Текст книги "Совершенно несекретно"

Автор книги: Сергей Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Президент предложил Федеральному собранию рассмотреть в качестве первоочередного вопрос об организационно-правовых формах осуществления конституционного правосудия в Российской Федерации.

Президент сохранил за судьями КС права и гарантии в соответствии с законом о КС и действующими правовыми актами.

Президент «принял к сведению заявление председателя КС РФ В.Зорькина о сложении полномочий». Он поручил исполняющему обязанности председателя КС Н.Витруку обеспечить деятельность судей и аппарата КС по подготовке предложений для Федерального собрания об организационно-правовых формах осуществления конституционного правосудия, «включая возможность создания Конституционной коллегии в составе Верховного Суда РФ».

Так закончилась драматическая страница в жизни Конституционного суда, судьба которого висела после октябрьских дней 1993 года на волоске. И я думаю, что время подтвердило правильность решения президента о сохранении его состава. Но тут открылась новая страница – пополнение Конституционного суда шестью новыми членами. Ясно, что в Конституционный суд нужно рекомендовать сильных специалистов, не уступающих опытному В.Зорькину, которому многие из того состава не могли противостоять по причине, прежде всего, своей слабой подготовки. Так в последующем появились В.А.Туманов, М.В.Баглай, А.Я Слива и другие судьи Конституционного суда.

Как бы к окончанию драматической эпопеи, 5 октября 1993 года я получил письмо от генерального директора издательства «Вагриус» В.В.Григорьева… Это одно из самых процветающих издательств нашего времени, с хорошим вкусом.

«Имею честь представить Вам новую книгу издательства – художественно-историческое исследование Эдварда Радзинского «Господи… спаси и усмири Россию». Николай II: жизнь и смерть».

…Книга Э.Радзинского – замечательный плод многолетнего, благородного и талантливого труда.

Вы найдете в книге определенные аналогии с современным развитием политической ситуации в России. Да и само ее название как нельзя более актуально для сегодняшнего дня».

Что ж, все так… К сожалению, уроки истории слишком часто идут нам не впрок: мы не умеем извлекать пользу из своего печального прошлого…

Глава 9. «В РОССИЮ МОЖНО ТОЛЬКО ВЕРИТЬ…»

КОНСТИТУЦИЯ-1993

Прогресс человеческого разума состоит не в том, чтобы налагать на мир законы собственного изобретения, а в том, чтобы непрестанно приближаться к более современному познанию тех законов, которые миром управляют…

Петр Чаадаев

Уже после подавления вооруженного мятежа Белого дома, 5 октября 1993 года раздался звонок из Парижа – звонил посол Юрий Алексеевич Рыжов, Он внимательно следил за всем, что происходило на Родине, переживал, подсказывал, советовал, и, как правило, делал это вовремя и удачно. И на этот раз, поинтересовавшись обстановкой, поделился такой идеей:

– Сергей Александрович, я так понимаю – положение дрянь. Особенно трудно будет потом. У меня был профессор Мишель Лисаж (французский правовед и специалист по России. – С.Ф.) и сделал интересное предложение – за оставшееся до выборов в Госдуму время подготовить проект Конституции и принять ее всенародно.

Мы уже готовили проект Конституции – Конституционное совещание было преобразовано в Общественную палату, создана рабочая группа во главе с Н.Т.Рябовым, которая должна была максимально сблизить проекты Конституции, разработанные в Верховном Совете и Конституционным совещанием, но принять Конституцию предполагалось на Федеральном собрании уже после выборов 12 декабря 1993 года.

Своевременное предложение – ведь в случае принятия Конституции решаются многие проблемы: во-первых, мы уходим от старой Конституции, вконец запутавшей структуру власти; во-вторых, президент получает оценку главного судьи – общества – своим действиям в октябре-93; в-третьих, появляется возможность по-новому сформировать структуру власти на федеральном уровне. Поблагодарив Юрия Алексеевича, посоветовался с Юрием Михайловичем Батуриным – он также оценил это предложение и поддержал идею. После чего я снял трубку прямой связи с президентом:

– Борис Николаевич, позвонил из Парижа Юрий Алексеевич Рыжов с очень дельным предложением – совместить выборы в Госдуму с референдумом по новой Конституции.

– Это действительно интересная идея. А успеем подготовить текст?

– Думаю, успеем, ведь у нас для этого почти все готово. Есть Общественная палата, которая создана вашим указом, есть проект Конституции, одобренный 12 июля на Конституционном совещании, есть предложения Рябова по Конституции, разработанной Верховным Советом, и есть, наконец, замечания регионов. Нам нужно успеть опубликовать проект до 12 ноября, за месяц до референдума. По-моему, успеем.

– Хорошо, действуйте. Если какая-либо моя помощь будет нужна – обращайтесь! И готовьте указ.

Машина закрутилась. У нас был горький опыт последнего года, который подсказывал, какие коррективы нужно внести в проект Конституции.

Уже 11 октября выходит указ президента о проведении 12 декабря всенародного голосования по проекту Конституции, появляется его распоряжение об образовании, кроме Общественной, еще и Государственной палаты Конституционного совещания, а 15 сентября начала действовать комиссия по доработке Конституции.

Открывая заседание рабочей комиссии, я информировал ее членов, что нам предстоит рассмотреть как минимум 95 статей проекта Конституции, которых коснулись 400 с лишним замечаний, присланные из регионов и от общественных организаций; ряд замечаний рабочей группы Н.Т.Рябова, а также сделать необходимые поправки с учетом происшедшего конфликта ветвей власти. Конституция – это документ, который сопряжен с эпохой. Всегда, в любой стране Конституция привязана к определенным событиям, отражает их.

Свою позицию выразил Сергей Сергеевич Алексеев:

– Последний текст, принятый Конституционным совещанием, – плод того времени, когда мы максимально стремились к компромиссам – с Верховным Советом, с той идеологией, которую он отстаивал. Наряду с добрыми позитивными положениями все же последний текст несет в себе значительные уступки оппозиции по сравнению с первоначальным замыслом, совмещает несовместимое, делая оба текста – и Конституционного совещания, и Верховного Совета – близнеца-ми-братьями.

Горечь Сергея Сергеевича диктовалась тем, что в Конституции появился раздел о государственном устройстве, он понимал: включение раздела диктуется необходимостью стабильности в стране, особенно на высшем уровне власти, но как ученый с этим смириться не мог. Впоследствии, уже у меня в кабинете, он в осторожной форме отказался от авторства этой Конституции.

А задача в общем-то стояла сложнейшая: подготовить такой текст Конституции, который максимально отражал бы демократические принципы, гарантию и защиту прав человека, наиболее эффективное государственное устройство и в то же время был бы положительно воспринят субъектами Федерации – республиками, краями, областями, автономными округами, различными политическими партиями и общественными организациями и, главное, избирателями.

С самого начала встал вопрос об объеме Конституции: расписывать в ней все статьи подробно или делать Конституцию компактной, стержневой, а детали определять законами. Было решено в пользу компактности, а там, где требовалось, детализировать статьи ссылками на федеральные или на конституционные законы. Последние отличаются от федеральных тем, что принимаются квалифицированным большинством и президент не может наложить на них «вето». Их введение обусловливалось и тем, что многие положения требовали компромисса, зависели от экономического и политического состояния государства и должны были меняться в лучшую сторону от достигнутого, по мере развития демократии, экономики, самого общества. Таких ссылок на федеральные законы в Конституции – 46 и на конституционные – 12.

Прошло много дискуссий, споров. Некоторые участники совещания говорили о том, что Конституция должна развязать руки Борису Николаевичу и как бы делаться «под него». Но общий настрой был другой: мы разрабатывали наиболее приемлемую, не провоцирующую конфликтные ситуации и в то же время наиболее эффективную форму российского государственного устройства, при которой все ветви власти самостоятельно занимаются своим делом.

Долго искали место президента в системе власти. Прожитый нами короткий период, когда президент возглавлял исполнительную власть, а парламент обладал всеобъемлющими правами, дал отрицательный результат. Американский опыт нам не годился – его отвергли сразу: там аналогичные полномочия имеет конгресс, а у нас ими цивилизованно пользоваться не умеют. Великобритания, с парламентом и королевой, тоже для нас не пример: мы на референдуме решили, что Россия – президентская республика. Жизнь показала, что к парламентской республике Россия не готова – слишком дорогая и неэффективная на сегодняшний день система.

Часто эту тему обсуждали с Борисом Николаевичем. Он соглашался со следующим: пусть исполнительная власть принадлежит правительству, а президенту будет отведена ведущая роль в сфере высокой политики, в соответствии с его статусом гаранта Конституции, прав и свобод человека и гражданина. Основные его функции: охрана суверенитета и государственной целостности Российской Федерации, обеспечение согласованного функционирования и взаимодействия органов государственной власти. В то же время президент нейтрален по отношению к судебной власти.

Но когда я сдавал Борису Николаевичу готовый проект Конституции 8 ноября, он не удовлетворился этими положениями и своей рукой внес несколько последних поправок, в их числе и поправки о статусе президента. Это – дополнения о том, что указы президента носят нормативный характер и президент может председательствовать на заседаниях правительства.

Но даже при этом ни один из членов Венецианской комиссии Совета Европы, которая проводила экспертизу проекта Конституции, не усмотрел в ней закрепления модели абсолютной или иной монархии, личной диктатуры, авторитарного режима.

Эти выводы, однако, достаточные для цивилизованного общества, оказались не услышанными у нас, зараженных большевизмом, который может все вывернуть так, что общество когда-нибудь и поверит в сокрытый здесь какой-то подвох. И сколько ни существует новая Конституция, атака на завышенные, «диктаторские» полномочия президента продолжается, не утихая. Меня иногда берет оторопь от того, что оппозиция в упор не видит отсутствие у президента сверхъестественньгх полномочий.

С уверенностью подтверждаю: в Конституции нет тех неограниченных прав президента, о которых говорит оппозиция. Но там нет и тех фискальных функций, которые хочет приобрести оппозиция, имея большинство в Госдуме. Там оговорена главная функция законодателей – бюджет и его контроль Счетной палатой.

Неоднократно я пытался рассмотреть проблему совместно с оппозицией, призывая это сделать без обид, без политических амбиций и столь свойственного нам, к сожалению, прилюдного кликушества.

Вот, например, в Конституции сказано, что президент «обращается к Федеральному собранию с ежегодными посланиями о положении в стране, об основных направлениях внутренней и внешней политики государства». Да, президент определяет основные направления, которые, конечно, имеют значение только тогда, когда подтверждаются бюджетом страны. Но бюджет страны принимает Федеральное собрание!

В Конституции сказано, что президент «осуществляет руководство внешней политикой Российской Федерации, ведет переговоры и подписывает международные договоры Российской Федерации». Но ратифицирует все международные договоры Федеральное собрание!

В Конституции сказано, что президент «является Верховным Главнокомандующим Вооруженными силами Российской Федерации». Но в Конституции не сказано, что ему подчинены все силовые министры! Кстати, во многих странах законом регламентируется и деятельность Верховного Главнокомандующего.

По Конституции, кандидаты на все основные государственные должности – Генеральный прокурор, председатель Центрального банка, судьи Конституционного, Верховного, Высшего арбитражного судов – назначаются палатами Федерального собрания по представлению президента, а кандидатура председателя правительства согласовывается с Государственной думой.

Что касается формирования правительства без участия Госдумы, то нужно дать возможность президенту, избранному народом, выполнить свою предвыборную программу и обязательства перед избирателями и подобрать для их исполнения надежную команду! И без того возникают взрывные столкновения при формировании бюджета. А если к этому добавится базар при формировании правительства, то можно надолго забыть о порядке в государстве. Правда, и здесь есть ограничения для президента: назначение и освобождение министров производится по представлению председателя правительства.

Все основные действия президента – по вопросам введения чрезвычайного и военного положения, использования вооруженных сил за пределами страны, изменения границ и многое другое – регламентируются федеральными законами и подлежат утверждению на палатах Федерального собрания. А если каких-либо законов до сих пор нет (они еще не приняты), то Конституция тут ни при чем. Вот и получается, что за требованиями пересмотра Конституции подчас стоят другие цели, скорее всего политические, или покушение на права и свободы граждан.

К сожалению, споры возникают еще и потому, что некоторые полномочия, которые берет на себя наш президент, Конституцией не регламентируются, ему не предназначаются (руководство силовыми структурами, введение в правительство первых заместителей председателя правительства, отстранение Генерального прокурора без участия Совета Федерации). Это превышение власти, возможность ее захвата, и должно караться в соответствии с федеральным законом, который пока не принят. Кстати, может быть, именно здесь и нужно применить процедуру импичмента к президенту, так как именно захват власти или ее превышение являются тяжкими преступлениями. Необходима работа законодателей, чтобы ограничить посягательства власти всех уровней на превышение своих полномочий или на присвоение несуществующих. Ведь при нарушении Конституции и законов в субъектах Федерации довольно часто появляется протест прокурора, который восстанавливает порядок. Должен быть механизм и для федерального уровня, препятствующий таким властным вольностям.

Работая над вопросами взаимоотношений президента с законодательным собранием и правительством, мы понимали, что правильность решения может быть проверена только временем.

Безусловно, получились главы о правах и свободах гражданина и человека и об основах конституционного строя. Николай Васильевич Витрук эту часть Конституции особенно тщательно выверял с европейскими коллегами и однажды мне сообщил:

– Сергей Александрович, могу порадовать, эксперты отмечают, что при регулировании прав и свобод гражданина и человека у нас применен явно выраженный современный и прогрессивный подход.

– Но мы ведь и старались включить весь основной перечень прав и свобод личности, закрепленный в Европейской конвенции.

– А ежи еще отметили, что эти положения соответствуют и современным демократическим конституциям.

Познакомил с оценкой экспертов Бориса Николаевича. Довольный такой оценкой, он заметил:

– Теперь важно сделать «замок», чтобы не просто было изменить эти положения в Конституции. Уж больно охотников много. И ладно бы по делу, а то норовят в историю попасть хоть каким-то текстом.

– И политики в том числе, – добавил я.

Большим достижением стало включение положения о прямом действии Конституции. Пожалуй, впервые за семь Конституций этого столетия. Значит, есть надежда, что судебная система заработает. Да, я все эти годы радовался как ребенок, если находил публикацию, где сообщалось, что суд рассматривал дело, исходя из конституционных положений.

Но тяжелая общественно-политическая обстановка, конфронтация ветвей власти наложила и свои трудности, и свои отпечатки на содержание Конституции. Не обошлось без компромиссов.

Вошли в Конституцию без изменений положения Федеративного договора о разграничении полномочий между центром и субъектами Федерации. Вообще-то Федеративный договор очень тяготел к сохранению его в Конституции, на чем настаивали одни субъекты Федерации (в основном республики), а другие были против. Именно из Федеративного договора следовало неравенство между субъектами Федерации.

Из сообщения «Интерфакса»:

«Вся мировая история федерализма научила нас одной простой вещи: если нет равенства субъектов Федерации – такая Федерация нежизненна», – заявил на пресс-конференции ведущий государствовед Института государства и права РАН Владимир Туманов».

Европейские эксперты обратили внимание на многочисленность образований, входящих в Российскую Федерацию, и на различие в конституционном статусе республик и других субъектов Федерации.

Настоящий спор разгорелся о записи в Конституции, касающейся того, что республики – суверенные госу дарства. Это особенно беспокоило руководителей других субъектов Федерации – они усматривали тут свое неравенство. После долгих споров мы нашли компро миссное решение – слово «суверенное» у республик было снято, но другие субъекты наделялись, как и рес публики, правом иметь свое законодательство. Кроме того, было подчеркнуто, что «во взаимоотношениях с федеральными органами власти субъекты Российской Федерации равноправны». Понадобилось вмешательство Бориса Николаевича, чтобы это осуществить.

– Сергей Александрович, а нужно ли наделять края и области правом законодательства? Не подтолкнет ли их это право к сепаратизму? – так выразил свою обеспокоенность президент на мое сообщение о достигнутом компромиссе.

– Борис Николаевич, это единственный путь сблизить позиции всех субъектов Федерации. Республики не возражают против такого наделения полномочиями других субъектов. Здесь нашими союзниками выступили и автономные образования. Да и пора дать возможность цивилизованно жить всем субъектам Федерации, раз они получили многие самостоятельные полномочия, которые должны реализовываться через законодательные органы.

– Но ваше предложение о снятии слова «суверенные» вызвало сильное волнение у руководителей республик. Шаймиев даже телеграмму прислал и просит собрать руководителей республик, так как считает, что это отход от достигнутого в Федеративном договоре.

– Ну что ж, собираться придется, но тогда нужно пригласить и губернаторов, пусть не всех, но разговор состоится совместный. Без компромисса мы не обойдемся. Наши аналитики тоже считают, что с юридической точки зрения суверенитет республик означает не что иное, как конфедеративное, а не федеративное устройство государства.

– Хорошо. Я согласен. Конечно, позиция президента – защищать права наций, на какой бы части территории России они ни проживали, а не права «суверенных» национальных государств.

На встрече с главами республик, краев и областей разговор шел тяжело, но участие в нем Бориса Николаевича, как это часто бывало, быстро всех примирило.

Из сообщений СМИ:

«Текст проекта новой Конституции готов и был в основном одобрен на встрече Б.Ельцина с руководителями субъектов Федерации. Президент РФ подчеркнул, что Федеративный договор должен остаться отдельным документом «рядом с Конституцией». Касаясь вопроса о суверенитете республик, он сказал, что «я сторонник права наций на самоопределение, но должен сделать одну оговорку: за исключением права на отделение от России».

Последнюю точку в этом вопросе поставила Комиссия конституционного арбитража Конституционного совещания: «Включать в статью 5 проекта предложенное дополнение нецелесообразно».

Идея создания такой комиссии принадлежит Юрию Батурину. Она действовала только по запросам президента, и был уговор, что ее решения не подлежат ревизии. В комиссии было 14 судей высших судов России, ее возглавил академик В.Н.Кудрявцев. Обычно в комиссию Президент РФ обращался, когда наступала или тупиковая ситуация, или разгорался неразрешимый спор между заинтересованными сторонами.

Помню ощущение балансирования на канате, когда, из-за несогласия руководителей республик или губернаторов, все могло рухнуть. Но, по-моему, и они понимали всю ответственность момента, особенно если страна останется без новой Конституции. Правда, был эпизод, который мог сорвать принятие Конституции. Вновь, уже во второй раз (первый был летом), выступил Эдуард Россель с идеей создания Уральской республики. Идея притягательная, но и очень опасная по тому времени, потому что могла привести к развалу Федерации. Я позвонил Росселю и попросил оставить эту игру на лучшие времена – сейчас не до шуток. Он действительно хотел отделаться шуткой, но через несколько дней я понял, что он не шутит, а просто выигрывает время. Этот вопрос стал предметом обсуждения и на палатах Конституционного совещания. Точку в дискуссии поставил Анатолий Собчак, заявив, что «надо помнить о реалиях и из-за названий не разрушать Россию».

Доложил президенту. Борис Николаевич попросил поговорить с Росселем построже. Тоща я предупредил его, что принятие Конституции – дело настолько серьезное, что рисковать нельзя, и если он будет продолжать свою линию, я расценю это как препятствие принятию Конституции, которое может повлечь за собой его освобождение. К сожалению, этим тогда все и закончилось.

Из сообщения ИА PostFactum:

«Вечером 31 октября по всем программам местного телевидения выступил глава Свердловской обладминистрации Э.Россель. Он объявил, что Конституция Уральской республики вступила в действие».

В последующем он и, по-моему, Николай Медведев из Мордовии пытались создать иллюзию, что Филатову удалось обманным путем протащить через Президента РФ указ об освобождении Росселя.

Серьезные споры и дискуссии разгорелись вокруг прокуратуры. Споры происходили в нескольких направлениях.

Первое. Прокуратура вообще не должна входить в главу о судебной системе власти, поскольку по своим функциям она ближе к исполнительной. Эту точку зрения активно проводил Б.А.Золотухин:

– Во всех странах мира прокуратура и государственное обвинение, уголовное преследование – функции исключительно исполнительной власти. И место прокуратуры именно там.

Но победила точка зрения, что прокуратура должна быть в главе «Судебная система». Ее активно поддерживал академик Б.Н.Топорнин:

– Прокуратура связана непосредственно с деятельностью правосудия, и в этом качестве она выступает компонентом всей системы нашего правосудия. Тут можно просто сказать – она компонент той системы, отрывать от которой прокуратуру было бы нежелательно.

Второе. В конституциях многих стран прокуратура вообще не упоминается. Это предложение не получило поддержки.

И третье. Если включать в Конституцию положения о прокуратуре, то они должны быть такими, чтобы не создавать трудности для ее реформирования в будущем, то есть сейчас надо действовать по принципу «не навреди». На этой концепции в конце концов и остановились.

В работе над проектом Конституции странно повел себя Алексей Казанник, бывший тогда Генеральным прокурором России. На рабочей комиссии мы по-новому, уже в соответствии с принятой Верховным Советом концепцией о судебной реформе, сформулировали новую главу о прокуратуре. Имелось в виду, что генеральная прокуратура сталинских времен должна прекратить свое существование, страна лишалась того карающего меча, которым в течение 70 лет большевики расправлялись с народом. Ведь именно советская прокуратура создавала видимость законности всех репрессивных акций коммунистического режима: прокуроры обличали сотни тысяч ни в чем не повинных людей на открытых и закрытых политических процессах, выносили им расстрельные приговоры с участием печально известных «троек», участвовали в работе Особого совещания при НКВД и т. д.

Именно прокуратура, с ее функциями общего надзора, была одним из наиболее эффективных инструментов коммунистического режима в деле государственного подавления и насилия над собственными гражданами. Именно она освящала применение пыток, бесчеловечного режима содержания арестованных в тюрьмах и лагерях, а ее служители теоретически (устами Вышинского) и практически (деятельностью десятков тысяч прокуроров и следователей) превратили признание обвиняемого в «царицу доказательств» – в единственное и не требующее каких-либо иных подтверждений свидетельство его вины, необходимое и достаточное для осуждения вплоть до высшей меры наказания.

Казанник расценил это как угрозу структурного разрушения прокуратуры в целом и во время работы Конституционного совещания направил письмо Ельцину с требованием сохранить «надзор за исполнением законов и указов президента», а также принять «меры по устранению нарушений законов и указов Президента Российской Федерации и привлечению виновных к ответственности». Президент начертал на письме резолюцию: «Филатову С.А. Внести в проект Конституции целиком».

Однако вокруг этого вопроса разгорелась дискуссия, и мне удалось убедить Бориса Николаевича, что нельзя вписывать в проект Конституции то, что останется для страны на века. Ведь по мере развития реформ, улучшения экономики и строительства правового государства функции прокуратуры неизбежно должны измениться. В результате сошлись на такой формулировке: «Полномочия, организация и порядок деятельности прокуратуры Российской Федерации определяются федеральным законом», предполагающей возможность внесения изменений в закон о прокуратуре в ходе преобразования и реформирования страны. Но и эта формулировка Казанника не устроила. Во время нашего разговора он упрекал меня в том, что проект Основного Закона ставит под сомнение существование института прокуратуры.

– Да нет же, Алексей Иванович, все определяется законодательством, а закон, ныне действующий, никто не отменял.

– Но в новой статье проекта прокуратура лишается ее главной функции – общего надзора за соблюдением законности. Мне трудно представить, что произойдет в стране, стонущей сегодня под валом преступности, если даже на какое-то время окажутся прерванными те функции, которые выполняются сегодня прокуратурой.

– Концепция судебной реформы ставит прокуратуру в иное положение. Ни в одной стране с развитой юридической системой таких расширенных функций у прокуратуры нет. Я еще раз хочу подчеркнуть, что все определено в ныне действующем законе. И если наступит необходимость его изменить, то это уже дело законодателей, когда и как.

Позднее, покинув Генеральную прокуратуру, Казан-ник в одной из публикаций обвинил меня в том, что я не дал возможности при создании новой Конституции реформировать прокуратуру России. Тогда же я ответил ему через газету и рассказал, кто на самом деле пытался воспрепятствовать такому реформированию. Я верю, что придет время и судебно-правовая система займет свое достойное место в нашем правовом государстве, а центр тяжести переместится на следственные органы, адвокатуру и суды.

Сожалею, что тогда мы сдали свои позиции и оставили куцую формулировку о прокуратуре, потому что сегодня правые силы пытаются вновь восстановить прокуратуру в прежнем виде. Во всяком случае, использование ее в политических разборках – налицо. Сегодня прокуратура не подотчетна никому. Наоборот, она всех проверяет и против любого гражданина или должностного лица может применять любые меры вплоть до ареста, обыска, возбуждения уголовного дела, не неся никакой ответственности за незаконность подобных действий. Продолжаются попытки поставить удобного Генерального прокурора. Очень показателен в этом плане пример с А.Н.Ильюшенко.

Как-то, в 1995 году, мне позвонил Михаил Иванович Барсуков, тогдашний директор ФСБ:

– Сергей Александрович, не припомните, откуда появился Ильюшенко? Кто его привел?

Мне стало ясно, что запахло жареным и они (Барсуков и Коржаков) ищут, на кого можно свалить вину за действия Ильюшенко в Генпрокуратуре. Я ответил, что в Контрольное управление Ильюшенко пригласил я. Мое внимание на молодого работника Генпрокуратуры, весьма энергичного, с демократичными взглядами и, судя по всему, знающего свое дело, обратил писатель и общественный деятель Алесь Адамович. Тогда еще у Ильюшенко не проявлялись ни в каком виде такие качества как снобизм, мстительность, бюрократизм

Выдержав длительную паузу, после разговора с Алесем Михайловичем, я пригласил Ильюшенко к себе, и у меня сложилось хорошее впечатление о нем, поверилось, что действительно с делом контроля он знаком, диапазон интересов у него довольно широкий и этот человек сможет наладить дела в Контрольном управлении Президента.

Переговорил с Валентином Георгиевичем Степанковым, к которому я всегда относился с симпатией. Степанков был во многом осторожным, но все-таки решительным Генеральным прокурором. Находясь между такими крупными и антагонирующими фигурами во власти, как Ельцин и Хасбулатов, он опасался, что его втянут в политические игры, – понимал силу прокуратуры, которая оставалась по своей сути сталинской моделью. Я чаще всего поддерживал эту исключающую поспешность позицию и с уважением относился к его мнению. Однако в тот раз, поделившись, что хочу рекомендовать Ильюшенко на должность руководителя Контрольного управления, я не прислушался к замечаниям Валентина Георгиевича. Его доводы показались мне не очень основательными, да и подумалось: не хочет человек, как это часто бывает, отпускать от себя хорошего работника.

Степанков говорил между тем, что Ильюшенко работает в Генпрокуратуре пока еще мало, что должного опыта у него нет, да и слишком уж молод.

А вот в генеральные прокуроры Ильюшенко дважды прямо-таки проталкивал Коржаков. Но в первый раз у него ничего не вышло – тогда после заседания Совета Безопасности в разговор о Генеральном прокуроре вмешался Виктор Илюшин. Он сказал, что Ильюшенко пока себя ничем не проявил, и предложил на этот пост Алексея Казанника, напомнив Борису Николаевичу, что за ним должок и что Казанник пока не востребован как специалист. А во второй раз, когда Казанник на всю Россию хлопнул дверью и ушел, получилось так, что с подачи именно Коржакова наконец-то Ильюшенко был назначен и.о. Генерального прокурора и таким образом оказался приближен к Борису Николаевичу. И не просто приближен – его внешней атрибутике мог позавидовать не только бывший прокурор. Я помню, как добивался установки АТС-2 Валентин Степанков, а здесь все виды АТС, прямая связь с президентом, автомашина из ГУО со связью «Кавказ», охрана – все на высшем уровне.

Вообще же вопрос о назначении Алексея Ильюшенко на должность и.о. Генерального прокурора впервые встал в период октябрьских событий 1993 года. Ночью, в Кремле, на пути в мой кабинет Алексей Николаевич обратился ко мне: