Текст книги "Зло (СИ)"

Автор книги: Сергей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

"Если увеличить мощность на максимум и приставить ровно к виску…"

– Какой догадливый, – слова Айзека вытянули Киллиана за горизонт событий черной дыры суицида и заглушил голоса, бушевавшие в его голове. – Можно и башкой об стену, если желания хватит. А то что, как ссыкун? Импульсником – то каждый может. Можно ещё найти перекладину и на собственном комбинезончике вздернуться. Но это, знаешь, грязное такое дело. Потом тащи тебя, вывернутого наизнанку…

Айзек начал расхаживать по комнате. Импульсник и безумство, кипевшее в глазах юноши, его мало интересовали.

– Можно с кем – нибудь повздорить и напороться на выстрел или просто встать под гравиплатформу. Можно, наконец, вены вскрыть. Но для всего этого нужно чуть больше решимости, чем есть у тебя. Да и с чего вдруг тебе такой ерундой страдать? Тем более сейчас. Вот закончим дело, и поступай как знаешь.

– Не будет больше никакого дела! – Сивар вскочил и остановился в нескольких сантиметрах от лица Эпоса. – Пошел ты со своим расследованием! Ты, сволочь, заставил меня все забыть!

Киллиан чувствовал, что гипнотическая сила Райберга никуда не делась. Стоит ему отступить, стоит на секунду заколебаться – Эпос сожрёт его и подчинит своей воле.

– А, вспомнил? И сразу решил со всем покончить? Значит, прав был я, когда тебя в расход хотел пустить. Из – за какой – то интрижки начал ныть…

– Интрижка? Да откуда тебе знать, что у нас было? Тебе не понять. Ты же урод бессердечный. У тебя в жилах уран ядовитый, который отравляет все вокруг!

– О да! Откуда же мне это знать, я же не жил, я ничего такого не видел! Хочешь, расскажу тебе все, как бы оно было на самом деле, а не в твоих сопливых фантазиях? – Айзек поднял указательный палец и почти тыкал им Киллиану в лицо. – Даже если бы на Топаз не напали, и она осталась бы жива… Ты ведь в курсе, что это не я ее убил, да?.. Ты куда подавал документы? Где хотел служить? Ты себе это как представлял? Представлял, что ты будешь прилетать раз в год на белом космолете, а она тебя ждать и цветочки разводит, когда ее молодость проходит. Прошел бы год, она бы стерпела. Прошло бы два, и она задумалась бы. Посмотрела бы на парня с соседской фермы, который к ней давно подкатывал и прощай любовь – морковь.

– Ты ничего не знаешь, ничего!! Какого хрена ты забрал у меня память о ней? Это – единственное, что у мне осталось! Зачем ты вычеркнул ее из моей памяти?!

– Знаешь, вот затем, чтобы не было всей этой слезливой херни. На дредноуте мне нужен был мемор и, хотел ты этого или нет, ты им стал. Зачем тебе эта память? Чтобы сидеть, как маленькая девочка в уголочке, и слёзки лить? Может, ещё дневничок розовый завести?

Киллиан сцепил зубы и почти уткнулся лбом в переносицу Райберга:

– Откуда тебе знать? Тебе – то никто не дорог! – Он перешел на крик.

– Оттуда?! – Эпос схватил Киллиан за шиворот и подтянул к своей руке. Под задранным рукавом рубашки виднелся небольшой шрам, тот самый, на который Киллиан не так давно обратил внимание. – Это – тоже память. Это – тоже что – то значит. Но я не знаю, что. Либерти что – то говорила мне, а я не знал, о чем она, потому что не хотел… потому что не хочу помнить. Прошлое, оно тянет назад, оно, как воздух в атмосфере, мешает полету. Грозит сжечь. Не надо за него цепляться, что бы там ни было. Нужно идти вперёд.

Слова Эпоса пошатнули решительность Сивара, но он не отступил:

– Двигаться ради чего? Служить не поймешь кому, не поймёшь чьей воле? Зачем ты спасаешь людей? Чтобы человечество медленно загнивало в своем дерьме, в которые ты же его и окунул? Ради чего бороться? Чтобы эти женщины продолжали торговать своими детьми, надеясь, что их ждёт не та доля, на которую ты всех здесь обрёк. Как тебе живётся с этим? Что ты выслужил за смерть почти целой системы?

Айзек без замаха ударил скалящегося Киллиана по лицу. Мемор рухнул на кровать, забрызгав черную простыню кровью.

– Да что ты знаешь, щенок, обо всем этом, ты был там? Ты был на моём месте? Я вот на твоём был. Бесконечно долгие перелеты полные одиночества и черных мыслей, и целый арсенал, как приманка, как маяк для смерти. Ты думаешь, я не сидел вот так же на кроватке с дулом у виска? Сколько раз я ее искал, эту дряхлую суку с косой. Хотел, чтобы поквиталась со мной за содеянное, но, видимо, я для чего – то ещё нужен. Ты жил в то время, когда стоял вопрос: мы или они? Ты жил, когда нам приходилось жечь целые планеты чужих из – за того, что они представляли собой потенциальную… ты слышишь? потенциальную угрозу. Ты был там со мной? На борту Вергилия, когда мне дали вирус. Был?.. Он был идеален – само совершенство. Ни скафандры полной защиты, ни полная герметизация отсеков ему были не страшны. Он просачивался прямо сквозь перегородки, стоило сбросить магнитные оковы. Непревзойденное орудие убийства. Он бы выкосил всю систему целиком. И никто бы не спасся. И его должен был использовать я. Ты понимаешь? Я, а не кто – то другой. Только я мог и осмелился повлиять, только я смог выторговать у этой мрази в черном балахоне половину ее покоса. Крохотная ошибка, внесенная Вергом в структуру той дряни, и вирус дал осечку. Только мужчины стали жертвой, и те не все. Меня бы отдали под трибунал, но все же акция возымела действие…

– Ах, какой молодец. Прям герой. Спас он кого – то. А вирус не вносить слабо?

– Если бы не я, это сделал бы кто – то другой. Они отбили две атаки, ты понимаешь? Они не смирились бы, не утопи я их в крови и слезах. Так – остался хоть кто – то.

– А ради чего? Чтобы вот так жить?

– По – моему это лучше, чем смерть. Ведь ещё есть надежда.

– Да на что? Одна тьма вокруг. Одна морось из лжи и крови. И никому простые люди не нужны.

– Мне нужны! И не одному мне. Я буду стараться что – то изменить… Я смогу изменить все! – холод его глаз сменился огнем. Эта последняя фраза была брошена с такой энергией, с такой силой, что Киллиан почти было в них поверил. Почти поддался действию магнетизма Эпоса. Почти забыл белые кончики волос в груде тел… Но не забыл. Темная пелена, на несколько минут разогнанная яростью, вновь опустилась на мысли Киллиана. Его взгляд застыл. Он прокручивал в голове все воспоминания, что остались о ней, все мгновения их недолгой, невызревшей любви. Айзек обернулся серым фантомом, бродившим где – то на задворках его сознания. Фантом начал двигаться, и вспышка боли пронзила шею Сивара.

– Так, некогда мне тут с вами в подушку плакаться.

Эпос убрал в карман универсальный инъектор и поднял юношу на ноги. Киллиан застыл, как каменный истукан. Его глаза почти не моргали, а лицо не выражало эмоций. Айзек провел ладонью перед стеклянными зрачками мемора и пару раз щелкнул пальцами, проверяя реакцию организма.

– Если понимаешь, кивни.

Короткий взмах русоволосой головой, был ему ответом.

– Душевные терзания как – нибудь потом. Видишь ли, ты выступаешь своего рода самописцем в моем нелёгком деле, и сейчас ты мне как – никогда необходим. Джуд попался. И не мне. Этот драный Оно какого – то хрена оказался здесь и сумел схапать самого разыскиваемого преступника в человеческом сегменте космоса прямо у меня под носом. Я вколол тебе небольшую дозу своего рода успокоительного, так что, сплин тебя отпустит. Ну и посговорчивее будешь. Нам нужно добиться у этого мудака разрешения на допрос, пока Джуд еще хоть что – то соображает. Зная коновалов Харуки, это продлится недолго. Убирай свой сопливый платочек и пошли.

Киллиан, до которого смысл слов Эпоса доходил с заметной задержкой, смиренно поднялся и, как сомнамбула, побрел за Райбергом. Джуд Лайтберин ждал, но вначале до него нужно было добраться.

Глава 6. Часть 3. Нимфополис

Препарат заволок сознание Киллиана мутной психоделической оболочкой. Своеобразный защитный пузырь облепил его разум, изменять законы мироздания. Пространство словно сжималось перед Сиваром, и он перемещался по станции, сам того не замечая. Он не ощущал времени, которое они тратили на дорогу. Он видел лишь световые блики и редкие всплески активности в самых уголках периферического зрения. Все его внимание было сфокусировано на Райберге. Его мерно раскачивающийся силуэт вводил в транс лучше любого кулона гипнотизёра. Сознание мемора отделилось от тела и неслось вслед за своим поводырем. Мысли остались где – то позади. Киллиан сбросил их, как старую кожу. Испещрённая шрамами и ожогами прожитого, она осталась где – то в комнате. Эта потускневшая, израненная оболочка затерялась в ворохе черного постельного белья, освободив нового, чистого Киллиана. Он позабыл о яде, раздиравшем его плоть с самого начала путешествия. Забылись обида на Эпоса и потерянная любовь. Ушли тревоги и терзания совести. Его голова была чиста от мыслей и раздумий. Осталось лишь восприятие, постепенно начинавшее обостряться. Герметичность разума была нарушена, когда целый ворох запахов пробил мутный пузырь изолированного пространства и ударил Сивару в голову. Приятная прохлада воздуха смешалась с нотками духов, которые невидимым шлейфом следовали за мутными силуэтами за границами его восприятия. Иногда идиллию ароматов нарушал чей – то запах изо рта или ударявший в нос столп сигаретного дыма. Запах алкоголя и вязкий наркотический смог стали последними штрихами, наполнившими окружающую Сивара картину, никак не желавшую проявляться за магнетической спиной Эпоса. Первым звуком, просочившимся по проторенной запахом дорожке, стала ритмичная электронная музыка. Киллиан не слышал голосов и гула движения, монотонное «туц – туц – туц» залило его сознание доверху.

"Точно такое же дерьмо слушал Дэмиан," – первая мысль, мелькнувшая в застывшем сознании Сивара, появилась так неожиданно, что он не сразу понял, что способность думать решила – таки вернуться к нему. Он начал вспоминать задиру Дэмиана, который очень любил включить такую музыку по – громче, пока его соседи по комнате в учебке, измочаленные бесконечной долбежкой по мозгам, не объясняли ему, что он неправ. Лупоглазый Дэм вытирал кровавую маску с лица и заставлял динамики кричать ещё громче. Эта ностальгическая вспышка потянула за собой другие мысли. Киллиан начал осознавать происходящее. Гомон толпы, недвусмысленные предложения женщин, музыка, почти заглушавшая все вокруг, и белые вспышки, мелькавшие где – то вдалеке, не оставили у Киллиана сомнений – они прибыли в Нимфополис. Об этом выводе кричали почти все чувства Сивара, за исключением зрения. Глаза продолжали фокусироваться на Райберге, выхватывая из окружающей реальности лишь какие – то фантасмагоричные куски.

Мир, полный звуков и запахов, был скуп на образы, но уж если они попадали в объектив «кастрированных» транквилизатором глаз, то сразу же преобразовывались в нечто нереальное. Айзек за все время путешествия лишь раз обернулся назад, и за эту секунду его мутная тень выжгла в мозгу юноши инфернальную картину. Из двух синих угольков на месте глаз Райберга била синяя плазма. Это не был беснующийся ионизированный газ турелей кордов – синие сполохи медленно взвивались из глазниц Фобоса и почти на самой макушке сходились в один грандиозный факел. Череп Эпоса, охваченный огнем, вильнул в сторону, и его место занял другой образ. На место демона пришел ангел – хранитель. Перед лицом Киллиан застыл заретушированный инъекцией образ, видоизменившийся в райскую красавицу. Белокурая гурия окатила Сивара задорным смехом и пленила пышностью форм. Огромная, чуть прикрытая белым сиянием грудь переходила в тонкую талию. Крутые бока девушки трансформировались в манящие бедра, убегавшие бескрайними дорожками стройных ног. Из – за плеч ангела показалось два крыла. Это не были мерзкие гипертрофированные конечности горгулий или зловещие крылья воронов. Два белых крыла были грациозно раскинуты в стороны, позволяя девушке летать.

– Пшла отсюда, ещё шалав нам не хватало, – объятый синим огнем плазмы череп Айзека развоплотил дивный образ девушки и указал Киллиану новый ориентир. – Фокус. Посмотри – ка, кто там.

Герметичный пузырь действия странного транквилизатора на секунду схлопнулся, заигрывая с изголодавшимся разумом Сивара оголенной реальностью. Они стояли в самом конце длинного коридора, перераставшего в огромный зал в паре десятков шагов впереди. Многоуровневый танцпол, на котором под электронную музыку извивались полуобнажённые девушки, утопал в фиолетовом свете, который разбавляли редкие вспышки стробоскопа. По периметру танцпола стояли изолированные кабинки. Их прозрачные перегородки с лёгкостью затемнялись, отделяя сидящих в них людей от внешнего мира. Здешние завсегдатаи явно были не из стеснительных, и данная опция кабинок использовалась далеко не всегда, представляя на обзор публики картины внутрикабинных оргий. Единственным, кого могли удивить эти оголтелые воспевания Вакха, был, собственно, сам Киллиан. Но его взгляд переключился в сторону, куда указывал Эпос. По бокам коридора были расположены номера, в дверях одного из которых Сивар и увидел старого знакомого. Размахивая руками – дубинами, у одного из номеров стоял монстр. Черные глаза на его бычьей голове блестели, а широкий нос обдувал стоящую рядом женщину густой волной жара.

Мемор невольно попятился. Он просто не мог поверить. Мысль, что все это – проделки транквилизатора, была насколько манящей, настолько и безнадежной. В нескольких метрах от топазца стоял его оживший кошмар. Тайрус выбрался из потаённых уголков памяти юноши и вновь будоражил его успокоившееся было сердце. На монстре не было брони, в которую он был облачен в Лабиринте, но другая жуткая деталь заставила леденящие душу воспоминания заиграть в разуме Сивара новыми красками. Стоявшая рядом с сыном Миноса стройная женщина в зелёном костюме строгого покроя ничуть не смущалась рук Тайруса, которые чуть ли не по локоть были вымазаны кровью. Барышня, по всей видимости являвшаяся кем – то вроде управляющей, спокойно выслушивала хозяина кносского Лабиринта и участливо кивала головой. За спиной человека – быка, в крохотном прогале дверного проема, виднелась кровать. Точнее сказать, ее край. Эта крохотная панорама, позволявшая, словно в замочную скважину, понаблюдать за "развлечениями", которые можно было купить в Нимфополисе, раскрывала тайну недовольства монстра. Бледная женская рука безжизненно свисала с края кровати, по – видимому, нарушив какие – то планы постояльца номера. Тайрус переместился и окончательно закрыл обзор в комнату. Он что – то говорил, продолжая активно жестикулировать, но почти все его слова тонули в волнах музыки и возбужденных криках толпы. Киллиан слышал лишь обрывки фраз монстра, вылетавшие в промежутках между волн какофонической битвы звуков: «Тайрус недоволен…», «Она сдохнуть слишком быстро…», «Сучка бракованный!»

Голос Эпоса заглушил все вокруг, и Сивар потерял всякий интерес к монстру и его развлечениям:

– Фокус. За мной.

Зрение мемора вновь сконцентрировалось на спине Айзека. Где – то на отшибе его восприятия белые вспышки стробоскопа перемежались с мельканием людей – призраков. Звуки голосов и осточертевшая мелодия были лишь фоном окончательно пришедшему в себя мыслительному процессу. То ли транквилизаторы так безотказно действовали, то ли психика мемора была настолько измождена окружающей реальностью, что отказывалась дальше страдать, как бы то ни было, все происходящее перестало его тревожить. Было в этой рабской покорности, в этом беспрекословном подчинении командам что – то чарующее. Тело, переставшее слушаться Сивара, было теперь автономным переносчиком разума, который наконец – то получил передышку. Не нужно было думать и переживать о каждом следующем шаге. Не нужно было принимать решения и высказывать свое мнение. Бездействие стало жизненно необходимым юноше релаксантом. Спокойные размеренные мысли, неспешно плывущие в голове Сивара, были полны отрешённости. Чего стоили все терзания, все душевные стенания, если, в сущности, от Киллиана ничего в этом мире не зависело? Даже его собственная жизнь и смерть, как оказалось, были ему неподвластны. Он был лишь сложным, иногда непокорным и норовившим все время сломаться инструментом. Инструментом воплощения воли Эпоса, его марионеткой. А марионеткам душевные терзания ни к чему. Апатия и бездумное блаженство раба так сильно завладели мыслями Сивара, что возврат к реальности не произвел на юношу хоть какого – то впечатления.

– Фокус.

Они стояли у входа в одну из кабинок на верхнем ярусе многоуровневого клуба. Тоннель, которым Эпос со своей «куклой» добрались в этот зал, располагался пятью уровнями ниже. Каждая полукруглая площадка с толпой полуголых нимф, сплетавшихся в танцевальном экстазе, вырастала из стены цилиндрического зала и доходила чуть дальше его середины, передавая эстафету следующему танцполу. Ярусы походили на винтовую лестницу, каждая ступень которой светилась собственным светом. Самый нижний, нулевой уровень, светился белым. За ним следовали синий, зелёный, красный и малиновый. Пол под ногами танцующих на последнем ярусе горел фиолетовым.

В кабинке с затемненными стенами явно ждали гостей. Ее прозрачная полукруглая дверь отъехала в сторону. В самом центре образовавшегося прохода витало бледное лицо адмирала Харуки Оно. Глаза капитана "Мора" были привычно скрыты темными очками, которые были не очень уместны в окутавшей кабинку полутьме. Его черная рубашка была выправлена из брюк и полностью расстёгнута, оголяя усеянную татуировками грудь. Кривая улыбка довершала неряшливый образ, так несвойственный извечно собранному военному. Райберг встал на порог кабинки.

– Впустишь?

– Айзек – Айзек, вот ты рожу свою самодовольную поменял, мог бы и с голосом мерзким так же поступить. Входи, раз приперся, – Оно величаво махнул рукой, приглашая экипаж Вергилия войти. Речь адмирала была тягучей и медленной под стать воздуху кабинки, который вязкой пеленой облепил вошедших. Наркотический чад замкнутой атмосферы бил в голову. Харуки Оно праздновал победу, не стесняясь в выборе средств. И без того аморфное состояние Киллиан подпиталось растворенными в воздухе веществами и заставило ноги мемора подкоситься. Сивар рухнул на мягкий диван и застыл, ожидая продолжения действия.

– Смена, – Айзек, знакомый с принципом работы подобных мест уединения, заставил воздух в кабинке обновиться.

– Чо это ты тут раскомандовался? – адмирал продолжал улыбаться, заставив свою речь стать более – менее внятной. – Впрочем, я тебя прощаю. Я сейчас всех прощаю. Настроение превосходное. Не каждый день так везёт, причем дважды!

Оно пододвинулся к столу в самом центре кабинки. На круглой черной поверхности располагался странного вида предмет, больше всего походивший на миниатюрный миномёт докосмической эры. Нос "миномёта" был задран вертикально вверх, угрожая ударить по себе прямой наводкой. Непривычно разнузданный адмирал поднес палец к сенсору активации, и "орудие" выплюнуло вверх крохотную порцию жидкости. Прозрачный снаряд взвился на пару десятков сантиметров в воздух и распался, преобразовавшись в облако пара. "Стрелок" поднес лицо в область взрыва и сделал глубокий вдох. Почти вся порция дурманящего салюта перебралась в его лёгкие. Харуки откинулся на спинку полукруглого дивана, чтобы на секунду уйти в беспамятство. Его рот блаженно приоткрылся, а голова чуть подергивалась. Через пару десятков секунд, он все же пришел в себя, оглядев окружающих.

– Чо пялишься? Ни разу празднующего адмирала не видел? Буууу, – Оно картинно дернулся в сторону Киллиана, но не найдя отклика у продолжавшего находиться в кататоническом ступоре мемора, переключил внимание на Эпоса. – Что вам, собственно, угодно, господин Эксперт по экстренным ситуациям?

Айзек брезгливо провел рукой по дивану, на который, по – видимому, недавно что – то пролили и, с трудом найдя чистое место, сел.

– Не ерничай, ты прекрасно знаешь, что мне нужно… Кто нужен.

– Абсолютно не понимаю, о чем вы, господин Райберг, – Оно осклабился.

– Где Джуд? Мне нужно его допросить?

– Ах ты об этом? Ты про Джуда Лайтберина, которого ты безрезультатно ищешь уже который год, тратя ресурсы расы и проверяя на прочность терпение руководства? Знаешь, у некоторых уже начало складываться впечатление, что ты и не хочешь его искать. Дружеские узы, все дела. Тобой были недовольны, особенно последнее время…

– Ну вот ты его и нашел – молодец. Теперь его нужно допросить.

– Кому нужно – то, мой милый друг, тебе? Так надо было быстрее его искать, – Оно начал активно жестикулировать. – А то бросается он по планетам с важным видом на своем серебристом корыте, герой… Нет больше у людей спасителя, один Айзек Райберг. И что в итоге? То, что ты не смог сделать за годы, я сделал на раз…

Тираду Адмирала прервали. В дверях показалась девушка с двумя бутылками наперевес. Она, ни слова не говоря, вошла в кабинку и, поставив сосуды, ухнулась на руку адмирала. Когда девушка заговорила с лицами Айзек и Киллиана начали происходить разительные изменения.

– Привет. Хо, а кто это с тобой?

Брови стойкого к неожиданностям Айзека полезли вверх, а рот апатичного до того Киллиана начал медленно открываться. Кохитсуджи было не узнать. К тому же она явно не спешила рассказывать адмиралу о своем знакомстве с его гостями. Черная река волос преобразилась в едва касавшееся плеч каре. Лицо девушки покрылось агрессивным макияжем, а одежда флегийского аскета была заменена на броский наряд. Черный латексный комбинезон был прикрыт лишь безразмерной курткой с чужого плеча.

– Умничка, – адмирал поцеловал девушку в щеку и недвусмысленно положил руку чуть выше ее колена. – Я же говорю – два раза повезло. Найти такой бриллиант в этом блядском уголке…

– Очень рад за тебя, и все же вернёмся к нашим делам, – секундное замешательство Эпоса прошло. Айзек принял появление Кохитсуджи, как что – то само собой разумеющееся. Уже через мгновение его лицо стало непроницаемым. Киллиану на восстановление физиогномического спокойствия потребовалось чуть больше времени. На секунду его апатия спала, и он почувствовал себя преданным. Простая, показавшаяся ему такой близкой Кохитсуджи никак не вязалась в его голове с прожжённым пороками адмиралом. Видевшаяся ему такой чистой и прямой девушка предстала перед ним в новом, совершенно заурядном образе. Она, как и все присутствующие в этой части станции особи женского пола, предпочла лёгкую, сладкую жизнь преодолению трудностей… Киллиан с отвращением посмотрел на изменившуюся флегийку. Его негодование неожиданно вырвалось наружу приглушенной фразой:

– Одной дешевкой больше.

Айзек и адмирал, увлечённые торгами за право на разговор с Лайтберином, не услышали этот робкий крик души, а вот до девушки смысл этих слов дошел. Она ответила на них взглядом. Взглядом, полным пренебрежения и иронии. Она как будто разбивала все воздушные замки, которые мемор построил в своем воображении. Он смотрел на нее и не мог поверить своей собственной глупости.

"Зачем? Зачем я все это придумал? Почему решил, что она такая, какой я себе ее представлял? Почему жизнь, вообще, должна быть такой, как мне хочется?" – апатичный цинизм действительности вновь завладевал его мыслями. Он начинал верить сказанным в номере словам Эпоса. Они, как ледяной желоб, все быстрее и быстрее разгоняли падавший с высот идеализма дух Киллиана и грозили разбить его о жутко материальную грешную землю. Идиллические картины в его голове и памяти выцветали, превращаясь в серую реальность. Герой детства не был доблестным рыцарем, побеждающим драконов во благо человечества. В лучшем случае он сам был чудищем, способным попутно с драконом истребить попавшуюся под руку систему. Человечество из стремящегося к звёздам, сплоченного кулака превратилось в разношерстную, в основном дурно пахнущую массу червей – каннибалов, которые пробирались на тепленькое место по трупам своих сородичей. И даже первая любовь перестала освещать его душу ярким светочем, став почти истлевшим огарком. Транквилизатор Айзека словно отрезвил Киллиана, заставив сбросить оковы оптимистичного, почти детского мировосприятия. Циничный реализм, лишь изредка подгоняемый основными инстинктами, начал затапливать его дырявую душу. Киллиан принимал правила игры. Если он был нужен Айзеку, как самописец, как инструмент в его непостижимых играх, то так тому и быть. В мире, полном иллюзий и фантомов, реальная цель была не таким уж и плохим стимулом к существованию. И за эту цель он попытался ухватиться, чтобы спастись из черной бездны безнадежности, которая заполнила сейчас его сердце. Эта цель становилась спасательным кругом надежды в обрушившемся на него шторме разочарования, которым обернулась гибель его детских грез. Киллиан наконец – то смог сконцентрироваться…

– …все не понимаю, зачем мне тебе его показывать? И без тебя с ним разберутся.

Торг продолжался с редкими перерывами на возлияния. Недавно очищенный воздух вновь наполнился густым, мутным амбре, грозящим унести всех находящихся в кабинке в радужную страну галлюцинаций. Именно за галлюцинации Киллиан вначале и принял вид, открывшийся ему в дверном проёме. Его сознание вновь начало обрабатывать получаемую информацию с заметной задержкой. Он, как в замедленном повторе, видел, как толпа слабо обремененных одеждой дам начинает свой медленный полет в сторону стены. Это не могло быть следствием отключения гравитации, ведь все находящиеся в кабинке продолжали сидеть на своих местах. Возможное объяснение причин полета стайки нимф нашлось, когда на спине одной из девушек обнаружилась татуировка в виде крыльев. Теория экстравагантной антигравитационной технологии не выдержала проверки реальностью и разбилась в пух и прах вместе с костями девушки, когда ее полет окончился столкновением со стеной. Киллиан меланхолично фиксировал новые видения, совсем уж не похожие на явь. В направлении обратном полету первой стайки девиц пробежал отряд полуголых дам с лучевиками наперевес. Нимфы трясли своими почти неприкрытыми прелестями, выцеливая кого – то в повисшем над танцполом смоге. Казалось, будто этот белесый туман, первым делом захватив кабинку адмирала Оно, вырвался из нее наружу и теперь окутал весь Нимфополис. Сивар понял, что что – то в действительности неладно, лишь увидев напряжённые взгляды Айзека и капитана "Мора". Галлюцинация, похоже, захватила и их. Эпос первым нарушил молчание:

– Звукоизоляцию сними.

Харуки не стал препираться, моментально став серьезным. Возможно, адмирал активировал антитела, нивелировавшие действия наркотиков, или же это сказывалась привычка концентрироваться в экстренных ситуациях, но как бы то ни было, Харуки Оно всем своим видом показывал, что готов действовать. Невидимая стена, ограждавшая кабинку от внешнего мира, спала, позволив шуму наполнить крохотное помещение. Продолжавшему моргать стробоскопу теперь аккомпанировало не заунывное техно, а зловещая симфония криков. Гул женских голосов иногда перекрывался сиреной оповещения и звуками выстрелов. Пробегавшие мимо девицы перекрикивались, выбирая подходящий маршрут. Где – то вдалеке ревел уже почти забытый Киллианом Тайрус. И только потом сидевшие в кабинке почувствовали лёгкую дрожь, пробежавшую по полу. Где – то далеко прогремела серия взрывов. Айзек первым догадался проверить самый простой способ распространения информации. Эпос, запрокинув глаза, нырнул в кибер. Уже давно он чувствовал уведомление, настойчиво пробивавшееся из виртуального мира в реальный, но отгонял его, как назойливое насекомое. Райберг прочитал сообщение системы экстренного оповещения и открыл глаза. Он сократил уведомление до одного слова, которое бросило всех окружающих в холодный пот:

– Корды.