Текст книги "Не будите спящую ведьму"

Автор книги: Сергей Радин

– Это не чудо, это солнце блеснуло на воде. Пришлось приглядеться.

– Отставить посторонние разговоры! – недовольно вмешался Брент.

– Ага, как на мою задницу пялиться – это по уставу, а как поболтать – так посторонние разговоры, – лениво протянула Бланш, и майор поперхнулся.

 
На этот раз мы с Тайгером остановились одновременно. Только я определяла цель визуально, а лейтенант возбуждённо водил биодетектором. Прибор в его руках вибрировал, словно от нетерпения, но чем больше Тайгер смотрел на маленький экран, тем сильнее приходил в замешательство. Переключившись на «тонкое» прослушивание пространства, я поняла его: в воздухе витали человеческие эмоции и веяло ледяным холодом тварей. Биодетектор же, работающий на всю мощь, чётко показывал отсутствие впереди чего бы то ни было.
 

– В чём дело? – ворвался в уши тихий голос майора.

– Не знаю. Чувствую впереди слабые эмоции ужаса, отчаяния, боли. А на приборе – ноль. Пустота.

– Ата?

– Впереди человек и твари.

– Человек… Почему не сработал детектор?

– Какова преграда непроницаемости для прибора?

– Некоторые виды металлов и металлокерамики… А ведь это ответ. Хорошо. Вы, оба, можете определить расстояние до?..

– На повороте дороги, на конце этого дома, – сказал лейтенант.

– Согласна.

– Боуэн, Мид, Имбри остаются охранять скутеры. Остальные – короткими перебежками к означенной точке.

 
Группа Мида молча окружила оставленные десантом машины. Ненужный детектор лейтенант отдал Миду.
Мы с Тайгером опять шли впереди. Одно дело – двигаться по дороге, открытой обзору, другое – вламываться в густые кусты или обходить заросли, где может прятаться чёрт те кто или что. Мы пробегали метров пять-шесть, лейтенант поднимал руку – «всё чисто», и остальные бесшумно шли за нами.
Декоративный кустарник когда-то огибал газон вокруг дома. Теперь, буйно разросшийся, он превратился в идеальное место для засады, где мы прекрасно и устроились. Сквозь листву просматривалась просторная площадка с мусорными контейнерами, позади них ржавели три машины, две из которых в незапамятные времена явно «поцеловались», да так и остались в этом положении.
Сначала увидели тварь. Она, нетерпеливо рыча и повизгивая, бегала вокруг одного из контейнеров, изредка вставала на задние лапы, словно пыталась разглядеть крышку, – и снова принималась метаться вокруг да около.
Итак, теперь нашли человека.
Потом увидели серые облачка. Над тем же контейнером. Разглядеть было трудно: всё-таки солнце. Но взгляд сначала зацепился за неровный воздух над контейнером, он колебался и плыл, как над огнём. А потом… Мы же знали, что искать и как оно выглядит. Расплавленный воздух поделился на четыре облачка.
Не знаю, как другие, но я представила следующее: двое из уцелевших людей шли по открытой местности, когда их заметили тени-облачка. Один успел влезть в мусорный контейнер, который, как видно, не пропускал не только сканирование биодетектора. Второй не успел. Неизвестно, были ли эти двое в прошлом друзьями, но сейчас они превратились в хищника и его потенциальную жертву.
Лейтенант повернулся ко мне, тронул пальцами свой рот. По движению губ я прочитала: «Эмоции слабеют. Безнадёжность».
Меня пробрало холодом. Неужели спасённый решится выйти? Сколько времени он сидит в мусорном ящике? Умирает от голода? И кто прежде успеет добраться до него – тени или тварь? Хотя какая разница… Если тени доберутся раньше, тварь всё равно убьёт отчаявшегося во время его мутации.
Сухая дробь в наушниках заставила оглянуться на Брента. Майор на пальцах объяснил: мы, я и лейтенант, уничтожаем тварь – остальные бьют тени-облачка; перед стрельбой встать, стрелять по команде.
Кажется, лейтенант не совсем понял, почему надо вставать. Используя его же приём беззвучного разговора, объяснила: «Тварь всё время в движении. При виде нас секунды шока ей обеспечены».
Наивные! Какой там шок!.. Когда мы разом поднялись и шагнули из кустов, зверюга, похожая на ящерицу и одновременно напоминающая общипанную курицу, стояла на задних лапах, опираясь передними на контейнер. И вполоборота к нам. Изысканная поза, ничего не скажешь. На посторонний звук и наше появление тварь сиганула от ящика бешеной саранчой.
Зверюга допустила только одну ошибку в стремительном и яростном прыжке. Она прыгнула почти по-человечески, выпятя грудь и растопыря лапы, украшенные кривыми когтищами… Один-единственный заряд лазерного пистолета распорол её брюхо, и тварь тяжело плюхнулась почти у наших ног, разбрызгивая коричневато-грязные внутренности.
Стрелял лейтенант. Я сразу решила, что стрелять не буду. Тайгеру нужно точно знать, что зверюгу убил он. Поэтому второй выстрел, мой, ушёл в пустоту. И Тайгер это увидел. Что тоже и было задумано.
Отгремели выстрелы остальных. При отстреле теней воспользовались огнестрельным оружием.
 

– Почему ты не стреляла? – спросил Тайгер, медленно подойдя к человеку-ящерице и присев рядом на корточки.

– Нажала было, не глядя, а пистолет оказался неотрегулированным, – сказала я. И уточнила: – Оказывается, поставила на очередь, а не хотелось зря тратить заряды.

 
Он всё сидел на корточках, рассеянно глядя на бледно-зелёный панцирь твари и когда-то белое брюхо. Я стояла рядом и буквально видела, как серовато-жёлтая энергия, словно капли пота, стекает с него и тут же испаряется. Всё, боевое крещение пройдено. Больше Тайгер не будет трястись от страха, заранее придумав всякие ужасы. Теперь он знает, что работа военного – работа обычная. Надеюсь, что знает.
 

– У вас всё в порядке? – спросил Брент по внутренней связи.

– Всё. Что дальше?

– Открываем крышку контейнера. Честь этого открытия предоставлена тебе.

– Почему?

– Ты очень спокойная. И голос мягкий. Будь здесь Мид, он наверняка бы настаивал на твоей кандидатуре.

– А что насчёт просто постучать и предложить выйти? Человек же выстрелы слышал.

– Тайгер!

– Отсутствие эмоций. Не знаю, что это может быть. Но похоже на шок.

 
Опять шок! Сговорились они с этим шоком! У бедной зверушки должен быть шок! У человека в мусорном ящике шок!
Слегка раздражённая – ага, очень спокойная! – я направилась к контейнеру. Контейнер как контейнер. Только крышка с бортами закрыта плотно. Попробовав открыть, я поняла, что это не женское дело, и оглянулась.
 

– Ларри! Маккью! Помоги.

– Но!.. – вмешался было майор.

– У человека шок, так что…

 
Удар кулачищем резко поднял крышку в воздух. Маккью перехватил её и аккуратно прислонил к ящику. Я знала, кого выбирать на роль силача. Как вспомню ту ночь, когда Лоренс Маккью легко, почти как чемодан, нёс спелёнутого Лекса Берёзу в кают-компанию…
Я заглянула в контейнер. Дуло лучемёта, естественно, заглянуло туда приоритетно. Третьим заглянул Лоренс Маккью. Я-то эмоции привычно держала под крепчайшим замком. А вот у Маккью дыхание перехватило.
Мусора, как предполагалось спрессованного от времени, в ящике не оказалось. Контейнер был начисто вычищен от грязи, а на дне валялось тряпьё, очень похожее на затоптанные, но когда-то приличные шерстяные одеяла. И на них лежали двое мальчиков: первый, лет пяти-шести, был мёртв; другой, двенадцати-четырнадцати, находился, скорее, не в шоке, а в ступоре, потому что сидел, обхватив колени, и, не мигая, смотрел в стену.
26.
Я осторожно перелезла внутрь ящика, передала мёртвого ребёнка Винсону. Винсон болезненно поморщился от жалости и вдруг с тельцем на руках ринулся к лейтенанту. Я ещё увидела, как Тайгер поспешил ему навстречу. Неужели малыш всё-таки жив? Жаль, я не успела «посмотреть» его.
Обходя контейнер, чтобы помочь мне вытащить живого, Маккью едва не споткнулся и негромко выругался от неожиданности.
 

– Что там?

– Люк. Канализация.

 
Я приподняла мальчишку, и Ларри легко вынул его. Мы усадили беднягу на землю, прислонили к металлической стене контейнера. Он продолжал немигающе смотреть в ничто. Подошёл Тайгер, прислушался, помахал ладонью перед его застывшими, безучастными глазами, пощупал пульс.
 

– Обморок.

– С открытыми глазами?! – не поверил Боуэн. Майор отослал ребят помочь привести скутеры к месту происшествия, и теперь вся наша группа была в сборе.

– С открытыми. Бывает такое.

– Скольких подстрелили? Кто-нибудь считал? – спросил Брент, прикладывая электронную диагност-аптечку к виску мальчишки.

– Вместе с мутантом – девять.

 
Несколько отстранённо лейтенант сказал:
 

– Давайте определимся с терминами. Мутант – это всё-таки частичное изменение организма. А здесь – полное, да ещё с возможностью возвращаться в истинную форму.

– И что ты предлагаешь?

– Метаморф.

– Пусть будет метаморф. Что уж так обязательно переименовывать?

– За мутантов обидно.

– Никаких метаморфов! – заявила Бланш. – Слишком хорошее слово для плохишей. Ну-ка… Морф, морфик… О, морфец! И гадко, и скользко – самое то!

 
Разведдесант ухмыльнулся и принял новое кодовое обозначение.
Мальчишка тем временем задышал заметнее. Был он белокур почти до альбиносовой расцветки, на бледной коже лица снежно белели брови. Только на висках чуть смялись соломенные прядки.
Майор знаком предложил мне присесть перед мальчишкой. Почему мне? Здесь же и Ник Имбри. В конце концов, о нём точно известно, что он отец двоих детей! Или обо мне судят по словам Лекса Берёзы?
Первые проблески сознания начали оживлять мальчишечьи глаза. Совершенно машинально я расфокусировала свой взгляд и перешла на проникающее зрение. Всегда неплохо заранее знать, что случилось, да и вообще о человеке… То, что я увидела, заставило меня мгновенно развернуться.
 

– Эрик!

 
Тайгер поспешил было ко мне, но я быстро замотала головой и ткнула пальцем в губы. Я позвала Эрика, потому что пока лишь о нём знала: читать по губам он может. Лейтенант остановился и кивнул. Старательно шевеля губами, я изобразила: «Уберите зверя. Его мать». Тайгер снова кивнул и, ухватив за локоть Винсона, повёл за собой. Кивнул и отправился за ними и Леон Дайкс… Надо бы узнать у майора на всякий случай, все ли военные умеют…
 

– Ата, берегись!

 
Я поворачивала голову снова взглянуть на мальчишку, когда раздался крик и что-то жёсткое ударило меня в плечо. Моя рука рефлекторно дёрнулась вслед за стремительно прыгнувшим мимо меня подростком. Жилистый и неожиданно подвижный, он отозвался на попытку удержать его лишь плохо заметным, замедленным рывком. Он буквально протащил меня вперёд. Поскольку, вцепившись в его рубашку с коротким рукавом, я не собиралась выпускать его. Знакомое движение… Спасибо, Римлянин! Пара слов ещё оформлялась в сознании, а я уже оттолкнулась от земли и упала на спину мальчишки. Всё равно я тяжелее. Подо мной он забился. Худенькие руки я перехватила – и таким образом полностью лишила шанса на побег. Придавив плечом его голову, я зашептала:
 

– Миленький, ну, успокойся! Теперь всё будет хорошо…

 
Ножны на плече жёстко фиксировали белокурую голову левым ухом к земле, так что успокаивающие слова я шептала ему прямо в правое… Он ещё вздрогнул раза два – и обмяк.
 

– Вы кто? – шёпотом спросил он в пыль.

– Мы помощь.

 
Мелкая дрожь сотрясла его тело. Сотрясла и пропала. Как в начале дождя сыпанёт по траве и листве горсть капель – и тишина. Протрясло сухим плачем – поняла я и встала.
Он тоже встал, сгорбившись, с повисшими вдоль тела руками. Нас осмотрел исподлобья. Потом снова повернулся ко мне.
 

– Маму убили, да?

 
Сидевший на провисшей решётке газонной оградки, Луис Гилл похлопал ладонью рядом с собой.
 

– Садись, братишка. Хочешь соку?

– Соку? – неуверенно отозвался Младший брат, во все глаза глядя, как Римлянин ссыпает в походный складной стаканчик пакетик с розовым порошком и заливает его водой из маленького патрона, каких много у него на поясе. Мальчишка берёт стаканчик, принюхивается и осторожно пьёт.

 
Всё. Ритуал соблюдён. Он ел – пил! – из рук Римлянина. Значит – доверяет. Так, по крайней мере, казалось.
«Он сейчас сбежит», – заметил внутренний голос. «Знаю», – отозвалась я, наблюдая, как воздух вокруг мальчишки сгущается туманом, похожим на тёмно-серую тучу с острыми вспышками алых искр. Туча явно грозила грозой, в случае мальчишки – конкретным активным действием.
Мальчишка медленно протянул стаканчик Римлянину. Я увидела, как напряглись его тонкие, суховатые руки, и быстро, специально шаркая обувью по дороге, подошла к нему со спины. Он был чуть ниже меня, и обнимать его было приятно, почему-то до боли в сердце, почти до слёз. Он был… такой родной.
 

– Не убегай. Мы правда пришли на помощь. Хочешь, я познакомлю тебя с каждым? Меня зовут Ата. Вот этот верзила, который сразу определил тебя своим братом, – Луис.

 
Под моими руками мальчишка затаился. Он всё ещё не терял надежды сбежать от нас, но послушно двигался туда, куда его направляла я. А я всё перечисляла ребят из команды, только раз сделав паузу – для него, но не для Маккью, внимательно и удивлённо следившего за мной: «Маккью. Проверь люк, о который споткнулся». Маккью тут же исчез за контейнером.
Не переставая обнимать мальчишку, я села с ним около Римлянина.
 

– Ну, теперь поговорим. Ты, с матерью и младшим братом, был на открытой местности, когда вас увидели эти твари. Так? Мать спрятала вас в ящике. Сама спастись не успела. Сколько вы здесь прятались? Сутки? Больше? Младший умер от голода?.. Так?.. Бедненькие…

 
Мальчишечье лицо скривилось в отчаянном плаче, он сам развернулся ко мне обнять за пояс и разревелся. Я качала его, гладила его по голове и плакала сама. Римлянин обхватил нас ручищами и тихим басом упрашивал нас успокоиться. А напротив стоял Винсон и отрицательно мотал головой, глядя радостно и торжествующе.
 

– Она сдвинула ящик! – звенящим от слёз голосом выкрикнул мальчишка. – Она столкнула его! Мама всегда была сильной! Поэтому умер Ларс… Потому что она была сильной.

 
Из-за контейнера, напротив которого мы сидели, выглянул Маккью – лицо бесстрастное, но показал большой палец. Даже отсюда было видно, что рядом с ним на корточках сидит майор и глубокомысленно качает головой.
А мальчишка захлёбывался слезами, соплями, яростью и горечью и рассказывал мне в сгиб локтя, как мать, прихватив его и маленького Ларса, потихоньку ото всех (кто это – все?) выбралась на поверхность. Живут они под землёй, но иногда так хочется выйти на солнечный свет… Он, Денис, первым заметил лениво плывущие к ним тени. Ящик-то совсем рядом. Но тени всё хорошо рассчитали. Ларс маленький – его надо поднять и опустить вовнутрь. Пусть даже Денис туда забирается сам – время тянется именно из-за братишки.
Наши стояли, боясь шелохнуться. По рассредоточенности глаз я знала, что они воочию представляют происходившее. Вот мать опустила Ларса в контейнер, где братишку подхватил Денис. И вдруг изо всех сил захлопнула крышку. Ошеломлённый Денис решил было, что мать просто не удержала крышку. В следующий момент он понял: случилось непоправимое. Подсказал мягкий стук в боковую поверхность. Стук тела, бьющегося словно в припадке… Заплакал Ларс. Денис обнял его и стал покачивать. Нужно успокоить брата во что бы то ни стало. Не услышь их, зверюга, бывшая мамой, могла бы уйти. Но Ларс не успокаивался и звал маму, и пришлось по-быстрому раскидать тряпки и постараться открыть люк. А зверюга услышала и стала бегать вокруг контейнера, а потом биться о ящик, сама того не подозревая – сдвигая его с места спасения. Некоторые контейнеры в городе были без дна и стояли над люками, о чём превращавшиеся в чудовища не помнили. Денис обмолвился, что больше всего боялся обратного превращения матери: вернувшийся в прежнюю физическую оболочку человека оборотень, как правило, о люках тоже не знал, но мог догадаться открыть крышку…
Винсон потоптался и ушёл.
Я так и не поняла, чему он рад.
… От стука, мощных бросков на ящик Ларс расплакался больше. Плач ребёнка разозлил зверюгу. Она начала атаковать ту сторону контейнера, где сидел Ларс. А люк и так находился не на середине. Ужаснувшийся Денис обнаружил, что канализационный люк рывками уходит под стенку ящика. Денис ухватился за крышку, чтобы сделать ещё одну попытку. Опоздал. Нижний край контейнера намертво припечатал люк. И печатал дальше, пока люк совсем не скрылся. И стало всё равно, плачет Ларс или нет. Денис снова обнял братишку и начал машинально двигаться вместе с контейнером. У него ещё мелькнула мысль посадить братишку в противоположный угол ящика. Пусть Ларс плачет, а зверюга толкает контейнер на люк. Но мысль мелькнула опять-таки поздно – Денис давно потерял представление, в какой стороне остался люк… Ларс замолчал к ночи и стал совсем вялым. Денис думал, что брат устал и хочет спать, и вспомнил про сухарь, прихваченный перед походом на поверхность. Ларс есть отказался и выглядел сонным. А потом впал в дремоту и Денис. Когда стенка контейнера под ударами оборотня наезжала на него, он вместе с Ларсом на коленях отодвигался дальше. В тяжёлом полусне находились даже силы удивляться, что можно спать при таком грохоте… Под утро зверь ушёл, а вернулся, когда солнце уже взошло, – и с той же злобой бросился на контейнер. Денис уже перестал понимать, спит он или нет. Многочасовой грохот и душная тьма постепенно погружали его в кошмар, который он вряд ли сумел бы описать словами. Всего раз его вырвало из этого кошмара в реальность: он понял, что Ларс умер, что он обнимает ещё тёплое, ещё мягкое тело братишки. Тогда он хотел выскочить и убить зверя. Удержало воспоминание: тень была не одна, и наверняка они всё ещё ждали… А потом вообще всё стало безразлично.
И тут пришли мы.
Мальчишка затих, тяжело вздыхая от плача и пережитого. Я подняла глаза, продолжая гладить его беловолосую голову. Луис Гилл холодно смотрел вдаль. Бланш резко смахивала слёзы. Имбри обнял огнемёт и мыслями был где-то далеко. А откуда-то от скутеров шёл счастливый Винсон и нёс малыша Ларса, который удивлённо и всё ещё сонно поглядывал то на спецназовца, то на нас.
 

– Денис, взгляни-ка, – тихо сказала я.

 
27.
Возможно, все свои сильные эмоции мальчишка выплеснул в плаче и в рассказе. Во всяком случае, при виде братишки он только прерывисто вздохнул и поднялся ему навстречу. Ларс, непрерывно зевающий, сам протянул руки к старшему брату.
 

– Тайгер говорит, мальчонка впал в оцепенение – кататонию, что ли? Перегрузка для нервной системы слишком велика оказалась.

– Слава, Богу, – сердито пробормотала Бланш.

 
Минут пятнадцать ушло на полноценный обед для мальчишек.
В течение их обеда мы все побывали у открытого канализационного колодца полюбоваться на чёрную, исчезающую с глубиной дыру. Скобы, удерживающие крышку, были простейшими, но сама крышка тяжела. После обеда Денис показал, что с большим усилием, но может поднять громоздкий кругляш. Денис же попросил вернуть мусорный контейнер на колодец. Теперь стало понятно, почему в ящике внизу набросаны тряпки: в случае опасности человек мог прыгнуть через край контейнера и упасть на мягкое.
 

– Вы живёте там, под городом? – спросил Брент, прикинув, что сейчас уже можно вести деловую беседу.

 
Старший мальчик набросил на себя какие-то ремни, подобранные из тряпья в контейнере. Едва он застегнул их на груди и на поясе, Ларс привычно обнял Дениса за шею, и тот просунул ноги братишки в ремни. Получилась ременная сетка, в которой молодые мамы иногда носят своих малышей.
 

– Да. Там раньше была подземка. Вагоны мы приспособили под дома. Привыкнуть можно, только холодно бывает.

– А сколько вас там?..

 
Вопросительная интонация в голосе майора оборвалась на полпути. Легко было восстановить слово, которое Брент буквально проглотил: «А сколько вас там осталось?»
 

– Дирк сказал, по последним подсчётам, нас под землёй около шестисот. Не считая тех, кто живёт на другом конце города, а ещё тех, кто, возможно, остался в химгородке. У них автономная система коммуникаций, поэтому мы там ни разу не были.

 
Дирк! От этого имени потеплело на душе явно не у одной меня. И недоверчиво, и радостно заулыбались все…
 

– Дирк… Дирк… – Майор прикинулся вспоминающим. – Он, случайно, не был начальником охраны в исследовательском городке?

– Ага, был. Когда началась чума, он и ещё трое вернулись в город и ушли под землю. И начали затаскивать под землю живых, кого нашли.

– Начальник охраны бросил вверенный ему объект, – покачал головой Брент. Он, видимо, задумал вытянуть кое-что из мальчишки. – Как же он бросил людей на произвол судьбы в этом, как ты говоришь, химгородке? Ты же сам сказал: он упомянул, что там остались живые?

 
Денис встряхнул Ларса, чтоб тот сел удобнее, но тут к ним поспешил, как ни странно, Леон Дайкс и осторожно вынул младшего из ремней.
 

– Пользуйся, пока мы рядом, – сухо и наставительно сказал он. Несмотря на сухость тона, Ларс обнял его за шею и обхватил ногами пояс. Ладонью Дайкс придерживал его под зад.

 
Еле слышное хмыканье Бланш – и я повернулась к ней. На лице брюнетки впервые обосновалось довольно странное выражение, настолько для неё странное, что я не сразу разобралась, в чём дело. Она рассматривала Дайкса вдумчиво и пристально, часто хлопая ресницами, словно никак не могла проморгаться и увидеть целиком… Я тоже хмыкнула: вот оно что! Бланш впервые примеряла мужчину к себе не в качестве партнёра по интимным играм, а в качестве долгосрочного спутника жизни – мужа и отца её детей.
 

– Ну, так как? – добивался от Дениса ответа Брент, сердитый, что их прервали.

– Дирк молчит, что у них там было, – спокойно сказал мальчишка. – Но мы почему-то думаем, что он ненавидит тех, из химгородка. И не надо давить на меня. Я всё равно не поверю, что Дирк мог кого-то бросить.

– Потому что он спас тебя?

– Он спас всех, кого успел. Только Дирк знал, что чума летает тенью. И это он придумал использовать мусорные контейнеры и колодцы, чтобы выходить наверх за продуктами и вещами.

– Ладно, веди к своему Дирку.

 
С некоторым сожалением скутеры оставили в подъезде дома, ближайшего к выходу в подземный город. Больше всех возмущённо кряхтел и ныл, конечно, Барракуда. Денис сначала недоумённо всматривался в него и успокоился только после замечания Тайгера: «Среди нас есть и штатские».
Первым спустился Марк Флик.
 

– Смотрите-ка, здесь какие-то цифры! Ага – «65». Эй, Денис, что это значит?

– Шестьдесят пятый колодец, – сказал Денис, спрыгивая рядом с Дайксом. Мальчишка теперь поневоле ходил за Дайксом, как привязанный, боясь оставить брата.

– Нумеруете колодцы, как только найдёте новый?

– Не совсем так. Мы не только ищем колодцы. Их ведь много. Но не каждый нужен. 65-ый выводит к дому, где вы оставили скутеры. В этом же доме, в подвальном помещении, склад детской одежды. А ещё это улица. Все колодцы с шестидесятого по шестьдесят девятый – это одна линия в определённую сторону. Так их легче запомнить.

– Вы часто вот так просто выходите наверх?

– Н-нет. – Заминка мальчишки получилась очень заметной, но никто не хотел спрашивать, в чём дело. И так ясно, что мать мальчишек была довольно своенравной особой. Себя-то она, наверное, считала свободолюбивой.

– А как вы обычно выходите?

– Дирк обучил мужчин и взрослых мальчиков. Обычно всегда договариваются, кто идёт и кто сопровождает. А мама… – Он снова запнулся. – Ларс играет и не замечает, как рвёт одежду. Она не хотела, чтобы нас обвинили… Хотя столько вещей… Город такой огромный…

– Это мама сказала? Насчёт "обвинили"? – не выдержала я.

 
Слабый кивок Дениса подтвердил моё впечатление о самоуверенной женщине. Несмотря на то что она пожертвовала собой (если так можно выразиться), она вызвала во мне глухую злобу. Взбалмошная дамочка! Вздумала куролёсить, так хоть бы детей оставила в безопасном месте.
Спускавшийся последним Римлянин надёжно закрепил тяжёлую крышку. И вот мы в начале подземной улицы. За несколько лет до дня катастрофы подземные коммуникации высохли, и сыростью почти не пахло. Еле светили, уходя вдаль, белые плафоны по стене справа.
 

– Откуда здесь свет? – изумлённо спросил Марк Флик.

– Автономные генераторы, – ответил Денис. – Когда дойдём до поворота, надо будет выключить этот участок и включить следующий. Дирк всё время говорит, что надо экономить, хотя наверху машин с топливом много. Но ведь неизвестно, сколько всё это будет продолжаться? – по– взрослому закончил мальчишка, и все поняли, что Дирка он уважает и поэтому, может, неосознанно, копирует его интонации.

– До подземного городка идти часа три, – добавил мальчишка и пошёл рядом с майором. Брент время от времени задавал вопросы и старался, чтобы остальные слышали ответы. Ларс крепко спал, и Дайкс шагал мягко, боясь разбудить его.

 
Монотонный шаг в монотонно чёрно-сером помещении с монотонным качанием фигур и их теней отключил меня сразу. Я не слышала ни разговора, вводящего нас в быт невольных подземных жителей, не узнавала и не хотела узнавать идущих впереди и позади меня. Вес тела перестал ощущаться, я плыла и постепенно вплыла в себя самоё.
Внутренний голос, изредка вылезавший со своими репликами когда надо и не надо, висел сейчас перед глазами тёмным сгустком. «Чего ты боишься?» Я вяло удивилась: с чего он взял, что я боюсь? Но голос лучше умел определять, что со мной происходит, недаром он был внутренним: «Ага, вот оно что. Ты боишься, Дирк тебя узнает. Но ведь ты думаешь, что события, связанные с Дирком, – это всего лишь сон!» Не впервые я попыталась поймать голос: «А это в самом деле так?» Он, как обычно, легко избежал ловушки, переключив меня с проблем памяти на проблему насущную: «Даже если сон с Дирком – реальность прошлого, ты можешь не бояться. Он тебя не узнает. Не забывай, что хирурги буквально вылепили тебя заново». Но я не отступала: «Мне плевать на то, что со мной сделали. Кто ты или что ты?» Лучше бы я не спрашивала, потому что ответ облил меня ледяной водой, хуже – мне швырнули эту колючую воду в лицо, с размахом выплеснув из ведра: «Я не помню».
После шелестящих слов всё вокруг стало отчётливо-обнажённым. Я увидела фигуры идущих и узнала каждого по мельчайшей особенности, которая обычно не бросается в глаза в повседневном общении. Стало ясным не только зрение. Ледяная вода обострила ощущения и освежила мозги. Теперь я знала, какой вопрос задать, прежде чем внутренний голос своевольно откажется продолжить диалог – как это уже часто бывало. Но пока он здесь. Я всё ещё чуяла его присутствие – присутствие тёмной тяжести словно на периферии сознания и зрения.
«Кем ты себя считаешь?» Секунды тишины, короткий шелестящий смешок. «Твоим хранителем и Стражем от врага твоего». Я услышала именно так: «хранитель» – с маленькой буквы, «Страж» – с большой. Что это значит? Голос намекает, что его главная функция – сторожить? А охранять мою особу – это так, попутное развлечение?..
Я едва не споткнулась о какую-то трубу, наполовину вросшую в дорогу, и неожиданно для себя сделала два вывода. Первый грел душу: по мнению внутреннего голоса, я не слишком нуждаюсь в охране. Это приятно. Второй вызвал кучу мурашек по телу: мой сон – прорвавшееся воспоминание. Я всё-таки была там. И чёртова Субстанция есть во мне. И, кажется, Страж не даёт ей захватить моё тело и сознание…
Тёмная, еле различимая взвесь медленно растаяла. Никаких возражений. Своим исчезновением Страж подтвердил мои выводы.
Почему же Тайгер не засёк холода от меня? Страж возвёл крепкие стены вокруг Врага моего?
И как мне теперь жить с этим знанием?
 

– … чёрта втянул меня в это чёртово дерьмо? – проворчал позади Барракуда.

– Ты же сам захотел некоторое время поработать законно и получить законные? – отбивался Ник Имбри.

– Кто ж знал, что от законной работы может вонять незаконным запашком?

– Это же военные, да ещё полиция. Как будто от неё можно ждать чего-то иного.

 
Они вполголоса переругивались, а я вернулась к вопросу: каким образом Имбри увидел мой сон? Попробовав на вкус несколько ответов, поняла, что без помощи Брента задачки не решить. А Брент должен помочь, не подозревая о том. То есть надо напомнить майору, что Имбри видел чужой сон и неплохо бы у Ника узнать, где именно он его видел. Потому что майор уже спрашивал – где и когда, а ответ получил только на «когда». Но подталкивать Брента надо очень осторожно. Проницательный человек, он может сразу задаться собственным вопросом: а зачем именно сейчас узнавать у Имбри, где он видел сон о Персее? Так что осторожно, Ата, очень осторожно… Может, кстати, вспомнить, где я была сама полтора года назад? А через Барракуду выяснить, где он и Ник были в это время…
Внутренний голос вылез, как всегда, не вовремя и непрошеный. Несколько смущённо он предложил больше не ссориться с Имбри и забыть кровавое недоразумение между нами… Эт-то ещё что за шуточки?!
28.
Чисто машинально увидела, как Брент поднял кулак с двумя «рогами» – торчащими указательным и мизинцем. Две секунды, чтобы группа сосредоточилась на сигнале, – и пальцы округло согнулись: «Переходим на внутреннюю связь». Есть, «переходим»!
Негромкий голос Дениса толкнулся в уши.
 

– … И мама приехала за Ларсом в образовательный центр, и ей пришлось забрать и меня, потому что две последние лекции у нас отменили. Наш преподаватель не пришёл. В центре не знали, что с ним и где он, и дозвониться до него оказалось невозможно. Но все знали, что во второй половине дня он работает у доктора Кейда и часто остаётся на ночь там, в жилой части комплекса, если работа затягивается. В общем, нас отпустили, я сходил за Ларсом, и мы стали ждать маму. Она приехала на аэротакси, сказала, что папа тоже вернётся сегодня рано, так что мы сможем поехать в Диснейленд. Поэтому сначала надо съездить домой пообедать, а потом можно и повеселиться…

 
… Хотя дожди на Персее достаточно часты, в тот день погода обещала тепло и безоблачное солнце. Рита с детьми загружала вызванное аэротакси продуктами из универсама. Водитель, энергичный парень лет тридцати, помогал раскладывать их по багажнику, более похожему на многофункциональный шкаф, где каждое отделение закрывалось отдельной крышкой или дверцей – предусмотрительность на случай непредвиденных обстоятельств как в воздухе, так и на земле.
 

– Мама, ужастик! – весело закричал Ларс.

– Ага, – рассеянно сказала Рита, запихнула наконец последнюю упаковку с сублимированными продуктами в последнюю ячейку багажника и подняла голову.

 
Малыш мог увидеть что угодно: игрушку в витрине магазина, рекламу… Риту забеспокоило, что со спины и с плеч исчезло солнечное тепло. Неужели всё-таки набежали тучи? Неужели день прогулки будет испорчен?
Солнечный свет и правда как-то быстро померк, а по дороге замельтешили серые тени. Итак, она подняла глаза. Водитель – тоже и бормотнул:
 

– Надо же, а обещали без осадков…

 
Люди задирали головы кверху, а маленький Ларс безнадёжно теребил мать за край блузки и безнадёжно уже ныл:
 

– Мама, мама! Ужастик!

 
Ныл, пока не вылез из глубины багажника Денис. Ларс быстро схватил его за руку и ткнул пальцем на угол универсама.
 

– Это не облака! – вдруг сказал водитель и опрометью прыгнул на своё место в аэротакси.