Текст книги "Тени Персея-2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Сергей Радин
Тени Персея-2

«Привет! Меня зовут Ник Имбри!» Десант во главе с майором Брентом и под охраной оллфагов продолжает изучать зачумлённую планету. В поисках выживших решено посетить второй мегаполис Персея.

Привет. Меня зовут Ник Имбри.

Три месяца назад я попал в качестве волонтёра в группу десанта, направляющуюся на планету Персей. Впрочем, волонтёр – это громко сказано. Майор Брент оказался самым настоящим шантажистом – в итоге я и мой закадычный дружок, сириусец Барри Боуэн, оказались на зачумлённой планете. Здесь царит некая субстанция, которая вселяется в людей. Тени – так мы назвали субстанции.

Действуют на людей по-разному. Некоторые превращаются в "оборотней": был человек – и вдруг почти мгновенная трансформация в ящероподобное животное размером с человека. Из некоторых получаются жуткие "акулы" – настоящие динозавры, ладно хоть, эти не умеют трансформироваться в обе стороны: став "акулой", остаются ею навсегда.

В группе майора Брента я повстречал женщину, которая меня ненавидела так, как я ненавидел её. Первое, что меня заставило взглянуть на Ату иначе, – это её свободное владение энергознаковой системой. Я знаю только одного человека, обладающего такой силой. Пару раз исподтишка проверив её на наличие тайных знаков в её же энергополе, я с изумлением понял, что Ата – моя жена, пропавшая три года назад. Судя по тому, что она рассказала, она стала одной из первых жертв профессора Кейда – любознательного учёного, выпустившего тени на волю. Пройдя многие перипетии, потеряв не только память, но и лицо, Ата, только благодаря знанию знаковой системы, смогла обуздать в себе собственную тень, натравленную на неё лаборантами Кейда.

Объединив в десанте военную полицию и гражданских, майор Брент смог найти Кейда, которого ему приказано вывезти с Персея в первую очередь. Но у майора оказались и особые полномочия. Поэтому он не стал возражать, когда Ата решила поговорить с профессором Кейдом. Она и поговорила. По-своему. Смертельно.

Наше пребывание на Персее свелась к тому, что долгое время пришлось заниматься поиском оставшихся в живых. Мегаполис Андромеда преподнёс сюрприз. Там, где мы ожидали найти горстку отчаявшихся, оказались люди, взявшие дело выживания в свои руки. И среди них оказался давний знакомец Аты по академии энергогностиков (и мой – по космическим путешествиям в юности) – драко Матвей Иорданец. Он мог позволить себе многое, ибо был недосягаем для казалось бы вездесущих теней: с ним были ручные оллфаги – птицы, жравшие всё, в том числе и энергетические сгустки, чем в конце концов и оказались тени.

Да, раз уж решили познакомиться… Я довольно высок и худощав. Темноволос – жена называет это дело чернявостью. У меня небольшие карие глаза. Ну, брови, там, нос, как у всех. Ата считает, у меня рот насмешливый. Ей нравится так считать – пусть… По характеру немного нетерпелив. Я люблю жизнь! И, кажется, это взаимно, поскольку таких приключений, какие она подкидывает мне, хватит, наверное, на жизни нескольких человек… В общем, привет. Меня зовут Ник Имбри.

1.

Я вздрогнул и проснулся. Сердце стучало так, как будто я только что свалился после бешеного бега. Трудно понять, где нахожусь. Почему темно…

Ночь. Поэтому. Кажется, приснилось что-то не самое приятное.

На моём животе ладонь Аты, влажная и горячая. Влажная… Я тянул с неё энергию? Или она почуяла сквозь сон, что со мной что-то не то, и поделилась?.. Пришлось поднапрячься, чтобы прервать поток. Нет ничего хуже, если утечка энергии происходит во сне, когда человек не вполне себя контролирует. Перерасход бывает страшный…

Сердце продолжало нервно дёргаться. Пока я разглядывал Ату, прильнувшую ко мне, тело инстинктивно реагировало на что-то вокруг. На что именно? Я поднял глаза – и затаил дыхание.

В нашей комнатке не слишком много мебели. Длинный шкаф, комод с трюмо, стол с полками, на окнах (точнее, на их имитации – откуда на третьем подвальном этаже взяться окну?) – шторы. И отовсюду на меня смотрят оллфаги – полупрозрачные птицы чуть больше голубя, с крыльями летучей мыши и с длинноватыми клювами.

Пришлось приоткрыть рот, чтобы Ата не услышала зачастившего дыхания.

Зачем они здесь? Может, жене тоже приснился страшный сон, и она непроизвольно позвала на помощь тех, на кого в последнее время привыкла полагаться?

Ближайший оллфаг слетел со стола и сел справа от меня. Не слева, где Ата. Справа.

Шелест крыльев – и рядом с ним ещё один. В полутьме (свет в комнате из коридора) я отчётливо видел их внимательные круглые глаза, немигающе уставившиеся на меня. На высокую спинку кровати спланировали ещё трое и склонились ко мне, словно вглядываясь в меня и прислушиваясь ко мне. Чего они хотят… Я не успел додумать, как вспомнил обрывок сна. Я и оллфаги. Я иду быстро, почти бегу – оллфаги шуршат вокруг меня стремительным облаком. Нога срывается с твёрдой опоры, и я падаю в пропасть – и вместе со мной кидаются в бездну оллфаги. Сумасшедшим торнадо они вихрятся вокруг меня. Один кидается на меня. Вцепившись когтями в плечо, он падает вместе со мной и всматривается в мои глаза, приближая свои, – и я тону, втягиваюсь в них…

Меня затошнило от воспоминаний. Я отвернулся к Ате, обнял её, натянул на нас простыню. Уходите, крыланы. Уходите к своему повелителю, к драко Батису – к зеленоглазому мальчишке, которого в Колесе прозвали Повелителем оллфагов.

Я даже не повернулся взглянуть, что значит шелестящий звук. Ата вздохнула и что-то прошептала в мою шею. Я уткнулся в её волосы… Уснул…

–

Барракуда ржал так, словно я сказал невесть какую оригинальную шутку. А я всего лишь ввернул старинное выражение – "гроб на колёсах". Интересно, как бы среагировал Барри, если б представшее нашим глазам средство передвижения я назвал бы "духовкой на колёсах"? Наверное, рыдал бы от счастья, если учесть сириусские поминальные обряды, основанные на принципах практического каннибализма.

Примерившись, я спрыгнул с верхней полки стеллажа и подошёл к машине, рядом с которой стояли насупленные мастера. Почти в полевых условиях превратить обычную "скорую" в броневичок, а в благодарность любоваться зубастой пастью Барри!

Автоангар. Ремонтная мастерская. Броневик, который срочно понадобился для поездки. Именно броневик, а то нас пару раз едва не размазало в обычных машинах: "акулы" ничтоже сумняшеся пытались остановить юркие коробочки, примитивно шагнув на крышу машины. Оба раза мы выскочили на ходу. А если б не успели? Вопрос риторический, если вспомнить: "акулы" бывают десяти-пятнадцатиметровой высоты, а вес у них при том – сами понимаете какой.

Идею броневика поднял майор Брент, который вываливался из машины вместе с нами по второму разу. Он предложил найти средство передвижения, дающее возможность твёрдо уверовать, что успеешь выскочить из него, пока "акула" отплясывает на крыше. Обратите внимание: именно выскочить, а не отсидеться.

Среди обитателей Колеса (административный когда-то центр Андромеды) нашлись два сварщика. Им в помощь дали людей мыслящих. И вот мы созерцаем "скорую", с четырёх сторон укрытую приваренными железными листами, на которые опирается ещё один – сверху. По мысли майора, шагни на крышу "акулы", мы успеем выбраться из машины спокойно, без паники.

Майор стоял тут же, сильно разочарованный нашей реакцией на чудо дизайнерской мысли. И своей, кажется, тоже. Хорошо, обозлённых мастеров успел отослать. Можно поговорить в открытую.

– Брент, на этой колымаге нам из города не выбраться – не то что доехать до другого, – начал я озвучивать очевидное. – Эти щиты будут цепляться за всё, что найдут на дороге. Далее. Колёса не выдержат двойной нагрузки: кошмарной дороги и веса брони. И третье, самое главное: а смысл в технике, которую изувечит "акула"? А если она нападёт посреди дороги? Нам куда деваться? На открытой-то местности? Да к нам сбегутся все "акулы" и "оборотни" со всей округи! И смысл тогда вообще в нашей экспедиции? Нам нужно что-нибудь маневренное и лёгкое, чтоб быстро вылезать из любой колдобины или удирать от кого ни попадя.

Майор вздохнул. Он знал, на что я намекаю, – на военно-полицейские скутеры.

Стабилизировав ситуацию в Андромеде до состояния перманентной войны с переменным успехом, мы огляделись и вспомнили, что мегаполис не единственный на Персее. Есть и другие города, обжитые колонистами и тоже вдруг замолчавшие. С высоты обретённой на планете информации можно предположить следующее: или там то же положение, что и в Андромеде; или из-за отсутствия связи тамошний народ продолжает жить как раньше. Во второе в жизни не поверю. Три года со времени катастрофы – тени вполне могли добраться до всех уголков планеты.

Дальняя дверь ангара приоткрылась. В узкую щель скользнула гибкая фигурка. Лёгкую походку я узнал сразу. Самая красивая женщина на свете… Моя жена.

Рядом хрюкнул Барри. Я оглянулся на сдавленный смешок, а Барри обстоятельно объяснил мне, как будто никто ничего не понял:

– Это я пытаюсь обворожительно улыбнуться майору, чтобы он догадался, чего мы от него хотим. – И сириусец снова оскалился в том, что он считал обворожительной улыбкой.

Брента передёрнуло. Странно. Я думал, не удержится – стукнет. На первых порах знакомства с Барри я, например, с трудом удерживал руку, чтоб не вмазать ему по оскалу. Рука вздрагивала всякий раз, едва сириусец радостно растягивал губы, обнажая жутковатые зубища. Мой нервный рефлекс пропал раз и навсегда после случая в одном из баров. Барри улыбнулся кому-то не самому терпеливому. Нет, не скажу, чтобы тот тип был явным ксенофобом. Но улыбка любого сириусца – стопроцентная провокация. Парень двинул Барри по челюсти чисто инстинктивно, а в следующий миг истошно орал: рука чуть выше запястья оказалась в капкане – в челюстях толстячка. И, пока народ в баре потрясённо таращился на жуткую сцену, Барри весело щурил глазки: ему-то казалось, он придумал забавную шутку – перехватить зубами несущийся в лицо кулак. Кстати, когда он отпустил беднягу, выяснилось, что кожа на руке лишь чуть примята и нигде не прокушена. И чего тот орал?.. Хотя я бы, наверное, тоже…

Подошла Ата – совсем близко. Шаг к ней – обнять: просто опустить руку на плечо и чуть прислонить к себе. Не возражает.

– Брент, лейтенант интересуется: вы долго ещё?

Майор обошёл несостоявшийся броневичок, похлопал по одному из металлических листов и со вздохом же пошёл из ангара.

– Что – скутеры так и зажилил? – вполголоса спросила Ата.

– Думает ещё, – хмыкнул Барри. – Но ему деваться некуда. Скутеры маневренней и, если что, весом полегче – через завалы, например, тащить. Что уж жалеет? Для дела же нужно! Я, вон, свой – и то не жалею!

Он сказал это наивно, убеждённый в своей правоте. И явно чувствовал себя великодушным и щедрым: поднял подбородок, значительно поджал губы и последовал за майором.

Фишка в том, что упомянутый "свой" скутер Барри выторговал у самого же Брента, когда понадобилось его согласие просканироваться на мнемопсихоанализаторе. Так что ситуация, мягко говоря, двусмысленная. На месте майора я вообще порадовался бы, что Барри не просит служебного скутера, мотивируя тем, что личный транспорт не должен подвергаться возможным опасностям.

Светло-русая макушка под моим подбородком шевельнулась. Почти одновременно меня дёрнули за набедренный карман штанов.

– Эй, наверху! Долго ещё стоять будем?

– А ты хочешь полежать? – ухмыльнулся я и подхватил жену на руки.

И мгновенно прижал её лицом к себе, сам уткнувшись куда-то в её живот. Не успел: промедлил два-три мгновения – четыре тончайших когтя взрезали кожу чуть выше уха. Первое впечатление – укол. Спустя секунды – нудная горячая боль. И – неприятно щекочуще поползла за ухо кровь, засвербела по щеке ко рту.

Шелест, свист крыльев, цокоток когтистых лапок по металлу.

Я осторожно поднял голову. Стая оллфагов поблёскивала на нас внимательными глазёнками, скучившись на краю крыши нашего незадачливого броневичка.

– Извини, – сказала Ата. Правда, в голосе виноватых интонаций я не услышал. – Я ещё не совсем привыкла к твоим… нежным экспромтам. Испугалась… Сильно они тебя?

Она залезла в мой нагрудный карман ("Опять у тебя с собой ни одной салфетки!"), затем в свой и, велев наклонить голову, стёрла кровь, а вторую салфетку оставила на царапинах. К моему удовольствию, все медсестринские манипуляции она проделала, не изъявив желания встать на пол ангара.

– Для полного счастья, – сообщил я ей, – не хватает одиночества на двоих.

– Просто не обращай на них внимания. Я знаю, ты крыланов недолюбливаешь, но на Персее они главная наша защита.

– Ну почему мне иной раз хочется, чтобы дважды два было пять? – буркнул я на эту сентенцию, исподлобья глядя на стаю полупрозрачных длинноклювых птиц, не спускающих с нас глаз. В последнее время, созерцая крыланов, я чувствовал себя параноиком: у меня крепло убеждение, что они разумны.

– А иной раз – это когда, например?

– Например, сейчас, когда мне хочется тебя поцеловать.

– А ты попробуй! – смеясь, предложила Ата. – Может, действо окажется настолько сладким, что ты забудешь об оллфагах?

Я скептически оглядел ряд почти одинаковых птиц. Один из крыланов – мой. Догадайся только, который… В общем-то, мне не нужно знать своего "в лицо": он сам меня разыщет – будет такая надобность.

– Нет, не могу. Я слишком закоренелый эгоист и собственник, чтобы делиться поцелуем с кем-то, пусть даже это будут оллфаги.

Услышь мои слова кто-то из команды – не понял бы. Ата, энергогностик, – поняла. На людях любой интимный, любовный жест становится неполноценным. Посторонний взгляд, эмоциональный или равнодушный, будто отщипывает кусочек чувства. Поэтому люди, вроде и страстно влюблённые, быстро перегорают. А те, кто на публике не позволяет себе лишнего, идут рука об руку всю жизнь. Это не я эгоист, по сути. Это любовь – собственница. Это закон биоэнергии.

Размышляя, я не сразу обратил внимание: Ата затихла на моих руках. Зато успел заметить, как быстро обессмыслились её зеленоватые глаза.

Оллфаги взвились в воздух и пропали.

– Этого тебе достаточно? – улыбнулась Ата.

Оглядевшись, я решительно шагнул в открытую дверь броневичка. Так надёжнее… Увы… Только примерился захлопнуть дверцу, как издалека послышался вопль:

– Уиверн! Имбри!

– Имбри был в ангаре! – сказали уже ближе. – Ата, наверное, с ним!

Я вцепился в ручку машины из всех сил. Щёлкнула без хлопка. Продолжая держать, обернулся на странный звук. Ата сдавленно хихикала, закрыв лицо ладонями.

– Имбри!!

Я чуть не подпрыгнул от близкого рёва Винсона: увлёкся разглядыванием плачущей от смеха жены.

– Имбри, драный хвост кота моего!..

Всё ещё взывая ко мне, Винсон удалялся. Ата отняла ладони от лица и мягко привалилась к моему боку.

– Давай просто посидим? – прошептала она.

– Давай.

Опустившись наконец на сиденье, я обнял жену. Мы замерли, думая каждый о своём.

Завтра, с утра, в составе команды я выезжаю в разведку.

Громко сказано – в разведку. Теперь, когда жизнь в Колесе более-менее вошла в колею, можно и оглядеться. Кажется, я упоминал уже… Первым, как человек, мыслящий категориями Федерации, пространство вокруг обозрел майор Брент. Кажется, ему прискучила лишь эвакуационно-организационная работа со спасёнными. Ибо своим орлиным взором увидел он недавно оставленный нами научно-исследовательский комплекс Кейда, а далее, за комплексом, еле темнели на небесно-морской линии горизонта смутные пятна далёкого города. Сверившись с картами, Брент уяснил, что город вполне доступен сухопутному путешественнику. Просто его видимая из Андромеды часть расположена на клочке суши, далеко вдающемся в море. Не будь опасности, расстояние до Гермеса можно преодолеть быстро и даже уложиться с поездкой туда и обратно в один день. Хотя, если бы не оллфаги, майор вряд ли решился бы на поездку.

Путешествовать будем в следующем составе: всё военное начальство – майор и лейтенант Тайгер; из военных профессионалов – Винсон, Луис Гилл и Лоренс Маккью; затем Бланш Кремер, заявившая, что, не постреляет ещё один день, – покончит с собой; у меня почти то же самое. Барри Боуэна взяли в качестве живого индикатора смерти, чем сириусец страшно гордится – и одновременно расстраивается, что нельзя отсидеться в Колесе, где так уютно и спокойно. Охранники лаборатории Кейда тоже рвались в экспедицию, но взяли только узкоглазого Исидора – на пути остальных грудью встал военный психолог Синклер Мид, заявивший просто и конкретно, что более закомплексованных доктором Кейдом психов ему в жизни не доводилось встречать, а потому им лучше оставаться на его, психолога, попечении; тем более что в группе всё равно есть Дирк Монтего и Максим Риверс. Драко Матвей Иорданец не вошёл в группу, но сына Батиса отпустил. Многие из живых воспринимали Батиса как мальчишку. Что делать? Невысокий рост и худоба недавно вытянувшегося подростка скрывали, что ему семнадцать. Естественно, если б не оллфаги, которые, кажется, считали его своим, одним из стаи, и ноги бы его не было в команде.

– А почему не аэротакси? – откуда-то из-под мышки спросила Ата.

– А? – не понял я резкого переключения на другую тему.

– Почему скутеры, а не аэротакси?

– Та же проблема с маневренностью и весом. Скутер – маленький, он как дополнительная пара конечностей, а вот аэротакси… Два всё равно придётся взять. Зная майора, нетрудно предсказать, что такси он возьмёт для тех, кто не входит в десант.

– Ясно, – сонно сказала Ата и, кажется, задремала.

А я "отмотал ленту" разговора и вспомнил, на каком месте размышлений остановился. Батис и оллфаги. Повелитель крыланов, как его называли в Колесе… Я "закрылся" и взглянул на жену. Она спала спокойно – значит, моя тревога её не задела.

Есть одна вещь, о которой Ата не должна знать.

Я до дрожи боялся оллфагов.

2.

Утром, когда мы оседлали скутеры, а Дирк со своими рассредоточился по двум аэротакси, несколько человек из Колеса пришли нас проводить.

Впрочем, Ата пришла со мной, как и Матвей появился в ангаре уже с сыном.

Барри цепким взглядом окинул аэротакси и тут же напросился туда, где водителем для начала сел Исидор. Ему помогли устроить скутер на заднем сиденье, где рядом теперь мог уместиться лишь Батис. Иорданец приподнял бровь и тихонько вздохнул: он бы предпочёл, чтобы его сын оказался ближе ко мне.

Ата заметила. Подойдя к драко, она негромко что-то сказала, и Матвей просветлел лицом.

По некоторым ментальным намёкам я уже сообразил, что моя жена и драко в далёком прошлом были далеко не только однокурсниками. Не ревновал. Их давнишнее чувство переросло в крепкую дружбу прошедших ад и выживших… Ага, точно-точно, не ревновал… Но ведь они остаются в Колесе вдвоём!..

– Что ты ему сказала? – поинтересовался я.

Ата внимательно оглядела меня. Чёрт, забыл закрыться… Всё, небось, считала… Я привлёк её к себе.

– Больше не буду.

– Я сказала, что ты лично приглядишь за Батисом.

– Пригляжу.

– Что мальчик ни в какие авантюры не будет втянут.

– Не будет.

– Если бы это был наш сын, я бы сказала то же самое! – обиделась она.

– Нет. Если бы на месте Батиса был бы наш Тим, ты бы промолчала.

– Он такой самостоятельный?

– Не совсем. Но ты бы знала, что я всё сделаю и так, без напоминаний.

– Быстрей бы вернуться…

Мы почти закончили разрабатывать энергознаковую систему, которая поможет вернуть жене память и превратить её из Аты в Зою. Осталось совсем немного. Мы договорились пустить систему в ход на родной планете, так как не представляем, что за личность может появиться на свет: Зоя, которая ничего не знает о Персее, или Ата, которая осознает себя Зоей и вспомнит прошлое. Совещания с Синклером Мидом тоже ничего не дали: он настаивает на втором варианте, обоснуя мнение тем, что Ата, как личность, весьма сильна. "Ты не знаешь Зои!" – невольно улыбнулся я. "Но ты говорил, что решения в вашей паре принимал только ты!" – напомнил Мид. "Принимать решения и быть сильной личностью – так ли уж это взаимосвязано? Разве не может быть наоборот? Разве не может сильная личность отказаться от роли доминирующей? Именно потому, что она сильнее?" Мид пожал плечами. "Уход в аскетизм? Такое, конечно, бывает, но на практике трудно представить: сильнейшая в паре личность отказывается от права быть сильным – особенно в семейной паре. И всё же я настаиваю! Не Зоя придёт в себя – вспомнит Ата!"

– Вернёмся! – пообещал я, хотя знал, что она о другом.

Два аэротакси мягко покатились по наклонной дороге вверх, со второго этажа. Второй этаж – это этаж под землёй. Третий – ещё ниже. И так далее до двадцатого. Чем ниже, тем меньше опасности от нашествия теней.

За ними покатили мы на скутерах.

Колесо – это административные здания в центре Андромеды. Они кем-то спроектированы таким образом, что стоят вкруговую. В центре, естественно, круглая Звёздная площадь. Громадная. С началом Чумы ребята Дирка здесь вдоволь поохотились на "акул", используя в основном взрывчатку. Поэтому площадь выглядит так, словно богатырь далёкого прошлого Земли окинул её критическим взором и со вздохом: "Негоже земле быть ровной да гладкой!" навалился на соху… Из чисто практических соображений внутреннюю площадь обитатели Колеса расчистили только по краям да немного посередине, особенно тщательно проделав это у выходов автоангара.

Едва мы выехали на свет Божий, как над аэротакси, где сидел Батис, воздух вспыхнул серебристо-золотистым мельтешением. Оллфаги!

Аэротакси с Батисом неслось впереди нас, и стая крыланов быстро растянулась по всей нашей кавалькаде.

Похолодев, я ждал, когда на плечо сядет мой оллфаг. Закрылся я заранее и полностью. И когда птица наконец объявилась на моём плече, это была только птица. Ни оллфаг не смог войти в моё сознание, ни я – даже попытки не сделал впустить его. В нашей компании увидеть полное отсутствие связи между нами мог только Батис. И смутно, если только сказать ему об этом, – лейтенант Тайгер. Но оба – впереди.

Пока мы ехали достаточно медленно, крылан перебрался ко мне почти на затылок. Он уже знал, что далее скорость будет приличной. Веса его я почти не чувствовал, а значит, и самого не замечал. Вскоре же пришлось следить за дорогой, и о пассажире, оседлавшем меня, я забыл.

Через Звёздную площадь ехать легко. Дорога очищена. Там, где обломки после охоты Дирка и его ребят не давали восстановить покрытие площади, появились небольшие повороты. Чем-то дорога напоминала лабиринт. Тем не менее, площадь Колеса пересекли спокойно, проехали арку из Колеса и остановились. Привычно озираясь (палец намертво прилип к кнопке луч-пулемёта), я оглядел видимое пространство.

Чего они встали? Впереди достаточно свободно, и вроде ничего настораживающего не наблюдается. О, забыл наушники включить.

– … Иди-иди! Взяли, блин, на свою голову!

– Ничего и не взяли – я сам напросился! Ещё будут тут мне всякие указывать!..

– Барри, иди отсюда уже, а? Не задерживай всех!

Приглядевшись, я увидел, как Барракуду буквально выпихнули из аэротакси. Естественно, скутера он не забрал, а прямым ходом направился ко мне, насупленный и по-детски обиженный.

Я отключился, чтобы не слышали нашего разговора, и спросил:

– За что они тебя?

– Батис интересовался жизнью на Сириусе, – вздохнул Барри. – Я только начал рассказывать, как проходили поминки моего среднего дяди, и вдруг все начали кричать и возмущаться, что мальчику такое слышать рано…

Дальше я слушать не стал. Клинический случай. Барри обожает описывать сириусский поминальный обряд: вокруг умирающего (а сириусцы чуют смерть за минуты) садятся его родичи, а спустя секунды после его последнего вздоха бренное тело идёт в качестве главного блюда на поминальном столе. Барри нравится видеть потрясение на лицах слушателей, отчего он и смакует каждую подробность.

Кстати, именно благодаря его болтливости на гастрономически-похоронные темы, мы и познакомились.

– Ладно, садись, – со вздохом сказал я. – Держись крепче – и чтоб без болтовни.

– Да разве я болтаю? – удивился Барри. – Редко-редко пару слов, да и то по делу.

И плюхнулся за моей спиной, вызвав невольное опасение: а вдруг раздавит мой транспорт? Прежде чем ехать дальше, я скосился на движение Барри и ухмыльнулся: он включил общую связь, набрал воздуху – и начал бесконечный монолог о злосчастной судьбе, закинувшей его в банду чёрствых людей, не понимающих его трепетной души и горячего сердца. Боюсь, у тех, кто дослушал до "горячего сердца", перед глазами встала не та картинка, на которую рассчитывал сириусец, совсем недавно распространявшийся о некрокулинарии.

Возмущённые вопли в наушниках перекрыл спокойный голос майора Брента:

– Барри, у тебя два варианта действий: или ты затыкаешься, или отключаешь связь.

– А может, и третий найдётся? – живо заинтересовался сириусец.

– Он уже есть. Только это будет уже моим действием. Отберу наушники с микрофоном – и вся недолга.

Услышав чавкающий звук, народ, вероятно, решил, что Барри продолжает издеваться. Но, прислушиваясь к тишине, все, кажется, уверились, что сириусец замолчал. А про чавкающий звук знал только я: это Барри от неожиданности губами шлёпнул.

Взгляд на дорогу и чуть скосил подбородок.

– Барри, связь "один-один".

И когда сириусец переключился на внутренний диалог, я спросил:

– Поболтать хочется?

– Угу.

– Барри, ты ведь любишь рассказывать. (Утвердительное мычание) Представь, что я незнакомый тебе человек. Расскажи мне, что произошло с нами, почему мы очутились в этой дыре, вместо того чтобы прожигать жизнь где-нибудь на богатенькой Ривьере?

Барри не был бы сириусцем, не издай он парочку разнотональных междометий, в сириусском, естественно, исполнении: радостное "ага!", задумчивое "хм" и, наконец, подозрительное "ха!". После чего уже тревожно осведомился:

– А зачем тебе?

– Честно и искренне, Барри, положа руку на сердце: во-первых, чтобы не уснуть, глядя на унылый пейзаж (в скобках замечу, я считаю тебя прекрасным рассказчиком); во-вторых, интересно будет услышать версию событий из уст сириусца, так как у твоего народа весьма оригинальное восприятие!

Хмыкнул Барри уже польщённо и тут же спросил:

– А с чего начинать? С твоей драки с Атой?

– Ты имеешь в виду драку на катере? Нет. Перелёт к Персею – это уже ближе к середине истории. Знаешь, мне кажется, надо ответить на вопрос, как мы вообще вляпались в эту историю. Вот представь, у тебя на родине младший дядя спрашивает: кой чёрт вам вообще понадобился Персей? Вам, двум хитроумным искателям приключений?

Молчание за спиной. А затем – чистосердечное признание:

– Ник, а ведь это я тебя втянул во всё это!

Через секунду скутер чудом избежал лобового столкновения с каменной глыбой – сначала руки дрогнули, а потом сам чуть не оглох от пронзительного вопля перепуганного Барри:

– Смотри, куда прёшь!!

– Сам под руку не ори! С чего ты взял, что именно ты втянул меня в поездку на Персей?!

– Дык… Ежели-то с самого начала!

– Не тяни, Барри! Говори конкретно, до чего додумался!

И сириусец объяснил обстоятельно.

– Я ж нашёл тебя, как Ата у тебя пропала – ну, Зоя то есть. Так?

– Так. Ну и?

– Чего такое "ну и"? Не приди я к тебе с предложением дЕльца, ты так бы и прозябал на своей захудалой планетке.

– Я не прозябал, – хмуро возразил я, сообразив, к чему он клонит. – Зато у детей был дом и отец. А что они сейчас? Четвёртый год в пансионе.

– Ты хотел мой взгляд на вещи, – напомнил Барри. – Я приехал к тебе, как только узнал, где ты живёшь. Думал погостить у тебя с месяц – и дальше. Приехал – и что вижу? Агента строительной компании, который вымогает у тебя арендную плату за полгода! Твоих детишек, которые вот-вот разревутся! Тебя, бледного и тощего, как та рыбёшка, которую мы обглодали за пивком!

Разговор о прошлом я начал в шутку, лишь бы Барри не куксился. Но не без его же помощи беседа перерастала в неплохой анализ той ситуации, не будь которой, я не покинул бы своих детей. И, может, никогда бы не встретил пропавшей жены…

Всё правильно. После исчезновения из моей жизни Аты-Зои кто-то будто открыл в нашем доме сундук Пандоры. Сначала закрылся завод высокоточных приборов, где я работал мастером-выбраковщиком в цехе намотки, и мне пришлось месяца два подрабатывать на грузотакси. Ну, знаете, такое – два в одном, грузчик и водитель. Первый месяц везло: народ вдруг тронулся с места, работы много, а вот второй месяц оказался пустым. И надо же именно в этот месяц явиться Барракуде! Богатый и оттого донельзя довольный, он очаровал агента – и, самое главное, заплатил за аренду. К вечеру он успел очаровать моих детей. Да так, что когда он предложил им пожить некоторое время в пансионе, пока папаша легко и играючи возьмёт бешеные бабки, малыши завопили "Ура!", а наутро послушно, без слёз отправились туда, куда предложил Барри. Сириусец без слов заплатил за пять лет проживания детей (о чём они не знали) и, душевно распрощавшись с Тимом и Лизой, уволок меня в космопорт. Ошарашенный его непрерывной и непривычной деятельностью, вусмерть заболтанный его бесконечной говорильней, я пришёл в себя только на шлюпе, возносящем нас на орбиту, к пассажирскому лайнеру. Пришёл в себя и спросил:

– Какого чёрта, Барри?!

Он попытался таинственно улыбнуться, но у него не вышло. Едва сдерживаясь, чтобы торжествующе не заорать, он прошипел:

– Голконда, Ник! Голконда!