Текст книги "Совершенно несекретно"

Автор книги: Сергей Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Юрий Воронин. Мэрию уже взяли, сейчас пойдут на Останкино.

Юрий Лужков. Юрий Михайлович, я вас не перебивал, мы вас слушали. Да, они стали призывать к захвату мэрии, к походу на Останкино. То есть ко всем тем действиям, которые не создают условий для нормального диалога. Наоборот, под прикрытием диалога, под прикрытием тех надежд, которые имеют москвичи по нашим переговорам, шла активная работа по мобилизации всех радикальных, агрессивных и бандитских сил – а в любом многомиллионном городе можно найти таковых, – с тем чтобы решить свои политические цели.

Считаю, Ваше Святейшество, что те призывы, те команды, которые сейчас прозвучали из Белого дома, и те договоренности, которые между митингующими и руководителями Белого дома имели место, по существу, делают обстановку критической, когда государственные организации и правоохранительные системы, которых всегда обвиняли в резких действиях, сейчас вынуждены защищаться от агрессии толпы, направляемой и руководимой деятелями из Белого дома.

Я думаю, это не метод для ведения диалога. Все это спровоцировано и подготовлено, и те задержки, которые мы с вами наблюдали в работе нашей согласительной комиссии вчера и сегодня, явились тем самым необходимым периодом времени, в пределах которого шла подготовка событий сегодняшнего дня.

Ваше Святейшество, мы не писали никаких заявлений, никаких обращений в ваш адрес, но мы хотели бы сейчас обратиться к вам с просьбой использовать все свое влияние, все свои возможности, чтобы остановить эту дикую кампанию и волну насилия, которая исходит из Белого дома, и, зафиксировав ситуацию, все-таки начать реальные переговоры. Мы каждый раз с вами видим, что начинающееся согласие торпедируется отказом от принятия каких-то решений, затем происходит пауза, после этой паузы наши партнеры возвращаются с новыми требованиями, которые становятся все более и более неприемлемыми и заводят переговоры в тупик. А время, в течение которого идут эти переговоры, используется для подготовки акций, несущих с собой человеческие жертвы. Мы очень встревожены сложившейся ситуацией и очень просим, Ваше Святейшество, прямого Вашего обращения. Здесь мы имеем дело с агрессией со стороны руководителей Белого дома, которые манипулируют толпой, имеющей целью захват мэрии. Нужно сейчас же принять срочные меры к тому, чтобы развести, остановить эту беснующуюся массу.

Алексий II. Мы уже убедились за эти последние дни, что и призывы Церкви не достигают тех, кто применяет насилие и готов расширить противостояние и кровопролитие. Мы не раз призывали стороны ни в коем случае не применять насилия и не видеть в тех, кто стоит по разные стороны баррикад, врагов, а видеть сограждан. Но, к сожалению, эти призывы не достигают цели. Озлобленность настолько велика, что люди не воспринимают слова.

К сожалению, та хрупкая договоренность, которая была достигнута вчера, из-за обострившейся ситуации не выполнена, и даже экспертов среди нас сегодня нет. Мы не продвинулись тем самым ни на йоту вперед.

У меня вопрос к Юрию Михайловичу Воронину. Мне говорили, что вчера Руслан Имранович вечером, выступая, сказал, что это не переговоры, которые ведутся здесь, это всего лишь миротворческая инициатива Патриарха и что все решения все равно будет принимать только съезд народных депутатов. Мне бы хотелось все-таки слышать, имеете ли вы полномочия вести переговоры?

Юрий Воронин. Нет, я докладываю о всех переговорах съезду в той мере, в которой мы с вами условились. Идет переговорный процесс, я об этом однозначно говорю… Делегация утверждена съездом, и, по-моему, этого достаточно…

Митрополит Кирилл. Можно, Ваше Святейшество? Для того чтобы как-то продвигаться дальше, нужно иметь больше информации о том, что сейчас происходит. Во время выступления Лужкова внезапно Юрий Михайлович Воронин обронил фразу, что мэрия захвачена. Это что такое?

Юрий Воронин. Только что мне… Абдулатипов звонил, якобы с другой стороны демонстранты подошли к мэрии и вошли в ее здание. Это то, что я мог понять из телефонного разговора. А то, что видел сам, еще раз подтверждаю: не две тысячи человек подошли к Белому дому, – поскольку две тысячи, специалист подтвердит, никогда бы к Белому дому не прорвались, а, по моим прикидкам, не менее семидесяти тысяч. И коль скоро я уж попросил дать мне слово – к сожалению, коллега Юрий Михайлович Лужков ушел, – то говорить о наших россиянах, что это взбесившаяся толпа… ну, вы знаете… нельзя. Семьдесят тысяч человек, которые видят безобразия, творящиеся в России, видят, что Россия гибнет… и после этого называть их взбесившейся толпой – это или цинизм, или недопонимание политической ситуации. Поэтому, если намечать пути, по которым мы могли бы продвигаться дальше, Ваше Святейшество, я бы предложил один из таких вариантов: наша депутатская группа включает различные направления, в ней есть и специалисты по политико-правовым вопросам. Вчера и сегодня в своем заявлении от имени съезда мы отметили, что изначальным является политико-правовой вопрос…

Валентина Домнина. Ваше Святейшество, я только лишь дополню, я была очевидцем…

Митрополит Ювеналий. Валентина Александровна, Их Святейшество очень себя плохо чувствуют, давайте их пощадим. Ваше Святейшество, ради Бога, идите отдыхайте…

Как раз при этих словах митрополита я вошел в зал после телефонного разговора с О.М.Попцовым, который позвонил еще во время выступления Ю.М.Лужкова. Попцов просил немедленно приехать в студию вместе с Ю.М.Лужковым и выступить по телевидению, чтобы как-то успокоить москвичей. Он подтвердил, что мэрия взята и идет штурм Останкина.

Врачи дали понять, чтобы мы не волновали Его Святейшество и ушли. Да и дела требовали нашего участия. Перед уходом я сказал Патриарху:

– Ваше Святейшество, я прошу Вас не волноваться. Мы очень благодарны Вам и сделаем все, чтобы удержать ситуацию. Но надо иметь в виду, что другая сторона не только сорвала переговоры, но и использовала их как прикрытие в своих преступных целях.

И мы с Юрием Михайловичем уехали на Шаболовку.

Из книги «Тишайшие переговоры»:

«3 октября 1993 года. В связи с событиями, происходящими в Москве, принято решение прервать переговоры до 20 часов. К означенному часу представители противоборствующих сторон в Свято-Данилов монастырь не прибыли. В 20 часов 45 минут представители Русской Православной Церкви и Конституционного суда констатировали факт неявки на переговоры противоборствующих сторон».

Сообщение ИТАР-ТАСС:

«На переговорах в Свято-Даниловом монастыре, ведущиеся при посредничестве Русской Православной Церкви между представителями исполнительной власти и бывшего Верховного Совета, объявлен перерыв на неопределенное время.

Руководитель Администрации Президента РФ С.А.Фила-тов сказал, что сторонам «необходимо ознакомиться с ситуацией в городе и обменяться мнениями по этому вопросу».

Комментируя позицию, выдвинутую на переговорах с представителями бывшего Верховного Совета, С.Филатов заявил, что «после того, как делегацию парламента возглавил Воронин, переговоры зашли в тупик».

Поистине, до мира было рукой подать. Но Хасбулатовым, Ворониным, руцким и иже с ними мирный исход, по всей вероятности, был нежелателен. Им нужна была власть над Россией. К счастью, Господь Бог от таких правителей нас уберег!

А страна тем временем дышала напряженным ожиданием. В Администрации Президента была создана кадровая группа, возглавлявшаяся В.Н.Подопригорой, которая оформляла социальные льготы депутатам, вышедшим из Белого дома или вовсе не пошедшим туда. Работала другая группа, возглавлявшаяся В.К.Варовым, по трудоустройству депутатов. Была образована Центральная избирательная комиссия, которую возглавил Н.Т.Рябов, она начала подготовку к новым выборам в Государственную думу. Мы уже думали и об организации завершающего этапа подготовки новой Конституции Российской Федерации. Постепенно и белодомовцы стали понимать, что страну им не раскачать. Что им оставалось делать? Налицо гибель амбициозных надежд, потеря политического лица. Нужен был «спасительный» выход. И чисто по-большевистски, как учил Ленин, они решают ввязаться в кровавый бой. Мол, победителей не судят. А если не выйдет – что ж, жертвовать-то придется чужими, а не своими головами. Своя останется на плечах.

Когда многие московские трудовые коллективы, милиция и армия не отреагировали на призывы белодомовских агитаторов к строительству баррикад, забастовкам, к неповиновению и неподчинению, они задумали спровоцировать уличные беспорядки в Москве.

Пока мы обсуждали в штабе, который был образован во главе с В.С.Черномырдиным, – а проводил его два раза в день или Виктор Степанович, или О.Н.Сосковец, – пути выхода из кризисной ситуации, представители Советов так называемого «красного пояса» (Тамбов, Липецк, Ленинградская область) начали направлять в Москву людей для участия в беспорядках. И беспорядки разразились сначала на Баррикадной, затем на Смоленской площади, вовлекая всё большее количество народа и вызывая в нем волну озлобления: «Смотрите, что делается, не только опутали нас колючей проволокой, но еще и наших бьют!» Хотя жертвами уличных столкновений в основном стали милиционеры.

Причем столкновения были спровоцированы и 2-го, и 3 октября, то есть как раз во время переговоров в Свято-Даниловом монастыре. Теперь очевидно: Воронину, возглавившему переговоры со стороны Белого дома, и тем, кто его послал, участие в них было нужно как прикрытие для затяжки времени до субботы 3 октября, когда намечались основные выступления агрессивно настроенных сторонников белодомовцев, а также для дезориентации правоохранительных органов, руководства страны. В эти дни движение транспорта очень незначительно. Москва, как и многие города мира, в субботние и воскресные дни замирает, многие москвичи уезжают за город. Улицы свободны, то есть можно выпускать на них эту прокоммунистическую братию, а вместе с ней и обученных ребят, которых видела вся страна и весь мир на телеэкранах 1 мая 1993 года – они шли в первых колоннах огромной мирной демонстрации, нацеленные на то, чтобы ввязаться в драку. Тот же почерк проявился и здесь 2–3 октября. А дальше – дело техники.

Из сообщения ИА «Интерфакс»:

«На Смоленской площади в Москве в воскресенье днем произошло еще одно столкновение между демонстрантами – сторонниками прокоммунистических организаций и парламента с милицией. Демонстранты, первые шеренги которых вооружены дубинками, прутьями, щитами, двинулись на кордоны милиции. Произошло сильное столкновение, есть много пострадавших. Демонстрантов пытались разогнать водометами, однако их это не остановило. Они захватили несколько машин милиции и использовали их в качестве тарана. Несколько человек, в том числе милиционеров, сбиты. Раздавались выстрелы. На глазах корреспондента «Интерфакса» на Смоленской площади между двумя грузовиками был зажат милиционер. Когда машины растащили, милиционер был еще жив».

Я могу понять нерешительность ребят из ОМОНа. Они не были ослеплены той жестокостью, с которой анпиловцы бросали на них обманутую толпу. К тому же нужна хорошая не только физическая, но и психологическая подготовка, чтобы применить оружие против людей вообще, а против своих сограждан – особенно.

Нам всем еще предстоит вживаться в демократические принципы свободного гражданского общества, где защита свободы личности со стороны государства так же естественна, как и дозволенное законом понуждение граждан уважать общественный правопорядок.

Но то, что понятия «демократия» и «свобода» не равнозначны понятиям «анархия» и «вольность», мы определенно уяснили себе на трагических московских примерах последних лет и потому вправе ожидать большей решительности от правоохранительных органов, когда речь идет о защите жизни и здоровья мирных граждан.

Естественно, после уличных стычек никакие миротворческие инициативы не могли сдержать силового варианта противостояния. Тут – как по Чехову: если в первом акте на стене висит ружье, в конце драмы оно неминуемо выстрелит.

Начался мятеж, и его подавление шло два дня с использованием войск и тяжелой техники. То, чего боялись в 1991 году, произошло в 1993-м.

Когда после Шаболовки, где по каналу Российского телевидения выступил с обращением к москвичам Ю.М.Лужков, я въехал в Кремль, обстановка внутри него мне показалась чем-то напоминающей военное время. Посреди Ивановской площади стоял вертолет, на котором прибыл президент. Кремль внутри не освещен. Машин и людей очень мало.

Поднялся к себе, доложил президенту, что вернулся. Узнал, что в Москву вызваны воинские части, но с опозданием, так как долго не могли найти министра Грачева. Положение тревожное – идет бой в Останкино. Из других районов стали поступать звонки с просьбой о помощи. Нужно было обеспечить охрану ВГТРК на 5-й улице Ямского поля, куда, по сведениям Попцова, уже направились повстанцы. Позвонил Михаилу Ивановичу Барсукову, договорился, что 100 человек туда отправит, хотя он и пожаловался, что отовсюду просят помочь, а людей у него уже нет. Казалось, на какое-то время вокруг Кремля установился вакуум – тут царила растерянность, ощущались неясность положения и соотношения сил.

Помню, раздался звонок с дачи «Москва-река-1», где с весны жила моя семья. Тогда, накануне референдума, нас переселили в охраняемую дачу из-за усилившегося противостояния с Верховным Советом. Звонила Галя:

– Сережа, как дела? Судя по тому, что передают по телевизору, – плохо.

– Да, ситуация неважная.

– Что нам делать? Уезжать?

– Я не знаю, смотри по обстановке.

– Поняла. Если будут какие сведения, позвони, мы очень волнуемся.

Впоследствии я узнал, что Галя хотела вывезти семью в какую-то деревню. Обстановка была действительно сверхтревожной. Вот, например, сообщение в эти часы по ленте информационного агентства «Интерфакс»:

МОЛНИЯ

«Интерфакс» предупреждает, что если вы не получите от нас сообщений в течение более 30 минут, это может означать, что наши помещения захвачены.

Мы всегда работали ради вас и рассчитываем в эти трудные часы на вашу поддержку».

Позвонил Вячеслав Брагин, руководитель первого канала телевидения. Голос тревожный, в нем слышатся и панические нотки:

– Сергей Александрович, мне позвонили от Черномырдина и приказали уничтожить технику вещания. Я не могу в это поверить.

– А какова у вас обстановка?

– Обстановка плохая, стрельба идет повсюду, есть опасность захвата.

– Тогда указание Виктора Степановича нужно выполнять.

– Но я не могу этого сделать.

– А мы не можем рисковать. Представляете, если они воспользуются каналом и начнут вещать на всю страну? Тогда это уже будет не локальная гражданская война.

– Хорошо, я понял. Но поймите и меня. Я выполню его указание.

Через несколько минут первый канал телевидения замолчал. Но, как бы компенсируя его отключение, усилил свою работу второй канал, которым очень умело руководил Олег Максимович.

Позвонила целительница Джуна:

– Сергей Александрович, в Москву входят танки.

– Где ты их видишь, Джуна?

– Они идут по проспекту Мира, их очень много. Нужно завернуть часть их в Останкино.

– А ты где, Джуна?

– Я у себя. Сергей Александрович, миленький, заверните их в Останкино, там очень жарко.

Тут же перезвонил в штаб, но там уже приняли решение завернуть девять бронетранспортеров к Останкино на помощь его защитникам. Позвонил на дачу, попросил никуда не уезжать – вошли войска, и стало спокойней.

В этот вечер приходило множество людей – и наших соратников, и совсем незнакомых. Были Полторанин, Бурбулис, депутаты – все просили принятия жестких мер. Почему-то высказывали недоверие Павлу Сергеевичу Грачеву. А я ему верил.

Поехал в штаб на Старой площади – там шло формирование военной группы: вновь пришли на защиту демократии К.И.Кобец, Д.А.Волкогонов, Е.И.Шапошников, расположились в бывшем штабе Варшавского Договора вместе с О.И.Лобовым, В.Б.Булгаком, В.Б.Ефимовым и О.Н.Сосковцом. Возглавил группу К.И.Кобец. Перед группой были поставлены задачи: координация действий силовых структур по недопущению вооруженного конфликта, блокирование Москвы от притока различных групп оппозиции, охраны государственных объектов и учреждений в Москве. Сосковец, Ефимов и Булгак постоянно держали связь с министерствами и ведомствами страны и с регионами, обеспечивали своевременную доставку в Москву подразделений усиления ОМОНа и воинских частей. Принятые ими меры позволили стабилизировать обстановку, не допустить захвата власти оппозицией и перерастания террористических действий в гражданскую войну.

На Старой площади меня нашел мой заместитель Вячеслав Волков.

– Сергей Александрович, на Тверской, у мэрии Егор Гайдар собирает демократов. Было бы хорошо, если бы и мы на Старой площади собрали тоже группу демократов.

– А стоит распыляться?

– Наоборот, чем больше групп, тем безопаснее, Мы потом можем с разных сторон подойти к мэрии – там скопилось много левых.

– Хорошо, Слава, действуй, но в темное время сталкивать людей опасно. Обойдитесь митингом.

– Хорошо. А можно в вашем кабинете взять флаг России?

– Да, конечно. Меня не ждите. Если освобожусь, подъеду.

Решив еще рад других вопросов – все происходило как в кошмарном сне, – я вернулся в Кремль. Еще явственней осознал цену сорванных переговоров, было очень больно, что не удалось договориться, а теперь мы балансировали на грани гражданской войны. Да она уже, по сути, шла. В голове у меня вдруг запульсировали ахматовские строки:

 
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет…
 

Я совсем поздно возвращался в Кремль, митинг на Красной площади уже закончился. Ребята остались очень довольны: народу собралось много, и наша группа была готова пойти к Белому дому, чтобы противостоять разбушевавшейся толпе…

В Кремль мне позвонил Олег Иванович Лобов: «Ночью, в два часа, собирается Совет Безопасности в Министерстве обороны, в кабинете П.С.Грачева. Приезжайте». Около двух поехал в Минобороны. На самых подступах к министерству мою машину остановили люди в военной форме, но никакие документы не помогли – дальше не пускали. Чувствовалось, что ситуацию брали в руки военные. И это успокаивало. После того, что случилось 2 и 3 октября, нужно было применить силу и очаг гражданской войны загасить в зародыше…

Пропустили меня только после звонка П.С.Грачева. Я поднялся к нему в кабинет – там было много военных. Через некоторое время появились Черномырдин, Лобов и другие члены Совета Безопасности. Ждали Бориса Николаевича. Он вошел, сел на председательское место, но совещание повел Виктор Степанович:

– Положение всем известно. Произошел мятеж, но мы не должны ему позволить развиться. Какие будут предложения?

Наступило тягостное молчание. Меня удивило, что ни у кого из военных не оказалось предложений к действию против вооруженных формирований в Белом доме.

Когда стало невмоготу отмалчиваться, попросил слово Коржаков:

– Борис Николаевич, здесь присутствует офицер из Главного управления охраны, у него есть конкретный план. Разрешите ему доложить.

Из задних рядов поднялся человек, который представился капитаном третьего ранга Захаровым, и быстро изложил свой план. К задней стороне Белого дома должны выдвинуться пять-шесть танков и дать из орудий по три залпа в нижние этажи. После чего с фасадной и задней сторон начнут атаку с БТРов внутренние войска, А чистку после них уже в самом здании должны произвести спецподразделения и спецгруппы «Альфа» и «Вымпел».

Признаюсь, от такого плана стало жутковато: показалось, что при этом мало кто из белодомовцев останется в живых. На вопрос Черномырдина, какие есть предложения и замечания, присутствующие откликнулись молчанием. Только Павел Сергеевич совсем тихо, обращаясь к президенту, произнес:

– Нужен письменный приказ, Борис Николаевич!

– Что-о???

Воцарилась мрачная тишина. Выручил Виктор Степанович:

– Какое тебе нужно письменное распоряжение? Ты – министр обороны, в здании Белого дома засели бандиты с оружием, да ты обязан их устранить, чтобы в стране воцарились мир и порядок!

На этом разошлись до утра.

Когда возвратились в Кремль, меня попросили выступить в прямом эфире по каналу Си-эн-эн. Этот канал стал знаменит в Москве в те дни своими прямыми включениями с самых «горячих точек». 4 октября с утра многие москвичи смотрели по этому каналу все, что происходило у Белого дома. По действиям телевизионщиков можно было судить об уровне предприимчивости зарубежного мира: никто не мог понять, когда они расставили свои стационарные телекамеры вокруг Белого дома, но в разгар событий Си-эн-эн умудрилась показать почти все, что происходило и с задней стороны, и с фасада Белого дома.

Я тоже следил за событиями по этому каналу. Было видно, как стояли на Кутузовском проспекте танки и почему-то не трогались с места, хотя контрольное время уже прошло. За ночь им изменили диспозицию, и теперь они должны были стрелять по верхним этажам здания. И это было правильное решение: маловероятно, что там окажутся люди, а психологический эффект оставался сильным. Ведь главным было не расстрелять людей, а заставить их оставить Белый дом. Мы уже знали, что многие покинули его накануне или рано утром. Волнения относительно толпы вокруг Белого дома оказались напрасными – к утру там никого не осталось.

Между тем выяснилось, что танки ждут боеприпасов, подвозившихся по специальному приказу. Распоряжение ночью президент подписал, и теперь за всю операцию отвечал министр обороны.

С тревогой и болью наблюдал я за ситуацией вокруг Белого дома и всем, что происходило около него. В течение дня было несколько пауз, дабы дать возможность обитателям Белого дома выйти наружу и сложить оружие. Но напрасно. Со скорбью узнавали мы о потерях.

На мосту скопилось много людей, и это было как-то противоестественно. Оказывается, близость к цивилизации не избавила нас от диких инстинктов – любопытство пересиливало разум. Скорее бы все кончилось! Неужели и сейчас «командирам» в Белом доме непонятна вся бессмысленность сопротивления, неужели не жаль людей, которые им доверились и оказались обманутыми?

Конец все-таки наступил. Около 16 часов пришло сообщение, что Руцкой попросил прекратить огонь. А далее все увидели организаторов и участников мятежа, но далеко не геройского вида.

И сразу навалилась другая тягчайшая забота: сколько погибло? Кто погиб? Есть ли среди них депутаты? Каковы разрушения в Белом доме?

Но все эти вопросы пришлось оставить на завтра. А сегодня предстояла еще встреча с журналистами. Я пригласил на нее и Дмитрия Антоновича Волкогонова. Еще с Верховного Совета мы сдружились. Его яркий ум, умение вовремя вмешаться в сложную ситуацию, мужество подняться на трибуну перед враждебной аудиторией – все это притягивало меня к нему. Мне были очень дороги и наши доверительные беседы в разные сложные периоды жизни. Зная, что он серьезно болен и много работает, многое хочет успеть сделать, я помогал ему, как мог, – и с доступом к архивам, и с поездками за рубеж на лечение, да мало ли еще в чем требуется подчас каждому человеку помощь друзей и соратников.

Из сообщения ИТАР-ТАСС:

«Жесткость, с которой пришлось подавлять мятеж, вызвана тем, что нельзя допустить распространения войны на всю территорию России», – заявил руководитель Администрации Президента РФ Сергей Филатов. Он выступил сегодня перед журналистами в объединенном пресс-центре Президента и Правительства РФ. Сергей Филатов сообщил, что сейчас обстановка в Москве нормальная, если не считать района Белого дома, но, по его словам, и «там выстрелов уже быть не должно». Сергей Филатов сообщил, что оружия в здании Верховного Совета было роздано много, но порядок будет наведен. Участвовавший в пресс-конференции Дмитрий Волкогонов, заместитель руководителя образованной по распоряжению Президента оперативной группы по подавлению мятежа, подчеркнул, что не было ни одного случая перехода на сторону мятежников ни одного воинского подразделения, все военнослужащие продемонстрировали полную лояльность Главнокомандующему Вооруженными силами РФ. Меры федеральных властей генерал Волкогонов назвал «подавлением не просто мятежа, а подавлением второй гражданской войны». Сил на подавление мятежа было задействовано немного, и его подавление несколько затянулось из-за стремления пролить как можно меньше крови. «Мы берегли каждого человека», – сказал он».

Рано утром позвонил Борис Николаевич:

– Сергей Александрович, спасибо за вашу работу в эти дни. К вашему сведению, за все дни мятежа погибло сто сорок шесть человек. Очень жаль, что не обошлось без крови и потерь.

– Хорошо, что сказали, Борис Николаевич, а то уже ходят самые разные слухи и потери исчисляют сотнями, даже тысячами человек. Надо бы напечатать списки погибших.

– Согласен, распорядитесь, пожалуйста.

Списки погибших были напечатаны в «Московской правде», а вот хоронили всех погибших тихо, хотя горечь потерь была безмерна. Кто бы среди них ни был, к какой бы партии ни принадлежал, но все – россияне.

Ясно было одно – страна остановилась у роковой черты, за которой уже практически была разверзнута бездна гражданской войны.

Тяжелый урок преподнесла жизнь всем политическим силам: решить накопившиеся за долгие десятилетия проблемы Россия может только на рельсах согласия, компромиссов, цивилизованных форм политической борьбы.

Из сообщения ИА PostFactum:

«Как стало известно агентству PostFactum, председателю Конституционного суда Валерию Зорькину позвонил руководитель Администрации Президента Сергей Филатов и предложил ему от имени Президента РФ Бориса Ельцина и премьер-министра Виктора Черномырдина уйти в отставку. В противном случае на Валерия Зорькина будет заведено уголовное дело по обвинению в правовом обеспечении конституционного переворота.

В настоящее время проходит заседание судей Конституционного суда за закрытыми дверями».

«Тамара Морщакова призвала КС немедленно приступить к рассмотрению вопроса конституционности действий и решений высших должностных лиц РФ, а также правовых актов X чрезвычайного съезда народных депутатов и ВС РФ, принятых начиная с 21 сентября 1993 года. Среди них – решение о назначении и. о. Президента РФ, о кадровых назначениях в Правительстве, о дополнениях к Уголовному кодексу».

С арестом организаторов и участников мятежа ситуация в стране несколько успокоилась, но все еще действовало чрезвычайное положение в Москве. Главным образом, нужно было изъять оружие, которого у людей скопилось слишком много, и погасить разбушевавшуюся преступность.

Президент продолжал чистку кадров. Заменил Генерального прокурора В.Г.Степанкова на и.о. А.Н.Казанника, снял председателя. Центрального банка, нескольких губернаторов и вдруг попросил подготовить указ о роспуске Конституционного суда. Мне представлялось это лишним и опасным. Показалось, что президент просто вошел в раж. Позвонил Борису Николаевичу и стал убеждать его, что Конституционный суд должен остаться.

– Борис Николаевич, по-моему, нельзя распускать Конституционный суд. Да, он виноват в событиях октября, да, он спровоцировал противостояние и вооруженный мятеж, но ваше решение может восприниматься как месть. Пусть члены Конституционного суда сами отменят свои решения. Иначе юридически они останутся действующими, со всеми возможными неприятностями в последующем.

– Нет, всех их надо распустить, слишком дорого обошлось то, что они сделали.

– Но вы же приостановили их деятельность, и, может быть, этим пока и ограничиться?

– Нет. Тем более что они опять что-то там затевают.

– Да нет, это сами члены Конституционного суда, точнее, демократическая его часть пытается отменить старые решения. Кроме того, замечено, что Зорькин допустил грубые нарушения процедуры голосования, и я сейчас хочу направить эти материалы Генеральному прокурору. Мне кажется, нужно дать членам Конституционного суда возможность самим разобраться в том, что произошло. Сейчас это яснее видно. Они и Зорькина хотят отправить в отставку. – Борис Николаевич слушал не перебивая. Он умел слушать. А я представлял, как он при этом постукивал пальцами по столу, размышляя. Чувствовалось, что горячего желания принимать мои предложения у него не было. Но я понимал, что подписывать указ о роспуске Конституционного суда нельзя – это подтолкнет и наших зарубежных партнеров засомневаться в намерениях президента вывести страну на путь демократии.

– Хорошо, Борис Николаевич, дайте мне несколько дней для переговоров с членами Конституционного суда и с Зорькиным, чтобы он ушел добровольно с поста председателя.

– Даю вам два дня, действуйте.

Начались консультации с членами Конституционного суда. Но беда состояла в том, что и среди них не было согласия. Одни считали, что такой суд надо распустить, другие – что распускать нельзя, это произвол, третьи – что суд надо сохранить, но его председателя сменить.

Один из членов Конституционного суда написал мне: «Насмотревшись за два года на «деятельность» председателя КС и послушного ему большинства судей (а изнутри видишь гораздо больше, и, несмотря на всю имеющуюся информацию, общество, как мне кажется, так еще и не осознало всю глубину их профессионального, политического и морального падения), я прихожу к выводу о том, что, в случае сохранения этими людьми своих постов, КС и в дальнейшем будет представлять собой исключительную опасность для государства. Даже сейчас, после всех октябрьских кошмаров, они ничего не поняли и ничему не научились: все та же нескрываемая зоологическая ненависть к реформам и демократии, все та же надежда на реванш – теперь уже в результате выборов – и ни грана раскаяния.

Единственным выходом из создавшейся ситуации вижу отставку всего нынешнего состава КС, чтобы расчистить место для новых достойных людей».

И все-таки мне казалось, что сохранение Конституционного суда – это некий символ сохранения правового государства. Подтверждало эту точку зрения и выступление видных наших ученых.

Из сообщения «Интрефакса»:

«Владимир Гулиев, ведущий государствовед Института государства и права, призвал президента воздержаться от возможного упразднения Конституционного суда: «из-за блохи ковер не жгут».

Я позвонил В.Зорькину и предложил ради спасения суда написать заявление об отставке. Валерий Дмитриевич ответил, что в отставку не собирается, мотивируя, что судьи против такого решения. Однако через несколько дней мне привезли его заявление, а сам он уехал домой, сославшись на недомогание.

Из сообщения ИА «Интерфакс»:

«Президент России Б.Ельцин издал Указ, в котором констатировал невозможность деятельности Конституционного суда РФ в неполном составе, и распорядился не созывать его заседание до принятия новой Конституции РФ.