Текст книги "Бремя феодала (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– Я не дамся тебе, демон! – Глаза барона горели решимостью. – Моя душа тебе не достанется!

– Я же говорю, идиот! – покрутил я пальцем у виска. – Я не демон. Я нечто куда хуже! – Развернулся, зашагал к креслу, выдерживая драматическую паузу.

– Кто же ты? Кто ты, чёрт возьми? – взвизгул он.

Клиент дозрел. Изо всех сил гася порывы безумия, я вернулся к нему. В зале стояла идеальная тишина – нас слушали. Только юный баронет стенал над рукой, создавая мне хоть какой-то фоновый шум.

– Я из будущего, барон! Я просто из вашего грёбанного будущего, – произнёс ему почти в ухо. – И ты не представляешь, сукин сын, насколько хреновое у вас будущее!

Пауза. Чтобы догнал. Понял. И, кажется, до сеньора дошло.

– Я знаю то, чего пока ещё не знает никто из вас. Чего вы ещё долго не сможете постигнуть. А ещё ради достижения цели я буду пытать. Буду крушить. Буду подставлять. Я буду делать всё, что хочу, если это поможет мне решить поставленные задачи! – Отстранился. Отошёл на шаг. – Но при этом я держу слово, – произнёс спокойнее и без пафоса. – И если даёшь признание – я не трону твою семью.

– Слышали, все? – крикнул я на весь и так молчащий зал. – Граф Пуэбло держит своё слово! И я обещаю не трогать грёбанное семейство барона Аранды, простив и его сучёныша сыночка, если он добровольно даст признательные показания!

– Сын мой, нельзя заставлять оговаривать себя, пытая родных и близких обвиняемых! – встал священник, тоже сверкая глазами.

– Святой отец, ни в коем случае! – нервно насмеялся я, повернувшись к этому адвокату. – Повторяю, сеньор Игнасио это сделает ДОБРОВОЛЬНО. А значит поведает нам сейчас о таких деталях и нюансах своего преступного бизнеса, о которых мы с вами, падре, да и вообще никто в этом зале, не имеем представления. Да, сеньор Аранда?

– Да, сукин сын! – зло фыркнул будущий бывший барон.

– Что ж, начинай! – усмехнулся я, сел на стул и сложил ногу на ногу.

– Впервые они пришли ко мне, когда мне было двадцать семь… – начал виновный. В глазах его плескалась надежда. И гордость – что защитил-таки свою семью. Это достойно мужчины. Я же почувствовал пустоту, и… И всё. Это экзамен, просто экзамен – к чёрту любые эмоции, способные помешать.

Глава 3. Si vis pacem, para bellum

«Хочешь мира – готовься к войне»

латынь

Всё оказалось настолько прозаичным, что даже рассказывать неохота.

К юному семнадцатилетнему баронету, старшему сыну своего отца (мне пятнадцать если что, чел чутка старше моего физического носителя тогда был) подошли хорошие люди и предложили сотрудничество. Дело происходило в Альмерии, куда баронет отправился после первого в своей жизни похода на фронтиры. Без отцовского пригляда отправился – уже мужчина же. Ну и, разумеется, несмотря на местный достаточно суровый менталитет, усердно бухал, заливая вином увиденное на войне. И из-за этого, по пьяни, встрял в нехорошую историю, поимев дочку одного очень влиятельного сеньора, предназначенную для брака с созданием мощного политического союза, которую иметь было нельзя. Люди о её браке договаривались, когда сеньорита в колыбели лежала – а тут такая засада. Отягающий фактор: сеньор оказался с севера, то бишь голытьба, у которой ничего нет, кроме чести. И за эту честь был готов юного Игнасио пришить, где найдёт.

Но опять-таки, это был нищий граф с севера, даром что граф, и изрядная сумма денег помогла бы уладить конфликт. Очень изрядная. Невероятно изрядная. У баронета такой не было. И у отца его, скорее всего, сразу бы не нашлось, только в рассрочку – баронство на торговом тракте, процветает, насобирал бы. Но опять-таки эти коварные слова «нужно здесь и сейчас». Да и мальчик не мальчик уже, муж.

И баронету помогли. Денег дали, с графом с севера договорились, тот не стал раздувать бучу, забрал обесчещенную (но довольную) дочь и уехал. А сам Игнасио с тех пор… На крючке.

Пока был жив отец, его задачей было сообщать через доверенных людей «кому надо» о передвижениях баронской армии. Дабы сеньоры «весёлые люди» избегли виселицы, успевали уйти. А как стал бароном, наладил прямые контакты, и бизнес расцвёл с новым размахом. Единственное условие – частота нападений должна была быть не так, чтобы очень великой. Не более трёх крупных нападений в год. Чтоб повышенное внимание не привлекать. Про мелкие, по его словам, он не в ответе, это творчество сеньоров наёмников, которое он не в состоянии пресечь. Но, однако, и с них он получал отступные – высокие сеньоры честно блюли договорённости. Мне имена этих людей в Альмерии ничего не сказали, дворяне, каких в королевстве тысячи, мелочь, а поди ж ты. Предъявить им ничего не получится, но для себя заставил Трифона всё-всё тщательно запротоколировать.

По сути, к часу ночи барон рассказал всё, что знал, дальнейшее общение стало бессмысленным. Мы накатали ему отдельный пергамент, где было расписано кто, как, когда, кто соучастник, что он добровольно кается и сожалеет, все дела. Затем сеньор поставил роспись, своей рукой, а я за это решил быть милостивым, и сказал, что его повесят не как обычных воров, медленным удушением, а через эшафот. Он умрёт быстро, падением с подмостка, верёвка перебьёт ему шейные позвонки. Барон поблагодарил, и при этом был искренним.

– Рикардо, расскажи, как там? – произнёс он мне в спину, когда я отпустил Тришку и охрану и собрался уходить сам. Казематы в замке были так себе в плане комфорта, а ещё тут воняло мочой и фекалиями, было не по себе и хотелось побыстрее разделаться.

– Идите, – кивнул воинам, и, дождавшись скрипа внешней двери, обернулся. – Где, там?

– В будущем! – горели глаза Игнасио.

– А ты мне поверил? – хищно оскалился я, дескать, я тебя наколол. Не прокатило:

– Рикардо, я серьёзно.

М-да, поверил. И отнекиваться не получится. Потому и сдал себя с потрохами. Человек такая скотина, что грудью идёт на доты, когда знает противника. А вот любое неизвестное пугает так, что шарахается от невинной «свечки», но о которой не имеет представления. А я спалился именно тем, что был искренен в тот момент – поверил, что это неизведанное на самом деле было. Только это спасло семью барона и его сына (остальную семью серьёзно пытать я, конечно, не собирался, но что-нибудь плохое на камеру сделал бы).

Сел на стул, на котором восседал до этого, но теперь верхом, спинкой вперёд, сложив локти на оной спинке.

– Я даже не знаю, что рассказать, – честно признался как есть.

– Ты сказал, что ничего хорошего там не ждёт, – покачал он головой. – А что ждет? Как? Почему?

– Знаешь, Игнасио, – грустно усмехнулся я, – по сути своей человек там так и остался тем, кто есть. Тем, кто тысячи лет назад гонял мамонтов – это такие огромные лохматые элефанты севера, они вымерли. Вот только со временем он накапливал опыт и знания, и в первую очередь знания о том, как предать, подставить, облапошить и поработить. И если вы живёте на заре цивилищации, машете железными палками и блюдёте неписанный кодекс чести… Хреновой, дрянной, но всё же чести, многие поступки для вас совершать западло… То в будущем такой проблемы просто не будет. Всем будет плевать.

Потом я рассказывал про слом средневековья. Про кувалду капитализма, вбивающую остатки феодализма в грунт.

– Власть купцов… Это жестоко! – не мог не согласиться Аранда.

– А то! Что хорошего они могут принести в мир? Ничего. Но альтернативы просто нет. Так началась эпоха промышленности, мануфактур. И те крестьяне, что ушли от вас, которых вы выкинули, стали в рабских скотских условиях на них. И кормить их, чтоб не сдохли, никто больше не был обязан…

Затем коснулся эпохи первоначального накопления капитала. Треугольник Европа-Африка-Америка. Пиратство, работорговля и грабёж – три кита накопления капитала, из которого создадутся главные владельцы… Будущего. Главные владельцы денег, контролирующих всё.

Рассказывал, как появился национализм и нации, что жители разных регионов просто так становились чуждыми друг другу и им прививали взаимную ненависть. Про мировые войны, как способ скинуть на кого-то кризис в собственной системе перепроизводства. Массовый голод, вымирание целых провинций, миллионов людей. Мясорубка на фронтах и Первой, и Второй мировой, стёртые в пыль тысячи городов. Картельный сговор владельцев денег, создавших систему, контролирующую весь мир, без которых никто на планете не мог даже чихнуть. Искусственные конфликты и экономические кризисы, с помощью которых уничтожались те, кто позволял себе вякать, вроде де Голля. Зачистка и грабёж целых стран, но не в угоду других стран, а в угоду банкстеров, владельцев Больших Денег. Отдельно рассказывал про революции, их было много, эфолюция революций интересная наука. Голландия, Англия, Франция… Весь девятьнадцатый век Европы… И даже немного про Россию.

– И что теперь? – сказал барон, когда я выдохся и закончил. Скоро начнёт светать, меня начало вырубать, а днём будет самое интересное – надо хоть пару часов покемарить.

– Не знаю, – покачал я головой. – Мир не стоит на месте. Жизнь не заканчивается даже после самого тяжёлого кризиса и самой кровопролитной войны.

– Но ты хочешь… Приблизить это будущее, – уверенно посмотрел он мне в глаза.

Я пожал плечами.

– Знаешь, у многих людей есть в суждениях системная ошибка. Они рассматривают ситуацию, как будто она случилась благодаря им. Хотя это совсем не так. Наоборот, они смогли выйти и возглавить только потому, что ситуация сама сложилась именно так. Короля убили не потому, что собрались голодные люди и решили убить короля, наоборот, в обществе появились те, кто хотел его убить, потому, что видели кризис и винили во всём его. Они винили дворян в том, что им не дают дышать, душат поборами и пошлинами, и душат только их, а не всех. Тех же дворян не душат. А потому, когда гром грянул, они вышли и стали резать тех, кого ненавидели, все, от мала до велика. И короля казнили. А за столетие до этого бы просто не подумали, что можно так выйти. И в моей стране произошло то же самое. Нашего короля свергли не плохие солдаты и рабочие, случайно получившие оружие, когда их возглавили талантливые лидеры. Они это в принципе смогли сделать потому, что наш король и верные ему дворяне сами проводили политику, что их так возненавидели.

И так везде, Игнасио. Тот чел, Мартин Лютер, зачитал тезисы только тогда, когда общество было готово его услышать. Когда появились люди, которые были готовы не просто слушать, а взять в руки оружие и уничтожать церковь, создав для себя её более правильный аналог. Не было бы его – появился бы через время кто-то другой. Но скажи он свои тезисы на сто лет раньше – его бы обсудили и разошлись по домам. Понимаешь?

То, что я буду делать, давно назрело. Это историческая необходимость. Мне нужно защитить этот мир, эту страну, сделать её сильнее, и способ только один – единое монолитное государство с единым мощным центром и сильной властью. Не важно, где будет центр: в Альмерии, Пуэбло, а может в Саламанке или Мериде. Но он будет. А вольницы графов и герцогов – не будет. Я ускорю процесс уничтожения того строя, что вы знаете, ускорю создание нового, но если я этого не сделаю «сверху», через сто-двести лет вы получите кровавую бойню «снизу», и сколько горя и слёз прольётся тогда – дьявол его знает.

Нет, Игнасио, я не стремлюсь вести развитие в сторону ада своего мира. Не хочу этого. Но, боюсь, у меня просто нет выбора. Мир должен развиваться, это объективный исторический процесс, и реформы «сверху» всегда более безболезненны, чем гражданская война «снизу».

– Ты идеалист. Воин Света! – усмехнулся будущий бывший барон.

– Возможно, – согласился я.

– И знаешь, что скажу, Рикардо, или как там тебя теперь? У тебя есть шанс.

Я выразительно нахмурился.

– Никто из наших не сможет, – покачал он головой. – Не то, что не поймёт, но и поняв, что знаешь ты, осознав это, не сможет сдвинуть махину. А ты – сможешь. Именно потому, что знаешь о подлости и лицемерии будущего. Ирония, воин Света использует все приёмы нечистого на благо мира и человечества! – Он хмыкнул.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – заметил я.

– Это только если не подкреплять их чем-то ещё из адского арсенала. Эти слова про НАШИХ, – выделил он. – Ты же станешь суровым тираном, чудовищем, исчадием ада, но сможешь сделать так, что люди при тебе будут жить лучше. Господи, как непривычно считать людьми ВСЕХ! – воскликнул сеньор.

Я улыбнулся на эти слова. Да, трудно объяснить современному феодалу, что завтра его крестьяне станут людьми, равными ему, а его и его коллег по сословию будут истреблять конвейером на адской машине, отрубающей головы, сотнями тысяч. Но, кажется, именно сегодня удалось достучаться.

– Знаешь, Рикардо, мне, наверное, повезло, что умру сегодня. – Сеньор бросил взгляд под потолок, где находилось маленькое зарешеченное оконце, за которым проступали очертания нового дня – всходило солнце.

– Я, наверное, пойду. – Я встал и отряхнулся. – Кого к тебе, семью или священника?

– Давай семью. И это… Ты и правда всех пощадишь? – Неуверенность в глазах.

– Честность – товар, Игнасио, – усмехнулся я. – . А репутацию – ту вообще не купишь. Да, разумеется.

Вышел. На душе было не по себе. Да, это чудовище, помогавшее убивать обозы с невинными. Но это чудовище отнюдь не исчадие ада из книги Стивена Кинга, а такой же человек, как и ты сам. После казни, наверное, напьюсь.

– Я сделала всё, что смогла, – указала эльфа на руку юного баронета, которую уже загипсовали. – Пока у него температура, жар, но жить будет. Рука полностью функционировать не будет, возможно, даже пальцы не смогут сжиматься, но её хотя бы не нужно отрезать.

– Спасибо, Наташ, – устало поблагодарил я.

Подошёл к лежащему в беспамятстве баронету, у постели которого сидели три заплаканные женщины. Оглядел их всех.

– Скажете ему, я его прощаю. Но в будущем пусть думает, с кем связываться, с кем нет.

– Чудовище! – донёсся в спину голос сеньориты, с корой коротал ночь в своё здесь прошлое появление. Остановился, подумал, но пошёл дальше прочь. А что я им докажу?

* * *

Казнь. Для местных это событие. Да ещё какое – барона казнят! Хозяина замка! Граф казнит, сеньор. И барон признался в преступлении. А утончённые люди ещё и понимают, что мог бы и не признаваться, и граф бы ничего не сделал. Да, сын барона, скорее всего, стал бы калекой, но тем более серьёзны были обвинения уже против самого графа со стороны остальных его баронов. Знающие люди понимают, что я сильно рисковал, затеяв публичные пытки, да ещё с неподобающей жестокостью. Вопрос был в том, что или я задавлю и вырву добровольное признание, или барон выдержит и предъявит уже мне. Ибо показания купцов – это показания купцов, а мы – благородные. Сами же купцы мертвы, их перекрёстно не допросишь.

Так что казнь была интересна для всех. И для ценителей зрелищ – поглазеть. И для тех, кто лично знал барона, любил его или ненавидел. И для тех, кто понимает в политике. Не была она интересна только мне, я стоял с пустыми глазами и просто терпел означенное время, ибо не присутствовать не мог.

Эшафот построили быстро, утра хватило, перед замком, у ворот. Мою задумку с откидным люком поняли, верёвку палачи нужной конструкции сделали. Заверили, всё будет как надо, сеньору перебьёт позвонки «сто пудов, гадами будем». Это смысловой перевод. Баронесса плакала. Дочери держали её, тоже обе в слезах, но хотя бы не падали в обморок. Сын стоял рядом пришибленный, с перебинтованной рукой. Всё-таки Ромы во мне непозволительно много, дал указание Натариниэль или как её там помочь собрать кости, какие можно. Оказалось, эльфийская магия не всесильна, хотя, если бы он был в Лесу, ему бы смогли помочь. За долгих три-четыре месяца руку восстановили бы. Но это недёшево даже для эльфийской аристократии. А она так вообще не волшебница. Ну хоть как-то. Угрызений совести не испытывал, но и воспринимать юного Альфонсо исчадием ада не мог.

Из головы не выходил разговор с бароном. Я, блин, всего лишь хотел выжить. Просто выжить. Чтобы меня не задавили, не отравили и не отправили к праотцам иным способом. Что изменилось за два месяца?

Да, осознал, что не смогу избежать гражданской войны. Против короля или за – но буду участвовать в ней. Ибо в противном случае меня сожрут как одна сторона, так и другая, возможно, объединившись. А ещё я подписал себе смертный приговор, издав указ о поголовном освобождении селян и раздачи им задарма оружия. Местная феодальная система воспримет это как личный вызов, я просто не смогу бороться со всем миром, даже если хватит ресурсов вооружить поголовно всех-всех жителей графства. А значит выход один – найти союзников и ударить первым, да хоть в той же гражданской войне, дабы таким вот участием отвести глаза, чтобы говорили о силе моей армии, а не об угрозе существующему строю, исходящей от моих владений.

То есть мысленно я смирился с тем, что буду апгрейдить собственную территорию. И косвенно смирился с тем, что буду отвечать за прилегающие, дабы оттуда не «прилетело». Но вот менять историю и прокачивать всё королевство, весь мир, меняя феодализм на буржуазный капитализм наших средних веков…

Но тем не менее, когда барон об этом сказал, я не удивился. Я, мечтающий только о том, чтобы выжить в суровом мире, ХОТЕЛ изменить его к лучшему! ВЕСЬ мир! Чтобы люди не были бесправными скотами не только у меня во владениях! Хотел ведь?

Получается, да. По Фрейду. И бесполезно отрицать, что не думал. Подсознание говорит, думал, просто понимал это на более глубинных уровнях.

А раз так, то надо… Смириться. И жить с грузом понимания дальше.

Священник начал что-то говорить. Заморосивший час назад дождик набрал силу – слышно было плохо даже здесь, на «блатных» местах. Трибун для сидения делать не стал, постоим. Мы, бароны и я, стояли в привилегированном месте слева от эшафота, с нами же, но отдельно, под охраной, стояло и семейство барона. Мои воины далее, внушительная толпа. Почти все пришли, кто не в карауле в замке и не пасёт лошадей. Собственно замковые обитатели и гости из окрестных сёл – перед виселицей. И, наконец, справа от неё – всё ещё имеющие приказ не иметь ничего, кроме одноручного меча (совсем без оружия благородным западло, скрипя сердце согласился на мечи), сгрудилась почти вся сотня пока ещё барона Аранды.

 
Каждому – свой путь…
И у каждого – свой ад и небеса.
Но у каждого две жизни, не одна —
Та, что видится в мечтах,
И та, что здесь, где бег и суета.
 
 
Но если рискнешь —
Создай невидимый мост,
Мост над бурной рекой,
Сольются две жизни твои воедино!
 

Не знаю, почему вспомнилась эта песенка. Её даже на том последнем плейере не было. Слушал сию группу когда был студентом, в лохматые годы, а поди ж ты, помню. И эльфа Галадриэль тут не при чём – само на ум пришло, после всенощного разговора с бароном.

Рискнуть… Я не рискнул. Я существовал, медленно прозябая и отчаиваясь в чужом чуждом городе, пытаясь самому себе что-то там доказать. Кто-то «рискнул» меня за меня. А и даже попав сюда, я вновь не рискнул, а принял единственно верное решение – пытаться рвать жилы, но карабкаться. Мечтал до этого о подобной жизни, читая романы про попаданцев? Мечтал. Вот и создаю теперь мост между жизнями по факту, сливая воедино то, о чём мечтал, с тем, что имею. И в отличие от книжных попаданцев, права на ошибку у меня нет. Мироздание уже намекнуло на это, когда чуть не пропустил удар в Аквилее. Мне дали бонусы, выкатили из подсобки рояль и сказали: «Всё, Рома, дальше сам. Убьют – значит убьют».

 
Помни – ты Воин Света,
Воли, снегов и ветра.
Помни – живи не слепо,
А с верой в Любовь и Свет!
 

Да, я – Рома. Не Ричи. И местные грязь и скотство не по мне. Пора признавать, я лишь прятался за необходимость выжить. В душе с самого начала, когда ещё ходил после истощения шальной, увидев, как старшая служанка избивает проштрафившуюся крепостную кухарку, решил, что людское бесправие пора прекращать. Ну, такой вот я идеалист, правильно Игнасио сказал. Тогда ни сил, ни желания в этом признаться не было, но сейчас, после первых одержанных побед, нужно поставить себе именно такую цель. Да, на очень далёкое будущее, но и Москва не за год построилась. И почему, блин, я всё это понял только пообщавшись с преступником-террористом?

А ещё там были другие интересные строчки, которые сейчас для меня звучат пророчески:

 
Каждому – свой путь…
И у каждого костер свой и зола,
Знай, что Дьявол обитает в мелочах,
И ничтожный – в прошлом – страх
Когда-нибудь мир обратит твой в прах!
 

группа «Катарсис» – «Воин Света»

Один только миг промедлю со своим ударом, и враг сам сольёт во мне две моих жизни. Обе отправив в ад (сомневаюсь что и мне, и тем более Рикардо светит рай).

Мне надо выдержать экзамен. Экзамен кровью. Доказать, что я имею право называться графом и командовать людьми. И только после этого получу шанс что-либо изменить. А значит никакой сентиментальности! Вперёд, всё для победы! Надо пытать? Придётся пытать. Надо бить и убивать женщин и детей? Придётся делать и это. Надо устраивать геноцид? Значит, буду геноцидить. Просто потому, что любая слабость, и История, Мироздание, те силы, которые меня сюда забросили, мне этого не простят. Обратной дороги нет, и я либо стану тем чудовищем, которое расписал Игнасио, а перед этим которое расписал, правда абстрактно, ему я, или лучше самому выкопать яму и лечь в неё. Добровольно. Без вариантов.

Дождь хлестал по лицу. Я не сдержался и нагрел кожу, от лица повалил пар. Многие смотрели на меня с завистью, но и это проходило мимо. Всё равно лупили капли в лицо и меня, одинаково со всеми, а закрыться капюшоном, как простонародье, не мог.

Наконец, после молитвы священника, пока ещё барон Аранда произнёс речь. Простую, где поблагодарил всех, и попросил прощения у тех, кому должен. И отдельно сказал семье, что всех любит. После чего мой палач надел ему верёвку, а алькатрасовский выбил подпорку эшафота.

Блямц. Всё. Никаких тебе судорог задыхающегося тела. Тело после такого, умирая, обсирается, меня в Магдалене не пропёрло, хотя чернь была в восторге. И тут пусть будет не зрелищно, не показушно, но зато как-то по-человечески что ли? Главные чудовища и исчадия ада – такие же, как мы, их можно увидеть в простом зеркале. Не надо жестить.

– Ваше сиятельство, что делать с телом? – подошёл ко мне мой палач. Местного, замкового, к работе не допустили, работали парни вдвоём.

– Пусть висит до завтра, – громко, перекрикивая дождь, прокричал я. – В назидание всем, кто увидит. Завтра с утра похороните.

– Но… Может того? – Показал жест, откручивание головы. – Может голову на кол, и пусть в назидание повисит ещё какое-то время?

– Мёртвые сраму не имут! – ещё громче прокричал я – вокруг как раз воцарилась тишина, меня слушали затаив дыхание. Политика, мать её, как себя поведу – так и будут ко мне относиться. На местном фраза звучала как «Мёртвым нет бесчестья», но пишу я так, как эта фраза звучала в голове.

Все вздохнули с облегчением, экзамен сдан.

Всех пригласил в главную залу. «Всех» это местное воинство, плачущую семью барона, управляющих замком слуг и кого-то из своих. Своих много нельзя – главный зал не резиновый, только командиры и телохраны. На сей раз, снова скрипя сердцем, местным воинам мечи разрешил оставить, что тоже было встречено с воодушевлением. На столы начали ставить закуски, когда такая шобла народа в замке – общепит должен пахать в три смены, но сами столы пока были отставлены вдоль стен. Снова поставил у баронского «трона» себе стул, сел, закинул ногу на ногу. Народ затих, ожидая высокого решения.

– Альфонсо Аранда, – начал я. – Твой отец сотрудничал с террористами. Говорю террористами потому, что это не какая-то отдельная промышляющая банда, а целая разветвленная сеть, организованная преступность, в которой банда – лишь центральное исполнительное звено. Твой отец дал добровольное согласие сотрудничать со следствием и подписал признание, рассказав многое, чего я и мой следователь не знали. За это я готов простить его семью, то есть тебя, мать и сестёр.

Однако, – поднял я руку, ибо по толпе зрителей пошли волной довольные шепотки, – у меня есть свидетельские показания о том, что ты, Альфонсо, лично водил по своим и соседским владениям обозы с награбленным, организуя им беспрепятственное перемещение. А также имел сношение с находящимися на ваших землях наёмниками террористов. Я готов простить тебя, но, к сожалению, не готов доверить тебе баронство. Запятнавший честь не может в моих глазах дальше исполнять свою высокую миссию – охрану владений и проходящих по ним торговых путей от разбойников. Особенно актуально это в свете планируемого строительства здесь скоростной виа с участием королевской казны.

Баронет, а он пока ещё баронет, склонил голову.

– Но я дозволяю вам, вашей семье, уехать за пределы моих владений куда пожелаете, забрав все свои личные вещи и людей, которые добровольно пожелают за вами последовать. Наём возниц будете осуществлять за свой счёт. У меня всё. Согласен ли ты с таким решением?

– Согласен, ваше сиятельство, – произнёс юноша. Взгляд его был отрешённый, потух. Он не был сломлен, но осознал, какая задница свалилась. И что теперь он – глава семьи и защитник сестёр и матери. Которых, сестёр, теперь попробуй выдай замуж!

– Учитывая, что ты – единственный сын отца, я забираю баронство Аранда назад, в графское владение.

Шум. Такую версию рассматривали, но считали её менее вероятной, чем сделать одну из дочерей открытой наследницей. Ну, не принято в этом мире забирать феоды. Только за крайние по степени тяжести преступления вроде государственной измены. Я уже начал преобразования, став пионером.

– Тишина! Прошу тишины! – снова поднял я руку. Зал затих. – Сеньоры бароны, – обратился к спутникам, – баронство Аранда является важным и ключевым в жизни графства, так как по нему проходит королевский тракт, по которому экспортируется до половины нашей пшеницы. Замок Аранда не должен оставаться без войска, феод без владетеля, а земли – без присмотра. А потому я планирую назначить бароном Арандой другого человека, который способен потянуть такую ношу.

А теперь все местные затаили дыхание.

– Рикардо, – прокашлявшись, произнёс Алькатрас, – Я с тобой полностью согласен. Но должен отметить и так упомянутую тобой важность этих земель. И то, что новый человек должен будет СПОСОБЕН справиться со своей задачей. – Последнее слово он выделил отдельно. – И ещё он должен люто ненавидеть как террористов, так и в целом разбойников. Дабы избежать впоследствии таких же шагов, на какие оказался способен предыдущий барон.

Похоже, с моей подачи под словом «террористы» тут будут называть оргпреступность. Которая, оказывается, и в средние века прекрасно существует.

– Сеньоры, хочу спросить у вас, – продолжил я. – Как вы оцениваете Ингрид дочь Сигурда? Достойная ли она дочь воинов? Способна ли принимать суровые, но нужные решения?

Массовка заохала, недоумённо друг с другом переглядываясь, но мои в зале никак на это не отреагировали. Как и бароны, причём все – уже кандидатуру про меж себя обсудили. А вот Ингрид дочь Сигурда, наоборот, «зависла», раскрыв рот от изумления.

– Рикардо, позволь я, – вышел вперёд Вольдемар. – Я, сотник графской гвардейской стражи, Вольдемар Тихая Смерть свидетельствую, что Ингрид дочь Сигурда во время осады графского дома в Магдалене проявила храбрость и отвагу, лично участвуя в обороне в составе группы стрелков. Она возглавила один из стрелковых отрядов на Западной башенке и мужественно отражала удары бунтовщиков. В том бою погибло несколько воинов этого отряда, включая её напарницу – там действительно было жарко. Я свидетельствую, Ингрид достойная дочь воинов.

– Однако, Рикардо, – вперёд сделал шаг Ковильяна. – Я, барон Рикардо Ковильяна свидетельствую. Несмотря на то, что Ингрид дочь Сигурда проявила себя как храбрый воин и командир отряда лучников, мы ничего не знаем о её способностях управлять большими массами людей, а также о её способностях вести хозяйство. При том, что присоединяюсь к твоим словам и словам Доминика о важности этих земель для безопасности графства.

– Принимаю, – кивнул я им. – Сеньоры, вы что скажете? – Это к оставшимся Мериде и Ворону.

– Полностью присоединяюсь ко всему сказанному. – Это Хлодвиг.

– Как и я. – А это Веласко.

– Хорошо. Тогда вот вам моё решение. Ингрид дочь Сигурда. – Я встал и вытащил из ножен меч. – Согласна ли ты принять баронство Аранда, наладить в нём хозяйство и поддерживать, обеспечивая безопасность графства и все обязательства по несению военной службы на фронтирах королевства?

– Я… – Но… – Эльфийка чуть ли не силой вывела сеньориту на центр пятачка перед местом судилища. Что-то ей прошептала на ухо, судя по злому лицу – выволочка. Подействовало, лицо Ингрид разгладилось. Взгляд на Алькатраса и Ковильяну, в ответ последний ей подтверждающее кивнул: «Не ломайся, согласовано». Девушка ещё больше повеселела и опустилась на колено.

– Сеньор граф, я готова принять во владение баронство Аранда и называться Ингрид Аранда, выполнять все полагающиеся обязательства и отвечать головой за вверенную территорию.

– Тогда я, сто семнадцатый граф Рикардо Пуэбло, произведу тебя в бароны. Однако, – оговорка для всех, особенно баронов, – ввиду того, что мы, действительно, не знаем твоих хозяйственных способностей, даю тебе год в качестве переходного периода чтобы продемонстрировать их и доказать право называться баронессой. Если в течение года ты покажешь, что можешь справиться с соей ношей – сие звание перейдёт тебе, твоей семье и твоим детям, тебя же признаю открытой наследницей.

– Воистину, мудрое решение, – В её голоске прорезался пафос. Паршивка.

– Падре… – окинул я взгляд.

– Церковь видит, сын мой. И свидетельствует. – Священник склонил голову. Он остался доволен, что юное кровожадное чудовище не устроило тут показательную резню, и сейчас поддержит всё, что скажу.

Я поднял меч и положил Ингрид на правое плечо.

* * *

– Сеньоры, всех приветствую, – произнёс я, когда телохраны вытолкали (это образно) из зала всех, кроме бывших воинов этих земель. В зале остались Алькатрас и Мерида – просто послушать, что буду говорить. Встали вдали, не мешая, за что им спасибо. Ингрид – естественно. Посадил её во главе стола. Стол парни поставили на середину залы, на положенное место, и пока убрали жрачку на другие столы – у нас рабочее совещание, а не пир. Пир будет сразу после. Ну и падре подвязался с баронами послушать.

Сам я сел по правую руку от хлопающей глазами Ингрид. Напротив сел Йорик, остальные воины расселись за столом и встали вокруг, кому не хватило места. Также рядом со мной, не допуская нападения со спины, стояли парни Сигизмунда. Но я чувствовал и понимал, нападения и попыток убить не будет. Хотя, если бы повесил рядом с бароном и парочку его верных воинов, кто заслужил такое, спать мне вполглаза и всегда оглядываться, и не только в Аранде.