Текст книги "Летние дни в замке Оберн (ЛП)"
Автор книги: Шэрон Шинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Я изобразила лучшую из своих «о-я-просто-глупая-девушка» улыбок, которые очень
редко себе позволяла.
– Что ж, может, в следующий раз и мне это придет в голову. Но ты так много поймал!
Какую наживку ты использовал?
Внезапно Брайан коротко рассмеялся, глубоко довольный сам собой:
– Несколько ломтиков этого фрукта, урмы. Все находят его таким восхитительным, вот
я и подумал, что и рыбе понравится.
Я засмеялась вместе с принцем.
– Что ж, рыба была прекрасна, урма была прекрасна, все путешествие было
грандиозным. Но, может быть, ты соскучился по всем этим официальным ужинам и
встречам с послами?
– Никуда это от меня не убежит, когда я вернусь, – сказал он. – Дирксон Трегонийский
будет там со своей дочерью Меган, и ожидается, что я буду повсюду сопровождать ее всю
следующую неделю. Она надоедливая, все время пытается заставить меня флиртовать.
Клянусь, для нее единственная тема беседы состоит из моих слов о том, как она
прекрасна, и ее ответа: «О, спасибо вам, Брайан!»
Из уст Брайана это прозвучало тонкой насмешкой, но я все равно оказалась потрясена.
– Флиртовать с ней! – воскликнула я. – Но ты обручен с Элисандрой!
Он бросил на меня улыбающийся взгляд, и я увидела намек на то высокомерие, которое
не проявлялось с прошлого вечера.
– Мэган не хочет за меня замуж, она хочет, чтобы я притворился влюбленным в нее, –
сказал Брайан. – Ты не часто бываешь при дворе. И не знаешь, как играют в эти игры.
Небольшой флирт в саду, несколько сказанных шепотом слов в коридоре... Все таким
занимаются, но это ничего не значит. – Принц неожиданно протянул мне руку, и я вложила
в нее свою ладонь, удивляясь, а он легко сжал мои пальцы и сказал: – Я покажу тебе, как
это происходит. Возможно, я подойду к тебе в утренней столовой, где ты только что
закончила пить чай. «Боже, леди Кориэль, как вы свежи этим утром, – скажу я. – Цвет
вашего платья так идеально подходит вашим глазам. Я чувствую, будто могу утонуть в
них, они такие синие и глубокие». А затем ты скажешь…
– У меня не синие глаза, – перебила я. – Карие. Видишь?
– Ну, карие глаза не так поэтичны, – пренебрежительно бросил он. – А ты скажешь: «О,
принц Брайан, я как раз собиралась на конюшни, чтобы прогуляться верхом. Но я так
29
30
боюсь кататься на лошади в одиночку, ведь сельские просторы так обширны, а я так глупа,
что могу потеряться даже дома…»
– Как можно потеряться в двадцати верстах от замка? – практично заявила я. – Его
видно с любой дороги.
Брайан не обратил внимания на мои слова:
– А я отвечу: «Ну конечно же, леди Кориэль, я буду счастлив покататься с такой
прелестной дамой, как вы». А потом ты возьмешь меня за руку, и мы пойдем к конюшням,
и ты притворишься, что боишься своей лошади, так что мне придется самому подсадить
тебя в седло, а потом ты протянешь мне руку, чтобы поблагодарить. И я поцелую твои
пальчики, – сказал он, внезапно поднося мою руку к губам.
Я задохнулась: это было последнее, чего я ожидала, и все закончилось прежде, чем я
действительно осознала, что принц Брайан Обернский поцеловал мне руку. Я бы хотела,
чтобы жар его губ проник сквозь кожу и отпечатался на моих костях, чтобы всю
оставшуюся жизнь я могла носить знак этой чести в каждом уголке своего тела, но принц
отпустил мою руку, беззаботно смеясь и понукая лошадь, а кожа уже позабыла ощущение
его губ. Оцепенев, я пришпорила коня, дабы догнать Брайана.
– Вот чего я должен ждать, когда вернусь в замок, – сказал он, снова мрачнея. – Я бы не
стал возражать, если бы мы провели еще одну ночь в пути.
Я не смогла придумать ответ.
Брайан поцеловал мне руку.
Законы тяготения рухнули: не было никакой силы тяжести в центре планеты, никакого
порядка во вселенной. Облака и деревья, и птицы, и солнце вращались по собственной
воле, свободные от законов и заведенного порядка.
Брайан поцеловал мне руку.
Я не могла мыслить здраво: все в мире потеряло смысл.
Мы ехали, насколько хватило сил, но были вынуждены в конечном счете разбить
лагерь, поскольку Джексон не хотел, чтобы наша компания путешествовала по ночам. Мы
вели себя тихо, пока шли, и почти не разговаривали на ночевке. Я легла спать в своей
палатке и всю ночь напролет мечтала.
Утром после нескольких часов равномерной езды мы увидели замок. На конном дворе
царила какая-то суматоха, и Брайан с Дамьеном исчезли прежде, чем остальные успели
спешиться. Родерик, Джексон и Кент задержались, дабы обсудить лошадей с конюхами, и
меня оставили одну, собирать свои вещи и добираться обратно в замок. Леди Грета, без
сомнения, ожидала меня, чтобы задать ужасный нагоняй, а Элисандра, тоже без сомнения,
была занята с кем-то из этих благородных гостей. Великое Приключение закончилось.
Глава 3
Попозже, отдохнув после сна и все еще не найдя, где пребывала сестра, я отправилась
на верхний этаж замка, в обиталище алиор. Это место я открыла в первый свой приезд
сюда, когда чувствовала себя маленькой, потерянной – непрошенной гостьей для всех,
кроме Элисандры, разумеется.
Повсюду в замке можно столкнуться с алиорами, бесшумно скользящими по
мраморным коридорам, стремительно спешащими с какими-то поручениями, но я знала
лишь нескольких, с кем могла поговорить. Особенно любила Крессиду, которая
принадлежала леди Грете и нежно заботилась о моей сестре и обо мне, когда я бывала в
Оберне. Алиоры не люди, конечно, поэтому трудно было что-то о них сказать, но Крессида
казалась почтенного пожилого возраста, более степенной, чем тонкие, как ивушки,
молодые алиоры, которые двигались с таким изяществом, словно скользили солнечные
лучи. Крессида – сама доброта – не раз утешала меня, плачущую, обняв длинными
руками, убаюкивая, пока я не успокаивалась.
30
31
Как я поняла позже, поэтому-то алиоры и пользовались большим спросом, и так дорого
стоили. Не только за красоту и то, что я описала Джексону как прилежность, а за эту вот
нежность и мягкость, за осязаемую доброту, которой окутывали плачущих детей,
раздраженных принцесс, сердитых лордов. Алиоры привнесли любезное обращение в
человеческое общество. Они делали нас счастливыми.
Поэтому в тот далекий день я отправилась искать Крессиду и протащилась версту, а то
и больше, по узким каменным лестницам, чтобы добраться до комнат алиор на самом
верху башни. Широкий дверной проем, отгороженный только занавесью, впускал в их
покои любого. Снаружи на длинной золотой цепочке висел единственный золотой ключ.
Этот ключ открывал замок на единственном браслете любой алиоры, который те носили
на запястье. Однако они не могли терпеть золото, не могли взять ключ со стены и
освободить себя от оков. И ключ висел там напоминанием о богатстве замка и его
могуществе.
За занавесью находился большой зал, поделенный свисавшими полотнищами на
меньшие комнаты, в каждой стояла своя мебель. В тот первый день я, вступив в большие
покои, во все глаза таращилась вокруг, не останавливаясь особо на расположении ни
кровати, ни шкафа или стены. Я замечала только свечение, мягкое и радужное, которое
разливалось, мерцая, по всей комнате и слабой патиной стелилось само по себе. Вы не
увидели бы его исходящим от каждой алиоры, когда те скользили по замку, но здесь, в их
покоях, собравшись вместе, они излучали магию.
В тот день Крессида приютила меня, позволила играть со странными бусами из
цветного стекла, пока я валялась на ее кровати и слушала тихое чириканье других алиор.
Она представила меня товарищам по заключению, называя их истинные имена и имена,
которые им дали люди. Я старалась, однако так и не смогла уловить точное звучание ее
настоящего имени. А с другими даже и не пыталась. После я часто возвращалась в
комнаты алиор, где не чувствовала себя одинокой или печальной, и всегда покидала их
счастливой и повеселевшей.
Сегодня я ворвалась в покои со своей обычной порывистостью.
– Крессида! – позвала я. – Крессида! О, здравствуй, Эндрю. Брайан вернулся, наверное,
скоро начнет тебя искать.
Как и Крессида, Эндрю жил в неволе десять лет или больше, его темные волосы со
временем поредели, а бледная кожа все более тускнела и собиралась складками. Признак
старости, думала я. Мне никак не удавалось отыскать вежливый способ спросить, сколько
им лет.
– Я его видел, – тихо сказал Эндрю. Все алиоры говорили тихо и вежливо шепчущими
голосами, от которых ты себя чувствовал так, словно погружался в какой-то хмельной
напиток. – Я должен позже позаботиться о нем более основательно.
Он сидел на полуразвалившемся диване, скрестив ноги, являя собой совокупность
угловатых рук, ног и локтей. Не в первый раз я задумывалась, как в Алоре устроена
мебель и служит ли им удобнее, чем этот ненужный хлам.
Я забралась на диван и прислонилась к груди Эндрю, он обнял меня за плечи. Я глубоко
вздохнула и удовлетворенно выдохнула. Когда вас обнимают руки алиор, все
неприятности улетают прочь, перестают досаждать любые заботы, даже боль немного
утихает. Волнения путешествия улеглись, и сейчас я снова чувствовала себя
умиротворенной и спокойной.
– Во время нашей охоты он не часто радовался, – по своей воле призналась я. – Тебе
может быть с ним немного трудно.
Мне послышалось веселье в голосе Эндрю, когда он признался, погладив меня по
голове:
– С Брайаном всегда трудно. Но он редко пробует на мне свои злые шутки. Он
разрешает мне его очаровывать.
31
32
Я чувствовала головой медные кандалы Эндрю, хотя он держал руку так, чтобы не
делать мне больно. Алиоры так чувствительны к золоту, что они бы погибли, если бы
носили долго золотые кандалы, которыми их заковывали охотники. После того, как алиор
продавали, оковы меняли на более грубый металл, который мешал двигаться, но причинял
меньшую боль.
– Я тоже очаровала его раз или два, – похвасталась я, счастливо улыбаясь
воспоминаниям. – Джексон и Кент дразнили его, а я была с ним мила и смогла
развеселить.
– Ты можешь развеселить кого угодно, – заметил Эндрю. – Мне всегда на тебя радостно
смотреть.
– И он поцеловал мне руку, – блаженно вздохнула я. Для алиор не было секретом, что я
отчаянно влюблена в принца. – Какое замечательное путешествие!
Эндрю тихо рассмеялся:
– А вы с великим охотником Джексоном поймали какую-нибудь несчастную алиору?
– Нет. Но мы... – Я села. – Но, Эндрю, мы такое видели…
Прежде чем я смогла закончить предложение, в комнату вплыла Крессида. На моих
глазах это действо происходило не впервой, но всякий раз оно меня изумляло. Снаружи
комнаты Крессида выглядела обыкновенной, хилой, чуть утомленной, но один шаг сюда и,
казалось, она вырастала, увеличивалась, приобретала какой-то блеск, просто окунувшись
в магию комнаты. Такое происходило не только с Крессидой. Каждая алиора
преображалась, попадая в общую спальню.
– Кори! Ты вернулась! – воскликнула Крессида, подходя, чтобы поцеловать в щеку. Мое
чувство благополучия возросло стократ. Она поставила стульчик и села перед нами, взяла
мою руку в свою: – Как твое путешествие?
– Брайан поцеловал ей руку, – оповестил Эндрю.
Крессида выказала изумление:
– Ах, тогда оно было очень успешным. Как же ты не умерла от счастья?
– Возможно, она решила, что если не умрет, то испытает счастье снова, – предположил
Эндрю.
Я замотала головой:
– О, нет. Я знаю, чью руку следует целовать Брайану, точно не мою. Однако все равно
восхитительно.
– Ну а цель путешествия? Охота? Как она прошла? – спросила Крессида.
– Они никого из наших не поймали, – упредил мой ответ Эндрю.
Сжимавшая мою ладонь рука Крессиды немного расслабилась. Я чуть нахмурилась,
прежде мне не приходило на ум…
Я тряхнула головой. Сейчас я была чересчур преисполнена счастьем, чтобы
беспокоиться о лишних моральных суждениях. Вроде того, что мои друзья-алиоры думают
о моем путешествии на охоту за другими алиорами.
– Нет, мы не поймали ни одной алиоры, но, Эндрю, Крессида, случилась одна
наистраннейшая вещь. – В желании поведать эту тайну, слова посыпались из меня. – В ту
ночь, когда разбили лагерь у реки Файлин, мы спали у костра под звездами. И посреди
ночи я проснулась и увидела, что Джексон разговаривает с самой прекрасной алиорой, она
звала его с собой в Алору, и он хотел пойти, я знаю. А потом он вдруг попытался ее
схватить, и она взлетела. А потом засмеялась и исчезла. И наутро он ни словом никому не
обмолвился. Притворился, будто мы не встретили никаких алиор.
Эндрю снова стал гладить меня по голове. Крессинда напоследок сжала мне пальцы и
отпустила. Алиоры обменялись долгим многозначительным взглядом, прежде чем
продолжить расспросы.
32
33
– Вот значит как. Она все еще бродит по берегу реки Файлин и ждет, что возлюбленные
вернутся, – очень тихо промолвила Крессида. – Опасное место для нее, особенно когда по
лесу шатается Джексон Хальсинг.
– Вот потому она и ждет на речном берегу, – еще тише, чем Крессида, сказал Энрю. –
Потому что Джексон Хальсинг там охотится.
Они говорили что-то несообразное. Я протянула руку, впервые, сидя в этой комнате,
почувствовав легкую неловкость и тревогу, и требовательно спросила:
– О чем вы говорите? Что вы имеете в виду? Вы знаете эту женщину?
Я смотрела на Крессиду, та смотрела на Эндрю. Наконец он ответил:
– Она королева алиор, как вы понимаете слово «королева». Она правит нашим народом
дольше, чем вы существуете. Все хорошее в нас преумножает ее красоту, доброту, ум…
– Ее силу, – подсказала Крессида.
Эндрю согласно кивнул.
– Ее силу. С тех пор, как она стала править, ее цель – положить конец охоте людей на
алиор. Она все возможное сделала, чтобы закрыть Алору, удержать наш народ от
бродяжничанья за пределами защищенных границ. Но молодые глупы, гуляют, где им
вздумается, и попадают в сети охотников, таких, как твой дядя.
– И она хочет вернуть их назад, – пояснила Крессида.
– Поэтому она все ближе и ближе подходит к селениям людей, изучает их жилища, их
быт, – продолжил Эндрю. – И чем ближе она подходит, чем дольше остается, тем большей
опасности подвергает себя. А если охотники Оберна схватят королеву, я не знаю, сколько
еще продержится Алора.
– Но они же рабы, эти пойманные алиоры, – напомнила я. Голос мой звучал резко и
скучно по сравнению с мелодией их голосов. – Они носят металлические оковы, которые
можно открыть только золотым ключом. Даже если она найдет их всех, то не сможет
освободить. А только подвергнет риску саму себя.
– Она могущественная, – снова пробормотала Крессида. – Если есть способ, она
отыщет его.
– Если на ее пути стоит Джексон Хальсинг, она не найдет ничего, кроме неволи и
нищеты, – мрачно заметил Эндрю.
И снова я ощутила это любопытное нежеланное чувство возмущения и тревоги. Я
встревожено посмотрела на Эндрю.
– Что вы прежде сказали – насчет Джексона? Почему она высматривает его? –
осторожно спросила я. – Почему она его разыскивает?
– Потому что, как и всякую глупую девочку, ее тянет к тому, чего она должна бояться
больше всего, – произнесла Крессида самым твердым на моей памяти тоном. – Потому что
она распознает опасность, однако думает, что та подобна восторгу.
– Я не понимаю, – прошептала я.
Крессида сурово посмотрела на меня.
– Разве? Уж кому-кому, а тебе следует понимать.
Должно быть, на моем лице отразились замешательство и страх, потому что вдруг ее
черты смягчились, а Эндрю крепче меня обнял.
– Ах, дитя, не стоило мне говорить, не стоило тебе слышать, – ласково сказала
Крессида.
Потом похлопала по руке и отпустила, и я теснее прижалась к боку Эндрю,
свернувшись калачиком. И снова чувствовала себя покойно, тепло, беспокойство ушло из
мыслей, как песок сквозь сито, и исчезло.
– Но как ее зовут? – спросила я. – Королеву алиор?
Крессида вытянула ладони, будто рассматривая.
– На подвластном тебе языке? Самое близкое имя – Ровена, наверное.
33
34
– Она убережется, как вы думаете? – спросила я. И хотя несколько дней охотилась на
алиор, именно эта алиора казалась достаточно драгоценной, чтобы заслуживать свободу.
Крессида, судя по виду, наверное дала бы уклончивый ответ, однако Эндрю погладил
меня по голове длинными тонкими пальцами и сказал:
– Ей ничего не угрожает. Не беспокойся. Все будет хорошо.
В трех шагах от своей спальни я имела несчастье наткнуться на леди Грету. Когда она
узрела меня, то топнула крошечной ножкой и ткнула пальцем мне в лицо.
– Ты! – воскликнула она, в ярости исказив свои величественные черты в самой ужасной
мрачной гримасе. У леди Греты было хорошенькое личико с тонкими чертами, как у
Элисандры, но тогда как дочь была черноволосой, мать – белокурой и такой маленькой,
что замолчи она хоть на мгновение, ее можно было и вовсе не заметить. Только она
никогда не молчала. – Да как ты посмела нарушить мои ясные указания и покинуть замок
без дуэньи? Да ты знаешь, какой степени порицания себя подвергаешь? Да ты знаешь,
какой вред ты нанесла своей репутации, которая и так держится на волоске, учитывая, кто
ты есть, однако тебе ничего не стоило порвать ее на клочки безо всякой на то причины…
Мне трудно было даже изобразить притворное раскаяние, хотя я и старалась.
– Я думала, мы должны встретиться в конюшнях. Когда я туда пришла, дуэньи нигде не
было, а нам нужно было срочно отправляться…
Леди Грета еще более гневно погрозила мне пальцем, хотя ей пришлось задрать голову,
чтобы посмотреть на меня, что совершенно портило впечатление.
– Не лги мне, глупая девчонка! Я прекрасно знаю, что ты оставила ее с одной целью –
сделать из меня посмешище, а себя показать плохо воспитанной девицей! Но ты не мне
сделала хуже. Уж нет, только себе. Какой приличный молодой человек возьмет тебя, если
ты упорствуешь в таких выходках? Какая у меня остается надежда найти тебе мужа?
Я стояла как столб. Почему эта тема с завидным упорством повторяется последние
несколько дней?
– Я не думаю о замужестве, – сухо заявила я. – А даже если бы и думала, то не
обратилась бы к вам с просьбой найти мне мужа.
– Тогда ты еще бòльшая дурочка, – едко заметила матушка Элисандры. – Почему, как
считаешь, твой упрямец дядя таскает тебя ко двору год за годом, если не за тем, чтобы
представить подходящим женихам восьми провинций? Он не хочет видеть свою плоть и
кровь – пусть и ублюдочную! – умыкнутой каким-нибудь придурковатым деревенщиной
со дна южных болот. Для этого Хальсинги слишком горды. Он хочет выдать тебя замуж и
выдать удачно, и я обещала ему, что сделаю все, что в моих силах. Но если ты будешь
продолжать перечить мне…
– Да с какой стати вас-то заботит, выйду ли я за благородного или за какого-нибудь
конюха? – взбеленившись, потребовала я ответа. – Вы же с трудом один мой вид
выносите!
– Я осознаю свой долг, – чопорно заявила она. – И знаю, что дòлжно.
– Ну так нет у вас долга передо мной, – фыркнула я. – Я бы не вышла замуж по вашему
выбору, не будь даже ни одного мужчины…
– Веди себя потише, – воскликнула леди Грета, снова приходя в бешенство. – В кои-то
веки ты послушаешься и сделаешь так, как я скажу! Тебе придется явиться ко двору и
встретить своего будущего мужа, и будет это не на этой неделе. Я слишком сердита на
тебя. Тебе не позволяется присоединиться к нам за ужином в честь лорда Дирксона
Трегонийского. И вообще тебе не позволяется участвовать ни в одном из празднеств на все
время твоего пребывания здесь, пока ты не убедишь меня, что можешь вести себя
достойно, как благородная госпожа. И еще, – добавила она, увидев, что я набрала воздуха
и собираюсь высказать, что мне наплевать на все развлечения двора, – если твое
34
35
поведение будет столь же необузданным, тебе будет запрещено бродить без
сопровождения даже в окрестностях замка. Я ясно выразилась? Береженого Бог бережет.
Я готова была убить ее прямо здесь в коридоре, разорвать ее маленькое тельце на
кусочки тафты и плоти. Однако леди Грета очень ясно подчеркнула каждое слово, и у нее
была власть привести свои угрозы в исполнение. Я чувствовала, что сама вот-вот
сломаюсь как чертова соломинка, отвечая срывавшимся голосом:
– Да, леди Грета, я вас очень хорошо поняла.
И собрала в кулак свою волю, чтобы не выпалить все эпитеты, которые знала, особенно
когда она долгий момент рассматривала меня, желая поглядеть, не побудит ли к
дальнейшей грубости. Однако я придержала язык и зло пялилась на леди Грету, пока
наконец она, отвернувшись, не удалилась, кинув через плечо:
– Утром явишься в мои покои, и мы обсудим твои уроки на день. Слишком долго
пренебрегали твоим просвещением в некоторых вопросах.
И с этой резкой репликой пошла дальше по коридору, расправляя подол платья, словно
тем самым могла унять собственную досаду. С горькой обидой я смотрела вслед леди
Грете, потом вихрем влетела в спальню, где принялась метаться по комнате, напрасно
терзая себя.
Еще не наступил вечер, когда я наконец увидела Элисандру. Я, кинувшись на кровать,
стала читать какой-то дурно написанный роман, когда она постучала в дверь и позвала
меня по имени.
– Входи! Входи! – крикнула я, садясь и чуть не прыгая на кровати. – Я тебя уже
обыскалась, но ведь ты не можешь остаться надолго? Ты же переоделась к ужину.
Элисандра сделала медленный и грациозный, как и все в ее исполнении, пируэт, дабы я
увидела во всем блеске ее платье. Поверх серо-голубиного шелка мерцала серебряная
сеточка, и в каждом ромбовидном пересечении тяжелых нитей покоилась жемчужина.
Черные волосы сестры убрали назад, заплели в косы и подкололи серебряными гребнями с
бриллиантами, по вырезу и на манжетах шли фестоны с теми же драгоценностями.
– Как я тебя нравлюсь? – спросила она, падая в кресло рядом с кроватью. – Произведу
ли впечатление на Меган Трегонийскую, станет ли она завидовать? Назовет ли лорд
Дирксон меня сокровищем Оберна, как прежде?
– Падет ли к твоим ногам принц Брайан и объявит тебя самой прекрасной женщиной
восьми провинций? – вторила ей я.
– И это тоже, – безмятежно согласилась Элисандра, чинно сложив на коленях руки.
Я мгновение рассматривала ее, ведь моя сестра была красавицей, от которой
невозможно отвести глаз. Разумеется, красива: с волосами чернее ночи и глазами,
унаследованными по линии Хальсингов, с тонкими чертами, как у матери, и
величественной осанкой, и природным изяществом, которое мне ни у кого больше не
встречалось. Однако было в Элисандре кое-что даже более поразительное – аура
совершенно невозмутимого спокойствия. Даже когда она говорила и жестикулировала в
ходе обычной беседы, за ее оживленными чертами и взглядами таилась величественная
умиротворенность. Когда же танцевала, то, казалось, двигается как фигура на фризе,
размеренно, порой застывая на месте, из одной точки до другой. Не выдавая чрезмерных
чувств, неважно, смеялась она или улыбалась. Величайшая бдительность укрывала ее, как
ширма из света или тени, на которой проступали те мысли или выражения, которые она
сама хотела показать окружающим.
Я ничего так не хотела, как быть похожей на нее, но на это не надеялась. И утешалась
мыслью, что сестра любит меня и никогда не устает выражать свою любовь. Со всеми она
была обходительна и никогда не говорила в гневе, однако ко мне выказывала глубокую
привязанность, чем заставляла чувствовать в ответ пылкую признательность. У
Элисандры не было поводов любить незаконнорожденную сводную сестру, навязанную
35
36
решительным и упрямым дядей, однако она любила – и это являлось истинной причиной
тому, что я жаждала, жаждала каждый год вернуться в замок Оберн.
– Сколько пробудет здесь эта противная Меган? – некоторое время спустя спросила я.
Элисандра заметно повеселела:
– Что заставляет тебя думать, что она противная?
– Брайан сказал, что она строит ему глазки.
Сестра кивнула:
– Все девушки строят ему глазки.
– Ну, в ее исполнении, по-моему, выглядит еще хуже всех.
– Ты просто так говоришь, потому что она здесь.
– Так она противная? – спросила я.
– Не особенно. Скучноватая. Ее отец очень могущественный и думает, что это
восполняет недостаток ума как его, так и его дочери. – Элисандра чуть пожала плечиком. –
Кто знает? Может, он и прав. Так тебе понравилось путешествие?
– О, это было самое чудесное путешествие! – воскликнула я. – Мы ехали и ехали, а
потом достигли леса и пришлось спешиться, а потом разбили лагерь у реки Файлин и ели
урму…
– Урму?
Я восторженно закивала.
– Да, это такой ядовитый фрукт, и Джексон…
– Ядовитый!
– Ну, ядовиты только семена. Джексон учил нас, как его есть, но только Кент, Родерик и
я попробовали.
– Кто такой Родерик?
– Новый гвардеец из Велидора. Он отправился охранять нас, хотя Брайан сказал, что
ему не нужна никакая охрана. Я ни разу не видела, как Родерик управляется с мечом, –
добавила я, – но он очень ловко владеет арбалетом. Мне он пришелся по нраву. Все время
улыбается.
– Придется подкараулить его, ведь гвардейцы не часто попадаются мне по пути. Вы
нашли кого-нибудь из алиор?
Я заколебалась: вообще-то, на деле мы никого не нашли, хотя с одной пересеклись.
– Нет, – ответила я. – Впрочем, не думаю, что дядя ожидал иного. Наверное, нужно
было вести себя потише.
Элисандра слабо улыбнулась:
– Может, оно и к лучшему. Не думаю, что мне доставило бы удовольствие путешествие,
где ловят диких существ, чтобы продать потом в неволю.
В тот день именно эта мысль начала донимать меня, но она была еще в новинку, и я не
осмелилась ее обсуждать.
– А мне нравится, что в замке живут алиоры! – воскликнула я. – Крессида заплетает
мне косы, когда никто не уделит ни минутки. Она не отходила от моей постели три ночи
подряд, когда я болела прошлым летом…
– Да, – кивнула Элисандра, – невозможно представить без них нашу жизнь. Просто
временами… – Она замолчала, пожала плечами и улыбнулась, отбросив свои мысли. – Так
что еще происходило в вашем чудесном путешествии? Ты спорила с Кентом? Флиртовала
с Брайаном?
Я собиралась держать в тайне это величайшее предательство, да только слова
зародились в душе как ураган, и я единым махом быстро и виновато выпалила,
признаваясь:
– Ох-Элисандра-да! То есть я флиртовала с Брайаном. Мы ехали обратно, и он
рассказывал мне о Меган Трегонийской, и как лорды и леди разговаривают друг с другом,
36
37
и он… он поцеловал мне руку! Прости, прости, но я не знала, что он собирался сделать, и
я так счастлива, но знаю, это нехорошо…
Элисандра рассмеялась. Она взяла мои преступные руки в свои ладони:
– О, глупышка Кори, Брайан целует руки множеству девушек. И губы, если уж на то
пошло, когда поблизости нет четырех-пяти соглядатаев. Брайан обожает флиртовать. И
ничего не может с собой поделать. Все девушки без ума от красивого молодого принца.
– Так ты не против? – озадаченно спросила я. – Потому что я не стараюсь обожать его,
ты же знаешь, я рада, что из всех девушек замка именно ты предназначена ему в жены,
потому что ты красивая и добрая, и заслуживаешь его больше всех. Но я ничего не могу с
собой поделать. Когда я смотрю на него, то сердце просто болит. Каждую зиму, когда я
возвращаюсь домой, я стараюсь его забыть. Может, в этом году мне удастся с этим
справиться.
Элисандра все еще смеялась, но теперь выглядела чуточку грустной, хотя я не могла бы
сказать, что в моей сбивчивой речи послужило искрой, зажегшей это чувство.
– Не ради себя самой я хочу, чтобы ты излечилась от любви к Брайану, – тихо
промолвила она, сложив руки на коленях. – Мне не по душе видеть, что тебе больно или
твое сердце разобьется. Брайан прекрасно знает, в чем состоит его долг. И никакое твое
обожание не изменит ничего.
– Знаю, знаю, – несчастно заверила я. – Даже не будь он обручен с тобой, Брайан не
полюбил бы меня. На таких, как я, не женятся принцы.
Сейчас Элисандра стала еще грустнее, хотя улыбнулась и наклонилась, чтобы
поцеловать меня в щеку.
– Но ты заслуживаешь любви в сотню раз больше, чем Меган Трегонийская, –
прошептала она.
Я рассмеялась. Сестра выпрямилась на стуле и посмотрела на прикроватные часы.
– Мне уже пора идти, – сообщила она. – Хотелось бы, чтобы ты ужинала с нами за
столом. Но матушка сказала…
– ...что меня лишают развлечений на целую неделю, – хмуро продолжила я. – И если я
не буду себя вести как подобает…
– Я знаю. Матушка мне сказала. Знаю, она тебе не нравится, Кори, но, пожалуй, она
права. Пока ты здесь, то должна вести себя чуточку больше похоже на леди. Ради себя
самой.
– Так леди Грета ищет мне мужа? – требовательно спросила я. – Кто еще считает, что
Джексон привозит меня сюда за этим?
– Все, глупышка, – опять улыбнулась сестра.
– Ну так я не позволю втянуть себя в какую-то глупую женитьбу с каким-то глупым
парнем из непонятной северной провинции, в которой я даже ни разу не была, – угрюмо
заявила я. – Я вообще не хочу замуж! Хочу жить в домике бабушки и стать всем нужной и
доброй женщиной. Для этого мне совсем не надобен брак.
– Никто не хочет выдать тебя замуж за того, до кого тебе нет дела, – возразила
Элисандра. – И в любом случае впереди еще годы.
– И кто бы женился на мне, хотелось бы знать? – продолжила я, воспрянув духом. – Ни
один сын благородных родителей не возьмет в жены дочку ведьмы, рожденную вне
брака…
– Ты Хальсинг, – с благородной гордостью напомнила сестра. – В Оберне это вторая по
значимости фамилия. Твой дядя один из самых богатых людей восьми провинций, и он
дал знать, что твое благополучие ему ценно. Ты куда больше востребована на ярмарке
невест, чем представляешь себе, дорогая.
– Если ты в таком свете это выставляешь, – осторожно сказала я, – я скорее выйду
замуж за конюха.
Элисандра засмеялась и встала:
37
38
– Через много дней, как и я. Однако у некоторых из нас нет выбора.
– Не уходи пока, – взмолилась я. – Я тебя не видела столько дней.
– Я должна идти. Уже опаздываю. Но завтра…
– Завтра утром по настоянию твоей матушки я должна прийти на урок в ее покои.
– Тогда завтра днем. Поедем кататься на лошадях. Я точно не меньше матушки могу
научить тебя премудростям истинной леди.
Она еще раз поцеловала меня и удалилась, взмахнув ворохом серебристых юбок. Я
снова распростерлась на кровати и стала думать над всем, о чем мы говорили. Итак, они в
самом деле собирались выдать меня замуж за какого-нибудь мелкого лорда, пожелавшего
подлизаться к дяде. Обещанная с рождения Брайану Элисандра лучше всех знала, что
значит быть проданной за земли и родословную. Впрочем, Элисандра по крайней мере
выйдет замуж за самого подходящего и желанного мужчину во всем королевстве, тут грех
жаловаться.
Я перевернулась на живот и подперла голову кулаками. Но, возможно, парень, которого
найдут мне, тоже окажется красивым и удалым. Разумеется, не столь блестящим, как
Брайан, но широкоплечим, с живым взглядом, храбрым в битве и горячим в любви. Может,
мне и найдут какого-нибудь благородного отпрыска, подходящего этому описанию. И
может статься, я со временем буду испытывать к нему нежные чувства, хотя никто не
