Текст книги "Поиск-84: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Сергей Щеглов

Соавторы: Михаил Шаламов,Олег Иванов,Александр Ефремов,Б. Рощин,Ефрем Акулов,Лев Докторов,Евгений Филенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Е. Филенко
ОРБИТАЛЬНЫЙ ПАТРУЛЬ

Я, капитан ВВС Фред Ф. Гейблик, тридцати двух лет от роду, женат, двое детей, 25 августа сего года выполнял очередной полет по программе орбитального патрулирования околоземного космического пространства на многоцелевом ракетоплане «Матадор Т5». За три часа до запланированного завершения полета я вынужден был возвратиться на базу Ванденберг ввиду внезапно возникших обстоятельств особого рода. Мною были даны многочисленные письменные и устные разъяснения по поводу моего поступка. Я также прошел медицинское переосвидетельствование и был признан психически вменяемым и годным к дальнейшему прохождению службы, хотя моему непосредственному руководству было рекомендовано предоставить мне краткосрочный отпуск для восстановления душевного равновесия после «возможно имевшей место стрессовой ситуации».

Находясь на отдыхе, считаю своим долгом еще раз привлечь Ваше внимание к вышеупомянутым обстоятельствам, побудившим меня прервать выполнение полетного задания, которые могут также иметь далеко идущие последствия для всей существующей программы орбитального патрулирования.

В дальнейшем прошу позволения отступить от необходимости изъясняться казенным языком рапортов и отчетов, за которым Вы ни черта не поймете.

Как известно, «Матадор Т5» – это такая машина, которая мало чем отличается от обычного истребителя, разве что потолком и скоростью. То же кресло пилота, те же панели и сенсоры. И та же функция. И несется этот космический истребитель на огромной высоте, высматривая себе несуществующую цель и готовясь поразить ее залпом ракет класса «космос – космос». Можно подумать, что это игра – ведь космическое пространство считается зоной, свободной от вооружений. Но на «Матадоре» нет места шуткам и болтовне о мире и благоденствии, потому что боеголовки у ракет самые что ни на есть настоящие. Все, как в обычной военной авиации – только цели нет. Ничто не угрожает ни «Матадору», ни его пилоту, ни стране, которая послала, их на орбиту. У нас, патрульных пилотов, иной раз возникают подобные мысли, но их не принято высказывать вслух, а тем более доверять бумаге. Что же касается меня, то с некоторых пор мне плевать на то, как подумает обо мне вышестоящее начальство. Надеюсь, Вы понимаете, что я имею в виду?

Мы патрулируем космос.

Никто не знает, зачем это нам. Однако же, у нас есть четкие предписания атаковать любой космический объект в случае, если он вознамерится совершить нападение на «Матадор», либо же по команде с Земли. В последнем варианте под объектом подразумевается все, что может находиться в околоземном пространстве, начиная с пустого топливного бака и кончая обитаемой научной лабораторией.

Но, благодарение богу, еще не было такого, чтобы пилот «Матадора» нажал на кнопку ракетного залпа.

Согласно инструкциям, я должен был неотрывно пялиться на приборы и видеотерминалы, что означало бы мою полную боевую готовность. На деле же я мог бы дремать, откинув забрало гермошлема, мог бы читать книгу либо листать иллюстрированный журнал для мужчин. Многие так и поступают, потому что электроника работает лучше нас: она сама поймает предполагаемую цель своими локаторами и поднимет такой тарарам, что пилот поневоле вынужден будет обратить внимание на то, что ей захотелось разнести в клочья. Ему остается лишь послюнить большой палец и аккуратно приложить его к рифленой красной кнопке.

Признаться честно, я дремал.

Вероятно, никто из Вас никогда не бывал на «Матадоре» в полетной обстановке. В кабине всегда тихо, все погружено в интимный полумрак, иллюминаторы пришторены. Несколько раз борткомпьютер подсвечивал локаторами проносящиеся мимо древние спутники, за никчемностью лишенные даже связи с Землей. Потом ему чем-то не понравилась орбитальная база русских, и он трезвонил, покуда мы не разошлись миль на сто. Наконец я остался один на «мертвом» участке траектории, где нет никаких пересечений с хорошо накатанными трассами искусственных спутников.

«Мертвый» участок обычно длится минут двадцать, а затем игра в войну возобновляется. Но на этот раз не прошло и половины этого срока, как осточертевший звонок возвестил: «Вижу цель!» Я продрал глаза и любопытства ради решил поглядеть, кого это сунуло мне наперерез.

…Это был настоящий космический корабль, и шел он откуда-то с верхних орбит, намереваясь маневром сблизиться с «Матадором». Говоря нашим профессиональным языком, воле своей вопреки я выполнял роль «мишени», а чужак был «перехватчиком».

Все происходило настолько быстро, что я никак не успевал сообщить на Землю о своем проклятом положении, а тем более получить ответ. Оставалось полагаться на самого себя. И еще на инструкции.

Клянусь, я даже толком не рассмотрел его. Никогда не испытывал нужды рассматривать носящиеся вокруг да около железки. Одно только меня поразило: он вовсю сигналил. Он полыхал позиционными огнями, как ночной бордель газосветными трубками.

За двадцать миль до меня он начал торможение, и стало совершенно ясно, что он не случайно очутился поблизости. Что ему нужен «Матадор».

Все знают, какую предполетную подготовку проходят пилоты орбитального патруля. Это не только экзерсисы с невесомостью и тренинг на выживаемость. Изо дня в день специально приставленные люди устраивают нам психологическую накачку, которая, по их мнению, позволит нам без малейших колебаний между вдохом и выдохом начать Последнюю Мировую Войну. Не скрою, что иногда, сидя в кабине «Матадора», бешено мчащегося над всем миром, внезапно ощущаешь себя этаким суперменом, вершителем человеческих судеб. Однако же на твердой земле это наваждение скоро проходит, и на самом донышке души ты уверен, что тебе никогда не придется взаправду начать эту чехарду с ядерными боеголовками. Ты знаешь, что все это – не более чем забавы взрослых людей, которым отчего-то хочется здорово напугать друг друга, покрасоваться своими дутыми бицепсами. Ты надеешься, что это не всерьез, и как-нибудь да обойдется без крови, без лучевых ожогов, без «ядерной зимы».

И когда все же наступает пора начинать войну, ты оказываешься к этому не готов.

Вот и я – оказался не готов.

Меня мгновенно с головы до пят прошиб холодный пот. Резким толчком я захлопнул забрало гермошлема и не своим голосом заорал:

– Атакован, отражаю нападение!

Теперь осталось только нажать кнопку.

Ту самую. Красную.

И я уже нацелился в нее влажным пальцем, и мне стало до спазмов в желудке ясно, почему она сделана рифленой – чтобы палец не соскользнул. Но прежде чем палец и шершавая поверхность кнопки воссоединились, в моей опустевшей голове промелькнула мысль: кому понадобилось напасть на меня?!

Где-то внизу, под ногами, тяжко ухнуло, и я полетел грудью на приборные доски так, что застонали привязные ремни. В следующий миг меня швырнуло обратно в кресло, вмяло в него несусветной тяжестью, потому что «Матадор», управляемый одним компьютером, пошел на более высокую орбиту, как и предусматривалось программой самозащиты от собственного залпа. И впервые за всю историю орбитального патруля вспыхнул транспарант «Цель поражена». А мы-то в отряде наивно полагали, что он вообще не подключен к энергосистеме.

Я отыскал в себе силы взять управление под контроль, чтобы посадить «Матадор» на Ванденберг – кое-как, поперек полосы. Пока вокруг собирались автомобили аварийной службы, а где-то вдали ревела сиреной машина медпомощи, я сидел зажмурясь, боясь пошевелиться. Мне казалось, что стоит открыть глаза, и я увижу восходящее над горизонтом атомное зарево.

И я спросил слезливым голосом инженера-стартовика, первым проникшего в кабину:

– Ради бога, кого я взорвал?!

По моим расчетам, уже полчаса должна была идти та самая, проклятая всеми во веки веков Последняя Мировая Война. Она уже должна была закончиться.

Но войны не случилось. Не началась она и к обеду, и на следующее утро. Ни одна из космических держав не предъявила нам своих претензий, хотя остаточное излучение от взрыва моих ракет держалось довольно долго и где-то даже выпал радиоактивный снег.

Это были не русские, не китайцы, ни кто-либо еще. В самом деле, на что им сдался мой «Матадор»?

Тогда кто же это был? Чей корабль надвигался на меня, отчаянно сигналя о своих намерениях? И что это были за намерения?

Позже не раз и не два мне объясняли, что это был либо секретный спутник-перехватчик русских, либо отработавший свое пакистанский бустер, падавший в Атлантику. Я кивал головой, соглашался, обещал помалкивать. Однако же всю телеметрию моего полета опечатали и упрятали подальше. Даже «черный ящик» сняли с «Матадора» и увезли неизвестно куда.

И я получил благодарность от министра обороны за испытание ракетоплана в боевой обстановке.

Но есть и у меня кое-какие соображения на этот счет. И возникли они совершенно случайно, когда мой взгляд упал на яркую обложку сборника детских комиксов, забытого сыном в кресле. Там был нарисован невероятный, с выкрутасами и нелепыми фитюльками, звездолет марсиан.

Ну, на Марсе, как стало известно, жизни нет. И в моем чужом корабле не было ничего от бредовых фантазий художника, спьяну выданных им за передовую технику инопланетян. Я все же немного успел разглядеть его: он был прост, как рыба, как баллистическая ракета. Иногда он снится мне. Огромный, сверкающий радугой позиционных огней. Он наползает на меня, заполняет собою все вокруг, душит. И я снова тянусь трясущимся пальцем к рифленой красной кнопке.

Но не это я хотел рассказать Вам. Я спалил чужой корабль, и пусть мне воздастся за это на Страшном суде. Вероятно, меня снова посадят на «Матадор», потому что моя подготовка обошлась не так дешево, чтобы запросто взять и списать меня на Землю. И я снова буду дремать в кресле, вздрагивая от трезвона обозленной на весь свет электроники. И есть еще пятнадцать пилотов, которые выполняют орбитальное патрулирование. Изо дня в день, из года в год.

В мозги этим пятнадцати, как и мне, накрепко вбили простую истину: если кто-то пойдет к тебе навстречу, стреляй не раздумывая! Думать будешь потом – если унесешь ноги.

Трассы наших «Матадоров» опутывают Землю плотной невидимой паутиной, сквозь которую не проскользнет незамеченной даже бутылка из-под виски. Не то что пилотируемые корабли, идущие от Земли. Или к Земле. Эта паутина прочнее и надежнее самого надежного щита. Она непробиваема. А пальцы пилотов лежат на красных рифленых кнопках.

Быть может, господь не допустит, чтобы «Матадоры» начали Последнюю Мировую Войну. Однако все корабли, марсиан, венериан, дьяволиан будут аккуратно уничтожены ракетами класса «космос – космос», ибо это предписано инструкциями и впечатано в наши мозги черным по белому. Мы навечно убережем человечество от пришельцев, какие бы добрые чувства они к нам ни питали, как бы ни мигали нам позиционными огнями. Возможно также, что какие-нибудь чужаки потолковее подвесят над Землей на высоте, недоступной «Матадорам», предупреждающий знак: «Посадка запрещена». И пусть ученые ломают свои умные головы, отчего это человечество одиноко во Вселенной.

Больше мне нечего Вам сказать, джентльмены. И если Вы так ничего и не поняли, то можете катиться в задницу.

Искренне Ваш – Фред Ф. Гейблик, капитан ВВС, пилот орбитального патруля.

М. Шаламов
ОРЗ

Бедный Касьян

Уже вторые сутки Касьян лежал дома в постели. Конечно, если быть до конца честным – то вовсе не в постели и совсем не лежал. Он с ногами сидел на кушетке и перечитывал «Трех мушкетеров». Касьян сидел и читал, а формально говоря – хворал ОСТРЫМ РЕСПИРАТОРНЫМ ЗАБОЛЕВАНИЕМ, которое нынче вошло в моду вместе с кооперативами, куртками-«варенками» и видеосалонами, где за рубль теперь показывают даже «Фантомаса».

Касьян был доволен жизнью. Ведь ОРЗ – прекрасный повод пропустить недельку учебы. Вон в училище как радуешься, когда мастер заболеет, а тут – целую неделю в аудиторию ни ногой! На дворе – трава, ручьи поют-заливаются, настроение самое развесеннее и учиться – ну ничуть не хочется. Человек отдыхает в полную силу, и вдруг…

Печальный Феликон

Касьян встал с кушетки и, заложив потрепанную книжку пальцем, крадучись прошел на кухню. «И чему там так греметь?» – подумал он, прислушиваясь к странным звукам, доносившимся из холодильника. Явственно различались слова на незнакомом языке и удары, смягченные податливым пластиком.

Он наклонился к дверце и прислушался. Теперь звуки слышались гораздо четче. Он решительно отложил книгу и распахнул дверцу холодильника.

Из «Юрюзани» прямо ему под ноги вывалился вместе с пучком салата синий человечек, ростом сантиметров этак тридцати. Одет он был вполне прилично, со вкусом даже, но раздавленное куриное яйцо изрядно попортило его клетчатую визитку и узкие брючки.

С минуту Касьян ошалело смотрел, как человечек, лежа на спине в луже пролитой сметаны, с омерзением обирает с себя клейкие потеки желтка и раздавленную скорлупу. При этом незнакомец даже не делал попыток подняться. Потом он чуть успокоился, сел в сметане и обратился к Касьяну с длинной раздраженной тирадой на незнакомом языке.

– Ихь вайс нихьт, – нерешительно ответил ему Касьян.

Человечка такой ответ явно озадачил. Он поднялся на ноги и, задрав голову, с чувством, толком и расстановкой изрек:

– Птчухмар барт дат мам гал?

– Ихь вайс нихьт, – снова повторил Касьян и развел руками.

Синий человечек завороженно слушал, потом задумчиво почесал длинный висячий ус, извлек из-за пазухи блестящую коробочку и щелкнул тумблером.

– Ты что, единого языка СОВСЕМ не понимаешь? – перевела коробочка очередное его бормотание.

– Совсем, – убито согласился Касьян.

– Так значит, это не Махатмааайди? – удивленно спросил человек.

– Не-ет, – Касьян замялся (знать бы ему, что такое Махатмааайди!). – Вы на Землю попали, дяденька!..

– На Землю? – синий громко икнул и без сил опустился обратно в сметану. – И ты… ты – землянин?

– Землянин! – ответ прозвучал с известной долей гордости.

– Ну вот, я так и знал! – в голосе пришельца зазвенело отчаяние. – Земля! Сейчас мне заломят сини руки и поведут в расход. У вас ведь фашистская диктатура…

– Да вы что, сдурели?! – не на шутку рассердился Касьян. – С чего вы взяли-то?!

– Да как же… Это же всем известно! У вас тут этот самый… Пуночет у власти… Или Пилочет…

– Тьфу ты! – у Касьяна отлегло от сердца. – Есть Пиночет, только не здесь. В Чили!

– В Чили? – недоверчиво переспросил пришелец. – А мне говорили, что на Земле!..

Касьян битый час объяснял пришельцу, назвавшемуся Феликоном, что в Советском Союзе бояться козней генерала Пиночета просто глупо. Тот чуть оживился, но из меланхолии своей синей так и не вышел. А на вопрос, как он оказался в холодильнике, ответил маловразумительно, про какую-то гиперпространственную аневризму и кольцеобразные завихрения реальностного континуума. У Касьяна голова шла кругом.

…Нет во всей обозримой Вселенной писателя талантливее, чем Феликон из туманности Большого Песьего Хвоста. Ведь это из-под его хмартшраба вышли такие великие творения, как «Повесть о коке», «Сингаран из Гарсилана», «Вухи и нуши». И вот теперь, когда он отправился в творческую командировку на Махатмааайди, чтобы досконально изучить быт и фольклор пучинных вырешелей, обстоятельства сложились как нельзя более погано и гиперпространственная аневризма затянула его в некондиционный мир планеты Земля, где с минуты на минуту он рискует попасть в лапы кровавого Пиночета и навеки погибнуть для Большой Литературы.

– А это что у тебя такое? – Феликон вскарабкался на табуретку и добрался до Касьяновой книжки. – Ты читаешь? Это у тебя хобби такое, или профессия?

– Да нет, вообще-то я на токаря учусь, в ПТУ, – ответил Касьян. – А читаю так, от нечего делать… Приболел вот и читаю…

– Что?! – пришибленно пискнул Феликон, скатываясь со стола. – Ты больной? – он подскочил к холодильнику и замолотил синими кулачками по его закрытой дверце.

– У-у-у-у-у-у-ууууууу!!!!!!! – подвывал он. – Транспортники, блюпы проклятые! Погуби-или! Заперли в одной камере с умирающим дикарем! С бациллоноси-ителем!..

Когда Феликон, обессиленный, рухнул возле холодильника и затрясся в безмолвных рыданиях, Касьян взял его на руки, умыл под краном, высморкал в чистый носовой платок и объяснил, что ОРЗ – не чума и не холера.

– Ну уж, не скажи… – протянул пришелец разобиженным тоном. – Вот взять, к примеру, издателей… Тоже ведь не чума и не холера, на первый взгляд. А если разобраться, в суть вникнуть – так они твоему насморку сто очков вперед дадут! Не печатают мерзавцы! – взвизгнул он тоненько и начал вырываться из Касьяновых рук. Вырвался, шлепнулся на четвереньки и встал, поглаживая ушибленные коленки.

– Вот ты меня знаешь – я врать не буду. Ты меня читал… Так разве мои «Вухи и нуши» достойны такого мизерного тиража?! Четыре миллиарда экземпляров! Так это же Вселенной – на один зуб! А что читать широким массам общественности? Уж не опусы ли этого бездарного писаки Шуши-Шана? В век НТР читать деревенскую прозу?! А ошибки? У него, видите ли, на Орфетрионе козло-стойловый период соссисов длится четыре с четвертью псевдоцикла! А ведь даже пьяному ежику известно, что – три! Три месяца там длится козло-стойловый период! И избы на Карторе-4 рубят аборигены не из трисса, как он пишет в своей «Кудеснице», а из древовидного базирабиса! А трисс у них идет только на постройку басиларниц! Вот так-то, батенька! Лезут с суконным рылом в Большую Литературу! И бумагу на такую мазню переводят! На его опусы с четырех планет леса свели, а на мои шедевры – всего четыре миллиарда экземпляров? Как вам это нравится?!

А личная жизнь?! Где, я спрашиваю, моя личная жизнь? От меня одна за другой четыре жены сбежали! И куда!? К этому ничтожеству – Лемистоклу! А от него ко мне – только две! Где тут личная жизнь? Ни ее, ни тиражей, ни гонораров! И ты тут еще со своими бациллами! – он сделал брезгливый жест, словно стряхивая одну из них с лацкана визитки. – Вот ты говоришь, что бояться нечего… Может быть, кому-то и нечего бояться, а я обязательно от тебя что-нибудь подцеплю, какую-нибудь гадость, – с печальной убежденностью в голосе сказал Феликон, – со мной всегда так: всем почет, а меня не уважат; у всех все в порядке, а у меня – насморк; всех издадут, а меня – шиш… Вся жизнь у меня наперекосяк из-за этой невезучести. У меня и папа был невезучий, и дедушка был невезучий, и прадедушка… А какая прабабушка у меня была невезучая! Ты просто не поверишь. Она у меня перечницей подавилась! Представляешь, каково мне с такой наследственностью?!

Касьян утешал его, как мог, говорил Феликону, что и у него жизнь – не сахар: родился 29 февраля високосного года, с Ленкой общего языка никак найти не может, успеваемость в училище – тоже не ахти какая, ОРЗ это проклятое привязалось… В общем, утешил.

– Что ж, мой юный друг, – подвел итог Феликон, – возможно… я даже уверен в этом – жизнь еще повернется к нам светлой своей стороной. Она будет прекрасна и удивительна. Будет светить солнце, щебетать пичужки, и прекрасные девы будут петь нам в зеленой долине. Только ни я, ни ты – мы ничего этого не увидим, ибо неудачи с фатальной неизбежностью сведут нас в могилу задолго до срока!.. – растроганный собственными словами Феликон поднял с пола и торжественно сжевал листок шпината. – Так, наверное, и будет…

Касьян сходил за веником и прибрал на кухне.

– Ты весь шпинат выкинул? А то я бы еще листочек съел, – минут через десять нарушил молчание великий пессимист и, узнав, что шпината больше нет, впал в еще более глубокую меланхолию. Потом с видом идущего на подвиг он спустился с табуретки.

– Попробую прорваться из аневризмы на линию. Задерживаться далее мне нельзя, ведь меня с нетерпением ждут на Махатмааайди. А свой лингафон я оставлю здесь. Не исключено, что я не последний твой посетитель. «КАРМА – ДУ» – довольно оживленная линия. Ну, я пошел! – он решительным жестом распахнул холодильник. Белая дверца медленно затворилась за ним. Холодильник словно ожил, загудел и затрясся. Когда он затих, Касьян снова распахнул дверцу. Феликона внутри не было.

Трудно описать словами то, что чувствовал Касьян в эти минуты. Ему было уже не до чтения. А на столе, рядом с потрепанным романом, безмолвным напоминанием о незадачливом пришельце лежала коробочка лингафона.

Фельдмаршал в командировке

– Что, уже Карма? – зевая, осведомилось у Касьяна шагнувшее из холодильника существо. Существо это напоминало небольшого шестиногого осьминога. Ажурное тело его местами гладко блестело, а местами было покрыто сероватым налетом. Головы не было, из центра сходящихся щупалец торчало нечто наподобие чайного ситечка, и оттуда слышался хрипловатый, но бодрый голос.

– Так это – Карма? – уже с недоверием в голосе переспросил гость.

Касьян единым духом выпалил ему горькую правду про гиперпространственную аневризму и кольцеобразные завихрения реальностного континуума.

– Так значит, это – Земля, – задумчиво протянул путешественник. – Земля… как же, как же, слыхал… Две мировых войны, не исключена третья, ядерная… Перспективная планетка, хоть и некондиционная. Что ж, нет худа без добра! Разрешите представиться – действительный фельдмаршал вооруженных сил Доминативной Республики Фусс-Флан Реминус. Нет-нет! Не надо оваций, наденьте шапки. Я здесь почти инкогнито. – Фельдмаршал строевым шагом прошествовал мимо Касьяна к стене, взошел по ней на потолок и свысока поглядел на растерявшегося землянина.

– Что, служивый, тяжела доля солдатская? – осведомился он с потолка. – Ничего, в бою легче будет! А ты присаживайся, присаживайся, без церемоний! В конце концов, я ведь не твой фельдмаршал, – Реминус переступил с ноги на ногу, и на Касьяна посыпались белые хлопья известки.

– Как, по-твоему, солдатик, на этой вашей Земле можно будет завербовать тысчонок этих сорок рекрутов? Я как раз и летел-то на Карму для переговоров по этому вопросу. Карма – планетка бедная. Самые, что ни на есть, задворки Вселенной. А вот солдатами своими, наемниками – она славится. Ни одна заварушка в галактике не обходится без участия кармианских наемников. Вот только последнее время дорого стали за них запрашивать. Это ничего, что я при тебе военные тайны разглашаю? Впрочем, ты, похоже, парень свой!

– Да вы разглашайте на здоровье! – ответил заинтересованно Касьян. Ему льстило, что фельдмаршал разговаривает с ним как со взрослым, и очень хотелось узнать, что там происходит, в галактике.

– Так вот, – продолжал ободренный его словами фельдмаршал, – эти кармианские скупердяи начали драть с нашего брата полководца по пятьсот фефилов за каждый бушель наемников. Ты только подумай! Дороговатое удовольствие такое лазерное мяско покупать! Слышь, служивый, может, на вашей планете наемники подешевле?

– Да вроде бы, – усмехнулся Касьян, вспомнив, что по этому поводу говорил политический обозреватель в телевизоре. – За продажные шкуры у нас не слишком торгуются. «Зеленые береты», душманы и контрас всякие – пучок – пятачок, полкопейки россыпью.

– Та-ак, – на минуту задумался Реминус, – пучок – пятачок… В пересчете на фусскую валюту получается по четверть тютюшки за штуку. Плюс довольствие и доставка на место… Да за такие деньги, солдатик, я, пожалуй, полмиллиончика под ружье поставлю, да еще и получу от Великого Диктатора пригоршню алмазной пыли на мундир! Давай, служивый, тащи сюда свое правительство – сейчас договор станем подписывать!

– Так вам, дяденька, не здесь надо было вылезать, – сказал Касьян, вдруг испугавшись, что Реминус действительно наймет на Земле кучу всяких негодяев и пошлет их завоевывать галактику. Но потом вспомнил, что нигде, кроме как у него, такого чудо-холодильника больше нет, и, уже устыдившись своего страха, весело закончил: – Вам, дяденька, в Пакистан или в ЮАР надо было. Там вам бы еще и скидку сделали!

– Неужто еще и со скидкой!? – не почувствовав насмешки, возликовал Реминус и затоптался по потолку. – Да я тогда… да под ружье…

Ленка

В эту минуту раздался звонок. Честно говоря, Касьяну было уже невмоготу беседовать с этим воинственным дураком. Или у Реминуса просто юмор такой дубовый? Касьяну хотелось бы на это надеяться. Он побежал открывать.

Пришла Ленка. Еще у порога она осведомилась, какая у Касьяна температура, вручила ему желтое яблоко и спросила, почему Касьян не звонил ей со вчерашнего утра.

– Да горло болит, – схитрил он и подумал, как бы побыстрее Ленку спровадить, пока из холодильника не вылез кто-нибудь еще. А она уже выпаливала скороговоркой сегодняшние школьные новости: Васька схватил «пару» по «инглишу», Витюня Кисунин партию втулок запорол, а Зойку Ихлову проработали на собрании за таблетки и мальчиков. Так ей и надо, дурище!

Не переставая говорить, Ленка обошла всю квартиру, заглянула в ванную, на кухню…

– Кась, у вас побелка когда была?

– Да осенью еще, – не ожидая подвоха, ответил он.

– Осенью? А люстра до сих пор грязная! – взяв из раковины мокрую тряпку, Ленка влезла на стул и прошлась тряпкой по фельдмаршалу. Хорошо прошлась, со знанием дела, качественно. Ленка, она все делает здорово и доводит до конца. Такой уж у нее характер.

Потом она бросила тряпку Касьяну, велела прополоскать ее под краном и снова отвозила Реминуса по сетчатой его ряшке. Так и надо ему, вояке недобитому!

– Знаешь, Кась, – сказала она, спрыгивая со стула, – я, конечно, понимаю, что ты – человек больной, но не мог бы ты подойти вечером к горисполкому. В пять мы всей группой пойдем на митинг. Будем требовать переименования улицы Жданова в Мариупольскую. Или ты не хочешь, чтобы наше общество полевело?!

В этом была вся Ленка. Ведь хорошая же девчонка, а понять ее невозможно. Больше других ей надо, что ли? На собрание, на митинг, на расчистку всяких ветхих развалин впереди всех бежит, и не надо ей никакой личной жизни. Не понимал ее Касьян, хоть убей!

– Лен, так ведь горло у меня! Сколько можно тебе объяснять – ОРЗ и температура…

– Ну, как знаешь! – бросила Ленка и убежала, сухо попрощавшись с Касьяном. «И она меня не понимает! Ну как тут жить?» – с обидой подумал он.

Почетный трибунал

Когда Касьян вернулся в кухню, фельдмаршал на дрожащих ногах уже спускался по стене.

– Что ЭТО было? – спросил он осевшим голосом.

– Да так, Ленка… – беспечно ответил Касьян.

– И часто у вас на Земле бывает такое ЛЕНКА?

– Да когда как…

Реминус уже сполз на пол и теперь лихорадочно себя ощупывал.

– Зеркало! – вдруг заорал он. – Даст мне кто-нибудь, наконец, зеркало?!

Касьян сбегал в комнату.

Зеркало дрожало в щупальцах фельдмаршала.

– Оно… – пролепетал он, – ЛЕНКА стерло с моего мундира алмазную пыль и знаки различия!

– Вернетесь домой – переоденетесь, – легкомысленно заявил Касьян.

– Что? – взвизгнул фельдмаршал. – Да ведь сейчас сюда должна заявиться моя почетная охрана! А я в мундире без знаков различия… Да это же трибуналом пахнет!

– Неужели?

Негромко хлопнула дверка холодильника, и в кухню ввалились четверо соотечественников Реминуса. Правда, мундиры на них были потусклее, но зато с лычками и аксельбантами.

– Почетная охрана прибыла, ваше пре… – начал было докладывать один из вновь прибывших и осекся на полуслове.

– Дезертир! – гаркнул второй. – Хватай дезертира!

На бедного Реминуса навалились всем сколом, о чем-то шепотом посовещались и, попросив у Касьяна отвертку, развинтили фельдмаршала по винтику.

«Вот те на, – подумал Касьян, – робот, значит, его превосходительство!»

После этого почетная охрана аккуратно замела Реминуса на совок, проконвоировала его в туалет и спустила воду в унитазе. Потом Касьяну дали подписать акт о приведении в исполнение приговора Почетного Трибунала, изъяли у него восемнадцать копеек на судебные издержки и убыли восвояси.

Подстольный сиделец

Касьян остался в одиночестве. В полном душевном опустошении ушел он в комнату с твердым намерением не заглядывать на кухню, что бы там ни произошло. Он лег в постель, закрыл глаза и попробовал уснуть. В ту же минуту из кухни донеслись тихие вопли и стенания. Он мужественно терпел минут десять. Потом не выдержал.

Под столом сидел кто-то в ярко-желтом балахоне и безутешно плакал. Касьяну даже показалось в первую минуту, что вернулся из путешествия многострадальный Феликон. Но, вглядевшись, он понял, что ошибся. У подстольного сидельца была совершенно лысая круглая голова, черные глаза-бусинки на коротких стебельках и длинный нос с бомбошкой на кончике. Из этой бомбошки торчали со всех сторон толстые и длинные волосы. Ростом сиделец был с медвежонка, с круглым пузочком, тонкими ручками и ножками.

– Это аневризма? – спросил он, всхлипывая. Касьян в ответ молча кивнул головой.

– Это-то я понимаю, – заныл сиделец, – а вот где тут булка с маком?

– Какая булка? – оторопел Касьян.

– Сдо-о-о-ообная! – снова во весь голос заревел пришелец. – Меня на Зеестре с булками ждут, мне время торофиниться… Я – здесь, а булки – та-ам!..

– Да дам я тебе сейчас булку! – Касьяну стало не по себе.

Странные ценности встречаются во Вселенной!

В хлебнице лежала только вчерашняя черная корка. Касьян растерянно показал ее сидельцу. Тот захныкал еще горше прежнего.

– Может, тебе колбаски отрезать?

Пришелец вздрогнул и отшатнулся, словно ему предложили не свежую докторскую колбасу, а ножку его нежно любимой бабушки.

– Нет! – сказал он с пафосом. – Только сдобная булка с маком сможет вернуть мне улыбку и хорошее настроение!

Касьян вздохнул, вооружился авоськой и поплелся в ближайшую булочную.

Али-Магома, тишайший отпрыск дома Симурибов

Вернувшись, Касьян заметил в квартире неладное. Ящики шкафов и шифоньера были распахнуты, книжные полки валялись на полу, в углу, увязанный в ковер, лежал телевизор. Посреди этого хаоса, на новой маминой шубе, сидела кошка. Да не просто кошка, а  к о ш к а, всем кошкам КОШКА. Впрочем, кажется, это был кот, большущий и саблезубый. Голову его украшала пышная зеленая чалма, на шее висел милицейский свисток, а на полу перед ним лежал большой и извилистый двуручный меч. Касьян нерешительно остановился в дверях.

Кот зевнул во всю свою саблезубую пасть, приветливо кивнул Касьяну, встряхнув пушистыми бакенбардами, и сказал торжественно, словно с высокой трибуны:

– Здесь, на этом самом месте, Али-Магома, тишайший отпрыск дома Симурибов, настиг старого плута Капикколо и воздал ему по заслугам! На этом самом месте…

– А где тот, желтый, с бомбошкой на носу? Это он здесь такой развал учинил?

– Ну не я же! – в голосе воинственного кота зазвучала обида. – Вот она, пресловутая человеческая доверчивость! Вы пускаете в дом отпетых жуликов, а потом удивляетесь, что у вас телевизоры теряются! Да этот Капикколо числится в розыске уже двенадцать среднегалактических лет. А вы, юноша, его без присмотра оставляете! Очень недальновидный поступок.