Текст книги "Бремя феодала (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Но у нас есть и другие проблемы. Например, недоброжелатели, завистники или конкуренты за пределами графства. Повлиять на них из своего медвежьего угла я никак не могу, и никто не может. А повлиять хочется. Потому ищу такого человека, который будет работать здесь, на тыловых землях королевства, продвигая интересы Пуэбло.

– Продвигать интересы… – Сильвестр «завис». – Да как же это, ваше сиятельство? – вспыхнул он от отчаяния, что такой тупой и поэтому я его не возьму и денег не дам. – Говорите прямо, я из деревни, высокие слова и намёки не понимаю. Работать буду, а вот понимание…

Судя по глазам Бетиса, размером с чайные блюдца, не понимал не только деревенский парень с лютней, но и все за столом. Про себя усмехнулся: иногда неплохо быть попаданцем.

– Объясняю. У меня в других владениях королевства полно врагов. Не таких, которые придут ко мне с войной, но таких, которые насмехаются надо мной и моим графством за спиной, даже особо не прячась. Высмеивают меня. И это аукается потом на королевском совете, где меня воспринимают как… Ну, несерьёзного человека. А зачем считаться с интересами несерьёзных? Правильно?

– Ну, в общем… – Сильвестр снова «завис», обдумывая.

– Пока – правильно, – взял слово Бетис, подтвердив. – Ричи, заинтриговал! Мастер ты интриг, в Альмерию бы тебя. Главой того самого Королевского совета.

– Ага. – Я кивнул Тринадцатому. – Но пока рано. Позже – возможно. – Все поёжились, ибо я не кривил душой, и они это почувствовали. – Что я могу сделать, чтобы уменьшить угрозу? – продолжил я. – Я могу настроить против своих врагов мнение общества. Чтобы люди в ответ на инициативы моих недругов говорили: «А, это сказал герцог Такой-то? Тот самый Такой-то, который то-то и то-то сделал? У которого дома такие-то проблемы, а он свинячьим рылом в калашный ряд – других жизни учит?».

Теперь сделать паузу, дать мысли немного настояться, «догнаться». Кажется, получилось, изумление и восторг были на всех лицах, особенно эльфийских.

– Я не говорю, что мне от этих разговоров станет прямо сразу легче. Но только в краткосрочной перспективе, то есть если смотреть не далеко. Но если взять отрезок времени побольше, то через времяуже я на том же Королевском совете смогу тыкать недоброжелателей в дерьмо, отражая поползновения на меня, мои права и моё графство.

– Ричи, ты собрался со всем королевством воевать? – невесело усмехнулся Бернардо.

– Если припрутся ко мне – да, – не морнгув глазом ответил я. – Но надеюсь, что припрутся не все. И у меня против них будут союзники. – Немигающий взгляд на него, ибо я действительно планировал в далёком будущем укрепить наши личные связи долговременным союзом. Жаль, Астрид замужем, а то и брак бы ему организовали. И взаправду бы он стал моим зятем, а не показушным «Плантогенетным». Берни легко кивнул – намёк понял. Но до прямого разговора пока рано, потом.

– Но я не об этом, – продолжил я. – Я о том, что мне требуется на территории условного противника, то есть некоторых соседних территорий, информационная атака на неугодных личностей.

– Ин-фор-ма-ци… – потянул слово Сильвестр.

– Рикардо, ты даёшь! – влюблённым взглядом посмотрела на меня эльфа.

– Стараюсь.

– Но как это сделать, вашсиятельство? – загорелись глаза музыканта. – Научите, ваше сиятельство! Душу продам, богом клянусь!

Как эти два взаимоисключающих определения, «душу продам» и «богом клянусь», помещаются в черепушке?

– Музыка! – громко-громко прошептал я. – Это не просто брынчание на лютне, издавание звуков, камрад. Музыка, родной мой парень из деревни, это… МАСС-МЕДИА! – снова одарил я всех незнакомым словом, аналогов которому тут пока ещё нет и наверное долго не будет.

– Масс-медиа! – А это повторил Вольдемар и скептически усмехнулся.

– Что это? – снова оглядел я всех. – А вот представь, что в одном большом городе одновременно выступают двадцать музыкантов. Выступают они в двадцати разных тавернах – для богатого и знатного люда, для ремесленников, для народа попроще… А кого-то вообще в богатые дома пригласили. И все эти двадцать человек, независимо друг от друга каждый день, в течение долгого времени, будут петь про то, что у местного герцога на службе, например, министр финансов – нечестный человек. День за днём. В шутливой форме. Как думаешь горожане будут относиться к этому человеку спустя две недели? Месяц? Даже если тот кристальной чистоты, что вряд ли – не бывает финансистов кристальной чистоты, – при этих словах Клавдий подхрюкнул, – его всё равно будут величать хапугой и казнокрадом, и при удобном случае это припоминать. Пока герцогу не надоест и он сам не уберёт того от глаз подальше. Таким образом некто дал денег двум десяткам музыкальных коллективов, а через время получил гешефт – партнёр убрал человека, с которым его люди не могли о чём-то договориться. А с новым договориться больше шансов, так как это другой человек со своими интересами. И вопрос, который не мог долгое время решиться, решается на пользу того, кто и оплачивал музыкантов.

– Ты страшный человек, Рикардо! – Во взгляде Бернардо царило восхищение. – Я вообще никогда о таком не думал.

– Ты – да, – усмехнулся я. – Но вот на уровне королей, королевских канцелярий, или на уровне приёмной легата Таррагоны – таким точно занимаются, констатировал я, и внутри поёжился. До доктора Геббельса тут далеко, но существуют ли подобные социальные технологии именно на уровне технологий, а не импровизаций? Б-р-р-р-р! Снова джинов выпускаю! – Не могут не заниматься. – Это я сам себя убеждал. – Пишут заказные песни для трансляции в народ, а ещё финансируют разных сплетников и сплетниц, чтобы на ярмарках и торговых точках нужные слухи распускали. Юродивым опять же ништяки подкидывают – с той же целью…

– Абзац! – А это выразился Йорик. Правда немного более развёрнуто. – Граф, я за! Я принимаю твоё предложение! Под твоим началом хоть в огонь, хоть в воду.

– О воде потом поговорим, – усмехнулся я. – Наедине. Там сыро всё, только мысли, да и набег степняков надо отбить вначале. А вот по информационной войне…

Снова задумался. Как слова подобрать? Но теперь пипл хотя бы понимает о чём я.

– Я такое, два десятка коллективов, не потяну, я ж не легат Таррагоны. Пока не по карману штат из многочисленных «краплёных» исполнителей. А потому долго думал, и решил пойти другим путём. – Откинулся на спинку стула и улыбнулся, как улыбается змея перед броском. – Что вы знаете о такой штуке, как реклама?

Понятие это было тут прекрасно известно. И на меня посыпались осторожные ответы. Но все они касались коммерции.

– Правильно. По сути реклама – это искусство продвинуть свой товар. Чтобы он нашёл покупателя. Так вот покупатель у нас – простой горожанин, обыватель. А если речь о ярмарке – селянин. Товар – концерт нужного исполнителя, у которого есть «заряженные» тобой на нужный подтекст песни. Как сделать так, чтобы люди сами хотели прийти и послушать его, этого музыканта?

– Наверное, кричать на каждом углу, что там-то и там-то сегодня вечером выступает известный менестрель такой-то? Дать денег ребятне, и она будет бегать по городу и рекламировать? – предположил опытный Йорик. Мне очень интересен его жизненный путь, попытаю его на досуге.

– Да, так и есть. Так можно. Но есть одно «но». Послушав данного музыканта один раз, если музыка не понравится, второй раз человек на рекламу не купится. И знакомым расскажет – чтоб не покупались. А те – знакомым знакомых. А потому при игре в долгую, если ты на самом деле хочешь информационную бомбу, тебе нужен человек, играющий shlyagerы. То есть ОЧЕНЬ хорошие вещи. Хорошие тем, что они «заходят» зриетлю, плевать на их музыкальные достоинства. Чтобы человек и сам захотел ещё раз послушать, и друзьям рассказал. И те, выслушав отзывы, тоже бы припёрлись, хотя вроде не планировали.

– А-а-а-а… – Это не нашёлся, что сказать, Бернардо.

– Всё правильно, Сильвестр! – улыбнулся я парнишке. Мне нужно, чтобы ты играл бомбы! То есть ОЧЕНЬ хорошие и запоминающиеся вещи. А чтобы не отходить от кассы, именно они и должны быть орудиями того самого воздействия на массы, средством информационной войны.

А теперь о сути моей задумки. Я предлагаю тебе стать эстрадной звездой, исполняющей политическую сатиру.

Глава 11. Снова дуэльная или о политической сатире (продолжение)

– Это что за птица?! – спросил Клавдий, самый укушанный из всех, но после начала разговора с музыкантом будто протрезвевший маленько.

– Это такая штука, когда можно ЗАКОННО и безопасно издеваться над властью, – пояснил я. – Высмеивать её. И тебе за это ничего не будет.

– Так бывает? – Это Йорик.

– Ага. Но только чтобы тебе ничего не было, нужно соблюдать ряд правил. Строго и неукоснительно! – сверкнул я на Сильвестра глазами. Тот проникся и вжал голову в плечи.

– И что же за правила? – А это улыбающаяся словно змеюка эльфа.

– Первое. Никогда не ругать власть! Никогда-никогда! – воскликнул я.

– Дык, а как же тогда её того… – усмехнулся Йорик. – Как же над нею смеяться, если не ругать?

– А вот так. – Развёл руками. – Надо её хвалить. Только хвалить! Но вкладывать в слова такой гротеск и такую иронию, чтобы всем окружающим стало понятно, что ты издеваешься.

Блым-блым! Это хлопали глазами все. Я тяжело вздохнул и снова спустился к азам:

– Так, гротеск. Это когда то, что ты говоришь, сильно преувеличиваешь. Но не просто сильно, а делаешь это так, что…

И ещё с час я объяснял базовые термины. Клавдий, слушая их, протрезвел ещё больше. А вот наставник Берни, не услышав ничего для себя интересного, отправился спать. Ну, чего от служивого ждать? Йорик тоже был поглощён рассказом, вникал в малейшие детали и иногда задавал уточняющие вопросы. Вольдемар сидел молча и щурился, но я видел, впитывал всё, как губка. Сравнивал меня с отцом? Потом попытаю его на эту тему. Берни же офигевал и пытался запомнить из разговора хоть что-то. А эльфа… Просто закачивала информацию на харды в своём мозгу через слуховые сенсоры, удлинённые такие, которые у неё на башке с боков. Разбираться они будут в Лесу потом, ибо сомневаюсь, что она поняла ВСЁ. Для этого другие люди в Конторах. Но донести информацию разведчица обязана.

Я тем временем завершал лекцию:

– …Получатся, что ты либо хвалишь власть, настолько гипертрофировано, что любой дурак поймёт это, но ни одна собака не сможет тебя за хулу пристроить посидеть, либо ты рассказываешь историю опосредованно, лишь с намёком на текущую ситуацию, не произнося ни одного прямого слова, дабы тебя также не за что было привлечь. Все это понимают, ржут в голос, но, блин, к тебе какие претензии? Ты под пытками признаёшься, что ГОВОРИЛ только этот текст, понимаешь! – сверкнул я глазами. – А то, что поняли с твоих слов люди – это не твои проблемы. Они о герцоге/графе/бароне плохо подумали? Так их в кутузку, и наказывайте! Чтоб не думали о владетелях чего ни попадя!

– Рикардо, а ведь может и сработать! – выдала вердикт, наконец, эльфа.

– Тюрьма… – поёжился Сильвестр. – Пытки… – Эк скуксился. А он что, думал, рай на халяву?

– Риск есть, – не стал отпираться я. – И скорее всего через тюрьмы пройти придётся. Но альтернатива – иди и дальше пой «о цветочках». Ты талантливый, справишься. Мы же в Пуэбло под степняками ходим, каждый день, каждый год рискуем. Чем ты лучше нас?

– Справедливо, – не стал спорить он. – Сурово, но справедливо.

– Говорю же, главное не перегнуть палку. Одно лишнее слово – и тебя без разговоров «прикроют» на время в сыром и тёмном месте. Потому сотый раз повторю, никаких открытых текстов! Полная «фильтрация базара!» А если говоришь о власти прямо – только похвала.

Теперь следующий момент. Это должны быть не какие-то эдакие песни с понятными избранным заморочками. Это должно быть что-то яркое, запоминающееся. Что-то, что приседает на уши, и ты через час, и два, и три, вспомнив эту мелодию, напеваешь её про себя, иногда при этом матерясь. Бывают же такие мелодии?

– Да.

– Да!

– Да, к сожалению… ответили и Клавдий, и Вольдемар, и Берни, к которым я повернулся.

– Во-от! – сделал Сильвестру большие глаза. – Нужно что-то простое, но эффективное. Максимум из четырёх аккордов. С ударением на подачу, а не красоту и изысканность. И чтобы каждый раз, когда начинаешь играть эти аккорды, люди понимали, что сейчас будет – как у собаки слюна выделяется когда… Миской гремишь. – Про опыты академика Павлова с собаками и лампочкой лучше не надо. Не поймут что такое лампочка.

– Сиятельство, а напой! Я поймаю мелодию! – вновь загорелись глаза парнишки, схватившего лютню. Переварил насчёт тюрьмы и пыток и принял решение остаться в команде?

– Давай попробую.

И, настроившись, я попытался изобразить ноты. Вначале просто звуками:

– Ту-ту-ту-ту, ти-ти-ти-ти, ты-ты-ты-ты, ды-ды-ды-ды… Ту-ту-ту-ту, ти-ти-ти-ти, ты-ты-ты-ты, ды-ды-ды-ды…

Не получилось. Не поймал. Несколько раз проиграл в той или иной тональности, но теперь я «не узнал» звучания.

– Давай ещё раз.

– Может так? – Он снова заиграл, но я лишь поморщился. Не знаю я нот! И со слухом напряженка.

– Давай ещё. – Я снова, напрягая весь дарованны й талант, попытался напеть.

– А вот так? – заиграл в ответ он. Я покачал головой. – Так? – Снова нет. – А может снова напоёшь, а я половлю? Вот давай, первая какая нота?..

Я напевал. И звуками, и словами пел. На русском, естественно. Не выходило. Наступивший мне на ухо медведь был большим, определённо.

– Блин, да как же это передать! – вспыхнул я и поднялся – походить по спящему залу, размять ноги. Спали не все, кто-то продолжал/заканчивал напиваться, но были и кто нас слушал. Правда не подслушивал, а именно слушал, не как эльфа. – Там же блин четыре аккорда всего! Am, F, C, E. Am, F, C, E. Иопять, Am, F, C, E…

– Но я знаю эти аккорды! – мгновенно просиял Сильвестр. А я встал вкопанный – его ж учил коллега из моего мира! Причём конкретный такой музыкант, фанат «Метлы» и «КиШа».

Сильвестр заиграл. И как – то, что надо! Именно это сочетание звуков я не раз брынчал под гитару в процессе обучения, и пару раз – на пьянках с друзьями. Только он играл перебором, а я только боем мог, но, блин, это ТА ПЕСНЯ!!!

Знаете как приятно, когда смог «по пальцам» объяснить мелодию? Охватило тёплое чувство. Но тут же опало, когда осознал, что ни хрена – он просто знает что такое наши ноты и наши аккорды. Возможно, от наставника-попаданца. Млять!

– Напой, граф! – Я не заметил, как мы на «ты» перешли, но в этом обществе «тыкание» не слишком серьёзное преступление, пускай. – Напой, а я поиграю.

Я пропел первое четверостишие. И понял, чего не хватает.

– Стоп! Жди!

Снова вылез из за стола и принялся ходить по окрестностям и… Бить деревянной ложкой по деревянным же мискам, стоящим и тут и там на других столах. Тут большинство посуды из дерева, и это нормально: даже крутые феодалы на серебре и меди жрут только дома или на пирах. А в таверне сам бог велел – серебро и бронзу или утащат, или сломают, нафиг! А дерево дешёвое и прочное. А вот и пара глиняных мисок, тоже неплохо звучат. С собой! Посетители за этим столом дрыхли, один растянувшись на лавке, двое сидя, положив голову на руки, против не будут. Всё присмотренное добро под недоумённые переглядывания «офицеров» перенёс на наш столик и принялся барабанить, проверяя звучание.

– Играй, – кивнул Сильвестру.

Тот попробовал. Несколько мисок в тон попали. А одна фальшивила даже на взгляд медведеухого меня. Музыкант отложил лютню, сам попробовал звук, забраковал, после чего с ложкой побродил по окрестностям, постукивая её обо всё подряд, принёс и протянул в итоге большую деревянную чашку для супа. Скажем так, грязную, не помытую, но мы то стучим по тыльной стороне?

– Эта сойдёт! Давай, начинаю, – кивнул он, садясь и проводя по струнам лютни.

Глаза парнишки горели азартом. В них я прочёл желание покорить мир, жажду славы, которая, пожалуй, будет посильнее жажды вкусно кушать и сладко спать. Творческие люди они такие. Наверное, человек в возрасте на его месте не согласился бы. Этот же был готов поставить жизнь «на красное», но добиться успеха, о котором ранее не мог и мечтать. Пожалуй, я везучий попаданец – постоянно вокруг хорошие кадры нахожу.

Защёлкав ложками по чашкам, тарелкам и плошкам под такт лютне, пропустив пару вступительных четверостиший, запел, также, по-русски!

 
Границы ключ переломлен пополам,
А наш батюшка Ленин совсем усох.
Он разложился на плесень и на липовый мед,
А перестройка все идет, идет по плану…
 

Я пел. И в голос наливалась энергия. Тоска по миру, который потерял, в котором… Умер? Ну как, блин, я там умер? Я ж был здоров, как бык! Откуда сердечная недостаточность У МЕНЯ? Сердце вообще никогда не болело! Меня сюда ПЕРЕНЕСЛИ, убив там! Лишив всего. Кто? Да чёрт его знает. Но я ПОМНЮ всё, что было там, а там было далеко не только плохое. И в песне-крике-души Егора я вдруг, не ожидая, выразил собственную тоску и собственную злость, хотя текст был совсем о другом.

Но потом немного успокоился. И спел любимый куплет, который и предстал вчера и позавчера в голове, когда обмозговывал слово: «Политическая сатира».

 
А при коммунизме все будет за##ись!
Он наступит скоро, надо только подождать.
Там все будет бесплатно, там все будет в кайф.
Там наверное вообще не надо будет умирать!
Я проснулся среди ночи, и понял что
Все идет по плану.
Все идет по плану…
 

– Ричи, что это за язык? – Это Берни. После паузы, когда я закончил. Кстати, сам не ожидал, что с ударными так выйдет. Но пальцы будто чувствовали, когда по какой плошке бить. Может это от Ричи? У него нет слуха, но есть чувство ритма? Он и танцует по местным меркам хорошо…

– Язык места, где он жил эти годы, – «перевёл» для всех Вольдемар, смотря на меня грустными глазами.

– Наставник, я с первого дня не скрываю этого, – покачал я головой. – Надо будет ответить – отвечу. И перед церковью, и богом, и людьми. И что скажу: там всё так же, как у нас. Свои заморочки, но в целом там не хуже и не лучше. Там тоже… Всё идёт по плану… – Грустно с последней фразы усмехнулся. – Скажите лучше, как воспринимается песня, когда не знаешь языка? – внимательно оглядел спутников.

– Очень эмоционально! – поднял глаза к потолку Клавдий. – Наверное, пел о чём-то плохом. Горечь поражения в борьбе, досада, отчаяние, бессилие. Готовность пойти и умереть, зная, что это ничего не даст – бой проигран. Да?

В корень зрит. Именно. Ай да Егор! Отличную песню в своё время написал. Да и я, наверное, не подкачал, в кои-то веки.

– Я смогу так сыграть! – уверенно заявил Сильвестр. – И спеть тоже. Но… Граф, научи! Научи самому писать такие песни!

* * *

– Итак, Сильвестр, берётся фраза-ключ, – начал я новую лекцию по информационной войне. – В этой песне это «Всё идёт по плану», хотя по тексту понятно, что никакого плана, наоборот, всё валится.

– Но ты не перевёл её текст, – захлопал глазами музыкант. – Я не понял, что там было.

– Да и к чёрту! – махнул я рукой. – И не надо переводить. Там про политику совсем далёких земель. Давай сразу своё думать.

Итак, слово-ключ. Например, «У нас всё хорошо». И приводится куплет за куплетом, где ты и то хвалишь, и сё, но в целом, слушая, все понимают, что ни хрена у нас не хорошо! Вот только открытым текстом это говорить строжайше запрещено.

– Тюрьма? – хмыкнул он.

– Не только. Ещё и особенность жанра. Ты начал петь сатиру – и должен давить сатирой. Положено только хвалить, так как закон жанра – вот и давишь по шаблону, только хваля. Ну, например… Я не поэт, буду не в рифму глаголить, если что – поправляй. Заводи шарманку.

Сильвестр заиграл. Кстати, зрителей прибавилось, вокруг нас на лавках расселось ещё несколько воинов, и мои, и Йориковы, и Бетисовы. И слуги по залу топтались, делая вид, что убираются. Я запел:

 
Ну а наши бароны – такие молодцы!
Со степняками едут драться – ты только позови!
Весь год жаждут боя, наготове всегда.
Стоит только бросить клич – и армия…
 

Замялся. М-да, хреновый я стихоплёт.

– В общем, «…и армия у тебя под рукой». Как-то так. – Я, извиняясь, развёл руками.

– Браво! – Это захлопал тоже изрядно протрезвевший Бетис. К нему тут же присоединился Клавдий:

– Поддерживаю! Ричи, это актуал не только в Пуэбло! Хрен этих лысых чертей соберёшь!

– Да, такое зайдёт, – выдал вердикт смурной Вольдемар.

Тут оживился Сильвестр.

– Вот, так будет лучше?

Заиграл. И спел на местном иберийском… Почти вслед за мной, только переставил пару слов, меняя некоторые на синонимы. И закончил тем, что «…к бою армия готова». – И повтор строки:«…Армия готова…» Попал, курилка! И в рифму, и в суть. И слова как прилизанные, идеально стыкуются.

Снова аплодисменты. Теперь дружно аплодировали все слушатели, а подсели к нам поближе воины, для которых это был самый наиактуальный актуал.

– Спасибо! – Сильвестр встал и поклонился. – И спасибо моему учителю, графу Рикардо Пуэбло!..

– Сядь! Не паясничай! – одёрнул я. – Ты пока не на сцене, ты пока пристреливаешься.

Музыкант посуровел, но сел и принялся слушать дальше.

* * *

– …То есть надо не только про власть петь! – озарило его. – Можно вообще про всё?!

– Ага, – довольно кивнул я. На улице уже светало, значит часа три-четыре ночи. А мы всё сидели, не расходились. И, о чудо, Берни заказал три горячих молока с мёдом! Мне, музыканту и себе.

– Не-не! Хватит вина! Тут история королевства вершится! Потом вино, – отмахнулся он на мой недоумённый взгляд.

– Четыре молока с мёдом, – добавил Клавдий слушающему нас служке. – Я тоже с вами взбодрюсь… – Он поёжился.

– Но тогда петь… Вот вообще о чём угодно, да? – продолжал сиять Сильвестр, попивая сладкое молоко.

– А то. Вот, например, что сегодня в голову пришло, пока валялся, новостей ждал. – И я снова запел, иногда вообще не попадая в рифму.

 
Ну а Карлос Серторий – очень мудрый король.
И советники его – такие мудрецы!
А мальчишка с границы вообще тут не при чём.
С ним же мудрый король не будет воевать.
Ведь зачем королю… Воевать с мальчишкой!
Воевать с мальчишкой!..
 

– Опасно, – остудил пыл Вольдемар. – Политика.

– Так ради неё всё и делается, – заметил я.

– Тут только за слово «король» в темницу потащат, – стращал он. – И плевать, что хвалите.

– Угу, – кивнул я. – А потому ни слова неправды о короле. Мудрый. Сильный. И советники его мудрецы. Никакой ругани и хулы! Истинная правда! И мальчишка… Да, при чём здесь мальчишка Пуэбло? И правда же не при чём?

Сидящие за столом, кроме эльфы и хлопающего глазами музыканта, усмехнулись.

– Ричи, моё мнение – зайдёт. Как ты Карлосу в Аквилее по носу щёлкнул – вся страна обсуждает, – взял слово Бетис. – Правда обсуждает… Как ты сказал это слово… Политкорре…

– Политкорректно.

– Вот! Только политкорректностью там не пахнет. Как есть люди говорят. А тут – осторожная издевка, только шарм придаёт. Слушать точно будут!

– Граф, а про тебя могу петь? – спросил вдруг Сильвестр.

Я сделал большие глаза, наклонился и произнёс громко, но как бы по секрету:

– Не просто можешь. ОБЯЗАН! В этом и смысл! Иначе все покажут на тебя пальцами и скажут, что ты предвзят, и работаешь на меня, за деньги.

– А разве ты не собираешься дать ему денег? – уточнил Клавдий.

– Собираюсь. – Я согласно кивнул. – И в будущем давать. Но это наше с ним дело. Никто не должен обсуждать это. А потому я тоже должен стать целью сатиры. Вот только что про меня можно спеть?

Все дружно замолчали, переглядываясь.

– Мальчишка-юнец, безбашенный, – помог, наконец, с эпитетами Бернардо. – Сначала делает, потом думает.

– Истинно! – поднял я за его здоровье молоко.

– Сам не знает, что хочет, – продолжил Вольдемар. – Хватается за всё подряд. Без ума. Чего-то строит, но с туманными перспективами. Выбрасывает деньги на ветер.

– И твоё здоровье, – вновь поднял я кружку, так и не успев отпить, за наставника.

– А, понял! – осенило Йорика. – Граф, ты молот! Про тебя будут говорить следующее.

Он прокашлялся и начал перечислять:

– Ты молод. Неопытен. Безрассуден. У тебя нет мудрых наставников, или ты их не слушаешь.

– Но при этом ты способен бросать вызов сильным противникам, и даже обводить вокруг пальца короля и его сестру. Ты храбрый и защищаешь своих людей и свою землю. Народ будет смеяться твоей глупости, но понимать, что лучше жить под твоим «безрассудным» началом, чем под рукой мудреца, дерущего три шкуры.

– А ещё ты людей на волю отпускаешь, – продолжил Клавдий. – С одной стороны все посмеются, что ты за лопух, а кто на твоих землях работать будет? Но с другой все будут знать, что у тебя – лучше, чем у соседей. Не так ты и плох.

Я отсюда услышал, как скрипнул зубами Бетис. Надо будет потом провести с ним политинформацию по проблеме освобождения и бегства крестьян. Он не отец, не он принимает решения, но надо донести позицию, а там… Вода и камень точит. К тому же это наследник, а не просто сын герцога.

– Тогда как король, – а это продолжил начатую мысль Йорик, – будет слыть в песнях умным, мудрым, сильным… Но не может справиться с каким-то мальчишкой! О как!

– А я что говорю! – поддержал я. – Главное не слова, с которых смеются. Главное то, что остаётся за текстом песни. Те мысли, что она вызывает. Глупый король не справился с мальчишкой, попавшим в ловушку в большой сильной наводнённой войсками крепости. Глупый король ничего не сделал, когда мальчишка взял на щит большой богатый торговый город. А если повезёт – скоро и второй возьмёт. Юнец безрассуден, смешон, но именно он побеждает мощного и сильного короля, за которым – все ресурсы королевства.

– О как! – вырвалось у сидящего с отвиснутой челюстью Сильвестра.

– И это ещё не всё. Разбойники, которых мы идём бить. Надо проехаться по ним asfal'toukladchikom. Разве в Магдалене никто не знал о сотрудничестве с ними? А это королевский город! Так кто виновен в разбое? Мне кажется, тот, кто не пресекал и торговал награбленным! Глупый юнец взял и разрубил Гордиев узел разбоя, а мудрый король, имеющий колоссальный чиновничий аппарат, пролюбил орудовавших долгие годы татей на жизненно важном для королевства тракте в собственном городе!

– С козырей заходишь, – заметил Бетис.

– Ага. – Я покачал головой, а вокруг установилась тишина. Слишком много информации к размышлению.

– Граф, про тебя тоже есть, что петь, – осторожно произнёс Сильвестр, вдруг пряча глаза. – Такое, что тебе не понравится. Но если не петь – точно скажут, что предвзят.

– Колись? – напрягся я.

– А ты меня не убьёшь? – сжался в комок парнишка. Я попытался умиротворённо улыбнуться.

– Нет. Ты ещё нужен. К тому же любую проблему можно решить.

– «Братская любовь Пуэбло», произнёс он и юркнул со стула вниз, видимо, чтобы кулаком не достал. – Об этом многие говорят. Не так, чтобы прямо только об этом, но… Про Пуэбло и тебя – это одна из самых частых тем.

Но я и не пытался его ударить. Наоборот, опал. Тяжело вздохнул, отставил в сторону молоко, протянул руку к кувшину с вином и сделал много-много больших глотков. Вкуса не почувствовал. Поставил кувшин на место. Снова вздохнул. И в воцарившейся тишине, в которой все напряжённо сжирали меня глазами, произнёс:

– Да, не всепроблемы можно решить. – Снова помолчал, но меня не перебивали. – Она вытащила меня из пелены безумия. Я почти ушёл, немного осталось. В замке все думали – каюк. Ещё немного, и всё. А она – вытащила. Как смогла. Не побоялась безумия, рисковала жизнью – я мог её спалить к чертям. Так что нет, народ, мне не стыдно. – Поднял глаза и оглядел всех. Офицеров. Невозмутимую эльфийку. Бернардо. Воинов, сидящих вокруг на лавках. – Мне не стыдно, орлы! Это было безумие, и иногда чтобы выйти из него, требуется другое безумие.

Братская любовь Пуэбло? – Усмехнулся. – Пой о братской любви, Сильвестр. Только никто не пришьёт мне ничего тяжелее того, что трахаю сестру. И особенно мне плевать потому, что неглупые люди знают, как одарённые не возвращаются из безумия, и что в этом случае бывает. А мнение глупых мне не интересно. Тогда как моим недругам я могу пришить много чего. Глупость. Недальновидность. Жадность. Поступки, из-за которых гибнут хорошие ребята. Как тот же барон, Старый, в Аквилее, пославший своих людей на убой против нас, пограничной стражи, в обход приказов хозяйки!

Мы должны петь про всё, что нас окружает, – оглядел я зал таверны, имея в виду весь мир. – Жадные и алчные купцы, заботящиеся только о наживе, и пусть хоть всё человечество будет съедено орками-степняками. Глупый король, который вместо того, чтобы заниматься возможными заговорами владетелей, организует травлю не мешающего ему пограничного мальчишки. Коррумпированные чиновники, не боящиеся ни бога, ни чёрта, берущие взятки на виду у всего королевства. Гордые города-коммуны, смотрящие на всех вокруг свысока. Наглая Таррагона, затапливающая деньгами окрестные земли, скупая все маломальски ценные активы, увеличивая власть легата. Как уже спели – бароны, не желающие выходить по феодальной мобилизации против степняков. Магистраты, не заботящиеся о вверенных подданных, а лишь набивающие карманы. Гильдии торговцев и ремесленников, безбожно дерущие цены. Нужно петь обо всём этом! Это наша жизнь, каждого из нас! Это жизнь нашего народа. А самая интересная тема для любого человека – это тема про него. Слушая песню «про себя», он проникнется. И завтра, и послезавтра вновь придёт на нашего музыканта. И тогда и только тогда среди сонма актуала, среди просто песен, мы скормим ему несколько целевых, и он даже не заметит.

Мы же, сеньоры, будем вершить историю, – сверкнул я глазами. – Те, кто будет с нами, конечно же.

– Граф, – за тебя! – поднял кружку Клавдий. – Я с тобой.

– Я тоже! – присоединился Йорик.

– Я был предан твоему отцу, – поднял свою и Вольдемар. – И вижу, что ты видишь дальше него. Можешь всегда на меня рассчитывать.

– Ричи, просто за тебя. Об остальном позже поговорим, – поднял молоко (что было) и Бернардо.

– Рикардо, солнышко, ты мой кумир! – проворковала и эльфа, поднимая свою кружку.

– А мне не налили… – пожаловался Сильвестр.

– Я сам тебе налью. Как боевому товарищу. Если, конечно, ты согласен. – Я поднялся и потянулся к обновлённому недавно кувшину.

– Конечно, согласен! – радостно воскликнул тот. – И счастлив, что душу можно не продавать.

Все дружно засмеялись.

Итак, миссия выполнена. В этом мире будет министерство пропаганды и информационных войн. Со временем. Если выживу. И если выживет Сильвестр – его не запытают особо обидчивые владетели. А значит, это не просто так, и мою руку ведёт судьба – не зря съездили. И значит, не надо рефлексировать, дескать, у тебя графство дома без присмотра, а ты тут катаешься.

Не надо останавливаться, надо и дальше делать что должен. Ведь если делать всё правильно, Судьба будет и дальше подкидывать нужные плюшки. «Победа любит смелых» – Суворов, кажется, сказал? В общем, не важно кто, но пока я без страха делаю что-то, чтобы спасти графство, пусть даже дуром пру на доты, никакой вражеский огонь не страшен. Возможно, это единственный способ его спасти – переть на доты, совершая совсем неожиданные и безумные вещи. Отец мой, тоже попаданец, и неглупый человек, из тиши графского кабинета ничего не смог для графства сделать, кроме разве что перекредитования у кого-то на льготных условиях. А значит, выбора особого нет. Первое правило попаданца – удивлять. И сегодня я удивил, создав предпосылки к созданию первого местного органа пропаганды. С почином!