Текст книги "Не будите спящую ведьму"

Автор книги: Сергей Радин

 
Мы сидели на третьем этаже подземной части Колеса, здания, чей внутренний «дворик» образовал Звёздную площадь. Ещё ниже, на четвёртом этаже, прятались спасшиеся во время Чумы персейцы-колонисты. В отличие от Подземья, руководимого Дирком, здесь жило человек сто. Третий этаж для персейцев давно стал своеобразной площадкой для прогулок. Но сейчас здесь никого из них. Вместе со стрелками на четвёртый этаж спустился Рустам, чтобы более обстоятельно ознакомиться с соседями по несчастью. Дирк остался с нами и жадно вслушивался в историю Иорданца.
В бывшем кафе сдвинули ближе столики и устроили что-то похожее на круглый стол. Сначала майор Брент подробно и чётко определил цели нашего пребывания на Персее. Затем слово предоставили, как важно выразился Брент, Иорданцу.
И, пока он размышлял, с чего начать повествование, я и вспомнила.
 

– Вы – орнитолог. Охотник на экзо-пернатых. Я читала о вас.

– Точно. – Он с любопытством взглянул в мою сторону, пока радостно загоготавший Барракуда бил его по колену: "Ага, вычислили тебя!" И быстро отвернулся, хотя впечатление, что он хотел спросить о чём-то лично меня, осталось.

 
По праву первого знакомства сидевшая рядом с ним Бланш тоже не удержалась и спросила:
 

– А интересно, с чего вы решили, что Ата вам знакома?

 
Очень хотелось видеть глаза Матвея Иорданца в тот момент, когда все с интересом уставились на него. Иорданец пришёл в сильное замешательство, иначе не спросил бы:
 

– А почему бы и нет?

 
И все так же оживлённо уставились на меня. Вот черти любопытные… Знают же…
 

– Три года назад мне сделали пластическую операцию, – пришлось объяснять в который раз. – В лицо меня узнать нельзя. Плюс ко всему у меня потеря памяти. Поэтому, даже если вы были мне самым лучшим другом, я вас не помню, а уж вы, конечно…

 
Я осеклась на полуслове. Иорданец – видящий! Он считал с меня то, что Имбри смог ощутить ладонями. Вот оно что…
 

– Каждый второй драко – ясновидящий, – тихо подтвердил Иорданец. – Что не является секретом ни для кого. Как бы ни изменялась человеческая внешность, что бы ни происходило с человеком, по линиям его полевой структуры я всегда могу сказать, знаком он мне или нет. Я не узнаю тебя, Ата, но мы с тобой встречались. Где – неизвестно, явно – мельком, но встречались.

 
На слове «мельком» он чуть запнулся. Для всех находящихся в эйфории, запинка прошла незамеченной. Но я подглядывала за Матвеем в щёлочку, образованную ментальным щупом. И на этом слове мне захотелось сдёрнуть с него эти треклятые чёрные очки и всмотреться в глаза! Он вспомнил, где мы «мельком» встречались! Где?! Чёрт бы его подрал! И при каких обстоятельствах?! Смутное подозрение начало перерастать в уверенность… Видимо, Матвей уловил изменения вокруг меня, потому что поспешно заговорил:
 

– Итак, на Персей я свалился два года назад. До меня дошли слухи, что с планетой прекратилась связь. Я как раз был неподалёку со своим учеником и решил посмотреть, что случилось.

 
Ярчайшая ложь. Но её, как ни странно, косвенно подтвердил Барри, которому знакомство с Матвеем Иорданцем сильно льстило.
 

– Ага, дружище! Это ты называешь – дошли слухи?! Да он прекрасно разбирается в системах связи. Сидел, небось, в навигаторской и засёк разговоры… Кстати, твой великолепный катерок жив? Помню, какая роскошная обстановочка была в жилых каютах! Шикарная!

 
Иорданец громко вздохнул и с точно рассчитанными горестными интонациями объяснил:
 

– Мы вошли в атмосферу – катер вспыхнул. Системы огнетушения сработали, и мы смогли долететь и приземлиться. Посудину, к сожалению, восстановить не удалось. Если выберемся, придётся покупать новую.

 
Уставившись на ладони, сцепленные в «замок», я старалась отвлечься от звучащих слов и понять, что за ними. Пока узнала, что Матвей на Персее появился гораздо раньше, ещё до Чумы; и не было у него катера. Влезть глубже в его поле я пока опасалась: мне показалось, он очень силён. А что может сделать сильный энергодеятель, я знала по себе.
 

– … Нам повезло: мы попали сюда, в Андромеду, не сразу.

 
Интересно, моргает ли он под своими очками? Или человеческая присказка – «врёт и глазом не моргнёт» – и про него тоже?
 

– Откуда взялись крыланы? – спросил Дирк. – Как ты научил их уничтожать тени? Они и в самом деле питаются чумовиками?

– Вы назвали их крыланами? – нехорошо ухмыльнулся Иорданец. – Мило. Весьма милое название. Мы с Батисом нашли их колонию на одном из спутников Гарпии-2. Помнится, они нас чуть не сожрали там. Пару кладок мы успели стащить. К нашему изумлению, птенцы каннибальской прожорливостью родителей не обладали, но оказались весьма всеядными. Мы назвали их оллфагами. В кладке оллфагов обычно два яйца. Период взросления достаточно затянут, как мы успели убедиться. До полёта на Персей мы получили две пары оллфагов. Когда вышли к Андромеде, с нами уже была небольшая стая. Именно здесь, в городе, мы уяснили, что с названием птичек попали в яблочко: оллфаги с одинаковым удовольствием пожирают, как плоть, так и нематериальное.

– Вы знаете, что произошло на Персее? – спросил Брент.

– Какая-то биологическая катастрофа? – легкомысленно отозвался Иорданец.

 
Дирк коротко ввёл его в курс дела – майор добавил парочку подробностей. Матвей рассеянно почесал щёку.
 

– Нет никого хуже фанатиков, – подытожил он несколько странно, потому как, по-моему, никто не понял, кого он имел в виду – учёных-персейцев или профессора Аугустуса Кейда. Помолчав, драко спросил: – Значит, в первую очередь вас интересует не ЧП на Персее, а профессор Кейд? Его вывоз отсюда?

 
Мы, вообще-то интересовались первым, но, взглянув на непроницаемое лицо майора, открытые было рты захлопнули. Кажется, и здесь Иорданец попал в яблочко. Кстати, после брошенного на Брента взгляда выражение интереса на лице Дирка тоже быстро трансформировалось в маску бесстрастия.
 

– Ну, что ж, вон возвращается Тим – один из наших стрелков. Я думаю, вы не откажетесь от небольшой экскурсии по жилому уровню? – тоном гостеприимного хозяина предложил Иорданец. – Ник, Барри, надеюсь, у нас будет свободная минутка на обмен новостями? А то я засиделся в этой глуши. Скучно мне без большого мира с его событиями.

 
Барри радостно взревел нечто нечленораздельное. Имбри поддержал его, не выпуская, впрочем, моей руки, – он ещё в начале беседы пододвинул своё кресло ко мне. Троица взахлёб заговорила на сириусском диалекте. Я не понимала его, да не хотела понимать. Боль, тупо гнездившаяся в затылке, медленно поднялась правому виску и расплылась в нём тяжёлым, горячим – только из огня – шероховатым камнем. Камень ворочался так, что я начала глохнуть на правое ухо, а он продолжал давить… Эту боль я не могла унять. Боюсь, моя улыбка скривилась в болезненную гримасу. Единственное, что удалось сделать, – это окружить себя такой ментальной бронёй поверх уже существующей, что я почти не слышала людей. А может, это сдавленное камнем ухо окончательно оглохло. Во всяком случае, Матвей внезапно взглянул на меня… И мне захотелось ударить кулаком по его чёрным очкам. На мгновение показалось: сними он очки – и я вспомню его…
Стрелок Тим поддержал предложение Иорданца спуститься на жилой этаж. Я не слышала его, но все поднялись и двинулись за ним.
Боль переместилась ко лбу.
Иорданец каким-то образом уговорил Имбри с Барракудой оставить почётный эскорт прекрасной дамы им, надёжным драко, – прочитала по губам. Ник что-то спросил у меня.
 

– Конечно! – лучезарно сияя, откликнулась я и едва не сморщилась от собственного голоса. Звук ударил в голову чугунным шаром бульдозера, разрушающего старый дом.

 
Ник с Барри поспешили вслед за нашими. Ник ещё отворачивался, когда у меня брызнули слёзы. Словно не замечая их, Иорданец элегантно протянул руку помочь подняться с кресла. Безвольно опираясь на руки его и Батиса, я медленно пошла в хвосте процессии, ослепшая от слёз и боли.
Никаких мыслей, никакого чувства не осталось с мгновения возведённого вокруг меня крепостной стеной ментального блока. В висок билось равнодушным стуком: «Иорданец! Иорданец!» Но эмоций бьющееся в голове имя не вызывало.
А вот за секунды три до того, как молчаливый Батис резко отшагнул от нас открыть какую-то незаметную дверь, давящая на голову боль вдруг исчезла.
Правда, я всё равно послушно мотнулась в тёмную комнату, когда Иорданец дёрнул меня за локоть. Тёмная? Нет, скорее, налитая густой тьмой. Комната? Определиться трудно. Может, коридор. Может, зал. Может, и в самом деле маленькое помещение. Меня уже эти вопросы не волновали и не интересовали.
Прижатая к стене рядом с дверью, наглухо открытой, я чувствовала свою холодную и чистую голову. Сопротивляться драко не пыталась. Если что, я могла легко убить обоих. Иорданец о том, естественно, не знал: пробиться-то он пробовал сквозь мою невидимую броню, но безуспешно. Но он давил горло, что мне, как и любому, не нравилось: сначала спроси – может, я сама расскажу, что ты хочешь узнать.
 

– Убери руку, – бесстрастно сказала я.

 
Не убрал, но напор ослабил.
 

– Ты правда жена Имбри?

– Да.

– Ты правда меня не помнишь?

– Теперь помню. Вспомнила, – поправилась я и всё так жен спокойно повторила: – Убери руку.

 
Опять не убрал. Но, кажется, мои слова позабавили старшего драко.
 

– Слышу интонационное продолжение: убери руку, а иначе… Что иначе?

 
Я видела прозрачный муляж на месте Иорданца, его пульсирующее сердце и что-то жуткое, прячущееся в его мозгах, – маленькое неописуемое чудовище с торчащими иглами. Оно то ли спало, то ли Иорданец его блокировал. То же – с Батисом.
Опустив взгляд с макушки на глаза драко, я чуть сконцентрировалась. Чёрный пластик плотных очков Матвея Иорданца треснул паутиной мелких трещин. Иорданец зашипел и отшатнулся. Теперь я свободна.
 

– Иначе я сломаю твои очки, Иорданец-Птицелов, а потом разбужу чумовика в ваших головах.

 
50.
Оба отступили достаточно далеко от меня, и я успела вытереть слёзы.
Пребывание в кромешной тьме мне даже нравилось. Две сияющие энергополем фигуры не мешали мне расслабиться. Тело буквально растворилось – я перестала ощущать ноги, руки. Освобождённая от захвата, я лишь чувствовала, что меня покачивает на энерговолне, идущей через эту комнату – всё-таки комнату! Волна шла свежая: на город стремилась растительность Персея – убрать чуждое природе пятно на теле планеты и тем самым совершить естественный ритуал погребения города.
 

– Что ты вспомнила обо мне?

– Ты…

 
Щуп, втиснутый в прореху поля Иорданца, выпал. От потрясения драко раскрылся сам. Хлынула информация, которую, просматривая, я уже полагала лишней. Ибо главное знала.
Искатель приключений и авантюрист Матвей Иорданец в молодости проявил неожиданную для драко тягу к приключениям. Последние его дела начинали всё больше походить на пиратство, пока его не поймала военная полиция. Представители Драко приехали забрать непутёвого сородича. Во время передачи космического преступника тот неожиданно исчез. Позже он объявился в академии энергогностиков в качестве студента. Среди гуманоидов и других рас академии Иорданец стал изумительно бегающим исключением. Впрочем, понятно почему: все студенты съехались учиться по собственному желанию – Матвея же похитили. Полиция с похитителями разобраться не смогла: в дальнейшую судьбу юного преступника, как выяснилось, вмешались ректор и президент академии. В космопорту оба оказались по служебной надобности и утверждали, что, просчитав будущее молодого драко, пришли к согласию: Матвей, подвергшийся любому наказанию, навсегда пойдёт по кривой дорожке. Но если его выучить, тем более парнишка не без способностей, как любой драко… Учиться Матвей не хотел. Сбегал множество раз, пока психолог академии не сказала ему поразительной вещи: «Да выучись ты, Бога ради, и беги себе на здоровье! Зачем тратить время на беготню впустую?!» Слова психолога поразили Матвея именно своей простенькой, но непробиваемой логикой. Он-то надеялся на побег, но сбежать-то ему не давали теми же способами, которым пытались обучить его. Иорданец покорился и неохотно, но яростно принялся за эзотерические науки. Студенческого общества он избегал.
… Я смотрела на летящие кадры биографии драко и сама проваливалась в чужую жизнь со странным ощущением пустоты и даже тошноты.
… Он избегал, пока негласно к нему не приставили человеческую самку – шуструю девчонку с громадными способностями. Вроде как она должна помогать ему в учёбе. Девчонка оказалась хулиганистой особой, весьма энергичной и вертлявой. Она не хотела следить за драко, быть его негласной подругой. И не стеснялась вопить об этом при нём:
 

– Я не хочу торчать здесь, когда все остальные ушли на пляж!

– Хорошо, пошли на пляж, – угрюмо соглашался он, лишь бы она не орала так, что у него звенело в ушах.

 
Потом все уходили на вечеринку, а она из-за него торчала в корпусе. Потом ещё, ещё… В общем, она дооралась.
Эта сцена в памяти Иорданца переливалась самыми яркими красками.
Темноволосая девочка с серовато-зелёными глазами сидела на столе, пинала пяткой его ножку и рассуждала о слякоти на улице. Внезапно она замолчала и уставилась на меня. На Иорданца – я опять видела чужими глазами. Он приблизился к ней. Серовато-зелёные глаза немигающе смотрели чуть наверх, прямо в глаза драко. Иорданец наклонился и поцеловал её.
… Я почувствовала, как мои плечи сжали горячие ладони, как раздвоенный язык драко скользнул по моим губам. Я почувствовала это прикосновение снова… Так ярко!.. С трудом разлепив пересохшие губы, глядя на мерцающий силуэт драко, я выговорила:
 

– Матвей… Воробей… Не гоняй голубей… Гоняй лучше галочек из-под палочек…

– Зоя…

 
Сейчас к нему шагнула я. Забытое движение – поднять руки и обнять за сильную шею. Безвольно до сих пор опущенные руки – горячие руки драко – снова легли на мои плечи.
Маленький кусочек прошлого засиял в моей памяти.
Нас не могли найти месяц. Точнее, и не подумали искать. Потому что сбежал не Иорданец. Я – увела его из академии. Я и правда была лучшей – единственной и неповторимой. Запутать, затуманить мозги преподавателей – опытных энергогностиков – могла только я. И допустить элементарную ошибку при побеге могла только насмерть влюблённая девчонка: связать заклятием мозги преподов и не предупредить соседку по комнате, что исчезнет на какое-то время. Сначала соседка искала сама. Потом подключила ребят из нашей компании, и кто-то из них сообразил проверить комнату драко. После подтверждённого факта пропажи двух студентов нас искала вся планета. Нашли, конечно, преподаватели, с чьих глаз наведённые шоры мгновенно пропали, едва им предъявили пустые комнаты. Чтобы найти нас, им пришлось объединить усилия. А что было дальше? Уже смутно припомнилось, что Матвея немедленно увезли на родную планету. А я? Что было со мной?
 

– Тебе сказали, что корабль, на котором я возвращался на Драко, попал в метеоритный поток, – прошептал Матвей в мои волосы. – А я тебе не успел рассказать, что для нашей расы метеоритный поток – это комариная стая. Драко умеют создавать огонь и разрушительную энергию через преграды. Я опять сбежал. На этот раз к тебе. И не нашёл. Ты тоже сбежала из академии, где всё напоминало обо мне. Так сказала Герда – та самая соседка по комнате. Она сильно переживала, считала, что всё случившееся – её вина. А мне и времени не было ей объяснять. По моим следам гнались соплеменники – я для них был слишком ценным после выучки в академии, чтобы просто так отпускать. И я пустился по твоим следам. Пару раз получалось тебя почти настичь: мой звездолёт выходил на орбиту нужной планеты – твой транспорт уходил с той же орбиты. И однажды ты пропала совсем. Я попытался представить, куда именно ты могла полететь, и не нашёл ни следа. Некоторое время я бродяжничал, вернувшись к пиратству. В одной весёлой компании я встретил Барри и Ника Имбри. Ник взахлёб рассказывал о любимой девушке, из-за которой готов бросить разгульную жизнь. Барри смеялся над ним, а я завидовал. И он выполнил обещание. Устроил нам грандиозный прощальный мальчишник, на котором все упились в стельку, а утром Имбри мы не нашли.

 
Он замолчал. Мне было всё равно, заговорит ли он дальше или нет. Лишь бы вот так стоять, прижавшись к нему, и ни о чём не думать.
Но реальность ждать не захотела.
Короткий резкий всхлип со стороны – и мы шагнули друг от друга.
Батис ссутулился, зажав уши и пытаясь тихонько дышать. Но получалось у него, как у плачущего человека, который боится показать, что он плачет: короткое неровное дыхание – и прорывающиеся всхлипы.
На секунду Матвей загородил Батиса от меня, шагая к нему. А потом я увидела: игольчатый монстр в голове парнишки активизировался. На первый взгляд, он чуть лишь шевелился, словно медленно плывя в густой жидкости. Но если учесть, что жидкость – это мозговое вещество драко-мальчишки… В общем, впору поразиться, что Батис не дебил и до сих пор жив.
Ладони Матвея бесконтактно обняли голову Батиса – одна на лоб, другая – на затылок. Приглядевшись к потокам энергии, я сообразила, что он делает: парализует монстра.
Не оборачиваясь, Матвей бесстрастно сказал:
 

– Батис – мой старший сын. Последний. Младшие, близнецы, погибли, прежде чем я понял, что происходит с ними.

 
Я встала рядом, «убрала» давление на уши мальчишки. Батис снова всхлипнул-вздохнул и принялся вытирать руки о штаны. Я промолчала: насколько помнила, штаны на нём серовато-мраморной расцветки, и следы крови из ушей и носа будут выглядеть на ткани достаточно заметно. Если их не успеет припорошить пыль умирающей Андромеды.
 

– Так что же происходило?

– Ты видела сны, – утвердительно сказал Матвей. – А с ними и воспоминания. Память ты потеряла на самом деле. Но ты должна знать…

– Должна, но не знаю, – раздражённо сказала я. – Знание – полное – меня ослабит. Говори факты. Не тяни. Судя по всему, мы снова оказались в одной компании и в одном дерьме.

 
Обняв сына, Матвей вздохнул.
 

– История стара, как мир. Профессор Аугустус Кейд – авантюрист от науки. Опытник-естествоиспытатель. Несколько рискованных экспериментов ему удались во благо цивилизаций. И цивилизации доверились ему. Здесь, на Персее, он получил абсолютную власть и поддержку. Ещё бы: планета далека от цивилизованных миров, отдана колонистам, есть готовая медицинская лаборатория для проведения опытов любой сложности и опасности, есть совершенно необыкновенный материал для исследований. Осталось одно – найти подопытных кроликов. Привыкший пинками раскрывать дверь в любую инстанцию, Кейд уверен в собственной непогрешимости. Специально сформированная группа отщепенцев, щедро оплаченная Кейдом, начала свозить кроликов на Персей. Сначала отребье, которого полно в любом большом городе: бездомных, спившихся, сбежавших из дому детей. Минута пребывания в комнате, куда запускался газ, близкий к психотропному и не оставляющий в организме следов, – и все они легко подписывали документы о добровольной помощи. Но Кейду надоело любоваться, как они превращаются в то, что вы назвали «акулами» и оборотнями. Он решил заполучить материал качеством выше. Нас. Тех, кто развивает энергетические способности. И посмотреть, что из этого выйдет. Так мы с тобой оказались на одном корабле, идущем к Персею. На пассажирской палубе обычные переселенцы-колонисты – внизу, в грузовом отсеке, контейнеры для лаборатории Кейда. Контейнеры, в которых лежали мы. Ты вышла первая. На подлёте к Персею. Освободила меня и моих сыновей. Охрана спохватилась, когда датчики, следившие за грузовым отделением, настойчиво стали показывать активное движение. Нам не повезло. Мы только-только вышли из криогенного сна и не соображали что к чему. Снова усыпить нас было легче лёгкого.

 
Его рука снова поднялась ко лбу Батиса.
 

– Надо выйти на свет, – отстранённо сказала я. – Во тьме он не чувствует собственного тела и слишком расслаблен. На свету тварь будет под контролем.

– Но там…

– Я вспомнила технику, которую ты назвал заклятием шор. Нас не увидят и не услышат. Выходим.

 
Поддерживая Батиса с обеих сторон, мы вышли из тёмной комнаты. Коридор, полутёмный, но позволявший хорошо разглядеть человека, сиял покоем и давал возможность собраться с мыслями. Если бы не одно «но»…
На широком цоколе, напротив двери, сидел Имбри, согнув правую ногу и обняв колено, а левую свесив. Под ним, чуть в стороне, прямо на полу, сидел впервые на моей памяти безрадостный Барракуда и молча полировал рукавом лучемёт.
Злое лицо Ника смягчилось, едва все мы переступили порог комнаты. Я сначала не поняла, почему он злится. Потом возник другой вопрос: почему он здесь, когда он должен рассматривать достопримечательности жилого этажа?
На второй вопрос ответ нашёл Иорданец. Он внимательно всмотрелся в Имбри и, коротко хмыкнув, спросил у меня:
 

– Защита от любого воздействия на ментальном уровне – твоя работа?

 
А на первый ответил сам Имбри, с улыбкой облегчения спрыгнувший с цоколя и подошедший к нам.
 

– Пацан болен? Ата, отойди, поддержу вместо тебя.

 
Поверх головы Батиса Матвей улыбнулся мне неопределённо.
Вот ёлки зелёные!.. Ник ревновал! И лишь отчётливо видимое болезненное состояние Батиса его успокоило.
51.
 

– Ник знает. Он видел мои сны. Он был в моём сне.

 
Мы сидели внутри странной штуковины: то ли каменной песочницы, то маленького бассейна, над которым возвышалась округлая крыша, твёрдо стоя на восьми столбах. Крепко обняв сына, Матвей качал в него энергию и продолжал рассказывать:
 

– Энергогностиков разделили на несколько групп по степени владения техникой. Не таясь и не стыдясь, объясняли, с чем мы столкнёмся. Готовили, добрые. Но к этим Субстанциям нельзя быть подготовленным. Они летели, как пули, едва их освобождали, и не подчинялись никакой защите. Поставленных блоков они не замечали. Кто-то из энергогностиков превращался в зверя – и его тут же изолировали от других. Но в основном мы их блокировали. В собственной голове. Мои младшие превратились в оборотней. Несмотря на слабую подготовку, их оставили со мной: хотели проверить реакции отца; узнать, настолько ли силён, чтобы защитить их. Так и сказали. Как только младшие превратились в оборотней, их мгновенно отделили от нас. С того момента я считаю их мёртвыми. Так легче. Да и что мне остаётся делать?

 
Барри и Ник переглянулись. Я знала, что они вспомнили: сон о бесконечной толпе чудовищ в коридорах лаборатории Кейда и рассказ Дениса о первом появлении в городе «акул» и оборотней. И я знала, почему взгляд обоих стал отсутствующим: они мысленно пробегали глазами план-схему лаборатории в поисках помещения, где содержались мутанты.
 

– … Я видел, как ты упала. Но помочь не смог: закричал Батис. А через минуту и в мои мозги врезалась Субстанция. Пока я осматривал, что такое в яви Субстанция, и суматошно блокировал её в мозгах сына, пока с большей скоростью блокировал её в собственной голове, тебя изолировали и вынесли. Я решил, что ты умерла. Те, кто не превратился в зверя, вскоре начали падать. На всякий случай я притворился таким, как большинство. Сын упал рядом. Я велел ему лежать и замедлить пульс, что и происходило со всеми лежащими. Двоих, остававшихся на ногах, тоже изолировали и куда-то увели. Что с ними делали дальше, я не знаю. А нас, как мёртвых, быстро погрузили в каталки и повезли. По тому, как эти люди без опаски подходили к нам, я понял, что мы не первые. Они привыкли к таким сценам и потому ничего не боятся, что знают: это безопасно. По разговорам везущих каталки с телами, я узнал: у тех, кто сейчас выглядит мёртвым, должен быть последний всплеск активности, после чего они превратятся в изуродованных каннибалов. А когда все сдохнут, мы пойдём на прокорм «акулам» и оборотням, которые тоже являлись отдельной статьёй изучения… Вы говорите – Субстанция. Они называли это Зародышами…

 
До Барри только что дошло. Он испуганно дёрнулся встать и тут же присел обратно. Матвей замолчал, с живым и даже каким-то садистским интересом наблюдая в бывшем дружке борьбу страха и остатков совестливости.
Наконец Барракуда покосился на задумчивого Имбри и сел. Только выговорил сдавленно:
 

– Эта штука, Субстанция то есть, так в тебе и сидит?

– А куда ей деваться? – риторически вопросил драко.

– Зоя, мы поможем ему, как Саймону?

 
Вопрос Имбри застал меня врасплох. Да ещё обратился Ник ко мне по имени, давно забытому.
Иорданец оцепенел. А Батис повозился под его руками и сел прямо. Под его глазами мне захотелось опустить свои.
 

– Батис, мы могли бы попробовать вытащить из тебя игольчатого, – напрямую сказала я. – Но только попробовать. У нас есть опыт, когда мы уничтожили Субстанцию, выведя её из головы человека, который тоже довольно долго носил её. Но там был оборотень. Ты согласился бы на такую попытку, зная, что для нас такое внове?

– Жестоко спрашивать у ребёнка, балансирующего ежесекундно между жизнью и смертью, – ровно заметил Матвей. – У тебя есть дети, Зоя?

 
Я обернулась к Нику. Триди-снимок мгновенно встал перед глазами, но запечатлённые на нём дети мне просто незнакомы. И я предпочла, чтобы ответил… муж.
 

– Двое. Мальчик и девочка. Матвей, почему Батис молчит?

– Часть мозга, отвечающая за речевую деятельность, повреждена игольчатым. Когда вы собираетесь помочь нам?

– Как только найдутся свободные полчаса. Боюсь, сейчас нас будет собирать майор. Договаривай, как вы сбежали.

 
Драко скользнул длинными пальцами по треснувшему пластику очков.
 

– Силища… – И чуть повернул голову. – Входи. Словами не передашь.

 
Чуть помедлив (не хочу, не хочу… Не хочу!), я мысленно шагнула в информационное пространство Матвея. Тёплые пальцы Ника сжали мою ладонь. Он вошёл вместе со мной.
… Каталка накренилась. Лаборант, везший Иорданца, ногой выбил боковую стойку – и каталка резко встала углом к полу. Тело драко упало. От неожиданности Матвей едва не закричал. Но в голове больно торкнулась острая колючка, отчего на глазах выступили слёзы. Секундный полёт, казалось, длился вечность: пока драко снова устанавливал контроль над агрессором в собственных мозгах, пока группировался, с ужасом ожидая, что упадёт на твёрдое и разобьётся насмерть… Но преобладающим над всеми мыслями, чувствами оказался крик души – где сын?! Везли их на разных каталках.
Для драко падение на остывающие тела не стало неожиданностью, как для меня. Удар по позвоночнику чувствителен, но не страшен: падать драко умели. Не успев оглянуться, нет ли где зрителя, Матвей торопливо откатился, словно по инерции падения, в сторону. Пусть думают, если наблюдают, что гора трупов слишком крута, вот следующее тело и отлетело ниже. Насколько он помнил, сын должен упасть через три каталки после него.
Тела шлёпались с тошнотворно тяжёлым звуком. Затаившись, драко приоткрыл наконец глаза. Раз, два… Так, сейчас будет Батис. Он без сознания. Матвей собрал все силы, чтобы одновременно удержать рвущегося наружу зародыша и устроить мягкое приземление сыну. Удалось. Тело Батиса скользнуло по боковой стороне трупной кучи и съехало ближе к Матвею. Медленно вытянув в его сторону руку, Матвей положил ладонь на лоб сына. Зародыш продолжал летаргический сон. «Надолго ли хватит сил держать его в таком состоянии?» – угрюмо подумал драко.
Сам он лежал лицом к трупам. Как бы повернуться в другую сторону, не привлекая внимания со стороны потенциальных сторожей-мучителей?
В постепенном шевелении «пробуждающихся» трупов поворот оказался легче лёгкого. Матвей вяло приподнялся на локтях – и едва не отшатнулся от человека рядом: тот смотрел в глаза, словно живой и – о Господи! – это был знакомец по академии, один из компании, с которой он поневоле ходил. Имени только не помнил. А узнал по отличительной чёрточке: когда-то загулявшие студенты подрались, и парню сильно рассекли бровь. Пластической операции знакомец решил не делать. Понравилось ходить с рассечённой, после снятия швов слегка приподнятой бровью.
И всё-таки знакомец только КАК живой. Зародыш уже командовал трупом. И зародыш уже пустил корни в труп.
Притвориться трупом Матвею не удалось. Мертвецы возжаждали плоти. А мутирующая в них Субстанция обладала невероятным чутьём. Её буквально тянуло на живых.
Глаза знакомца из академии мелко брызнули, вспоротые клюющими воздух иглами. Почти одновременно Матвей резко обернулся на шлёпанье по полу босых ног. Двое подбирались к его сыну. Уже ничего не боясь, Матвей вскочил, поднял Батиса и огляделся. В самом помещении-аквариуме сына защитить сложно. Может, при виде вскочившего, явно живого человека люди за визор-стеной захотят отделить его от агрессивных трупов? А уж без сына он точно не уйдёт… Мерно гудящая, со всех сторон ковыляющая орда двинулась, показалось, совсем рядом.
Молясь всем дракианским богам, Матвей с сыном на руках бросился на толпу, подняв температуру собственного тела до предельной. Одна из защитных мер драко.
Иглы в глазах трупов с силой дёргались в его сторону, дёргая головы, из которых росли. Матвей с трудом пробивался сквозь толпу кивающих трупов – боком. Батис всё ещё без сознания, изменить свою температуру не мог. Значит – не мог защититься.
Мёртвые отшатывались лениво, и Матвей предчувствовал: ещё немного – или он сам сгорит изнутри, нарастив температуру выше той, пределам которой в первую очередь обучают молодёжь на Драко; либо трупы попривыкнут к опаляющему жару и попробуют смять его сопротивление.
И всё-таки он упорно пробивался к люку в потолке, ощущая себя беспомощно-голым даже в больничном халате. За визор-стеной видели, что он жив! Они должны забрать его отсюда! Пусть на следующие эксперименты, но забрать!..
Тело Батиса едва не выпало из рук, когда навстречу Матвею шагнула исхудалая женщина. Глаза её вылезали из орбит, но пока были целы. И живы.
 

– Матве-ей… Я больше не могу… Удерживать его…

 
Узнав её, он почувствовал страшную злобу – внутренний огонь, уже угасавший, вспыхнул с новой силой, приправленный сильным чувством. Та самая девочка из академии, много лет назад винившая себя за несчастную историю любви.
 

– Держись, Герда. Через минуту мы выйдем – я помогу тебе. Консервируй его.

 
Говорить она не могла от сосредоточенности. Но поверила. Он понял опять-таки по глазам: они перестали вспухать, вернулись почти к нормальном виду.
Он объяснил ей, что надо только дойти до люка, и она поверила, что они выберутся, хотя за его спиной впритык двигался монолит мертвецов, сдерживаемый только страшным жаром его тела.
Они дошли почти до люка, когда позади, в напряжённо ощущаемом пространстве, что-то изменилось. Не среди трупов, а дальше – за ними.
С усилием обернувшись, Матвей обнаружил, что за визор-стеной никого нет.
Секундой позже в долгом безнадёжном вое зашлась Герда. Она исступленно тянула руки к наглухо закрытому люку и выла. А глаза её выпучивались, покрывались рябью, словно кто-то изнутри деловито проверял палочками прочность материала.
Матвей тяжело взвалил сына на плечо и освободившейся рукой ударил женщину по лицу.
 

– Смотри на меня! Слышишь? Герда, смотри на меня!