Текст книги "Совершенно несекретно"

Автор книги: Сергей Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

– Сергей Александрович мне предлагают стать Генеральным прокурором. Как вы на это смотрите?

– Кто предлагает?

– Президент… – Потом Ильюшенко замялся и уточнил: – Ну, понимаете, это по поручению Бориса Николаевича предлагает Коржаков.

К тому времени я уже знал, что президент все-таки решил сменить Генерального прокурора и Председателя Центробанка. Насколько было возможно, я пытался убедить Ельцина, что снимать Степанкова нельзя, что тот будет нормально исполнять свои обязанности, да и ситуация такова, что Генпрокурор должен быть легитимной фигурой.

Перед разговором с Ильюшенко у меня побывал Геннадий Сергеевич Пономарев: ему первому Борис Николаевич предложил стать Генпрокурором, но Пономарев после некоторых раздумий зашел ко мне, чтобы отказаться. Выглядел Пономарев при этом крайне смущенным и все время боялся оказаться неправильно понятым. Объяснил, что с удовольствием принял бы предложение, если бы назначение осуществлялось не указом президента, а так, как это предусматривает закон:

– В такое напряженное время, когда приходится идти на решительные меры и крутые распоряжения, прокурор не может быть нелегитимной фигурой. Поэтому я очень прошу вас передать Борису Николаевичу мою благодарность за доверие, но предложение его я принять не могу.

И я его понял. И выразил надежду, что президент тоже поймет его правильно. Действительно, когда я впоследствии докладывал Борису Николаевичу об этом разговоре, мне показалось, что он с пониманием отнесся к отказу Пономарева.

На вопрос же Ильюшенко – тогда, на ходу – я ответил отрицательно:

– Мне кажется, Алексей Николаевич, вам рано еще становиться Генпрокурором, необходимого опыта у вас нет, нужно для начала укрепиться на работе в Контрольном управлении. А самое главное, нельзя начинать с нелегитимности в должности: ведь решения придется принимать самые разные – и аресты, и выступления в качестве государственного обвинителя. Да и время очень суровое – к такой должности должно быть полнейшее доверие в обществе. Ваше назначение может вызвать отрицательную реакцию – вас еще недостаточно хорошо знает общественность, и ваше возникновение на таком ответственном посту может быть многими неправильно истолковано.

В тот период мы почти дружили домами, во всяком случае, часто бывали друг у друга в гостях, между собой говорили открыто – с полной степенью доверия. Поэтому и в тот раз я высказался с предельной откровенностью. И добавил, что у него все еще впереди и что не надо торопиться. Если кто-то его тянет на эту должность, значит, кому-то это позарез нужно. А быть марионеткой в руках «кого-то» очень опасно: они сами же потом и уничтожат своего протеже.

Алексей Николаевич выслушал меня молча, как-то невнятно произнес:

– Может быть, вы и правы. Нужно подумать.

Но в душе, похоже, он со мной не согласился. Перспектива близости к президенту очень уж кружила ему голову. Пожалуй, впервые тогда в нем начало проявляться бахвальство. Мне как-то рассказали сотрудники моего секретариата, что однажды Алексей Николаевич вышел от меня с одним товарищем и за дверью ему сказал:

– Да что вы сюда ходите? Приходите ко мне – у меня прямой выход на президента.

Бывали сбои и в работе Контрольного управления. Показательным в этом отношении была проверка, проведенная Контрольным управлением в Приморском крае. В соответствии с заключением Контрольного управления были обнаружены серьезные злоупотребления в окружении губернатора края Е.И.Наздратенко. Нарушения настолько серьезные, что нужно было ставить вопрос об освобождении Наздратенко и передаче в прокуратуру материалов проверки. Однако Наздратенко настаивал на более тщательной проверке, которую я дал команду провести. И практически все замечания Контрольного управления были опровергнуты, а А.Ильюшенко пришлось извиниться за некачественную работу первой бригады.

Но, будем справедливы, при Ильюшенко Контрольное управление заработало активней, были проведены крупные проверки, в том числе и по ЗГВ (Западная группа войск), по таможне, по ряду других регионов. Стал выходить бюллетень «Контрольное управление», подобрались и свой актив в регионах, и хороший коллектив в самом управлении.

Когда Ильюшенко назначали на должность и.о. Генерального прокурора, я вместе с Рамазаном Абдулатиповым и Борисом Топорниным, директором Института государства и права РАН, находился в Швейцарии на форуме по федеративным отношениям. Там есть чему поучиться в этом плане. По телефону я несколько раз связывался с А.Казанником и А.Ильюшенко, пытаясь понять, что происходит в Генпрокуратуре, и как-то повлиять на развитие событий. Конечно, хотелось избежать кадровых перемен. Но к тому времени Казанник свой политический выбор уже сделал. Назначение Ильюшенко на должность и.о. Генерального прокурора состоялось. Помогла этому его отрицательная позиция по отношению к действиям А.Казанника, когда тот распорядился выпустить амнистированных из Лефортовской тюрьмы, а президент категорически возражал против этого.

По возвращении из Швейцарии мне пришлось по поручению Бориса Николаевича представлять А.Ильюшенко в Генпрокуратуре. Вошли в президиум, зал переполнен. Обстановка откровенно враждебная. Как только я произнес фамилию Казанника, в зале раздались бурные аплодисменты. Я понял, что переполненный зал – это не проявление служебного любопытства, а протест по поводу решения президента. Речей не получилось, да и говорить особенно было не о чем. Поэтому я ограничился предложением проявить выдержку и терпение и постараться сработаться с новым Генпрокурором, так как дело мы делаем общее – борьба с преступностью остается главной проблемой в государстве.

Осенью 1994 года предстояло утверждение Ильюшенко в Совете Федерации. Тревога перемежалась с уверенностью: все-таки утвердят. Представлять Ильюшенко президент и на этот раз поручил мне. Говорил я на Совете Федерации немного, но подчеркнул главную мысль, что страна получает действенного и действующего Генпрокурора. И впрямь, к тому времени ему удалось кое-что сделать, предпринять ряд решительных действий в борьбе с преступностью. Однако при тайном голосовании для назначения не хватило 8 голосов. Ильюшенко посчитал, что виной всему была моя недостаточная настойчивость при его представлении.

Я часто пытался анализировать причины, по которым Совет Федерации тогда не утвердил Ильюшенко. Их было несколько. Во-первых, общий протест оппозиции против действий президента в октябре 1993 года и в связи с этим отрицательное отношение ко всем, кто рядом с Ельциным. Это особенно проявилось при назначении судей Конституционного суда. Не было ни одного кандидата, которому не задали бы вопрос о его оценке Указа № 1400 и октябрьских событий. Ответ на этот вопрос был критерием отношения депутатов Совета Федерации к данному кандидату. Практически все, кто пытался оправдать действия президента, не получили достаточного числа голосов. Во-вторых, ощущалось резко отрицательное отношение к Межведомственной комиссии, в которую входил и Ильюшенко, – и особенное недоверие к трастовому документу Руцкого. В-третьих, само поведение Ильюшенко на Совете Федерации – оно было по-барски вызывающим и не к месту поучающим. Кстати, этот тон появился у Алексея Николаевича и при обычном общении с людьми. Даже при наших с ним встречах у него вдруг проскальзывало:

– Да ну их, демократов! Хватит, доигрались с ними – давить их надо, этих Гайдаров и Чубайсов.

Ну и, конечно, оппозиция не хотела, чтобы у властей предержащих был карманный Генпрокурор. А к этому шло. Мы все это увидели воочию в последующих действиях Ильюшенко: возбуждение уголовного дела по передаче «Куклы» на канале НТВ, действия против Собчака и руководителя пятого канала РТР Беллы Курковой, многое другое, то и дело будоражившее общественность.

После провала кандидатуры Ильюшенко на Совете Федерации, пожалуй, впервые президент повысил на меня голос и с раздражением отчитал. А при встрече нового, 1995 года на приеме в Государственном Кремлевском дворце Борис Николаевич перед выходом в банкетный зал, здороваясь с каждым из присутствующих, подошел к Ильюшенко (еще один знак внимания, которого не удостаивался ни один из генпрокуроров: быть в окружении президента) и с большой теплотой в голосе, громко, чтобы слышали все, сказал, обращаясь к Владимиру Филипповичу Шумейко, в то время председателю Совета Федерации:

– А вот этого парня я вам не отдам! Он очень нужен мне!

Не надо быть особо проницательным, чтобы догадаться, кто вложил столь категоричные слова в уста президента. За ними стояли три набиравшие силу и уже достаточно могущественные фигуры, которым нужен был Ильюшенко как инструмент давления, а может быть, и расправы.

Ну а потом все поехало-покатилось, как, видимо, и должно было. Поведение и действия Ильюшенко все больше и больше выявляли его взаимозавязанность с Коржаковым, Барсуковым и Сосковцом. Его выступления в регионах были ужасны по форме и по содержанию – и.о. Генпрокурора нес такую чушь, что обеспокоенные люди начали писать нам письма и присылать вырезки из газет с его высказываниям», которым мог бы позавидовать сам А.Я. Вышинский. Вот одно из писем, которое я получил из Владимирской области:

Уважаемый Сергей Александрович!

В апреле ст. (1995. – С.Ф.) я принимал участие в уголовном процессе во Владимирском областном суде 1-й инстанции. В это же время, а именно 19 апреля, во Владимир для встречи с работниками прокуратуры приезжал и.о. Генерального прокурора России А.Ильюшенко.

То, что пришлось услышать владимирцам из уст этого человека, повергло многих в состояние шока. Я долго думал, доводить ли до Вас эту информацию. Но поддержка президентом кандидатуры человека, способного навести порядок в стране за две недели, расстреляв для этого всех, кого нужно, а также полагающего совершенно излишним проведение судов и следствия по совершенным преступлениям в целях экономии бумаги, не могло не вызвать соответствующей реакции у избирателей.

Представляется, что публичные высказывания господина Ильюшенко не могут не вызвать сомнения в его квалификации как юриста и тем более как должностного лица, призванного обеспечивать всеобщую защиту прав и интересов граждан. Тем более печально, что фактически я столкнулся с полным подтверждением своих сомнений, высказанных Вам, Сергей Александрович, ранее в письме по поводу деятельности правоохранительных органов в связи с известным указом о борьбе с оргпреступностью.

Утешительным является все же то, что среди работников прокуратуры и.о. Генерального прокурора авторитетом не пользуется, а во время поездки он еще более дискредитировал себя в их глазах. Но высказанная Ильюшенко позиция по отношению к тем, кого произвольно можно считать преступниками, дает основания недобросовестным следователям творить беззакония, ссылаясь на позицию своего самого главного начальника.

Прилагая здесь вырезки из публикаций самых разных газет, надеюсь на ваше внимание и принятие мер к представлению на должность Генерального прокурора Российской Федерации достойной ее кандидатуры.

С самыми добрыми пожеланиями —

сопредседатель Экспертно-правового совета при Президенте Российской Федерации,

адвокат И.А.Безруков.

А вот выдержки из владимирских газетных публикаций:

«… И.о. Генерального прокурора Алексей Николаевич Ильюшенко настаивает на том, что, кто бы ни был Генпрокурором, должен иметь неограниченную власть и эта власть должна вершить политику в стране».

«…Расширение наших полномочий не самоцель. Прокурор республики, края – единственная фигура, которая может повлиять на обстановку в регионе».

«…Β принципе, заметил А.Н., он может навести порядок: собрать всех авторитетов (а они хорошо известны), увезти и расстрелять – через две недели в стране будет порядок. «Однако кому нужна такая демократия?» – риторически спрашивает А.Н. И тут же поправляется: «Если скажут нам так сделать – мы сделаем».

«…Если человек спустил курок – он преступник и подлежит уничтожению на месте, если он не нужен следствию… И не надо тратить бумагу».

Сам Ильюшенко к этому времени опустился, стал чрезмерно употреблять спиртное, наше общение с ним прекратилось, но до меня доходили постоянные его угрозы в мой адрес.

В общем, Ильюшенко сам вел себя к полному разложению – и моральному, и профессиональному. Отношение в обществе к и.о. Генпрокурора настолько накалилось, что президент стал понимать: от Ильюшенко нужно избавляться.

Так же начали думать и Коржаков с Барсуковым. То расследование, которое вела против него московская ФСБ, стало приобретать контуры уголовного дела. Рассказывали, что начались ссоры и взаимные угрозы внутри самой стаи фаворитов. Вопрос был поставлен так: кто кого быстрей уберет и кто на кого быстрей сбросит в СМИ факты с разоблачениями.

В один из сентябрьских дней 1995 года мне было дано Президентом Российской Федерации поручение разыскать Ильюшенко и взять у него заявление об отставке. Это произошло после резкой критики президентом Ильюшенко на пресс-конференции, когда общественная атака на и.о. Генпрокурора развернулась не на шутку – и горячо, и широко. В ход пошло все – и заказные статьи, и многочисленные искренние выступления журналистов и интеллигенции, не приемлющих эту безответственную фигуру на столь ответственном посту.

Я отыскал Ильюшенко в Красноярском крае, где он отдыхал от трудов праведных, по-ленински проводя время на охоте в глухом местечке. Из тех же мест наш выдающийся спортсмен Иван Ярыгин, чудо-богатырь и чудо-человек: мягкосердечный, честный, внимательный и все понимающий; они дружили с Ильюшенко. Он-то и помог мне выйти на и.о. Генпрокурора.

15 сентября появилось письмо Ильюшенко на имя президента, где он отметал все обвинения в свой адрес и связывал все нападки на себя с происками группы Гусинского. В заключение этого послания Алексей Николаевич добавлял:

«О вышеизложенном пишу, чтобы заверить Вас – на протяжении всей своей деятельности я и мои коллеги выполняли свой служебный долг и никакой иной цели не преследовали. Заявляю об этом вполне искренне и убежденно.

Исходя из Вашего выступления на пресс-конференции, прошу Вас рассмотреть вопрос о моей дальнейшей судьбе, и любое Ваше решение я приму с благодарностью».

А после отставки, через недолгое время – Лефортово и ожидание суда. Видимо, его «друзья» рассчитали тут по-своему: в тюрьме он не заговорит – побоится.

Вот так закончилась бесславная карьера Ильюшенко, который не выдержал испытания резким взлетом и, судя по всему, до поры до времени хорошо маскировал от окружающих свою внутреннюю пустоту. И не понял, что такое настоящая дружба, настоящая служба и настоящие друзья…

Но заключаю я эту тему не с чувством злорадного удовлетворения (мол, и поделом же ему, такому-сякому), а с надеждой на то, что у этого энергичного и не старого еще человека все-таки окажется достойное будущее.

* * *

…Не обошлось в те тревожные дни и без перегибов. Некоторые посчитали, что в отсутствие законодательного органа можно кое-что изменить и «урвать» с помощью указов президента. И самые неприятные решения появились о СМИ: от закрытия некоторых из них – до усиления контроля государства над ними.

Тревогу стала вызывать информация, идущая из-за рубежа. МИД сообщал, что октябрьские события подстегнули давно идущую на Западе дискуссию по проблематике демократических преобразований в России. Введение временных ограничений на некоторые права и свободы, запрет ряда изданий вызвали неоднозначную реакцию там. Озабоченность происходящим в России, тем, в каком направлении будет развиваться внутренняя политика Президента России, чувствуется в западных СМИ весьма и весьма остро. Для восстановления демократического имиджа страны эксперты считают важным защитить прессу от вмешательства государства и одновременно освободить ее от диктата рынка. Силовая приостановка выпуска газет, по мнению зарубежных СМИ, ставит под сомнение возможность проведения действительно свободных и демократических выборов в декабре и принятия новой российской Конституции.

Политологи и СМИ призывают западные правительства постоянно подчеркивать в контактах с Москвой тот факт, что ограничения в области свободы информации не отвечают демократическим принципам и не встретят понимания общественного мнения на Западе.

Внимательно следили за рубежом и за работой Конституционного совещания. СМИ с некоторой тревогой отмечали, что в новой Конституции «Ельцин собирается придать фигуре президента большие властные полномочия, делающие его неуязвимым перед новым парламентом».

Особую тревогу вызывало общественное мнение в США, и не в последнюю очередь – в администрации американского президента. Поэтому я попросил разрешения у Бориса Николаевича после опубликования проекта Конституции вылететь на несколько дней в США. В своей записке на имя президента я написал:

«С американской стороны в ходе последних доверительных консультаций представителей МИД и госдепартамента было еще раз высказано пожелание относительно моей запланированной поездки в США для встреч с ближайшим окружением Клинтона. Американцы говорят, что им важен личный контакт в этот сложный политический период в России, чтобы эффективнее оказывать нам поддержку в проведении демократических преобразований».

Из сообщений СМИ:

«Надо отдать должное американским корреспондентам – своими репортажами из Москвы, аналитическими статьями в газетах журналисты поведали читателям и телезрителям многие подробности о гонениях на прессу в России, о «белых пятнах» вокруг октябрьских событий в столице, о некоторых проявлениях авторитаризма. И это не осталось незамеченным среди американцев.

Срочно «тушить пожар» был направлен в Вашингтон самый доверенный сотрудник президента (определение не мое, а западных политологов. – С.Ф.) Сергей Филатов.

Сергей Александрович должен был дать четкие разъяснения влиятельным американским политикам, по какому пути пойдет Россия, как долго исполнительная власть будет находиться в одиночном плавании в море бушующих страстей» («Подмосковные известия»).

Из сообщения ИТАР-ТАСС:

«Вашингтон. В субботу сюда с визитом прибыл руководитель Администрации Президента Российской Федерации С.Филатов. В его программе пребывания в столице встреча с вице-президентом США А.Гором, беседы с высокопоставленными представителями Белого дома, государственного департамента, руководством конгресса. Запланированы также встречи с представителями деловых кругов и американской общественности. В ходе этого рабочего визита, который проходит по приглашению администрации США, состоится обмен мнениями по различным аспектам обстановки в России и Соединенных Штатах, знакомство С.Филатова с опытом работы президентской структуры, будет обсужден ход подготовки предстоящих визитов в Москву А.Гора и президента Б.Клинтона»

По прилете в США в посольстве меня ознакомили с уточненной программой пребывания: встреч стало больше, и их количество росло. В один из дней, когда я ехал на встречу с госсекретарем США У.Кристоффером, мне неожиданно предложили встретиться с президентом США Биллом Клинтоном. Встреча прошла в тот же день вечером в знаменитом Овальном кабинете. Клинтон был в хорошем расположении, принял нас как друзей и, чувствовалось, как друзей и соратников нашего президента. Когда он предложил сфотографироваться на память и подвел нас к столу, я спросил его:

– Господин президент, этот стол принадлежал Франклину Рузвельту? – на что получил утвердительный ответ. – А вы знаете, что именно за этим столом Рузвельт решал вопрос о союзе с Россией?

– Нет, я об этом ничего не слышал.

– Наш писатель Александр Маковский написал хорошую книгу о Франклине Рузвельте, которого у нас в России очень уважали всегда. И в книге он описал этот случай: когда президент оказывался в затруднительном положении и не сразу мог принять то или иное решение, он собирал газетные вырезки и в левый ящик складывал положительные, а в правый – отрицательные. Через месяц он вынимал обе стопки: какая оказывалась больше, такое решение он и принимал. Это он делал, как бы опираясь на общественное мнение. И однажды он был в очень затруднительном положении – с одной стороны, набирал обороты фашизм в Европе, что создавало реальную угрозу для мира и требовало консолидации всех стран в антифашистский блок; с другой – резкое неприятие коммунистического режима в развитых странах мира и внутри Америки. Вот он и начал собирать газетные вырезки, а через месяц обнаружил, что обе стопки в левом и правом ящиках одинаковые. И пришлось ему решение принимать самостоятельно. Оно было мудрым, как все, что делал Франклин Рузвельт.

Билл Клинтон слушал с большим интересом, а в конце рассказа очень искренне радовался – все-таки у американцев сильно развито чувство гордости за свою страну. У нас – тоже, но почему-то с некоторыми вывертами и непримиримостью, особенно к вождям и истории.

Я познакомил Президента США с делами в нашей стране, с ходом предвыборной кампании, обратив внимание на важность принятия новой Конституции. И преподнес ему проект Конституции на английском языке. Билл Клинтон сказал, что с удовольствием ознакомится с ним. Он выразил уверенность, что новая Конституция будет принята и выборы пройдут нормально и что Россия пойдет путем тех преобразований, которые провозгласил Борис Ельцин. Президент США вновь выразил поддержку Президенту России, нашим реформам и демократическим преобразованиям. Затем, как бы на одном дыхании, он высказал пожелание, чтобы выборы были честными, без ущемления прав оппозиции, и добавил:

– Хватит одному президенту Ельцину нести тяжелую ношу реформ, нужно, чтобы это делали и другие, и прежде всего парламент. У Президента США также есть свои проблемы с конгрессом.

В конце разговора он дал понять, что г-н Тэлботт, советник госсекретаря по делам новых независимых государств, пользуется его полным доверием и в скором времени будет назначен первым заместителем госсекретаря для усиления контактов с Россией.

После встречи стало известно, что супруга Клинтона будет сопровождать его в поездке в Москву, которая намечена на 11 января 1994 года.

Во время встреч я старался объективно рассказать о ситуации в стране и особо подчеркивал, что дальнейшая стабилизация в сильной степени зависит от принятия новой Конституции. Во всяком случае, и об этом говорит история, оппозиция не успокоится, и нужно вводить ее и страну в конституционное пространство уже по новой Конституции. Резюмируя все встречи, отмечу, что каждая из них по-своему была интересна и полезна.

Вице-президент Альберт Гор был все время в бегах и несколько раз, встречаясь со мной в коридорах, извинялся, что встреча откладывается. Наконец, мы встретились. Видно было, и он это подчеркивал, что интенсивно готовится к визиту в Россию – тогда уже набирала обороты программа «Черномырдин – Гор». Выслушал мое сообщение о наших делах и сказал следующее:

– Мы полностью поддерживаем все то, что у вас происходит: действия президента, ход предвыборной кампании, разработку новой Конституции. Но в нашей прессе и по телевидению звучит тревога по поводу некоторых отклонений, наблюдающихся в России. Это особенно касается средств массовой информации. Тревога может затронуть и нашу администрацию. У нас возникнут трудности, если выборы пройдут недемократично.

Со своей стороны я сообщил, что мы предпринимаем все усилия, чтобы предвыборная кампания велась честно.

Горько было, что положительный взгляд на преобразования в нашей стране замутили некоторые наши нетерпеливые радикалы. Я очень пожалел, что у нас в администрации отсутствовал четкий механизм подготовки и прохождения всех указов Президента РФ. Ведь одно время пошла целая лавина бездумных, безответственных предложений – и КПСС запретить, и партийную печать закрыть, и Советы разогнать, и на выборы их не пускать, и из аппарата всех гнать. И еще черт знает что. А фактически своими действиями радикалы помогли коммунистам войти в Государственную думу и уже с первого раза занять ключевые посты. Да и за рубежом, чувствовалось, напакостили так, что пришлось еще долго доказывать, что курс на преобразования не меняется и завоеванные свободы остаются в государстве незыблемыми. Даже со стороны Президента РФ и премьера правительства были действия, которые вызывали недоумение. Уже когда закончились выборы в Госдуму, я узнал, что освобожден от вице-премьерства Егор Гайдар. Да мало того, освобождали и Анатолия Чубайса под предлогом, что он должен стать представителем правительства в новой Госдуме. Я позвонил Борису Николаевичу:

– Борис Николаевич, говорят, что освобождают в правительстве Чубайса и Гайдара. Это правда?

– Да, этот вопрос поставил Черномырдин, и мы такое решение приняли.

– Но одиннадцатого января приезжает Билл Клинтон. Они и так были полны различных подозрений о происходящем у нас, а теперь, с одной стороны, говорим, что мы сохраняем курс реформ, с другой – убираем его идеологов. Я думаю, это плохой знак перед встречей.

– Да, пожалуй. Но я уже дал согласие и мне вмешиваться неудобно. Аргументы ваши убедительны. Попробуйте поговорить с Виктором Степановичем.

Чувствовалось, что для Черномырдина эти ребята неудобны, но оголять правительство, избавляясь от всей команды реформаторов, наверное, было неправильно. Позвонил Виктору Степановичу. Разговор был долгий и трудный. Но он был убеждаем, и это мне в нем всегда нравилось. Договорились, что до приезда Клинтона он ничего предпринимать не будет, ну а потом все нормализовалось.

В США тема наших предстоящих выборов и проекта нашей Конституции не раз фигурировала в Белом доме.

На встречах с помощником президента по национальной безопасности Э.Лейком, со специальным помощником президента Н.Бернсом затрагивался вопрос об общественно-политической обстановке в России, расстановке политических сил и прогнозах по итогам голосования. Тогда у меня была уверенность в победе гайдаровского «Выбора России», и этим все были удовлетворены, так как видели гарантию законодательного обеспечения реформ. Но в жизни получилось иначе.

На встречах с госсекретарем США У.Кристоффером и сенатором Р.Лугаром, кроме вопросов о выборах и о проекте Конституции, вызывала интерес и возможность решения вопроса о распределении дохода между Россией и Украиной по обогащенному урану. У.Кристоф-фер даже заметил, что Украина слишком много говорит, но нужно ориентироваться на их дела, – это об СНВ-1

Много было и других встреч. Я подробно познакомился со структурой и работой аппарата Белого дома благодаря отличным отношениям, которые сразу сложились с руководителем аппарата Томасом Ф.Макларти Побывал в Белом доме в комнатах ситуационной и госдепартамента, откуда информация из напряженных точек мира сходилась соответственно к Президенту США и госсекретарю. Ведь создание ситуационной комнаты стояло на повестке дня и у нас. Было много сделано для ее математического и программного обеспечения. Но у американцев все казалось проще и надежней в исполнении. Видимо, проблема состояла в сборе и отборе информации, что было отшлифовано годами.

На меня большое впечатление произвела хорошо отработанная процедура отношений президента с конгрессом. Этим много занимался и сам Билл Клинтон,

Было приятно видеть доброжелательное отношение к нашей стране, к нашему президенту, искреннее желание содействовать реформам и преобразованиям у нас. Мне показалось, что российско-американские отношения встают на новую правовую основу, складывается совершенно новый психологический климат, особенно с принятием конгрессом США законопроекта о дружбе с Россией и другими новыми независимыми государствами, который убирает практически всю «дискриминационную политическую шелуху», что, конечно, выводит нас на новый уровень общения.

Все это подтвердил и Строуб Тэлботт, встреча с которым произошла у него дома в семейном кругу. С.Тэлботт был своего рода «владыкой» всего комплекса взаимоотношений США с Россией и другими бывшими советскими республиками как ближайший советник Клинтона по этим вопросам. В тот день в США праздновали День благодарения. Когда мы с Галей вошли в дом Тэлболттов, супруги вовсю занималась готовкой на кухне. Строуб как-то сразу перешел на неофициальный тон, стало по-домашнему очень уютно. Он рассказал нам о сегодняшнем празднике, истории его возникновения.

Этот праздник имеет глубокие исторические корни и отмечается каждый год в четвертый четверг ноября. Согласно легенде, пилигримы, прибывшие в Новый Свет, собрав первый урожай, вознамерились отметить завершение своих трудов праведных и воздать хвалу Всевышнему, ниспославшему им столь щедрые природные дары (это происходило в одном, из первых английских поселений на восточном побережье Северной Америки, на территории нынешнего штата Массачусетс). Как доброе знамение свыше восприняли пилигримы стаю диких индюшек, неожиданно появившихся в тот день рядом с их жилищем. Птица стала хорошей добавкой к скудной еде, к которой привыкли стойко переносящие все тяготы быта на необжитой земле переселенцы. С тех пор традиционным блюдом в каждом американском доме в День благодарения стала жареная индюшка. Праздник этот – семейный. В этот день за столом собираются все члены семьи, но двери в доме открыты и для гостей; американцы как бы символически подводят итоги ушедшего лета, готовятся к наступлению зимы, Следующий за Днем благодарения большой праздник – Рождество.

И, конечно, на стол была подана жареная индюшка. Временами мы продолжали и нашу дискуссию.

– Мы очень обеспокоены вашим мнением, что в администрации президента США нет единства по отношению к России.

– Но я это не придумал, г-н Тэлботт. У нас идут упорные разговоры, что в администрации Президента США произошел раскол и антироссийскую часть возглавляет госсекретарь США. Именно поэтому я и приехал сюда, чтобы развеять сомнения относительно истинных намерений руководства России. Для нас это очень важно, потому что именно с приходом Билла Клинтона по-настоящему стала меняться обстановка в наших отношениях.

– Это вы правильно заметили, что именно Билл Клинтон изменил атмосферу в администрации по отношению к России и делает все возможное, чтобы помочь вашим преобразованиям. Именно с его приходом отношения между Россией и США стали равнопартнерскими – без униженности. Так будет и дальше.

– Дай-то Бог.

Из сообщения ИТАР-ТАСС:

«Вашингтон. Сенат Конгресса США без подсчета голосов

ратифицировал американо-российский договор об избежании двойного налогообложения. Он был подписан во время встречи на высшем уровне Президента США Дж. Буша и Президента России Б. Ельцина в июне 1992 года в Вашингтоне. Соглашение предусматривает отмену практики двойного сбора налогов с американских и российских бизнесменов, которые ведут деловые операции на территории двух государств».