Текст книги "Не будите спящую ведьму"

Автор книги: Сергей Радин

 
Приглушённый закрытой дверью, всё-таки слышался возмущённый голос Бланш. Но Имбри крепко держал дверь. И до прихода Тайгера, который вновь обнаружил след ко мне, я могла говорить свободно при этих двоих. Оба знали мои секреты. Каждый – по-своему.
Дирк удивлённо поглядывал на Ника и вопросительно – на меня. Но молчал. Выдержки у него хватало, хотя смысл наших реплик наверняка казался ему если не загадочным, то абсурдным. Поймав его очередной взгляд, я поинтересовалась:
 

– Там, в лаборатории, ты вырубил меня именно так?

 
Он кивнул. Кажется, он ещё хотел что-то добавить, но не был уверен в Нике.
 

– Ник и правда мой муж, хоть я его не помню. Можешь говорить при нём.

 
Вспышка трудноопределимых чувств от Ника освежила комнату, словно кто-то догадался открыть окно во время грозы.
 

– Я ударил тебя в висок. Это сработало. Хотя ты уже стала…

 
Ник быстро шагнул ко мне и, присев на корточки, взял меня за руку. Я уловила промелькнувший образ: это он стоит на коленях и поддерживает меня за плечи.
 

– Ударил кулаком, как в кирпичную стену, – задумчиво продолжал Дирк. – Ты стала падать – мы врассыпную. Громадная была. Кулак – вдребезги. Сработало, потому что в виске чудовища осталась впадинка в центре виска, как у человека. Костяшкой я попал именно туда. Видимо, какая-то точка.

– Кулак сработал. А моё превращение?

– Тоже. Ты отогнала от нас толпу чудовищ.

– Я просто дралась с ними или… защищала вас?

– Моя команда часто вспоминает ту бойню. Ты защищалась и защищала нас. Но тогда мы не могли рассуждать здраво. Мы видели разъярённого дракона, который после мгновенной трансформации не нуждался в адаптации к собственному телу, как остальные. Одна секунда – нет человека. Вторая – есть дракон, который будто вывалился из одной драки в другую. Перехода из тела в тело не было.

– Остальные меня тоже узнали? Не выдадут?

– Тебя узнал Максим. Я – сомневался, пока из-за взрыва нераспознаваемых эмоций не заволновались офицеры Межгалактики. Когда они потеряли след, я ушёл и спросил у женщин, не проходила ли здесь женщина из спецназа. Они указали – куда. Тогда я поверил. Ребята никому не скажут.

 
Дирк мягко усмехнулся сверху вниз.
 

– У тебя осталась улыбка дракона – существа, видящего всех насквозь.

 
Я подтянула ноги. Мужские руки помогли подняться.
 

– Дракон оказался уязвимым? – озабоченно спросил Дирк.

– Думаешь, зная о своей Ахиллесовой пяте, я теперь кого-нибудь подпущу близко?

– А ты думаешь о следующей метаморфозе?

– Дракон затягивает, – медленно сказала я.

– Ощущение силы?

 
Вспомнилось: ворохнулся взрезаемый крыльями воздух и горячей волной обдало нетерпение увидеть падающую в воздушную пропасть землю. Я подняла глаза. Насмешка – эта малюсенькая комнатка, ловящая взгляд в бесчисленных зеркальных лабиринтах узких пространств…
 

– Ты сильнее Саймона, – вернул меня Дирк.

 
Ник исподлобья глянул на него.
 

– Ты даже не представляешь, насколько она сильна.

– Во мне "акула", Дирк, – не обращая внимания на его реплику, сказала я. – Ты уже понял. "Акулы" – это воины. Из генетической памяти "своей" я знаю, что аборигены Персея сначала пошли по пути развития собственных энергетических сил. Они меняли форму, когда это было необходимо. На охоте превращались в "акул". Совершенствуя орудия труда – в оборотней. Затем, по мере развития их цивилизации на планете и высокой рождаемости, начали экспансию, завоёвывая жизненное пространство. Вот тогда и определились две касты – воинов и учёных. Обе касты всё ещё могли видоизменяться, но возвращались уже в определённую форму. Когда речь пошла о бессмертии, для учёных-оборотней было всё равно, какой материал – то есть пленных – доставят им "акулы". Главное – материал должен быть разумным. Первые опыты подтвердили их мнение. Но когда началось массовое внедрение в чужие тела, выяснилось, что сознание некоторых "инкубаторов" сильнее. Внедрившийся в такое тело персеец в результате столкновения с чужим разумом скатывался в пропасть звериного состояния. Появись такая "акула" или оборотень среди своих – и безумие деградации, как по бикфордовому шнуру, поджигало остальных.

 
Пока я вещала, торопясь выложить всё, что узнала, и почти не видя слушателей, в зеркалах произошло движение. Последние слова я проговорила в такой спешке, что глотала и комкала их. Но мне просто необходимо было выговориться до появления лейтенанта Тайгера и Брента, который следовал за Эриком, будто охотник, спустивший пса по горячему следу.
Поэтому когда зеркала дрогнули, я спокойно закончила:
 

– Я думаю, «акулы» – это воины, а оборотни – интеллектуальная элита Персея. Отсюда застывшая форма одних и подвижная – последних. Привет, Эрик!.. Майор Брент?.. А у нас тут маленькая конференция по актуальному вопросу. Присоединиться не желаете? Правда, у нас тут такие споры разгорелись, ого!

 
У Эрика даже лицо напоминало насторожённую морду охотничьего пса. Ну-ну, дружба дружбой, а табачок врозь? Какую бы симпатию он ко мне ни испытывал, вбитые в него профессиональные представления оказались твёрже: докажи он – да что там миндальничать! – объяви он, что во мне жуткая зараза, клетка и кандалы Саймона были бы мне обеспечены. Из соображений безопасности, естественно.
И всё-таки он облегчённо вздохнул, и лицом прояснел! А я почувствовала, как отлепились от моей энергооболочки его эмпатические щупы. Поверил. Слава Богу. Потому что я-то всё ещё торопливо уничтожала явленное присутствие «акулы» вокруг себя. Остатки были эфемерны, но, подойди ко мне Ник, например, и попробуй дотронуться до пространства, в котором я стояла… Ник подошёл. Его хмурая улыбка ревнивого собственника мне даже понравилась. Лейтенанту – нет. Отвернулся. А поскольку я не возражала – пока, Имбри встал близко за моей спиной. Боюсь, это был тайный заговор против лейтенанта. Наши поля смешались. И теперь даже профессиональный эмпат не смог бы определить, что творится во мне и вокруг меня.
Майор покосился на Тайгера, успокоился и тут же набросился на меня, желая знать источник моих измышлений. Атаку перехватил Дирк.
И в комнатушке стало очень тесно. Мы говорили почти рот в рот. Поэтому, ориентируясь на возмущённый голос Бланш, я воспользовалась случаем и выскользнула из зеркальных переходов. Честно говоря, меня уже слегка мутило от ощущения клонированности.
 

– Извини, подруга, – сказала Бланш, – но такую чёртову прорву народа мне было не сдержать. Да ещё Брент… Хоть и временное, но начальство. А этот что здесь делает? Чего он прилип к тебе? Только, Ники, голубчик, не надо говорить мне о великой любви!

– Не буду, – пообещал Имбри. – Пошли отсюда быстрее, пока Дирк их занял. А то ещё немного – и майор всё-таки сообразит задать парочку нужных вопросов.

 
Он пошёл к двери, улыбнувшись – и мимоходом поцеловав меня в щёку. Бланш открыла рот, но ничего не сказала.
Придерживая дверь, Ник усмехнулся.
 

– Не говорить о великой любви – ещё не значит…

 
Мы вышли. До наших вагонов-гостиниц Имбри вёл нас словно под конвоем. Бланш неудержимо хихикала, но вдруг стала серьёзной и спросила:
 

– Насчёт амнезии – это правда?

– Угу.

– Имбри, возможно, из твоего прошлого? Но как он узнал, если у тебя было несколько пластических операций?

– Понятия я не имею.

– Жуть. Друг друга чуть не поубивали, а он, оказывается, был в тебя влюблён. Во было бы весело! Или я неправильно поняла?

– Что – неправильно?

– Ну, кем он был для тебя в прошлом.

– А, это… Он был моим мужем.

 
Бланш нахмурилась, а потом непривычно рассудительно высказалась:
 

– Тогда неудивительно, что он тебя всё-таки узнал. С первого взгляда-то, конечно, трудно, но при близком общении… Привычки, там, жесты, определённые словечки… Так, да?

– Наверное.

– А ты уверена? А вдруг он только лапшу на уши вешает? Попроси Тайгера, чтоб проверил Ника. Мужчины – они ведь такие: наврут – дорого не возьмут.

– Я слышу, – предупредил Ник Имбри.

– И прекрасно! – заявила Бланш. – А вдруг ты ей всё-таки никто? А клеишься, только чтобы выбрать момент и кокнуть! Мстю свою закончить таким образом! Смотри, подруга, осторожней с ним.

 
Теперь хихикать захотелось мне. Закатить что-то вроде истерики. Ну и вляпалась: Бланш обсуждает мои взаимоотношения с мужчиной! Ну-ну… Звучит-то как – мои взаимоотношения…
Бланш кивнула мне и закрыла за собой дверь.
Я взялась за поручень, длинный, серо-серебристый, служивший здесь вместо дверной ручки. Постояла, собираясь с мыслями. Обернулась. Имбри, с непроницаемой мордой – хотелось бы выразиться покрепче! – смотрел в глаза.
 

– Ник Имбри. Если ты надеешься на что-то до конца этой операции, усвой сразу: амнезию я снимать не собираюсь.

 
Он помедлили, прежде чем спросил:
 

– Почему?

– Здесь слишком опасно. А близкие отношения – это зависимость. Это шантаж. Мне легче считать тебя чужим. Не настаивай. Иначе всякий раз, едва ты откроешь рот, чтобы заговорить о НАС, я буду бить тебя. Запомни: есть Ата Уиверн и Ник Имбри. НАС – нет.

 
Чуть видимая мышечная судорога прошла по его губам. Но он промолчал, потом раздражённо двинул плечом и нагло заявил:
 

– Но, если Тайгер попробует то же самое, я буду бить его.

– Несмотря на мои блоки верности? – поддела я.

– Несмотря.

– Псих.

 
И я зашла в вагон.
38.
Первые попытки уснуть разочаровали. Сна – ни в одном глазу.
А за стеклом сгущалась ночь. Режим в Нижней Андромеде соблюдали скрупулёзно. Датчики, следившие за сменой дня и ночи, передавали результаты сразу на систему освещения. Лампы в подземном городе меркли, но не до конца. Наверху светили луны – и здесь, внизу, можно при случае узнать человека шагах в пяти-шести.
С великой неохотой я просканировала себя. Ну, конечно, адреналин. Выброс. Был такой мощный, что, вопреки перерасходу энергии в схватке с чумовиком, продолжал держать организм в напряжении. Не пошевельнувшись, я загнала адреналиновые излишки в кончики пальцев, в когти чумовика. Понадобится энергия пустить знаки в ход – особо напрягаться не придётся.
Перед тем как полностью переключиться на сон, ещё раз проверила закрывающие знаки. Всё в порядке. Но почему-то осталось ощущение ненавязчивое ощущение застарелой занозы. Притаилась в коже, чуть движение – и свербит. Кто-то «стучится» ко мне. Или очень напряженно думает обо мне.
Я раздражённо села и уставилась на дверь к Имбри. Пойти поругаться?
А через секунды – озадачилась. Имбри, конечно, думает обо мне, но его мысли расплывчаты и тают, будто туман под утренними лучами. Засыпает, в общем.
«Заноза» цеплялась с «улицы».
Пришлось одеться и выйти. Сначала меня потянул след занозы, а потом уж я сообразила и быстро зашагала к пустой клетке.
Саймона, естественно, здесь уже не было: он ночевал у мальчиков Риты. Но одинокую фигуру на тумбе нетрудно распознать даже в темноте. Дирк.
Не доходя, я специально шаркнула подошвами. Дирк вздрогнул и быстро поднял руку ко лбу. Чего это он? Ага, в полной экипировке! Включил прибор ночного видения.
 

– Добрый вечер, Дирк. Гуляешь или бессонница?

– Добрый. А у тебя?

– У меня – ты.

– Ты услышала, что я думаю о тебе, – задумчиво сказал Дирк. И замолчал, отчего и пришлось подтолкнуть его:

– Говори, что тебе хочется узнать, иначе сейчас здесь будет лейтенант, а за ним припрётся и Брент.

– Тайгер тоже очень чувствительный?

– Он эмпат. Любое эмоциональное возмущение в пространстве – и он придёт сюда даже не по следу, а как притягиваемый магнитом.

– Как ты?

 
Я присела рядом. Судя по всему, разговор предстоял серьёзный.
 

– Давай не будем о механизме наших способностей. Почему ты думаешь обо мне? Или в связи с чем?

 
Дирк молчал недолго. Но полыхнуло вокруг него такой надеждой, что легко можно догадаться: он хочет использовать мои способности – и, если получится, способности Ника Имбри и даже Тайгера. Это было и смешно, и любопытно – наблюдать вокруг Дирка сияние с мелькающими образами.
 

– У банды на том конце города осталось наших трое. Майор обещал помочь с теми, кто на поверхности. Если я попрошу его… Если… Пойдёт ли он навстречу?

– Не знаю. Очень сильно боюсь, он может ответить, что мы всего лишь разведка. И то, что он согласился помочь с завтрашним обходом города, – уже великое одолжение… В общем, сомневаюсь.

 
Очень ярко вдруг представилось, как некие люди из люка в полу выпихивают в огромное сумеречное здание напрочь перепуганного человека, а сами быстро прячутся в колодце. Человек падает на колени, пытается отодвинуть люк, поднимает крепко стиснутые кулаки, готовясь барабанить по металлической крышке. И внезапно ёжится, в панике оглядывается. Но вокруг – пусто и тихо. Человек вяло поднимается, берётся за ручки некоего сооружения, похожего на те, которыми пользуются носильщики, перевозя огромное количество багажа. Человек крадучись делает несколько шагов и нервно вздрагивает, со страхом глядя на носилки. Наверное, они заскрипели или издали ещё какой-нибудь звук. Втягивая голову в плечи, человек оборачивается. Он видит неподвижный тусклый люк с рифлёными кругами по центру и хорошо различимой надписью по краю. Некоторое время он глядит на крышку колодца, а затем наваливается на ручки носилок и шагает в сумрак. Он не знает, что люк отъезжает в сторону, что в спину ему внимательно глядят два пулемётных ствола с оптическим прицелом.
 

– Прекрати!

– Ты видела?

– Ты буквально впихиваешь в меня образы и ещё спрашиваешь! Это один их троих?

– Нет. Это Линкин. Мы с ребятами увели его. Те бандюги выкинули его на поверхность из подвала. Они не знают, что база снизу полностью пронизана автономными ходами канализации, которые – каждый по отдельности – уходят в единую систему. Нам оставалось только дождаться, когда он доберётся до нужной крышки. А дальше подсечка, рот зажали – и он внизу. Эти гады, наверное, до сих пор гадают, что случилось с ним. Мы взяли его, когда он зашёл за опорную колонну.

– Бандиты вроде берут заложников парами. Кто был с Линкином?

– Брат.

– Теперь, когда Линкина нет…

– Его тоже используют. Пленники содержатся вместе, привыкают друг к другу. А значит, можно давить на них бесконечно: или ты идёшь за провизией, или смотришь, как издеваются над близким тебе человеком.

 
Я задумалась. Ну, ладно, я. Переведу запас адреналина в необходимую энергию – и недостаток сна на мне не скажется. А как быть с остальными, кто не владеет энергетическими техниками? Ну, хорошо, помогу им. Но тогда измотанной окажусь я. Измотанной и неспособной к прочёсыванию города.
Будто уловив мои сомнения, Дирк предложил:
 

– Если согласишься, мы возьмём в вылазку ребят, которые сегодня караулят вход в Нижнюю Андромеду. Они выспались днём. А на их место – следующих караульных, которые уже поспали часа два.

– Уже всё продумал? И потом… Три года – хорошая школа для гражданских. Но уверен ли ты в них? Кого ты брал в прошлую вылазку? За Линкином?

– Макса и Рустама.

– А завтра по городу пойдёт спецназ. Этим двоим ведь необязательно с утра идти с нами? Могут и выспаться, пока мы в городе.

 
Дирк хмыкнул и по личной связи вызвал обоих.
 

– А кого предлагаешь ты со своей стороны? Этого парня Имбри?

– Нет. ОН слишком предубеждён. В команде есть отличная пара, они хоть не эксперы, но молчать будут. – Я не улыбнулась, вспомнив, как Римлянин и его дружок решили подшутить над Лексом Берёзой, но воспоминание об их выходке расслабило лицевые мышцы.

– Это не мои ребята, – сказал Дирк, оглядываясь.

– Чёрт, чёрт… Это Тайгер, – буркнула я.

– Всё отменяется?

– Ни за что! Если будет приставать – вырублю.

– Как Ник Имбри Саймона?

– Угу.

 
Второго мы сначала не разглядели в искусственных сумерках.
 

– Драный хвост кота моего, – пробормотала я обречённо.

– Заговорщики, да? – радостно сказал Винсон. – Драный хвост, понимаешь, кота моего. А я думаю, куда ты делась? Начал беспокоиться – Тайгер вон говорит: а давай поищем. Ну, пошли. И сразу нашли.

 
Я прикусила губу и медленно вернула её в нормальное положение. Всё правильно. Винсон – товарищ ответственный. Напрямую своей тревоги из-за моего отсутствия не выказал. Но его беспокойство учуял бы и слабый эмпат, не то что тренированный военный. Интересно, лейтенант уже сообщил Бренту, что идёт меня искать?
Тайгер насупился, мельком глянув на Дирка. Несмотря на непроницаемый вид и хорошо скрытые внешние эмоции, Дирк переливался всеми красками напряжения. Я знала, что сейчас считывал лейтенант: страх человека, который боится, как бы не провалилось задуманное.
 

– Не смотри на меня, Ата, – тихо сказал Тайгер. – Я никому ничего не скажу. Майору – тем более.

– Не понял. – Дирк добавил в реплику вопросительной интонации.

– Эрик – эмпат. Сейчас он примерно знает, что мы задумали.

– Я с вами! – заявил Винсон.

– Куда это ты с нами?

– А куда надо. Зря вы всё равно не пойдёте, а… – Он запнулся и сузил глаза на Дирка. – Мальчишка рассказывал о похищенных. Драный хвост… Без меня хотели?.. Тыщу лет в самоволке не был, а они – без меня… – Кажется, он даже обиделся.

 
С двух сторон подошли Луис Гилл с Лоренсом Маккью и Рустам с Максимом. И тут до меня дошло, что я наделала, вызвав Римлянина. Кроме меня в предполагаемой группе спасения одни профессиональные военные!.. Предположим, Рустам и Максим отоспятся. Они всё-таки могут себе это позволить. А наши ребята? Каково им завтра будет?.. Разве что примут какие-нибудь стимуляторы. Всем помочь я не смогу.
Я вернулась к мысленной фразе «наши ребята». Невольно улыбнулась. В конце концов они ещё не согласились.
Согласились, едва только Дирк объяснил суть вылазки. Да ещё как! Рустам с Максимом спокойно кивнули. «Наши ребята» пришли в возбуждение: замотали головами, захлопали по одежде, проверяя оружие. И, лишь охлопав себя, вернулись в обычное состояние профессиональной расслабленности, скрывающей профессиональную же собранность.
Тут не надо было долго и упорно ломать голову, почему они так себя повели. Всё правильно. Привычные к постоянному адреналину в крови (не без помощи Лекса Берёзы), ребята томились от бездействия. И вдруг такая оказия – освободиться от постоянного ощущения тревоги. Ладно, будем надеяться, что, сбросив напряжёнку, ребята вздохнут свободнее. А со сном… Как там было сказано? Подумаем завтра!
39.
Дирк отлично знал все ходы-выходы подземных коммуникаций. Он объяснил, что, если идти напрямую деловым шагом, путешествие к складам займёт не более пяти с небольшим часов. Для нас это слишком много. Поэтому он предложил бег чуть в обход, что должно сэкономить часа два, поскольку обход давал возможность обойтись без передвижения ползком.
Бег. Здесь меня волновал только лейтенант. Я исподтишка проверила его и успокоилась. Нормально. Выдержит. А потом, в начале марафона, отметила, что не только я осталась позади лейтенанта – на всякий случай, но и Винсон сообразил стать замыкающим. Наверное, он вспомнил, в каком состоянии Тайгер появился на катере.
Дирк, видимо, мчался бы и в темноте, легко ориентируясь во всех поворотах и закоулках, но за ним следовали семеро. И время от времени я видела, как он выбрасывает руку в сторону, как мгновенно загорается тусклый, но достаточный для нас свет.
… Леон Дайкс открыл глаза, будто и не засыпал. Он дышал бесшумно, но всё же дыхание изменилось. И это заставило майора Брента, спящего за тонкой перегородкой, мгновенно проснуться. Не открывая глаз, Брент прислушался. Знакомое посапывание Флика напротив было обычным для спящего. Брент уже знал, что рыжеволосого можно разбудить лишь голосовой командой. Спокойное движение в комнате, тихие переговоры членов группы – всё это являлось лишь фоном для его снов.
Майор повернул голову к Дайксу.
 

– Что?..

– Соседний вагон пуст. Почти.

 
В соседнем вагоне размещались группы Тайгера и Мида.
Брент сел, с секунду размышлял, затем мягко пошёл к двери. Дайкс – за ним. Пройдя по коридору соседнего вагона и заглянув в «номера», они нашли только крепко спящего Синклера Мида. Майор не боялся нечаянно разбудить его. Там, где Мид считал себя в относительной безопасности, он, при помощи психотехники, ставил внутренние часы на определённое время и дрых со спокойной совестью. Разбудить его могла, как и Флика, или голосовая команда, или явная тревога.
Пятясь, Брент вышел из «номера».
 

– Остальные на месте?

– Не знаю.

– А как ты понял?..

– Пространство опустело.

 
Они вышли на улицу и огляделись.
 

– Слева кто-то есть, – сказал Дайкс.

– Разговаривают – это и я слышу, – вздохнул майор.

 
Не остерегаясь и не приготовив оружия, они зашагали к клетке Саймона. Там ругались. Шёпотом, но иногда срываясь на хриплое рычание, по которому Брент узнал Барракуду. Очертания второго ничего не сказали ему, но присутствие Барри объяснило, что это его напарник.
Барракуда замолчал и оглянулся.
 

– Почему не спим? Завтра трудный день.

– А когда он был лёгким? – риторически вопросил сириусец.

 
Имбри сумрачно молчал, и не нужно было быть эмпатом, чтобы понять: он разъярён.
Майор сложил в уме два и два и получил четыре. Мысленно же перебрав на себе оружие и убедившись, что основное захвачено, он в приказном порядке отослал Дайкса (тот послушно ушёл) и Барракуду (этот зашипел что-то жуткое, но тоже удалился). Имбри сидел, не шелохнувшись, упрямо сжав рот.
 

– Далеко они ушли?

– … Порядочно.

– Догнать сможем?

 
Имбри поднял глаза. Встал.
 

– Вы уверены?

– Веди.

 
Мельком Брент подумал, что им придётся объясняться с патрульными, которые стерегут ходы-выходы подземного города. Но Имбри повёл за дома-вагоны, спрыгнул под один из них. Пригибаясь под вагоном, Ник прошёл шагов семь и присел на корточки. Импровизированный десант во главе, как понимал майор, с Дирком даже не потрудился запереть дверцу в стене. Согнувшись в три погибели, Ник и Брент просочились в довольно просторный коридор и дверцу тоже только плотно прикрыли.
 

– Они бегут, – отстранённо глядя в пустоту, сказал Ник Имбри.

– Бежим и мы, – философски ответил майор. – Догнать, может, и не догоним, но если что… Так что – вперёд.

 
Что он имел в виду, для Имбри, кажется, осталось загадкой. Но, как и все военные командного эшелона, Брент просто не любил, когда события выходили из-под контроля. Или наблюдения. Что бы ни случилось – он должен знать обо всём, в идеале – находиться на месте событий.
… Сначала я старалась запомнить дорогу зрительно. Но слишком о многом надо было подумать. Поэтому пара знаков на глаза, пара – на виски. Теперь любые картинки, зафиксированные глазами, автоматически переходили в незримые кладовые памяти. На обратном пути, случись что, я могла бы довести назад наш маленький отряд.
А подумать очень надо было вот о чём. Я смогла освободить Саймона от деградировавшего чумовика. Правда, рядом был Имбри. Пусть и косвенно, но он помог мне. Смогу ли я самостоятельно выдрать агрессивную гниль из человека? Саймон сопротивлялся. А если тварь налетела неожиданно? И человек даже не понял, что с ним? Если жертва мгновенно стала легко управляемой биологической машиной?
Мозги Саймона на том уровне, который я видела, выглядели истощёнными. Чумовик не пожирал их, но уже соприкосновение с ним отравляло. От меня Саймон получил достаточную порцию энергии, чтобы восстановиться. А если дело придётся иметь с морфецом, как обозвала эту разновидность Бланш? То есть с оборотнем – как называют его здесь, на Персее? А если взять похлеще – «акулу»? Если возможность вернуть жертвам чумовиков их первоначальный облик? Их человеческую сущность?
Пока это были вопросы впустую. Но мне всегда нравились задачи, которые ставила передо мной жизнь. А ещё мне нравилось проводить опыты, смешивая разные техники при работе с энергией.
Кажется, Дирк тоже думал о том же.
Отвлёкшись от своих мыслей о Субстанциях Персея, я вдруг сообразила, что мы двигаемся слишком медленно для спецназа. Затем выяснила, что виноват Тайгер. Дирк счёл его самым слабым в группе и берёг. Время от времени наш ведущий требовал остановки, а от лейтенанта – прослушать пространство впереди. Сначала я удивилась, почему Дирк не предлагает мне заняться прослушкой. Дошло: во-первых, он не хочет, чтобы я ослабела хоть в малейшей степени; во-вторых, он чутьём прирождённого командира уловил, кто больше всех в группе нуждается в частом отдыхе, и нашёл деликатный выход из положения. Правда, Дирк не подозревал, что лейтенант разгадал его умысел и постепенно зверел от негодования. Ещё одна остановка – и Тайгер взорвётся.
 

– Тихо! – уже привычным шёпотом велел Дирк и продублировал приказ жестом, в котором пальцы играли главную роль.

 
Лейтенант подобрался и вспыхнул тяжёлой злобой. Но обидеться во всеуслышание не успел.
В слабом свете фонариков-карандашей пальцы Дирка продолжали двигаться: двое налево, двое вперёд на низкую позицию – оружие наизготовку, двое назад – прикрывать наши задницы от случайностей, Ата со мной – к двери.
У двери мы присели на корточки, вслушиваясь во враждебный мир за тонкой преградой.
Одними губами, но так выразительно, что считалось легко, Дирк спросил:
 

– А можно спасти остальных, как Саймона?

– Не знаю. Саймон сопротивлялся. И всё равно: что сделала эта дрянь с его мозгами – это страшно. Будет ли с ним и дальше всё нормально?.. Решать могут только врачи с соответствующей аппаратурой. Боюсь, с остальными безнадёжно. Они-то не сопротивлялись.

– А почему Саймон мог сопротивляться? Думаешь, особенности организма?

– Скорее, особенности психики. Другие были напуганы и не вполне понимали. Страх и отчаяние смели защиту. Саймон – знал, что его ожидает, и всегда был настороже. В общем, похоже, у него сильное нежелание стать кем-то другим отторгало оккупацию.

– А ты?

– Что – я?

– Ты не просто носишь в себе "акулу". Ты явно используешь её. Как?

 
Я взглянула на него, Дирк, беседуя, неотрывно смотрел на дверь. Невольно подумалось, как хорош его профиль, отчётливый даже в сумерках, искусственно поддерживаемых в подземелье нашими фонарями. Взглянула – и что-то тяжёлое и злобное от низа живота принялось карабкаться кверху.
 

– Дирк… Кто я? Кем я была в лаборатории?

 
Он будто всхлипнул – так перехватило дыхание. Но полностью повернул голову, чтобы смотреть в глаза.
 

– Профессор Аугустус Кейд считал, что предыдущая раса Персея, умирая, сумела всё-таки оставить генетический материал. Для опытов требовались подопытные кролики. Их набирали из отбросов общества – чаще с других планет. И каждый из «кроликов» знал, на что идёт, поскольку подписывал договор и мог рассчитывать на вознаграждение. То есть все они были добровольцами. Ты – тоже.

 
Помолчав, я пожала плечами.
 

– По словам Ника Имбри, у нас двое детей. Как-то плохо вяжется с представлением об отбросах общества. И – ты разглядывал мою руку в поисках номера. Добровольцам ставили номера? Разве не должны были с ними обращаться как с обычными людьми? Или в лаборатории Кейда не принято видеть в «подопытном кролике» человека?

– Такие вещи – вне моей компетенции. Были. Пока ты не восстановишь память, мы, видимо, не сможем судить обо всём непредвзято – вздохнул Дирк. – Ну, всё. Я так думаю, все успели отдохнуть. Зови слухача.

– Я и сама могу.

– Ты понадобишься позже.

 
Я оглянулась: темнота за нами стояла мутная, с торчащими в пол притушенными лучиками фонарей. Не разбирая кто где, я послала в эту муть мысленный зов: «Тайгер!» Темнота, ближе ко мне, чуть колыхнулась и неуверенно приблизилась. Слишком слабый импульс зова. Лейтенант сомневался. Но Дирк махнул ему и похлопал по воздуху рядом с собой. Тайгер кивнул и тоже присел на корточки почти под дверью в следующий коридор…
Впрочем, за дверью нас ждал уже не коридор. Я вспомнила карту Подземья, нарисованную от руки с опорой на лаконичные схемы городского метро. Эта дверь отделяет нас от убежища, говоря высоким слогом, противоборствующей группировки. И, если нам повезёт, обойдёмся без жертв и благополучно исчезнем, прихватив пленников – ребят из группы Дирка.
Ещё я успела подумать и о самих пленниках. Они содержались, как рассказывал спасённый Линкин, в бывшем багажном хранилище, за прочной решёткой, – семнадцатилетний Виктор и юная же пара – Фил и Алиса.
Додумать, как прорваться за толстую металлическую решётку, в случае если никто не удосужится преподнести на подносе ключи от «тюрьмы», не удалось.
Лейтенант, прислушиваясь, озадаченно сдвинул брови.
В следующий миг мощной волной звериного рёва нас отшвырнуло от двери. Мне повезло: я врезалась в падающего Дирка.
40.
Дирк оттолкнулся от пола от пола, придержав меня, обнявшую его за шею. Будто безо всякого груза на себе, он бросился к трансформатору, отбросил металлическую дверцу и врубил полное освещение.
У двери во владения противника застыл Римлянин, остальные рассредоточились полукругом. Луис примерился к дребезжащей железке – закрыта. Коротким тычком он выбил дверь. Тайгер, стоявший спиной к стене, нырнул вперёд и рывком швырнул в нашу кучу вопящую женщину. С другой стороны в неизвестность шагнул Винсон и стремительно выпрыгнул назад, прижимая к себе чёрного от крови парнишку. Поймавший женщину Маккью прочно припечатал вопящий рот. Та извернулась и сцепила руки на его поясе, правильно поняв – спаситель.
 

– Дирк! Свет!

 
Короткий рык Луиса совпал с грохотом хлопнувшей двери.
Дирк не видел, что произошло с дверью, но свет вырубил мгновенно.
Говорить приходилось в полный голос – такое впечатление, что с той стороны на дверь давит громадная волна сплошного вопля и грохота.
 

– Две «акулы» и куча теней.

 
Сообщение было таким невероятным, что все смолкли. Здесь, в Подземье? В фоновом грохоте, истошных криках и рёве чудовищ еле прослушивался странный бубнёж. Определившись с источником звука, Римлянин направил свет на Винсона. Он уловил точно: бубнил под ладонью десантника окровавленный парнишка. Дирк шагнул к нему и с силой приказал:
 

– Громче! Ну!

 
Парнишка поднял искажённое ужасом и кровью лицо.
 

– Дирк! Дирк! Там Алиса!

– Вот чёрт! Это Фил!

– Слава Богу, одного нашли! – добродушно сказал Винсон. – Ну, что ты рвёшься? Успокойся. Сейчас быстренько посмотрим, что с тобой, а потом займёмся Алисой.

– Я не ранен! Это не моя кровь! Алиса!

 
Женщина с влажными тёмными волосами, с которых текли по лбу и скулам чёрные нити, оглянулась от пояса Маккью и оскалилась:
 

– Ты зовёшь её так, будто она не на твоих глазах… Как будто эта кровь…

 
Она не договорила, прижалась к Маккью и беззвучно заплакала.
 

– Но я не видел! – озадаченно сказал парнишка. Но озадаченность была настолько преувеличена, что он сам почувствовал фальшь. И всё-таки Фил упрямо принялся убеждать Дирка: – Надо идти за Алисой, чего вы ждёте? Надо идти, а то будет поздно.

 
Маккью жёстко поднял подбородок женщины.
 

– Что у вас там произошло? Быстро!

 
Она то ли всхлипнула, то ли шмыгнула и диковато оглянулась – теперь уже на Дирка. Выражение залитого кровью лица трудно определить, но в голосе звучал надрыв и даже ненависть.
 

– Это всё из-за Говарда. Он предложил поймать одно чудовище и натравить на людей Дирка. А чудовище и правда поймали – хитростью, конечно. В клетку заманили. – Она коротко взглянула на Фила, опустила глаза. – А эта гадина позвала тени. Откуда нам было знать, что они друг друга слышат?