Текст книги "Французский садовник"

Автор книги: Санта Монтефиоре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

– Я с удовольствием пройдусь, – согласилась Ава, собираясь объяснить Жан-Полю, что им следует вести себя осторожно. Меньше всего ей хотелось бы причинить боль Филиппу. Желанием остаться наедине с любовником придется пожертвовать. Это может и подождать.

– Я отвезу вас на виноградники завтра, – предложил Анри. – А сейчас покажу, как добраться до города.

Ава была уверена, что Жан-Поль обидится, но, как ни странно, тот лишь пожал плечами, словно хотел сказать: «Ничего страшного, у нас впереди масса времени». Ава благодарно улыбнулась Жан-Полю и, оставив его в саду у фонтана, неохотно направилась к дому вслед за мужем.

– Какое прекрасное место, правда? – сказала она, любуясь кленами, сомкнувшими ветви у них над головой. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, наполняли сад мягким сиянием.

– Чудесное, – согласился Филипп. – Теперь ты понимаешь, почему для Анри так важно, чтобы его сын приобрел опыт управления поместьем?

– Конечно. Но мне кажется, Жан-Поль очень повзрослел с тех пор, как поселился у нас.

– Да, он стал совершенно другим человеком.

– Именно это я и сказала Анри. Я хочу, чтобы он знал: его сын очень талантлив. По-моему, Анри относится к нему слишком сурово. – Филипп кивнул. – А мать, напротив, чрезмерно его опекает.

– Жан-Полю лучше некоторое время пожить подальше от них обоих.

– Думаешь, когда-нибудь кто-то скажет то же самое об Арчи с Ангусом?

– Конечно, нет, Кустик, – заверил жену Филипп. – Мы с тобой отличные родители.

– Надеюсь, ты прав. Мне невыносимо думать, что кому-то из них захочется уехать в другую страну, лишь бы сбежать от нас.

– Дети взрослеют. Они расправляют крылья и улетают, а родителям приходится с этим мириться. В конце концов Жан-Поль вернется домой и станет хозяином замка, продолжит дело отца. Ты же видишь, как страстно он любит Ле-Люсиоль, и понимаешь почему.

– Да, замок великолепен.

Филипп взял жену за руку.

– Значит, ты не скучаешь по детям?

– Пока нет.

– Ты рада, что я привез тебя сюда?

– Очень.

– А как насчет еще одного ребенка?

– Я передумала, – просто ответила Ава.

– Хорошо.

– Я решила, что нам хватит троих детей. Не хочу снова возиться с пеленками и быть привязанной к детской.

– Ясно.

– Я только-только начала наслаждаться свободой.

Они побродили по городу, где лепились друг к другу прелестные красновато-коричневые домики, а в самом центре, на площади, окруженной со всех сторон домами, возвышались старинная церковь и здание муниципалитета. Рядом, в тени аккуратно подстриженных деревьев, бил фонтан. Двое пожилых мужчин в кепках сидели на скамейке, покуривая трубки, а неподалеку бабушка с внуком бросали крошки стайке голубей. На крохотном рынке сельские жители торговали фруктами, овощами и высокими бутылями с оливковым маслом. Тощая собака играла с пустой жестянкой из-под кока-колы. Ава с Филиппом выпили кофе в маленьком кафе, наползавшем на тротуар, где их обслуживали официанты, одетые в черно-белые костюмы. В углу играла в шашки компания мужчин в жилетах, за соседним столиком курили и сплетничали две молоденькие продавщицы. Мощенные булыжником улочки были до того узки, что людям приходилось бросать машины и идти пешком. В сувенирных лавках продавали узорчатые скатерти и мыло. Ава купила маме лавандовое масло для ванны, а затем, обрызгав себя духами с ароматом цветущих апельсинов, добавила к покупкам и духи. Ава не отличалась расточительностью и вполне могла позволить себе это небольшое мотовство, поскольку обычно покупала только семена.

– Этот запах всегда будет напоминать мне о Франции, – улыбнулась она, понюхав запястье, и буквально выпорхнула из лавки на улицу. В ожидании жены Филипп разглядывал витрину антикварного книжного магазина.

– Какая досада, что тут все на французском, – пожаловался он.

– Пойдем, дорогой, разве у тебя мало книг?

– Нет, но для новых всегда найдется место.

С прогулки они вернулись в приподнятом настроении. В холле их встретила вышедшая из гостиной Антуанетта.

– Вам, наверное, хотелось бы выпить чего-нибудь освежающего, – любезно предложила она. – Чай или лимонад?

– Я с удовольствием выпила бы чаю, – отозвалась Ава.

– Я тоже, – сказал Филипп, следуя за Антуанеттой в гостиную, где напротив камина лежали два датских дога.

– Я поднимусь наверх, выложу покупки, – сказала Ава.

– Хорошо, дорогая, – кивнул Филипп.

Ава направилась к лестнице, сжимая в руках сверток с покупками. Она шла по коридору к спальне, когда одна из дверей вдруг приоткрылась, чьи-то руки схватили ее и втащили в комнату, где было прохладно и темно.

– Тихо, ни слова, – прошипел Жан-Поль. Ава изумленно застыла. Сквозь узкие щели в закрытых ставнях пробивались тонкие лучи солнца.

– Ты сошел с ума! – прошептала Ава.

– Это ты сводишь меня с ума! – отозвался Жан-Поль, потянув ее к кровати.

– Что, если кто-то…

– Никто не войдет сюда. Успокойся, мой персик. Я же обещал что-нибудь придумать и придумал.

– Ты давно меня ждешь?

Жан-Поль рассмеялся, потом лицо его стало серьезным. Он посмотрел на Аву с такой нежностью, что у нее сжалось сердце.

– Тебя я готов ждать целую вечность.

Глава 26
Какая прелесть! В нашем саду появились свежая зелень и овощи, взращенные нашим волшебством

Хартингтон

2006 год

Миранда сидела за письменным столом. Ее окружали привычные вещи, тихо играла приятная музыка, но пальцы нерешительно зависли над клавиатурой компьютера – вдохновение се покинуло. Миранду попросили написать небольшую статью для женской колонки «Дейли мейл» о переезде из Лондона в сельскую местность. Печальную историю о радужных мечтах и грубой реальности. Всего пару месяцев назад Миранда состряпала бы подобный опус на автопилоте, но с тех пор многое изменилось. Из-за садовой изгороди послышались детские голоса, и ей захотелось бросить все и выбежать в сад, к детям. С появлением Жан-Поля сельская жизнь стала для нее чередой приключений. Вместе с детьми они ходили ночью с фонарем посмотреть на барсуков, удили рыбу, бродили по лесу, строили шалаши, жгли костры, наблюдали за играющими кроликами и фазанами, клюющими ягоды. Дети, которые поначалу отчаянно скучали в Хартингтоне, с тоской вспоминая город, стали настоящими деревенскими жителями, на природе им было так же привольно, как самим зверям, обитателям леса.

Что же до Миранды, она постепенно привыкла к деревенскому образу жизни, перестала тщательно следить за прической и почти не пользовалась косметикой. В Хартингтоне в этом не было надобности. Это принесло Миранде немалое облегчение, теперь она запросто могла выйти из дома в резиновых сапогах. И хотя временами ее все же одолевала тоска по красивой одежде, без толку пылившейся у нее в гардеробе, она не испытывала ни малейшего желания вернуться к бурной светской жизни, которая в Лондоне доводила ее до изнеможения.

Она отправила короткое послание редактору с предложением написать статью не ругательную, а хвалебную. Редакторша ответила, что позитивный материал уже пишет другая журналистка, нужен негатив. «Да пошли они к черту! – решила Миранда. – Пусть поищут кого-нибудь другого».

– Ну вот, – вздохнула она, вставая. – Других заказов от «Дейли мейл» мне теперь не дождаться. Еще одни двери захлопнулись у меня перед носом! – Но, сунув ноги в сапоги-веллингтоны, Миранда вдруг поняла, что нисколько не жалеет о сорвавшемся заказе. – Мне нужно писать роман, а не тратить силы на бессмысленные статейки.

Миранда направилась к огороду, где Жан-Поль вместе с Гасом и Сторм сажал семена овощей. Дети стояли на коленях, погрузив руки в землю. Мистер Андервуд стоял рядом, опираясь на вилы; за все утро он почти ничего не сделал, только с любопытством наблюдал за детьми, отпуская время от времени незамысловатые замечания вроде «Сторм, это гусеница, прах меня побери!» или «Пожалуй, это червяк». Миранда не собиралась отчитывать старика. Она пребывала в превосходном настроении. Общество Жан-Поля вселяло в нее бодрость, словно живительные солнечные лучи. Даже просто находясь рядом с ним, Миранда получала заряд энергии. Ее охватывало воодушевление, появлялась уверенность в себе, в собственной значимости. Жан-Поль никогда не пытался разузнать побольше о жизни Миранды, вовсе нет, они говорили в основном о саде, но он всегда с интересом прислушивался к ее словам. Незаметно для себя Миранда начала интересоваться растениями и крохотными букашками, живущими в земле, любоваться нежными луковками цветов и первыми зелеными побегами. Жан-Поль, как ребенок, умел радоваться самым простым вещам, заражая всех своей увлеченностью. Вскоре Миранда уже ползала на четвереньках вдоль грядок, сажая картошку, и с азартом листала поваренные книги в поисках рецептов, предвкушая будущий урожай. Домашние хлопоты больше не нагоняли на нее тоску и уныние, как раньше. Теперь Миранда гордилась собой и своим домом, но главное, ей стало нравиться проводить время с детьми. Все трое дружно целыми днями с упоением возились в саду, и все это благодаря Жан-Полю.

Сад преобразился, расцвел во всем своем великолепии. Деревья и кусты покрылись пышными пенными шапками нежно-зеленой листвы, напоенный медом воздух звенел от птичьего пения. Над клумбами, где из луковиц уже выросли цветы, деловито сновали пчелы. Изысканный сад полевых цветов пестрел лютиками, пурпурными камассиями, первоцветами и пушистыми одуванчиками. В деревенском саду между живописными зелеными кустами тянулись к небу тюльпаны, нарциссы и примулы, а посередине раскинула ветви цветущая рябина, словно парусник, плывущий по извилистой реке – поросшей травой тропинке. Внизу, под пологом из белых соцветий, обнимала ствол круглая скамья, где иногда, задумчиво нахмурившись, сидел Жан-Поль. Миранда не раз видела его там, но не решалась спросить, что его гложет.

– Мамочка, ты только посмотри! – позвал Гас, с гордостью поднимая вверх извивающегося червяка. – Какой огромный!

– Мне хотелось бы взять его домой и приручить, он был бы моим другом, – сказала Сторм. – Можно, Джей-Пи?

– Конечно. Мы посадим его в банку и дадим ему имя.

– Почему бы нам не назвать его Червяк Уэрзел [20]20
  Уэрзел Гаммидж – огородное пугало, персонаж детской телепередачи, поставленной по мотивам книг английской писательницы Барбары Юфан Тодд (1890–1976).


[Закрыть]? – предложила Миранда. Вдохновленная этой идеей, она объявила, что отправляется за банкой.

– Какая ты умница, мамочка, – улыбнулась Сторм. Заприметив другого червяка, копошащегося в земле, она наклонилась, чтобы осторожно его вытащить.

– Надо же какой жирный, – восхищенно поцокал языком мистер Андервуд. – У вас их набралось порядочно.

– Захватите, пожалуйста, что-нибудь попить, – крикнул Жан-Поль вслед Миранде. – В горле пересохло от этой работы.

– Je suis faim, – подхватила Сторм.

– J'ai faim [21]21
  Я проголодалась (фр.).Сторм ошиблась в выборе вспомогательного глагола.


[Закрыть], – поправил ее Жан-Поль. – J'ai aussi soif [22]22
  И еще мне хочется пить (фр.).


[Закрыть], – добавил он.

– Это означает «испытывать жажду», – пояснил Гас.

– Гас Могучий и Ясное Небо, быстро же вы учитесь!

– Так это, видать, французский! – понимающе кивнул старик садовник.

– Верно, – улыбнулся Жан-Поль. – А вас не проведешь, мистер Андервуд, вы настоящий хитрец! Старый мудрый лис!

Когда Миранда была на кухне, зазвонил телефон. Сняв трубку, Миранда услышала голос Блайт:

– Привет, незнакомка.

Миранда удивилась и обрадовалась; она не разговаривала с подругой с того памятного обеда перед Рождеством.

– Как ты? – спросила она.

– Отлично. В следующий понедельник придется тащиться в суд, подписывать соглашение.

– Не дай мужу легко отделаться. Помни, что советовал Дэвид.

– Как он, кстати? Не видела его целую вечность, – пробурчала Блайт.

– Если честно, я тоже его почти не вижу. Он целыми днями работает. Приезжает поздно вечером в пятницу и уезжает в воскресенье, сразу после обеда.

– Тебе надо завести любовника, – оживилась Блайт. – Я бы так и поступила, если бы меня упрятали в сельскую глушь. Такое случается сплошь и рядом, как я погляжу.

– Не искушай меня, – вздохнула Миранда, думая о Жан-Поле.

– Хочется поскорее покончить с разводом и начать жизнь заново.

– Почему бы тебе не приехать к нам на выходные? – предложила Миранда. – Дэвид будет счастлив тебя видеть. Сад просто великолепен, а я с радостью покажу тебе дом.

– Значит, ты понемногу осваиваешься на новом месте?

– Да. Сейчас я не променяла бы свой дом ни на какой другой. Каждое утро я просыпаюсь под пение птиц, их здесь великое множество. В окна вливается божественный аромат цветов. Это просто рай. Приезжай, я буду очень рада.

– А я-то всегда считала тебя истинной горожанкой.

– Так и было. Но теперь я выбилась из бешеного ритма лондонской жизни, и мне больше по душе мирная деревенская неспешность.

– В последнее время мне почти не встречаются твои статьи. Ты больше не пишешь?

– Просто я стала немного разборчивее и не хватаюсь за все, что подвернется.

– Неужели жизнь в деревне умерила твое честолюбие?

– Здесь всегда находится так много занятий, что мне никак не удается выкроить время, чтобы засесть за компьютер.

– Звучит впечатляюще. Когда бы ты хотела меня заполучить?

– В любое удобное для тебя время. Сельская жизнь течет лениво. У меня нет никаких планов.

– Эти выходные у меня заняты, но в следующие я свободна.

– Прекрасно. Скажу Дэвиду, он очень обрадуется. Смотри, будь с ним поосторожнее, а то он опять начнет давать тебе советы. «Бесценные жемчужины мудрости». – Миранда добродушно рассмеялась.

– Я бы сейчас не отказалась от дружеского совета; хочешь – верь, хочешь – нет. Ты ведь знаешь, большинство наших друзей приняли сторону проклятого ублюдка. Послушать их, так я просто блудница вавилонская.

– Не обращай внимания. Твой муж трепло, и язык у него длиннее, чем у тебя, вот и все.

– Ох как мне тебя не хватает, Миранда. Ты так хорошо умеешь слушать, – вздохнула Блайт. – Я поговорила с тобой, и мне стало намного легче.

– Приезжай, в моем саду ты сразу оживешь. Это настоящее чудо. У меня такое чувство, словно я заново родилась.

– Да, похоже на правду, судя по тому, что я слышу. И все же любопытно, как долго ты продержишься, прежде чем примчишься обратно в город? – подпустила шпильку Блайт. – Вспомни осенние показы мод, новые дизайнерские коллекции. Неужели ты настолько изменилась, что стала равнодушна к ним? Быть этого не может.

– Посмотрим, – безразлично бросила Миранда, не испытывая и тени зависти к подруге. Повесив трубку, она задержала взгляд на вазе с охапкой цветущего бутня на кухонном столе и обвела глазами подоконник, где Жан-Поль поставил три корзины сиреневых гиацинтов. В кухне восхитительно пахло весной. Миранда развела в воде бузинный сироп, перелила его в кувшин и нашла в кладовой пустую стеклянную банку. Пересекая холл, она на мгновение задержалась у двери в кабинет. Глядя на лэптоп с погасшим экраном, она не испытала ни вины, ни сожаления. Радостная и оживленная, она выскочила сквозь французское окно на террасу. Ярко сияло солнце, дул теплый ветерок, Жан-Поль работал в саду, и исходившее от него волшебство преображало самые обыденные вещи. Это волшебство, особый, редкий дар Жан-Поля, Миранда только начинала чувствовать и понимать.

Дети собрали чудесную коллекцию червей и жуков. Свои сокровища они положили в банку с листьями и травой.

– Они не умрут, Жан-Поль? – встревоженно спросила Сторм.

– Нет, если вы не станете слишком долго держать их в банке. Выпустите своих питомцев в конце дня. Им место в саду.

Дети отправились на поиски новых букашек, а мистер Андервуд осушил кружку морса и неохотно побрел в сторону голубятни. В феврале ветром повалило несколько деревьев. Старик понемногу очищал стволы от сучьев, распиливал и уносил. Он как раз возился с очередным бревном, когда заразительный детский смех заставил его прервать работу и прогуляться до огорода. Теперь мистер Андервуд без особого рвения вернулся к своему занятию.

Миранда уселась на траву с чашкой морса в руках, наблюдая, как Жан-Поль закрепляет толстой проволокой опору для душистого горошка. Руки с загрубелыми пальцами и короткими ногтями выдавали в нем человека, проработавшего в саду всю свою жизнь. Было что-то необычайно трогательное в этих выразительных руках и в отрешенном, печальном выражении лица Жан-Поля.

– Вы всегда были садовником? – заговорила Миранда.

– Сколько себя помню. – Руки Жан-Поля на мгновение замерли. – Прежде моя жизнь была никчемной и пустой. Я бессмысленно растрачивал ее на всевозможные глупости.

– Кто пробудил в вас интерес к садоводству?

– Моя мать. Я вырос среди виноградников в Бордо. Мама была страстной садовницей.

– Она еще жива?

– Нет. Умерла прошлым летом.

– Мне очень жаль. Вы были близки? – Миранда задавала вопросы осторожно, словно медленно раскрывала створки драгоценной раковины. Она знала, что внутри скрывается редкостная, прекрасная жемчужина, нужно только суметь ее достать.

– Я единственный сын. Наша связь была очень тесной.

– Какой была ваша мама?

Жан-Поль смерил Миранду долгим взглядом, будто взвешивая, насколько откровенно можно говорить с ней. Потом выражение его темных глаз смягчилось.

– Она была исполнена благородства, внутреннего достоинства. Люди невольно понижали голос, обращаясь к ней. От нее исходили покой и безмятежность. И еще она была очень сильной.

– Она была красивой? – спросила Миранда, зная ответ.

– У нее были длинные черные волосы, она укладывала их в пучок на затылке. Я редко видел их распущенными, только поздно вечером, когда мама готовилась ко сну. Помню, она приходила в детскую пожелать мне доброй ночи и поцеловать перед сном, а я смотрел на ее волосы и замирал от восторга. Гладкие как шелк, они сверкающей волной ниспадали ей на спину. Мама была так прекрасна, что казалась мне ангелом. Потом она стала старше, волосы ее поседели. С тех пор я больше не видел их распущенными. Мама никогда не теряла достоинства, сохраняя спокойствие и присутствие духа. Всегда, до самой смерти.

– Не будет ли слишком бестактным, если я спрошу, как она умерла? Кажется, ей было не так уж много лет?

– Семьдесят три. Мама умерла тихо, во сне. Ей не пришлось страдать. Она просто уснула и не проснулась. – Жан-Поль пожал плечами и медленно покачал головой. – Ее сердце остановилось. Умолкло, будто часы, у которых кончился завод.

– А ваш отец жив?

– Да. Он живет в Париже. Они с мамой не были близки.

И тогда Миранда, набравшись дерзости, задала вопрос, который не давал ей покоя с их первой встречи:

– Жан-Поль, вы когда-нибудь были влюблены? – На мгновение она испугалась, что зашла слишком далеко. Лицо француза вытянулось и застыло, превратившись в серую скорбную маску. Миранде показалось, что перед ней чужой, незнакомый человек. Кляня себя за глупость, она хотела сменить тему разговора и спросить Жан-Поля о виноградниках, попытаться выведать хоть что-то о его прошлом, но ответ прозвучал прежде, чем она успела заговорить.

– Однажды, – проговорил он, – всего лишь раз. Я никогда больше не полюблю.

Миранду охватило разочарование, как будто ответ Жан-Поля ранил ее в самое сердце. Она потерянно уставилась на дно пустой чашки.

– Хотите еще морса? – спросила она, желая прервать тягостное молчание и вернуть ту хрупкую откровенность, которая неожиданно возникла между ними и теперь ускользала. Но створки раковины захлопнулись. – Значит, всю свою любовь вы отдали саду, – хрипло произнесла она. Жан-Поль не ответил, и все же взгляд его смягчился, уголки губ дрогнули. – У вас настоящий дар, Жан-Поль, – добавила Миранда, ободренная крохотной победой. – Ваша любовь преобразила не только сад, но и моих детей. Они расцвели, как те вишневые деревья. Благодаря вам они больше не ссорятся и не сидят целыми днями у телевизора. Вы открыли им тайны природы, научили видеть чудо в каждом дереве и цветке. Я так благодарна вам.

– Дело не во мне, – возразил Жан-Поль, взяв в руки горшок с душистым горошком, чтобы посадить его в землю под опорой. – Дети хотят быть с вами и с Дэвидом.

– Раньше я просто не знала, что с ними делать, – призналась Миранда. – В Лондоне у них была няня. Теперь я понимаю, что на самом деле почти не видела их. Утром они уходили в школу, а днем Джейн забирала их и пасла до шести. Мне оставалось только купать ребят и укладывать спать. Я боялась их огорчить, поэтому позволяла им смотреть телевизор, вместо того чтобы читать им вслух, разговаривать с ними, выслушивать их. С Гасом было ужасно трудно, он постоянно дрался с другими детьми, срывал уроки в школе. Наш переезд сюда – лучшее, что мы для него сделали. И лишь благодаря вам, Жан-Поль. Вы и сад сотворили чудо.

– Гас просто хочет чувствовать свою значимость, Миранда. Вы замечали, как он смотрит на вас?

– На меня?

– Да. Он ищет вашего одобрения, пытается заслужить похвалу. Детям легко доставить радость, им нужны лишь ваше внимание и любовь.

– Но я люблю их, люблю.

– Недостаточно говорить детям, что вы их любите. Нужно им это показывать. Слова ничего не значат, если не подкрепляются поступками.

– Как вы постигли эту мудрость, не имея собственных детей?

– Меня научила одна удивительная женщина много лет назад. Для нее дети были превыше всего, важнее даже желаний сердца. Дети – главное в жизни.

– Разве плохо быть работающей матерью?

– Вовсе нет. Важно испытывать удовлетворенность жизнью. Если вы несчастны, дети это чувствуют. Детям важно ощущать прочную связь с обоими родителями. Гасу нужен отец.

– Я знаю. – «Но у него есть вы. Вы лучше любого отца. Вы внимательны и чутки к мальчику, вы умеете раскрыть лучшие его стороны, разбудить его воображение и фантазию, благодаря вам он становится крепче, сильнее, вы даете ему почувствовать себя особенным, значимым. Вы тот, кого он уважает и любит. А Дэвид занят только собой, другие его не интересуют». Миранду захлестнула обида, словно темное облако окутало липкой, душной пеленой. – Мне тоже нужен муж, – призналась она.

– Скажите ему об этом, – тихо произнес Жан-Поль.

Миранда собрала пустые чашки с кувшином.

– Жизнь слишком сложна, – вздохнула она. – Как и любовь.

– Но без любви жизнь невыносима.

– Как же тогда вам удается терпеть эту муку? – Слова вырвались прежде, чем она успела их удержать, и Миранда вдруг с необычайной ясностью поняла, что Дэвид давно перестал быть центром ее мира. Его место занял Жан-Поль. Она любит Жан-Поля, и тут ничего не поделаешь. Это чувство сильнее ее.

– Потому что у меня нет выбора, – глухо проговорил он.

Миранда зашагала к дому. У калитки она обернулась в надежде, что Жан-Поль, быть может, смотрит ей вслед, но он стоял возле опоры для душистого горошка, опустив голову, погруженный в задумчивость.

Миранде неожиданно пришло в голову, что ее жизнь становится зеркальным отражением жизни Авы Лайтли. В этом странном сходстве было что-то пугающее. Обе женщины полюбили своих садовников. Вспомнив о Дэвиде, она явственно представила себе маленькую лодочку, уносимую прочь быстрым течением. Услышит ли он, если его окликнуть? Обернется ли? Захочет ли взяться за весла и грести назад?

Ее внезапно охватило уже почти забытое желание писать, знакомый зуд в пальцах. С бешено колотящимся сердцем она вдруг поняла, что нашла наконец свой сюжет. Историю великой любви в духе «Анны Карениной». Эта история была здесь, у нее под носом, незаметно вплетаясь в ее жизнь, так что теперь их невозможно отделить друг от друга. И если ее любовь не нужна Жан-Полю, всю свою неутоленную страсть она выплеснет на страницы романа.

Оставив детей играть в саду, Миранда вернулась в дом и распахнула окна в кабинете – в нос ударил медвяный запах цветущих фруктовых деревьев. Включив мягкую классическую музыку, она села за стол и раскрыла лэптоп. Приглушенная мелодия будила воображение, вызывая брожение соков, тревожа скрытые желания, дремлющие в тайных уголках души, словно драгоценные живые семена в теплой жирной земле. Пальцы Миранды забегали по клавишам, слова хлынули потоком, все быстрее и быстрее, питая землю живительной влагой, пока из набухших семян не показались крошечные ростки. Миранда вдохнула полной грудью, чувствуя, как в воздухе разливается пряный аромат цветущих апельсинов.

Вечером, когда она читала детям сказку перед сном, Гас прижался к ней, положив голову ей на плечо. Миранда растроганно погладила сына, думая о том, как сильно изменился ее малыш. Он больше не был трудным ребенком, как в Лондоне. Но судя по хмурому выражению личика, что-то не давало ему покоя.

– Мама, почему папа никогда с нами не играет?

– Потому что он очень занят, милый.

– Но ты ведь с нами играешь.

– Это потому, что я всю неделю здесь, а папе приходится работать в Лондоне.

– А в выходные?

– Он устает.

– Я бы хотел, чтобы Жан-Поль был моим папой.

Миранде показалось, что чья-то холодная рука сжала ей сердце.

– Ты ведь на самом деле так не думаешь, Гас, – тихо проговорила она.

Мальчик смущенно заерзал.

– Жан-Поль любит нас, как должен любить папа.

– Папа вас очень любит. – Гас недоверчиво покачал головой. – Он с радостью проводил бы с вами целые дни, как Жан-Поль, но ему нужно работать в Сити, зарабатывать деньги, чтобы мы могли жить в этом красивом доме и чтобы вы со Сторм могли ходить в школу.

– Но он собирается отослать меня в интернат.

Миранда тяжело вздохнула. Они с Дэвидом действительно собирались отдать обоих детей в закрытую школу.

– Тебе понравится в закрытой школе, Гас. Ты будешь целыми днями заниматься спортом и заведешь себе кучу друзей. – Гас угрюмо отвернулся. – А на выходные будешь приезжать домой. Только большие мальчики ходят в закрытую школу.

– Я не хочу быть большим, – прошептал Гас.