355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Ким » The madness (Безумие) (дилогия) (СИ) » Текст книги (страница 21)
The madness (Безумие) (дилогия) (СИ)
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 02:58

Текст книги "The madness (Безумие) (дилогия) (СИ)"


Автор книги: Сергей Ким



сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 49 страниц)

51

– У него крен на левый борт, – произнёс Датч, всматриваясь в ночную темноту через очки ноктовизора и одновременно руля лодкой. – Ощутимый. Краны повалило. И ход маленький. Походу, шторм они там тоже не безболезненно перенесли…

– Что-то не нравится мне всё это… – буркнул я, тоже поправляя закреплённый на голове прибор ночного видения. Подкрутил настройки прибора, настраивая дальность. – Хм, а он ещё и дымится. Горит даже кое-где, вроде…

– Может, ходовые огни? – ноктовизор капитана был похуже, чем мой и видно в нём было не так чётко.

– Неа, ходовые я вижу. Но их мало… Короче, неплохо так их потрепало…

 
И даже буковки на корме побило…
От гордого названия «Arctic Sunrise» – «Арктический рассвет», осталось лишь «r…un». Уж не знаю, что там у них произошло, но на корме у них явно не всё в порядке…
Часть ходовых огней корабля не горели, прожектора и иллюминаторы не светились, не говоря уже о том, что никакого движения на палубах корабля не наблюдалось.
«r…un». «Run»
«Беги». Очень символично.
А шторм ли всему этому виной?..
Мы подошли к идущему ровным малым ходом рефрижератору на расстояние нескольких сотен метров… И поняли, что дело явно нечисто.
Кто-то успел врезать по «Арктику» ещё до нас.
Борт был в нескольких местах пробит попаданиями то ли гранат, то ли снарядов. Та же корма, к примеру, была практически начисто разворочена. Кое-где виднелись следы пожаров…
 

– Пираты? – предположил Мао, держа корабль под прицелом своей «эмки», увенчанной трубой глушителя и ночным прицелом.

О'кей, пусть будут пираты. Вот только пираты, насколько мне известно, не слишком любят пользоваться слишком уж тяжёлым вооружением типа станковых гранатомётов или крупнокалиберных пушек. Им больше по душе крупнокалиберные пулемёты и малокалиберные автопушки.

На «Арктике» имелись и такие следы попадания, но их было немного. Да, пусть ночь, пусть скверная зеленоватая картинка ноктовизоров… Но если знаешь, что должен видеть и не находишь этого – такое, по меньшей мере, странно.

Из ещё одной странности – на носу корабля обнаружилась небольшая вертолётная площадка, ранее замаскированная под скопище нехарактерных для рефрижератора контейнеров на палубе. Как я это понял? А из-за того, что там стоял небольшой лёгкий вертолёт.

 
Странно… Корабль весь покорёженный, а хрупкая вертушка – цела…
 

– Приготовились.

Мы приблизились к кораблю поближе, и я взял со дна лодки тяжёлый пневматический гарпуномёт. Хлопок, и тяжёлая зазубренная стрела, разматывая за собой тонкий прочный трос, намертво врезалась в борт идущего «Арктика».

Подошли вплотную, смотали излишки троса, более-менее зафиксировали лодку. Датч заглушил мотор и взял бухту с крюком.

«Санрайз» кораблём был не слишком крупным – не танкер и не лихтеровоз, так что высота борта у него была всего метров пять.

Здоровяк раскрутил «кошку» и зашвырнул её наверх, зацепившись за ограждение палубы. Зафиксировал, подёргал, проверяя надёжность фиксации.

 
Я закинул «томмиган» за спину и начал карабкаться наверх.
Раз, и мягкие подошвы «джанглов» коснулись палубы. Быстро перебежал, нашёл укрытие около рубки, огляделся по сторонам, достал пистолеты с глушителями…
 

– Чисто, – тихо произнёс я в усик рации.

Из-за борта показалась почти анекдотично размалеванная чёрными полосами рожа Датча, держащего в одной руке револьвер. Здоровяк огляделся по сторонам, одним махом перемахнул на палубу и занял позицию напротив меня. Взял под контроль другой сектор пространства, достав второй револьвер.

Последним поднялся Мао, настороженно поводящий из стороны в сторону стволом винтовки.

Обменялись несколькими быстрыми жестами, заняли позицию около входа в рубку.

Хорошая всё-таки штука – беглый АНБ-шный компьютерщик. Для такого достать планы какого-то там рефрижератора – легче лёгкого…

А с планами корабля и план штурма составлять несложно. Всё по революционным заветам – захватывать почту, мосты и телеграф… То есть с поправкой на конкретные условия – установить контроль над ходовой рубкой, радиорубкой и машинным отделением, и ни в коем случае не шуметь на начальном этапе операции…

Мао встал с одной стороны двери, Датч – с другой, я – прямо перед ней, держа «матчи» перед собой. Правая рука вытянута, левая прижата к груди, корпус повёрнут боком.

Здоровяк взялся за рукоять люка, китаец показал три пальца, затем два пальца, потом один… Сжатый кулак!

 
Пошёл!
Дверь распахивается, я влетаю внутрь. Фронт – чисто, левый фланг – чисто. Укрываюсь за углом, беру на прицел лестницу.
Внутрь влетает Датч, следом Мао.
Здоровяк в два громадных шага преодолевает лестничный пролёт, останавливается на площадке, прижимается к стене, берёт на прицел верхний пролёт. Темно, ни один фонарь не горит. Странно… Без ночного виденья-то и убиться в таких потёмках недолго…
Мимо проносится Мао. Отмашка, я бегу следом.
А вот и вход в рубку. Люк слегка приоткрыт, но ожидаемой полосы света из него в коридор почему-то не падает. Любят интимный полумрак? Ну-ну…
Схема открытия та же – Датч, открывает, Мао прикрывает, я вхожу.
Три… два… один… Пошёл!
Влетаю внутрь, нога скользит на чём-то мокром, но глаза уже вычленяют три силуэта – двое справа, один по центру.
Сухо щёлкают «матчи», пули с влажными шлепками входят в плоть.
 

– Чисто, – произношу я… И на мгновение элементарно теряюсь, когда понимаю, что в нос мне шибает тошнотворный запах смерти.

 
И это не эвфемизм – у смерти есть свой запах.
Человеческая плоть – то же мясо, которое в тепле стремительно протухает. А если в деле поучаствовали ещё и пули или осколки, то человека обычно выпотрашивает. А что внутри потрохов? Правильно, ничего аппетитного.
Я непроизвольно прижал к носу тёплый пластик «матча», чтобы запах оружейной смазки и горелого пороха хоть немного перебивал витающий в рубке «Арктика» смрад.
Датч осторожно заходит внутрь и тоже замирает на месте.
 

– Всё уже украдено, – произношу я, оглядываясь по сторонам. – До нас.

Потёки и на стенах, и даже на потолке. Пол в рубке буквально залит… Ну, явно не кетчупом или горчицей. И пусть в неровном зеленоватом свете ночного видения не видно всего, но что не видят глаза, то додумает мозг.

Сидящий перед штурвалом человек явно умер не от моих пуль. Прибитые к подлокотникам запястья рук – тому подтверждение, как и вырезанная нижняя челюсть.

Ещё один мертвец подвешен на проходящей под потолком трубе. И ноги его касаются пола, так что это явно не он сам решил тут повеситься на ночь глядя.

Это если не брать во внимание выколотые глаза и воткнутый в разрезанный почти до ушей рот вырванный из стены динамик от интеркома.

Последний труп стоит прямо передо мной около… фиг знает, как называются эти иллюминаторы. Фронтальные, ветровые – не суть важно.

Две дыры в спине мертвеца от пуль сорок пятого калибра, думаю, его сейчас мало волнуют, потому как внутренности трупа прибиты по всей передней стене рубки, а сам он насажен на воткнутый в пол металлический штырь.

 
Воткнутый. В металлический пол.
 

– Какого… – лицо здоровяка вытянулось.

– Был бой, – произнёс я, оглядываясь по сторонам и указывая стволом пистолета на отметины от пуль на стенах. А затем и на валяющийся в дальнем углу помещения револьвер. – Те, кто был в рубке, били по входу, стреляя по тем, кто шёл к ним… Но Они всё равно прорвались и убили всех.

– Теперь точно ясно, что мы нарвались на Скульптора.

– Все в ходовой рубке мертвы, но корабль движется… Ты же моряк, Датч, – я указал на разбитые вдребезги навигационные приборы и заклиненный штурвал. – Это нормально?

– Корабль неуправляем, – произнёс здоровяк. – Даже авторулевой не работает. Остаётся только машинное…

– Вы там скоро? – подал голос Мао.

– Пошли, – махнул Датч, поворачиваясь назад… и застывая на месте. Я тоже повернулся и увидел…

– «Часть корабля – часть команды», – прочитал здоровяк расплывшуюся надпись, сделанную кровью. – «Часть команды – часть корабля»…

– И опять ты сталкиваешься с чем, что не можешь понять до конца, – раздался позади меня голос полковника Коннорса. – И что ты будешь делать на этот раз, сержант?

Заткнись. Тебя нет. Тебя. Нет. Ты мне просто мерещишься. Просто. Мерещишься.

– А что тогда для тебя реально, сержант?

 
Я не слушаю тебя. Я не слушаю свои галлюцинации.
Неожиданно пискнул помехами динамик в углу рубки, отчего мы с Датчем натурально подскочили на месте и едва не расстреляли злосчастный агрегат.
 

– …Ну как – весело? Мне очень, – прохрипел чей-то мужской голос. – Вы до сих пор думаете, что умнее меня? Вы действительно думаете, что умнее меня?

 
По рубке раскатился искажённый помехами хриплый хохот.
 

– Радиорубка, – в один голос произнесли мы с Датчем и рванули вперёд.

 
Вниз по лестнице, вниз, ещё ниже… Вход на нижнюю палубу…
 

– Наготове, – скомандовал здоровяк, занимая позицию. – Бить по любой тени. На счёт три.

 
Раз… Два… Три!
Тяжёлая металлическая дверь откидывается в сторону и вперёд проскальзывает Мао, держа наготове винтовку. Следом иду я, целясь в царящую в переходах корабля темноту из пистолетов поверх головы китайца, Датч – замыкает и прикрывает с тыла…
И почти сразу же в нос шибает удушливый запах смерти.
Всё вокруг забрызгано кровью, кое-где на стенах ею же начертаны странные письмена и схемы. Ноги скользят на металлическом полу, иногда под подошвами ботинок что-то хлюпает, но лучше просто не задумывать, что это…
Задуматься лучше только об одном: Какого. Чёрта. Здесь. Происходит!!!
Из динамиков, развешанных по всему кораблю, льётся всё тот же заунывный хриплый голос:
 

– Теперь это достаточно реально для вас? Вы не сможете дойти, не сможете уйти… Ситуация больше не под вашим контролем. Вы до сих пор думаете, что умнее меня?

Кто ты, мужик? Ты и есть тот самый Скульптор? Тебе весело? Мы берём на абордаж твой корабль, который больше походит на скотобойню, а тебе весело? Тебе, твою мать, весело?! Круто. Не, реально круто – ты крут, хотя и обречён, чувак…

 
Первый труп – за поворотом.
Белый мужчина лет сорока в рабочем комбинезоне.
Полчерепа снесено, грудная клетка разрублена. Через пару метров – ещё один матрос. Мёртвый. Подвешен за шею на обрывке кабеля под потолком, ноги переломаны. И кровь, кровь повсюду…
Это уже было.
Мёртвый корабль, мёртвый воздух и мертвецы вокруг. Это уже было со мной.
…Радиорубка должна быть за следующим поворотом…
Идущий первым Мао остановился и поднял руку. Спустя секунду какой-то малопонятный шум донёсся и до меня. Что-то… Что-то вроде чавканья?
За очередным поворотом прямо перед входом в радиорубку на полу лежал очередной труп…
А над ним на корточках нависала громадная тень. Длинный светлый плащ и пейнтбольная маска, из под которой выбивались неровно подстриженные свалявшиеся волосы. Что-то бормоча себе под нос, с влажным хрустом вырезает громадным ножом из мёртвого тела куски…
Старый знакомец, так? Так, да не так – волосы-то тёмные…
Этот урод нас заметил или?.. Вроде, нет.
Мао приник к левой стене, держа широкую спину непонятного типа на прицеле М4. Я бесшумно шагнул к правой стене.
Датч осторожно прикоснулся к моему плечу. Обменялись несколькими жестами.
Я спрятал один пистолет в кобуру, вытащил ка-бар и медленно двинулся вперёд.
Обстановка на «Арктике» настолько непонятная, что нам сейчас позарез нужен был «язык»…
По мере того, как расстояние между мной и этой пародией на Джейсона сокращалось, бормотание становилось немного разборчивее, хотя всё равно было крайне невнятным.
 

– Часть корабля – часть команды… Часть корабля – часть команды…

Голос низкий, с рычащими нотками. И такое ощущение, что говорящему в лицо вкатили порцию местного наркоза, либо разбили всю рожу.

Нос защекотал непонятный запах, напоминающий аромат медицинских препаратов.

– Ни с места, – негромко, но властно произнёс я, нацеливая увенчанный трубой глушителя пистолет в затылок «джейсона». – Кто ты такой?

 
Или что ты такое?
«Джейсон» замер и медленно поднял голову, даже не пытаясь обернуться.
 

– Я – часть команды, – проклокотал громила.

– Брось нож.

Шлемоголовый несколько секунд провёл в неподвижности, а затем с влажным хрустом выдернул нож из трупа и отложил его в сторону.

– Часть команды – часть корабля, – произнёс «джейсон». – Часть корабля – часть команды.

– Что здесь произошло? Отвечай, пока я не вышиб тебе мозги!

– Неверные. Смерть неверным, – равнодушно произнёс «джейсон». – Кровь для Кровавой богини.

Громила неожиданно стремительно крутанулся на одной ноге, пытаясь подсечь меня. Схватил лежащий рядом с ним на полу нож.

 
Я подпрыгнул вверх и назад, уходя от удара, и одновременно выстрелил.
Лязг затвора, лязг попавшей в металлический пол пули – промах!
Коротко прострекотала «эмка» Мао, выбивая дорожку отверстий в полу – китаец тоже промахнулся, «джейсон» оказался неожиданно шустрым для своих габаритов.
«Матч» хлопнул ещё раз, дырявя грудь громилы. Я отшиб ногой в сторону руку с занесённым ножом, и полоснул зажатым обратным хватом ка-баром, распоров «джейсону» правое плечо. Клинок со стуком отскочило от пластиковой маски. Громила быстро отпрыгнул назад, выпрямляясь во весь рост, и рванул вперёд по коридору.
Вскинул пистолет и всадил две пули в спину беглеца. «Джейсона» швырнуло на пол, но он успел выставить руки, рухнул на колени… И начал подниматься!
Рядом со мной из зеленоватой темноты вырос Мао. Отрывисто захлопала «эмка», и очередь пуль перебила ноги громилы.
Я рванул к упавшему шлемоголовому, тот ещё шевелился. С натугой пинком перевернул его на спину…
Рука громилы откинулась в сторону, в темноте мелькнул какой-то округлый предмет. Послышался щелчок…
Знакомый щелчок!
 

– Граната! – заорал я, отпрыгивая в сторону, в дверной проем радиорубки, и больно ударившись плечом.

 
Взрыв!
В узком коридоре он оказался невероятно оглушителен; противно взвизгнули рикошетящие осколки, простучав по металлическим переборкам.
Вот и взяли «языка», вот и не пошумели.
 

– Все живы? – уже не таясь, крикнул я в коридор, поднимаясь на ноги.

 
Пистолет и нож – обратно по местам, «томмиган» из-за спины – достать!
 

– Порядок, – отозвался Датч. – Сам?

– Тоже.

 
Огляделся по сторонам…
Мда, передача явно велась не отсюда. Почти всё вокруг носило следы то ли боя, то ли разгрома, а в рации и вовсе торчал воткнутый с нечеловеческой силой топор.
Движение в углу!
На полу обнаружился привалившийся к стене молодой парень-латинос, держащийся за торчащую из груди рукоять ножа. Удивительно, но он хоть и хрипло, но дышал, хотя ему явно оставалось недолго.
Подошёл поближе, немного подумав, отвёл ствол автомата в сторону и присел рядом с умирающим.
 

– Кто… здесь… – едва слышно просипел парень на довольно приличном английском.

– Что здесь произошло? – спросил я.

– «Дрезден»… придёт… «Дрезден»… за нами… псы… Доар… ликуэ…

И всё. Последние секунды своей жизни потратил на какой-то бред. Вот же дрянь.

 
План катится псу под хвост.
 

– Что тут у тебя? – заглянул в радиорубку подошедший Датч.

– Ничего, – поднялся я на ноги. – Переходим к плану Б.

– Это паршиво, что мы всё-таки переходим к плану «Бляха-Муха»…

– Угу.

 
Так, раз всё пошло прахом, придётся по большей части импровизировать…
 

– Новая задача? – спросил я, пока мы неслись по тёмным, пустым и залитым кровью коридорам «Арктика».

– Прочесать корабль и найти этого говоруна.

– …весело? Мне – очень. Вы до сих пор думаете, что умнее меня?..

 
Всеми руками за. Этот уродский голос у меня уже в печёнках сидит…
Так, если я всё правильно помню, то через несколько метров должен быть спуск на следующую палубу, где…
Поворот, спуск, один пролёт узкой лестницы, другой… У них тут что – нигде свет не горит, что ли? Как они вообще…
Подсвеченный зелёным ночным видением мрак в коридоре сгустился в полдюжины уже до боли знакомых фигур громил в длинных светлых плащах и масках, неспешно идущих куда-то.
Всё, к чёрту разговоры – штурм и зачистка, зачистка и штурм!
Глухие хлопки «эмки» почти начисто потонули в басовитом рокотании «томмигана». С такого расстояния мы с Мао в два ствола положили половину громил в первые же секунды, а затем поверх наших голов оглушительно загрохотал «атчиссон» Датча.
Что может быть лучше скорострельного дробовика для боя накоротке? Правильно – ни-че-го.
С такого расстояния картечь мало уступала по убойности малокалиберным снарядам, поэтому «джейсонов» буквально размазало по полу и стенам.
А не такие вы уж и неуязвимые, уроды…
Вперёд, к следующей двери…
Мао с натугой дёргает тяжёлую дверь, я проскакиваю внутрь… И почти сразу же на меня слева наваливается громадная даже по моим меркам тень с ножом в руке.
Автоматом кое-как отпихиваю руку с клинком в сторону, бью локтём правой руки в подбородок нападающего… Ч-чёрт! Сраный пластик! Больно, блин.
Поворот, бью локтём левой в грудь, отталкивая врага, добавляю ногой в живот. Доворачиваюсь и почти в упор бью из «томмигана». В ослепляющих вспышках дульного пламени видно, как в стороны летят ошмётки разрываемого тяжёлыми пулями плаща. В лицо брызгает чем-то тёплым и липким, пахнущим кровью и медикаментами.
«Джейсон» валится на спину, перечёркнутый очередью, с превращённой в сплошное крошево пластика, плоти и костей головой.
Слева из-за угла выныривает ещё один, по нему бьёт Мао. Винтовка китайца пару раз хлопает и замолкает – кончаются патроны. Рвущемуся к нему громилу пару раз дёргает, он слегка замедляется, но по-прежнему идёт вперёд. Поворачиваю ствол «томмигана», чтобы снести и ему голову, но Датч успевает раньше, и сноп картечи заставляет голову «джейсона» буквально взорваться.
Правильно – надо бить в голову. Ничто живое не уцелеет без мозга и на голове не может быть надетого под одеждой бронежилета.
Чёрт, а эти уроды явно видят в темноте явно не хуже нас даже без ноктовизоров…
Так, куда теперь? Сюда, что ли? Не помню на плане этих дверей… Похожи на лифтовые. И что мне не нравится – как будто развороченные чем-то вроде лома или кувалды…
Незамеченная с первого взгляда дверь позади нас с лязгом распахнулась, и оттуда вылетело ещё несколько громил.
Первого скосила очередь «томмигана», разорвавшая ему грудь. Второго отшвырнули пули, выпущенные из «эмки». Третьему картечь оторвала левую руку в плече, он пошатнулся и в ворохе кровавых брызг неожиданно прыгнул прямо на меня.
Резкий удар под дых набравшей внушительную инерцию туши, весом раза в полтора большей моей, выбил из меня весь воздух и отшвырнул прямо в полураскрытые двери неучтённого прохода…
Который оказался проходом в шахту, типа лифтовой.
Я выпустил «томмиган», и тот с лязгом упал где-то внизу. Намертво вцепился в какую-то металлическую балку… И почувствовал, что вот-вот рухну вниз – в темноту, возможно, полную всяких неприятных и острых металлических штуковин…
А все из-за громилы, ухватившего меня за пояс оставшейся рукой!
Тяжёлый, ублюдок! Не… не вытяну, нет… Да отцепись ты уже от меня!..
Зацепился носком ноги за какой-то малюсенький выступ, повис на правой руке, а левой ударил по пластиковой маске держащегося за меня «джейсона».
Удар, другой, третий… Ни в какую!
Не особо задумываясь о наилучшем варианте действий, рванул с пояса ка-бар и полоснул острым лезвие по руке громилы. Ещё! Ещё! Сдохни!
Наконец «джейсон» разжал свою хватку и рухнул вниз в темноту. Спустя пару секунд послушался металлический лязг и влажный хруст. Это я правильно решил не прыгать вниз, а то сейчас был бы как шашлык насажен на шампур…
 

– Вайс, ты жив там? – донеслось сверху.

 
Поднялся голову. А нехило я так пролетел – метра два где-то…
 

– Живой! – крикнул в ответ.

– Мы сейчас спустимся.

– Не надо. Давайте на нижнюю палубу в обход, а я по шахте спущусь.

– Добро.

Назвался тузом – полезай в колоду. Хотя, конечно, стоило бы сначала думать и только потом уже действовать, но, увы…

Как назло начал мигать и рябить помехами ноктовизор – видать, хоть и для армейской, но всё-таки тонкой техники все эти удары и встряски оказались не так уж и безболезненны…

 
Паршиво.
Подтянулся, уселся на балке. ПНВ окончательно вышел из строя, так что я сдвинул его на макушку, и начал нащупывать в одном из карманов, разгрузки небольшой фонарик…
Удивительно, но нашёл я его почти сразу же. И вообще мрак вокруг оказался не таким уж и непроглядным – скорее просто плотные такие сумерки, где всё хоть и не слишком отчётливо, но разглядеть всё-таки можно… Не хуже картинки в ноктовизоре.
Странно, никогда раньше не замечал за собой ночного зрения…
Так, теперь спускаемся… Спускаемся, ноги на балку, руками цепляемся за этот выступ. Что внизу? Похоже на искорёженную кабину лифта… Да, и оборванные тросы видно. Так. А где тело однорукого бандита? Плохо…
В несколько приёмов спустился вниз, осторожно спрыгнул на полуразрушенную кабину лифта, достал пистолет, прицепил фонарик к нему. Огляделся.
Странно, но я продолжал видеть в темноте – исключительно в серых тонах, но видел.
Так. Что это у нас?
Наклонился, провёл двумя пальцами по измазанному чем-то липким куску металла, поднёс к носу… Кровь и медикаменты. А вот и след… И где-то здесь должен валяться мой «томмиган»… Где же он? Ага! Ишь ты, куда улетел-то…
Нос защекотал уже знакомый запах каких-то лекарств.
Слева!
Поворачиваться всем корпусом на угрозу, выставляя пистолет, оказалось ошибкой.
По руке ударило что-то тяжёлое, от резкой боли я выпустил рукоять «матча», а уже в следующее мгновение меня намертво схватила за горло здоровенная лапища и прижала к стене.
Всё тот же «джейсон», всё такой же неубиваемый.
Вместо левой руки – лишь кровавые лохмотья от разорванного плаща, правый бок пропорот и испачкан кровью. Маску расколота наискось, из-под неё вырывается тяжёлое сиплое дыхание пополам с каким-то бульканьем и рычанием. Но правая рука держит мою шею намертво; чувствую, что ноги отрываются от пола. В глазах темнеет…
Разжать хватку? Не выходит. Ударить по голове, отправить в нокдаун? Крепкий орешек, не получится… Ну, тогда…
Ка-бар, вновь настало твоё время!
Схватил с пояса нож и несколько раз резко ткнул в левый бок «джейсона». Ещё и ещё!
Хватка противника постепенно начала ослабевать. На высунувшейся из-под рукава руке в районе запястья отчётливо выделялись едва-едва зажившие глубокие порезы…
Едва-едва зажившие?..
Разжал мёртвую хватку громилы и оттолкнул его прочь. Выхватил пистолет и разрядил в него половину магазина. Тяжёлые пули продырявили грудь «джейсона» и раскрошили пейнтбольную маску. Громила рухнул на колени и упал лицом вниз на пол.
Резко выдохнул, наклоняясь вперёд, упираясь руками в ноги и пытаясь унять сбившееся дыхание. Немного перевёл дух, спрятал в кобуру пистолет и нож, подобрал второй ствол, а затем вооружился и валяющимся поблизости «томмиганом». Подошёл поближе в лежащему в расплывающейся лужи крови «джейсона» и со злостью пнул его в бок.
 

– Весело тебе, да? – сплюнул я. – Мне – очень!

Перевернул его пинками на спину, наклонился и сорвал остатки раскрошенной маски.

 
Злость прошла, как будто её и не было.
Даже продырявленная несколькими тяжёлыми пулями, морда громилы на нормальную человеческую походила мало.
Кожа – с язвами и струпьями самого отвратного вида. Как будто бы этот урод гнил заживо. Губ нет, а вот зубов наоборот – даже избыток. Обычные человеческие зубы, но почему-то сразу в два или даже в три ряда.
 

– Что же ты такое? – тихо произнёс я, выпрямляясь.

– Задай этот же вопрос, сержант, глядя с утра в зеркало, – голос Коннорса шёл словно бы отовсюду и ниоткуда одновременно. – Возможно, это именно тот вопрос, который ты до сих пор ищешь?

 
Да иди же ты к чёрту! Возвращайся в Ад, ублюдок!
Ладно, надо отсюда выбираться… Так, выход в конце этого коридора. Единственный Ну, значит, мне туда… А по дороге надо бы открутить глушители у пистолетов, а то особого смысла таиться уже, как бы, и нет, а вытаскивать такие лыжи каждый раз не слишком удобно и умно.
Подошёл к выходу – за ним обнаружился тёмный коридор, в котором было не меньше двух десятков дверей по обе стороны. Нехороших таких дверей – стальных, с зарешёченными окошками и прорезью для получения баланды. Как в тюрьме или психушке прямо… Некоторые были распахнуты настежь, некоторые закрыты, и вновь повсюду была кровь, трупы и непонятные то ли схемы, то ли письмена на любой пригодной поверхности…
Шагнул внутрь, и тут же позади меня раздался тонкий писк и шипение. Из стены выдвинулась тяжёлая дверь и намертво перегородила дорогу назад. И рванулся к ней, осмотрел всё вокруг в поисках какого-нибудь электронного замка или просто рычага, но увы.
Похоже, что теперь мне предстояло двигаться только вперёд.
Перешагнул через одного из мертвецов. Мужчина, белый, лет тридцати. Одет странно – то ли балахон, то ли вообще мантия белого цвета с окантовкой… Грудь вскрыта чем-то вроде топора… А может и просто ножом – чем чёрт не шутит, учитывая силищу «джейсонов».
Ещё один дохляк. Один к одному как первый, только вместо пробитой груди отрубленная голова
Так, теперь пошли камеры… Первые четыре открыты – внутрь просто месиво из кровавых ошмётков, в которых с трудом угадываются человеческие останки.
А вот эта закрыта, на двери намалёван какой-то непонятный символ. Внутри какие-то шорохи.
Включил фонарик, посветил сквозь зарешёченное окошко… Внутри обнаружилась забившаяся в угол худая девушка в больничной рубахе, держащаяся руками за голову, беспрестанно раскачивающаяся и что-то бормочущая себе под нос.
Выпустить? Угу, и что я буду делать с такой обузой на корабле, полном всяких отморозков? Раз она всё ещё жива в отличие от валяющихся в коридоре балахонщиков, значит, и ещё немного продержится. Зачистим корабль и вернёмся сюда.
Ещё камера. И ещё, и ещё.
Везде одна и та же картина – дверь заперта, украшена одним и тем же символом, а внутри человекоподобное существо, которое ничего не соображает и не реагирует на внешние раздражители. Уже один только свет от фонарика должен был бы вызвать хоть какую-то реакцию, но нет же… Похоже, что это действительно логово Скульптора и все эти девки – его несостоявшиеся жертвы… Которые, тем не менее, уже успели тронуться умом.
Паршиво. До паршивого паршиво.
Ладно, последняя камера осталась. Тоже закрытая, тоже с каракулей на двери, разве что немного иной по очертаниям, но, в принципе, можно даже и не заглядывать… Выбираться… Надо отсюда выбираться, Алекс, надо…
Неожиданно в зарешёченном окне возникло худое бледное лицо девушки лет двадцати пяти, частью закрытое спутанными волосами.
 

– Кто здесь? – прошептала она, слепо глядя по сторонам…

Не видит? Хотя да, вокруг же темнота – это я почему-то всё более-менее вижу, а она наверняка нет…

 
Язык английский, акцент янки. Американка?
 

– Ты не из этих, – прошептала девушка. – Выпусти меня отсюда.

 
Ну уж нет, подруга. Балласт мне сейчас совсем ни к чему…
Я по возможности бесшумно двинулся вперёд – проход в конце коридора открыт…
 

– Ты, вонючий сукин сын, – неожиданно зашипела пленница. – Только попробуй просто свалить, и я заору так, что сюда сбегутся уроды со всего корабля! Вытащи меня отсюда, живо!

Однако… А девчонка не промах… Сохранить рассудок и злость в таких условиях? Неплохо, неплохо… Наверняка из новеньких, что ещё не успела сломаться…

Но крики мне сейчас действительно ни к чему. А вариант с тем, чтобы тихо завалить девку, чтобы не шумела, даже не рассматривается – это не в моих правилах.

 
Шагнул к двери и негромко произнёс почти в самое лицо пленницы:
 

– А почему бы мне тебя просто не прикончить, дорогая?

Девушка от неожиданности отскочила вглубь камеры, но затем вновь рванула к двери и вцепилась пальцами в решётку.

– Тоже неплохо, – криво улыбнулась она. – По крайней мере, быстро.

Я наградил пленницу тяжёлым взглядом, пару секунд подумал… А затем с лязгом отодвинул наипростейший, но тяжёлый запор. Стальная дверь со скрипом открылась, и я включил фонарик, направив сноп света в сторону.

– Держи. И держись рядом. Только под ногами не путайся.

Ой, дурак же ты, Саня, ой дурак… Сдохнешь ведь когда-нибудь из-за этой своей дурости… И никакие самовнушения, что, дескать, чтобы не предали тебя – нужно предать первым, не помогут…

 
Всё равно ты так никогда не сможешь сделать.
Протянул фонарик рукоятью вперёд, стараясь не светить на своё лицо. Не из соображений паранойи, а чтобы не сбить невесть откуда взявшееся ночное зрение.
 

– С-спасибо… – тихо произнесла освобождённая, принимая из моей руки фонарик.

Потом меня будешь благодарить, когда (про «если» лучше даже не думать) отсюда выберемся. А сначала…

– Можешь сказать, что здесь происходит? – спросил я, минуя выход и не услышав шипения закрывающейся автоматической двери, как немного опасался. – Только покороче.

– Это какие-то сектанты, – голос девушки слегка дрогнул. Она шла, стараясь светить фонариком не мне в спину, а исключительно себе под ноги. Разумно, да… – Они поклоняются Кровавой Богине. Это…

– Я знаю, кто такая Доарликуэ, поэтому мне это неинтересно. А интересно мне, что здесь произошло от силы день-два назад, когда корабль превратился в скотобойню.

– Я… я не знаю, что именно произошло… – в голосе бывшей пленницы прорезался сарказм. – Я ведь сидела в клетке, получила на руку письмена и уже готовилась сдохнуть во славу Даорликуэ, но тут… Начался шторм. Потом… Потом, кажется, были выстрелы и взрывы. А потом… Потом началось.

– Началось – что?

– Безумие. Настоящее безумие. Сектанты начали убивать друг друга. Жестоко убивать. Вырубился свет. Но крики и выстрелы никуда не делись. Убили нескольких пленниц, которые сидели в соседних камерах… – голос девушки сорвался. – Но меня не тронули. Кто-то стоял около двери, смотрел на меня… Было темно, но я знаю, что из темноты на меня кто-то смотрел. И решал. Жить мне или умереть. Это место и раньше было Адом, но сейчас мы спустились на самое дно Преисподней…

– Поэтично, – ровным тоном произнёс я, не останавливаясь и не оборачиваясь назад. – Как ты во всё это влипла?

– Мы вели раскопки на одном из островов… Потом нагрянули пираты. Потом мне что-то вкололи, и затем я очнулась здесь, в камере. И даже не знаю сколько я тут уже…

– Понятно, – но на самом деле мне было ни хрена не понятно. – Теперь молчи, а увидишь какое-нибудь движение – сразу же гасишь фонарь и прячешься. Поняла?

– Поняла.

 
Ну, вот и славненько, люблю сообразительных девочек…
Чёрт, Саня! Нет, Вайс! Какого хрена ты творишь? Кому ты позволяешь быть за твоей спиной? Правильно! Тому, кого ты вообще не знаешь! Тебе мало Локхарта и всего, что было до него? Мало, да? Ты же просто-напросто напрашиваешься – ну, подставьте меня! Ну, ударьте в спину! На словах я – наёмник крутой, а на деле – дурак простой.
Ты же не армия спасения, Вайс! Там какого же рожна ты нацепил на себя эту обузу? Испугался, что она действительно бы заорала? Да и пёс с ними, с криками – на «Арктике» и так уже очень шумно, а при тебе оружие и гранаты. Прорвался бы, как прорывался всегда и везде.
Так в чём же дело? Так почему же? Почему?!
Почему. Ты. Делаешь. Глупости.
Потому что до сих пор пытаешься, несмотря ни на что, верить в людей и людям? пытаешь жить по совести? Эх, ты…
Эх, я. Но я не могу иначе.
 

– Благие намерения, – Коннорс шёл рядом со мной, заложив руки за спину. – Снова благие намерения. Думаешь, на этот раз всё будет иначе? Вряд ли. Ты ведь часть той силы, что вечно хочет добра, но творит…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю