Текст книги "Зло (СИ)"

Автор книги: Сергей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Глава 7. Часть 1. Мортем

– Да я тебе говорю, сдох он, – голоса высекли из монолита окутавшей сознание мемора тьмы снопы искр. Головокружение и боль, пришедшие за ними, заставили Сивара поморщиться. Апатия, охватившая его в Нимфополисе, притихла, сменившись опасливым интересом к своему собственному неизведанному настоящему.

– Ну, вот – живехонек. Жаль. Можно было рассчитывать, что его первым сожрут, – один из голосов – невидимок был явно расстроен двигательной активностью Киллиана и не собирался скрывать своего недовольства. Вслед за словами послышались неразборчивые чертыхания и причитания: "Угораздило же…", "Все эта сучка виновата…", "Ну вот как так – то?"

Заунывные чаяния потонули в рокоте, прокатившемся откуда – то справа:

– Не ныть, как баба, хватит! Ссыкун сдохнуть не от кордов, он сдохнуть от меня! – знакомый тембр и манера построения предложений окончательно привели Киллиана в чувство. Он попытался встать, но не смог оторваться от своего места. Наконец – то соизволившие открыться глаза дали ответ, почему. Сивара и ещё пятерых существ, которых в большей или меньшей степени можно было отнести к хомо сапиенс, перевозили спеленованными с головы до ног. На свой счёт Киллиан не испытывал иллюзий – ему для потери боеспособности достаточно было быть прикованным наручниками, а вот ограничению подвижности своего соседа он даже обрадовался. Облепленная жгутами – фиксаторами громада человека – быка занимала почти четверть крохотного отсека – карцера. Заметив движение, Тайрус шумно выдохнул в сторону мемора, обдав того смесью, состоящей в основном из слюней, углекислого газа и мукуса. Все попытки Сивара очистить лицо потерпели неудачу – жгуты надёжно прижали пленников к их креслам. Помимо Тайруса рядом с Киллианом находилось ещё четыре человека. Двое из них, если судить по отсутствующему взгляду и бритой голове, были тардумами. Красные забрала были не единственной отличительной характеристикой «безмозглых». В карцере обнаружился недавний экскурсовод Киллиана – помощник директора по чему – то там, кого – то там, Шэй Джеймс – Как – то там. Длинная вереница титулов и имён напрочь стёрлась из памяти топазца, а вот содеянное бюрократом сохранилось. Крысиная морда чиновника так и просила, чтобы по ней ударили, что Киллиан, собственно, и решил сделать, как только ему представится такая возможность. Ещё одним узником была девушка, которая не так давно разрушила последние юношеские иллюзии Сивара. Кохитсуджи невольно жалась в сторону от своего соседа чиновника, который продолжал ей что – то лопотать. Ее глаза полыхнули было радостью, увидев, что Киллиан на нее смотрит, но тут же потухли, залитые брезгливостью взгляда мемора.

"Что ты жмешься от этого жирдяя? Как раз тебе подойдёт. Обеспечит всем, чем надо, пока делаешь, что тебе скажут," – Сивар с неожиданной для себя легкостью переварил эту мысль и отпустил ненависть, увлекавшую его мысли подальше от хладнокровия. Это было лишним. Он уже распрощался с миром детских грез, сыграв внутреннюю панихиду по своей душе. Вместе с Мией он похоронил всю веру в человечество и перестал ненавидеть все вокруг. Соратники по несчастью перестали его волновать. Корды выбирали себе на корм не лучших представителей рода людского. Не исключено, что у человечества просто и не было этих самых лучших представителей. Слабо освещенный отсек космического корабля, вроде того, на котором Киллиан летел к дредноуту механоидов, был наполнен абсолютно разными людьми. Объединяло их лишь одно: каждый из них получал сейчас по заслугам.

Тардумы платили за грехи своих канувших в Лету жизней, хоть и были сейчас бездумными марионетками на службе мифического командования. Они не могли и не умели противиться приказу и сжимали непоколебимую длань бесчеловечно жестокого закона везде, где появлялись. Чиновник использовал свою власть исключительно на благо своих собственных интересов и не видел в этом ничего предосудительного. Злобный сын местечкового князька, возомнивший себя богом, решал кому жить, а кому умереть в его душных казематах. Девушка, которая предпочла тягостям и лишения мира простую и беззаботную жизнь, разменяв свою совесть на достаток. И он – помощник блюстителя порядка, хотевший вершить добро и правосудие, но споткнувшийся об омерзительную реальность. Затянутый в болото рутины, поглощённый маховиком системы и не нашедший в себе сил сказать "нет", не способный до конца противиться окружающей бесовщина и не сумевший что – то изменить. Все они были достойны попасть сюда. Все они были абсолютно и ничем не примечательны. Они не были неординарными злодеями или героями. Они были порождением человечества, отпрысками, которыми полнился род людской испокон веков. Все они были невыносимо заурядными, чего нельзя было сказать о человеке, который вошел в отсек под аккомпанемент из причитаний чиновника и тяжелого дыхание человека – быка.

Джуд Лайтберин миновал вход и на секунду запрокинул глаза, войдя в кибер. Его мысленная команда активировала галопанели, покрывавшие почти все стены отсека. Космос окутал пленников со всех сторон. Пустота навалилась на людей приливной волной и заставила их сердца замереть. Мрачное очарование вселенной всегда действовало на людей безотказно. Будь то первые космонавты, почти сходившие с ума от единения с этой невообразимой бесконечностью или современные люди, для которых космос был не враждебным миром, а средой обитания – вид межзвездного пространства зачаровывал всех и всегда. Диск планеты, уже отчетливо видневшийся впереди, начал стремительно увеличиваться, словно притягиваемый заговорившим Лайтберином.

– Дамы и господа, прошу минуточку вашего внимания. Через мммм… – он на секунду задумался и посмотрел на запястье, будто сверяясь с часами, – где – то через полчасика мы опустимся на поверхность сего скорбного царства, и вам удастся принять участие в одном ритуале моих не совсем белковых или уже почти небелковых друзей…

– Тайрус тебя убить и содрать кожа с твоего протухшего мяса! – сосед Киллиана прервал речь Лайтберина, чем заставил того недовольно почесать подбородок:

– Любезнейший, я тебе морду обкорнаю, если ещё раз меня перебьешь. Не сове…

– Выдавить тебе глаза и башку использовать вместо продажный дев… – теперь уже Джуд перебил вошедшего в раж сына Миноса. Он совершил короткий выпад, махнув у физиономии Тайрус чем – то блестящим. Само движение Джуда было настолько молниеносным, что Киллиан вначале решил, будто ему померещилось. Уже через секунду результат действия Лайтберина развеял его сомнения в реальности произошедшего. Именно через секунду Тайрус обнаружил, что на его бычьей морде отсутствует крохотная полоска кожи. На мокром носу выступили первые красные капли. Кноссец взорвался:

– Тайрус ноги тебе оторвать и в глотку вставить…

Орудие Лайтберин сверкнули второй раз. Принц Ласта замолчал, наблюдая как Джуд вертит в руках полупрозрачный кусочек его плоти. Кровь начала сочиться из ещё одной ранки.

– Пожалуйста – пожалуйста, мой некультурный друг, говорите, а я продолжу из вас карпаччо стругать… – Джуд обвел пленников недобрым взглядом и усилил эффект своих действий, поместив кусочек плоти Тайруса на его законное место. Мужчина покрутил головой, разглядывая результаты этой "операции" и хлопнул по ранке, будто прижимая отсеченную плоть.

– Ну вот, как и было́. Так что, я продолжу? Все вопросы – после небольшого ликбеза по нашему общему будущему. Если захотите о чем – то спросить, просто поднимите руку. Что вы, ей богу, хуже детей, – стянутые жгутами по рукам и ногам пленники ответили молчанием.

Джуд махнул в сторону галопанелей. Планета разрослась и стала занимать почти три четверти обзора. Затянутый грязными облаками эллипсоид был почти полностью покрыт ледяной коркой.

– Друзья мои, если кто не понял, это – Мортем – родина кордов, ну, точнее сказать, то, что от нее осталось… – название планеты послужило триггером, активировавшим ещё один фрагмент памяти Киллиана. Пласт информации, находившийся в своего рода консервации, начал встраиваться в сознание. Реальность захлестнули видения. Шапки ледников, окутавшие почти всю поверхность планеты, становились размытыми. Изображения минувшего наслаивались на реальность и воссоздавали в голове Сивара историю дома механоидов. Буйство красок прошлого заслонило собой блеклую действительность. Киллиан увидел, как по зелёной поверхности планеты разрастаются города. Это не были урбанистично – уродливые нагромождения стальных коробок – корды ценили красоту и вплетали архитектуру своих городов в окружающий ландшафт. Ветвистые, словно деревья, небоскребы были усеяны живой растительностью, а ниточки дорог вздымались над горами и ныряли под озера. Города вгрызались в скалы и умывались водопадами. Океаны полнились рукотворными островами, где фундаменты из тугих водорослей несли жилища тогда ещё лишенных механических протезов существ…

Синяя вспышка взрыва нейтронной бомбы прервала вереницу образов. На секунду перед глазами Сивара застыл этот пышущий жизнью и энергией мир. Крохотная точка сдетонировавшего в районе одного из горных хребтов заряда начала выедать это мир. Огонь Возмездия залил родину кордов. Киллиан не видел жителей планеты, не видел, как они навсегда замирали в своих жилищах и не ощущал, как уходит в небытие вся разумная жизнь этой планеты. Он увидел лишь последствия. Увидел, как планета, лишившись своих хозяев, становится серой. Становится бесцветной. Увидел, как густая тишины, обрушившаяся на Мортем после смерти его обитателей, стала призывным горном, созвавшим к могиле расы всех оставшихся в живых кордов. Точки космических кораблей облепили планету мерцающим роем. Они были похожи на похоронную процессию, выстроившуюся у спускаемого в могилу гроба. Через секунду они ушли. Мириады серебристых точек сгинули, чтобы через мгновение вернуться видоизмененными и окончательно сошедшими с ума. Вместо лёгких яхт и катеров, научных лабораторий и кораблей далёкого поиска к Мортему вернулись совсем другие его дети. Черные, одутловатые туши дредноутов выстроились у планеты ровным строем. Они наблюдали. Наблюдали, как в их доме начали обживаться новые хозяева. Ковчег – матка человеческих колонистов уже опустил свою тушу в сердце одного из материков. Корды, в отличие от других рас, не стали просить милости у победивших в войне. Они словно мальки решили напитаться энергией погибшей матери – рыбы. Киллиан с каким – то благоговением, с каким – то неописуемым эсхатологическим восторгом наблюдал, как смерть пожирает все живое. Целая раса развела погребальный костер размером с планету и хоронила в ней свое прошлое. Зарывала под слои радиоактивного пепла свою мораль и свои принципы, доставая откуда – то изнутри давно забытые инстинкты. Тысячи ядерных грибов начали вздыматься к небу порождая причудливый лес. Ударные волны взрывов сходились и расходились, опоясывая планету, а корды все висели на орбите и смотрели на этот огненный ад. Они любовались кремацией своей сгинувшей родины и насыщались ненавистью к человечеству. Потерянная в веках прогресса мстительность стала их идеей. Набеги на колонии стали их ответом людям, стали смыслом их существования.

Лайтберин оборвал повисшую в отсеке тишину. Хоровод видений Сивара остановился:

– Итак, дорогие мои мальчики и девочки, большие и маленькие, посвящу вас в суть причудливого ритуала моих членистоногих друзей. Видите – ли, этот ритуал довольно молодой и не имеет четкой структуры, но все же он стал неотъемлемой частью культуры наших братьев по разуму. Культуры, в формировании которой мы, как вид, приняли непосредственное участие. Раньше корды не отличались кровожадностью и злопамятность, но, знаете ли, гибель почти трёх миллиардов собратьев может изменить взгляды на жизнь любого разумного существа. Хоть суицид издревле и считался у моих друзей одним из самых почетных способов уйти из жизни, к смерти они не испытывали особенного пиетета. Они не оценили шутку, проделанную с ними союзниками, то бишь нами, людьми, и превратились из милых и почти пушистых ботаников в маньяков убийц, – Джуд доверительно покивал головой, глядя почему – то на Кохитсуджи, и заговорщицким тоном продолжил. – К слову о пушистости, я правда интересовался. При желании они могли бы обзавестись растительностью на теле, а то ходят омерзительно голые. Не понравилась им идея с волосами. Они почему – то предпочли вырастить плазменные турели и генераторы силовых полей. Так, о чем это я?

Лайтберин прохаживался между пленниками. Что – то в облике Тайруса привлекло его внимание, и он погладил его по лбу:

– А у тебя голова такая же прочная, как у коровы? Я слышал, быку можно топор в лоб вогнать, и он будет преспокойно бегать? Тебя кто так отделал – то, болезный? Ты зверушкой что ли комнатной у кого – то был?

– Что ты знать о красота и сила, слизняк. Ты и хвоста Тайруса не стоить?

– А у тебя и хвост есть? Прям как у пони? Я всю жизнь мечтал о пони. Помню, в детстве мне рассказывали, есть такие штуки – понями зовут. Они щиплют траву, умеют летать и гадят радугой. Ты умеешь?

– Ты только со связанный такой смелый. Ты бы Тайрус ноги целовать, если бы он быть свободен.

Джуд улыбнулся и потрепал его по здоровой щеке:

– А вот это мы как – нибудь проверим, – он развел руки в стороны, будто наслаждаясь вниманием людей. – Мой рогатый друг, очень надеюсь, что эта твоя мутация не вызвана блудливыми забегами твоей мамаши на ферму… Ты напомнил, о чем я, собственно, говорил. Так вот: ритуал. Вам представится уникальная возможность побороться за свою жизнь с одним из представителей дружественной расы. Каждый корд, когда приходит его время умирать или ему надоедает этот бренный мир, и экзистенциальный кризис не даёт другого выбора, считает своим долгом отправить вместе с собой на тот свет – или куда – то там у них – человека.

Лайтберин улыбнулся, словно бы предвкушая развитие ситуации. Его лукавые глаза забегали по пленникам в поисках наиболее внимательного слушателя. Отрешенный Киллиан и еле сдерживающий свой гнев Тайрус его не заинтересовали, как и вжавшаяся в спинку кресла Кохитсуджи. Тардумы привычно являли собой образчик апатии, а вот недавний экскурсовод Сивара обещал стать благодарным и внимательным слушателем разошедшемуся выступающему. Помощник директора по персоналу обильно потел. Мышцы лица отказывались его слушать и сокращались в произвольном порядке. На месте человеческого лица образовалась непрерывно содрогающаяся гримаса.

– Мои друзья предпочитают… – Джуд склонился над Джеймсом – Александером и шептал ему на ухо. Делал он это, словно заправский актер, умеющий кричать шепотом и способный донести самую тихую свою речь до дальнего ряда зрительского зала: – Предпочитают погибать в сражении. И вам будет предоставлена возможность заработать себе свободу в честном бою. Впрочем, участие в ритуале является делом добровольным.

Слушатели невольно дёрнулись. Заявление Лайтберина не слишком походило на правду. Никто не спешил ему радоваться.

– Нет, я совершенно серьезно. Если кто – то не хочет отдавать дань традициям наших друзей, то пожалуйста – вас тут же освободят. И ступайте, куда захотите. Геостационарнай орбита и скафандр ждут вас. Так же я могу выпустить вас погулять на поверхности планеты. Но радиация, думаю, управится быстрее нехватки кислорода в космосе.

Спич Джуда пролетел через Киллиан насквозь, не оставив внутри него сколько – нибудь значимого отпечатка. Собственная судьба его мало интересовала. Лишенный собственного прошлого и не нашедший будущего он витал в неизвестности настоящего, дожидаясь, когда солнечный ветер случая раздует фотонные паруса его судьбы. Он смотрел на людей вокруг и ему становилось смешно от переполнявших их эмоций. Они боялись грядущего, боялись своей незащищенности перед этим не сильно психически здоровым человеком, кляли судьбу, забросившую их в этот космический каземат. Они дрожали, в надежде защитить свои гнилые душонки, будто их смерть хоть как – то скажется хоть на чем – то.

"Какой смысл держаться за бессмысленную, бесцельную жизнь, где ты ни на что не влияешь? Зачем бояться? Страх – чушь собачья. Уж лучше ненавидеть, чем гнить от страха. Ненависть – лучший стимул к существованию. Мы ненавидели чужих, поэтому и выжили… Нужно копить ненависть и ждать момента, когда вселенная даст шанс," – Джуд посмотрел на Киллиана, будто прочитав его мысли.

– Ну что ж, мои дорогие раздуватели энтропии, готовьтесь и сушите штанишки. После приземления начинаем.

Джуд, уже собравшись было выйти, развернулся, картинно стукнув себя по лбу. Он поднял правую ладонь, словно посмотрев, что на ней написано.

– У меня там ничего нет, это я так – для драматического эффекта. Киллиана Сивар и некая Кохитсуджи, прошу пройти со мной, – у черных жгутов, которые и не думали шелохнуться, видимо, было свое мнение относительно будущего пленников. Лайтберин озадаченно почесал подбородок. – Ну да, собственно, нам ещё осталось выяснить, кто из вас кто. Относительно Кохитсуджи, которая пришлась по вкусу одному вояке – извращенцу, у меня есть подозрения, а вот кто из вас господин Сивар?

Жгуты на теле Тайруса спали.

– Так, госпожа Кохитсуджи, прошу пройти за мной, – Джуд протянул сыну Миноса руку, предлагая подняться. Тайрус, да и все пленники опешили. Все замерли в ожидании обещанной Лайтберину расправы, но Тайрус медлил, растеряв весь свой пыл. Он, как пёс, сидевший всю жизнь на цепи и лаявший на прохожих, оказавшись без поводка, не знал, что ему делать. Все его желания и обещания стали неприподъемными, стоило хозяину Лабиринта обрести свободу. Скорость реакции Джуда заставила бы призадуматься любого.

– Только с бабами голыми и можешь справиться? Нет здесь метаморфов, которые сделают за тебя грязную работенку, а ты потом добьешь? – Киллиан плюнул в огромного монстра, который на поверку оказался крохотным человечишкой, – Я – Сивар. Вон та разукрашенная шлюха – Кохитсуджи.

Лайтберин картинно прикрыл рот руками, сделав удивлённое лицо:

– Прости, дорогой, обознался, – жгуты вновь оплели кноссца, плотно сковав его тело и в тоже время деактивировав напавший на Тайруса столбняк. – Ты все угрожал, что какой – то Тайрус меня покалечит. Я думал, это твой парень, а ты о себе говорил? В третьем лице? Бедняжка.

Джуд попытался изобразить сочувствие, но у него это довольно скверно вышло:

– Тяжело родителям твоим пришлось с особенным ребенком – то? Говорить даже нормально не научился. Если бы знал, я бы никогда не позволил себе таких шуток. Прими мои извинения. Ты хоть гадить – то сам умеешь? А то, может, утку?

Тайрус нахмурился, но, видимо, понимая, как глупо будет выглядеть его очередная бравада, промолчал.

– Прости. Все, больше не буду. Утка – утка… Пони с этой проклятой радугой не дают нормально думать.

Кохитсуджи и Киллиан тем временем уже были свободны и встали со своих мест. Шэй Джеймс – Александер нашел себе нового собеседника в лице одного из тардумов:

– Ну, хоть не нас первыми сожрут…

Глава 7. Часть 2. Безумное чаепитие

Галопанели потускнели, скрыв нараставший Мортем. Лайтберин пропустил пленников вперёд и начал указывать им путь, называя направления. Они были на борту старого военного судна, переоборудованного под специфические нужды Джуда. Кубрики и каюты членов экипажа и подразделений абордажников были упразднены. Их место заняли массивны силовые установки и постаменты с оборудованием, которые даже не были спрятаны в отдельные отсеки. Чрево корабля напоминало огромный склад, где ради экономии пространства были убраны все перегородки. Лайтберин лаконично бросал команды, стоило идущим выйти на очередную развилку, отделявшую одну установку от другой. Центр «экспозиции» этой выставки достижений иноземной промышленности располагался на третьем этаже склада – галереи. На небольшой полукруглой площадке располагался постамент. «Экспонат», некоторые детали которого мерцали синим светом, заставил Киллиана поежиться. Уже несколько раз встроенная на дредноуте кордов память показывала Сивару этот сравнительно небольшой объект. Отрешенная безмятежность мемора улетучились, стоило ему вспомнить способности этой «малюткой». Нейтронная бомба манила своей пугающей мощью. Несколько квадратных метров пространства вмещали в себя судьбоносную для миллиардов живых существ энергию. Она, словно само воплощение смерти, заставляла трепетать души ещё не готовые ко встрече с мрачным жнецом.

– Впечатляет? – Лайтберин скосил лукавый взгляд на Киллиана. – Хочешь, дам поиграться?

Волна эмоций, обуявшая Сивара при виде оружия Возмездия, тут же схлынула. Он вернулся к своему обычному мрачному равнодушию.

– Ничего особенного. Не она убивает. Она – всего лишь инструмент.

– О, да вы – философ, молодой человек, как я посмотрю? Вот вам моя теологическая теория: это – не просто инструмент, это – дар божий, в прямом и переносном смысле, – Лайтберин хохотнул. – Дар, который покарает грешников за их деяния. Вы готовы ответить за свои?

Не дождавшись ответа, Джуд погнал их вперёд. На это раз переход был недолгим и окончился входом в каюту. Двери разъехались, впустив троицу внутрь. Что – то среднее между лабораторией безумного ученого и капитанской рубкой встретило вошедших двумя парами хмурых глаз, один из которых, ко всему прочему, был подбит. Половина лица адмирала Оно опухла так, что самого глаза, собственно, видно не было. Рядом с ним расположился Эпос, внешний вид которого вернулся к первозданному виду. Маскировка, не сумевшая сбить с толку Джуда, пропала. Место длинных темных локонов и карих глаз занял привычный белый ершик волос и два почти прозрачных блюдца зрачков. Было в облике Айзека одно небольшое, но сразу же бросавшееся в глаза изменение: на правой стороне головы Эпоса появился крохотный имлант – почти такой же, как у Киллиана, разъем внедрения информации. Вставка, как и у мемора, была погружена в плоть, с тем небольшим отличием, что имплантат Райберга был частично покрыт кожей.

Эпос буравил вошедшего последним Лайтберина тяжелым взглядом. Они с Харуки сидели на большом полукруглом диване, словно реквизированном из приватной кабинки Нимфополиса. Пара следов от сигарет и весьма потёртый вид подтверждали теорию происхождения мебели. Но не помятый вид Айзека и Харуки, и не жуткий бардак, царивший в логове Лайтберина, были самым удивительным в окружающей обстановке. Киллиан с Кохитсуджи почти синхронно замерли, заметив, что ни на одном из пленников нет уз. Не было ни черных жгутов, ни хотя бы простых наручников, словно Райберг и Оно не были пленниками, а стали простыми гостями на этом безумном приеме.

Лайтберин, законсервировав отсек, вновь проявил недюжинную прозорливость, уловив мысли Киллиана. Он подошёл к одному из четырех столов, который был завален невообразимой горой хлама, и присел на высокий табурет. Рука Джуда выудила из кучи бумаг два серебристых кольца. Магнитные браслеты наручников на пару секунд повисли на его пальцах и вновь исчезли в горе мусора.

– Конечно, если вы хотите, чтобы вас окольцевали – не проблема. Но с точки зрения рациональности, это будет бессмысленно. Навредить вы здесь можете исключительно самим себе, – Лайтберин стряхнул невидимые пылинки со своей штанины и закинул ногу на ногу. – Ну или друг другу. Но настоятельно прошу вас в предстоящие тридцать секунд воздержаться от излишней двигательной активности. Вход в атмосферу, знаете ли.

Он пару раз крутанулся на табурете и, нарочито сильно вцепившись в край стола, обернулся назад, наблюдая за остальными. Киллиан, вспомнив о последнем своем приземлении, которое окончилось кратковременным, но запоминающимся полетом Райберга к потолку капитанской рубки Вергилия, бросился к дивану в поисках точки опоры. Кохитсуджи припала к невозмутимому военному. Прыть девушки заставила Оно еще сильнее помрачнеть. Прошли десять секунд, пятнадцать…

– Ну вот и все, добро пожаловать на Мортем. За бортом приятный ветерок и милое излучение примерно в тысячу Рентген в час, – Лайтберин встал и, самодовольно улыбаясь, стал расхаживать перед четверкой пленных.

– Придурок. Всегда им был, им же и остался, – Оно стряхнул с себя растерянную девушку, злобно нахмурившись.

– Харон, ты совсем ослепнуть хочешь, я ведь могу оскорбления за очередную попытку нападения принять. А нам с вами ещё предстоит подружиться.

– Да пошел ты, «подружиться», – Айзеку фиглярства бывшего друга тоже не доставляли удовольствия.

– Что за лексикон, друг мой? Не ожидал, не ожидал… Ты витаешь в не особо культурных слоях общества? – Джуд покосился на соседей Райберга и продолжил. – Сейчас вас проводят к вашим апартаментам, а через пару часов я буду ждать вас на ужине. Мне ещё стряпать, знаете ли. Айзек, ты должен оценить.

Киллиан посмотрел молчавшего Эпоса и перевел взгляд на Джуда. Он представил, как Лайтберин одной рукой активирует нейтронную бомбу, а другой, в термостойкой прихватке, достает жаркое из духовки.

– Надеюсь, попозже вы станете поразговорчивее.

Джуд хлопнул по столу и на секунду закатил глаза. Одна из стен лаборатории, украшенная дико архаичными картинами, разъехалась, обнажив проход. Оттуда вылетели два крохотных шара, которые замерли за плечами Лайтберина.

– Прошу вас следовать за проводниками. Бежать тут все равно некуда. В апартаментах вас ждёт смена белья и душ. С корабля на бал вы попадете чистеньким и накрахмаленными, – Джуд улыбнулся и, отвесив поклон, предложил четверке удалиться. – Отель у нас небольшой, так что номера двухместные.

Шары – проводники повели пленников вперёд. Киллиан, само – собой, остался с Айзеком, а Кохитсуджи продолжила жаться к адмиралу. Короткая кишка шлюза закончилась посадочной площадкой, расположенной в небольшом ангаре. Стерильно – аскетичная атмосфера логова Лайтберина говорила о его редком использовании. Эта крохотная база нечасто расконсервировалась и ещё реже на ней бывали люди. Стены и пол были выполнены из инопланетного аналога бетона. Он имел заунывно зелёный окрас, погружая и без того не особо веселых людей в омут хандры.

Пустой и темный коридор, освещаемые лишь парящими проводниками, разделился, разбив отряд людей на две части. Экипаж Вергилия последовал правее. Тоннель утонул в тишине, усиливая единственные раздающиеся в нем звуки – гулкие шаги людей отражались от стен, возвращаясь тихим эхом. Айзек и Киллиан молчали, погрузившись в собственные мысли.

Комната, в которую людей привел шар, была прямо – таки роскошной, на фоне безликого, почти кладбищенского убранства станции. В ней даже нашлось место для нескольких предметов интерьера. Диван и две кровати, были безукоризненно чистыми и новыми, как будто их поставили сюда час назад. Мысль, что корды – грузчики таскают, а корды – горничные застилают эту мебель исключительно для их удобства, заставила Киллиана улыбнуться. На кроватях лежали два комплекта одежды. Тут же обнаружилась и обувь. Новые лакированные ботинки прямо – таки просились на ногу. В дальнем конце комнаты была расположена дверь в душевую. Пленники помылись, одели идеальные, словно только что сшитые опытным портным костюмы и принялись ждать. Скоро все должно было решиться.

Киллиан чувствовал, что это бесконечное, длящееся, казалось, всю его жизнь путешествие подходит к концу. Путешествие, стоившее ему веры в человечество, перевернувшее все его мировоззрение с ног на голову, заканчивалось. Возможно, как и сама его жизнь. Киллиан не мог и не хотел жалеть о чем – то, не хотел жалеть самого себя. Он сидел и разглядывал причудливые запонки, которые шли в комплекте с одеждой, и думал о том, что он узнал, что увидел в этом путешествии. Вся его жизнь была как старый физиокомбинезон, который он только что отправил в мусор. Он, как и большинство людей, никогда не знал другой одежды, не знал, что есть другая жизнь. Не знал, что можно одеваться, руководствуясь не только практичностью, не знал, что можно не только выживать… Можно жить. Человечество так привыкло к Выживанию, что уже не мыслило себя без него. Огромные ресурсы трофейных систем не приносили людям достаток, а лишь дальше вгоняли в нищету. Выживание стало их смыслом, а запонки и костюмы стали сказкой, небылицей, оставшейся где – то далеко на сгоревшей родине.

– Почему ты – здесь, а он – там? – Киллиан впервые посмотрел на Айзека не снизу вверх. Всегда до этого Эпос словно стоял перед ним на невидимом постаменте из славы и силы, не позволявшем быть с ним наравне. Впервые Сивару была безразлична вся эта мишура. Он больше не видел перед собой Эксперта по экстренным ситуациям Айзека Райберга. Перед ним сидел такой же блуждающий во тьме человек, путь которого чуть сильнее освещен жизненным опытом. Айзек запрокинул голову на спинку дивана. Холодная черная кожа приятно остужала затылок.

– Потому, что я знаю, куда иду. В этом вся суть – идти несмотря ни на что… Не дать миру, не дать безумию, не дать страху победить. Я всегда был таким. Сколько себя помню. И я не отступлю. Пока буду дышать, пока будет жив хоть один нейрон в моей дурной голове, я буду вправлять мозги нашей свихнувшейся расе. Человечество спятило, потеряв дом… Ты видел… Мы больны… Но я вырежу, выжгу это дерьмо из людей… У нас еще будет шанс все исправить…

Шар, бесцеремонно влетев комнату, прервал их разговор.

– Пора, – раздавшийся из шара голос Лайтберина заставил людей подняться.

Они вновь погрузились во тьму коридоров. Мемор шел за крохотным огоньком, цепляясь за мысли, которые вырисовывал в его разуме этот светоч. Они блуждали во мраке чуждого им пространства, надеясь, что маяк – проводник не ведет их в очередную западню. Он видел себя этим светом, микроскопической линией жизни, вынырнувшей из глубин небытия и постоянно мечущейся в поисках пристанища. Слова Райберга звенели в его голове… А что, если это и был смысл? Смысл его жизни. Бросая в огонь, стирая память, показывая человечество таким, какое оно есть, Айзек вбивал в его голову цель… Что, если он сам, точно так же, как шар – проводник, был крохотным лучиком, который должен пробивать дорогу во тьме чему – то большему… Мысль, внедренная в сознание Киллиана Эпосом, раздула почерневшее кострище его души. Где – то глубоко – глубоко, на самом дне его собственно «я» появился красный огонек. В потаенном уголке его сознания все ещё теплился уголёк надежды, на который подул ветер этой новой, неожиданной мысли. Киллиан посмотрел на слабоосвещенное лицо Эпоса и увидел в нем нечто новое. Нечто, что захотел перенять. Несмотря ни на что Райберг верил в людей. Верил в человечество и его будущее. Будущее, которое с кровью нужно будет вырвать из цепких лап мрака и пороков…