке. –
Выздоравливай. Мы хотим, чтобы ты вернулась к нам как можно скорее.
Повернувшись на каблуках, Брайан мимоходом кивнул девушкам и вышел.
Стоит ли говорить, что на десять секунд воцарилось ошеломленное молчание? Затем
Мэриан, Анжела и я одновременно загалдели:
– Ты это видела?
– Он тебя коснулся!
– Кори, он зашел узнать, как ты! Он о тебе беспокоился! Брайан!
Элисандра, вернувшаяся к своей писанине, раз или два поднимала на нас глаза с
огромным весельем, но ничего не говорила. Я знала, что для нее знаки внимания Брайана
были обычным явлением, и она воспринимала их гораздо спокойнее. Но меня ошеломила
такая невероятная благосклонность. Я рухнула на диванные подушки и заявила:
– Я бессмертна, и никакое несчастье не сможет меня даже ранить, поскольку принц
Брайан Обернский коснулся моей головы.
Конечно, визит Брайана был самым важным, но я также радовалась и приходам Кента.
Он навещал меня гораздо чаще, оставался дольше и не считал, что своим присутствием
оказывает мне большую честь.
Тем не менее, первый его визит приятным не назовешь. Это случилось в первый вечер
после моего падения, голова жутко болела, и после обеда ни у кого не было на меня
времени, так что я была одинока и угрюма. Когда Кент вошел в комнату, он выглядел
серьезным и немного сердитым.
– Вижу, твоя сестра не соврала, что ты изо всех сил хотела вчера убиться, – начал он. –
Я знаю, что ты беспечна, но думал, даже тебе хватит ума следить за дорогой – учитывая,
что ехали вы не по нахоженной тропе и так далеко от замка.
Все так мне сочувствовали, что его осуждение застало врасплох, и на глаза навернулись
слезы.
– Я же не хотела упасть с лошади и причинить всем столько хлопот, – возразила я. –
Полагаю, ты в жизни никогда не падал…
55
56
– Падал – все мы падали, – но никогда так глупо не накликивал беду, слишком быстро
несясь по неподходящей местности.
Это была правда, к тому же как-то защищаться у меня не было сил, так что я просто
отвернулась и промолчала. Я почувствовала, как собрались и скатились две крупные
слезы. Внезапно Кент стал на колени сбоку от дивана и похлопал меня по плечу.
– Ох, Кори, прости. Это было жестоко. Просто Элисандра была так расстроена, когда
рассказывала мне, что ты пострадала – она так сильно тебя любит и очень переживает.
Полные раскаяния слова заставили слезы течь быстрее. Голова болела, а левое плечо, на
которое пришелся основной удар, выкручивало от боли.
– Я не хотела, – прошептала я. – В будущем я буду более осторожной…
К моему удивлению, он кратко и утешающе обнял меня, действуя аккуратно, дабы не
навредить.
– Конечно, будешь. Прости. Теперь ты прекратишь плакать? Мне действительно жаль.
Я попыталась успокоиться, и он протянул мне платок, который, полагаю, я должна была
использовать, чтобы вытереть глаза, но вместо этого высморкалась. После такого он не
потрудился забрать его назад. Зато выдвинул табурет и просидел со мной час. Это меня
приободрило – но еще больше я повеселела, когда следующим вечером он принес вазу,
полную цветов.
– Извинение, – сказал Кент. – И чтобы сделать твою комнату ярче. Куда хочешь
поставить?
– Прямо здесь, на маленьком столике, где я смогу их видеть. Большое спасибо! Ты
такой заботливый!
Я чувствовала себя лучше, а он все еще испытывал вину, так что остался на целых два
часа и играл со мной в настольные игры. Я не слишком-то умела играть, но он был
терпелив и великодушен, так что мой проигрыш не был чересчур болезненным. Когда
Кент уходил, я смеялась. Это было самое приятное времяпровождение с начала болезни –
конечно, до того, как меня пришел навестить Брайан.
Больше таких длительных визитов Кента не было до дня после охоты, о которой я
слышала совсем немного. Охотничий отряд выехал поздно и возвратился только к
вечерней трапезе, после которой был небольшой музыкальный вечер. Никто из
постоянных посетителей не пришел ко мне с новостями, а когда я потребовала
подробностей от Крессиды, она мало что смогла рассказать.
– Да, животное убили. Это все, что я знаю, – сообщила она той ночью, когда помогала
мне раздеться и надеть сорочку. В этот день я чувствовала себя вполне здоровой, так что
ее осторожное ухаживание немного раздражало. – Я не знаю, кто это сделал. Завтра все
выяснишь.
И действительно, Анжела и Мэриан принесли на следующий день все сплетни, которые
насобирали на ужине, хотя они и не включали имя удачливого охотника.
– Нет, это не Брайан застрелил волка, – говорила Мэриан. – Точно, что кто-то не из
дворян.
– Я слышала, что это один из гвардейцев, – добавила Анжела.
– Но все толкуют совсем не об этом, – взволнованно перебила Мэриан. – Леди Дорин
ехала в дамском седле, юбки были обернуты вокруг нее вот так, и когда отряд съехал с
дороги в небольшую рощу…
– То юбка зацепилась за ветку и натянулась прямо ей на голову – вместе с нижними
юбками! Все могли видеть ее панталоны…
– И она не могла сама освободиться от ветки, а испуганная лошадь стала ходить по
кругу, и юбки путались все больше и больше…
– И она визжала…
– А все хохотали так сильно, что не могли ей помочь…
56
57
– Пока Кент не прискакал из хвоста отряда и не спас ее, – закончила Анжела. –
Прискорбно, поскольку если кто и заслуживает такого унижения перед Брайаном и всем
двором, так это леди Дорин.
