Текст книги "Зло (СИ)"

Автор книги: Сергей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Кор, он, Галлер вновь начал кривиться. После секундной задержки несуразная, вымученная улыбка все же появилась на его лице. Секунду поколдовав над своим браслетом, он прильнул к успокоившемуся телу Райберга.

– Простите, господин, мне придется немного вас потревожить, – джанкер не спеша, будто даже нежно провел по груди Райберга, – возможно, нам стоило попытаться договориться, но сомневаюсь, что предложенная мною цена, вас бы устроила.

Молния на физиокомбинезоне разъехалась, и чужой отпрянул, загораживая глаза верхними конечностями. Наблюдая за странными манипуляциями Галлера, Киллиан не успел заметить, когда в воздухе рядом с Эпосом появился небольшой диск, наподобие тех что создавали рекламных зазывал в «Секторе Прима». Джанкер продолжал выдавливать из себя зловещую улыбку. Он провел ладонью по груди Эпоса и отдал команду диску – помощнику. Нити манипуляторов, крохотными лианами выскочившие из чрева робота, стали новой эволюционной вехой изменений диска. На конце одного из манипуляторов вспыхнул крохотный лазерный луч.

– Как я уже говорил, не думаю, что нам удалось бы с вами договориться, господин Райберг. Вряд ли вы раскроете мне технологию легендарного психо – узора на вашей коже. Менталы хорошо постарались – искуснейшая работа. Аппарат, наносящий узор, сейчас не на вас, но, думаю, и образец технологии будет полезен. Вам придется поделиться со мной этим чудом. Совсем немного. Даже если нам не удастся раскрыть секрет менталов, это будет очень увлекательно… – Руки джанкера ходили ходуном, то скрещиваясь за спиной, то сплетаясь в узел. Чужой будто бы был возбужден. Манипуляторы диска филигранно рассекли физиокомбинезон и куртку Эпоса, оставив того почти голым.

Киллиан краем глаза мог видеть силуэт Райберга, над которым будто витало полупрозрачное марево. Он уже наблюдал этот странный эффект на борту дредноута. Тогда неведомая технология, растекшаяся по телу Фобоса, заставляла кордов и их охранные системы промахиваться. Сейчас же вся сила ее воздействия ограничивалась тем, что Галлер не смотрел на работу диска – экзекутора. Киллиан не сразу осознал, какой из его органов чувств первым забил тревогу: нос или уши. Почти одновременно до него долетели вопль Эпоса, таки вырвавшийся из – под черного жгута, и запах жженой плоти. Диск с помощью миниатюрного лазера принялся срезать с человека кожу. Первой пострадала рука. Крик Айзека аккомпанировал синтезированному голосу джанкера:

– Вы, господин Райберг, немного неуважительно перебили меня. Так вот, позвольте перебить и вас, – словно наслаждаясь болью человека, Кор, он, Галлер принялся ходить вдоль гигантского окна из псевдоалмаза, – Что – что говорите? Не держите на меня зла? Ну и славно. Так на чем вы меня остановили? Ах да: правда.

Жутковатая улыбка на морде джанкера сменилась еще более странной гримасой.

– Мерзость эта ваша правда. И вы представляете, целая раса была ее рабами. Рабы правды. Мы забыли, вычеркнули из своего обихода такое необходимое и такое сладкое понятие как ложь. Целая планета кретинов, которые ничего не таили. Эволюция – моральная, не физическая – пошла в нашем доме по неверной дороге и заставила нас потерять рассудок. Заставила отказаться от лжи. И как же был велик дар человечества, как же было грандиозно ваше подношение, когда вы напомнили нам о ней.

Джанкер на секунду остановился, и Киллиан смог расслышать шипение, с которым лазер жег плоть Эпоса. Айзек все никак не желал терять сознание. Его крики утихли, сменившись сдавленным стоном.

– Что такое потерянная планета и несколько миллиардов соплеменников в сравнении с вашим подарком? Что может сравниться с ложью? Те из нас, кто остался жив, только выиграли от уменьшившейся конкуренции и смогли познать всю прелесть нового порядка. Ложь преобразила все: наше общение, торговлю, наше закостенелое мышление. Как же просто стало взбираться на верх коммерческой иерархии, не обременяя себя моралью. Зачем что – то делать хорошо, если можно просто сказать, что это сделал? Я почти с удовольствие принял ничтожную для вас роль раба. Этот атрибут, – джанкер махнул в воздухе золотым браслетом, – всегда напоминает мне моё место. А точнее, место, где я был, пока не получил ваш дар. В бесконечной череде просто – таки омерзительных согласий я сумел сказать слово «нет». И как же это неописуемо прекрасно. Необходимость время от времени преклоняться перед безмозглыми «повелителями» – всего лишь капля неудобства в бескрайнем море выгоды, которую я получаю с помощью вашего дара.

Для облегчения дальнейшего процесса свежевания парящий хирург убрал лоскут уже срезанной с Айзека кожи в сторону. Полоска плоти перекочевала в подготовленный Галлером контейнер.

– Самое прекрасное в моем положении то, что даже вломись сейчас сюда толпа ваших собратьев, для меня это обернется не более чем неудобствами. За рабов, знаете ли, отвечают хозяева.

Джанкер отошёл к панорамному окну, всматриваясь в бездну… Бескрайняя тьма космоса просочилась внутрь Нуллума, прихватив с собой своего извечного спутника – безмолвие. Тишина, заполнившая огромный офиса «Аверития Трэвел Групп», заставила джанкера обернуться. Крики стихли. Эпос молчал. Противоестественная, натужная улыбка пропала с морды Кор, он, Галлера.

Фантомная пелена начала обволакивать пространство вокруг джанкера. Он словно погружался под воду. Почти прозрачное марево захватило все тело Галлера кроме самого низа ног и выставленной в сторону руки, на которой красовался инкрустированный драгоценными камнями «браслет раба». Не было вспышек и взрывов. Не был криков. Была лишь тишина. Тишина и хлопок свёртывания пространства. Цилиндрический участок мироздания, оканчивающийся в паре метров перед людьми, перестал существовать. В пустоту, образовавшуюся на месте, где располагалась часть тела джанкера, кусок псевдоалмаза и еще несколько сотен кубометров материи, хлынул воздух из разгерметизировавшегося офиса «Трэвел Групп».

Киллиан почувствовал, как его начинает разрывать изнутри. Черные жгуты кресла – ловушки стали для людей спасательным жилетом, не позволив им утонуть в бескрайнем океане открытого космоса, в который уже последовала большая часть содержимого кабинета. Цветастые ритуальные наряды джанкеров, попутно ударившись о спинку кресла Сивара, улетели в зияющую тьму, моментально растворившись.

Прошла секунда. Сознание Киллиана, внутри которого бушевал вулкан агонии, угасало. «Коктейль» позволил ему собрать все силы и сделать хоть что – то. Он что есть силы зажмурился. Его глаза, истерзанные перепадом давления, явно намеревались взорваться.

Прошла еще одна бесконечно долгая секунда. Юноша почувствовал хлопок и образование обжигающей, почти горящей пены, закипавшей в его правом ухе – барабанная перепонка взорвалась и оградила Киллиана от части звуков. Следом смилостивился и «Коктейль». «Шанс» позволил сознанию топазца скрыться от жестокой реальности. Мемор потерял сознание.

***

Айзек схватил Киллиана неосвежеванной рукой и поволок внутрь Вергилия. Корабль облепил борт Нуллума, образовав импровизированный шлюз. Стоило окровавленной процессии попасть на борт, серебристая стена надёжно отгородила людей от враждебной среды.

– Если ты что – то там сейчас бормочешь, прими к сведению, что у меня уши нихрена не работают. – Айзек ввалился в медблок и кое как закинул Киллиана в медкапсулу. Красные полоски крови по бокам головы были тем, что осталось от барабанных перепонок Эпоса.

"Простите, сэр, вы очень плохо выглядите, может, сначала вам подлататься? Мальчишка подождёт." – корабль транслировал голос напрямую в сознание Айзека. Райберг сел на пол у стены медблока.

– Плохо? Серьезно? А херачить по нам из «Кронида» я тебя заставлял?

"Это было единственным доступным способом. Другие методы разрушения этой формы углерода не оставили бы вам шансов. Вероятность успеха при использовании «пожирателя материи» была наивысшей. "

– Сколько? – Айзек, не слыша себя, кричал. Искусственный интеллект медлил.

– Сколько, кусок инопланетного дерьма?

"Вероятность, что вы выживете, составляла двадцать процентов."

Айзек утер кровь, сочившуюся из носа и с уголка губ, и усмехнулся.

– Ну, бывали у меня шансы и похуже.

"Сэр, запрос связи."

– К черту все, выходи к точке безопасного гиперперехода. Нам еще разборок с «безмозглыми» не хватало.

"Запрос связь исходит от главы таможенной службы станции Нуллум."

Айзек выругался.

– Изображение мое не выводи. Только голос. Через пять секунд, – он собрался с силами и заставил себя отрешиться от боли. Боль распаханной руки отпустила сознание, подгоняемая обезболивающим, которое Эпос впрыснул сразу после того, как Вергилий восстановил давление в офисе «Трэвел». Проецируемое кораблем изображение вспыхнуло рядом Райбергом. Дрожащий голос Либерти Нокс раздался в голове Эксперта по экстренным ситуациям.

"Только не говори мне, что это ты. Даже тебе не дозволено применять «пожиратель материи» против людей."

– И я тебя рад слышать, Либ. Прости, пришлось немного попортить твою вотчину, совсем у вас эмигранты распоясались.

«Думаешь, тебе все сойдёт с рук? Вас уже хотели размозжить как мух, не смотря на все твои степени доступа. Целый сегмент станции в опасности. Диаспора джанкеров негодует.»

– Ну раз диаспора просит… – Эпос с трудом выдавил из себя смех. По щеке женщины, красоту которой не смогло победить даже время, побежала слеза. Первая слеза которую Айзек видел на ее лице. Даже тогда, давным – давно, когда он улетал к центру галлактики на борту «Арго», она не позволила эмоциям взять верх.

«Я сделала, что смогла… – она убрала прозрачную каплю со щеки, – если захочешь, посмотри… Если захочешь, вернись…»

Где – то в подсознании Эпоса раздался голос корабля:

"Получен пакет данных. Вывести на экран содержащееся в нем изображение?"

– Нет.

Айзек почувствовал, что начинает терять сознание.

– Я вернусь, Либ. Когда – нибудь…

***

Вызов оборвался. Либерти поежилась, запахнув халат, который в этой кутерьме так и не успела поменять на что – то более подобающее. Она прошла из кабинета в спальню. В сознании всплыл новый образ – ее вызывали. Либерти вернулась к галопанели. Женщине не хотелось лишний раз входить в кибер.

– Привет, что случилось?

– Он опять убежал, – говорившая с голограммы девушка лет тридцати не находила себе места, – а что, если он был в том секторе? Что там стряслось? Террористы?

– Надежда, прекращай истерить! Никуда он не денется, придет засранец. Порода такая.

Девушка всхлипнула, заставив Либерти прикрикнуть.

– Ты чья дочь!? Сопли здесь распускаешь.

Девушка с изумрудными глазами и копной пепельно – белых волос взяла себя в руки.

– Хорошо, мам.

Она отключилась, оставив Либерти наедине с пустынной спальней и давно уже холодной постелью.

Глава 5. Часть 1. Страх

Бирюзово – черный Страх обволок Кохитсуджи почти по колено. Бережно и деликатно он обволакивал ее кожу, просачиваясь в каждую пору. Ступая все ниже по Лестнице Забвенья, девушка все сильнее ощущала голодную хватку Страха. Но он не настаивал. Страх всегда молчал. Страх никогда не требовал и не просил. Он забирал лишь то, что ему давали. Забирал то, чем люди не могли поделиться ни с кем, подчас даже с самими собой. Темные, зловонные мысли, скребшиеся где – то в глубинах подсознания, были его любимым лакомством. Именно за это гастрономическое предпочтение Кохитсуджи его так и прозвала.

У Страха было много имён. Братья и сестры Кохитсуджи звали его по – разному, но в основном предпочитали говорить просто «он». Он был повсюду, он был всем. Он был началом и концом умения ее соплеменников. Он был главным секретом флегийцев и их Отца. Отец называл Страх даром и другом, который людям посчастливилось найти в бескрайней веренице врагов рода людского. Он был подношением Грядущих. Подношением, за которое нужно было расплачиваться. Учитель считал Страх простым инструментом, орудием скульптора, позволявшим наставникам преобразовывать слабые и нерешительные души новоявленных учеников в нечто большее. Нечто, превосходящее своими возможностями все технологии, использовавшиеся в тех же целях. Чем могли помочь своему обладателю боевые импланты седьмого поколения, если эмоции и нервы не дают его мыслям собраться в единый кулак? Как лучшее "умное" вооружение могло защитить человека, если он был поглощён собственными переживаниями, а не строго следовал плану? Сильно ли поможет модификация, если человек слаб и боится врага? Страх мог исправить все эти недочёты. Страх был домом и главным другом для всех них.

Кохитсуджи все опускалась, отдавая свое хрупкое тело во власть бирюзово – черного товарища. Он не торопил. Ее формы ещё не обрели зрелость женщины, а мастерство не достигло подобающего уровня, но она знала: скоро придет и ее час. Грядущие зовут. Чистота мира требует ее вмешательства. Сам Великий Отец выбрал ее для этой миссии из десятков других претендентов. Призвал подобающего учителя, чтобы тот подготовил Кохитсуджи к главному делу ее жизни.

Менархе превратило ее в женщину полгода назад. Время все больше поджимало. Каждая секунда промедления уменьшала их шансы на успех. Это будет ее последняя чистка, последнее освобождение от всего лишнего. Дальше начнется работа.

Она преодолела рубеж, отделявший ее от единства со Страхом – аккуратное каре вороненых, как бездна космоса, волос погрузилось в бирюзово – черную жижу. Внешний мир пропал. Сердцебиение замедлилось и почти не мешало сосредоточиться. И даже стервец кислород, главный наркотик всея человечества, на какие – то мгновенья перестал напоминать о своей необходимости.

"Откройся, и он сам все сделает," – слова Учителя выбитой в камне аксиомой звенели в голове Кохитсуджи. Она позвала его. Точнее сказать, позволила Страху взять над собой верх. Взять над собой власть. Это должен был быть самый долгий из непрекращающихся в последнее время сеансов. Кохитсуджи ждала. Она привыкла к веренице образов и картин, которые Страх вырывал из ее души. Он не ведал пощады и не знал границ. Ему были незнакомы смятение и осуждение. Он просто забирал все лишнее, оставляя лишь нужное для достижения цели. Учитель иногда называл это заумным словом психопрограммирование, но Кохитсуджи предпочитала думать, что Страх просто исправлял все дефекты, на которые были так падки люди.

Она плакала и кричала, когда он забирал у нее друзей. Образ пустоты и растерянности мелькнул в ее голове и испарился, отправившись куда – то в глубины нейроплазмы Страха.

"Кит и Рун, простите, но вы больше никогда не будете мне по – настоящему дороги".

Страх излечил ее от дружбы. Она больше никогда (конечно, если грязь внешнего мира не прорвется сквозь оболочку, выстроенную в ее сознании Страхом) не будет тосковать по товарищам и ждать с ними встречи.

Она умоляла оставить в ее голове последний фрагмент ее предыдущей жизни: глаза матери в ту секунду, когда Кохитсуджи забирали на первом эвакуационному транспорте с Дарнеллы. Безумный блеск двух черных маяков былого в бездне ее памяти; пунцовое небо дома, которое разрывали болиды десантных ботов; трепет и тепло материнского сердца, вырывающееся на свободу со слезами – уходило все. Даже не уходило, а выцветало. Яркие, полные красок образы прошлой жизни – грязной, нищей, но все же такой знакомой и привычной – уходили. Оставляли лишь монохромную ретроспективу давно ушедших событий. Надежда найти мать, тайная мечта восстановить семью, разрушенную непомерным эго вождей Дарнеллы, испарялась. Осталось лишь прагматичное понимание своего происхождения.

Мгновения шли, но Страх медлил. Кохитсуджи парила в его бескрайнем теле, не ощущая эмоций, потеряв все чувства. Гул в голове, подобный грому нередко бушевавших на ее родной планете ураганов, возвестил ее разум о приближении видения. Страх показал ей обратную сторону своей дружбы. Учитель Кохитсуджи говорил, что это является частью процесса формирования психологии флегийцев. Призраки от этих слов добрее не становились. Видения не переставали поражать своей жестокость. Страх забирал все слабости, содержащееся в разуме человека, и наполнял внутренности флегийцев ненавистью. Нейросеть, обволакивающая планету, ставшую домом Флегию и его детям, помнила все. Все зло и скверные помыслы, которые люди отдали этому молчаливому разуму. Помнила и демонстрировала истинное лицо людей. После таких видений, не всегда ограничивающихся разумом окунувшихся в бирюзу, все сомнения в верности Пути Отца отпадали. Он был прав. Человечество нуждалось в чистке. Грядущие не должны видеть расу в таком плачевном состоянии.

Образ из рокочущего гула внутри черепной коробки наконец – то перерос в нечто большее. Призрак человеческих мыслей подкрался к девушке и разинул свою зловонную пасть. Самым жутким в насылаемых Страхом видениях было то, что до конца оставалось неясным, реальные ли воспоминания он транслировал или же демонстрировал выдернутые им из подсознания людей безумства их альтер эго.

Кохитсуджи увидела солдата. Управляющий экзоскелетом времён Выживания десантник направлялся к одноэтажном у дому. Деревянная постройка не внушала доверия. Она была не способна защитить от сколько – нибудь сильных погодных катаклизмов, не говоря уже о сопротивлении смертоносной силе оружия. Разбитые стекла и пара огарин от плазмы не смогли обмануть мужчину – дом был населен. Тоненькая струйка дыма тянулась в небо из узкой каменной трубы. Глаза десантника скрывало забрало шлема. Все его эмоции отражались на нижней части лица. Покрытый густой щетиной подбородок венчала кривая ухмылка. Он облизнул губы. Пройдя пару ступенек крыльца, десантник легко махнул правой рукой экзоскелета, превратив весь дверной проем к груду щепок. "Добыча" солдата обнаружилась в глубине пошарпанной гостиной. Девушка в лёгком летнем платье, с забранными в пучок пепельными волосами, пряталась за спиной немолодого мужчины.

– У нас есть официально заверенное заявление о лояльности силам самообороны. Мы не имеем отношения к экстремистам! – мужчина, почти старик, загораживая девушку рукой, выставил в направлении десантника свидетельство.

– Я заберу то, что захочу. А ты, дед, иди погуляй.

Старик опустил руку, признав бессилие документов перед угрозой, и начал пятиться.

– Вы не имеете права, я доложу о ваших действиях начальству.

– А вот угрожать не надо. Кем эта сучка тебе приходится? Внучка? Дочь? – Десантник сально улыбнулся. – Жена? Неужели? Браво – браво. Мое почтение… Там на всех хватит, не переживай. Мне надо – то только кусочек этой шалавы… Улучшу вам генофонд.

Старик шагнул вперёд, выставив вперёд руку.

– Нападение на участника подавления восстания? Тебе же хуже, – маломощный лучевик прожёг клетчатую рубашку, а вместе с ней и грудь старика, не встретив сопротивления. Труп рухнул к ногам зажавшей лицо руками девушки. Комната наполнилась сладким запахом жженой плоти. Десантник медленно выбрался из экзоскелета и снял шлем. Его голубые, показавшиеся бы в любой другой ситуации безумно добрыми глаза горели похотью.

– Сама все сделаешь или сопротивляться будем? Мне так – то похеру, будешь ты дышать или нет.

Он начал медленно стягивать комбинезон.

Кохитсуджи спокойно наблюдала, как он подходит к притихшей девушке. Если бы Страх не забрал из ее души все сострадание, всю слабость, Кохитсуджи, наверное, стало бы ее жалко. Но сейчас… сейчас ее душу пропитывала лишь ненависть. Ненависть не только к этому десантнику, который, возможно, в действительности и не сделал ничего из того, что она увидела. Видение могло быть лишь помыслом реального человека. Она ненавидела людей за их мысли, очень часто переходящие из черных грез в реальность. Кохитсуджи знала, что если она провалится на грядущем задании, участь девушки, которую показал ей Призрак, ждёт и ее саму.

Видение не собиралось уходить, лишь изменив обличие. Десантник, нависший над дрожащей всем телом девушкой, исчез. Кохитсуджи увидела жилой отсек космического корабля. Вереница двухуровневых кроватей выдавала в окружающей обстановке казарменное помещение. Девушке стало почти скучно. Уже не раз и не два Страх присылал ей подобные картины. Мысли и тайные желания людей, некогда побывавших на этой странной планете.

Кродха – непознанная и непонятая планета. Одна из многих в человеческом сегменте космоса. Люди нашли это неогранённый алмаз и приняли за осколок стекла. Лишь Отец смог использовать силу, населявшую эту планету, в своих целях.

Скучающая Кохитсуджи увидела привычную картину. Мальчик (во времена Выживания люди рано взрослели, и детей, обучив простейшим азам обращения с оружием, бросали на подавление последних очагов сопротивления чужих) с кожей темной, как уголь, и бритой на лысо головой направлялся по привычному Кохитсуджи маршруту. Сжав руки в кулаки и скорчив суровую рожицу, мальчик шел к каюте старшины. Ноздри мальчишки вздымались, выдавая решительный настрой. Титановая перегородка, отделяющая каюту старшины от коридора, с треском разлетелась от лёгкого тычка мальчишки. Настала очередь и самого жильца. Нарочито маленький, почти карикатурных размеров мужчина старался спрятаться на необъятных просторах двухметрового санузла. Хилые усики старшины дрожали при каждом вздохе. Мальчишка, браво расставив тощие ноги, обозначил своим указывающим перстом направление, в котором нужно было двигаться этой «твари дрожащей».

– Старшина Рейнольдс, не будете ли вы столь любезны, осмотрите мою обувь на предмет чистоты.

Несчастное существо, именуемое старшиной Рейнольдсом, засеменив крохотными ножками, бросилось к угнетателю.

– Ваша форма, рядовой Смарт, в полном соответствии уставу, – карикатурный командир любовно погладил нос ботинка мальчишки, – вас в пример можно ставить.

– По – моему подошва немного испачкана, старшина.

– В соответствии с уставом, допускается небольшой процент загрязнения.

– Я здесь устав!! – Гаркнул мальчишка могучим басом. Его фигура на глазах стала увеличиваться. Тощие ноги и руки обрастали мускулами, под напором которыми уже начал трещать безразмерный комбинезон космодесантников. Титаническая фигура, словно грозовая туча, нависла над старшиной.

Как и все флегийцы скупая на эмоции Кохитсуджи лишь покачала головой:

"Мальчишки…"

Свою "расправу над угнетателем духа" – тайное желание убить надоедливого Учителя, Кохитсуджи отдала Страху уже давно. Все люди терпеть не могут поучения и муштру, подсознательно ненавидя своих наставников. Собственные грёзы девушки не были такими вычурными, но обладали выраженной жестокостью. Ее альтер эго просто – напросто располосовало Учителя клинком и оставило в покое.

Рядовой Смарт продолжал увеличиваться в размерах, пока почти полностью не заполнил собой все внутреннее пространство комнаты.

– Будете мне перечить, старшина?

Дрожащее человекоподобное существо, усы которого от ужаса уже стояли столбом, потеряло дар речи. Пот не просто заливал несчастный образ Рейнольдса, он прямо – таки лил с него рекой. Старшина активно замотал головой, продемонстрировав скалоподобному Смарту свое полное повиновение.

– Исправить неуставной вид формы, старшина, да аккуратнее!

Рейнольдс тут же принялся лобызать ботинки рядового, проявляя немалое усердие, чем заставил Кохитсуджи поморщиться. Призрак все же решил оставить ее в покое, унеся нелицеприятное видение куда – то в глубины нейроплазмы Страха.

Необъятный и непостижимо далёкий от понимания человеком организм (или колония организмов), покрывавший почти всю поверхность Кродхи своим бирюзово – черным телом, все – таки нашел в глубинах сознания девушки слабину, которой смог полакомиться. Кохитсуджи увидела себя. Она стояла на коленях в тренировочном зале. В зале, где она сутками доводила до совершенства свои умения и навыки. В месте, где она научилась чувствовать возможности своего тела и распоряжаться ими с рациональностью машины. Ее образ покорно склонил голову перед Учителем.

– Столько сил, столько времени… – Учитель покачал обритой головой, – ты опозорила меня, девочка. Ты – орудие, изготовленное мной. Изготовленное с дефектом.

Учитель расхаживал перед склонившейся Кохитсуджи, скрестив руки за спиной.

– Ты не смогла, испугалась… сбежала… Ведь он тебя выбрал, ты была так близко. Почему ты не умерла? Почему ты осталась жить после того, как твоя жизнь потеряла смысл? Почему ты не сдохла и продолжаешь позорить меня, вернувшись сюда! – учитель перешёл на крик, взяв девушку за подбородок.

Кохитсуджи почувствовала привычный холодок. Страх делал свое дело. Видение начало выцветать. Краски распадались, оставляя черно – белую морось. Боязнь провала, страх подвести Учителя улетучивался из сердца девушки, оставляя лишь чувство ответственности. Страх отпустил ее, лишив ещё одной слабости. Ее душа почти полностью выцвела, потеряв лишние эмоции. От той, совсем ещё маленькой девочки, которой Кохитсуджи была два года назад, когда попала на Кродху, почти ничего не осталось. Ее эмоции притупились, откорректированные Страхом.

Ступеньки Лестницы Забвения сами толкали девушку к выходу. Она была полна решимости и веры в свое предназначение.

– Как распалилась, – завораживающий бархат голоса Отца остановил ее поступь. Старая Кохитсуджи, возможно, вздрогнула бы от неожиданного визита Великого, но она умерла вместе с поглощенными Страхом пороками. Девушка лишь покорно склонила голову и встала на одно колено в знак почтения. Флегий, таившийся в одном из темных закоулков природного грота, в котором была оборудована Лестница Забвения, протянул Кохитсуджи одежду. Она и не вспомнила бы о своей наготе, не укажи на это Отец. Стыд Кохитсуджи, как и другие лишние эмоции, теперь таился где в необъятном теле Кродхи. Ничто не замутняло ее разум.

Молча она взяла протянутый Отцом свёрток. Чёрное кимоно с красной каймой на рукавах скрыло худенькое тело девушки. Она вновь опустилась на колено.

– Это пройдет, дитя. Бравада и эйфория свойственны всем чистым… Поначалу. Но если ты начнёшь ошибаться…

Кохитсуджи поднесла ладонь к голове, прося слова.

– Говори.

– Не начну.

– Ишь, какая самонадеянная, – из темноты, в которой таился Отец, донесся смешок.

– Я всего лишь трезво оцениваю свои шансы. На этапах, где все будет зависеть от меня, эксцессов быть не должно. Вот только выберет ли меня цель?

– Ты главное не задавайся, а с выбором мы объекту поможем. «Грим» уже ждёт тебя. Потом наложим психообраз. Скоро. Ступай.

Кохитсуджи кротко поклонилась и вышла из грота, где Страх делал простых людей флегийцами. Когда она покинула грот, тьма в углу, который не был освещён слабо мерцающими галопанелями, зашевелилась. Закутанный в черный балахон Флегий сделал несколько шагов к Лестнице Забвения.

– Ты хорошо постарался, старый друг? – частица необъятного тела хозяина Кродхи молчала. Он никогда или почти никогда не отвечал, но всегда слушал. Флегий скинул капюшон, обнажив бритую на лысо голову. Его черепная коробка не имела следов вмешательства человеческих эскулапов, норовивших напичкать и без того переполненные головы людей всякой био – техногенной дребеденью. Мужчина, чью окладистую бороду уже порядком тронула седина, провел по вискам пальцами и продолжил:

– У меня будут гости. Особенные. Я надеюсь, ты поможешь мне их принять.

Флегий улыбнулся. Его незримый собеседник продолжал безмолвствовать. Как и всегда. Слова Страха, речь хозяина Кродхи, должен будет увидеть кое – кто другой. Отца флегийцев этот фокусник давно уже не мог удивить.