Текст книги "Не будите спящую ведьму"

Автор книги: Сергей Радин

– Может, после?

– Ну, только эту, а?

– Мерь, только тихо, – разрешила я и оглянулась: у лейтенанта стали квадратные глаза. Оказывается, он тоже присматривался к вытаскиваемым вещам.

 
Бланш натянула тончайшую перчатку и, пока неуверенно, пошевелила пальцами. Перчатка-"хамелеон" будто испарилась, но когти, на вид туповатые, на деле – острые, стали частью пальцев брюнетки. Я смотрела на Бланш и видела неприкрытое наслаждение на тонком смуглом лице, неприкрытое желание смыться со скучного сборища и опробовать оружие в деле.
 

– Слушая, Ата, где ты такие нашла? Дашь поносить?

– Можешь забирать, – великодушно разрешила я, вытянула свой кулак над её коленями, чтоб никто не увидел, и жёстко расправила пальцы.

 
Бланш резко выдохнула: пальчики мои были смертоносными.
 

– Научишь убирать когти?

– Вопрос практики, – успокоила я её.

– Дамы, мне осталось прокомментировать десятиминутный материал, – убийственно вежливо сообщил Брент. – Может, дотерпите?

– Ладно, валяй! – рассеянно отозвалась Бланш.

 
Майор насупился, но, кажется, решил больше не тратить на нас драгоценного времени. Тем более что Бланш сосредоточилась на тренировке, стараясь напрягать одни мышцы кисти при других расслабленных. Смешок, когда что-то получалось или срывалось, подсказал мне две вещи: Бланш – идеальное воплощение человека-деятеля; созерцание, даже информативное, вгоняло её в скуку через минуту-другую; и – она из тех, кого учат плавать, со спокойной совестью просто сталкивая в воду. Выплывет.
Перчатку-"хамелеон" мне пришлось выдумать и сконструировать, чтобы оправдать, скажем так, собственное уродство. Благодаря шпионским штучкам из военного каталога, достаточно было пригнать друг к другу детали и вмонтировать микросхемы, реагирующие на мускульное движение. В агентстве знали о моих перчатках, но не имели понятия о моём личном оружии. На спор пытались, конечно, овладеть этим сугубо женским оружием, и я здорово обогатилась, поскольку народ серьёзно подошёл к сумме наших пари. Если кто-то сомневался, что перчатку вообще можно использовать, я надевала её и демонстрировала, как легко и просто приводить в действие замаскированное оружие.
У Бланш, кажется, получалось. Когти-лезвия начали вылетать, пусть пока ещё нервно и дёргано, и начали исчезать – иллюзорно, конечно, якобы в когтях.
К концу комментариев майора брюнетка подняла голову и спокойным, даже ласковым взглядом обвела присутствующих. Так, наверное, кошка разглядывает попискивающих котят, соображая, кого из кучи первым перетащить в нужное ей место. И первым за шкирку берёт самого сильного. Бланш по мелочам не разменивалась: испытывать – так на сильнейшем.
Брент замолк и выключил экран. Настала пора переварить увиденное и рассказанное. Бланш тоже закончила поиски. Для неё пришло время ещё раз убедиться, что «теория суха, мой друг, но древо жизни зеленеет».
Выбрала она Барракуду.
Я собиралась быть только зрителем. Во-первых, интересовало, за какие качества красотке предложили место в экспедиции на Персей; во-вторых, не хотелось нарываться на очередные укоры майора.
Но всё пошло не так, как предполагалось.
 

– Тени, о которых мы говорили… – начал Брент.

 
Бланш вздёрнула уголок верхней губы, и в сторону Барри Боуэна метнулся не то шёпот, не то шелест. А потом… Чёрт! Она даже не привстала, не оттолкнулась – просто взвилась в воздух через ряд стульев и сидящих! Как вспархивает безо всякого напряга вспугнутая птица!
Мне пришлось прыгнуть следом
Потому что брюнетка ещё только взлетала, а резко обернувшийся на шипение Барракуда вдруг застыл, и взгляд его ушёл куда-то в себя. Он явно вспоминал!
Потому что лейтенант Тайгер вскочил и стоит, дрожа от напряжения, и обострённые скулы вмиг осунувшегося лица – прямое доказательство, что он жёстко контролирует эмоции Боуэна.
Я поймала Бланш в тот момент, когда вторым прыжком она собиралась напасть на Барракуду. Поймала единственную, кто не увидел, в каком он состоянии. Я правильно поняла, что её незаметный поворот в поясе – подсказка: сейчас она оттолкнётся. В тесном междурядье я крутанула её лицом к себе, прижала палец к своим губам и так же шелестяще, как Бланш недавно, выдохнула:
 

– Тихо!

 
Чёрные глаза выплеснули бешенство, но секундой позже сфокусировались над моим плечом, и вот уже брюнетка недоумённым взлётом бровей вопрошает, что случилось. Я покачала головой и отпустила её. За моим плечом Тайгер. Оглянувшись, я сообразила, что ему нужна помощь: стоит белый, силёнок явно не хватает, пошатывается.
Остальные притихли, смотрят – кто удивлённо, кто изучающее то на Боуэна, то на Тайгера. Только майор просёк, но его рот кривится недоверчиво. Слишком слаб ещё лейтенант.
Отпустив Бланш (она тихонько села), я обошла ряды и встала слева от Тайгера. Мои пальцы кончиками ткнулись в его ладонь. Я глубоко вздохнула и с выдохом погнала энергию. Он, кажется, не заметил – сосредоточенность на Боуэне была абсолютной, но к лицу начал возвращаться нормальный цвет. А Барракуда недовольно морщился, как человек, который поймал смутное ощущение, но полностью восстановить событие не может.
Неожиданно поднялся Леон Дайкс. Рубаха снова застёгнута под горло – опоздал: теперь мы уже знали, что под маской сухаря-педанта прячется человек страстный и азартный. Он бесшумно подошёл сзади к Тайгеру и мягко положил ладонь между его лопатками. Дайкс немного сопел, поэтому я сразу услышала, как он задержал дыхание, примериваясь к ритму дыхания Тайгера. Вдох – выдох. Вскоре не только лейтенант – и я прочувствовала энергетическую тренированность Дайкса.
Тайгер не отвлекался от главного. Неожиданную поддержку он использовал по полной. Не знаю, как у Дайкса, но у меня ощутимо начался синдром беспокойных ног, подсказывающий о перерасходе энергии.
 

– Шорох теней, – отчётливо сказал Барракуда, и все вздрогнули. – Шорох по песку. Шорох песка. Миф. А может, легенда. Искусственный разум шиворот-навыворот. Так, кажется, говорили? Или – поедающий разум? Тени точно помню. Остальное как-то смутно. Кто же это говорил?

 
Лейтенант покачнулся – послал слишком сильный энергоимпульс. Наверное, поймал эмоцию, связанную с забытым собеседником Боуэна. А тот тёр лоб и бормотал:
 

– Да кто это сказал… Недавно же был разговор…

 
А потом Барракуда оглянулся на нас всех всё так же отстранённо и вроде как про себя удивился:
 

– Ну да, конечно же, это Ник!

– Что?! Ник Имбри?! – не выдержал майор.

 
Но Барракуда расплылся в довольной, привычной уже кошмарной улыбке и, кивая на дверь, подтвердил:
 

– Точно-точно! И Ник скажет. Он мне сон рассказал такой, про шепчущие тени и психов без разума. В записи похоже очень уж шуршит.

– Как будто психи с разумом бывают, – проворчала разочарованная Бланш. – Так ждали!.. А он сон чей-то вспомнил. Эй, Имбри, что уж тебе какие жуткие сны снятся?

 
Имбри, оказывается, стоял у двери. Именно ему, а не на дверь кивал Боуэн. Рядом с пациентом стоял взволнованный Оукс, растопырив руки, словно ожидая, что Имбри вот-вот начнёт падать.
 

– Кому какое дело, какие мне сны снятся? – сипло спросил Имбри и прокашлялся, сказал нормально: – И чего этот кузнечик вокруг меня скачет? Хватит глядеть на меня квадратными глазами! И лапы убери. Я живой.

 
Он отыскал меня глазами – я присела с Бланш – и добавил:
 

– А не труп, как некоторые того бы хотели.

– Ничего, некоторые дождутся своего часа, – отозвалась я.

 
Майор, несмотря на всеобщее разочарование, надежды всё-таки не терял. Он спросил Имбри, как тот себя чувствует. Имбри машинально коснулся виска, но сказал: всё нормально. Тогда Брент велел ему сесть и показал эпизод с тенью. Имбри помрачнел.
 

– Это похоже на твой сон?

– Не хватает только психов на улицах города.

 
Майор умел мыслить нестандартно. Следующий вопрос для всех нас прозвучал очень неожиданным:
 

– Где, в каком месте ты видел этот сон? И когда это было?

 
И возможно, только я успела заметить его косой взгляд на Тайгера. Но Тайгер без меня и Дайкса полностью выдохся и только виновато поёжился.
14.
Имбри не удалось отвертеться от пересказа сна. Скептически настроенный после фразы Барракуды «сон такой», народ катера всё же возжаждал баек-ужастиков. Имбри усадили так близко от меня, что пришлось пересесть. Причём чернявый посмотрел на меня со странной задумчивостью, и опять-таки пришлось показать ему кулак, чтоб не забывал, с кем имеет дело. Всевидящий майор многозначительно кашлянул, а Бланш, невинно глядя в пространство, приторным голоском мультяшной пай-девочки продекламировала в воздух же: «От ненависти до любви!..» Дождавшись её взгляда, я молча подняла руки. Вылетели когти. Тем же мультяшным голоском Бланш пискнула: «Ой!» и попыталась повторить мой жест. Увы…
Остальные обмена женским мнением не заметили.
Ника Имбри затормошили: «Давай с подробностями!» Он отбивался, уверял, что помнит очень мало. Брент разочарованно ругался с лейтенантом, тот пожимал плечами, разводил руками, и ясно было, что даже эти привычные движения даются ему трудно. Раз майор обернулся. Я покачала головой.
 

– Выдохлась. Не могу больше. Дайкс – тоже, что бы он вам ни говорил.

– И говорить не буду, – хмуро сказал Дайкс. – Я с энергией давно так не работал. А ваш лейтенант – вообще ненасытная прорва.

 
И тогда от двери Саймон Оукс, с детским любопытством слушавший и глазевший, живо сказал:
 

– А можно подсоединить датчики мнемопсихокатализатора и посмотреть всё на экране. Я так всегда свои сны анализирую… Если, конечно, пациент согласится.

– Чо сказал?! – поразился Марк Флик. – Мнемо чего?

– А разве на катере катализатор есть? – переспросил лейтенант и сам сообразил, что вопрос глупый: раз предлагают – значит есть… Но всё ещё недоверчиво, словно уговаривая себя, добавил: – Он ведь слишком громоздкий.

– В гражданских центрах – да, – согласился Оукс. – А у нас это компьютерная приставка в виде наушников: надел, набрал нужную программу и смотри себе, сколько влезет. МП катализатор выудит из памяти даже то, чего человек не упомнит, проснувшись. Дай только намёк. Вот пульт от МПК.

– А мы так мучились с Боуэном! – пробурчал Тайгер.

 
Барракуда, внимательно следивший за разговором, так и вскинулся.
 

– Вы что же, думаете, я бы позволил впихивать в мозги всякое гадство?! Копайтесь в собственных мозгах, в мои нечего лезть!

– Да никто не покушается на твои мозги! – рассердился Оукс. Он бесцеремонно отобрал у майора пульт, пальцами пропорхал над клавиатурой сложную комбинацию кода. – Вот смотри, Фома неверующий. Это мой личный банк сновидений. Их здесь около тысячи. Компьютер корабля позволяет не только вывести их на экран, но и рассортировать по темам, а психоаналитическая программа расшифрует любой сон и даст комментарий к нему.

 
Кажется, Оукс уселся на любимого конька. Он прочитал небольшую лекцию о возможностях МП катализатора, проиллюстрировал её показом парочки личных сновидений.
Имбри, на которого игрался импровизированный спектакль, заинтересовался лишь одним насущным вопросом.
 

– Ладно, я понял, что это безопасно. Как долго мне придётся восстанавливать сон?

– В сновидении время и действие подаются в сжатом, концентрированном виде. В среднем воспроизведение занимает от получаса до трёх часов. В основном объём времени зависит от двух параметров: от срока давности сна и его впечатляющей яркости.

– От получаса до трёх, – повторил Ник Имбри и заявил: – Я согласен. Но – перед тем как поиграться с вашей игрушкой, я бы поел. У меня такое ощущение, что с голодухи я мог бы сожрать Боуэна, и даже без выпивки.

 
Барракуда радостно загоготал. У сириусцев хорошее чутьё на смерть живых. Уже за пять минут до неизбежного помирающие устраивают себе харакири, а случись рядом соплеменники, те быстренько готовят из внутренних органов усопшего поминальный обед. Чужих не трогают, хотя в лоб могут ляпнуть: «Парень, а ведь ща помрёшь!» И считают сей ляп признаком хорошего тона. Предупредили!
Интересно, Имбри использовал гиперболу или так хорошо знает обитателей Сириуса?
Пока я праздно размышляла над вопросом, чернявый основательно поел и устроился в солидном кресле, вынесенном из отсека майора. На Имбри надели наушники МП катализатора и объяснили, как работать с пультом. И суетились над ним так, что Бланш сентиментально вздохнула:
 

– Ах, как это похоже на ритуальное жертвоприношение!

– Иди сюда, моя маленькая жрица, встань передо мной на колени, произнеси словесное ритуальное заклятие! – мгновенно отозвался Имбри.

– На колени?!

 
Гордая красавица без колебаний уловила в насмешке главное и помчалась к обидчику с невнятными воплями, где в основном угадывались вариации на тему: «Да я тебя!.. Да ты у меня!..» Луис Гилл, римлянин, снисходительно дождался, пока Бланш пробежит мимо шага два, поймал её руку и использовал оригинальный приём: дёрнул брюнетку к себе таким макаром, что она развернулась вокруг своей оси, а в следующий миг оказалась на его руках.
 

– Браво! – зааплодировал Марк Флик. – Вам бы только в танцевальных конкурсах участвовать! Впечатляюще!

– А теперь громила потащит самку в своё логово? – с надеждой спросил Барракуда.

 
Бланш разъярённо завопила, но теперь я ей не сочувствовала. На каждую шутку реагировать серьёзно – рано или поздно вляпаешься в неловкость. Меня, например, сейчас занимало другое. Взгляд на Имбри – он что-то уточняет с майором и Оуксом. Время ещё есть. Медленно прокручивая в памяти движение Гилла, я подошла к нему.
 

– Луис, как ты это делаешь?

 
Он ссадил Бланш и показал приём на мне. Всё, теперь поняла. Просто Римлянин в последнюю секунду чуть повернулся, и окончательный жест прошёл незамеченным.
Гилл и меня бережно ссадил на пол и, улыбаясь, предупредил:
 

– На женщин этот приём действует завораживающе, но ты не подумай, что можешь его повторить. Слишком уж мы, мужчины, тяжёлые.

– Я думаю немножко о другом, – честно призналась я. – Луис, пока есть время, повтори приём, но только в темпе, как с Бланш.

– Ищешь противовес? Зря. Результат всегда один – женщина в объятиях мужчины.

– А мы попробуем!

– Ата, ты же буквально призналась, что ищешь контрприём. Я ведь буду настороже!

– И что ты сделаешь сверх? Крепче обнимешь меня? А может, мне только того и хочется? Хочется побывать в объятиях сильного симпатичного мужчины с римским профилем?

 
Последние слова польстили Гиллу. Усмехаясь, он встал ко мне боком. Бланш присела на стул страшно заинтригованная. Несмотря на любовь к сильному полу, сейчас она желала моей победы – своей сатисфакции.
Тайгер косился недовольно. Ревновал.
Все остальные после столкновения Бланш и Гилла не обращали на нас внимания.
Я разбежалась, сама сунула руку в ладонь Гилла. Меня снова закрутило… Римлянин не успел протянуть вторую руку. Левой ногой я оттолкнулась от его бедра. Силой инерции моё тело подбросило в воздух, и сверху же я обрушилась на Гилла.
Бланш завизжала от восторга.
Гилл рухнул, получив ногами по чувствительным точкам. Руку с его затылка я отдёрнула и грохнулась над ним в нелепом шпагате: одна нога на горле противника – другая между его ногами, изображает капкан или захват. Спелёнутый таким образом, Гилл вдруг закрыл глаза, бормотнул что-то вроде: «Как с мужчиной, да?» и попытался перевернуться, задавив меня собственной тяжестью. Пришлось втиснуть палец в едва заметный изгиб на его плече. Римлянин охнул и расслабился.
Марк Флик зааплодировал, а Барракуда снова заржал: ещё бы, поверженный землянин!
Я высунулась из-под ручищи Римлянина и, скрестив безымянный с мизинцем, показала фигуру сириусцу. Боуэн взревел и бросился на нас. На нас – потому что я освободила Луиса Гилла, и он, перепуганный при виде несущейся на него туши, вскочил и потащил меня за руку в сторону. За сириусцем, охнув, помчались унимать его Марк Флик и Синклер Мид, а за ними подпрыгивала счастливая Бланш и издавала совсем уже неразборчивые вопли, больше похожие на охотничий клич или резкий мяв огромных котов с планет Тау Кита.
Гилл бегал хорошо, я – тоже. Сириусец грохотал ножищами в двух метрах от нас, и расстояние между нами оставалось неизменным уже с минуту. К погоне за Барракудой, немного поколебавшись, присоединились Лоренс Маккью и Девид Винсон. Маккью хотел помочь другу, Гиллу, а судя по довольной роже Винсона, он наслаждался хорошей мышечной разминкой и бежал только за компанию. Боуэн его явно не интересовал.
Всё закончилось весьма неожиданно. Гилл выпустил мою ладонь, позволяя бежать дальше, а сам резко встал на месте. Затормозить Барракуда не успел, сменить направление бега – тоже. Два шага мимо Римлянина – тот решительно схватил руку Боуэна, рывок – и сириусец оказался на руках Гилла. Этакий младенец-переросток с солидным брюшком.
Минуту никто не мог сказать ни слова. Все, запыхавшись, стояли вокруг нас и только таращились на Римлянина и его трофей, злобно пинающий воздух.
Первым, как ни странно, расхохотался Имбри, разглядев приятеля в нежных объятиях гиганта с римским профилем. За ним засмеялись остальные. Не веселились лишь Гилл, озабоченный проблемой – выпускать толстяка или нет; и сам Боуэн, чей угрожающий рёв совершенно утонул в хохоте спецназовской команды.
Патовую ситуацию мышки и капкана опять-таки разрешил Ник Имбри. Он перегнулся через подлокотник кресла, где его готовили к работе с МП катализатором, и быстро что-то проговорил, нещадно давя на горло. Горловая скороговорка Барракудой была услышана. Он вылупил глаза на Имбри, потом на Гилла – и загоготал сам, да так внезапно и смачно, что притихшие было зрители невольно снова рассмеялись. Римлянин опасливо спустил сириусца на пол. Барракуда отгоготался, хлопнул Гилла по плечу и пошёл к Имбри.
Я с любопытством смотрела ему вслед и размышляла. Язык Барракудовой планеты я знала достаточно, чтобы объясниться с аборигенами и если не понять, то знать точно: это один из языков Сириуса. Более того, изучение началось с кучи жестов, один из которых я использовала, чтобы вывести из себя Боуэна.
Имбри же владел диалектом. Интересно, как встретились эти двое? Сириусцы, вообще-то, не склонны к дружбе, особенно с землянами…
Впрочем, меня не должен интересовать человек, убивший моего напарника. Меня должен интересовать убийца, которому я должна отомстить… Прямо индийская мелодрама какая-то.
15.
Народ катера успокоился и чинно расселся в импровизированном видеозале.
 

– Всё равно я не понимаю! – сердился Ник Имбри. – Я буду глазеть на экран и выжимать из себя сон, потом ваша игрушка вытащит из моей памяти самые тёмные фрагменты, и мне снова придётся…

– Да нет же! – горячился Оукс. – МП катализатор просканирует отдельные участки твоего мозга и… – Дальше посыпались совсем уже неудобоваримые для слушателей термины.

 
Оукс злился, Имбри мрачнел на глазах и, кажется, проклинал себя за согласие участвовать в эксперименте, основного механизма которого не понимал. Сначала более-менее ясное, дело превращалось во что-то жуткое. Честно говоря, нам тоже стало не по себе, пока мы пытались продраться сквозь терминологические дебри Оукса… Выручил Тайгер. Он остановил раздражённого майора и мягко сказал Оуксу:
 

– Саймон, давай я объясню. Ник, ты меня слушаешь?

– Ну!

– Всё очень просто. Вспомни любой эпизод сна, а МП катализатор выведет на экран всё сновидение. От начала до конца.

 
Имбри, подождал, будет ли сказано что-либо дальше, не дождался и хмыкнул:
 

– Так просто? А чего ж тогда этот плетёт не по делу?

– Выпендрёж-шоу устраивает! – весело сказал Марк Флик.

– Нет-нет! – сказал лейтенант, хватая за рукав вспыхнувшего от обиды пилота. – Ничего Саймон не устраивает. Он один из разработчиков МП катализатора новейшего типа и поневоле привык к терминам, общаясь с определённой публикой. Не будем отвлекаться. По корабельному режиму время уже позднее. Имбри, ты всё понял?

– Всё.

– Готов увидеть свой сон?

– Готов.

– Вспоминай.

 
Чернявый опустил глаза, а мы заворожённо уставились на экран.
Тайгер тихонько сел рядом со мной и спросил, кивая на Имбри:
 

– Ата, не хочешь попробовать МП катализатор, чтобы вернуть память?

– Пробовала уже.

– И что?

– Взорвался.

 
Лейтенант кашлянул и стал смотреть на экран.
Всё ещё с закрытыми глазами Имбри сердито бормотнул:
 

– Фигня всё это. Сны им понадобились… – И открыл глаза.

 
По экрану ползли неопределённо-серые полосы неопределённо-дымной формы. Вот они совсем размазались, и на нас поплыл, чуть раскачиваясь, коридор. Настроившись увидеть Имбри на экране, мы не сразу поняли, что будем смотреть сновидение его глазами. Ведь такое часто бывает, когда спящий – наблюдатель в собственном сне.
Имбри бежал. Коридор стремительно двигался навстречу, иногда закладывая крутые виражи-повороты. Время от времени именно на поворотах Имбри оборачивался. Но за спиной по-прежнему оставались пустые серые стены.
Едва вылетев за следующий поворот, Имбри поспешил назад и очень осторожно выглянул из-за угла. Краешек стены отъехал, показывая небольшую рекреацию. Её занимала достаточно многочисленная компания людей в форме. Имбри сосредоточил взгляд на седоватом человеке, который резкими, энергичными взмахами отдавал какие-то распоряжения. Вскоре люди разделились на четыре группы и помчались по четырём коридорам из рекреации. Имбри отпрянул.
Чёрные формы пролетели мимо. Некоторое время мы смотрели на удаляющиеся спины. Снова край стены. Пустая рекреация. Имбри шагнул в светлое пятно. Поплыли стены, провалы коридоров, ненавязчивый свет из ниоткуда. Чернявый оглядывался…
 

– Драный хвост кота моего! – вдруг ахнул Винсон. – Это похоже на коридоры той лаборатории! Смотрите-смотрите! Дверь!

 
Дверь, на которую указывал Винсон, и в самом деле была примечательна. Она состояла из матового стекла, скрывающего помещение, и небольшого люка на уровне глаз.
 

– А может, больница или завод, – скептически предположил Лоренс Маккью.

 
Оукс оживился.
 

– Если Ник согласится прервать демонстрацию сна, мы можем быстренько идентифицировать данный коридор, а потом коридоры лаборатории Кейда…

– Да чего их идентифицировать! Перед нами не стандартное здание. В человеческих лабораториях нет выпуклых потолков с выемками для источников света, а насколько я помню, Кейд здание не построил, а занял.

 
Мультипрограммная система безо всяких возражений потеснила застывший эпизод сна, а на освобождённой половине показала дверь из записей на Персее. Потом совместила оба кадра. Мы затаили дыхание: одно к одному! Оукс вывел на экран в общем-то уже бесполезные цифры сопоставления.
 

– Параметры абсолютно одинаковые, как видите. Сейчас произведём сравнительный анализ. Желаете с определением материала?

– Не надо! – нетерпеливо сказал Леон Дайкс. Он крутил пуговицу у горла – вот-вот выдернет. Но только этот жест и интонация выдавали его волнение. В остальном он выглядел привычным манекеном. – Не надо. Мы уже поняли, что Имбри видит сон о катастрофе на Персее. Возможно, он был там и смог спастись. Но увиденное обладало таким сильным эффектом, что его мозг просто заблокировал воспоминание, которое прорвалось только в ярком сне.

– Майор, когда произошла эта ваша катастрофа? – холодно спросил Имбри.

– Мы узнали о ней полгода назад.

– Барри, где мы были полгода назад?

– На копях Голконды. Знатная охота была! – хихикнул Барракуда.

 
Многие невольно улыбнулись. На мёртвой с незапамятных времён планете Голконде сейчас кипела оживлённая суета. Выяснилось: планета обладала неисчерпаемыми запасами алмазов. Имбри и Боуэн могли попасть туда только контрабандным путём, поскольку концессии на разработку месторождений получили лишь крупные алмазодобывающие компании. Видимо, Ника Имбри проняло утверждение Дайкса насчёт пребывания на Персее, иначе он ни за что не признался бы, что занимался незаконной добычей драгоценных камушков.
 

– А видел я сон года полтора назад!

– Точно! – подтвердил Барракуда. – Точно!

 
Майор мягко заметил:
 

– Есть одно маленькое обстоятельство. Мы не знаем, когда именно на Персее произошла катастрофа. Я же сказал: мы узнали о ЧП полгода назад. Только узнали. Персей давно жил на полной самоокупаемости, буквально с первых шагов освоения. Коммерческих рейсов к нему почти не было. Мы можем предполагать границы от четырёх до двух лет.

 
Неожиданно напряжение отпустило чернявого. Он откинулся на спинку кресла и обрёл вид человека, договорившегося со Смертью об отсрочке.
 

– Хватит дурить голову! Вы прекрасно знаете, где я был в это время. Ваши коллеги проследили каждый мой шаг. Если я и пропадал из вашего поля зрения, то на срок до месяца-другого. И так же прекрасно вы знаете, где именно мы с Барри были, иначе не затащили бы нас сюда самым откровенным шантажом.

– Ого! – вырвалось у Синклера Мида. Судя по всему, его смутила не отповедь начальству, а тайна, сокрытая в последних словах Имбри.

– Хорошо-хорошо! – снисходительно сказал Брент. – Пары страниц в вашем досье и вправду не хватает… Та же встреча с Атой, например…

– Брент, если ты ещё раз скажешь "встреча с Атой", обращаясь к этому подонку, я начну искать возможность и тебе перерезать горло, – медовым голосом произнесла я. – И не думай, что это пустая угроза.

– Я бы попросил о том же, майор, – убийственно вежливо добавил Ник. – Пожалуйста, не называйте при мне имени этой… – Он поискал слово, недовольно сморщился и высказался коротко и почти нечленораздельно, снова давя на горло.

 
Это слово на сириусском диалекте я знала. Реагировать в стиле Бланш Кремер не стала: всё равно разнимут. И время потянем. Поэтому ответила одним из жестов на языке тайных знаков, правда не вкладывая энергии.
Имбри отшатнулся так, что врезался затылком в подголовник… Да он совсем зелёный! В смысле, знаковую систему плохо знает. Я уже в конце знаковой формулы противника выставила бы элементарную защиту, а он ещё чего-то ждёт!.. У-у… Я-то думала, столкнулась с мастером. А Имбри, оказывается, всего лишь нахватался доступных ему верхушек. Наверное, учиться посчитал ненужным, а взял то, что – полагал – пригодится.
Нашей «перепалки» никто не заметил. Я сидела позади всех. Бланш-то рядом, но она перегнулась через спинку переднего кресла и наслаждалась стихийной бучей на катере. Орали и довольно резко жестикулировали все: и военные, и гражданские. Меня это удивило. Ну, ладно, вторые. Для них понятие дисциплины – понятие несуществующее. Но военные! Они вопили громче всех и двигались жёстче – и, чудилось, агрессивнее и серьёзнее. Это гражданские орали и тут же смеялись…
И всё равно непонятно: брали в экстремальную экспедицию лучших. Что ж они ведут себя так?..
Брент нагнулся к хохочущему Нику Имбри (ого, уже оклемался от шока!), и я увидела лейтенанта. Тайгер стоял спокойно, изредка переглядываясь с Синклером Мидом, который тащил усадить на стул Дэвида Винсона, упоённо вопящего: «Зрелищ, драный хвост кота моего!»
Сначала до меня дошло, с чего эта буча. Народ взбунтовался, требуя продолжения интригующего сна. Интригующего тем более, что сон оказался и в самом деле связанным с конечной целью полёта. Кажется. Затем я сообразила, почему начальство спокойно, хотя подчинённые на грани революции. Всё очень просто. Народ нашёл повод расслабиться, пусть даже этот повод – проявление беспокойства: а вдруг киношку до конца не дадут посмотреть? А то, что мы с Имбри сцепились, и стало искрой для хорошего костра.
Оукс перекричал всех:
 

– Имбри, а ты помнишь это начало сна? Оно вообще было?

– Нет и нет.

– А с какого момента ты помнишь?

– Там было много народу. Я дрался со всеми.

 
Последние слова услышали тоже все и сели, весело взбудораженные, словно дети, наигравшиеся в догонялки. Итак, зрительный зал вновь готов к сосредоточенному вниманию.
 

– Ну что, начнём с места, где прервали, или чуть раньше?

– Не понял, – поднял руку Марк Флик. – Мы же смотрим сон Имбри. Или вы его уже записали? Весь? А как же тогда ваша болтовня насчёт времени? Мол, уйдёт от получаса до фиг знает какого времени?

– МП катализатор легко восстановил сон Ника, так как сновидение очень яркое и буквально вложено в память и подсознание Имбри. На данный момент, то есть пока мы смотрим начало, МПК продолжает извлекать из Имбри плохо зафиксированные памятью участки сна и вводить в основное действие. Кстати, пока вы тут кричали, МПК почти закончил полную запись. Так что, пожалуйста, не отвлекайтесь больше. По временному расписанию, на корабле вы уже два часа должны дрыхнуть в своих кроватках.

 
Бланш хихикнула. Остальные снисходительно притихли. Тайгер обошёл зрителей, присел рядом со мной, отчего Бланш почему-то обрадовалась.
Я же сидела, переплетя пальцы и молясь, чтоб никто не заметил моего состояния… Тупая. Всё-то мне надо объяснять. Тыкать носом, чтобы увидела и поняла. Ткнули, объяснили – внутренний голос издалека слабо сказал: «Нашла, из-за чего переживать. Никто ничего не знает и никогда не узнает!» Но, увидев и поняв, я с трудом удерживала личный эмпатоблок. Чувства так и рвались наружу. Не дай Бог, Тайгер почует.
Как выражается Винсон, драный хвост кота моего! Мы смотрели мой сон!
16.
Запись пустили чуть раньше прерванного эпизода.
Имбри прятался за стеной. Вот стена вновь поплыла в сторону. Рекреация, стены, провалы коридоров, та самая дверь, которая заставила сделать поразительное открытие: Имбри был на Персее. Я тоже. Но чернявый доказал, что нельзя связывать его сон и пребывание на Персее. Я доказать ничего не могу. Я не помню. Я только знаю, что мне снятся сны про Персей. Откуда тот же сон у Имбри?
Стены, коридоры резко уехали в сторону. Имбри обернулся. От него пятился человек в форме. Дуло короткоствольного пулемёта жёстко смотрело в грудь чернявого. Лицо человека трудно рассмотреть: верхнюю половину закрывал прибор инфракрасного и ультрафиолетового видения. Очевидно, тип настраивал прибор и поэтому опоздал за остальными. А может, была какая другая причина… Охранник мягко поплыл назад – Имбри шагнул к стене. Охранник осмелел и решительно пошёл на чернявого. Имбри больше не отступал: наверное, уткнулся спиной в стену.
Охранник, чуть скривив рот налево, где, видимо, укреплён передатчик, быстро произнёс – мы не услышали, прочитали по губам: «Здесь! Центральный!..» Договорить не успел. Вперёд, от зрителей, метнулся кулак и вбил мембрану передатчика в рот охранника. Странно, почему охранник так легкомысленно близко подошёл к Имбри, который так явно прячется ото всех? Тот безоружный? Как бы то ни было, рука чернявого уже сдёргивала оружие с охранника, не хило приложившегося головой к полу.
Меня пробрал холод. Руки Имбри… Если сейчас кто-то из команды заметит то, что увидела я… Надо опередить события. Но как выбрать удачный момент?
Имбри забрал оружие с неподвижного охранника и, кажется, всё ещё сидя на корточках, приглядывался к коридору, откуда только что вышел. Чёрный прямоугольник, перетекающий в смутно освещённую перспективу, застыл на экране.
 

– Вспомнил, – вдруг сказал Имбри. – Отсюда начинается мой сон.