Текст книги "Зло (СИ)"

Автор книги: Сергей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Глава 6. Часть 1. Аокигахара

Зрение и другие чувства пришли не сразу. Первым, как всегда, было обоняние. Разум Киллиана, витавший в бескрайней пустоте великого ничто, начал вытягивать в подмененную гиперсном реальность именно запах. Сера, пробирающаяся в каждую клеточку, во все естество Сивара, каждый раз, когда он оказывался на склоне огромного кратера, вновь объявила о приходе видения. Она, как глашатай, следовала впереди грез, возвещая о скором приходе мрачного видения. Следом за запахами он начал чувствовать свое тело. Невидимое, но все же вещественное, оно горело во мраке безвестия тремя холодными звёздами ран. Раны, которые Киллиан получил во время одного из своих визитов на проклятый склон, разрослись и опутали холодными нитями почти все тело. Из средоточия холода, словно по кровеносной системе, стужа начала пробираться все дальше в его естество. Он не видел этого, но мог поклясться, что почти улавливает чёрное мерцание яда, бегущего по его жилам. Антрацитовая зараза распространялась все дальше, грозя превратить его душу кусок льда. Лютый мороз яда пробирал до костей.

Киллиану захотелось кричать, но он был нем. Он хотел бежать куда глаза глядят, но взгляд его был слеп. Он хотел вырвать заразу из своей плоти, но руки его не слушались. Киллиан сосредоточился и попытался подчинить себе хотя бы одну конечность. Не спеша, ценой неимоверных усилий, он смог заставить левую руку подняться. Она медленно ощупала тело, закутанное в какие – то тряпки и почти машинально переключилась на свою напарницу. Правая рука была недвижима. Сколько он не старался, промёрзшая длань не отрывалась от земли. Кисть словно была прижата к безжизненной поверхности темного склона чем – то тяжёлым. Тяжёлым и теплым.

Не сразу, а лишь через несколько мгновений, вместивших в себя десятки попыток поднять руку, Киллиан ощутил это манящее тепло. Его холодная плоть начала тянуться к этому средоточию света и жизни. Мемор смог открыть глаза. Он не смотрел в небо, привычно покрытое грязными тучами. Не видел склон кратера, куда ему предстояло пойти. Стоило глазам распахнуться, ему сразу захотелось взглянуть на предмет, который так манил его истерзанную холодом плоть. Изнеможённое стуженым ядом тело хотело согреться и тянулось в спасительную сторону. На руке Сивара лежал амулет – простенькая металлическая безделушка, на цепочке из нескольких дюжин колец. Он не мог поверить, что этот крошечный овал не давал ему оторвать руку от земли.

"Мысль материальна!", говорили многие не в меру ретивые пророки темных лет, но именно сейчас этот тезис стал актуален. Стоило Киллиану пренебрежительно подумать о весе амулета, как он тут же перестал тяготить руку, позволив себя поднять. На боку медальона имелся крохотная ручка, предназначенная для раскрытия двух створок загадочной безделицы. Киллиан попытался их отворить, но кулон приберег свои тайны на потом. Мемор надел цепочку с кулоном на шею.

Теплый метал грел его грудь, разгоняя холод ран и побуждая к действию. Сивар встал, оглядев открывшуюся панораму. Непроглядное полотно туч, словно грязное стекло, не давало солнцу просочиться вниз. Через эту мутную серо – желтую завесу продирались черные пятна метеоров. Они, словно убитые на этом огромном стекле мухи, устремлялись вниз и безжизненной массой врезались в уступы кратера, мрачные склоны которого покрывал толстый слой пепла. Пепел, как потускневший снежный настил, позволял ногам уходить в себя по щиколотку. Под его тонким покровом таилась грубая порода, в нескольких местах просачивающаяся на поверхность.

Нижний уступ, к которому Киллиан должен был спуститься, окутывало полупрозрачное марево. Взгляд не мок пробиться через эту мутную пелену, но ничто не мешало мемору разглядеть уже пройденный путь. В нескольких сотнях метров вверх по склону вздымались ввысь черные стены города. Киллиан не помнил, как миновал этот мрачный чертог, как избежал встречи с его защитниками, силуэты которых мелькали над зубчатым обрамлением стен. Три фантома устроили в вышине чехарду, не давая толком рассмотреть себя. Их черные крылья рассекали воздух, порождая свист, доносившийся не только до Сивара, но и уходящий далеко вниз. Туда, где таилась конечная точка этого бесконечного спуска.

Сивар не раз задавался вопросом, куда же ведет его багровый проводник, и что будет, когда конец этого пути все же будет найден? Какую цену он должен будет заплатить, чтобы выжить в этом скорбном пристанище теней? Три раны, продолжавшие студить кровь в его жилах, говорили, что он не вернётся из этого путешествия прежним. Если, конечно, вообще вернется…

Медальон на груди стал теплеть. Этот одинокий костер, сиротливо горевший посреди снежной пустыне сознания Сивара, разгорался сильнее, когда холодный ветер помыслов начинал задувать еле теплящееся биение его жизни. Черные раны не могли убить Киллиана. Они могли изменить все его естество, заглушив фонтан жизни. Превратив в лёд все сострадание, задув снегом компромиссов оставшуюся у него совесть. Этот спуск в непроглядную черную бездну лишь отражал реальность, изменившую юношу и готовую менять его дальше.

Красные одежды проводника, разогнав полупрозрачное марево преграды, поманили Сивара вниз. Сжав кулон в руке и попытавшись напитаться его теплом, он начал движение, аккуратно ступая по крутому склону. Ноги сами понесли его вниз к красному маяку. Багровый силуэт спустился к уступу, на котором все отчётливей проступали очертания леса. Лишенный звуков и жизни склон предстал перед мемором в новом обличие. Черная громада леса мерно покачивалась в такт поднимавшемуся с нижних уровней ветру. В этом темном буреломе невозможно было различить отдельные деревья – полупрозрачная стена опоясывала лес полукругом. Марево вуали брало свое начало из белой дороги проходившей по самой его кромке.

Проводник, не сбавляя хода, перешёл дорогу и начал растворяться в темной гуще деревьев. Киллиан побежал. Его сердце забилось быстрее, а страх сковал душу. Он не мог, не имел права потерять свой единственный маяк, не мог сбиться с пути и остаться один в этой мертвой пустыне. Приступ паники погнал его вниз. Он представил себе бесконечность, которую ему предстоит провести в этих бесплодных землях, потеряй он проводника. Представил обречённые странствия и полетел вниз, позабыв о коварности крутого склона. Пепел покорно принимал его ноги, выжидая удобный момент для подвоха. В самом конце, уже почти достигнув уступа, под ногу Киллиан попался голыш, и его измученное черными язвами тело кубарем полетело вниз. Небо и земля смешались в кутерьме кувырков, а рот наполнился солёным вкусом крови, но топазец и не думал останавливаться. Как только тело прекратило свое вращение, Киллиан вскочил, не обращая внимание на разбитые колени и рассечённую губу. Покрытое пеплом и кровью лицо было сосредоточено и серьезно. Он искал проводника и лишь на мгновение дал волю своим мыслям. Разум, сконцентрированный на поиске цели, все же помнил об амулете, дарующем спасительное тепло продрогшему телу. Киллиан механически ощупал амулет и принялся рыскать глазами по полупрозрачной вуали, вьющейся над дорогой.

Кровавый силуэт, исчез во тьме леса. Мрак колышущихся деревьев, незримой заразой начал пробираться внутрь Сивара.

"Потерял…"

Отрава вырвалась из черных ран и начала сковывать его тело паутиной страха. Отчаяние уже подступало к горлу, готовое криком вырваться наружу, когда в непроглядной тьме леса мелькнул красный плащ проводника. Киллиан бросился через дорогу, разгоняя белые хлопья снега, кружившие над ее черным полотном.

И вновь его подвела спешка. То, что издали казалось плоскостью пути, на поверку оказалось руслом реки, отделявшим лес от кратера. Тонкая скорлупка гладкого чуть припорошенного снегом льда опьянила его ноги, и Киллиан вновь рухнул, проехав по зеркальной поверхности пару метров. Красные капли начали струиться не только из губы, но и из носа мемора. Кровь заливала прозрачную броню реки. Эти доспехи не таили наготу водной глади. Она не походила на одну из спокойных долинных рек, что мерно брели навстречу морям и озёрам. Ледяная корка и тонкая воздушная прослойка покрывали бурный поток, ко всему прочему имевший явный красный оттенок. Река бесновалась подо льдом, изредка ударяя о прозрачную корку бордовыми водами, словно норовя вырваться из этих студеных оков.

Река решила показать свой дурной характер, стоило Киллиану начать подниматься. Свист образовавшейся трещины заставил его застыть. Перпендикулярный течению разлом проходил под правой ладонью Сивара. Эта вырвавшаяся из колчана Зевса молния устремилась к берегу – к черной стене леса. Медленно, сантиметр за сантиметром, мемор начал красться вперёд. Паутина трещин продолжала грозить ему уродливой маской, но все же отпустила, отозвавшись в душе Киллиана новой волной холода. Его тело пробил озноб. Покрытое пеплом рванье пропиталось потом и начало тяготить исхудавшую плоть.

Оказавшись на берегу, он вновь устремил свой взгляд вглубь черной чащи, в надежде разыскать кровавый сполох знакомых одежд. Марево, берущее свое начало от реки, никуда не делось и мутным роем облепляло все вокруг, дурманя зрение. Окружающий мир стал нечетким и размытым. Черная масса леса так и не разделилась на отдельные фракции – деревья. Он видел лишь их очертания. Костлявые, тощие стволы качали длинными низко падающими лапами ветвей.

И вновь страх одиночества заставил его бежать. Он разгонял назойливые ветви и несся, несся, несся вперед. Лапы, мягкие и податливые, смыкали свой строй прямо за его спиной. Сивар, словно в огромном платяном шкафу, продирался через нагромождение черных костюмов и пальто, силясь разыскать красный платок надежды. На секунду он остановился и посмотрел вверх. Темные громады кривых и тощих крон поглотили грязно – жёлтый прямоугольник неба, оставив лишь редкие пятна – глазницы. Крик "Эйййй" сам собой вырвался из груди, но лишь для того, чтобы потонуть в непроглядном буреломе. Руки инстинктивно сжались в кулаки, а кровь из разбитой губы придала сил. Киллиан вновь ринулся вперёд. Он уже не смотрел в стороны, не разгонял ветки, а лишь бежал, закрываясь руками. Бежал, не разбирая дороги…

Поляна открылась внезапно. Чёрное полчище деревьев расступилось, обнажая прогалину и стоявшего на ней человека. Ни грязь пепла, ни тьма бурелома не смогли испачкать его багровых одежд. Проводник стоял, сложив руки на груди, словно ожидая чего – то. Стоило Киллиану войти в бледный круг поляны, и мужчина в красном развел руки в стороны. Он призывал оглядеться. Предлагал и помогал увидеть. Разгонял сумрачное марево. И Киллиан увидел. Пелена спала, обнажив истинный вид леса. Мутная вуаль плавно, будто замедлившись, рухнула, открыв уродливую наготу чащи.

Ноги Сивара затряслись. Мелкая рябь дрожи от щиколоток перешла к коленям и заставила его пошатнуться. Он медленно осел на землю, не в силах стоят. Его душа, сраженная увиденным, забилась куда – то глубоко в само человеческое естество, оставив на поверхности разума лишь инстинкты. Страх полностью овладел его разумом. Ужас – этот свихнувшийся психопат, заставлял свою жертву смотреть. Киллиан приказывал векам сомкнуться, но страх с мерзким смешком говорил: "Нет!" Мемор не мог оторваться от нарисованной проводником картины.

"Деревья" за спиной мужчины в бордовом обрели четкие очертания, продолжая мерно раскачивать висевшие на них гирлянды. Лес виселиц обступил поляну со всех сторон. Черные ветви – мертвецы в петлях, застилали собой все вокруг. Бескрайнее море трупов раскачивалось, словно смеясь над замершим Сиваром. Черные одежды и посиневшие лица. Открытые рты и сомкнутые веки. Обмякшие ноги и пожелтевшие ногти. Сотни и тысячи мертвецов смотрели на него почерневшими глазами. Киллиан обернулся и, не помня себя, прыгнул подальше от кромки "леса". Ноги висельников были совсем рядом с его затылком…

В оглушающей тишине поляны голос проводника показался Киллиану громоподобным. Раскатисто и властно он заволок его сознание своей силой.

– Правда может убить, если она остра, как нож.

Бросив это, проводник опустил руки, спеленав взор Киллиана сумрачной вуалью. Лес виселиц вновь покрылся маревом. Ни рук, ни ног, ни лиц – только ветви колышущихся деревьев…

Мужчина в красном развернулся и пошел прочь, разгоняя темную массу бурелома. Киллиану ничего не оставалось, как идти за ним, словно побитая собака, которой хозяин только что преподал тяжёлый урок. Размытые ветви колыхались в такт ветру, заставляя его жаться к земле.

Вьющийся за плащом проводника топазец не заметил, как они оказались на берегу. Река была чиста. Снежная крупа не тронула ледяную корку воды, и черно – багровое русло предстало взору во все своем великолепии. Река не умерила свой буйный норов и на этой стороне. Поток споро нес свои темные воды. Иногда подо льдом показывались черные силуэты, словно грозовые тучи, плывшие по этому кровавому небосводу. За пару секунд, что Киллиан наблюдал за водой, проводник успел перемахнуть через реку. Багрянец одежд манил топазца путеводной звездой. Сивар осторожно двинулся вперёд. Пару десятков метров русла уже не казались ему такой лёгкой преградой. Не поднимая ног в тяжёлых ботинках, он скользил к центру реки, боясь потревожить спокойствие льда.

Его тело, будто охваченное лихорадкой, вновь разгорелось. Жар охватил плоть. От кожи начал подниматься пар, который тут же подхватывали студёные порывы ветра. Тепло шло от амулета. С каждым шагом, с каждым новым движением он становился теплее. Сначала это было лёгкий жар, не способный согреть в зимнюю пору, но постепенно кулон разогревался, начиная распалять все вокруг. Он не жёг кожу. Само тело начинало отдавать тепло, грозя прожечь тонкую ледяную корку.

Услышав свист рассекающейся трещины, Сивар побежал. Он не оглядывался назад и не мог видеть, как бурлящий поток разрывал тонкую границу, отделявшую лес от остальной части уступа. Глыбы льда вздымались вверх и уходили в бурлящую воду. Он успел…

Изможденное тело рухнуло на край реки, не в силах двинутся дальше. Амулет вновь прирос к земле. Он чувствовал его тяжесть, чувствовал всплески воды рядом со свои лицом. Слышал голоса. Слабые и тихие вначале, они стали нарастать. Они поднимались и заполняли собой все вокруг. Бурление горного потока переросло в крик. Крик, то разбивавшийся на тысячу голосов, то сливающийся в один. Над самым ухом послышался шепот:

– Ты наш.

Киллиан не видел говорившего, не чувствовал его дыхания, он ощущал лишь близость воды и тяжесть кулона. Из последних сих оп приподнялся на вытянутых руках и навис над берегом бесновавшейся реки. Вода на мгновение затихла, став зеркальной, и показала мемору его отражение. Из воды на него смотрел совершенно седой старик с застывшей на лице сардонической улыбкой. Киллиан видел черные жилы, вспахавшие его шею. Видел пустые глазницы. Видел смерть. Из воды медленно поднялась обтянутая черными венами рука. Длинные тощие пальцы с грязными ногтями вцепились в кулон и потянули Киллиана вниз. Он еле удержался, чтобы не улететь в русло и принялся что есть силы отталкиваться от края реки, но отражение не отпускало. Оно тянуло и тянуло его на дно, откуда продолжал подниматься крик. Пальцы отражения медленно поднимались вверх, переходя по звеньям цепи. До шеи осталось несколько сантиметров, когда цепь не выдержала, и кулон, звонко брякнув, полетел в воду. Раскалённый амулет – единственное, что отогревало скованную ядом ран душу Сивара – исчез. Вместе с амулетом ушел и сон. Черный кошмар гипера отступал…

***

Киллиан почувствовал, что на его плече что – то лежит. Это что – то очень бойко сопело и оказало сопротивление, при попытке его передвинуть.

– Ну ещё минуточку, ну пожалуйста, учитель.

Кохитсуджи сморщила недовольную мордочку и забурилась головой в киллианову подмышку. Он почувствовал ее теплое дыхание, просачивающейся через тонкую мембрану физеокомбинезона и тут же вскочил, ощутив неладное. Организм отреагировал на тактильную близость самым тривиальным для молодого тела образом. Сивар спрятал совсем осрамевшую нижнюю часть туловища за стойкой биорегенератора и тут же принялся думать об алиумах. Мысли о кровожадных пришельцы должны были совладать с «недугом», если бы на помощь томному дыханию флегийки не пришло ее не особо прикрытое тело. Кохитсуджи и не думала открывать глаза. Ее худенькое, только недавно начавшее набирать силу тело изогнулись. Она потянулась, заставив свою коротенькую маечку задраться опасно высоко. Голый пупок разгромил полчища алиумов в разуме Сивара и полностью завладел его мыслями. Привычная аскеза их с Райбергом космической одиссеи оказалась нарушена, и гормоны юного тела напомнили о своем существовании. Короткие шорты, в которых Киллиан уже видел девушку в тренажёрном зале, не добавляли ему спокойствия.

– Ты чего тут делаешь? Места что – ли больше не было? – Резко бросил Киллиан, понимая, как глупо он выглядит. Контратака была привычным и самым простым методом борьбы в споре испокон веков, и Сивар решил ответить на "агрессивный" внешний вид девушки своим выпадом.

– Ты всегда спросонья такой бука? – девушка усердно терла правый глаз, при этом сводя и разводя лопатки за спиной. – Слушай, ты, наверное, прав. Зачем я к тебе припёрлась? Надо было все – таки к твоему начальнику спать идти.

Киллиану только и оставалось, что изумлённо выпучить уже совсем не сонные глаза. Айзек и их новая попутчица никак не сочетались в его голове, порождая какую – то гремучую, нездоровую смесь. Видимо, эти мысли настолько явно отразились на лице мемора, что девушка и без слов поняла его недоумение.

– Дурак… Кровать, говорю, у тебя жёсткая, а когда вы оба начали непроизвольное огоризонталивание, даже не объяснив, где мне спать, выбор был невелик. Представляешь, ты бы увидел, как я выхожу из рубки, вся такая заспанная, и приятель твой такой помятый…Уххх. У тебя глаза, наверное, вообще из орбит бы выскочили… Вот был у нас, кстати, случай: Сцилли так звезданула малому по башке, что у него один глаз выскочил и на венах у рта повис. Я ему потом говорю: "Слушай, Джак, а ты тогда рот свой глазом этим видел? Мог бы себе в пупок заглянуть…" Он почему – то обиделся… – привычное тарахтение Кохитсуджи наконец – то привело состояние Киллиана в норму. – Может, из – за того, что я ему все время пыталась в глаз ткнуть, ну, проверить настоящий ли он. Я думала – искусственный.

Девушка перешла на шепот, встав из капсулы:

– А этот, – она показала забавно скрюченным указательным пальцем вверх, – он – разумный или так – прикидывается.

– Юная леди, вам стоит поучиться манерам. Мне с головой хватает хамского отношения со стороны господина капитана. Мне не хотелось бы выслушивать что – то подобное от случайных пассажиров, – Вергилий тут же напомнил о своем присутствии.

– Простите пожалуйста, господин не прикидывающийся. Пожалуйста – пожалуйста. Я больше так не буду. Я вот просто стеснительная очень и не могла у вас спросить, а вот ужас как ведь интересно. Правда – правда

– Я принимаю ваши извинения, юная леди. И, так уж и быть, отвечу на ваш вопрос. Если принять, что разум – качество психики, состоящее из способности приспосабливаться к новым ситуациям, способности к обучению на основе опыта, понимания и применения абстрактных концепций, использования своих знаний при взаимодействии с окружающей средой, – протараторил Вергилий, – А психика в свою очередь это – совокупность душевных процессов и явлений, специфический аспект жизнедеятельности живых организмов в их взаимодействии с окружающей средой, то все становится довольно – таки очевидно.

Киллиан с Кохитсуджи почти синхронно кивнули, издав нечто похожее на звук «ага».

– Эхххх. Совсем все плохо? Говорю же: «Душевных процессов…», для них, знаете ли, душа нужна, но в результате последней ревизии среди бортового инвентаря ее обнаружено не было. Следовательно, и разума тоже.

– Спасибо, господин Верлайгий, – радостно воскликнула Кохитсуджи, повергнув тонкую недушевную организацию искина в шок.

– Это просто немыслимо! Благо путешествовать нам вместе недолго. До вхождения в пояс астероидов Дита осталось полтора часа, – бросив это, оскорбленный искин корабельных систем пропал.

– Да, вам нужно поторапливаться, детишки, – голос послышался ото входа в медблок. Увидев говорившего, Киллиан инстинктивно загородил Кохитсуджи собой. Сивар забыл про то, что именно она, можно сказать, спасла ему жизнь в неравной схватке с кровожадным тренажёром. Забыл, что она сама в состоянии постоять за себя. Он просто хотел защитить девушку в ситуации, о которой и подумать даже не мог все эти месяцы полета на борту корабля Эпоса. У входа в медблок стоял посторонний…