Текст книги "Не будите спящую ведьму"

Автор книги: Сергей Радин

 
Позади схватили халат на спине и тут же одёрнули руку: там, где ткань халата соприкасалась с телом драко, она уже начинала тлеть, готовая вот-вот вспыхнуть.
Что Герда исчезнет через две-три секунды, оставив лишь своё тело, Матвей уже не сомневался. Если он сначала надеялся, что удар по лицу приведёт её в себя… Её поддерживала лишь надежда, а без надежды Герда уже не могла сдерживать агрессивный напор зародыша.
Мгновенный расчёт. Сейчас он сдерживает своего агрессора и блокирует такого же в голове сына. Плюс тратит часть энергии на поддержание жара, отпугивая невольных убийц, ставших таковыми стараниями мерзавца Кейда. Если переключиться на Герду и уничтожение люка, защитная блокада будет прервана – и…
Снова за спиной что-то изменилось.
Матвей обернулся: мутанты переходили в следующую стадию. Некоторые уже обзавелись квадратными челюстями и оживлённо внюхивающимися в воздух чуть вывернутыми по-ящеричьи ноздрями. Что-то он ещё заметил – связанное с руками, но уже было не до того.
Секунды мчались. Для метаморфозы мутантам нужна пища. И они искали её гораздо активнее, чем ранее.
Три факта соединились.
От давления изнутри Герда плакала, но держалась!.. Первая хорошая новость. Матвей быстро закрыл её глаза. Раз, два, три вдоха – три порции энергии. Хватит! Минуту она продержится!
Драко поставил сына перед Гердой, заставил её обнять мальчика, чтобы не упал.
Они хотят жратвы?! Они её получат!.. Иорданец влетел в толпу чудовищ, как волк в стадо овец. Они ещё мутировали – он находился в отличной форме, подпитываемый яростью (в это гадство меня хотят превратить?!) и бешенством (моего сына вы не получите!). Он прошёл по кругу, убивая каждого второго-третьего, намеренно пуская кровь, чтобы уроды чувствовали сладкий запах – и жрали, отвлекаясь от настоящих живых. Они становились оживлённее – он чувствовал эту стадию их метаморфозы. И тем сильнее и стремительнее бил его почти горящий кулак по изменяющимся голодным мордам.
Сделав круг, Матвей вновь очутился рядом с Гердой и сыном.
52.
Если бы не сжигавшее его тело бешенство, он, наверное, оторопел бы и промедлил: Герда, с торчащими из глаз иглами, крепко держа Батиса за грудки – на весу, бессознательного! Ноги мальчика не касались пола! – тянула его к себе медленно и сладострастно. Последнее показалось, наверное, оттого, что её раззявленный рот оквадратился, словно она собиралась целиком запихать в рот яйцо вкрутую.
Мгновения бывают очень долгими. Как это. Иорданец буквально услышал мучительный крик пожираемой изнутри Герды и увидел её превращение в монстра.
Он ударил ногой в висок, просто сбивая голову с тела. Он этого безумно хотел и получил. Вторым прыжком он подхватил тело сына и отодрал от его халата прорвавшие ткань когти падающего трупа, изуродованного мутацией.
На всё про всё оставалось не так уж много времени.
Уложив сына подальше от мутантов и проёма, Матвей прикинул толщину дверного люка в потолке. Собрать небольшой концентрат разрушительной энергии может каждый совершеннолетний драко. Но драко, обученный в академии энергогностиков, делает такие вещи мгновенно. Итак, на секунду оставив тылы в опасности, Матвей устроил маленький взрыв за пределами дверного люка в потолке. Его не волновало, что там может кто-то оказаться: друг моего врага – мой враг. Сейчас можно исповедовать только это кредо.
Дверной люк вдавило в комнату-аквариум. Грохнул он, покалечив пирующую на трупе компанию монстров. С брезгливой жалостью слыша стоны и мычание раненых, придавленных люком, Иорданец деловито разглядывал прямоугольный проём в потолке. Путь открыт. Осталось добраться до порога.
Странный металлический лязг, постепенно ускоряющийся ритм заставили на всякий случай отойти от проёма. Вовремя. Видимо, лаборанты оставили каталки у стены, не поставив их на тормозную систему, а взрыв заставил пол содрогнуться и стронул каталки с места. Они посыпались с потолка с суховатым грохотом и прищёлкиванием, калеча и убивая ничего не понимающих монстров, которые неосторожно приблизились к живым в надежде полакомиться свежатинкой.
Сердце Матвея больно вздрогнуло. Здесь, внизу, каталки ещё дребезжали, подпрыгивая и ломаясь. Но наверху одна повисла, зацепившись рамой колёс за другую, упавшую поперёк проёма.
Драко ногами расшвырял лёгкие каталки и попробовал дотянуться до висящей. Если подпрыгнуть, уцепиться можно. Но тогда Батис останется в этом гадюшнике. Подсоединить к висящей каталке ещё одну из тех, что валяется здесь? А выдержит ли поперечная каталка?
Сзади в правое плечо вкогтилась лапа – вкогтилась в прямом смысле: когти стоящего уже перед Матвеем монстра сразу вошли в плоть. Глядя на мелко подрагивающие иглы в чёрных от крови глазах, Иорданец ощутил, что ещё немного – и он погрузится в тёмную пропасть безумия. Спасло тёплое, живое тело сына, на которого он наткнулся, пятясь.
Мельком и, казалось бы, ненужно Матвей вспомнил о Зое. Надо же, когда и в каких обстоятельствах встретились… И резким толчком назад выдрал плечо из когтей монстра, чьи иглы уже нацелились впиться в его лицо. Зоя!.. Она владела знаковой энергосистемой – той, что преподавали на старших курсах для особо одарённых. Зоя импровизировала гениально. Как-то, уже будучи с ним в бегах, она шутя сказала: «А что здесь такого? Только меняй конфигурацию пальцев, преобразуя энергию, – и делай с миром что хочешь!»
Монстры передвигались всё оживлённее. Ещё немного – и они захотят отнять потенциальную добычу того чудища, что щёлкал квадратной челюстью перед Матвеем.
Иорданец пока ещё неуверенно, но быстро шевельнул пальцами свободной левой руки и сунул ладонь под выпирающую челюсть монстра. Урод щёлкнул зубами, но снова вцепиться в жертву не успел. Иглы в глазах резко обвисли, а затем рухнул и мутант.
Получилось… Матвей недоверчиво оглядел собственные пальцы и обнаружил: как набрал воздуху для вдоха – так до сих пор не выдохнул. «Порция милосердия» – так называла Зоя эту пальцевую комбинацию. «Порцией» пользовались в экстремальных условиях, когда человек умирал от недостатка энергии и необходимо было срочное вливание. Матвей комбинацию перевернул, начал её в обратном порядке и получил то, на что надеялся и во что, по сути, не верил: забрал у мутанта энергетическую оболочку.
Два монстра бросились было к упавшему в надежде поживиться, но отпрянули: тело, лишённое абсолютно всех эфирно-энергетических оболочек, гнило на глазах.
Пятясь от них к висящей каталке, Матвей поспешно ввёл полученный энергоконцентрат в подхваченного сына. Батис уже неуверенно, но стоял на ногах, чем обеспечил свободу действий отцу. Следующий монстр, уже намного быстрее рванувший к ним, тоже повалился в сторону. Пылающий огнём адреналина Иорданец временно превратил сына в безмозглого, но послушного зомби.
 

– Хватайся и лезь!

 
Подтянув сына за пояс, он швырнул его вверх. Батис легко ухватился за верхнюю часть висящей каталки. Та чуть дрогнула – и словно закрепилась. Мальчишка медленно, но без остановки вскарабкался до самого проёма. Прежде чем он пропал из виду, Матвей приказал:
 

– Жди меня там!

 
Подрагивающая каталка замерла: Батис вылез полностью.
Убивая следующего монстра и вытягивая энергию из подбегающего, Иорданец мельком подумал: случись что наверху – сыну помочь не сможет. Быстрее бы!..
Монстры окружили Матвея так плотно, что он уже не мог замахиваться. Звериным чутьём загнанного драко уловил идеальный момент для прорыва. Отключённые в трансе мозги и стопроцентно мышечные реакции позволили ему сделать то, на что, будучи в здравом уме, он никогда бы не решился.
Только что он бил вынырнувшего перед ним монстра, ломая ему хрящ широченного носа; только что – чисто машинально – скачал с него энергию, как вдруг… Монстр упал перед ним и почти на него, будто молясь новому мессии. Иорданец шатнулся в сторону. Из-за его спины сунулся другой – к падающему: добить, сожрать!.. Драко прыгнул на спину склонившегося, оттолкнулся, сваливая неожиданную опору, – перепрыгнул на плечи другого. Голые ноги заскользили было на халате, поехавшем с плеча подавшегося в сторону монстра… Матвей цапнул перекладину снизу каталки и подтянулся. Левую стопу ожгла сильная боль. Под ногами взревели, и он заторопился, хватаясь за удобные брусья каталки.
Опомнился лишь наверху и обнаружил, что бьёт кулаком по застрявшей в проёме каталке – свалить её, чтобы ни одна морда не пролезла следом. Сын безучастно стоял у стены. И – никого по обе стороны коридора.
Обе каталки, и застрявшая, и зависшая, провалились в «аквариум» с глухим металлическим лязгом.
Иорданец встал на колени и присмотрелся к происходящему внизу. Он знал, что монстры оживут на некоторое время, точнее, насланные паразиты попытаются жить. Про двадцать минут он не знал. А они закончились. Люди, изуродованные Субстанцией до неузнаваемости, начали падать.
Через минуту Иорданец тупо и бездумно созерцал неподвижный кровавый могильник. Ещё через минуту до него дошло, что эти твари для него более не опасны. Но есть другие – в нормальном, человеческом обличье.
В первую очередь он отыскал встроенный в стену шкаф с одеждой для лаборантов. Затем пробудил сознание Батиса, и они переоделись.
Телепатией он не занимался с тех пор, как расстался с Зоей. С нею общаться было легко: даже гуляя, они могли, не глядя друг на друга, продолжать болтовню ни о чём – очень важный разговор влюблённых
Но сейчас он сел у стены, потянув за собой сына, ошеломлённого и перепуганного.
 

– Батис, помоги.

 
Помощь, в общем-то, не очень нужна, но мальчишку следовало переключить – и немедленно. Впрочем, помощь не нужна в поиске, но в последующих шагах спасения Батис просто необходим.
 

– Ищем оллфагов.

 
И они закрыли глаза и открыли внутреннее зрение. И увидели графическую коробку лаборатории Кейда, словно в примитивной компьютерной игрушке.
Матвей Иорданец и впрямь специализировался на орнитологии. И оллфагов в самом деле нашёл на одном из спутников Гарпии. И захватили его вместе с этими птичками, спавшими в клетках, помещённых в крио-контейнеры. Катер Иорданца никто не удосужился хорошенько обыскать. Пираты бегло просмотрели его на предмет ценных вещей, а ящики с видимой сквозь окошечко пернатой тварью отправили на склад с ненужными предметами, изъятыми у похищенных бедолаг. Как и все отобранные вещи, контейнеры подлежали со временем уничтожению. Но пока они стояли на месте. Нашёл место Матвей. Легко. Просто представил, что обхватывает ладонями контейнер, чтобы поднять, – и внутренним зрением его притянуло в отсек, где остался его собственный слабый, но ещё ощутимый ментальный след.
Он коснулся руки сына.
 

– Нашёл.

 
Теперь очередь Батиса.
Старшего сына Иорданец уже целенаправленно готовил к академии. В отличие от него самого, Батис имел все шансы стать ещё более сильным энергогностиком: умный, в хорошем смысле расчётливый, вдумчивый, на лету хватающий знания, он развивался так стремительно, что ещё немного – и сравнялся бы в знании энергогностики с отцом. И уже была у Батиса фишка, которую отец не только одобрял, но и помогал развивать. Мальчишка умел входить в сознание живности. Если в работе с животными у него получалось лишь видеть их глазами и чувствовать то, что они испытывают, то с птицами дело обстояло несколько иначе: при определённой точке концентрации Батис манипулировал сознанием птиц.
Поэтому Матвей и взял сыновей на спутники Гарпии. Младших – чтобы ощутили азарт поиска. Старшего – чтобы научился волевой охоте на пернатых, самых плохо поддающихся воздействию в их уголке Вселенной.
Кто же знал, что за ними уже следили.
… Батис сосредоточился и не замечал, как отец потихоньку делится с ним энергией. Одновременно Иорданец с тревогой приглядывался к сыну: сможет ли мальчишка выполнить то, что на гарпианских спутниках у него получалось шутя? Здесь задача потруднее. Оллфагов в местах обитания можно разглядеть, пользуясь оптикой, – здесь возможно только внутреннее визуальное наблюдение. Там они в сознании – здесь их разум спит в криогенном сне. Там они на свободе – здесь заперты в герметично закрытых ящиках.
Совершит ли мальчишка чудо?
Может, Матвей слишком многого ждёт от сына?
Тонкие, жёсткие пальцы Батиса впились в ладонь отца.
Внезапно мальчик перестал дышать. Иорданец обмер от ужаса. Но потом прочувствовал, что жёсткая хватка пальцев, вцепившихся в его ладонь, не ослабла. Вместо вздоха облегчения Матвей послал сыну ещё порцию энергии, а затем по невидимому лучу направленного внутреннего взгляда проследил, что же происходит.
Вот они, закрытые клетки с оллфагами. Подача газа давно прекратилась, а вместе с ним в ящики перестал поступать и воздух. В трёх клетках оллфаги задохнулись и умерли. В двух – живы, поскольку пираты ящики бросали, не заботясь об их сохранности: герметичность нарушена – воздух поступает. Последние две пары птиц спят на остатках газа. И Батис пытается их пробудить.
Длинный вздох и длинный выдох мальчишки. Дрогнули крылья оллфагов, лежащих в углу накренившейся клетки.
Почти незаметно, но всё-таки короче – вдох и выдох. Торчащая из кучи пуха и перьев широкая лапа медленно сжала кривые когти и медленно же снова выпустила их.
Батис дышал нормальным воздухом – то же иллюзорно ощущали оллфаги. Постепенно оживали закоченевшие лапы и крылья.
Мальчишка резко открыл глаза. Из четвёрки оллфагов такое проделать пока смог только один. Но остальные тоже оживали. Вяло, но оживали. И тогда Батис, всё ещё напряжённый, подумал: «Почему я здесь? Здесь крыла не поднять». Он посмотрел на стенку клетки глазами оллфага, увидел, как она тонка. Потом увидел стенку ящика-контейнера – её тоже легко пройти. И первый оллфаг просочился сквозь две преграды и позвал за собой остальных.
 
 
53.
На считывание информации у меня ушло три минуты. Сидящий рядом Ник Имбри крепко зажмурился и помотал головой, морщась от чужой боли.
 

– Безопасными коридорами мы вышли из лаборатории, – вслух сказал Иорданец. – Оллфаги всё рвались лететь напрямую. Несколько раз Батису приходилось удерживать их и настраивать на то, что бегущие под ними люди – их подопечные, которых надо защищать. Потом уже выяснилось, что вмешательство Батиса в сознание оллфагов имело очень неожиданные последствия: птицы каким-то образом засекли Батиса в собственном сознании и сочли, что он член их стаи. Ещё позже их птенцы воспринимали мальчика уже как вожака и слушались его беспрекословно… Покинув лабораторию, мы первое время скрывались в пригороде. Думали, охрана нас будет искать. Нашли брошенный, как мы думали, дом и жили. На улицу боялись выходить, поэтому не знали, что в тот же день – день нашего побега – вся эта зараза двинулась на город… Но взаперти долго не проживёшь. Мы вышли и очутились в пустыне ада.

 
Он передохнул немного и закончил:
 

– Не забывайте, мы даже не предполагали, на какой планете находимся. Наткнувшись на останки первого же аэротакси, монитор которого доживал последние минуты, мы узнали, что город называется Андромеда. И всё. Второе, что мы начали лихорадочно выискивать, – это космопорт. Думали добраться до первого катера, а там, на орбите, хоть один корабль найдётся… Чтобы попасть в космопорт, надо идти от лаборатории через весь город. Так мы попали на Звёздную площадь, а оллфаги нашли прячущихся здесь людей. Они голодали. Как их бросить? А потом уже выяснили неприятную вещь: транспорт, больше и тяжелее аэротакси, в воздух не поднимается. Тени создают какой-то фон. Да и аэротакси неохотно кружат не выше трёх метров от поверхности. В последнее время теней, что ли, стало меньше. Такси берут потолок до пяти метров.

 
Замолчав, он так ссутулился, что стало ясно: Матвей смотрит куда угодно, только не на лица сидящих рядом. Зато мне приходилось еле сдерживаться, чтобы не взглянуть на чёрные очки Батиса, чей упорный взгляд я чувствовала с начала разговора.
 

– Значит, игольчатые появлялись только у энергогностиков, – медленно сказал Ник, – так получается? У людей нетренированных или плохо тренированных организм сразу подчинялся Субстанции, которая их превращала в «акул» или оборотней.

– Я размышлял над этим. В обоих случаях всё начинается одинаково: тень влетает в мозги и почти мгновенно подчиняет их себе. В случае энергогностика этот момент становится решающим. Своим сопротивлением, попыткой блокировать Субстанцию мы превращаем её в игольчатого монстра. А дальше всё зависит от силы энергогностика. Сам игольчатый явно не приспособлен к управлению захваченным телом. Отсюда – неполная мутация организма и его быстрая смерть.

– Думаешь, больше никто не выжил?

– Думаю.

– И если Кейд жив…

– Они снова дадут ему возможность заниматься самыми опасными проектами.

– Несмотря на то что он угробил целую планету.

– То есть, чтобы остановить Кейда, надо опередить майора Брента.

 
Иорданец поднял голову. Батис не шелохнулся.
Забавно, как легко сказал эти слова Имбри. Таким я ещё не видела своего… мужа – делающим выводы и предлагающим решение.
Он будто почувствовал наше удивление.
 

– Когда я сделал предложение Зое, она сказала что-то вроде следующего: однажды её решение принесло только беды, поэтому бразды правления в семье она предпочитает видеть в моих руках… Я предлагаю оторваться от десанта, освободить вас от игольчатых и самим совершить налёт на лабораторию.

 
Барракуда то ли проворчал, то ли прорычал недовольно.
 

– А тебя никто и не заставляет. Я же знаю: ты нас не выдашь.

– Слишком много знаешь. Может, я ещё подумаю – выдавать или нет, – ответил Барри и сдвинул брови, думая под нашими любопытными взглядами. Через минуту раздумий сопнул носом и провозгласил: – Ладно. Не выдам.

– Спасибо тебе, Барри, ты настоящий друг, – серьёзно сказал Имбри.

 
Батис прыснул – и сразу превратился в смешливого мальчишку.
 

– Как их отвлечь, чтоб сразу вас не хватились?

– Помнишь Тима, стрелка? Передай ему от моего имени, чтоб показал майору наш автопарк. По городу не больно поездишь, но для поисков продуктов штук двадцать аэротакси у нас есть, – объяснил нам Иорданец.

– Передам, – сказал Барри и поднялся.

 
Ник некоторое время глядел ему вслед, затем повернулся к нам.
 

– С чего начнём?

– Расскажите, что за опыт у вас с Субстанцией.

 
Мы, почти не перебивая друг друга, рассказали ему о Саймоне и его беде.
 

– Хорошо, начнёте с меня, – спокойно сказал Иорданец. – Пусть проба на мне обеспечит мальчику уже проверенный процесс извлечения. Всё-таки свободно шастающий по мозгам агрессор – это одно. А заблокированный игольчатый – другое. Случись что со мной – я справлюсь.

 
Короткий свист прервал его тревожные размышления вслух.
Барри стоял у входа в коридор, в котором только что было исчез, и яростно махал рукой. Поскольку он изредка прерывал подзывание рукой и прикладывал палец к губам, мы подошли к нему на цыпочках и едва дыша.
В коридоре, с обеих сторон двери в тёмную комнату, куда драко затащили меня, сидя спали Дирк и лейтенант Тайгер.
 

– Зоя, ты же сказала… – шёпотом начал Матвей, но запнулся, приглядевшись: – Вот оно что. Птички виноваты.

– Не понял, – прошептал Имбри.

– Желание Дирка поговорить со мной об оллфагах. Они так поразили его воображение, что пересилили заклятие шор. Дальше этой комнаты заклятие их не пустило. А сопротивление шорам привело ко сну. Что будем делать?

– Я пройду тихонько – они и не проснутся, – предложил Барри.

– Дирк… – произнесла я одновременно с Ником.

 
Мы переглянулись. Кажется, все сразу вспомнили то выражение безразличия, поспешно нацепленное бывшим начальником охраны, когда он узнал о настоящей цели десанта на Персей. Что ж, нам понадобится человек, столь яростно ненавидящий Кейда.
Но что делать с лейтенантом? Почему он увязался за Дирком?.. Ответ, как это у меня бывает, пришёл с потолка: Тайгера тоже увлекла идея птиц, пожирающих тени. А Дирк наверняка очень эмоционально рассуждал о возможностях оллфагов; оба шли-шли и наткнулись на начало шорного заклятия. Созданное противоречие «заманчивые перспективы – забудь о повелителях оллфагов» затуманило мозги. Организм нашёл выход – «Спать!».
Барри оскалился на нас в том, что посчитал весёлой ухмылкой, и в самом деле тихонько утопал к лестницам вниз.
 

– Итак? – вздохнул Ник. – Теряем время.

– Лейтенанта зомбировать и отправить назад нетрудно, – высказался Матвей. – Если не желаете оставлять свой след, могу и я…

– Мы ни разу не пробовали вытаскивать игольчатого. Да и с оборотнем один-единственный случай был, – заметил Ник. – Тайгер, если показать ему базовые знаки, достаточно силён, чтобы блокировать Субстанцию что в голове, что вне её. И я помню, как он вёл себя в первой половине вчерашней ночи.

– Берём с собой обоих?

– Берём, – подтвердила я.

 
Спустя некоторое время мы снова засели на бортиках каменного бассейна.
Выяснилось: дела обстоят не так уж хорошо. Пятьдесят на пятьдесят. Если Дирк согласился сразу и безоговорочно идти с нами в лабораторию Кейда, то лейтенант заартачился. А уж когда узнал, что именно с Матвеем и Батисом неладно…
 

– Я давал присягу! – заявил он.

– Кому – Межгалактике или ведомству?

– Давая ведомству присягу, я даю её и Межгалактике. Я и так успел провиниться – дезертировал, уйдя в самоволку с остальными. Я не хочу рисковать!

– Так вот в чём дело! Рисковать! А чем? – ласково спросил Ник. – Тебе нравится Персей? Ты отсюда улететь не хочешь? Или не готов рискнуть и допустишь, чтобы многоуважаемый профессор Кейд смог провезти на следующую, уже густонаселённую планету парочку сотен герметичных до поры до времени колбочек с Субстанциями? Увези его отсюда, он ведь не прекратит опытов. И ты это прекрасно знаешь.

– Я военный, – заявил Тайгер. – Я должен следовать данным инструкциям и приказам старших по званию.

– Оллфаги, – напомнил Матвей. – Эрик, представь ситуацию: отказывается сопровождать вас в лабораторию Дирк. Отказываюсь я. Как ваша команда собирается пройти через весь город? Кто её защитит? Одно дело – драться с численно ограниченным противником в ограниченном пространстве, как воевали вы нынешней ночью, другое – на открытом пространстве, где бой виден и слышен всем желающим полакомиться свежими мозгами и свежей плотью.

 
Эрика передёрнуло.
 

– Вы хотите от меня невозможного. У майора приказ. Я должен следовать ему, а не той авантюре, которую вы задумали.

– А по-моему, авантюрой является именно приказ, – возразил молчавший до сих пор Дирк. – Лейтенант, вы только вникните в содержание приказа! Посмотрите, что за ним стоит: вам надо вывезти с Персея Кейда, заботливо обнимающего контейнер с остатками Субстанций, на другую планету, которую он столь же спокойно уничтожит. Кстати, вы не думали, что в дороге тоже может всякое случиться? Если вы вдруг всё-таки сумеете добраться до катера, не пожелает ли профессор понаблюдать, как ведут себя Субстанции в невесомости? Вы не думали, лейтенант, что в космосе вполне реально появиться ещё одному Летучему Голландцу в лице вашего катера?

– За меня думать положено моему начальству! – буркнул Тайгер. – И потом… Вы не судьи, чтобы вот так просто решать – кому умереть.

 
Иорданец выпрямился.
 

– Кто скажет, что я не могу судить убийцу моих сыновей? По земному летоисчислению им было по одиннадцать лет. Батису сейчас семнадцать. Тайгер, тебе приходилось в семнадцать ежесекундно помнить, что смерть может ежесекундно приступить к своим обязанностям? Что в любую секунду твои мозги могут стать жратвой для какого-то урода? Ответь, лейтенант! Спроси у оставшихся в живых колонистов об их семьях! Каждый из нас решил этот вопрос, как только понял, кто маньяк-убийца.

 
Лейтенант тоскливо смотрел на свои ладони. Легко догадаться, о чём он думает: «Лучше б они меня не будили!»
Но и Батиса я усадила между собой и Эриком не зря. В отличие от Матвея, я чувствовала его сына лучше: после припадка, вызванного слабым шевелением игольчатого, я присоединила информационное поле мальчика к своему. Энергоподпитка энергоподпиткой, но никогда не помешает точно знать, когда враг снова начнёт пробуждаться.
Мы сидели на бортах того же бассейна, но поскольку нас было на одного больше, то поневоле касались друг друга локтями.
Когда энергополе игольчатого начало слабо пульсировать, я нагнулась за Батиса и щёлкнула пальцами за спиной Тайгера. Прости, Эрик.
 

– Прости, Эрик, – мягко сказала я и обернулась к Матвею Иорданцу. – Процесс изгнания (вспомнилось почему-то старое слово церковников – экзорцизм) придётся начать немедленно и с Батиса.

 
Мальчишка повернулся ко мне. В тусклом свете пластмассово-чёрно блеснули очки. Батис удивился и собирался вопросительно улыбнуться мне. Но уголки жёсткого, обветренного рта вдруг безвольно разъехались в болезненной гримасе.
 

– Я не понимаю, Зоя… – начал Матвей.

– Тайгер, держи его! Правую ладонь между лопатками – левую на солнечное сплетение! Быстро!

 
От неожиданности, подхлёстнутый повелительным «Быстро!», Эрик беспрекословно выполнил приказ. И соединил систему: он сам – Батис – игольчатый.
56.
 

– Закройте Дирка, – сквозь зубы сказала я. Больше я говорить не могла.

 
И уже не видела, как мужчины выскочили из бассейна-песочницы, схватились за руки, образовав замкнутый круг. В середине оказался ничего не понимающий Дирк.
Я видела другое: закрыв точку сосредоточения энергии и блокировав точку её выхода, Эрик преградил путь твари, рванувшей было из западни. И встретился с нею сознанием, выйдя в единое информационное поле и твари, и Батиса.
Как я за три минуты пережила ужасы отца и сына, так и лейтенант сейчас принял на себя тяжкий вес воспоминаний Батиса. Единственное, на что можно надеяться, – Эрик взрослый. Он должен пережить без ущерба психике удар чужих воспоминаний, живя прямо в них. Во всяком случае, он-то знает, что происходит. Тем более – опыт у него уже есть. Как есть и некоторая практика адаптации к ментальному удару.
Теперь мне не нужна помощь кого бы то ни было.
Со стороны, для непосвящённых, мои действия, наверное, напоминали бурную жестикуляцию глухонемого. Стремительно рисуя знак за знаком, интуитивно соединяя их в ещё неведомое мне самой целое, я отовсюду собирала энергию. Быстро плотнело пространство вокруг застывших двоих. Хорошо, что на этом уровне подземного здания нет ни единой человеческой души. Иначе в живых бы никто не остался.
Из-под очков Батиса потекли слёзы.
Лицо Тайгера окаменело.
Батис держался, потому что половину его боли взвалил на себя Эрик. Поневоле.
Мои руки застыли перед грудью открытыми ладонями вверх.
Вскоре я с трудом удерживала страшный вес собранной энергии. Впрочем, когда ладони стали опускаться под тяжестью, я с усилием надвинула невидимую тяжесть, как некую невидимую сферу, на сидящих.
Знак извлечения чужеродного тела.
Игольчатый сложился в длинную, тонкую иглу и вылетел в энергетическую сферу.
Знак оплетения, обуздания.
Игольчатый вяло колыхался – маленький шарик, густо утыканный будто плывущими, пока ещё мягкими иглами, – невидимый простому человеческому глазу в невидимом пространстве.
Через сидящих двоих Ник, прячущий Дирка от высасывающих энергию вихрей, чуть дрогнул. Я поняла: он видит игольчатого. Более того. Убей я тварь – он будет стрелять из огнемёта, готовно лежащего на сгибе его руки, и уничтожит тень, освободившуюся и готовую к новой атаке на человека.
Матвей стоял спиной ко мне. Я знала: он не повернётся. Он представляет, что происходит с сыном. Представляет, но помочь не может. Все его надежды на меня.
И я проделала всё, что сделала с Саймоном: впихнула в расслабленный шарик с иглами концентрат уплотнённой энергии и открыла его внутри Зародыша. Маленький бесшумный взрыв – и только тошнотворно болотного цвета дымок… С игольчатым работать даже легче: нет боязни повредить человеку мозги. Если, конечно, обладаешь умением набирать достаточно энергии, чтобы безопасно вытаскивать игольчатого из плоти, прежде чем убить его.
Обернулся Матвей. Лейтенант всё ещё блокировал энергетические выходы Батиса. Двое застыли скульптурой, купаясь в плотном облаке энергии. Представляю, что они чувствуют. Это напоминает купание в вулканическом озере с подземно-подводными гейзерами. Тело тоже превращается в гейзер.
 

– Всё? – далеко-далеко спросил Иорданец.

 
Говорить я не могла – из нежелания потерять концентрацию на силе. Еле заметно кивнула. Он решил, что я устала, заторопился к Батису.
Шаг, другой, третий. Он уже почувствовал неладное, но плотность энергии, к которой он подходил, сбивала с толку. И он верил мне… Четвёртый, пятый… Шаги он замедлил, только войдя в концентрат, – когда задел силовой рисунок… Шестой, седьмой шаги по инерции разогнавшегося тела. С последним шагом вошёл в узор извлечения. Я только молча следила, как работает с трудом налаженная система. Матвей замер – напротив его чёрных очков, словно веер, медленно раскрывался в остаточном рисунке обуздания игольчатый. Знай Иорданец, что ему хотят повредить, он бы сумел воспротивиться. Но сейчас он полностью подчинялся, руководимый видимыми ему энергопотоками.
Посыл силового концентрата – и далее по обкатанному сценарию: взрыв, дымовое облачко. Я действовала машинально, абсолютно отключившись от реального мира и свободно ориентируясь в энергетической метели…
Но работа с энергиями не всегда проходит бесследно.
Медленно возвращаясь к нормальному зрению, я видела всё: освобождённый Иорданец швырнул на землю очки с треснувшим пластиком, бросился к сыну; буквально прыгая мимо меня, он коротко глянул – и я кивнула ярко-зелёным, хрустального перелива глазам; лейтенант сидел в ступоре (всё ещё переживал увиденное и прочувствованное Батисом); он даже не дрогнул, когда подскочивший Матвей подхватил ничего не понимающего сына, сдёрнул с него очки и обнял его; Дирк решительно направился к Тайгеру – кажется, бывший охранник проворчал, что ему не нравится интересный, зеленоватого оттенок лейтенантского лица; куда-то из моего поля зрения исчез Ник… Исчез, когда мне вдруг резко стало плохо.
Плохо… Безликое слово, когда тебя трясёт, словно в эпилептическом припадке. Только пены изо рта не хватает… Бортики бассейна отдалились и вообще стали странно отдалёнными от законченного интерьера перед глазами.
Внезапно я прижимаюсь к кому-то. Меня обнимают, гладят по голове, как маленькую, и шепчут:
 

– Тихо-тихо… Сейчас я тебя разгружу – и всё будет хорошо…

 
Бассейн поплыл куда-то в сторону. Человеческие фигуры потемнели и смазались в неопределённые пятна.
Кажется, у меня стучали зубы. И колотило уже так, что на несколько мгновений я зациклилась на мысли: не разбить бы головой подбородок обнимающего меня человека.
А потом тяжеленный груз, давивший на голову, резко и плавно обвалился, словно на меня опрокинули ведро воды…
… По ощущениям, я сидела в кресле. Мягком и тёплом. Только странной конфигурации – с руками, крепко держащими меня. Обернулась. Выяснилось: сижу на бортике бассейна, чуть косо позади сидит Ник Имбри, обнимает меня. Что-то с глазами: картинка с Имбри двоится. Я вижу жёсткое лицо соратника по поездке на Персей сквозь то же лицо, но более тонких очертаний. И не успеваю понять, что происходит, как говорю тому, молодому Имбри:
 

– Тёмный ты человек, Ник Имбри.