Текст книги "Совершенно несекретно"

Автор книги: Сергей Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Этот пример еще раз показал, насколько важно серьезно работать с общественностью, учитывая, что многие люди живут до сих пор старыми догмами и настроением нетерпимости, посеянными тоталитарным режимом, который сам мог существовать только в атмосфере культивируемых им внутреннего раздора и гражданской войны. И по сию пору оппозиция постоянно пытается поддерживать в обществе старые тенденции поиска врага.

Вопрос о смертной казни – отнюдь не философский. Как показывает мировая практика, смертная казнь не является фактором, сдерживающим динамику преступлений против личности, и не уменьшает уровень преступности. Он, этот уровень, зависит прежде всего от социально-экономической ситуации в стране и эффективной работы правоохранительных органов. Исследования говорят о том, что в большинстве случаев в государствах, где смертная казнь не применяется, число тяжких преступлений снижается по сравнению с соседями, сохранившими ее. Тот, кого казнят, не всегда является наиболее опасным убийцей, маньяком или террористом. Как правило, в число казнимых попадают представители социальных низов. Зачастую в ходе следствия имеет место фатальное стечение обстоятельств, а в дальнейшем – судейский волюнтаризм. Таким образом, процедура принятия решения о смертной казни превращается в фактический произвол, который исключает безупречный характер этого правового института, поскольку в основе права лежит всеобщее равенство перед законом. Все это усугубляется встречающимися в юридической практике ошибками.

Для нашей страны важным является не столько сдерживающий или общепредупредительный характер смертной казни, сколько потребность в гуманизации человеческих отношений и смягчение нравов в обществе, соблюдение прав человека и прежде всего главного естественного права – на жизнь. Именно в этой области нужно перехватить инициативу у оппозиции. Именно здесь должна сказать свое слово российская интеллигенция, как когда-то говорили об этом Лев Толстой, Федор Достоевский, Леонид Андреев..

В начале работы в Администрации Президента возникли проблемы с Контрольным управлением. Борис Николаевич предупредил меня, что начальник Контрольного управления Президента Юрий Болдырев сейчас в отпуске, после чего должен уйти с этого места. Причина была простая: много нареканий со стороны глав администраций на действия представителей президента, которые, находясь в штате Контрольного управления, превратились в фискальную службу и стали уже не представителями президента, а контролерами за действиями губернаторов.

Получался парадокс: и губернатор, и представитель президента назначались президентом, но одному из них поручалось следить и как бы «стучать» на другого. Сама идея института представителей президента, которые должны были представлять политическую фигуру президента в регионах, стимулировать там объединительные процессы общественно-политических сил, просто дискредитировалась. В этой ситуации представители президента были выделены в отдельное подразделение и всю дальнейшую работу строили уже в другой плоскости. А Контрольное управление профессионально занималось своими делами, опираясь на соответствующие правоохранительные, финансовые и налоговые службы.

Сам же Ю.Болдырев уходил сложно, пытаясь выторговать себе пост посолиднее. Когда я предложил ему место одного из заместителей министра, он скривился:

– Да вы что! У меня министры в ногах валялись, а вы хотите, чтобы я стал одним из их заместителей. Да меньше чем вице-премьером мне быть не положено…

Когда при мне были затеяны последние преобразования в администрации по докладной записке Коржакова на имя президента – срок исполнения, как всегда, жесткий, – мне захотелось понять их суть. Я создал рабочую группу, попросил Коржакова включить в нее своего представителя, так как Служба безопасности здесь проявляла какой-то особый интерес.

Представителем Службы безопасности президента стал, как и ожидалось, полковник Владимир Антипов. После рассмотрения всех предложений сущность структуры свелась к созданию главных управлений для всестороннего обеспечения конституционной деятельности президента. Таких управлений намечалось семь – правовое и законодательное; по защите прав гражданина и человека, по государственной службе и кадровому обеспечению; по внутренней и внешней политике; по работе с территориями и местному самоуправлению; по аналитическому и информационному обеспечению; по делопроизводству. Во главе управлений должны были стоять заместители руководителя Администрации Президента.

На мой взгляд, такая структура имела ряд недостатков. Во-первых, как мне казалось, необоснованно увеличивалось количество заместителей руководителя администрации. Их становилось двенадцать, что сильно обюрокрачивало верхушку администрации, мешая ее непосредственной связи с президентом. У меня заместителей было два, у Ю. В. Петрова – вообще ни одного. Наверное, больше двух и не нужно – ведь прямое общение с руководителями управлений и отделов как раз и приводит к эффективной работе всего аппарата.

Во-вторых, получается неуклюжая трехкаскадная система управления, которая сковывает работу аппарата и инициативу управлений и отделов, а поток бумаг на своем пути приобретает еще одну ступеньку обработки. Тогда же я предложил вместо заместителей руководителя администрации курирование направлений передать помощникам президента. Так принято и в США. Пора – и давно пора! – переходить от многоцентрового управления к единому, повысив тем самым роль помощников и сблизив их с аппаратом.

Но поддержки по своему предложению я не получил именно в службе безопасности, и тогда было решено в таком виде передать структуру и положение о ней на рассмотрение президента. Борис Николаевич попросил еще раз посмотреть все документы в службе помощников. Там, конечно, разразился скандал; помощники потребовали реализации моего варианта. Но ему, увы, не суждено было увидеть свет.

С приходом А.Б.Чубайса руководителем Администрации Президента многоцентровая структура администрации стала одноцентровой. Теперь в этом была не только настоятельная необходимость – появилась и реальная возможность для такого возврата: не стало трех прежних центров влияния на администрацию – Коржакова, Илюшина и Филатова. Появились и предпосылки к воссозданию единого аппарата президента, а также условия для того, чтобы поставить на конституционное место службу безопасности. Ведь в эту службу за последние годы протоптали дорожку очень многие, по своему положению не имеющие ничего с ней общего. Не случайно генерал-охранник Коржаков уже давно мнил себя вице-президентом России, а Службу безопасности президента – Службой безопасности России.

Пишу обо всем этом так подробно не потому, что хочу поплакаться читателю, вовсе нет. Но даже в демократическом или находящемся на пути к демократии обществе при достигнутых, как у нас, гласности и открытости прессы, все равно, как показала наша короткая практика, метастазы внутренней жандармерии могут опутать и общество, и структуры власти и сделать свое черное дело. Нужны законы, регулирующие процессы развития общества и властные функции всех структур; законы, ограничивающие возможность произвола, обеспечивающие реальные гарантии прав и свобод гражданина и человека, ответственность за их нарушение.

Именно поэтому мне видится главная задача предстоящего периода нашей жизни в правовой и судебной реформах, чем и занималась администрация на протяжении последних лет. Не обеспечим последовательно страну необходимыми законами – будем и впредь хромать на обе ноги, вызывая недоверие у цивилизованного мира и постоянно скатываясь к тоталитарным методам управления. Наконец, всегда найдутся люди, по-большевистски подталкивающие к выстраиванию жесткой вертикали власти.

Преобразования в Администрации Президента понадобились Коржакову для влияния на государственные органы, контроля за ними. Наконец, для того, чтобы добиться такого положения дел, когда каждая кандидатура руководящего состава получала бы «добро» службы безопасности и в конечном счете превратилась бы в команду стукачей. Поведение Коржакова и его команды породило в конце концов смятение в коллективе.

К тому времени ко мне от службы безопасности уже начали поступать записки-письма с отрицательными оценками работы отдельных наших сотрудников, как правило, ответственных и наиболее толковых, с намеками на их якобы принадлежность к иностранным разведывательным службам. Сначала я отнесся к этим посланиям серьезно и сделал некоторые перестановки: одного направил учиться, второй уволился сам, как только порочащая информация дошла до него: видимо, еще по инерции боялся связываться со спецслужбой. Причем я с каждым разом все больше убеждался, что эти письма – неправда, заведомые оговоры честных людей. Дальнейшие события и поток аналогичных бумаг подтвердили мои сомнения и показали, что идет целенаправленное выбивание ключевых фигур из администрации. Больше никаких решений по таким «подметным» письмам я не принимал и после очередного из них передал Коржакову записку следующего содержания (фамилию сотрудника, о котором шла речь, я опускаю, но его ранг был довольно высоким):

«…Β представленных материалах прослеживается некая тенденциозность и стремление определенных сил свести счеты с… Однако ряд фактов представляют серьезную информацию и требуют дополнительного уточнения и проверки.

Хочу обратить Ваше внимание, что замена такого уровня кадрового состава всегда предопределяет временное ослабление участка работы, возглавляемого этой личностью. Считаю, что для данной категории сотрудников кардинальные решения о пребывании их на данной должности должны приниматься только на основе объективной информации и проверенных фактов…»

К сожалению, дальнейшая переписка с «главным охранником» пошла непосредственно через президента, на бумагах появились категоричные резолюции Бориса Николаевича, но объясниться мне в полной мере с ним не удалось – по телефону мы не раз условливались об этом, но в кабинете Ельцин переводил разговор на другое.

После моего ухода с поста руководителя Администрации Президента Коржаков, поставив «на кадры» своего человека – полковника Антипова, – практически вывел за рамки штатного расписания всех, на кого пала тень подозрения службы безопасности.

В первый же день моего пребывания на посту руководителя администрации ко мне пришел некто полковник Гольцов и представился руководителем закрытой аналитической группы в Администрации Президента. То, что он мне рассказывал, вызывало у меня внутреннюю брезгливость, но я заставил себя выслушать его до конца. Речь шла о ближайшем окружении первых лиц государства, и все сплетни, вся грязь оказались озвученными у меня в кабинете. Я понял, что это никакая не аналитическая группа, а просто-напросто обыкновенные стукачи. Когда я услышал, что и у Бурбулиса два сотрудника работали на эту группу, то отказался вообще брать к себе кого-либо из аппарата Геннадия Эдуардовича (за что, наверное, он до сих пор на меня косится), а аналитическую группу распустил, даже не познакомившись с ее составом. Правда, предварительно я спросил у Бориса Николаевича: знает ли он, кто такой Гольцов? Получил отрицательный ответ. А после того как я вкратце рассказал ему, чем этот Гольцов занимается, Борис Николаевич поморщился: «Гоните».

Позднее я узнал, что Гольцов был принят на службу к Черномырдину и работал со своей группой у него. Я позвонил Виктору Степановичу, рассказал, чем знаменита группа, и посоветовал ему избавиться от Гольцова. Он со мной согласился, поблагодарил меня, но почему-то все осталось, как и было.

Может быть, именно этот Гольцов стал играть отрицательную роль и в наших отношениях с Виктором Степановичем, потому что иногда я через Бориса Николаевича вдруг узнавал о каких-то якобы трениях между мной и Черномырдиным. А один раз он вдруг неожиданно в лоб спросил: «Почему вас так ненавидит Черномырдин?» Я даже опешил от такого вопроса, так как по моим ощущениям и по нашим отношениям с Виктором Степановичем не было никаких оснований так думать.

Случайно эта тема имела продолжение на одном из приемов, которые давал Б.Н.Ельцин по случаю приезда главы некоего зарубежного государства. На этих приемах мы сидели за отдельными столами с членами иностранных делегаций, и, видимо, для разнообразия, от приема к приему менялись наши соседи. Я оказался за одним столом с Грачевым и Баранниковым. Речь зашла о Гольцове, и оба генерала быстро поняли, о ком идет речь, охарактеризовали его как подонка, но сразу же заспорили, к какому ведомству он относится – и тому и другому не хотелось иметь его у себя. Но числился этот человек в ведомстве Грачева, который тут же обещал его отозвать.

Однако непотопляемый Гольцов так и оставался на службе у премьера, ему, уж не знаю, за какие заслуги, даже присвоили звание генерала – такие чудеса случаются в нашей стране… А этот эпизод довольно наглядно характеризует методы, которые, наверное, и поныне имеют место на верхнем уровне власти. Мы порой гадаем, отчего так складываются или вообще не складываются те или иные отношения, а разгадка-то, если до нее докопаться, бывает очень простой. И мы порой даже не подозреваем, кто околачивается около нас, нашу охрану это почему-то никогда не интересовало.

Долгое время многих из правительства и Администрации Президента «опекал» в театрах, особенно часто в Большом, некий Казанцев. Во время перерывов он неожиданно возникал сзади, мягким голосом начинал рассказывать, и притом очень интересно, об истории спектакля, основных исполнителях. Был очень сведущ во многих вопросах. Иногда появлялся в аэропорту «Внуково-2» во время встреч или проводов президента. Я несколько раз обращался к своим прикрепленным и просил узнать, кто это. Все пожимали плечами. И только когда его задержали за мошенничество, из газет я узнал, что фамилия его Казанцев, что у него обнаружили множество поддельных бланков и печатей, в том числе и несуществующую в природе печать Администрации Президента,

А через некоторое время у меня в кабинете появился начальник Управления по борьбе с организованной преступностью ФСБ и показал массу фотографий, где Казани цев сфотографирован в компании с разными руководителями страны. Вот бы где приложить свои силы и мастерство охраннику Коржакову и его службе. Ан нет, он перевернул идеологию службы и стал отслеживать каждый шаг руководителей страны. Что из этого получилось, мы все видим до сих пор: идет поток лживых книг читателям, а миллионные сборы – в карманы авторам, которые, используя служебное положение и оперативные данные, оболгали многих людей.

Исходившая от спецслужб устойчивая неприязнь к Е.Гайдару, Г.Бурбулису, А.Чубайсу, Г.Попову, А.Собчаку, Б.Федорову, Г.Старовойтовой, Л.Пономареву, О.Попцову, Б.Курковой повлияла в конечном счете и на отношение президента ко многим иным реформаторам, вынужденным в результате этого досрочно сойти с политической сцены.

Мне кажется, в борьбе за место около президента Коржаков и его единомышленники сознательно дискредитировали их, подготавливая почву для прихода подходящих людей из собственной команды – той, в которой Сосковец, в известном смысле, был духовным наставником и мозговым центром, а Коржаков, видимо, считавший себя в последнее время вице-президентом, – ключевой силовой фигурой.

Внутри самой власти происходило формирование своего рода закрытого ядра, со всеми необходимыми связями, со своей финансовой структурой, находящейся вне подчинения Администрации Президента и правительству.

Команде этой не хватало лишь рычага карательного воздействия, каким может владеть только прокурор, особенно карманный, дающий по указке патрона санкции на любой арест, послушно возбуждающий уголовные дела против кого угодно…

Для этой цели, с их точки зрения, подходящей фигурой был сдружившийся к тому времени с ними Ильюшенко. Но – не получилось…

Как-то уходя с приема и прощаясь с его участниками, я подошел к замечательному артисту Леониду Броневому. Эта встреча – так близко – была у нас впервые. Он задержал мою руку, стал говорить теплые слова и вдруг неожиданно произнес:

– Вы наверняка на работе не такой милый и мягкий, каким мы видим вас в обществе. Я за вами наблюдаю и думаю, что вы человек очень жесткий. Наверное, другим там быть нельзя.

– Да, вы почти угадали. На работе нельзя быть сентиментальным – съедят.

И когда я слышу, что был строг с аппаратом, особенно с ближайшим окружением, вспоминаю наш короткий разговор с Л.Броневым. Правда, другие считали, что я слишком мягок в работе с людьми. Да, жесткость на работе необходима, и диктовалась она двумя причинами.

Во-первых, я считал, что если уж человек, обивший все кабинеты, не смог решить свой вопрос и добрался до таких вершин, чтобы найти понимание, и просит в чем-то помочь, значит, надо сделать для него все, чтобы он ушел удовлетворенным. Не от хорошей жизни люди пытаются попасть на верхние этажи власти – припекло, дальше – пропасть. Но для того, чтобы внимательно встретить, выслушать, постараться понять и найти решение, – для этого должен быть очень вышколенный аппарат, не растерявший сострадания к людям, не разучившийся общению с ними. Здесь прощения быть не должно холодным, равнодушным, эгоистичным чиновникам.

У меня было несколько случаев, когда пустяковый вопрос чиновники превращали в проблему. Как-то среди звонивших ко мне в приемную увидел фамилию известного поэта – фронтовика Эдуарда Асадова. Попросил соединить с ним. Спросил: что случилось? В чем проблема? Оказывается, его обворовали, вместе с другими вещами пропали ордена и медали, а в нашем наградном отделе ответили, что восстановлению награды не подлежат: такой порядок. Можно себе представить его состояние. Война для него – это и трагедия, потеря зрения, здоровья, это и поэзия, и обретенное, какое-то особое семейное счастье. Но с войной его непосредственно связывали награды. Переговорил с наградным отделом, и проблема была решена в несколько дней. Чтобы сгладить горечь его похождений, мы с Галей поехали к нему на дачу и провели чудесный день вместе с ним и его гостеприимной супругой.

Во-вторых, мой небольшой опыт подсказывал, что вокруг летает много «мотыльков» – душевнобольных, мошенников, прохиндеев, и очень важно, чтобы чиновник их не путал с категорией посетителей первой группы, сам был чист на руку и тверд в оценке. Сколько сотрудников «сломались» именно на том, что не могли себя правильно повести с теми, кто их посещал. И ущерб власти при этом бывает огромный, прежде всего моральный.

Как-то я вел очередной прием в Комитете по экономической реформе Верховного Совета РСФСР. Посетителей оказалось 21, и почти каждый имел при себе огромную папку с материалами по выводу России из экономического кризиса, показывал выкладки из расчетов, уверял, что через год (некоторые говорили, что прямо завтра) все в стране изменится к лучшему. Спрашиваю:

– Ну а что для этого нужно?

– Нужно немедленно передать этот материал Ельцину.

– Давайте я передам.

– Нет, я должен сделать это сам, я не могу никому доверить эти материалы, иначе идеи украдут.

И таких папок и «секретных» идей набралось в тот день 19.

В 1995 году, когда ко мне попала записка Коржакова с резолюцией президента: «Ознакомить С.А.Филатова», сразу прояснилось, чего автор записки добивался. Вместе с ней президенту представлялись проекты актов, которые, по мнению Коржакова, «…направлены на формирование института президентской власти… Это необходимо для повышения роли института президентской власти и усиления его влияния на органы законодательной, исполнительной и судебной власти, в том числе путем создания системы сдержек и противовесов, обеспечивающих баланс интересов этих органов». А дальше шло что-то несуразное (стилистику документа сохраняю. – С.Ф.), так как, по его мнению, принятие предложенных проектов «реально включает Службу безопасности Президента РФ, являющуюся неотъемлемым элементом функционирования института президентской власти, в работу механизма обеспечения выполнения Президентом РФ его конституционных функций. При этом принципиально важно предоставление службе безопасности возможности самостоятельно взаимодействовать с подразделениями и органами в составе администрации (выделено мной. – С.Ф.). Кроме того, это «позволяет без изменения существующего статуса федеральных органов государственной охраны в системе органов государственной власти и составе сил обеспечения безопасности Российской Федерации, а также без проведения весьма болезненных для любых воинских и трудовых коллективов организационно-штатных мероприятий образовать систему управления федеральными органами государственной охраны по принципу единоначалия и строгой подчиненности по вертикали, которая обеспечит согласованное функционирование и четкое взаимодействие этих государственных органов».

По-моему, комментарии здесь излишни. Но подобный указ был президентом подписан.

В тот период ко мне часто забегал Олег Попцов. У него острый журналистский взгляд на людей и тонкое чутье при анализе событий. В одну из встреч мы разговаривали о кадрах. Я поинтересовался его мнением о том, почему президент, да и не только он, так «чистит» команду – ив основном за счет демократической части. Люди вокруг мало что понимают в подобных действиях, и все это при встречах трудно им объяснить. Да что им – я и себе тут многое объяснить не могу.

Например, в июле (события происходили в 1985 году) был готов указ об освобождении Юрия Михайловича Батурина – что-то не сложилось у него с ревностным В.Илюшиным и группой Коржакова. Мне об этом сообщил сам Борис Николаевич при нашей очередной встрече. Я тогда попросил президента не подписывать указ. Накануне рассмотрения вопроса о Чечне в Конституционном суде, в котором Юрий Михайлович участвовал как одна из ключевых фигур, это могло отрицательно повлиять на подготовку к суду и качество рассмотрения вопроса. Такой же ключевой фигурой был и Сергей Михайлович Шахрай, которого президент собирался убрать из Совета Безопасности. Я просил не трогать и Шахрая перед столь важным делом. Меня тогда назначили ответственным за подготовку к Конституционному суду по вопросу о конституционности указов президента по Чечне.

Судя по публикации в «Независимой газете», атака на Ю.Батурина шла со стороны службы безопасности президента. В этой маленькой заметке за подписью Игоря Коротченко (не знаю, кто он и откуда) написано буквально следующее: «СБП осуществляет контрразведывательное обеспечение функционирующих в Кремле государственных органов, поэтому в поле ее внимания так или иначе попадает и проверяется любая информация, которая может быть использована иностранными спецслужбами для компрометации, шантажа и вербовки российских секретоносителей, работающих в президентских структурах. В СБП создано несколько новых аналитических подразделений, которые отслеживают ситуацию в стране и готовят рекомендации по преодолению (ни больше ни меньше, замечание мое. – С.Ф.) кризисных явлений. Эксперты генерала Коржакова считают необходимым повысить степень координации деятельности российских спецслужб, особенно учитывая опыт ведущих стран Запада, и прежде всего США». И далее: «Однако в отличие от Энтсни Лейка, помощника Президента США по национальной безопасности, Юрий Батурин вряд ли готов справиться с такими функциями».

Я пояснил президенту свое отношение к Ю.М.Батурину, человеку одаренному, вдумчивому, образованному. Не зря ведь, когда встал вопрос о замене Егорова, я намеревался предложить Ельцину кандидатуру Юрия Михайловича на пост руководителя его администрации; меня в этом поддержали и помощники президента. Поде лился я этой мыслью и с Анатолием Борисовичем Чубайсом. Он сначала несколько озадачился, но потом сказал, что «мысль хотя и неожиданная, но очень интересная» и он бы, мол, тоже поддержал кандидатуру Батурина. Тогда мы еще не предполагали, что президент отважится – вопреки непрекращающимся нападкам коммунистической оппозиции и неоднозначному отношению общества – назначить на эту должность самого Чубайса. Но отважился – и это, конечно, было хорошим решением.

Но я снова о Батурине… Вернее, не столько о нем, сколько о меняющемся, всякий раз другом Ельцине, о его непостоянных оценках: на примере Батурина хорошо видно, насколько подчас нетверд в своих выводах и решениях Борис Николаевич. Здесь, безусловно, имеет место сильное внешнее влияние. И не только оно.

В вопросе о кадрах, об отношении к ним, об их частой сменяемости ситуация, к сожалению, напоминает времена ельцинской работы в МГК КПСС: тогда на пленуме его ругали за кадровую чехарду. Видимо, в его характере – постоянная потребность, какой-то зуд замены людей, магическая вера, что таким образом все сразу изменится к лучшему. Это как наркотик: когда кончается действие предыдущей дозы, жгуче хочется новой. А еще – паническая боязнь, что кто-то может слишком близко подступиться к нему. Было, было у многих такое ощущение, что Борис Николаевич опасается сближения с новыми людьми. Меня, во всяком случае, это ощущение сопровождало все время моей работы с президентом.

Самым больным местом власти (прежде всего – президентской) оставалось нехозяйское, небрежное отношение к кадрам. Между тем люди имеют право и должны знать намерения и требования своего руководителя, а их труд – оцениваться не только по степени личной преданности.

Очень угнетало и отсутствие какой-либо процедуры прощания при увольнении того или иного работника. Бывало, многие о своем смещении узнавали из средств массовой информации, а подручные услужливо тут же отключали спецтелефоны, даже если это происходило в машине. Такой курьезный случай был с Г.С.Хижой, когда он в растерянности позвонил с пути из телефона-автомата, чтобы удостовериться, что освобожден указом президента от работы. А ведь и Хижа, и многие другие служили Ельцину на совесть, в меру сил и способностей.

Наблюдая, какую пагубную роль играет в вопросах кадровой политики и обращения с кадрами Служба безопасности президента, летом 1995 года я написал записку Борису Николаевичу:

«В последние месяцы меня тревожат мысли о будущем пути развития России. Уверен, что и Вас одолевает подобная тревога, и это Вами точно изложено в интервью «Комсомольской правде» – речь идет о развитии демократии в России.

Наше общество еще не совсем понимает и по этой причине не всегда принимает демократические принципы развития, но оно всегда чрезвычайно болезненно относится к усилению структур спецслужб, особенно если это связано с политическим сыском. В государстве, где пока не развита судебно-правовая система (а нам еще предстоит серьезная судебная реформа), требуется особая осторожность с реформированием и определением места этих структур.

В связи с Вашим указом «Об Администрации Президента Российской Федерации» мне хотелось бы высказать некоторые соображения о месте Службы безопасности президента в структуре государственной власти. За последние годы, особенно после октябрьских (1993 года) событий, СБП особенно активизировала свою деятельность, усиливая влияние на расстановку кадров и подготовку аналитических материалов, а значит, на выражение своего видения основных направлений внешней и внутренней политики государства. Сначала это вызвало иронию, затем удивление, а затем тревогу. Тут – однозначно появление еще одного центра политического влияния на государственную и кадровую политику, не предусмотренного ни Конституцией, ни законом. Вот некоторые факты.

Во-первых, о процедуре подписания указов и распоряжений президента, касающихся СБП. Они, как и данный указ, подписываются Вами, почему-то не пройдя установленную Вашим же указом технологию подготовки и выпуска. Это, к сожалению, вошло в систему и уже поставило СБП в привилегированное положение.

Во-вторых, еще весной 1994 года, когда Вами был подписан указ, предоставляющий неслыханные до сих пор полномочия СБП по контролю за деятельностью структур Администрации Президента и аппарата правительства, указ, против которого мы с В.В.Илюшиным категорически возразили и в котором после нашего с Вами разговора появилась дополнительная запись, сделанная Вашей рукой: «…по устному согласию президента» (речь идет о данных СБП полномочиях входить в любой кабинет и производить обыск), фактически началось усиление влияния СБП на все сферы органов государственной власти. Напомню, что подобное не предусмотрено законодательством, не требуется и по существу дела. Но на это немедленно отреагировали печать и общество. Начались поиски причин загадочного усиления положения и позиций начальника СБП А.В.Коржакова и его таинственных структур. Это не на шутку тревожит общество и сейчас, потому что травмы прошлого еще свежи и не забыты.

В-третьих, за прошедший год я получил несколько писем за подписью начальника СБП, на некоторых из них стоят Ваши резолюции, довольно категоричные (я как-то просил Вас в одностороннем порядке не принимать таких решений, не выслушав другую сторону), в которых А.В.Коржаковым ставились вопросы о несоответствии занимаемой должности отдельных сотрудников Администрации Президента. Как правило, изложенные факты были бездоказательны, выводы категоричны и тенденциозны, и по некоторым из них окончательное решение не могло быть принято, так как требовало дополнительных проверок. По этому поводу я писал специальное письмо, в котором предупреждал, что потеря кадров высокого ранга всегда связана с длительным ослаблением данного участка, что в наше динамичное время недопустимо.

В-четвертых, СБП стала претендовать на подписание документов Контрольного управления, особенно если это касалось вооружений, драгметаллов и драгкамней, начались угрозы в адрес руководителя Контрольного управления, который, выполняя мое поручение, отказался от подобной практики – все материалы по результатам проверки всегда докладывались мной лично Вам или по Вашему поручению направлялись в правительство, в Генеральную прокуратуру.

В-пятых, в последнее время началось внедрение сотрудников СБП в структуры Администрации Президента и правительства. Практика вроде нормальная, мотив – защита интересов государства. Но этой работой занималась всегда ФСБ, и сейчас неизвестно, как быть с их сотрудниками. Кроме того, настораживает тот факт, что сотрудники СБП претендуют на должности заместителей начальников управлений, что усиливает влияние СБП на структуры Администрации Президента и напрямую не связано с предназначением СБП.