Текст книги "Зло (СИ)"

Автор книги: Сергей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Глава 5. Часть 4. Дары богов

Секунды сменялись минутами, перетекавшими в часы и дни. Эпос почти круглосуточно находился внутри Вергилия, проводя только ему известные манипуляции с кораблем и лишь изредка выбирался на территорию аванпоста. Эти короткие вылазки Айзек проводил в обществе Флегия. Они проходили под девизом: «Киллиан, не твое это собачье дело», главным слоганом их было: «Ты уже один раз сунул свой нос куда не надо.» Мемор был предоставлен самому себе и вот уже третьи сутки усердно ничего не делал. Ему был разрешен доступ почти во все уголки дома флегийцев, который при более детальном знакомстве оказался совсем уж крохотным. Осмотр местных достопримечательностей занял у Сивара ровно пол дня. Шедевры здешней архитектуры, такие как «вход в бункер номер два» или «правое заграждение», произвели на юношу прямо – таки неизгладимое впечатление. Его захолустная планета была пиршеством жизни в сравнении с аскетичной обстановкой жилища детей Флегия. Бетон, металл, псевдопластик. Казармы, залы для занятий и административно – хозяйственные постройки – вот и весь спектр имевшихся на Кродхе мест обитания людей. Аскеза была смыслом и сутью существования этих людей. Сон – как единственный вид отдыха. Зал для тренировок – единственное развлечение. И чем дольше Киллиан смотрел в лица флегийцев, тем больше понимал, почему их так бояться во всем человеческом сегменте космоса. Сам Флегий, по сравнению со своими детьми, являл собой прямо – таки образчик бьющего во вселенную фонтана эмоций и жизни. Его «отпрыски» были другими… Холодные, лишенные эмоций взгляды. Размеренные, рациональные движения. Ничего лишнего. Никаких выражений индивидуальности. Лишь покорность и готовность к действию.

Тем разительнее на этом тишайшем, можно даже сказать, монастырском фоне выглядели порождения бирюзово – чёрного собрата флегийцев. Призраки, которых Киллиан уже видел в пределах Круга Испытаний, были нередким гостем в чертогах Великого Отца. В отличие от запланированных и запрограммированных на определенную цель материализаций страхов, появлявшихся на арене, спонтанные призраки жили недолго. Они, как вспышка кварковой бомбы, были скоротечны, благо что не так разрушительны. Всех их объединяло одно – они были полны ненависти и злобы, которые непременно желали выплеснуть наружу. Меланхоличные флегийцы звали их Отражениями гнева, отголосками эмоций, которыми питалась Кродха. Тихий и спокойный монастырь убийц иногда превращался в настоящий балаган. Очень часто бок о бок с мерно шествующими по своим делам жителям Кродхи по коридорам и закоулкам аванпоста бегали совсем уж безумные призраки.

Киллиан очень пожалел, что Флегий отобрал у него плазмомет, которым юноша так ловко разогнал порождения сверхразума планеты. Он слонялся без дела, не зная, чем себя занять, когда в считанных метрах от него материализовался пресловутый Отголосок. Призрак не произрастал из бирюзовой биомассы, как это было на арене. Он образовался буквально из воздуха, который, как и вся естественная среда на этой планете, был порождением хозяина Кродхи. Бесформенный сгусток протоплазмы преобразовался в человека. Он отрастил руки и ноги, покрылся защитной скорлупой скафандра и застыл, ожидая момента, когда прародитель вольет в него эмоции. Киллиан уже было занял боевую стойку, ожидая атаки человекоподобного существа, когда призрак нашел себе другое применение. Как только в глазах Отражения гнева появился огонь, снедающий его изнутри, как только бесчувственное нечто обрело эмоции, он начал что есть силы биться головой о стену.

Сивар отпрянул. Его сердце замедлило бег, а глаза перестали моргать. Он смотрел, как мужчина в скафандре космодесантника, на котором отсутствовал шлем, раз за разом бил лбом о бетон. Он смотрел, как на голове призрака начала проступать ссадина, которая быстро превратилась в кровоточащую рану. Космодесантник продолжал биться головой, пока его черепная коробка не треснула, а серое вещество не хлынуло наружу. И лишь тогда Отражение, словно найдя искомое упокоение, рухнуло на пол. Через мгновение сам призрак и следы его безумия исчезли, оставив лишь след в памяти мемора.

Больше всего это странное место, создающее лучших в мире убийц, походило на психиатрическую лечебницу. Однотонные серые стены. Нарочито спокойные флегийцы и их соседи, гневные порождения Кродхи словно олицетворяли собой две группы больных, одни из которых постоянно находились под транквилизаторами и не обращали внимания на действия второй, буйной группы. Отражения периодически сновали по коридорам, оглашая их безумным криком. Учителя, да и сам Великий Отец, не особо обращали на это внимание. Олицетворения непостижимой природы огромного сверхразума стали для них привычным явлением. Тем более причиняли они вред (физический, естественно, ведь никто не был застрахован от перспективы немного сойти с ума, когда на него из – за угла бросался верещащий мертвец) исключительно в пределах Круга Испытаний.

Вдоволь насмотревшись на черно – серые красоты аванпоста и безумства здешнего полтергейста, Киллиан решил поискать себе тихое место. Доступ на корабль ему до сих пор был закрыт. Так Сивар и оказался в одном из тренировочных залов, застав там новую знакомую. Жаждущая, недавно проходившая испытание, в ход которого и вмешался Киллиан, порхала в центре зала, уклоняясь от выпадов боевого тренажёра. Тренажёр располагался в центре помещения и походил на многоголовую змею. Ее "щупальца – головы" оканчивались подвижными отростками. Судя по тому, что девушке удавалось отражать их атаки, они были выполнены не из металла. Это было как – то не по флегийски гуманно, что, впрочем, не мешало синякам споро проявляется на голых предплечьях Кохитсуджи. Девушка на этот раз была одета гораздо легче. Церемониальный костюм, в котором все флегийцы проходили последнее испытание, заменили черная майка и короткие шорты. Ссадины, испещрившие тренированное тело девушки, ничуть не смущали жаждущую. Она продолжала спарринг с змееподобныи тренажёром, не обращая внимания на появление в зале наблюдателя.

Киллиан присмотрелся и увидел надпись в основании "кустистого" аппарата. Боевой тренажёр именовался «Сциллой». Стараясь действовать как можно тише, Сивар нашел себе укромный уголок и стал наблюдать за движениями девушки. В отличие от испытания, на тренировке жаждущая не считала нужным уклоняться от ударов. Видимо, целью тренировки было улучшения качества отражения атак соперника. Скупо и рационально она ставила блоки, подставляя руки и ноги под удары машины. Лишь изредка, когда на тренажёре загоралась красная галопанель, флегийка делала выпады, совершая атаку. Вся ее фигура – хрупкая, но в нужный момент способная стать смертоносным оружием, выдавала ее подготовку. Она была настоящим убийцей.

Короткие выпады переходили в долгую атаку, проверяя выдержку тренажера. В конце концов «Сцилла» дала слабину. Галопанель, до того светившаяся лишь красным, озарила изголовье машины зелёным. Занятие было окончено. Не давая себе и секунды передышки девушка развернулась и пошла прочь. Кровоподтёки она так же не удосужила своим вниманием. И даже Киллиан, не выйди он ей навстречу, не был бы замечен этой отстраненной особой.

– Привет, – Киллиан, которого уже мутило от спокойных, но от того не менее устрашающих лиц флегийцев, решил заговорить с человеком, хоть мало – мальски выделявшимся из этой безликой массы. – Здорово ты с этой железякой. Мне, наверное, прилетело бы уже на первых секундах.

Девушка посмотрела на Киллиан, но даже бровью не повела при его реплике. Ей была свойственна фирменная отрешённость жителей Кродхи. Ну или почти всех. Киллиан вспомнил Таэра. Вспомнил болтливость, напавшую на него в Лабиринте. Вспомнил безумный блеск его глаз, когда тот рассказывал о скором достижении цели.

– Вас успокоительными что ли здесь пичкают? Ходите, как сонные мухи, даже на этих, – Киллиан показал большим пальцем себе за спину, – трупаков ходячих внимания не обращаете. Я видел одного из ваших на Ласте. Он – то уж точно не был похож на монаха отшельника.

Киллиан улыбнулся. Его прямо – таки тянуло поговорить. Образ, всплывший во время испытания в его голове, не давал топазцу покоя и заставлял вновь и вновь представлять девушку, которую он не мог не спасти. Спасенная прямо – таки «светилась» благодарностью. Будто бы атрофировавшиеся мышцы лица и не думали сокращаться, порождая улыбку. Черные блюдца зрачков были все так же холодны, а глаза совсем перестали моргать.

– В своем доме мы чисты. Мы свободны от эмоций. Внешний мир настолько загажен вами, что способен загрязнить разум любого. Даже флегийца, – дав короткий ответ о странностях поведения Таэра и покоробив слух Киллиана этим "вы", отделившим флегийцев от остальных людей, девушка двинулась прочь. Киллиан обогнал ее, преграждая путь к выходу:

– Я просто хотел поболтать… Может даже, услышать благодарность, хоть она и не требуется. А по поводу "загадили"… знаешь, твой соплеменник неплохо так сам испоганил внешний мир, учитывая, что я – часть этого самого мира. Быть может, его цель и стоила жизней других людей, но от этого смотреть, как мне вспарывают кишки, было не легче.

– Твоя, моя, да и любая другая жизнь в отдельности не важна, – бывшая жаждущая не по годам рационально рассуждала. Ее лицо продолжало оставаться спокойным и безмятежным, – Важна общая цель. Мы обязаны сделать вид лучше. Сделать его достойным Грядущих.

– Спасибо… Я уже достаточно наслушался этого… – Киллиан понял, что и здесь не найдет себе адекватного собеседника и освободил дорогу. Бредней про Грядущих он уже в свое время наслушался от Таэра. Девушка продолжила разговор:

– Быт может, Грядущие – это только символ, и мы сами – улучшенные и чистые – ими и станем. В любом случае, нельзя оставлять этот мир таким, каков он есть. Я видела очень много фирменных человеческих эмоций и не хочу, чтобы мир оставался прежним. Не жди от меня благодарности за спасение. Хоть отец и посчитал испытание пройденным, я его таковым не считаю. Ты опозорил меня и моего Учителя. Я бы с радостью умерла, будь моя собственная жизнь в моих руках. Но сейчас она подвластна лишь Грядущим…

– Как сделать мир лучше, если позволять себе смотреть, как трупы убивают беззащитную девушку, а ее так называемый Отец за этим преспокойно наблюдает? Я захотел тебе помочь. Я захотел, что – то сделать.

Кохитсуджи уже прошла мимо, и Киллиан почти кричал ей в след. Девушка на секунду обернулась и посмотрела ему в глаза. Вспышка, наложившая черно – белый негатив на лицо жаждущей, озарила сознание Сивара. В это мимолетное мгновение живую, состоящую из плоти и крови девушку было почти не отличить от фантома, появившегося в разуме мемора.

– Нужно укрощать свои желания.

Быть может, Киллиану это лишь померещилось, или видение подменило собой реальность, как бы то ни было, на мгновение, на краткий миг губы девушки растянулись в робкой улыбке. Звук открывающейся двери не позволил Киллиану рассмотреть ее лицо получше. Видение улетучилось. Его примеру последовала и жаждущая, услышавшая от вошедшего в тренировочный зал мужчины, что ее ожидает Великий Отец.

– Угораздило же вляпаться, – теперь Киллиан видел свой поступок, учиненную им в Круге Испытаний бойню, совсем в другом свете.

"Что, если люди не хотят, чтобы им помогали? Не хотят никакого светлого будущего, да и в чем оно? – холодное, отрешенное лицо девушки, спокойно говорившей о своей смерти, не давало Сивару покоя, – вот и эта, сопля еще зеленая, а туда же. Грядущие у нее, чтоб их."

Мемор расхаживал по тренажёрному залу и пинал незримых врагов. С этими тычками и пинками он выпускал наружу копившуюся внутри злобу. Киллиан давно уже потерял иллюзии насчёт всеобщего равенства и братства среди человечества или хотя бы доброты представителей одного вида друг к другу. Везде и всюду в человеческом космосе правил простой и давно известный закон: «Ты или тебя». И не важно, кто был перед тобой: пятнадцатилетняя девочка, которая задолжала тебе за глоток свежего воздуха или алиум, не хотевший отдавать деньги за дрянь для своей основы. Правила везде были одинаковы. Эгоизм возведенный в Абсолют. Мораль – как признак слабоумия. Доброта – как порок. Везде, куда ступало человечество, разрасталось это древнее дерево человеческих пороков. Оно уходило корнями в дремучее прошлое, когда пещерные люди убивали друг друга из – за еды и произросло в светлое, как казалось, будущее. Киллиан не знал и не видел мира, который был до Выживания. Не ведал мира чужих. Но он был уверен, что в грызне, которую человечество сейчас уже ведёт почти исключительно само с собой, не будет победителей. Будут только новые трупы. Новые жертвы, рухнувшие с небес прекрасной космической эпохи в адскую бездну настоящих человеческих страстей. В Ад, в который человечество затянуло ещё несколько рас…

Киллиан опешил от своих собственных мыслей. В памяти вставала картина из сна. Свинцовое небо. Через грязное марево туч не может пробиться робкое солнце. Тучи пропускают других путников – черные болиды, пикирующие с невообразимой высоты на склон огромного кратера, где пахнет серой, где черные облака пепла обжигают лёгкие. Красные одежды проводника и его, Киллиана, растерянные глаза, когда он проходит очередной уступ.

Воспоминание было настолько реальным и так хорошо сплелось с его нынешними мыслями, что Сивару пришлось начать моргать, чтобы прогнать мрачную картину из своих помыслов.

"К черту все эти рассуждения. К черту всех этих стратегов. Надо начинать с себя и пытаться делать то, что от меня зависит." – Стоило Киллиану об этом подумать, как новый порыв гнева окутал его разум. Сейчас, да и во время всего путешествия, от него ровным счетам ничего не зависело. Он, словно песчинка, словно крохотная звёздочка, сам не замечая этого, попал под действие притяжения великого аттрактора Айзека Райберга. Он был обречён следовать туда, куда прикажет его полноправный повелитель.

Киллиан зло пнул то, что первым попалось у него на пути, а именно – одну из лап – щупалец «Сциллы». Тренажёр будто только этого и ждал. Галопанель сменила свой дружелюбный зеленый цвет на красный. Мемор только и успел сказать: "Ой", когда кровожадный противник подлым ударом под дых откинул его на несколько метров. Ни мышечный каркас, усиленно тренируемый физеокомбкнезоном, ни регулярные травмы, способствовавшие повышению болевого порока, не смогли защитить юношу. «Сцилла» была настроена решительно. Киллиан, пропустив первый хлесткий удар одной из лап тренажёра, принялся отражать атаки, но силы были явно неравны. Возможно, Кохитсуджи «Сцилла» сопротивлялась с меньшим упорством. Возможно, уровень подготовки мемора оставлял желать лучшего. Результат всех сложившихся воедино факторов был неутешителен: Киллиан пропускал удар за ударом. У тренажёра обнаружилась достаточно кровожадная привычка перемещаться по полу, не позволяя жертве улизнуть. Только сама «Сцилла» могла устанавливать время, отведенное на занятие. Если бы у Киллиан было хотя бы мгновение, чтобы взмолиться о пощаде, он бы с радостью обласкал искусственные уши тренажёра своим заунывным завыванием, но его механическая соперница была беспощадна и не давала мемору и секунды покоя. Головы – отростки безостановочно торпедировали тело юноши ударами, заставляя того вертеться, как змей под дюзами. Киллиан скакал и перекатывался, ставил блоки, преграждая путь псевдопластиковой дубине, и делал уклонение – все тщетно. Один из десяти ударов в любом случае приходился в незадачливой лицо Сивара. На месте оного уже образовалась прилично побитая рожа, грозящая перерасти в заплывшую морду.

Киллиан потерял ощущение времени. Ему казалось, что это истязание длится вечно. Не было этих шестнадцати лет испытаний, разбавленных редкими приятными мелочами. Была есть и будет только это нескончаемая схватка с сорвавшимся с цепи симулятором шпаны. Киллиан потерял слух. Звуки окружающей реальности потонули в глухих отголосках ударов «Сциллы». Оттого неожиданней было увидеть руку, преградившую путь одной из рабочих поверхностей тренажера. Худенькая, но сильная рука Кохитсуджи легко справилась с градом атак, переведя огонь на себя. Киллиану лишь оставалось сидеть на полу и с завистью наблюдать за техникой флегийки. Она и не думала бежать от схватки. Как и в первый раз, чтобы остановить тренажёр, девушке пришлось несколько раз перейти в контратаку. Крохотная флегийка безжалостно атаковала многоголового монстра и в итоге победила. После нескольких успешных выпадов «Сцилла» сдалась и, словно обидевшись на изменившийся баланс сил, притихла в углу.

Девушка повернулась, заставив Киллиана забыть о ссадинах и тумаках. Перемены, произошедшие с флегийкой за время отсутствия, ошеломили и одурманили Сивара. Перед ним будто бы стоял совсем другой человек. Для того, чтобы произвести такой эффект, девушке оказалось достаточно улыбнуться. Тепло и веселье ее глаз никак не походили на эмоции флегийца. Не верилось, что именно эта особа совсем недавно готова была отдать жизнь за неведомых Грядущих. Совсем недавно холодная, как планеты, лишенные света звёзд, девушка задорно рассмеялась.

– Ты бы сейчас видел свое лицо: "Не бейте меня пожалуйста!"

Киллиан продолжал искать подвох. В его голову начали закрадывается сомнения по поводу своего собственного психического здоровья. Он ущипнул себя за руку, а потом, для верности, ущипнул и жаждущую. Вполне реальная девушка озадачено спросила:

– Совсем тебе тяжко, милый. Голову отбили. Меня учили хорошо обращаться с убогими, давай помогу.

Задорный смех, такой непривычный в доме флегийцев, и такой естественный в исполнении Кохитсуджи, вновь разнёсся над тренажёрным залом.

– Ну ты же так гордился моим спасением, герой. Не могла же я остаться перед тобой в долгу, а то еще попросишь чего – нибудь в благодарность, – девушка подмигнула, окончательно выбив у Киллиана почву из ног. Почти в буквальном смысле. Уже начавший было подниматься Сивар оказался сражен разбушевавшейся мимикой жаждущей, рухнув на пятую точку. Мысли о биполярном расстройстве, посещавшем собеседницу, все сильнее разгорались в его голове.

– Да ты как вообще выживал – то, с такой – то грацией и сноровкой? – Девушка протянула Сивару руку, – заодно и познакомимся. Раз ты такой галантный у нас и не можешь девушке представиться.

Киллиан смущённо улыбнулся, пытаясь заговорить, но ему и не подумали дать слова.

– Кохитсуджи, можно без фамилии. А то знаешь, я тебе расскажу о себе все, а ты потом меня заочно продашь на органы, – Сивар с опаской потряс протянутую девушкой руку, – вообще, можно просто Суджи. Вот это вот «Кохи» мне не особо нравится, как название болезни какой. Дохи – кохи – ужас. Назвали же.

Мемор улыбался, продолжая трясти руку, пока девушка, озадаченно глянув на Сивара, не выдернула ее, немного отпрянув.

– Ну ладно, видимо у вас там такой этикет. Молчаливый. Буду звать тебя «Эй, ты, как тебя там?», если позволишь, ну или папика твоего спрошу.

Взыгравшее всеми красками словоблудие Кохитсуджи заставляло эмоции Киллиана скакать во всем доступном спектре. От стеснения к возмущению.

– Киллиан Сивар. Мемор. Айзек мне не отец.

– Да ты знаешь, я и не думала, что он твой папа. Вы, конечно, похожи, у вас близкие связи и все такое, но сразу видно – не родственные. Хотя и родственники разные бывают.

– Чего? – Киллиан не верил своим ушам. Девушка, из которой раньше было не вытянуть и слова, принялась его как раз – таки словесно изничтожать.

– Чего – чего? Говорю, в космосе одиноко и грустно без человеческого тепла – то. Вот господин Эксперт тебя с собой и таскает. Физиология.

– Я не…

Кохитсуджи тараторила, все набирая скорость:

– Это, конечно, ваше личное дело. Я и не думаю в него лезть. Да и все понимаю. В полете скука смертная, прямо как у нас тут. Кибера нет, из развлечений только дракониха, – девушка махнула в сторону «Сциллы», – мне Великий рассказал, ну знаешь, почему эта дребедень так зовётся. Говорит, был на Земле такой дракон, ну или что – то типа того. И он всех проплывающих мимо тормозил. Вроде таможни. Вот бы мне такую работёнку…

– Стоп. Знаешь, ты мне больше нравилась, когда не болтала столько. И ничем мы подобным с капитаном Райбергом не занимаемся. Мы заняты особо важным государственным делом.

– Ага, конечно. И, естественно, ты стал бы о нем трепаться с первой же встречной. И секреты государственные, может, выболтаешь? Не, ну правда, расскажи что – нибудь. Я ужас как секреты люблю. Вот, например, Карл, ну, это – Учитель мой, страсть как не любит здешнюю баланду. И он себе тайком приволок синтезатор пиши, представляешь? А я заметила, и чтобы я никому не разболтала, а я ведь могу, он меня иногда угощает, – девушка приложила указательный палец к губам и посмотрела куда – то вверх. – Это что получается? Я тебе все разболтала и не видать мне больше еды? Хотя, зачем Карлу – то об этом рассказывать?

Киллиан еле успевал за ходом разговора. Искомый собеседник таки был найден, вот только самой беседы не получалось. Был лишь нескончаемый монолог не замолкавшей девушки. Внутри нее словно стоял барьер, прорвав который, лавина из слов хлынула наружу, обрекая всех окружающих быть погребенными под толщами бесполезной информации. Кохитсуджи взяла Киллиана под руку и браво засеменила к поверхности. Экскурсия по дому флегийцев, которую она решила провести мемору, сопровождалась нескончаемыми вопросами с ее стороны, на которые она сама же и отвечала:

"А вот как это – гиперсон? Наверное, некомфортно, не знаешь проснешься ты или нет. Я слышала, это параменталы так сделали. Их гиперприводы, которые мы скопипастили, так устроены…";

"А кибер на других планетах есть? Вот Отец говорит, что он только разжижает мозг, да и нантосы там водятся. Могут не просто сделать мозги жидкими, но и потом и жаркое из них приготовить. Кстати о жарком, вот ты его любишь? Мне Карл давал попробовать. Это же просто бомба…";

"А вот это – правое побережье, как я его зову. Здесь начинается Страх. Ну или заканчивается. Он, конечно, не заканчивается…";

Киллиан, поглощённый этим ходячим протуберанцем энергии, был не в силах сопротивляться. Постепенно ему даже начинало это нравиться. В нескончаемом потоке мерзавцев и лжецов, которые попадались ему в путешествии, Суджи стояла особняком. Начав говорить, она показала Сивару свой внутренний мир, свою личину. И она оказалась не такой уж плохой. Немного сумасбродная и вечно болтающая, она казалась ему самым нормальным человеком в бескрайнем потоке убийц и подлецов, которым и являлся человеческий космос. Лишь одна странность не давала юноше покоя: девушка могла замереть на середине фразы, пару секунд простоять молча, а потом продолжить разговор как ни в чем не бывало. В один из таких моментов их и обнаружил Эпос.

Увидев, что за время ее "перезагрузки" рядом появился ещё один собеседник, Кохитсуджи смутилась и впервые за несколько часов замолчала. Эпос, нелюдимый и хмурый после спора с Флегием, на это раз был в хорошем расположении духу. На его лице теплился зачаток улыбки, контрастировавший с привычной стужей глаз.

– О, подружились уже? Это – хорошо. Может, поменьше будешь меня вопросами доставать.

Киллиан отрицательно покачал головой:

– Я думаю, горы вопросов вам не избежать, сэр, – он покосился в сторону притихшей девушки. Кохитсуджи не выдержала. Принудительное молчание было бы для нее худшим из возможных наказаний:

– А что, скоро полетим? Корабль – то позволяет меня разместить? А то я его видела – крохотный.

– Ты, главное, на борту это не брякни. Он у нас закомплексованный.

– Кто?

Намек на ухмылку на лице Райберга перерос в полноценную улыбку:

– Да вон юноша, говорю, стеснительный. Я ему все говорю, что размер не имеет значения.

Кохитсуджи толкнула Сивара и скрестила руки на груди:

– А говорил, что вы не такие… Соврал получается. Хотяяя, кому там из вас чего не хватает – это не мое дело.

На это раз очередь озадаченно молчать досталась Райбергу. Эпос с честью перенес услышанное и уже через несколько мгновений пришел в себя.

– Старт – через два часа, – Айзек обращался к Киллаину, лишь изредка неодобрительно поглядывая на прикинувшуюся белой и пушистой девушку. – Флегий подтвердил мои догадки. Запасы восполнены. Готовьтесь.

Эпос развернулся и пошел прочь, бросив напоследок: «Молодежь…»

Кохитсуджи и Сивар остались вдвоем. Девушка отпустила Киллиана, принявшись скакать на месте. Образ из видения почти слился с реальностью. Киллиан улыбался, глядя на безумные пляски такой далекой и такой знакомой девушки.

– Ура!!! Полетаем! Наконец – то свалю из этого дурдома!

***

Серебряная сфера медленно преобразовывалась в полетную модификацию. Хоть это и было лишь данью традиции, (космос не требовал улучшения аэродинамических свойств) обтекаемая форма этого запредельного чуда всегда очень нравилась Флегию. Ещё тогда – в самом центре галактики, когда Грядущие преподнесли им свои последние дары – он не мог оторвать взгляд от этого корабля. В тайне он даже завидовал Айзеку, который тогда еще не был Эпосом, не был палачом пояса Дита. Айзек был его другом. Одним из двух лучших друзей, вместе с которыми он выбрался из той проклятой экспедиции. Гийом Фле, Айзек Райберг и Джуд Лайтберин – трое выживших из пятидесяти аргонавтов, отправившихся в центр Млечного пути за «золотым руном». «Руно» было найдено и даже не одно. Их оказалось три. Но радости эти дары, которые путешественники все же решились принять от Грядущих, не принесли. Это стало проклятьем или, скорее, извечным ярмом, повисшим над тремя тогда ещё молодыми мужчинами.

Долг перед человечеством. Долг перед Грядущими.

Именно из – за этого они напропалую врали всем вокруг: врали близким, врали своим учителям, врали сами себе, говоря, что все это им привидилось. Дары Грядущих напоминали, что все это было взаправду. Дары и члены экипажа «Арго», приходившие к ним в самых страшных кошмарах даже через столько лет. Один из этих кошмаров не так давно предстал перед Флегием в Круге Испытаний, выуженный из сознания Райберга молчаливым разумом Кродхи. Месяцы допросов любых степеней; литры препаратов, пропущенные через кровь и плоть троих, не возымели результатов – они были верны своей идее. Они не раскрыли правды. Не раскрыли источник даров. Не стали испытывать людей на прочность, ведь человек так слаб в своих желаниях. Они хотели защитить, хотели изменить человечество.

Быть может, то, что не удалось сломить суровой правде Выживания, удалось изменить времени. Сначала Джуд, словно обезумевший феникс, решил сгореть, подпалив вместе с собой всю зловонную, озлобленную свору, именуемую человечеством. Теперь не было уверенности и в Айзеке… Он что – то темнил, его старый друг, и даже дар, полученный от грядущих, не смог помочь Великому Отцу разгадать эту тайну. Флегий мог познать и понять любое существо, но он не смог постичь замыслы Айзека Райберга. Его друг изменился, будто бы превратившись из пастыря, за которым должно было пойти человечество в сторожевого пса. Эпос защищал своих соплеменников от всех видимых угроз, забыв, что главная опасность подстерегает людей внутри них самих.

Флегий вздохнул, наблюдая как серебристый корабль бесшумно стартовал, не подняв даже ветерка. Дар, который Грядущие преподнесли Айзеку, был безупречен. Корабль, который однажды вернул трёх друзей из центра галактики, улетал, и Флегий был уверен, что больше никогда его не увидит. Как не увидит он и старых друзей. По крайней мере в этом мире.

Не успел Флегий отойти от посадочной платформы, как центр слежения доложил, что разрешение на спуск к планете запрашивает ещё один борт. Крохотное судёнышко – что – то среднее между спасательной капсулой и лёгкой яхтой, требовало разрешения на посадку. Коды доступа подтвердили – один из корректоров возвращался домой. У корабля не было той грации, с которой только что пределы Кродхи покинула серебряная скорлупка Вергилия. Главным достоинством этой посудины было то, что она все – таки смогла доставить единственного члена экипажа на поверхность. Не дожидаясь полного раскрытия трапа, тот спрыгнул из люка в шлюзовой камере и побежал навстречу Флегию. Его глаза горели. Он был опьянён победой и радостью. Он вел себя не как флегиец…

– Отец, возрадуйся! Я несу благие вести!

Обросший, покрытый многодневной щетиной мужчина подошёл к Флегию и упал на одно колено.

– Отец, я все сделал. Грядущие будут довольны!

– Все – потом, Таэр. Потом. Сначала мы тебя очистим от лишнего, – Флегий поднял вернувшегося домой сына и повел ко входу в подземную часть аванпоста. Лестница Забвения ждала. За время пути он бросил трясущемуся от возбуждения Таэру лишь одну фразу. Вспомнив, как с Айзеком буквально на несколько часов разминулся корабль Джуда Лайтберина, Флегий, сам того не зная, повторил слова своего старого друга:

– Вселенная чертовски мала, когда ей это нужно…