Текст книги "The madness (Безумие) (дилогия) (СИ)"

Автор книги: Сергей Ким

41

Только-только вышедший из ремонта «хамви» нашей компании затормозил в районе одной из контейнерных площадок в порту. Чем она меня заинтересовала, ведь подобных ей на Тортуге была масса? А тем, что к ней шла железнодорожная ветка и здесь ещё не находили жертв Скульптора.

Мы вылезли из машины, Датч флегматично достал и раскурил трубку, а я залез на капот джипа и начал разглядывать окружающий нас пейзаж…

В принципе, контейнерная площадка, как контейнерная площадка. Десятки и сотни металлических коробок, погрузчики, краны и тому подобное. Всё-таки здесь находился крупный транспортный узел Карибов, через который проходил и вполне легальный и безобидный грузопоток…

– Думаешь, он использует поезд? – спросил Датч.

– Не исключаю, во всяком случае, – ответил я, устраиваясь поудобнее на нагретом металле и несколько рассеяно скользя взглядом по сторонам. – Не исключаю…

Заходящее солнце погружалось в Западно-Карибское море. Дневной зной понемногу спадал, а Тортуга тем временем просыпалась от сиесты – самая большая активность в городе начиналась как раз от захода солнца и до середины ночи. Тропики всё-таки…

Итак, что ищем мы в стране далёкой, кто кинул нас в краю родном, так сказать?

Железная дорога… Самый очевидный вариант, конечно, в том, что Скульптор действительно перемещается по городу на поезде. А что? Грузовых составов, которые перевозят товар между несколькими более мелкими портовыми терминалами на Сорно – хватает с избытком. В городе полно контейнерных площадок и складов, где периодически производится разгрузка. Более того – как оказывается, почти все жертвы были найдены в пределах нескольких сотен метров от чего-то подобного. Поезд остановился, тело вытащили и уволокли – всё логично.

 
Так?
Так, да не совсем.
Всё-таки поезд в качестве постоянного места базирования – не слишком хорош. Тогда зачем им пользоваться? Возможно, жертв Скульптору доставляют как раз с терминалов– сателлитов… Нормальный ход, в принципе. Они ведь больше на транспортировку грузов рассчитаны, сферы влияния в них поделены чётко и никакого особого движения около них обычно не происходит… Отсиживается где-то там, а в город приезжает исключительно ради того, чтобы скинуть тело очередной жертвы? Что-то тут не сходится…
 

– Что-то не сходится… – пробормотал я вслух, рассеяно смотря на штабель контейнеров. – Определённо…

– Ну, я в этом не копенгаген, – хмыкнул Датч. – Набить морду, пристрелить и взорвать – это по моей части. Играть в частного детектива – нет.

– Да я, как бы тоже, не Нат Пинкертон… Просто я пытаюсь воспроизвести ход мыслей Скульптора. Воспроизвожу, воспроизвожу… И всё вроде бы гладко, но есть какая-то непонятность, и всё катится псу под хвост. Если ту девчонку, как и других жертв, довольно долго держали в поезде, раз уж она начала непроизвольно выбивать перестук колёс, то значит их куда-то возили. Причём, подолгу. Куда? Либо из Тортуги в сателлитные порты, либо из них сюда. Но вот зачем? Это мне как раз и непонятно…

– Он запутывает следы? Убивает в одном месте, а тела выбрасывает в другом?

 
Я постучал пальцами по капоту джипа.
 

– Чтобы такая фигня въелась в мозг, жертва уже должна быть в пограничном состоянии. То есть над ней уже должны были вволю поиздеваться. Но поездка должна быть достаточно продолжительной… Девку нашли здесь. Получается, глумились там. А везли сюда? Но она была ещё жива. Дела-дела… Значит, её планировали убить в Тортуге? Отрезать руку, вырезать сердце, печень и далее по списку…

– Ритуал?

– На двинувшегося на почве религии и сатанизма придурка Скульптор не похож. Слишком уж замысловато действует.

– Я бы даже сказал – слишком замысловато, – произнёс Датч.

– Твоя правда. Всё это… Всё это можно было обставить и как-нибудь попроще… Чёрт, запутался уже!

Я взъерошил короткий ёжик волос на макушке. Достал сигарету, закурил, немного подумал, приводя мысли в порядок…

– Хорошо, исходим из того, что место убийства действительно имеет значение. Тогда почему именно Тортуга? Что такого есть здесь, чего нет в других местах?

– Может это? – Датч указал на каменные пирамиды на вершине горы над городов. – Чем не место для ритуала?

– Ну, не сходится! – промычал я. – Не действуют так хитро фанатики, хоть ты тресни! Что я не видал их, что ли? Была бы тут кучка нормальных сатанистов – они бы поймали десяток человек, радостно зарезали их в древнем капище и учинили масштабную оргию, которую не заметил разве что слепоглухонемой крот.

– А если Скульптор всё же… ммм… ненормальный сатанист?

– Нет, ерунда, – отмахнулся я. – Где тогда зловещие пентаграммы, чёрные свечи и перевёрнутые кресты? Без этого этим чувакам никак. Тогда, например, на руке той девки были бы вырезаны какие-нибудь руны… А то та ерунда даже на письмена-то похожа не была – на монтажной плате и то более зловещие символы начертаны.

– Может, тогда мы просто мудрим и идём по ложному пути?

– Может быть, может… протянул я, глядя на пирамиды. – С другой стороны движение – это жизнь. Думаю, с нас не убудет, если мы решим проверить те древние развалины.

– Но это слишком очевидно – древний город и загадочные убийства. Тем более что девчонку-то нашли идущей из порта, а не спускающуюся с гор.

– Тоже верно, – кивнул я. – Однако что-то я погорячился… Здесь в порту не то что маньяка, здесь всю Первую бронекавалерийскую можно спрятать и ещё место для дивизии десантников останется.

– Хватил тоже – дивизия… Батальон, максимум. Эти барахольщики с собой всегда кучу всякого хлама таскают.

42

По извилистому горному серпантину на вершину горы мы поднимались с полчаса где-то. Почему так медленно? Ну так – темнота, тяжёлая и не особо поворотливая машина… Береглись. Риск без причины – признак близкой кончины.

 
Наверху было хорошо.
Спокойно, тихо, а какой вид открывался на погруженный во мрак и сверкающий мириадом огней город… Красиво. Не, серьёзно красиво. Даже если ты тупой, жадный и циничный наёмник, это не означает, что ты не можешь сказать «красиво».
А раскинувшаяся ярким полумесяцем вокруг гавани Грей-Харбор Тортуга была красива.
В противовес ей древний город исчезнувшего народа был тих и мрачен.
«Хамви» мы остановили на окраине руин, достали из багажника пару мощных фонарей и двинулись вместе с Датчем вглубь.
 

– Кроатлан, – произнёс здоровяк, выхватывая из темноты поваленную на землю и сильно разрушенную каменную колонну. – Священный город обитавшего здесь полтысячи лет назад племени кроатеков…

– И всё-то ты знаешь, – хмыкнул я. – Прямо не человек, а ожившая гора учебников по истории.

– Там ещё затесались «Рукопашный бой в условиях невесомости» и «Наставление по применению трофейных киборгов типа Т-800».

– Ты реально одна сплошная самоходная байка.

– Почему сразу байка? – ненатурально обиделся Датч. – Чистейшая правда же. Вот, помню, к примеру, как-то почти перед самым развалом Союза учинили на северах учения… А я как раз был в морских пехотинцах при эсминце… гмм… ну, пусть будет «Оборзевший». И значит мы все из себя такие диверсанты, и должны атаковать базу. А оборону устроили – ой-ёй. Как водится у нас, в первую очередь создали штаб из четырёх откормленных рыл, которых вместо поросят подводникам по возвращению можно дарить. А потом собрали главную оперативно-оборонительную силу – сводную роту песцодавов.

– Песцодавы?

– Некоторые ошибочно называли их людьми. Однако! В отличие от обычных человеков они состояли из тыквы, двух ходулей, двух ковырялок и голодной сволочи посередине. Прожорливые – жуть! Песцодавами этих ребят прозвали после того, как полдюжины наименее разумных их представителей умудрились поймать и сделать из дикого песца ке-дян прямо перед учениями.

– Ке-дян?

– Блюдо корейской кухни, главный ингредиент – собачатина. В армейских условиях Крайнего Севера с сомнительным успехом была заменена песцятиной.

– Насколько сомнительным?

– Два месяца в госпитале. Не все песцы одинаково полезны, как оказывается.

– Возьму на заметку.

– Песцодавов взяли из разных мест в комплекте при шинелях с ремнём, в сапогах с фланелевыми портянками, накормили для затравки на береговом камбузе и приготовились спустить их на проникающих диверсантов… Главный промах штабных был в том, что условия атак они сформулировали нечётко, а у нас был наш командир – Зелёный Морж.

– Какое милое прозвище. За что вы его так?

– У него был хронический насморк невероятных масштабов. Поэтому Семён Палыч был обладателем двух шикарных бивней нежно-салатового цвета… И вследствие этого – падкого до пакостей ума.

– Уже хорошо…

– Итак, учения шли по плану три дня. В день первый мы захватили штаб.

 
Так, где-то я это уже слышал и, причём, не раз… Или не слышал, а читал?
 

– С боем?

– С наглостью. Поделились на две группы, одна взяла в плен другую и повела её в штаб. Замкомандующего увидел через окно, как кого-то ведут, ну и крикнул:

 
«Бойцы! Кого ведёте?»
А мы ему честно в ответ:
«Диверсантов поймали!»
А он нам:
«Молодцы! Всем объявляю благодарность! Ведите их прямо ко мне!»
Ну, мы их (или нас?) и привели. Прямо к нему. А по дороге захватили штаб.
 

– Начало обнадёживающее, – одобрил я.

– А то ж! Но обороняющиеся не дрогнули и собрали новый штаб. Правда на второй день мы подплыли со стороны полярной ночи и слюдяной воды, после чего заминировали все корабли. А я выбрался на берег, переоделся в форму кап-три с документами проверяющего при себе и пошёл брать командира дивизии. Иду, а тут позади крик:

 
«Почему зад зашит?»
Поворачиваюсь – начштаба. А у меня шинель-то новая, складка на спине ещё не распорота – это он про неё, оказывается. Видать, докопаться сильно хотелось, а не до чего было, так что пустил в ход комендантские уловки.
«Разорвите себе зад, или я вам его сам разорву!» – говорит. – «Тут из штаба флота проверяющие, а он с зашитым задом ходит!»
«Есть… разорвать себе зад», – говорю. – «Разрешите устранять?»
А сам к штабу дивизии. Нарезал вахтенному… сектор наблюдения за водной гладью, а то он не туда смотрел. А потом взял комдива, вытащил его через окно, спустил с противоположного сектора и увёз на надувной лодке. Потом говорили, что комдив сам же эту лодку и надувал.
 

– Брехня?

– Брехня… Лодка была уже заранее надута и стояла вместе с гребцами у специально сброшенного шторм-трапика. Вахтенный, конечно, видел, что где-то там движется какая-то лодка, но не в его же секторе наблюдения – он только за свой ведь отвечает, поэтому и не доложил… Так закончился второй день учений.

– Даже боюсь спрашивать, что же учинили на третий день…

– Да ничего особенного – просто МПК для разнообразия угнали. А для начала шороху на пирсах навели. Там же они в преддверии полномасштабного штурма себе сигналы придумали: одна зелёная ракета – готовность, две – сбор, три – тревога… А тут сразу десять зелёных ракет! Не иначе война с НАТО и пришельцами с Тау Кита началась. Вот мы под шумок кораблик-то и увели…

 
Точно я это уже где-то читал. Известная байка.
 

– Палишься, Датч, ой палишься, – хохотнул я. – У меня друг в наших морпехах служил – никогда они таким не маялись. Так что ты скорее и есть самый натуральный и всамделишный диверсант. Пиранья, так сказать.

– Да я в разведке просто служил. А разведка даже в обычной махре – почти спецура.

– Ну да, ну да… Морда в грязи, в попе ветка – это к нам ползёт разведка.

– А сам-то?

Начинаем традиционную травлю баек? Лады, будет тебе наше ответное алаверды в виде точно такой же бородатой истории с вкраплениями реальных событий…

– А что сам? Хочешь – действительно реальную историю расскажу? – я аккуратно обошёл рухнувшую стену какого-то древнего храма. – Тоже во время службы было… Только БАТО – это не спецура, в диверсантов не играли. Из спецподготовки только традиционные зарубы с кавказцами. Но на время очередного стихийного бедствия, то есть – приезда непосредственного начальства, даже это рубилово на время стихало. И вот однажды приезжает наш чудо-полковник по кличке Рыжик… И так ему захотелось до чего-нибудь докопаться, а не было повода, что его праведный начальственный гнев обрушился на большой валун около столовой. Уж не знаю, откуда эта каменюка там взялась, но была там, кажется, всегда. И никому не мешала. Но полковник грозно посмотрел на камень, потом на наших набольших и сказал «Устранить!».

– Решили убрать?

– Ну, а как же? Прокопенко из второго взвода, который два года перед армейкой где-то там проучился – то ли в Оксфорде, то ли в ПТУ, на глаз определил, что валун этот весит пять тонн. Собрали нас полсотни рыл из расчета по сто килограммов веса на человека… Но подкачали расчеты – покачать мы камешек этот покачали, но не более. А техники никакой пригодной на тот момент не было – всё либо далеко, либо сломано, либо на ремонте. И Рыжик уже завтра приезжает проверять обратно.

– Ну, вспоминая нашу армию – если не получается устранить, то нужно привести к единообразию…

– Короче, покрасили мы этот валун. Зелёной краской.

– И что?

– На следующий день снова приехал Рыжик. Снова нахмурился, глядючи на каменюку, и сказал «Слишком светлый. Устранить».

– Какой изобретательный начальник, однако…

– Придурок он. Ну, и мы тоже. Короче, камень мы снова покрасили. Но теперь уже в чёрный цвет. Рыжик вернулся на следующий день, увидел валун и сказал «Слишком темно. Устранить». С матами сковырнули всё краску… Но Рыжик, увидев валун, вновь остался недоволен – «Устранить – это значит убрать к чёртовой матери!».

– Сразу же это, естественно было сказать нельзя…

– Ни в коем случае. Так что в итоге дали нам ломы с кувалдами и натравили на несчастный булыжник. А потом пришёл грустный прапор и засунул в несколько выдолбленных нами трещин взрывпакеты… В общем, мы эту каменюку как того слона съели – маленькими посильными порциями.

– Слушай, Вайс, я эту историю уже раза три слышал, только с разными концовками. Ты бы ещё рассказал про то, как при сдаче пистолета в оружейку некое тело делало контрольные выстрелы при невытащенном магазине.

– О, да никак эта ещё одна наша история по всей стране известной оказалась…

Вот так вот болтая и травя байки, мы и шли по заброшенному городу древних. А заброшен он был давно и основательно. Про многие вещи порой говорят, что они знавали лучшие времена… Глядя на руины Кроатлана даже на это было мало надежды.

Полуразрушенные пирамиды и храмы, заросшие улицы, некогда мощённые камнем. Неконтролируемо разросшиеся деревья, превратившие древний город в лесной пригород. Ну, и без гадких людишек тут не обошлось – мусор, граффити и выбоины от пуль.

Очарование от ощущения себя кем-то вроде Индианы Джонса ушло, едва появившись.

– Пусть это древний город, где наверняка приносили человеческие жертвы, нужной атмосферы здесь нет, – вынес я свой вердикт, когда мы вышли к центру города – круглой каменной площади с полуразрушенным пьедесталом в центре. – Это ложный след.

– Что ты имеешь в виду под атмосферой? – спросил Датч.

– Здесь нет чувства загадочности. Тайны. Мистики. Ничего. Просто куча развалин. Таких хватает в любом городе. Не настраивает хлам вокруг на благоговейный трепет перед древней цивилизацией как-то…

– Хмм… Знаешь, а ты пожалуй прав, Вайс…

– Конечно, прав. Я всегда прав. Так что хватит уже здесь прогулок – надо искать что-то другое.

– Что именно?

– Ты же у нас знаток всяких баек и легенд? Есть что-нибудь на Тортуге из разряда городских легенд?

– Ну, если подумать… – задумчиво почесал подбородок Датч.

43

– «Тропикал Таэур», – прочитал я изрядно поеденную ржавчиной надпись над входом в тот самый большой на Тортуге, но всё-таки недостроенный небоскрёб.

– Эту башню называют Оставляющая Вдов, – произнёс Датч, задирая голову вверх. – При её строительстве погибли даже не десятки, а почти три сотни рабочих.

– Тут битва за неё была, что ли?

– Нет. Вроде бы всё – просто несчастные случаи… Рухнувший кран, обвалившиеся перекрытия, врезавшийся в толпу потерявший управление грузовик, обрывы троса, просадка грунта…

– Но три сотни…

– Во-во. Так что «Тропикал Тауэр» считается самым натуральным надгробием старой Санта-Марии и всей Республики Сорно.

Я подошёл поближе к сетчатому забору, окружавшему место так и незаконченной стройки. Конечно, окружавшему – это громко сказано. Почти повсюду в нём зияли дыры, а сама рабица была изрядно проржавевшей.

– Хочу тут немного осмотреться, – произнёс я, оглядываясь по сторонам.

– Чтобы облазить эту башню сверху донизу потребуется не одна неделя…

– Я не собираюсь прочёсывать её от и до – просто немного осмотрюсь.

– Тогда я подожду тебя здесь, – произнёс Датч, приваливаясь к «хамви». – Неохота ломать ноги в темноте.

– Добро, – кивнул я, беря небольшой фонарик и доставая пистолет. – Я недолго.

– О'кей, буду ждать.

Я шагнул в вырезанную в металлической сетке дыру и направился к недостроенному зданию.

Земля была неровной, с то и дело попадающимися ямами разной глубины и просто валяющимся тут и там мусором. Так что под ноги приходилось смотреть очень внимательно – запнуться, упасть и сломать шею или пропороть себе горло ржавой железкой. Что за бесславный конец для наёмника! Хуже него только смерть в собственной постели в окружении пары десятков отпрысков первого и второго ранга в возрасте лет девяноста…

 
Странно, правда? Я вот тоже всё удивляюсь выводам, к которым пришёл.
У меня могла быть совсем иная жизнь. Сытая, спокойная… ну или голодная, но тоже спокойная. Без пыли в лицо и ножей в бок, без визга осколков и взрывающихся вертолётов. Возможно, я бы выбрал именно такую жизнь. Я ведь не авантюрист и никогда им не был – мне близко то же, что и любому нормальному человеку. Жизнь длинную, долгую. Скучную, но лишённую опасностей.
Увы, но не я делал выбор – его сделали за меня. Кто? Да кто его знает. Может Иисус, может Люцифер или мойры. В любом случае выбор был сделан.
И вот теперь я – это я. Не больше, но и не меньше. И дороги назад больше нет. Мне почти тридцать, а что я умею в этой жизни? Драться, стрелять и совершать прочие негуманные поступки. Бухгалтера или адвоката из меня уже не получится. А значит приходится привыкать к той жизни, которая у меня есть. Если ты не можешь от чего-то избавиться – полюби и прими это. Не можешь предотвратить, так возглавь – простая истина.
Поэтому мне и нравится моя жизнь. И я даже сам верю в этот бред, что несу. Да, я ловлю кайф, взрывая из гранатомёта машины, поливая из винтовки от бедра или вышибая кому-то зубы. Увы, но у меня просто нет иного выхода, кроме как ловить кайф от всего этого.
Потому что иначе будет очень плохо. Очень-очень-очень плохо. Потому что иначе я начну вспоминать, как жил когда-то – мирно, спокойно… А это всё равно, что вытаскивать пассатижами засевший в теле осколок. Перекрученный, иззубренный и горячий осколок.
Я смирился, да смирился. Смирился и с тем, что вряд ли проживу долгую жизнь. Слишком многие, кого я знал, гибли не дожив до старости. Естественный отбор – ты стареешь, становишься слабее и медленнее. И тебя выбраковывают как негодный более экземпляр. Как товар с истекшим сроком годности.
И в этом нет никакой романтики. Война – любая война – это грязь. Высокие слова о доблести и чести умирают в первом же бою. Вместе со справедливостью. В этом мире нет справедливости – только статистика.
В этом нет ничего хорошего, но такие как я просто горим очень ярко. Офисный клерк – тлеющий уголёк, который будет отдавать тепло очень-очень долго. А мы – порох. Паф! Вспышка, и мы сгорели. Но успели осветить за мгновение даже самые свои тёмные уголки…
Тёмных уголков хватает у всех. Чем ярче свет – тем сильнее тень. В каждом из нас, как пёс, таится хищный и опасный зверь. Кто-то выводит его погулять постоянно, а у кого-то он томится на цепи всю жизнь. Цепь – это жёстко, но зато прохожим за забором твоих костей черепа будет спокойнее. Твой зверь внутри и крепко связан, ты не натравливаешь его время от времени на других…
Но вот если он всё-таки сорвётся, вырвется и оторвётся… Копящаяся слишком долго злоба, может быть очень и очень опасна…
Фонарь в моей руке неожиданно мигнул и погас.
Я спрятал пистолет в кобуру и начал пытаться вернуть источник света, путём похлопывания по корпусу. Хотя я и понимал, что, скорее всего, лопнула нить накаливания в лампочке, так что все мои манипуляции бессмысленны чуть менее, чем полностью.
Пока мои глаза понемногу привыкали к темноте, я машинально продолжал шагать, правда чуть замедлив ход, чтобы не запнуться о что-нибудь во мраке. Обогнул старый покосивший жилой вагончик…
И неожиданно увидел перед собой внушительного размера фигуру, стоящую ко мне спиной.
 

– Датч?.. – произнёс я, в тот же миг понимая, что никакой это не Датч.

Фигура неторопливо сбросила с плеча на землю какую-то ношу и повернулась ко мне.

Длинный серый плащ до земли, серая же шляпа и пейнтбольная маска на лице, сквозь которую доносилось хриплое дыхание.

Бросил короткий взгляд в сторону сброшенной ноши незнакомца. Это был человек… Человеческое тело. Кажется, без одной руки.

В тёмном пластике прикрывающем глаза неизвестного блеснули далёкие огни города и моё собственное отражение, а затем следующий миг времени взорвался калейдоскопом событий.

Человек в шляпе стремительно выхватил из-под плаща длинный нож, прямо как Рэмбо, и обрушил на меня мощный рубящий удар сверху.

Почти одновременно с этим, или быть может даже чуть раньше, я выхватил свой кинжал – «дабл шэдоу 2», как назвал его Том. Его я теперь носил справа на поясе – не слишком удобно для поездок в машине, зато легче вытаскивать из ножен. Как сейчас, к примеру.

Схватил его обратным хватом и сблокировал удар… Руку моментально прострелило болью от кисти до плеча – сила в замахе неизвестного была просто невероятная.

Резкий пинок в левое колено противника… Прошёл абсолютно незамеченным! А ведь я, кажется, даже отчётливо услышал хруст ломаемой коленной чашечки, да и сломать с одного удара ноги толстую доску для меня труда не составляло.

Шляпник нанёс ещё один диагональный удар, который я вновь сблокировал и решил, что так делать больше не буду, потому как противник был на удивление значительно сильнее меня. Отскочил назад, разрывая дистанцию и уклоняясь от тычка в грудь.

Уклонился от двух размашистых ударов крест-накрест, поднырнул под рубящий горизонтальный удар и ткнул кинжалом в грудь противника. Раздвоенное жало «шэдоу» разорвало плащ и впилось в тело врага, но тот успел перехватить левой рукой лезвие кинжала.

 
Просто взял и перехватил клинок голой рукой.
Из-под пальцев противника обильно заструилась кровь – мой кинжал-то был заточен очень и очень остро. Но шляпник всё-таки не дал клинку вонзиться глубже.
Новый размашистый удар, в последний момент уклоняюсь и отскакиваю назад, с ощутимым трудом выворачивая кинжал из руки врага. Немного не успеваю, правда, и лезвие его тесака разрезает наискось футболку и кожу на груди.
Тычок в грудь.
Выхватываю ка-бар – это быстрее, чем достать пистолет или уклоняться. Отшибаю кинжал в сторону, поворот – лезвие «шэдоу» скрежещет по боковой поверхности пейнтбольной маски, защищающей голову противника.
Чёрт!..
Шляпа слетает с головы противника – под ней криво обрезанные светлые волосы до плеч.
Отскок назад. Уклоняюсь от вертикального удара, горизонтального удара…
Кажется, я нашёл его слабое место – он сильный, довольно ловкий, но недостаточно поворотливый…
Вновь два удара крест-накрест. Рывок вперёд! «Шэдоу» с лёгкостью прорезает рукав плаща и режет правое запястье врага. Поворот, подныриваю под ответный удар, рывок вперёд, выход за спину и коротким тычком бью ка-баром в приоткрывшийся правый бок шляпника. По идее такой удар свалит кого уго…
Кинжал с влажным хрустом входит в тело врага, но тот словно бы и не замечает этого, резко разворачиваясь и по-прежнему полосуя воздух своим тесаком. Да твою налево! Я же ему пустил нормально так крови – он стопроцентно должен был ослабеть! Что за хрень?!
Очередной размашистый удар на уровне груди – подныриваю под него, разрезаю плащ на груди шляпника. Поворот, продолжение движения – двойное жало «шэдоу» разрезает полу и полосует правое бедро противника.
Удар сверху!
Чёрт! Сильный и быстрый, а я в неудобном положении – так быстро не отскочить. Приходится блокировать.
Принимаю удар на плоскость кинжала и чувствую, что силы у шляпника заметно поубавилось… Слегка доворачиваю клинок, и тесак шляпника соскальзывает аккурат в прорезь в лезвии «шэдоу». Ни хрена себе, получилось! Жёсткий клинч. Вывернуть оружие из рук врага? Нет, силы у меня всё равно недостаёт… Нанести удар по блокированной руке? Локоть далековат… Полоснуть ка-баром или…
Напрягая мускулы и поворачиваясь всем телом, отвёл тесак шляпника вправо и вниз, а затем, что есть силы, пнул противника в локоть правой руки.
Хрясь!
Рука с влажным хрустом переломилась в суставе, и враг тут же выпустил нож. Но при этом не издал ни звука! Что за ерунда? Никто не сможет промолчать, если ему так сломают руку!
Шляпник на секунду замер, а затем со всех ног рванул прочь от меня. Причём, демонстрируя для такой туши невиданную прыть и скорость.
Я понёсся следом за ним. Как ни обо что не запнулся и ни на что не напоролся в темноте – чёрт его знает!
Кое-как на ощупь засунул ка-бар обратно в ножны, с «шэдоу» такой номер провернуть не получалось – скользкий от крови клинок то и дело скользил. Достал левой рукой один из пистолетов…
Шляпник (без шляпы уже, если быть точным) с размаха врезался в дыру в решётчатом заборе, раздирая плащ на части. Протиснулся вперёд и запрыгнул на стоящий перед ним контейнер.
С места и на двухметровую высоту. Едва не сорвался, но сохранил равновесие с помощью левой руки. Да, на пальцах которой осталось едва ли хоть одно целое сухожилие. И даже пытался что-то там сделать правой, но она лишь ещё раз влажно хрустнула.
Я остановился и прицельно всадил две пули в спину шляпника, которого тут же опрокинуло по ту сторону контейнера.
Перевёл дух, всё-таки спрятал «шэдоу» в ножны, достал второй «катласс» и обежал контейнер, намереваясь выйти к месту падения шляпника…
 

– Какого… – ругнулся я, оглядываясь по сторонам.

Противника на месте падения не было. Место было – отчётливая вмятина на земле и кровища вокруг, а вот шляпника не было. Ушёл? Неужто ушёл? Ага, как же. Он что – зомби или бессмертный? После двух пуль сорок пятого калибра в спину, да ещё и на фоне более мелких «подарочков» не выживет никто и ничто. Пусть даже и одетое в бронежилет. Это ж всё-таки сорок пятый калибр – даже если пуля и не пробьёт кевлар, то рёбра переломает. И ощущения будут, как от удара кувалдой. И уж точно после такого будет не до бега.

Немного отдышался после бега и драки. Поискал на земле следы крови, по которым можно было бы определить направления бегства шляпника… Не нашёл. Темнота, чёрт её дери! Натекшую при падении лужицу найти легко – вот она поблёскивает, а вот следы… Недаром красный цвет в темноте по обнаружению немногим лучше чёрного. З-зараза…

 
Движение сзади!
Мозг ещё только оценивает обстановку, а тело уже действует. Кувырок вперёд и влево. Прокатываюсь по земле. Укрываюсь за небольшой кочкой. Пистолеты в руках коротко и зло рявкают, прорезая темноту вспышками дульного пламени.
В ответ гремят два раскатистых выстрела из подозрительно знакомого дробовика.
 

– Датч?

– Вайс?

– Какого хрена палишь?!

 
А это мы уже в два голоса рявкнули.
 

– Я на какого-то крокодила натолкнулся, – произнёс я, поднимаясь с земли, но всё ещё держа оружие наготове. Так, на всяяякий случай… – Он тащил однорукий труп и едва не порезал меня своим ножичком.

– Труп я нашёл – почерк один в один как у нашего дорогого Скульптора, – из-за угла контейнера осторожно вышел здоровяк, держа в руках чудовищный «атчиссон». – Упустил его?

– Угу.

– Как так?

– Да хрен его знает! – зло сплюнул я. – Я порезал ему бедро и левую руку. Сломал правую. Всадил две пули в спину. А он всё равно ушёл!

– Что за чушь? Может, не попал?

– Датч, я тебе жизнью клянусь – обе пули в цель попали. Да и покоцанный он был уже к тому времени. Вот, гляди! Тут земля смята и кровь даже в темноте видно.

Здоровяк взял дробовик одной рукой, а второй достал из своей почти что бездонной и жилетки небольшой фонарик. Посветил вокруг, посветил на землю, на меня…

– В лицо-то на хрена? – скривился я, щурясь от яркого света.

– Звиняй, я не специально.

 
Датч подошёл поближе, осмотрел место приземления шляпника…
 

– И правда тут кто-то спрыгнул… А я уж было подумал…

– Ты охренел? – осведомился я. – Думаешь, я тут глюки по ночам ловлю, что ли? Футболку на себе тоже порезал, что ли?

– Да чёрт тебя психа знает… – хмыкнул Датч, приседая и осматривая землю. – Судя по протекторам – наш дружок был в кроссовках фирмы «найк» или неравнозначной китайской подделке. Сам он может похвастаться сорок пятым размером обуви как минимум. И весом за центнер.

– Выше и шире меня, – буркнул я. – Очень здоровый. После драки на ножах до сих пор рука болит.

– Крови… Да, крови действительно изрядно натекло… – Датч посветил куда-то в сторону. – Похоже, что ушёл туда. Ну, если верить кровавым следам.

– За ним! – оскалился я.

– Погодь, Вайс – если ты его действительно так крепко попятнал, то далеко он уйти не сможет. Я вообще удивляюсь, что он сразу же не свалился… Не иначе как на чистом адреналине линял. Лучше опиши его для начала.

– Серый плащ, серая шляпа… А, нет – шляпу я с него снял. Джинсы, кажется. На голове – чёрная пейнтбольная маска. В руке тесак, как у Рэмбо… был. Потому как я эту руку ему сломал и тесак валяться должен где-то метрах в десяти отсюда. Светлые волосы до плеч. Немой походу.

– Немой? Это-то как узнал?

– В жизни не видел обычного человека, который бы при открытом переломе не орал, как резанный. Будь он даже хоть сто раз крут. Пошли, давай! Уйдёт же!

– Не командуй, – спокойно ответил Датч. – Фонарики тут, между прочим, только у меня… Ладно, ладно, иду.

 
А это уже в ответ на моё скрежетание зубами.
Спрятал один пистолет на время в кобуру, Датч метнул мне ещё один фонарик. Тактический, как раз под крепление «катласса», так что я немедленно прицепил его к пистолету. Удобно – и светишь, разглядывая капли крови на земле, и одновременно в ту же точку направлен и ствол пистолета – сразу же можно стрелять.
Первый «матч» – на вытянутой руке, с помощью него освещаю путь. Рука со вторым прижата к туловищу. Позади удивительно бесшумно для такого громилы идёт Датч, держа дробовик наизготовку.
Кровяная дорожка всё шла и шла, петляя между заброшенных бараков строителей, наполовину разобранных на стройматериалы. Ни хрена себе! Да сколько же крови в этом уроде?! Как он ещё не загнулся-то? Мис…
Твою мать. Ладно, другого слова в данной ситуации всё равно не подобрать…
М-мистика, чёрт её побери…
Однако, чем дальше, тем крови было всё меньше и меньше. Поначалу – как раз столько, сколько должно натечь из человека, если ему нанести кучу неглубоких, но серьёзных порезов. Но вот потом почему-то на уровне – картошку чистил, пальчик ножиком зацепил.
Дорожка из алых точек завернула в узкий переулок между двумя многоэтажками, где я ещё мог пройти вполне спокойно, а вот Датчу явно было немного тесновато в плечах…
Чем дальше мы шли, тем громче становился шум улиц…
Поэтому, когда из разбитого окна второго этажа одной из нависающих над нами многоэтажек свалилось вопящее нечто с мачете наперевес, это стало для меня в некотором роде неприятным сюрпризом.
Первым порывом было всадить в неизвестного урода пару пуль, но мозг это делать отсоветовал. Толку, если пристрелить этого урода? Набранной инерции тела и тесака в руке вполне хватит, чтобы раскроить мне череп…
Принял удар мачете на скрещенные пистолетные стволы. Фонарик было немного жалко, потому что тяжёлое лезвие моментально разломало его на части и врезалось в пластиковую рельсовую планку, но собственная шкура была дороже.
Пинок вперёд, и неизвестный отлетает назад. Четыре пули ему вдогонку, и на землю падает уже мёртвое тело.
Впереди проулка показывается что-то невнятно вопящая толпа с оружием и натуральными факелами. Прогремели первые малоприцельные выстрелы.
Уклониться? Некуда. Значит, огонь!
Присел на одно колено и почти в ураганном темпе опустошил оба магазина «катлассов». По эффективности было ничуть не хуже, чем очередь из «томми-гана».
А затем ещё и Датч разрядил поверх моей головы свой дробовик.
Уши моментально заложило и прострелило болью, но это того стоило – десяток картечных зарядов, выпущенных почти в упор в автоматическом режиме, буквально размазал большую часть атакующих по стенам. На такой дистанции дробовик мало чем уступал крупнокалиберному пулемёту, не просто причиняя ранения, а натурально отрывая конечности и вырывая куски плоти из тел.
Уже спустя несколько секунд, как говорится в таких случаях: кто убит – убит, кто бежал – бежал.
Да, были и бежавшие. Порскнули в стороны, как крысы. Впрочем, мы и не пытались уничтожить их всех до единого. В конце концов, мы сюда не ассенизаторами приехали работать.
Правда, почти сразу же выяснилась крайне неприятная деталь – из-за разбежавшихся в разные стороны подранков теперь совершенно не представлялось возможным отследить след шляпника.
Когда всё вокруг заляпано кровью, как понять, чья именно кровь тебе нужна? Правильно, никак.
Прочёсывание местности вокруг также ничего не дало – складывалось такое ощущение, что либо шляпник сдох и рассыпался в прах (хотя тогда бы от него тот же плащ остался), либо слинял (что было невозможно, учитывая его раны), либо просто растаял в воздухе.
Чертовщина какая-то. Что. Вообще. Только что. Произошло. Кто-нибудь. Дайте внятный ответ!
Нет ответа. Впрочем, как и всегда. И как всегда его придётся искать. Бороться и искать, найти и перепрятать, ага…
После некоторого раздумья решили вернуться к месту первого контакта со шляпником и осмотреть там всё повнимательнее.
Среди обнаруженного имелась, собственно, шляпа – обычная дешёвая фетровая. Нож – вполне обычного вида тяжёлый нож с пилой на обухе. Прямо как у Рэмбо, да. И так же как у Рэмбо довольно грозная, но не слишком функциональная штука. В качестве настоящего инструмента выживания – малофункционален, в качестве боевого оружия – избыточно велик и громоздок. Время мечей прошло, друзья мои, время мечей прошло…
Земля обильно полита кровью. Моей тут, слава яйцам, от силы несколько капель – всё остальное из Шляпника натекло. Жаль, что она нам мало, что скажет – мы же не судмедэксперты…
И наконец, последняя значимая находка – труп.
Всё в рамках уже устоявшихся традиций – молодая девушка, тело которой сильно обезображено. Нет левой руки, вскрыта грудная клетка и бок, творчески доработан дизайн головы… В этот раз она, правда, лежала на боку, так что ещё вдобавок было хорошо видно, что у неё проломлено основание черепа. Причём, качественно так проломано – вплоть до доступа к беловато-серым мозгам, проглядывающим в глубокой ране…
 

– Что скажешь? – спросил меня Датч, когда я присел рядом с телом и начал более детальный осмотр.