Текст книги "Тени Персея-2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

42.

События просто взорвались.

Сначала показалось, что грохот доносится из здания напротив подозрительного дома. Затем звуки заметались между домами и от воды. Но даже в многоголосом эхе легко различался постепенный переход от беспорядочного грохота к беспорядочному же бегу нескольких человек.

– Это не оборотни, – вполголоса сказал Барри. И добавил, тревожно переводя взгляд с одного здания на другое: – Точнее, это не только оборотни…

– Север, чуть ближе, – сказал я, следя за сириусцем: ну же, Барри, откуда придёт смерть? Показывай быстрее!

Сириусец вновь метнул взгляд на подозрительное здание. Только хотел отвести глаза, но вдруг застыл. Так, это здесь.

– Барри, куда ты смотришь?

– Центральное окно из трёх между балконами третьего этажа, – отрапортовал Барри после секундной паузы.

– Подтверждаю, – прошептал Север, сощуренными глазами вглядываясь в окно.

Бланш без слов вскинула базуку на плечо и прицелилась.

Три фигуры – одна впереди (словно её вытолкнули), две чуть с опозданием – будто выстрелили из отмеченного окна и с шумным плеском попадали в тёмную воду.

Громыхнул гранатомёт. Четвёртая фигура, с характерным, плоско-вытянутым черепом, разлетелась в клочья, едва появившись из окна. И в этот кровавый салют впрыгнули, видимо, по инерции ещё два оборотня.

Мы приблизились на хорошее расстояние, поэтому удалось произвести одновременно два выстрела: снова грохнула базука Бланш – почти беззвучно щёлкнул мой арбалет.

Не успел новый болт въехать в направляющую, как Бланш выстрелила снова. Рядом выругался Барри, пытаясь бить сразу из арбалета и из ПП. К нему присоединился Север. А из окна продолжала валиться целая свора визжащих оборотней.

Между тем троица (двое поддерживали на воде третьего), сориентировавшись в звуках, энергично поплыла в нашу сторону.

Оборотни – что в Андромеде, что в Ириде – абсолютно одинаковы: их убивают, но инстинкт самосохранения у них всё равно отсутствует напрочь, если перед глазами нарисовалась вожделенная жратва.

– Север, правь к ним! Ребята, бьём по тем, кто уже в воде!

– Надо убить всех! – крикнула Жанна.

– Нет! Забираем троих – и драпаем!

– Но нам надо!..

– Сброшу с катера! – прорычал я – и женщина замолчала.

Выяснилось, что оборотни в воде чувствуют себя комфортнее людей. Чумовики с головой погружались в поверхностный слой водного потока и стрелой мчались в нужном направлении. Вот тут-то базука Бланш оказалась бесценной. Грохот взрывающихся под волнами снарядов заставлял оглушённых тварей с визгом выскакивать из воды наверх, где их аккуратно снимали очередями из огнестрельного оружия. Но сколько их!.. За месяцы жизни в Андромеде такой многочисленной стаи мы ещё не видели… А оборотни всё ещё продолжали выпрыгивать из окна, под которым вода просто кипела.

Север развернул катер боком к троице и застопорил его. Пока две женщины и Барри лихорадочно отстреливали преследователей, мы с парнем бросились на помощь беглецам.

У меня чуть сердце в пятки не ушло, когда в борт катера начали слабо цепляться длинные, заросшие шерстью пальцы, больше напоминающие звериную лапу. И протянувший руку поддержать первого подплывшего, Север шарахнулся назад. Я знал, почему он испугался. Когда первый пловец поднял лицо – это было как удар: костистое, вытянутое в вертикальную линию, при которой смазался профиль, превратившись почти в дугу с еле намеченным носом и подбородком; в запавших глазницах – круглые тёмные глаза без зрачков, рот безгубый, но тем не менее гармонично вписался в странное лицо. Всё это сразу напоминало существо в форме охранника Кита Лансере, умершее на наших глазах в комплексе доктора Кейда.

Но двое подталкивали этого, с косматыми пальцами, и, запыхавшись, выдыхали:

– Быстрей!.. Быстрей же!.. Тащите!

Я цапнул неизвестного за шиворот (в куртке – гуманоид! Уже слава Богу!) и за пояс штанов и рывком перевалил его на катер. Он ещё распластаться на палубе не успел, а за борт уже ухватились помогавшие ему двое. Я машинально поймал белые от холодной воды ладони – и только после этого определил, что теперь вытаскиваю нормальных людей.

Несмотря на первые мгновения испуга, Север крепко схватил неизвестного за подмышки, оттаскивая его от борта. Я помог одному взобраться на борт по пояс – ведун выволок его на палубу и прыгнул к штурвалу.

Третьего вытаскивали всей компанией – на полном ходу: Север переключил навигатор на обратный путь по той же схеме. Мы, наверное, пробудили все окрестности и заставили давиться слюной всех оборотней, успевших увидеть мчащийся на всех парах катер.

На выходе из переулка на нас обрушился ливень. Кажется, небеса решили, что хватит благости и настало время поразвлечься. Струи дождя густой стеной будто пытались вбить наше судёнышко в уличные потоки.

Двое беглецов оклемались ещё до ливня и сразу бросились к третьему, над которым на корточках сидела Бланш, с тревожным любопытством вглядываясь в странное лицо. Двое осторожно приподняли его – и обнаружилось, что на спине куртка разорвана, причём тёмно-красное пятно, быстро размываемое ливневыми струями, предупреждало: разорвана не только куртка. Бланш придержала дверь в кокпит, и они под руки почти внесли раненого под крышу.

Если восемь человек распределить по уютным комнатушкам-отсекам, то жить на катере можно. Но мы все вместе набились в камбуз, где Барри уже подогревал для растворимого кофе тёплую ещё с недавнего "полдника" воду. Именно это дало женщинам возможность спохватиться и потребовать перевести засыпающего от усталости раненого в отсек, где они и осмотрели его спину. Выяснилось, что спина порвана не так впечатляюще, как куртка, и достаточно элементарной первой помощи: кровоточащие порезы промыли, высушили и облепили бактерицидными пластырями из походной аптечки катера. За время процедуры раненый лишь раз беззвучно прошипел сквозь зубы, но ни слова от него не добились, хотя женщины живо интересовались и его самочувствием, и тем, кто он и как его имя.

Между тем гости прямо в камбузе посбрасывали промокшую одежду и завернулись в тонкие одеяла: кроме самого катерка, мы с Севером чего только ни прихватили из того, что, по мнению торговых компаний, необходимо в морской прогулке, но продаётся обычно отдельно. Да и привыкли мы на Персее хомячить. Та же аптечка, например…

Итак, гости, с благодарностью завернувшиеся в тёплое и сухое, грели ладони о пластиковые чашки и с наслаждением глотали горячий кофе. Оба высокие, крепкие – почему-то мне подумалось, привычные к кочевой жизни. Один – лет сорока пяти, светловолос, с широким добродушным лицом. Второй – скорее, ближе к сорока, темноволосый, худощавое лицо замкнутое, явно не болтлив. И точно. Отогревшись и расслабившись, светловолосый первым протянул мне руку:

– Влад, диспетчер метро.

Затем он кивнул Северу (ишь, сразу определил ведуна – а те при знакомстве не ручкаются) и пожал руку Барри.

– Лесли, – представился тот, что помоложе. – Сменщик Влада.

Ну, теперь по крайней мере ясно, почему эти спаслись в день Чумы. Лесли наверняка пришёл к началу своей смены, в то время как Влад её заканчивал.

Я представил своих спутников и коротко рассказал, кто мы и зачем появились в Ириде.

Двое переглянулись – с безразличием игроков в покер. Не знаю, были ли они в прошлом друзьями, но, кажется, три года чумы сделали из них людей, понимающих друг друга с полувзгляда.

– Мы везучие, – сказал Влад. – Только полчаса назад мы думали, что на этот раз наша удача исчерпала себя, но… Судьба подкинула ещё один шанс.

– А где остальные? – с порога спросила Жанна, подозрительно присматриваясь к двоим.

– Какие остальные?

– Нам сказали, что в этом районе прячется целая группа спасённых.

– Их уже нет, – вздохнул Влад и объяснил: – Мы-то с Лесли обычно никогда не вливаемся в группы. Хотя раньше пытались пристать то к одной, то к другой. Нам не всегда нравятся правила, которые там устанавливаются. Мы оба по натуре одиночки. Три-четыре дня мы ещё можем выдержать среди людей, а потом уходим. Да и привязанности -вещь страшная. В одной группе Лесли нашёл симпатичную ему девушку, а она погибла. Мы и решили: хватит, больше никаких близких отношений.

Хм, несмотря на заявление о нелюдимости своей и товарища, Влад всё-таки рад поболтать, хоть и не всегда логично.

– И что? С нами в Андромеду тоже не пойдёте? – не удержался Барри.

– Возьмёте – пойдём, – улыбнулся Влад. – В Ириде теперь прятаться тяжело.

– Значит, групп в Ириде много? Что случилось с той группой, про которую вы сказали, что её уже нет? – не унималась Жанна.

– То же, что и со всеми. Мы жили с ними три дня, а уходя – забрали с собой этого бедолагу, Кортеса. После того как в него вселилась тень (вы понимаете, о чём я?), а он превратился в Бог знает что, парень стал в этой группе настоящим изгоем. Нам понравилось, что он не говорит, а только изредка разговаривает жестами. Мы и предложили ему пойти с нами. Потом-то спохватились, когда ушли порядочно, что ничего о Кортесе не узнали. Вернулись – а там оборотни пируют. Ни одной живой души не осталось.

Как-то легко Влад всё это рассказывает. Даже приятеля не пощадил – мимоходом обмолвившись о его погибшей симпатии. Впрочем, не мне судить. Законы выживаемости диктуют своё. В том числе и психологию выживающих. Хотя… Взяли же они с собой этого странного Кортеса.

– А вообще, – не отступала Жанна, – есть ли в этой части города кто-то ещё?

– Нет. Это я говорю точно, – вмешался Лесли. – Мы диспетчеры. Став бродягами, мы поделили город на сектора, ориентируясь по карте метро. В первое время групп было много. Когда начали путешествовать по Ириде, сообщали группам о встреченных. Спустя некоторое время мы видели объединившихся. Но с каждым годом – нет, даже с месяцем! – групп становилось всё меньше. А уж после вчерашнего шторма, который всех выгнал из подвалов… Приходя в знакомое место, мы часто видели погром и понимали, что людей больше нет. Боюсь, в нижней части города, ближе к прибрежным районам, людей вообще не осталось.

– Вы сказали, что возвращались в ту группу, чтобы узнать о Кортесе, – сказала Бланш. Она стояла в узком коридоре между камбузом и отсеком, где лежал раненый. – А о чём вы хотели узнать? Странно это как-то.

– После того как мы с ним поближе пообщались, выяснилось, что он нас не понимает, – снова вступил в беседу Влад. – Он понимает лишь самые примитивные вещи: спать, есть, пошли – но и это при условии, что понятия изображены жестами. Общаться довольно сложно, хотя главное он понимает и не отстаёт от нас ни на шаг. Вот мы и решили узнать о нём подробнее. А вдруг кроме тени с ним ещё что-то приключилось?

– И вы не побоялись взять с собой человека, в котором сидит тень? – поразился Барри, подливая кофе и ухмыляясь благодарным взглядам.

– Нам сказали, что тень в нём уже с месяц. Пригляделись: да, с ним что-то произошло из-за тени, но если его состояние стабильно уже целый месяц… – Влад пожал плечами и улыбнулся.

– А как вы оказались в том доме, где мы вас нашли?

– Мы там переночевали – на втором этаже. Пока суд да дело, решили посмотреть, как там, на третьем, может, найти что-нибудь – и нарвались на этих дьяволов. Одно спасение: они двери открывать не умеют. Пока одну вышибут, мы уже другую закроем. А потом уже бежали по коридору, одна тварь выскочила – и на спину Кортесу. Мы её, конечно, прихлопнули, но Кортесу досталось, да и у Лесли – сами видели царапину.

То, что Влад легко обозвал царапиной, на деле представляло длинную, вывернутую краями от кисти до плеча рану. Мы её перевязали так: Барри зажимал края, мы с Владом накладывали слой за слоем пластыри.

– Странно, – медленно сказал я. И оглянулся на Севера. – Если в Кортесе тень, почему на него набросился оборотень?

Барри, с открытым ртом слушавший наш разговор, вздохнул и предложил "гостям" наспех разогретую тушёнку с кашей. Жанна сидела в уголке, углубившись в размышления, и я тайком с облегчением вздохнул: она получила то, что хотела, – поездку; узнала, что хотела, – людей здесь, в нужном пункте назначения, нет. Кажется, больше приставать не будет.

Север вдруг дёрнул головой, будто услышал что-то. Или кого-то?

А в следующий момент я оцепенел. Так, телепатически, разговаривали со мной только ведун или Батис – негромко, отчётливо, с выразительными интонациями. Но сейчас я слышал голос, говорящий на незнакомом мне языке! Правда, интонации легко различимы: вот вопрошает, вот зовёт, а вот и тревожится…

Встретившись со мной глазами, Север вскочил.

– Ты тоже слышишь?

– По-моему, это Кортес!

– Что вы слышите? – резко спросила Бланш.

Не отвечая на недоумённые вопросы, мы быстро протиснулись мимо всех из камбуза и очутились у гамака с Кортесом. Тишина, возникшая с нашим появлением, нас обрадовала: Кортес смотрел на нас с удивлением.

– Я попробую спросить, – сказал я.

И спросил: "Ты кто?"

До сих пор изумлённо переводивший взгляд с меня на ведуна, Кортес резко замер глазами на мне – и на меня обрушился поток ясной речи, где слова выговаривались чётко, но – увы! – оказались мне незнакомыми.

– Спроси на языке Веды, – предложил я Северу, памятуя, что ведуны – раса из древнейших.

Через несколько секунд лицо Севера закаменело в напряжении. Я – не услышал ни слова. Значит, поток слов у этого существа направленный?

Вспомнив, что Батис говорил об оллфагах, я мысленно позвал своего, а когда тот сел на моё плечо, прикоснулся к его крылу.

"Медленней… – чётко и по слогам выговорил Север. – Я понимаю тебя, но плохо. Это архаичный… очень старый язык Веды. Я не знаток".

– Ну, что? – не выдержал Барри.

Все пассажиры катера, кроме Жанны, облепили проём двери в отсек с Кортесом и, затаив дыхание, следили за происходящим. Хотя понимали действо лишь двое из двоих.

Кортес покосился на нас и снова сосредоточил внимание на ведуне. Я тоже покосился и лично Барри показал кулак. Тот воодушевлённо закивал и, отвернувшись в коридорчик, громким шёпотом сообщил:

– Это наши энергогностики! Си-ильные! Видели – кулак мне показал? Значит, дело как по маслу пошло. Сейчас всё узнают. Пошли на кухню – подождём.

Некоторое время я прикидывал, закрыть ли дверь в отсек, не стоит ли. Но дверь на камбуз располагалась не напротив, так что звуки доносились только приглушённые.

– Ник…

– Да? Ты смог с ним поговорить?

– Как сказать… Местами. Он говорит на такой старинной версии Веды, что я не всегда понимаю его.

– В истории Веды есть такие страницы, что она была чьей-то колонией?

– Есть. Кажется, с представителем колонизаторов я сейчас и говорил.

– Кто он – учёный или солдат?

– Лексикон очень бедный. Похоже, солдат.

Я взглянул на существо, бывшее когда-то человеком по имени Кортес. Он не мигая смотрел на меня, и я совсем не понимал, отражаются ли на его лице хоть какие-то эмоции.

– Он нас слышит?

– Да. Но высказанное вслух им не воспринимается. Он понимает только телепатическую речь.

– Ты сможешь рассказать ему, что произошло на Персее?

– Это слишком сложно.

Мы молча смотрели на безучастное лицо аборигена Персея. Не знаю, о чём думал Север, а мне оставалось только радоваться: "Как хорошо, что есть Зоя и Матвей!"

43.

Через час стало ясно, что у Кортеса начинается жар.

Произошло это за минут пятнадцать до подхода к торговому центру. К исследовательскому институту нет смысла плыть: наши уже наверняка в Андромеде, если уже не в Колесе. Да и спальные места в кабинетах вряд ли найдёшь. В торговом же центре можно и выспаться, а перед сном поискать средство передвижения до Андромеды.

Насчёт выспаться – абсолютно серьёзно. Ближе к вечеру (по времени) на Ириду опустилась настоящая ночь – сначала из чёрных, пронизанных кровеносной системой молний туч, оседлавших вершины зданий; затем небеса разродились потоком, в котором трудно было разглядеть даже струи, не то что капли дождя. А ведь случись в это же время возвращаться в ясную, безоблачную погоду, я бы не сомневался немедленно ехать в Андромеду.

Только благодаря навигатору, скрупулёзно проведшему катер назад, мы благополучно ткнулись в ступени институтской лестницы, откуда начинали свой путь к прибрежным районам Ириды, а потом Север так же благополучно подвёл судно к тому скату торгового центра, откуда мы и спустили наше плавсредство в воду несколько часов назад.

Неплохо соображающие в мореходном деле Север и Бланш загнали катерок, благо вода позволяла, на этот самый скат в половину длины довольно плоского днища. Затем они же начали руководить высадкой пассажиров, в основном с трудом держа над головой пластиковые чехлы вместо зонтов, чем воспользовалась лишь Жанна с нашими оллфагами на плечах. Потом Севера и Бланш сменили Влад и Лесли, а мы с Барри, устроив из гамака носилки, внесли в здание Кортеса. Под тем же прикрытием наши моряки быстро и сноровисто закрепили катер на месте, отогнув от его днища какие-то детали. В общем, в подробности я не вдавался: есть у нас спецы по этому делу – и ладно.

Оставив раненого в той комнате на втором этаже, где Север завалил меня одеялами, отогревая, мы разбежались по центру.

Собравшись снова, мы обсудили комнату со стратегической точки зрения и выяснили, что она хороша всем. Во-первых, стены тонкие. Если бежать через дверь нельзя, проломить дыру в стене не проблема. Во-вторых, у комнаты есть выход в удобный коридор, который с обеих сторон имеет развилку, а напротив нашей двери – не нужный нам лифт, зато по обе стороны которого лестницы на этажи.

Барри куда-то сбегал и вернулся жутко гордый собой: в отделе охотничье-рыбацких товаров он раздобыл походные термосы на батарейках и пару пластиковых бутылок с питьевой водой. Бланш напросилась сбегать с ним в следующий десант по отделам – и на этот раз оба вернулись с комплектами спальных мешков, оборудованных терморегуляторами.

Пока суд да дело, мы с Севером отошли к Кортесу.

Влад и Лесли не вмешивались в наш интерес к их "бедолаге". Кажется, они решили, что Кортес попал в хорошие руки, и на том успокоились. Более того, с некоторым изумлением я выловил посреди всей этой суматохи мимолётную сценку: Влад, как и все, то входивший, то выходивший, однажды буквально на секунды задержался у двери и оглянулся, словно ища кого-то. Машинально перейдя на тонкий уровень зрения, я проследил его взгляд и наткнулся на Жанну. Она тоже секунды смотрела на Влада, затем отвела глаза и почти незаметно кивнула в сторону. Влад вышел. Женщина, накинув маску всеобщей озабоченности, без колебаний пересекла комнату и тоже исчезла за дверью.

Чувствуя, как мой рот расплывается в неудержимой улыбке, я мысленно пожелал парочке приятного времяпрепровождения и помечтал: а вдруг именно Влад сумеет переломить социальный снобизм Жанны и докажет ей, что мелкие радости личной жизни важны не менее, чем заботы о целом мире?..

К реальности меня вернул Север.

– Он почти горит. Может, в раны попала какая-нибудь инфекция из когтей оборотня?

Честно говоря, я тоже горячо надеялся на инфекцию или простуду. С этими болячками можно дотерпеть до Андромеды: Бланш уже сделала раненому несколько инъекций, сделает и ещё, если понадобится. Только бы не… Мы с парнем переглянулись, вероятно одновременно вспомнив "Кита Лансере".

Нам всем на Персее нужен Кортес.

Только он может пролить свет на происходящее – на теней и на их метаморфозу в человеческом теле. Пусть он всего лишь солдат, боевая единица, но даже младшему составу пусть на пальцах, но объяснили механизм передачи тени – концентрата души и личности – от старого, изношенного тела к молодому. И Кортес мог видеть, что именно пошло не так, отчего персейцы мгновенно покинули родную планету и рассеялись, как раса, в пыль на пространствах Вселенной.

Хотя в последнем, в том, что Кортес видел, я сомневался. Если тогдашние учёные-персейцы, уверившись, что нашли идеальный путь бессмертия, принялись сразу отделять субстанции воинов, не дожидаясь привоза военнопленных, то, будучи бесплотной тенью, Кортес вряд ли мог что-то знать о катастрофе… Ладно. С миру по нитке. Хоть какие-то факты из истории Персея, но будут.

… Присмотревшись к истощённому лицу Кортеса (настоящего имени персейца-аборигена так и не выяснили), я спросил у Бланш:

– А если ему вколоть какие-нибудь поддерживающие препараты? Витаминные, иммунные?

– В аптечках мало чего найдётся, – задумчиво сказала Бланш, с неопределённым чувством глядя на пылающего жаром раненого. – А если б и были, я бы побоялась ему такое вкалывать. Помнишь, как Батис обозвал Кита Лансере? Существом. Я не спец в энергогностике, но ведь мальчик, как я поняла, в первую очередь увидел энергополе Лансере. А вдруг у них метаболизм другой? Вот что я думаю, вспоминая Батиса. Сделаю инъекцию поддерживающего препарата – а вдруг он усилит реакцию на то, что сейчас с ним происходит?

– Но тело-то пока человеческое, – не согласился я. – Может, пока идёт подгонка под персейца? И поэтому…

– Вот именно – поэтому организм фиг знает как среагирует на любой вводимый препарат. И, Ник, ты не боишься, что вот этот жар приведёт…

Я понял, на чём она замолчала. Если тень не смогла всё-таки до конца адаптироваться в занятом организме, а тот уже начинает умирать, не до конца преображённый… Или наоборот: если плоть оказалась сильнее и вот-вот отторгнет чужеродное ей, а своей души уже нет… Я не энергогностик и не теолог, чтобы говорить конкретно о душе или об энергетическом сгустке, несущем полную информацию о человеке. Но я помню факты.

– Не верю, чтобы Кит Лансере прятался в комплексе почти пять месяцев. Мы уходили в Андромеду, оставив лаборатории открытыми. Да и Кортес был целый месяц стабилен, как говорят Влад и Лесли. Жаль, что мы внимательно не осмотрели Лансере. Стабильность Кортеса полетела, когда его ранили. Будем надеяться, что температура – это всё-таки реакция плохо адаптированного тела на рану.

– А кто такой Лансере? – поинтересовался Лесли.

Он так тихо подошёл со спины, что, сосредоточенный на беседе, я вздрогнул.

Этим двоим мы ещё на катере рассказали об истории возникновения чумы, а про эпизод с умирающим в комплексе охранником как-то забыли. Так что пришлось вспомнить и его.

– Значит, некоторые всё же приживаются в наших телах?

– Не знаю, можно ли говорить, что именно приживаются, – задумался я. Какая-то невнятная мысль по поводу сказанного ранее мелькала буквально на поверхности, но никак не хотела определиться. Поймал! – Север, ты видишь глубже меня. Есть возможность увидеть, какое лекарство подойдёт Кортесу? Или, напротив, категорически ему противопоказано?

– Аптечка где? – спросил парень, и Бланш передала ему пластиковый чемоданчик с лекарствами, после чего присела рядом.

На время разглядывания пришлось и самому отойти (показать пример), и других отогнать. Особенно лез посмотреть, что делает Север, Барри, а Бланш заявила, что будет парню помогать: отобрала у парня аптечку, устроила её на коленях и по одному передавала ведуну лекарства, после осмотра аккуратно возвращая обратно каждое.

Кое-что Север отложил.

– Препараты железа, – задумчиво сказала Бланш, рассматривая скудную кучку. – У бедняги малокровие. Неудивительно, если народ Ириды в основном питается углеводами – быстрыми завтраками из всяких злаков. В общем, ему нужно мясо.

– А вдруг он вампир? – с надеждой спросил Барри. Сириусец у нас романтик.

– Да у него нехватка много чего, – сказал Север. – Видимо, внедрение тени даже в доступный ей организм не проходит бесследно.

– Я думаю, учёные-персейцы искали для своих сородичей тела, по многим параметрам подходящие под их собственные, – предположил Лесли. – А потом решили, что подойдёт любое, а любое не подошло. Может, какой-нибудь новообращённый взял да превратился в оборотня, а другие, глядя на него, – тоже. Ну и пошло-поехало. Бикфордов шнур, в общем. Но это, конечно, так, из области догадок… Влад куда-то пропал. Пойти поискать, что ли?

– Не надо. Я его попросил кое-что сделать, – неловко сказал я. Ещё не хватало. Пойдёт разыскивать и наткнётся на пару в неподходящий момент.

Хотя в таком здании разыскивать…

– Есть ещё одна гипотеза, – сказала Бланш, впихивая в шприц-пистолет ампулу. Выглядела она очень серьёзной. Кажется, наша попытка понять, что происходит, увлекла её. – Я так поняла, Кортес знает архаичный язык Веды, но знает только нейтральную лексику, запаса которой хватает, чтобы общаться на самом примитивном уровне. Он солдат самой агрессивной расы, поэтому кое-какие слова колонизируемых планет и должен знать. Я имею в виду язык подвластных тогдашнему Персею рас. – Круглые тёмные глаза Кортеса скосились на плечо вслед за движением шприца. – Ничего, не бойся. Это я тебе внутримышечно делаю – для твоего же блага, надеюсь.

– Бланш, не отвлекайся, – не выдержал я. – Сама же психовала, когда кто-то не договаривал мысли.

– Так. На чём я остановилась? – Брюнетка залепила пластырем место укола и обернулась к нам. – Так вот… Ага. Вам не кажется странным, что в течение месяца возвращённый из небытия абориген-персеец оказался изгоем среди достаточно мирных поселенцев?

– А что в этом странного? – пожал плечами Барри. – Они видели, что в тело влетела тень. На их глазах он не превратился в "акулу", ни в оборотня, но тем не менее продолжает изменяться – постепенно, день ото дня превращаясь пока ещё в нечто гуманоидное, но абсолютно не понятное. Они просто не знали, чего от него ожидать, – вот и держали его на расстоянии.

– Да-да! – подхватил Влад. – А если вспомнить, что он не мог говорить и явно не понимал языка, на котором говорили остальные… Что тут непонятного?

– Вы говорите о реакции жителей Ириды, – сказала Бланш. – А я – о его. Почему он, воин до мозга костей (а на Персее существовало две касты – учёных и воинов, помните?), принял эту позицию изгоя, которую ему навязали перепуганные люди?

– А, ты про это, – с облегчением сказал сириусец. – Так бы сразу и сказала. Нет, а ты сама представь: он внезапно осознаёт себя в компании представителей совершенно незнакомой ему гуманоидной расы. В течение пары часов он понимает, что эта кучка гуманоидов спасается от чего-то такого страшного, чего он не знал ранее. Он видит странное к себе отношение: его боятся, но боятся как больного, а не врага. Конечно, он останется с ними, притихший, ни на что не претендующий.

– Ну нет, Барри. Так не пойдёт. Я вижу ситуацию иначе. Итак, я крутейший во вселенной воин. – Она живо изобразила свирепую рожу. – Меня боятся все на свете, передо мной трепещут. Я ветеран, выживший во многих битвах (не забываем, что субстанцию брали у стариков). Я впал в небытие – и вот-вот должен очнуться в молодом сильном теле. Очнулся. В хлипком тельце. Да ещё во время дёра от жутких чудовищ. Ну ладно. В первые минуты растерялся и дёрнул вместе с теми, рядом с кем очутился. Но почему во время дёра он машинально не оглянулся по сторонам в поисках какой-нибудь примитивной палки, которую можно сунуть в пасть первой же догоняющей твари?

– Они вели космические войны, – вмешался Север, внимательно слушавший её. – Он мог быть кем угодно – из техников на корабле, из артиллерийского расчёта: космолётчиком, наводчиком или стрелком. То есть кем-то из тех, кто никогда не занимался единоборством.

– Нет, ты опять-таки говоришь не то, – убеждённо сказала Бланш. – Вспомни наших ребят-профессионалов. Дирк и Максим – всего лишь военизированные охранники, но рукопашным боем владеют. Ребята майора Брента, как и он сам, подкованны не только во владении современным оружием и техникой. Имбри не даст соврать: в единоборстве им нет равных. Даже наш интеллигентный лейтенант дерётся неплохо. И это раса землян. Есть расы гораздо старше нашей, цивилизованней, продвинутей в области вооружения. Вот, например, ты, Север. Ответь, Стефан владеет каким-нибудь видом борьбы? Конечно, владеет. Как и ты сам. Хотя по социальному положению между вами большая разница.

– Это так, – подтвердил парень.

– Не знаю насчёт Батиса, но собственными глазами видела, как дерётся драко Матвей. А ведь по своей сути он кабинетный учёный.

– В вашей группе есть драко? – изумился Лесли.

– Нас, вообще-то сложно назвать группой, – вклинился я. – Счёт-то идёт уже за тысячу человек. Мы взяли себе старое наименование – поселенцы.

– Имбри, не перебивай – я заканчиваю. – Бланш помолчала, собираясь с мыслями. – Ну, про умение сириусцев драться я промолчу. Что-что – а это они умеют. Сужу по нашему Барри.

От счастья Барри засиял во всю свою зубастую пасть.

– В общем, воины каждого мира, кроме умения обращаться с оружием, вооружены навыками единоборства. Поэтому у меня вопрос: почему Кортес целый месяц не предпринимает никаких попыток стать грозным воином и защитить группу, в которой оказался? Если он воин-ветеран, мне кажется, у него это должно быть инстинктивным движением – взять кучку беженцев под своё крылышко опытного солдата, организовать их защиту и научить обороняться от страшного врага. Почему же при виде него Лесли и Влад, не сговариваясь, определяют его бедолагой?

Повисла тишина. Все смотрели на Кортеса, лежащего спокойно, с полуприкрытыми глазами. А и правда, подумалось мне. Вторгшийся в тело землянина персеец – опытный солдат, который когда-то был стар телом, но молод душой, чтобы напроситься на невиданный опыт, лишь бы воевать дальше. Ему и правда достаточно трёх дней (ну, пусть недели!), чтобы уяснить положение дел в неожиданной для себя ситуации, а потом либо возглавить группу, либо же принять активное участие в обороне от наседающих со всех сторон чумовиков. Либо и то и другое, а плюс к тому организовать эту самую оборону, как и сказала Бланш.

– Ну и в чём заключается твоя гипотеза? – спросил нетерпеливый Барри.

– Если опять-таки в качестве гипотезы принять как данное, что субстанция – это душа, мне кажется, тень не смогла окончательно вытеснить из этого тела душу-хозяйку, – ответила Бланш. – Если – при хороших условиях, конечно, – постоянно говорить с Кортесом, будет момент, когда он ответит вслух на общефедеративном.

– Ты так решила из-за его поведения?

– Не только. В течение последнего часа я слежу за его носом. Если попробуете то же самое, то заметите: крылья его носа то появляются, то разглаживаются. Недостаток железа в организме только подтверждает: в теле идут те же реакции, что у оборотней, когда они меняют человеческий облик на ящеричий. Только у Кортеса незаметно. Тень лепит из человека персейца. Человек в Кортесе сопротивляется, в моменты прорыва возвращая прежнюю форму тела. Честно говоря, мне бы очень хотелось знать его рост на момент, когда он был Кортесом – и на сейчас, когда Кортес борется с вломившейся в него тенью. Наверняка есть разница. В Андромеде его придётся кормить белками. Иначе эта борьба истощит его.