Текст книги "Второй курс (СИ)"

Автор книги: Сергей Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

– Спасибо. — Я отправил Миа самые теплые эмоции, на которые был способен.

– Я хотел бы уточнить... – Обратился я к мадам Пофри. – Какой ущерб это заклинание нанесло бы Гермионе?

– Такой же, как и Вам, мистер Поттер. Вряд ли ей грозило бы что-то страшнее продолжительного обморока. А почему Вы интересуетесь?

– Хочу знать, о какого рода претензиях я буду говорить с регентом моего рода по отношению к роду Паркинсон в связи с умышленным и неспровоцированным нападением дочери рода Паркинсон на девушку, находящуюся под покровительством рода Поттер. Пока что я не думаю, что потребуется что-то большее, чем публичные извинения от имени рода. Конечно, вряд ли на такое пойдут... Скорее, как максимум – удастся добиться, чтобы извинения принесла лично Панси. Но торговаться надо, начиная с максимальной ставки.

– Приятно видеть – устало улыбнулась мадам Помфри, – что юный рыцарь готов защищать свою Прекрасную Даму не только мечом, но и словом.

Мою ответную улыбку вряд ли можно было назвать «доброй». Конечно, вызывать девочку на дуль – это моветон, но Марку Неудачи можно и подновить... Да и зрела у меня даже более интересная идея в отношении Панси... Но все это были мысли о мести тайной и скрытной, чтобы мое авторство ни за что не доказали. А мне необходим был так же и публичный скандал, чтобы все, кто подумал, что могут достать меня, угрожая Гермионе – поняли, что за такую попытку придется дорого заплатить. Конечно, хищников уровня Дамблодора, или, хотя бы – глав Древних родов, это вряд ли отпугнет... Но в их отношении и так ничего не изменилось: уже после прошлого Хеллоуина для всех, имеющих хотя бы намек на мозги должно было стать очевидно, что Миа для меня дороже, чем пресловутая «зеница ока». Зато мелочевку представление должно бы заставить держаться подальше.

– Мадам Помфри... – обратился я к колдомедику, когда Миа убежала в башню Гриффиндора. – Неужели после дуэльного клуба к Вам отправился только я один?

– Нет, конечно. – Лицо колдомедика осунулось, и стало видно, насколько она на самом деле устала. – Почти половина участников этого... безобразия сейчас отдыхают по соседству... И это не считая тех, кого я отправила в помещения их факультетов, обработав и подлатав незначительные травмы, вроде переломов.

– Но почему... – я обвел рукой пустую палату. Мадам Помфри взяла себя в рули и уверенно улыбнулась.

– Раз уж Вы, мистер Поттер не желаете отказываться от плохой и глупой привычки попадать ко мне два-три раза за год – я решила зарезервировать за Вами личную палату. Благо, в Хогвартсе нет проблем с помещениями.

Маленькие разборки в Большом зале.

«Отдохнув» в Больничном крыле, я вновь появился перед публикой. Собрание в Большом зале было гораздо менее многочисленным, чем обычно: многие участники Дуэльного клуба по-прежнему пребывали в добрых и заботливых руках мадам Помфри. Однако, не думаю, что это сделает мой демарш менее эффективным: кто не услышит его сам – того обязательно известят... и вряд ли позднее чем через час после окончания завтрака.

Я улыбнулся, вспоминая вчерашнюю «телеконференцию», на которой мы обсуждали итоги буйства, именуемого Дуэльным клубом. По ходу обсуждения я сильно задумался о том, что обязательно надо вербовать кого-нибудь с Хаффлпаффа: при отсутствии агентов оттуда информация получалась какой-то... неполной. Но даже и так, изменения в слухах, ходящих по школе, были разительными.

На Гриффиндоре в основном обсуждали «храбрость Гарри Поттера, кинувшегося своим телом закрывать девочку». «Против» высказывался только Рон, который по странному стечению обстоятельств оставался на ногах к моменту, когда профессор Снейп остановил побоище, и потому – считал себя победителем в магической дуэли со мной... Вот только почему-то никто не спешил признать это его «великое достижение», что вызывало в рыжем несказанное бешенство. А уж тот факт, что каждый раз, когда он начинал распинаться о том, что он-то, такой весь из себя великий, одолел самого Потере – тут же встречался вопросом о том, каким именно сильномогучим заклинанием Рон поразил соперника... В общем, жизнь Рону малиной отнюдь не казалась. К тому же, Локхарт «удачно» поймал три различных проклятья, пересекшихся столь интересным образом, что мадам Помфри гарантировала профессору ЗоТИ не менее недели пребывания в ее владениях. А оставшийся за старшего Снейп (опытный темный маг сумел отбиться от всего, что запустили в его сторону благодарные ученики), отказался добавлять балы кому бы то ни было, кроме Дафны Гринграсс. Он мотивировал это тем, что все остальные – не удержались в рамках заданных ограничений... и, в общем-то, был прав. Так что «победоносный» Рон остался без поощрений, что его несказанно бесило.

Рейвенкло волновал не столько моральный аспект произошедшего безобразия, сколько технический. Так что «темный лорд Поттер» оказался прочно забыт в волнах обсуждения тактических схем, позволивших бы выкрутиться в этой ситуации. Выбывание Забини оказалось всесторонне обсуждено. Не остался в стороне и люмос, выведший и строя Флинта... А вот способ защитить Гермиону от проклятья Панси – все еще находился в стадии обсуждения, так как требовал либо заклятий, недоступных второкурснику... либо давал в лучшем случае пятидесятипроцентный шанс успеть.

На Слизерине, разумеется, мое героическое самопожертвование очков не добавило. За тот факт, что мы вышли трое на двое – и разошлись всухую (Миа успела успокоить Паркинсон до того, как Снейп озвучил команду «Стоп!») – некоторое впечатление произвело. К тому же, Драко оповестил все заинтересованные стороны, что это еще далеко не конец, и «насколько он, Драко, знает Поттера – страшная мстя неотвратимо надвигается». И Дафна сообщила, что бессонную ночь мы с Драко Панси обеспечили. Как уж она получила эту информацию – Видящая предпочла не рассказывать... Но не верить ей – было бы глупо.

Как не порывалась Миа просидеть весь вечер у меня в палате, но пришлось, скрепя сердце, отправить ее с важным заданием. Наверное, это был первый раз в жизни Гермионы, когда ей не хотелось идти в библиотеку... Но я твердо заверил девочку, что это действительно необходимо. К счастью, сборники законов и магические кодексы были составлены и зачарованы таким образом, что их невозможно было спрятать в Запретную секцию. Так что, хотя мадам Пинс и скривилась, когда второкурсница потребовала у нее Кодекс Крови, но требуемую литературу – выдала. И часа через два поисков я убедился, что способ устроить Панси серьезные неприятности – есть. Честно говоря, на каникулах мы с Миа бегло просматривали Кодексы... но сейчас мне нужно было не впечатления от беглого прочтения, а точные формулировки.

Наутро мадам Помфри выпустила меня из своих владений, но с условием, что ночую я у нее, поскольку заклинание, под которое я попал, временами давало побочные эффекты в виде кошмаров, которые не всегда удавалось погасить даже зельем Снов-без-сновидений. Честно говоря, с кошмарами я управлялся достаточно профессионально, тем более, что о сюжете – примерно подозревал... Но спорить – смысла не было ни малейшего. Так что я молча кивнул, соглашаясь.

И вот, закончив завтрак в чрезвычайно приятном обществе Миа, я торжественным маршем выдвинулся к столу преподавателей.

– Профессор Снейп... – Начал я при напряженно затихшем Большом зале.

– Чего Вам, Поттер? – Неприветливо откликнулся зельевар.

– Я хотел бы обратиться к Вам, как к регенту рода Поттер. – Профессор скривился, изображая приступ зубной боли, но кивнул.

– Обращайтесь.

– Я прошу Вас обратиться к главе рода Паркинсон с вопросом: является ли умышленное, неспровоцированное и не ограниченное правилами ученической дуэли нападение дочери его рода на подопечную рода Поттер актом объявления кровной вражды, или же – свидетельством отсутствия должного воспитания и попрания древних традиций родом Паркинсон?

Зал замер. Те, кто не поняли – смотрели на тех, кто понял... а понявшие пребывали в шоке. Панси двумя руками закрыла себе рот и побледнела до состояния «краше в гроб кладут». Использованные формулировки были однозначны: я готовился объявить канли*.

/*Прим. автора: «Канли – строго ритуализированная традиция междоусобиц или вендетт, заявленная двумя Великими домами. Правила проведения канли основываются на Великой Конвенции, с целью защитить остальные дома от нанесения им возможного ущерба со стороны противостоящих домов» «Энциклопедия Дюны»*/

– Мистер Поттер. Использованные Вами формулировки являются недопустимо хамскими и вызывающими. Я Вас более не задерживаю.

Зал в целом, и Панси в особенности – облегченно вздохнули. Зря. Очень зря. Все-таки забвение традиций и законов магического мира чистокровными – тоже зашло есьма далеко. Многие смогли понять, что сказал я... но крайне немногие сообразили – что именно ответил мне Снейп. Вторая часть представления ждала своего часа после антракта.

«И не будьте слишком мудрыми...»

После завтрака Дамблдор увел учителей на внеочередной педсовет. А поскольку для моего Внутреннего круга (всего, кроме Рубинов) было очевидно, что будет его темой – то на меня обрушилось микроцунами, состоящее из различных формулировок вопроса «Ну?» И, естественно, я не мог отказать. Так что мы расслабились, и приготовились наблюдать за представлением глазами Сейлины.

Картина и вправду получилась внушительная. Дамблдор уселся за своим столом в кабинете директора, профессора рассредоточились вдоль стены и приготовились внимать его несказанной мудрости.

– Северус, мальчик мой... – обратился директор с высоты своего престола. – Что ты собираешься предпринять по поводу сегодняшнего обращения Гарри?

– По поводу этого хамского выпендрежа, который устроил Поттер сегодня на завтраке? – Спросил в ответ Снейп. Макгонагалл уже подхватилась вступить в спор, а директор довольно улыбнулся в бороду, приготовившись мирить и являть чудеса дипломатии, когда зельевар продолжил. – О, кстати, Минерва, у тебе сегодня последней парой – окно. Подменишь меня?

– Зачем это? – Удивилась Макгонагалл.

– Чтобы я мог отправиться к Паркинсонам, разумеется. – Несколько секунд Снейп держал паузу, наслаждаясь немой сценой, а потом продолжил. – Разумеется, Поттер нагл свыше всякой меры. Весь в своего папашу. И его выступление, абсолютно хамское, рассчитано на то, чтобы привлечь к себе внимание. Однако, либо невыносимая всезнайка Грейнджер, либо даже мой крестник, подсказали ему удивительно удачную... хотя и наглую формулировку. Так что, хотя мне и придется ее смягчать перед главой рода Паркинсон, но проигнорировать тот демарш я не могу. В противном случае Поттер получит право обвинить меня в небрежении своими обязанностями в качестве регента рода Поттер, а в отношении Персефоны – получит право воззвать к Силе и Магии.

– Но Северус! – Возмутилась Аврора Синистра. – Неужели Вы верите в эту чушь о живой и обладающей собственным сознанием Магии? Ведь современная магическая наука непреложно доказала, что...

– А маггловская наука непреложно доказала несуществование Творца. – Мрачно усмехнулся Снейп. – Смотрите «Библиотеку атеиста». У нас кое-что даже переводили. Но я, в сущности, не об этом. В данном случае, «воззвать к Силе и Магии» – эвфемизм. У магглов это называется «обратиться к суду Богов».

– К суду богов? – Охнула Чарити Бербидж. – Но это же...

– Да. – Усмешка Снейпа выглядела все неприятней и неприятней. – Это дуэль. Конечно, мы можем спросить Мастера Флитвика... но даже без его просвещенного мнения, я и так, на глаз скажу – у Панси нет шансов.

– Согласен. – Усмешка полугоблина была если и теплее, чем у зельевара – то ненамного. – Одной только связки «люмос»/«агуаменти» в исполнении Поттера достаточно, чтобы решить в его пользу практически любую дуэль с любым учеником курса эдак до шестого. Без аппарирования отбиться будет очень трудно.

– Но Панси же... – Растеряно воскликнула Аврора.

– Мисс Паркинсон готовила свою атаку более пяти секунд. В поединке никто ей столько времени не даст. – Снейп, как непосредственный свидетель – знал, о чем говорит. – Так что, если мы не хотим терять учеников – мне придется хотя бы попытаться урегулировать конфликт рода Поттер и рода Паркинсон, сведя его к глупой и несогласованной выходке Панси. Потакать Поттеру... Фффф... – Снейп злобно фыркнул. – Но Кодекс Крови однозначен. И он однозначно на стороне этого... этого...

– Гарри. – По-кошачьи улыбаясь, подсказала Макгонагалл. А Дамблдор прошипел почти неслышно:

– Проклятые Кодексы... Отменить бы их!

– Пока существует хотя бы один чистокровный род – это невозможно, и Вы сами это знаете. – У зельевара был еще и отличный слух. – В отличие от современных, те Кодексы составлены и закляты таким образом, что изменить их может только полный состав тех, кто их принимал. А многие из тех родов уже давно канули в небытие, и их наследников найти уже невозможно.

– Северус, мальчик мой. Откуда ты знаешь такие подробности?

– Я же говорил, что очень серьезно отношусь к принятым на себя обязательствам. Разумеется, я взял на себя труд поинтересоваться, на что именно я подписался. Со всеми подробностями.

– Но... – Задумчиво произнесла Аврора. – Ведь министерство запретило Покровительство еще, помнится, в конце прошлого века... незадолго до мятежа буров?

– Вы ошибаетесь, Аврора. Запрещено было «под предлогом Покровительства забирать детей из семьи, или же с попечения государства». Для всех чистокровных родов это было практически одно и то же. «Воспитывать человека, затрачивать на него время и Силу магов... а потом – отпустить в другой, возможно – враждебный род? Вот еще!» – Пояснил Флитвик. – Но Поттер не забирал мисс Грейнджер из ее семьи, и над мисс Грейнджер не осуществляет опеки государство. Поттер просто покровительствует девочке. А запретить сам институт Покровительства – невозможно. Мешает все тот же Кодекс Крови, который не отменить.

– Так. – Поднялась Макгонагалл. – Все это очень интересно... Но мне страшно даже представить, что сейчас творят первые курсы Гриффиндора и Слизерина, у которых я уже пятнадцать минут должна вести трансфигурацию. Разумеется, Северус, я одменю тебя. Кто там у тебя последней парой?

– Рейвенкло-Хаффлпафф. Четвертый курс.

– Хорошо. Я найду, чем их занять.

Педсовет начал расходится. Честно говоря, только помощь Кай дала мне возможность развести ребят по занятиям: к сожалению, у нас был не совместный урок со Слизерином, так что Миа пришлось отвести на чары, а Драко и Дафну – в теплицы мадам Спраут, и это был тот еще номер. Но у меня все получилось.

На зельях Панси бросала на нас с Миа победные взгляды, я же изображал злость и ухмылялся про себя.

Ситуация разрешилась уже после занятий, во время обеда*. Обычно почту разносили за завтраком, так что одинокая сова, влетевшая в Большой зал – не могла не привлечь внимания. Серая неясыть выронила конверт красной бумаги перед Панси. Девочка побледнела, и дрожащими руками разорвала перевязывающую конверт ленточку. И Большой зал наполнил негромкий холодный голос.

/*Прим. автора: напомню – английский «обед» начинается в восемь – пол девятого вечера*/.

– Мисс Персефона* Паркинсон. Я крайне недоволен Вашим поведением. В связи с Вашей выходкой я вынужден буду прервать свои дела, и явиться в школу, улаживать устроенный Вами конфликт. Тогда мы и с Вами поговорим подробнее.

/*Прим. автора: и не надо устраивать холивар. Так же как Поттер – Гарольд, Паркинсон – Персефона. Любые аргументы в пользу обратного – будут проигнорированы. АУ*/

Панси едва не кувыркнулась со стула, и удержалась буквально чудом. Лицо девочки, и так не слишком смуглое – побелело до такой степени, что стало похоже на недавно побеленную стену, а на глаза навернулись слезы. Я внимательно посмотрел на нее, достал из кармана серебряный сикль и подбросил его в воздух. Монета вращалась в свете летающих свечей, и я решал важный вопрос, положившись на волю случая, который мог выражать, или же не выражать волю Меняющего пути.

Темный рай.

Монету я покинул высоко. Она вращалась, сверкая в сиянии летающих свечей начищенным серебром. Сразу несколько школьников решили обеспечить классическое «зависла в воздухе», всячески помогая себе в этом заклинанием «Вингардиум Левиоса». Ню-ню... Повлиять магией на монету, которую раскручивает поток варпа... Нет, Дамблдор наверняка смог бы... и еще некоторые из преподавателей. Но они, в отличие от учеников – отчетливо понимали, что пытаться повлиять, не зная, что именно я загадал, – поступок не самый умный.

Однако, когда я уже готов был поймать монетку – сбоку протянулась рука и выхватила из воздуха серебряный диск.

– И нечего здесь возносить хвалу Темным богам. – Заявила Миа, убирая монетку в карман. – Хочешь решить что-то – решай сам. Прояви амбиции и жажду перемен!

Этот демарш только истинным чудом Архитектора судеб не отправил меня под стол. Я с умилением встрепал каштановые волосы. Миа смотрела на меня с радостной улыбкой, с легкостью необычайной игнорируя завистливые взгляды со всего Большого зала.

– Мистер Поттер. – Со своего трона поднялся Дамблдор. – Ваша демонстрация совершенно неуместна и недопустима!

Эскалация конфликта была бы совершенно не в моих интересах: закладка, вброшенная мной на первом курсе – уже не справлялась со своей ролью, и надо было бросить директору кость и отступить. Поэтому я склонил голову.

– Простите, господин директор. Я и вправду забылся. Но, боюсь, я столкнулся с вопросом, который не смог решить иным способом.

– И что же это за вопрос? – Очки-половинки сурово взблеснули.

– Съесть мне курицу... или я уже удовлетворен?

– Что же Вы решили, мистер Поттер?

Улыбка Дамблдора – такая всепонимающая и всепрощающая... что хочется швырнуть в него проклятьем попакостней... Но псевдоличность, в чьих воспоминаниях сейчас копается Дамблдор – все-таки отчасти я... и потому приходится гасить кровожадные порывы, просто так, на всякий случай.

– Думаю, что я не голоден.

– Это хорошо, мистер Поттер. Надо прощать оступившихся, давая им второй шанс...

– У меня нет никаких претензий ни к мистеру Флинту, ни к мистеру Забини. Но тот, кто попытается повредить моим друзьям – встретит отпор. И средства я выбирать не буду – что окажется под рукой – тем и ударю.

– Мистер Поттер... – Неодобрительно покачал головой Дамблдор, но за его неодобрением проглядывало некоторое... удовлетворение. – Вам следует после обеда пройти в Больничное крыло. Боюсь, что постэффекты заклинания, под которое Вы попали – все еще дают о себе знать. Мадам Помфри подберет Вам подходящее и соответствующее ситуации успокоительное.

– Хорошо. Я отправлюсь немедленно и подожду мадам Помфри в Больничном крыле.

Я поднялся, и предложил руку Гермионе. В том, что она захочет пойти со мной – я даже не сомневался. И, естественно, я не ошибся.

Мы с Миа уселись на подоконнике возле входа в больничное крыло, дожидаясь мадам Помфри. Естественно, школьная колдомедик не заставила себя долго ждать... но дала нам какое-то время.

Успокоительное, «соответствующее ситуации» оказалось щедро сдобрено зельем Доверия, снижающим критичность восприятия. В принципе, оно действительно могло помочь – сгладить эмоциональные пики, успокоить, заставить поверить в доброту и гуманность окружающего мира... Вот только я не собирался допускать столь... интересного влияния на собственное мышление, так что сквозь бокал пронесся поток Силы, перестраивающий символические составляющие зелья, меня его смысл, подстраивая его индивидуально для меня. Обычная практика, когда имеешь дело с отравителями. Для приемного сына Дома Да Гаан Шинзен – действие на уровне рефлекса. После такого сохранить токсические свойства – мог бы только очень специфический яд... а все подобные зелья иллитири небезосновательно считали ядами, причем – одними из опаснейших.

Мы с Миа еще долго сидели бы вместе... но уже подходило время комендантского часа, и девочка, взмахнув гривой каштановых волос исчезла в коридоре. Впрочем, по связи Меток я предупредил ближних вассалов, чтобы не рассчитывали на полноценный сон – этой ночью у нас будет много работы. Вернее – работать буду я, а остальные – смотреть и учиться.

...

Звяк. Девочка вздрогнула, и оторвала взгляд от багровых облаков, клубящихся в обсидианово-черном небе. Звяк. Что-то приближалось. Что-то, с чем девочка никак не хотела встречаться. Она еще раз оглядела окружающие резные башни. Бесконечно прекрасные, они, тем не менее, оставляли впечатление чего-то кошмарного. Такого, от чего стоило бы держаться подальше. Вот только улица, на которой остановилась девочка – все сужалась и сужалась. Идущая решила было повернуть назад, туда, где черные стены расходились друг от друга, но... Звяк. Звук приближался именно с той стороны, и девочке не оставалось ничего другого, кроме как бежать вперед, между быстро сближающихся стен, под высокими арками резных мостов. Бегущая не знала, что случится, когда то, что звякало позади – догонит ее, или когда она коснется черного блестящего камня стен... но проверять как-то не хотелось. Страх давил на ее душу. Страх, который она не могла даже выразить словами. Ужас, не имеющий сравнения.

Внезапно стены расступились, и девочка выскочила на некое подобие набережной. Вдоль довольно широкой улицы стояли лавки, а по другую сторону, за невысоким парапетом, катила свои вод река... или...

– Великий Канал.

Мысль возникла прямо в голове девочки... Правда, откуда она там возникла – бегущая не смогла бы объяснить. Теперь девочка понимала, что не хочет видеть того, что течет в этом Великом Канале. Она попыталась посмотреть в другую сторону... но с ужасом отпрянула. Казалось бы: что может быть страшного в пустых лавках? Ни продавцов, ни товара... только прилавки, навесы, под которыми явно продавали каких-то животных: цепи с ошейниками все еще свисали со стен. Пустые. Никого и ничего. Только пустой город из черного резного камня, медленно текущий по своим делами Великий Канал.. и страх.

Звяк. Очередной удар металлом по камню прозвучал ближе, чем раньше.

– Только не оглядываться, только не оглядываться... – Зашептала себе под нос девочка.

Она попыталась бежать быстрее, но ноги подвели ее, и она упала.

Звяк. Очередной удар раздался совсем рядом, и девочка все-таки оглянулась. Перед ней стояла высокая, стройная, даже – неестественно худая фигура в зубчатых доспехах цвета запекшейся крови. В руках у фигуры было то ли копье, то ли палка, который она подняла вверх, заметив, что ее видят. Преследователь заговорил. Девочка отчетливо понимала, что ни разу не слышала языка, на котором с ней заговорили... но, несмотря на это, смысл сказанного отпечатывался в ее сознании, как будто высеченный ударами огненного копья.

– Кто до посоха моего коснется – никогда не проснется!

– НЕЕТ!!!

Крик взорвал само пространство и оно пошло трещинами. Обсидиановые стены и высокие шпили медленно распадались вокруг, но девочка этого не видела: она видела только страшную руку в металлической багровой перчатке, тянущую к ней страшный, смертный посох...

...

Я проснулся под утро, как раз к началу интересных событий. Сначала Дамблдор принес Колина Криви. Мальчик висел в руках директора как мягкая игрушка в человеческий рост... и только правая рука его цепко сжимала неразлучный фотоаппарат.

– Что с ним, директор? – Спросила мадам Помфри, зажигая свет.

– Жертва чудовища. – Нда, директор. Врете и не краснеете. – Судя по всему, тот же случай, что и с кошкой Филча. Думаю, зелье, что готовит Северус – приведет ребенка в порядок. – А готовит штатный зельевар Хогвартса стимулятор на корнях мандрагоры... и будет его готовить до марта...

– Смотрите! – Воскликнула колдомедик. – У него в руках – фотоаппарат. Может быть, он успел заснять того, кто напал на него?

– Вот сейчас и посмотрим.

Директор, не предпринимая никаких предосторожностей, открыл камеру. Естественно, что пластинка, на которые до сих пор снимали в магической Британии – тут же оказалась непоправимо засвечена: магические методы обеспечивали весьма неплохую светочувствительность... Вернее – она оказалась бы засвечена, если бы нападавший, а точнее – тот, кто им управлял, не предпринял бы по этому поводу собственных мер: стеклянная пластинка взорвалась прямо в лицо Дамблдору. Естественно, повредить директору это никак не могло: заранее наложенное заклятье защитило Великого мага... но вот фотопластинка была уничтожена непоправимо.

– Мистер Поттер! – Грозно воскликнула мадам Помфри. – Что это Вы там делаете? И почему Вы не спите?

– Не знаю... – делаю я смущенный вид. – Я проснулся и никак не мог заснуть. Сначала считал баранов, потом – пролетающих по небу мантикор, на Хагрид как раз недавно о них рассказывал... но все напрасно. А потом я услышал, как кто-то прошел по коридору...

– И Вам стало любопытно. – Усмехнулась колдовмедик.

– Ну... – потупился я, – да. Ох, а что это с ним?

– Вы же все слышали. – Улыбнулся директор.

– Да... – снова потупился я. – Это просто...

– Я понимаю... – Дамблдор снова смотрел на меня своим профессионально добрым взглядом.

– А... – я запнулся. – А зелье профессора Снейпа ему точно поможет?

– Думаю, да. – Ответила мне колдомедик. – Я не имею оснований сомневаться в профессионализме профессора Снейпа...

Помянешь лихо – оно тут как тут. Именно в этот момент порог Больничного крыла переступил тот, о ком мы говорили, с бледной, дрожащей Панси на руках. Разумеется, профессор мог бы легко наколдовать носилки, но решил покрасоваться... хотя бы перед собой. Все-таки тщеславие отнюдь не было чуждо Мастеру Зелий.

– Что с ней? – Осведомилась мадам Помфри, кивнув на почти белую девочку.

– Кошмар. – Коротко ответил зельевар. – Те зелья, что есть у меня – ей никак не подходят. Подберите ей, пожалуйста, что-нибудь помягче.

– Хорошо. – Кивнула мадам Помфри, и вскоре Панси вытянулась на больничной кушетке, заснув сном без сновидений.

Уйдя в личную палату, я улыбнулся про себя. Нет, наведенный кошмар не был проявлением жестокости, или же праведной мести. Нет. Не «ради прошлого», но «во имя будущего». Установить закладку в сознании мага, за которым пристально наблюдает Дамблдор – фокус не из простых. Тем более, что тут я не мог конструировать ментальную печать, исходя из требований незаметности – воздействие должно было быть слишком сильным. Но вот в сознании, взбаламученном сильным кошмаром – можно было спрятать многое... очень многое. Теперь Панси просто не сможет даже подумать о том, чтобы навредить Миа. А когда она успокоиться – всякие следы постороннего вмешательства исчезнут. И тогда уже ищи, не ищи – найти будет невозможно.

А заодно и ребятам показал серые пути Сновидца и Плетельщика кошмаров... Мелкий, но приятный бонус.

Война есть продолжение политики*...

/*Прим. автора: эту цитату из Клаузевица многие применяют совершенно не к месту и не правильно. Почему-то считается, что автор написал ее в смысле равной желательности войны и политики... На самом же деле Клаузевиц, насмотревшись на то, как Кутузов укатывает сначала турков, а потом – Наполеона, сделал вывод, что любые военные действия должны иметь политический смысл, и служить политическим целям, а в отрыве от политики любые чисто военные победы – бессмысленны*/

Утром меня, вместо сдвоенных зелий – ждал вызов к директору. Его мне передала наш декан на завтраке. Сам же Дамблдор на утреннем приеме пищи не присутствовал. Зато наблюдать за остальными учениками было... забавно. Мой Внутренний круг отчаянно зевал после всенощного бдения, связанного с организацией кошмара для Панси. Конечно, это могло бы вызвать подозрения... если бы не тот факт, что большинство учеников с жаром и до глубокой ночи обсуждали вчерашний демарш и реакцию на него Снейпа и Паркинсона-старшего*, а потому – зевали за завтраком ничуть не менее сладко. При виде этой картины со стороны зельевара пришло ощущение подлинного незамутненного счастья: Снейп уже предчувствовал, как будет снимать баллы и разносить засыпающих учеников.

После завтрака я не стал тянуть и сразу отправился к директору. Все было подготовлено заранее, псевдоличность – установлена и откорректирована в соответствии с текущей обстановкой. На крайний случай – заготовлено несколько ультимативных аргументов, пускать которые в ход я особенно не собирался... но имея их под рукой – чувствовал себя спокойнее.

Услышав про «драже Берти Боттс», горгулья освободила проход. В помещении царило приятное глазу освещение. Разнообразные приборы и приборчики светились, негромко звякали, и иногда испускали клубы и струйки дыма. Умирающий феникс сидел на жердочке и с философским спокойствием ожидал конца.

Я решил повторить сцену из книги: подошел и погладил птицу. Но Фоукс как-то не спешил вспыхивать и рассыпаться прахом. Я присмотрелся повнимательнее: фениксу осталось жить еще около недели и умирать «прямо сейчас» он как-то не намеревался. Что ж. Возможно, мои действия изменили цепь событий, а может – нами играет воля Владыки изменчивых ветров. В любом случае – это подсказка, что указания путеводной книги стремительно теряют полезность, и по возможности следует жить своим умом.

– Гарри! – Позвал меня со своего места у стола на возвышении директор. – Подойди сюда... – Естественно, я не стал спорить и подошел.

– Господин директор... мне кажется, Вашей птице... ей как-то нехорошо.

– Ты прав, Гарри. – Директор вздохнул. – Фоукс умирает.

– Умирает? – Вздрогнул добрый мальчик Гарри, каковым и являлась моя псевдоличность. – Но отчего?

– От старости, Гарри. От старости. Но не волнуйся. Фоукс – это птица-феникс, сгорев в огне, он вновь возродится птенцом.

Успокоенный относительно судьбы незнакомого ему феникса, «Гарри» расцвел в улыбке. Дальше в течение какого-то времени шел разговор «ни о чем»: о змееустости, об отношении других учеников как к наследнику Слизерина, о выборе Распределяющей шляпы и выборе самого Гарри... В течение этого разговора директор аккуратно исследовал мозги «Гарри». Мда... В первый раз за все время нашего знакомства я увидел в директоре мага, достойного называться Великим. До сих пор я только подозревал это... и вот теперь – получил наглядное доказательство истинности своих подозрений. Настойчивость, неспешность, уверенность в достижении цели... Только многолетний опыт в такого рода играх позволял мне прятаться в глубинах сознания маски и наблюдать за действиями директора*.

/*Прим. автора: и не надо говорить, что это «внезапно вскрывшийся талант». В тексте упомянуто, что Морион действовал в качестве агента влияния и главы нескольких культов Архитектора Судеб в Империуме. А, скажем, тот же Эйзенхорн был только полным инквизитором дольше, чем Дамблдор прожил на свете. Так что, если те не нашли – этот и подавно не найдет*/