Текст книги "Последние исполины Российского Императорского флота"

Автор книги: Сергей Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

Заключение

Как известно, несбывшиеся планы Российского Императорского флота относительно широкого строительства 16" линкоров нашли продолжение два десятилетия спустя в советской программе «Большого флота». В 1938–1939 гг. первые плиты килей будущих сталинских суперлинкоров легли на кильблоки стапелей тех же самых заводов, на которых за 20 лет до этого предполагалось строительство их прямых предшественников. Создаваемые как морское сверхоружие в обстановке строжайшей секретности, новые гигантские корабли по тоннажу уступали только своим японским собратьям во главе с «Ямато», и обладали, по единодушной оценке сегодняшних военно-морских историков, исключительно высоким уровнем защищенности. В качестве главной артиллерии они должны были нести 16" орудия с увеличенной до 50 калибров длиной ствола, и в части общей компоновки основывались, по мнению ряда исследователей, на проекте линкора 1916–1917 гг. В.П. Костенко. Однако ни один из этих заложенных в конце 30-х гг. кораблей, несмотря на значительно продвинувшиеся работы по их корпусам и вооружению, так и не был достроен, явив тем самым в итоге параллель с 16" линкорами дореволюционной эпохи.

Любопытная аналогия приходит на ум, когда пытаешься сопоставлять судьбы создания 16" линкоров в России XX столетия. Широкий размах, высокие темпы подготовки, зрелость проектно-конструкторских решений и, наконец, личное покровительство власть придержащих должны были, казалось, обеспечить успех планам их постройки и в середине 10-х гг., и 20 годами спустя. Однако оба раза разразившаяся тяжелая война надолго отодвигала надежды на создание мощных тяжелых кораблей. Словно какая-то таинственная сила тяготела над программами пополнения флота крупными сверхдредноутами и не позволяла русским эскадрам сравняться с дивизиями линкоров ведущих зарубежных держав.

Но дело здесь, конечно же, не в некоем «мистическом» вмешательстве, предопределившем несудьбу России в обладании мощными, многочисленными, отвечающими последнему слову техники линкорами. Как предельная система оружия, линейный корабль эпохи своего расцвета превратился в некое сверхъявление, весьма зависимое от множества политических, финансовых, экономических, технических, тактических, а также огромного числа прочих условий и причин. Для России с ее огромными пространствами суши, которые в случае втягивания страны в крупный военный конфликт становились ареной первостепенного приложения всех сил, следование генеральной идее на неуклонное создание первоклассных морских сил в целом не оправдывалось общенациональной сверхзадачей, как это было присуще Англии или США.

Завершая исследование о последних проектах линейных кораблей Российского Императорского флота, автору хотелось бы высказать свое мнение по вопросу о реальности программ создания «морской силы» России в 10-е гг. XX века. Известно, что создание такой силы обуславливается ее принципиальной необходимостью для решения стоящих перед страной задач, экономической мощью государства, степенью осознания ее необходимости правящими кругами и народными массами, наличием эффективных инструментов по управлению ее созданием, а также отечественных школ кораблестроения и систем вооружения. Сам процесс создания морской сипы из-за громадных затрат финансовых и материальных средств отличается большой продолжительностью и может идти только при относительно стабильной внешне– и внутриполитической обстановке.

К лету 1914 г. система создания морской силы России только начала обретать свои очертания. Прежде всего были определены внешнеполитические задачи России. Завершилась решительная ломка стереотипов в общественно-политическом сознании правящих кругов и целых социальных групп населения. После русско-японской войны Россия уже не могла проводить полностью независимую политику, а возможность лавирования между Антантой и Тройственным союзом оказалась исчерпанной. В надвигающейся грандиозной схватке германского и английского империализма за передел мира царизм, несмотря на сопротивление влиятельных германофильских кругов, выбрал (или был вынужден выбрать) курс на союз с Англией. Главным призом, обещанным Англией (и ее младшим партнером – Францией), ради которого предстояло положить в войне миллионы русских людей, был контроль или даже обладание Черноморскими проливами. В начале XX в. от режима проливов зависело не только хозяйственное развитие обширных и богатых южных районов, тяготеющих к Черному морю, но и экономический подъем всей России, экономика которой была привязана к экспорту продовольствия и сырья. Не менее важным для России было и стратегическое значение проливов, что стало очевидно во время общеевропейской войны. Закрытие проливов Турцией отрезало Россию от прямых сообщений с союзниками, что привело к снижению ее боевой мощи, так как она лишалась возможности получать необходимое военное снаряжение, вооружение и боеприпасы наиболее коротким путем. Резкое сокращение экспорта товаров лишило Россию поступления валюты, необходимой для оплаты военных заказов за границей, что привело к необходимости прибегнуть к обременительным займам.

Исходя из указанных внешнеполитических задач велось и строительство флота. На Балтике создавалась эскадра, способная противостоять германскому флоту в отражении ожидавшегося нападения на столицу империи, путем как наращивания в Балтийском флоте самого современного корабельного состава, так и развития системы базирования (Ревель, Гельсингфорс), заблаговременного создания обширных минно-артиллерийских позиций и подготовки к активной минной обороне. На Черном и Средиземном море, где должен был решиться вопрос о контроле над Черноморскими проливами, предполагалось создание (с предварительной опорой на арендованную Бизерту) военно-морской базы и укрепленного водного района в Эгейском море, что должно было обеспечить военно-морское преобладание в Восточном Средиземноморье. На Тихом океане велось оборудование военно-морской базы, создавалась береговая инфраструктура, способная обеспечить пребывание двух полновесных эскадр, способных противостоять быстро растущему флоту Японии и защитить восточные торговые пути в целях интенсивного экономического освоения Сибири и Дальнего Востока. Предполагалось создание в Северном Ледовитом океане военно-морской базы в Романове-на-Мурмане (ныне Мурманск) и последующее сосредоточение на Севере одной полной эскадры. Особое значение незамерзающего Кольского залива для базирования частей русского флота заключалась в круглогодичной возможности быстрой переброски находящихся здесь кораблей на любой из трех других театров или присоединения к морским силам державы-союзника. Причем переброску сил флота на Дальний Восток Морское министерство рассчитывало осуществлять Северным морским путем, для освоения которого в 1911–1914 гг. организовывались как частные (В.А. Русанов и Г.Л. Брусилов), так и правительственные (Б.А. Вилькицкий и А.В. Колчак) экспедиции.

Верная в своих основных чертах (и до известной степени выполненная в следующую историческую эпоху) морская программа, наряду с некоторыми недостатками, общими для всех флотов того времени (упор на строительство линейных кораблей при недооценке важности легких сил флота – подводных лодок, тральщиков и т. д.), страдала основным пороком: неправильным расчетом времени. В условиях надвигавшейся войны с Германией, основную тяжесть которой предстояло вынести сухопутной армии, в первую очередь следовало удовлетворить потребности последней (менее чем через тридцать лет подобная дилемма встала перед новым руководством страны, которое сделало оправданный выбор в пользу армии). Правда, необходимо отдать должное руководителям Морского министерства с талантливым администратором адмиралом И.К. Григоровичем во главе: все добытые в 1911–1914 гг. у Думы с немалым трудом ассигнования на реформирование флота моряки, в отличие от военных, начинали осваивать немедленно, не тратя времени «на раскачку». Эта практика находилась в контрасте с подходом Военного министерства, отличавшегося рутинными приемами в организации перевооружения армии, особенно его артиллерийской и технической части, и из года в год не успевавшего расходовать отпускаемых на эти цели Думой значительных средств.

Как уже было отмечено выше, для проведения в жизнь дорогостоящей и интенсивной программы военно-морского строительства была необходима единая воля господствующего класса и поддержка со стороны народных масс.

В архаичной структуре государственной власти дореволюционной России решающую роль играла позиция, занимаемая императором. Последний российский самодержец Николай II, с самого начала своего царствования питавший определенную симпатию к вопросам развития флота, после Цусимской катастрофы в гораздо более значительной мере осознал значение морской силы для государства. Хотя он и не разбирался глубоко в проблемах флота, воспринимая прежде всего внешнюю сторону его жизни, но оказывал существенную поддержку планам Морского министерства, подчас даже в ущерб более важным для безопасности страны потребностям армии.

В рассматриваемый период было также достигнуто относительное единство взглядов правительства и общества (имеются в виду, конечно, его цензовые слои) России относительно военно-морского флота. Высокопоставленные царские руководители (морской министр И.К. Григорович и министр иностранных дел С.Д. Сазонов) научились вести дела с доставшейся в наследие от подавленной революции Государственной думой, не прибегая к свойственной П.А. Столыпину тактике выкручивания рук. Да и сама IV Государственная дума, в значительной степени очищенная благодаря избирательному закону 3 июня 1907 г. от крестьянских и социал-демократических депутатов, шла навстречу пожеланиям правительства. Прикормленные правые депутаты уже не устраивали выходки в стиле В.М. Пуришкевича, пугавшего Думу перспективой появления нового Матюшенко на «Потемкине». Октябристы же сами рвались в бой, обвиняя государственную власть в насаждении пацифизма и нежелании считаться с обществом^{51}. К ним после Балканских войн примкнули и кадеты.

Значительно хуже для царизма обстояло дело с народными массами России. Идея создания флота была воспринята ими по большей части равнодушно. Здесь, помимо классовых противоречий, сказалось и пренебрежение царизма к идеологическому обеспечению широкого процесса интенсивного военно-морского строительства, как одной из важнейших компонент формирования морской силы. Последнее было уже давно осознано ведущими империалистическим державами. Разворачивая в Германии на рубеже XIX–XX вв. программу создания Флота Открытого моря, А. Тирпиц прежде всего организовал в Имперском морском министерстве специальный информационный отдел, не жалевший расходов на пропаганду в пользу создания флота. В России же правящей верхушке, взращенной в обстановке вседозволенности, даже в голову не приходило убеждать широкие массы трудящихся, несших тяжелое налоговое бремя военных и, в частности, военно-морских расходов, и которым в готовящейся войне предстояло отдавать свои жизни, в необходимости укрепления морского могущества государства. Мало чем могла помочь царизму и политически инфантильная русская буржуазия. Немногочисленные общественные организации, например «Лига обновления флота» и «Российский морской союз», не имели и десятой доли того влияния, которое имели подобные союзы в Германии или Англии. Не стоит забывать и о неграмотности населения – показателе, по которому Россия «лидировала» в Европе. Путь молодежи из широких слоев общества на капитанский мостик преграждали многочисленные сословные преграды. Выслужившимся же из нижних чинов кондукторам и унтер-офицерам флот обеспечивал лишь получение полезной рабочей специальности и некоторую страховку от безработицы. На Западе большую помощь своей буржуазии в деле идеологической обработки трудящихся оказывали соглашательские партии – социал-демократы в Германии и лейбористы – в Англии. В России же влияние подобных партий было ничтожно – это показал опыт военно-промышленных комитетов во время империалистической войны. В подобных условиях принятие «Закона о флоте», ставившего финансирование военно-морской программы вне зависимости от настроений думских фракций, являлось необходимой гарантией для последовательного создания морской силы.

Такая постановка вопроса была характерна для начала эпохи империализма, когда еще не были разработаны более тонкие технологии влияния на общественное мнение. Ту же цель преследовал, например, А. Тирпиц, первым проведший подобный закон в Германии. Впрочем, для выделения необходимых кредитов в запасе у правительства имелось и специфическое отечественное средство: чрезвычайное право о «верховном управлении страной». И хотя после его применения в мае 1909 г. П.А. Столыпиным для закладки четырех балтийских линейных кораблей к столь авторитарному приему больше не прибегали, возможность внебюджетных расходов «по именному Его Императорского Величества повелению» учитывалось Морским министерством (например, летом 1914 г., когда предполагалось заложить вне сметы два линкора с 16" артиллерией).

Но и по энергично продвигаемому в Думу царем и правительством «Закону о флоте» на создание морской силы предполагалось израсходовать громадные средства: стоимость постройки трех эскадр для Балтики должна была составить 2192,5 млн. руб. (из них на долю линейных судов приходилось 1404 млн. руб., или 64 %). Общая же стоимость постройки к 1930 г. пяти эскадр, основываясь на расчетах МГШ для создания балтийских морских сил, должна была составить 3650 млн. руб.

Осуществление столь широкой военно-морской программы самым непосредственным образом зависело от ее финансирования. В связи с быстрым прогрессом военного кораблестроения затраты на строительство линкоров-дредноутов, при переходе от каждой предшествующей их формации к следующему поколению значительно более крупных кораблей, быстро возрастали, повышая стоимость наиболее новых и крупных единиц до неслыханных доселе пределов. Эти расходы многократно увеличивались в соответствии с требованиями крупносерийного строительства линейных судов, как главного условия быстрого создания однородных в тактическом отношении соединений. Эскадрам тяжелых кораблей требовалось обеспечение в виде многочисленных кораблей и судов всех других типов, новых обширных защищенных баз, судоремонтных мощностей, центров подготовки личного состава и многого другого, что, в свою очередь, требовало очередных огромных расходов. Не будет преувеличением отметить, что как в отношении уровня затрат, так и науко– и техноемкости, многоплановости и напряженности проблема создания морской силы в 10-е гг. с системой оружия «линейный корабль» во главе оставалась наиболее сложной общенациональной задачей для каждого из государств, ставивших себе подобную цель. В данном контексте вполне уместно проведение исторической параллели между подобными морскими программами начала века и ракетно-космическими оборонными программами СССР и США 60-70-х гг.

XX столетия, сопоставимыми по их относительному уровню. Обзаведение дорогостоящими системами «предельных вооружений» в начале века, как и в наши дни, могла позволить себе только передовая в экономическом отношении, промышленно развитая и богатая страна.

В 1909–1910 гг. полоса депрессии, длившаяся с конца XIX в., сменилась экономическим подъемом. Российский капитализм сделал значительный шаг вперед в области концентрации производства. К 1914 г. крупнейшие предприятия с числом рабочих свыше 1000, составляя немногим более трех процентов числа фабрик и заводов, сосредотачивали свыше 40 % фабрично-заводского пролетариата. По концентрации производства русская промышленность занимала одно из первых мест в мире, опережая США и Германию. Именно на наиболее крупных предприятиях быстрее внедрялась передовая техника. В стране шел процесс создания синдикатов, контролировавших основные отрасли промышленности («Продамет», «Продуголь» и др.). Россия занимала четвертое место по производству угля, стали. Вместе с тем, хотя производство продукции металлургии и машиностроения динамично росло, структура экспорта России продолжала оставаться преимущественно сырьевой. Главнейшими экспортными грузами в российских портах являлись: хлеб (49,1 %), лесные материалы (28,3 %), руда (8,5 %), нефть и нефтепродукты (4,9 %)[227]227
  Под флагом России. История зарождения и развития морского торгового флота / Под ред. В.П. Пузырева. – М.: Согласие, 1995. с.255.


[Закрыть]. Ведущие отрасли промышленности России зависели от иностранного капитала, а некоторые из них (электротехническая, химическая) контролировались им полностью.

Нестабильным продолжало оставаться сельское хозяйство России. Несмотря на некоторое улучшение положения крестьянства, вызванное, правда, не столыпинскими реформами, а отменой I Государственной думой выкупных платежей, более 40 лет душивших крестьянские хозяйства, аграрный вопрос оставался нерешенным. Ясно выраженное крестьянским депутатами требование принудительного отчуждения частновладельческих земель было проигнорировано правительством. Хитроумная же политика П.А. Столыпина, направленная на защиту помещичьего землевладения, вела лишь к накоплению в деревне и городе горючего материала и ковала кадры для будущих комбедов и продотрядов.

Финансовое положение России, хотя и достаточно стабильное, также нельзя было считать безоблачным. Золотая валюта, введенная в обращение С.Ю. Витте в январе 1897 г., была спасена в 1906 г. только крупным займом в 2,25 млрд. франков (704,5 млн. руб.), предоставленным Ротшильдом и Нейцлиным. За этим займом последовали другие. В итоге для оплаты растущего внешнего долга и процентов по нему Россия израсходовала за десять лет (1904–1913) свыше 1,3 млрд. руб., а получила взаймы немногим больше миллиарда. Иностранные займы давали повод державам-кредиторам вмешиваться во внутренние дела России, даже те, которые касались вопросов обороны. Достаточно вспомнить шумиху, устроенную французской прессой по итогам конкурса на проект балтийского линкора, что привело к отказу Морского министерства от прямого сотрудничества с германской фирмой «Блом унд Фосс». Определенные сложности вызывал и вопрос изыскания дополнительных источников финансирования крупных морских программ, поскольку сложившаяся структура расходной части бюджета не предполагала ее резких изменений. В целом, несмотря на периодические колебания в экономической конъюнктуре, широкие замыслы государственно-промышленных кругов России относительно создания мощных, предусмотренных «Законом о флоте», морских сил подкреплялись финансово-экономическим потенциалом страны. Однако выдвигаемые Морским министерством планы строительства флота характеризовались их предельным уровнем для тогдашних возможностей империи и, фактически, представляли собой весьма напряженную общенациональную программу с ограниченным запасом прочности.

Старые фотографии, на которых запечатлено устье Невы в начале 10-х гг. XX столетия, впечатляют панорамой, открывающейся в районе между Адмиралтейским и Балтийским заводами в 19131914 гг. У достроечных причалов по обеим берегам реки замерли на якорях гиганты-дредноуты «севастополи». В разные стороны торчали их регулируемые длинные 12" орудия, а громадные корпуса были облеплены со всех сторон плавмастерскими и баржами. На берегах, на территории судостроительных заводов, все в лесах, высились на стапелях грандиозные корпуса сверхдредноутов-«измаилов». Над ними возвышался целый лес стапельных кранов, и венчали картину высокие, густо дымившие заводские трубы.

Из собрания автора.

В отличие от круга проблем политического, экономического и финансового характера, затрагивающих все сферы государственно-общественного устройства тогдашней России, условия реализации курса на создание многочисленных, мощных и эффективных по конструкции линкоров на исполнительном уровне вырисовывалась более зримо. После проведенных в 1905–1907 гг. реформ (упразднение должности генерал-адмирала, создание Морского Генерального штаба, преобразование системы казенного судостроения на началах хозрасчета, курс на активное сотрудничество с частной промышленностью) Морское министерство стало под руководством министра И.К. Григоровича действенным инструментом по созданию военно-морской силы России. Перед войной интенсивно совершенствовались все виды оружия и тактические приемы его использования. Были созданы новые орудия и снаряды, мины и оптические прицелы, все новые и новые применения находила флотская радиотехника, рождалась морская авиация. Маневрирование и стрельбы заняли достойное место в боевой подготовке флота.

Именно в этот период формируется передовая школа русского кораблестроения, начавшая развиваться на собственном базисе, а не на заимствованных образцах. Ее блестящими представителями были А.Н. Крылов (теория корабля), И.Г. Бубнов (строительная механика корабля, развитие методов проектирования), кораблестроители-практики (И.А. Гаврил о в, А.И. Маслов, Л.Л. Коромальди, В.П. Костенко, В.И. Юрке-вич), создатели артиллерийских систем (Е.А. Беркалов, А.Ф. Бринк) и орудийных установок (Н.Д. Лесенко, А.Г. Дукельский), торпедного оружия (Л.Г. Гончаров), систем управления артиллерийским огнем (М.А. Кедров, С.А. Изенбек) и другие.

Применительно к вопросу выработки и совершенствования типа большого броненосного артиллерийского корабля – основной боевой единицы тогдашних флотов – Морским министерством был проведен ряд мер, увенчавшихся созданием целостного обоснованного взгляда на его концепцию. Исходя из опыта русско-японской войны, Морским Генеральным штабом был взят курс на создание наиболее крупных, тяжеловооруженных и быстроходных линейных судов, что характеризует активную позицию русских морских специалистов в вопросах тактики морского боя и кораблестроительной политики. Равнение на верхний предел – принцип превосходства отдельного корабля над таковым вероятного противника – являлось качественно перспективным моментом. При затрате одинаковых средств на создание флота преимущество оставалось за страной, располагавшей меньшим числом больших боевых кораблей, но при большем водоизмещении каждого отдельного корабля, поскольку боевая мощь возрастала с увеличением водоизмещения значительно быстрее, чем стоимость. Более крупный линкор имел и повышенный, сравнительно с дредноутом умеренных размеров, уровень его оборонительных характеристик (броневая и конструктивная защита, подразделение на отсеки, обеспечение мер борьбы за живучесть). Для более крупного линкора мощность, потребная для достижения определенной скорости, была относительно более низкой, чем для дредноута меньших размеров. Меньшее число более крупных линейных судов оказывалось выгодным и в тактическом отношении, облегчая маневрирование и управление более компактными соединениями в бою. В последних проектах тяжелых артиллерийских кораблей, созданных накануне и в период мировой войны, отечественная военно-морская и конструкторская мысль зачастую опережала зарубежную. Таким морским державам, как Англия и Япония, удалось приблизиться к уровню русского проекта 16" линкора 1916–1917 гг. лишь на рубеже 20-х гг., в то время как флоту США это оказалось не под силу.

Политика реконструкции существующих и создания новых спецпроизводств для строительства будущих крупных линкоров как в области государственной, так и частной промышленности умело разрабатывалась и проводилась руководством Морского министерства. Были построены новые крупные верфи («Руссуд» в Николаеве, Русско-Балтийский завод в Ревеле, Путиловская верфь в Петербурге), модернизированы старые (Адмиралтейский и Балтийский заводы в Петербурге, «Наваль» в Николаеве), возводились новые артиллерийские (Царицынский, Пермский) и броневые (Мариупольский) заводы, полностью переоборудованы уже сложившиеся предприятия (Обуховский, Ижорский, Металлический, Путиловский). Для развития отечественного судостроения активно привлекалось как бюджетное финансирование, так и частный, в том числе зарубежный (Путиловская верфь – «Блом унд Фосс», «Шнейдер», Царицынский артиллерийский завод – «Виккерс») капитал. Деятельность частных предприятий, занятых в программах флота, в значительной степени контролировалась Морским министерством, проведшим на их руководящие технические должности своих бывших офицеров-специалистов (Русско-Балтийский завод, «Руссуд», «Наваль», с 1915 г. – Путиловская верфь).

Таким образом, на базисе как передовой школы кораблестроения морской тактики и боевой подготовки, сложившейся в русском флоте к середине 10-х гг. под влиянием тщательного изучения опыта русско-японской войны, новейших исследований и разработок, так и исчерпывающих организационных мер, Морское министерство было готово развернуть широкое строительство наиболее эффективных в качественном отношении сверхдредноутов.

Значительно возросший уровень отечественной промышленности, совершившей в предвоенные годы в своем развитии гигантский рывок вперед, подкреплялся высокой степенью централизации общественных отношений и крупными сдвигами в идеологии. Это сделало реальным обращение к вопросу создания 16" пост-сверхдредноута на новом качественном базисе. Как и впервые за 20 лет до этого, планы обретения наиболее эффективной в качественном отношении конструкции вызвали проведение крупных серий научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок в части компоновки, систем вооружения и защиты, двигательной установки. Большинство этих работ, в отличие от итогов двадцатилетней давности, было доведено до конца. Особой заслугой следует считать создание мощной 16"/50 артиллерийской системы, в целом основывавшейся на конструкции разработанного для «линкора 1915 г.» 16"/45 орудия. Создаваемые на достроенном в 30-е гг. Царицынском артиллерийском заводе (в советское время – сталинградский завод «Баррикады»), тяжелые артсистемы для линкоров класса «Советский Союз» превосходили по мощности, дальности стрельбы и эффективности воздействия все свои зарубежные аналоги периода второй мировой войны.

Вверху: Опытная установка 16"/50 орудия в цехе Новокраматорского машиностроительного завода, 1939 г.

Внизу: Опытная установка 16"/50 орудия на батарее Научно-испытательного морского артиллерийского полигона (НИМАП, до 1925 г. – Главный морской полигон). 1940 г.

Из собрания автора.

Подводя окончательные итоги, можно сказать, что главное условие исполнения грандиозной военно-морской программы «Закона о флоте» – закрепление имевшихся налицо предпосылок – требовало значительного времени, которого у России уже не было. Внешнеполитическая зависимость царской России исключала принятие полностью самостоятельного решения государственной властью, поэтому даже важность проведения мощных и затратных военно-морских программ не перевешивала обязательств перед союзниками. Решение о начале войны было принято летом 1914 г. в Берлине и Лондоне. Причем если Германия опасалась усиления России и Франции на суше, то Англию страшил рост морских вооружений Германии. И Россия, обремененная многочисленными займами, была вынуждена расплачиваться за них кровью своих солдат сначала в Восточной Пруссии и Галиции, а затем в Румынии и даже во Франции и на Салоникском фронте.

Не претендуя на глубокое исследование советской эпохи развития морской мощи России, автор все же хотел бы провести некоторые параллели с рассмотренным в книге периодом. Прежде всего хотелось бы отметить аспект длительности создания морской силы, ее чувствительность к внешнеполитическим условиям. Действительно, даже несравненно более мощная промышленность Советского Союза, носившая почти автаркический характер, при условии мобилизации масс оказалась не в состоянии завершить перед Великой Отечественной войной строительство линейных кораблей. Как и Россия в начале века, так и Советский Союз в 40-е гг. был недостаточно силен, чтобы избежать преждевременного конфликта. Поэтому заложенные в конце 30-х гг. огромные линейные корабли И.В. Сталина постигла та же судьба, что и 16" линкоры Николая II.

Фактически морская сила России была окончательно сформирована только в 60-70-е гг. XX в., когда в полной мере были реализованы возможности мощной экономики, передовой науки и высококвалифицированных кадров научно-технических работников и рабочих. Под прикрытием ракетно-ядерного щита Советский Союз мог разворачивать впечатляющие военно-морские программы, не опасаясь быть втянутым в какой-либо не отвечающий его интересам конфликт.

В чем же состоит главное историческое значение нереализованных планов создания 16" линкоров в России последних лет царской власти? Сверхдредноуты, составлявшие в описываемую в настоящем исследовании эпоху основной столп военно-морских сил любой крупной державы, проводившей активную внешнюю политику, являлись в первую очередь именно орудием этой большой политики. Поэтому правильная оценка крупных морских программ, главной составной частью которых были тяжелые артиллерийские корабли, является оценкой тенденции политического и экономического развития нации, ее движущих сил и исторического потенциала. Выход России к 1914 г. на передовые позиции в мире по темпам роста ее морских вооружений, наибольшему среди других государств росту уровня расходов на создание первоклассного флота свидетельствуют о стремительно набиравшем силу развитии страны, ее крупных исторических перспективах. В конечном итоге, история подготовки России в 1912–1914 гг. к широкомасштабному строительству самых современных и мощных линкоров, громкие имена которых^{52} должны были символизировать державную мощь империи, является историей ее нереализованных возможностей, историей прерванной перспективы развития и процветания.

Ввод корпуса линейного крейсера «Бородино» после спуска на воду в достроечный бассейн Адмиралтейского завода. Расширение судостроительных мощностей, предпринятое заводами для строительства крейсеров-сверхдредноутов, свидетельствует об их готовности к созданию сопоставимых с «измаилами» по размерам 16" линейных судов.

Из собрания автора.