Текст книги "Французский садовник"

Автор книги: Санта Монтефиоре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава 18
Облака на закате как розовая сахарная вата. Легкие кружева паутины повисли на кустах

Жан-Поль стоял в темноте на каменном мостике. Его окутывал холод ночи. В темно-синем небе светились россыпи звезд. Луна висела высоко, еще не полная, чуть смазанная, окруженная туманным ореолом. Жан-Поль облокотился на каменную балюстраду и посмотрел вниз. Река Харт, играя лунными бликами, неспешно несла свои воды к морю. Он так долго вглядывался в серебристую водную рябь, что заболели глаза, но прежде чем зажмуриться – всего на мгновение, – успел увидеть на поверхности воды скорбное лицо Авы, смотревшее на него с той же острой тоской.

Сон не шел к нему. Трудно найти покой в домике, где был когда-то так счастлив. Каждая комната хранила образ Авы, каждый звук пробуждал воспоминания о ней, запах цветущих апельсинов вызывал мучительное неутолимое желание. И все же это место обладало странной притягательностью – так пробуешь языком шатающийся зуб, находя необъяснимое удовольствие в боли. Он мог бы уехать той же ночью, вырваться из этого капкана, но мысли о пустом замке вызывали в нем еще большее отчаяние. Если у них с Авой нет будущего, он будет жить воспоминаниями о ней.

На следующее утро Миранда особенно тщательно выбирала одежду. Она надела светло-серые джинсы от Ральфа Лорена, серый кашемировый свитер той же фирмы с воротником поло и коричневые кожаные сапожки. Если живешь среди полей, это не значит, что можно не следить за своей внешностью. Миранда подкрасилась и щедро опрыскала себя духами, наполнив ванную ароматами лайма, базилика и мандарина, после чего отправилась на кухню кормить детей завтраком.

Поскольку встреча в салоне Троя была назначена на девять, Миранда решила отвезти детей в школу на машине, оставив велосипеды в конце подъездной дорожки, чтобы ребята на обратном пути смогли ими воспользоваться. Она уже собиралась выходить, когда зазвонил телефон. Миранда не особенно удивилась. Наверное, Трой хочет отменить утренние посиделки за кофе. В Лондоне такое случается сплошь и рядом – несостоявшаяся встреча явление столь же обыденное, как ошибка синоптиков.

Но как ни странно, звонила продавщица из «Тео Феннелл», лондонского ювелирного магазина, где Миранда вот уже много лет была постоянной покупательницей.

– Простите, что беспокою вас так рано, миссис Клейборн, – проговорила девушка хрипловатым голосом выпускницы престижной школы. – Но я никак не могу найти телефон офиса вашего мужа, а мистер Клейборн просил, чтобы гравировка была готова до Рождества. Я записала телефон в блокноте, а блокнот исчез. Я здесь новенькая, и мне очень неловко, что все получилось так глупо. Тео меня убьет! – Миранду захватило любопытство. Наверное, Дэвид хочет купить ей подарок к Рождеству. Он знал, что «Тео» один из самых любимых ее магазинов.

– А что он у вас купил? – со смехом спросила Миранда, пытаясь выудить у продавщицы побольше сведений.

– Думаю, мне не следует говорить, – смущенно отозвалась девушка.

– Что ж, возможно, вы правы. Я дам вам телефон, но не говорите мужу о нашей беседе. Если он готовит мне сюрприз, не хочу его разочаровывать.

– Спасибо, миссис Клейборн. – В голосе девушки послышалось облегчение. Миранда продиктовала ей номер телефона и повесила трубку. Прекрасное украшение от Тео Феннелла, конечно же, должно было послужить извинением за долгие отлучки мужа. И как только ей пришло в голову усомниться в Дэвиде!

Когда Миранда вошла к Трою, она увидела Генриетту, которая подносила ко рту свежеиспеченный круассан. В салоне стоял сладковатый запах шампуня и лака для волос. Миранда убрала в футляр солнечные очки и сняла темно-синее кашемировое пальто от Селин. В гардеробе пальто выглядело таким сиротливым и заброшенным, что ей захотелось вывести его на прогулку, хотя для Хартингтона эта вещь была, пожалуй, слишком шикарной. Трой громким шепотом позвал Миранду в дальнюю комнату, пока Кейт не выглянула в окно. Все трое утроились в тесной крохотной комнатке, среди коробок с парфюмерией, за столом, заваленным бумагами. Их переполняло приятное волнение, они чувствовали себя заговорщиками. Мало кто в Хартингтоне осмеливался бросить вызов Кейт Шарп.

– Если она узнает, мы окажемся в полном дерьме, – предупредил Трой, передавая Миранде кружку с чаем.

– И Кейт назло не скажет нам, когда к ней снова заглянет этот великолепный француз, – добавила Генриетта.

– Мы все без ума от него, – театрально вздохнул Трой.

– Кто он? – поинтересовалась Миранда.

– Загадочный француз, – взволнованно выпалила Генриетта. – В первый раз он появился здесь в октябре. Мы приняли его за туриста. Но теперь он вернулся. Мы видели его в кондитерской напротив. Он заказал на завтрак черный кофе с круассаном. Кейт немедленно за него взялась, а она умеет вытрясти из человека душу, вы же ее знаете. Но сколько она над ним ни билась, француз так ничего о себе и не рассказал!

– Вы, случайно, не о моем французе говорите?

Трой с Генриеттой изумленно уставились на Миранду.

– Я не знал, что у вас есть свой француз, дорогая, – вымолвил наконец Трой.

– Ну, в общем-то он не мой. Просто работает на меня. Ему за пятьдесят, очень хорош собой, глубоко посаженные карие глаза, длинноватые волосы, чуть тронутые сединой, и сногсшибательная улыбка.

– О Боже! – ахнул Трой. – Так это ваш француз! И что же он для вас делает?

– Занимается садом.

– Садом? – воскликнули в один голос Генриетта и Трой.

– Да, он садовник.

– Глупости! – возразила Генриетта. – Скорее, какой-нибудь кинопродюсер или писатель. Но уж точно не садовник!

– И все же он садовник, – подтвердила Миранда.

– Как же вы его нашли? – всплеснул руками Трой.

– На самом деле это он меня нашел. История довольно длинная.

– У нас все утро впереди.

Миранда рассказала, как француз впервые появился в ее доме. Трой и Генриетта слушали затаив дыхание.

– Итак, – заключила Миранда, – француз привел Сторм домой, и мы разговорились. Я спросила, чем он занимается, и он ответил, что садоводством. Я спросила, не хочет ли он взяться за наш сад, и он не раздумывая согласился. Конечно, это выглядело довольно странно.

– Он женат? – взволнованно выпалила Генриетта.

– Нет, – отозвалась Миранда.

– Прекрасно! – воскликнула Генриетта, дав себе слово сесть на диету, как только прикончит круассан.

– А он, случайно, не гей? – с надеждой спросил Трой.

– Понятия не имею, – краснея, ответила Миранда, вспомнив свои грешные мысли. – По правде говоря, не думаю.

– Как вам удается обуздывать себя всю неделю, пока ваш муж в Лондоне? – полюбопытствовал Трой.

– Я вовсе не увлечена французом, – солгала Миранда, равнодушно пожав плечами.

– Это лишний раз показывает, какой у вас счастливый брак, – завистливо вздохнула Генриетта.

– Должно быть, ваш муж бесится от ревности, – предположил Трой.

– Муж Миранды очень привлекателен, – возразила Генриетта.

– Но не так красив, как француз. Кстати, как его зовут?

– Жан-Поль, – ответила Миранда.

– О Боже! Как сексуально! Жан-Поль. И почему только Кейт все время оказывается права? Это очень раздражает, правда?

– О чем вы? – улыбнулась Миранда, отхлебывая чай.

– Кейт заявила, что вы нашли себе садовника благодаря ее доске объявлений.

– Ничего подобного, – усмехнулась Миранда.

– Нет, – покачала головой Генриетта. – Мы видели его в кондитерской в октябре. Француз расспрашивал Кейт о доме и о его нынешних владельцах. Вот почему мы и решили, что он турист.

Миранда нахмурилась, отставив чашку.

– Так он видел мое объявление?

– Ваш Жан-Поль не мог его не заметить, дорогая, – заявил Трой. – Все до единого жители Хартингтона читали объявление.

Миранде вдруг стало не по себе.

– Когда мы разговаривали, он даже не упомянул об этом.

– Наверное, вы сменили тему прежде, чем он успел сказать, – заметила Генриетта.

– Пожалуй, вы правы. Я просто его заговорила. Со мной такое случается. Когда я нервничаю, становлюсь слишком болтливой.

Трой весело ухмыльнулся:

– Значит, вы немного им увлеклись?

Миранда улыбнулась:

– Совсем чуть-чуть. Но это уже прошло, – поспешно добавила она.

– Какое облегчение! – воскликнул Трой. – В конце концов, ничто человеческое вам не чуждо!

Миранда ехала домой, думая о Жан-Поле. Возникшие было сомнения быстро рассеялись. Зачем ему упоминать об объявлении? Возможно, он и не задумывался насчет работы, пока Миранда сама не завела разговор о саде. К тому же это Сторм привела его в дом. Не потеряйся малышка, неизвестно, пришел бы Жан-Поль или нет.

Войдя в кухню, Миранда увидела Фатиму, убиравшую со стола остатки завтрака.

– Доброе утро, миссис Клейборн, – поздоровалась она. – Смело оставляйте мне всю работу. – Она вихрем носилась по кухне с живостью, никак не соответствующей ее возрасту. – Идите работайте, а я отмывать ваш дом так, что он будет сиять!

Укрывшись у себя в кабинете, Миранда попыталась сосредоточиться на статье для журнала «Телеграф», но в голову без конца лезли посторонние мысли. Она думала о работавшем в саду Жан-Поле, о детях, которым следовало бы купить зимнюю одежду, о том, как бы ей хотелось бросить все эти нудные статьи и написать настоящий роман. Близилось Рождество, а она так и не удосужилась выбраться в город за подарками. В этом году Миранда с Дэвидом решили встречать Рождество в новом доме, по-семейному, пригласив родителей и одинокую тетку Миранды – старую деву. Сестра Миранды вышла замуж и переехала в Австралию. Узнав об этом, Миранда испытала смешанное чувство изумления и зависти – у сестры хватило храбрости уехать так далеко от матери. Даже сейчас этот дерзкий поступок вызывал у Миранды благоговейный ужас.

Она вяло печатала конец первого абзаца, когда в кабинет вошел мистер Андервуд с охапкой дров в руках. Пробормотав приветствие, он сложил дрова в корзину возле камина. Миранда подняла голову и улыбнулась, а затем совершила ошибку, спросив у старого садовника, как дела.

– Ну, миссис Клейборн, мэм, у меня что-то в последнее время першит в горле. Щекотное такое чувство, знаете ли, как будто в глотку забрался муравей. Я-то знаю, что никакого муравья там нет, а он все ползает и ползает. Или паук какой перебирает лапками. Вот я и начал кашлять. Сходил к доктору, но он ничего у меня не нашел. А в горле-то по-прежнему першит. – Мистер Андервуд закашлялся в подтверждение своих слов.

– Мне жаль это слышать, – пробормотала Миранда, больше сожалея о том, что завела разговор со стариком.

– Миссис Андервуд говорит, что мне надо есть мед ложками. Но беда в том, что я не особенно люблю мед. Уж больно он сладкий, а я любитель остренького. Мне нравится все соленое – вот бекон, к примеру. – Он немного постоял, глядя на Миранду, словно ожидал от нее ответной реплики.

– Ну что ж, я, пожалуй, вернусь к работе, – проговорила Миранда.

– Да-да, не позволяйте мне докучать вам. Не хочу прерывать творческий процесс. Я говорил с Жан-Полем сегодня спозаранок. Этот парень встает вместе с жаворонками, – я пришел в восемь, а он уж час как на ногах. Мы собираемся выкорчевать деревенский садик. Очистить землю и снова засадить.

Миранда пришла в ужас. Ей стало больно за Аву. Это был их сад, Авы и М.Ф. Нельзя позволить Жан-Полю его выкорчевать.

– Неужели вы хотите выкорчевать весь сад? – недоверчиво спросила она.

– Да, миссис Клейборн, мэм. Весь, до единого кустика. Останется одна земля. – Мистер Андервуд встрепенулся, глаза его загорелись. – А потом мы сожжем все сорняки. Разведем большущий костер.

– Я должна поговорить с Жан-Полем. Наверное, что-то можно оставить.

– О нет, там все засохло или сгнило.

– Позвольте мне самой об этом судить, – решительно возразила Миранда, хотя, для того чтобы вынести вердикт, ей явно не хватало знаний. Подойдя к двери, она услышала, как пискнул компьютер, извещая о новом почтовом сообщении. «Черт», – пробормотала она про себя, а затем с торжествующей улыбкой вышла в холл, решив на время забыть об электронной почте.

Миранда нашла Жан-Поля в деревенском садике, на круглой голубой скамье, кольцом обхватившей одинокую рябину в центре поляны. Он сидел, наклонившись вперед, уткнув локти в колени, и с задумчивым видом потирал подбородок. Лицо его казалось таким печальным, что у Миранды сжалось сердце.

– Доброе утро, – сказала Миранда. Жан-Поль поднял голову. Миранда почувствовала, что краснеет, ощутив на себе пронзительный взгляд его темных глаз.

– Я был далеко, за многие мили отсюда. – Он тяжело вздохнул.

– Думали о чем-то приятном? – с живостью спросила Миранда.

– О да, – кивнул Жан-Поль. – Приятно вспоминать прошлое. – В его голосе звучала острая тоска, и Миранду охватило любопытство. Вопросы так и вертелись у нее на языке, но она не решилась их задать – что-то в выражении лица Жан-Поля остановило ее. Она села рядом с ним на скамью.

– Мистер Андервуд сказал мне, что вы хотите выкорчевать этот сад.

– Нет. Не весь сад. Кое-что удастся сохранить, а некоторые растения придется посадить заново. Мы немного опоздали, на дворе уже декабрь. Но погода стоит на редкость теплая для этого времени года, и если пустить в ход немного волшебства…

Миранда закусила губу.

– Я помню, вы просили предоставить вам полную свободу действий. Сказали, что я могу положиться на ваш выбор, – нерешительно начала она. – Уверена, так и есть. Но дело в том, что миссис Лайтли очень любила этот сад. Он был ей по-настоящему дорог. Мне кажется, надо оставить все как есть.

Жан-Поль с подозрением прищурился:

– Откуда вам известно о миссис Лайтли?

– Мне о ней рассказывали. Ее все здесь знали. О ее саде ходили легенды. Конечно, деревенский садик был ей особенно дорог. – Миранде страстно хотелось рассказать кому-нибудь об альбоме, но это значило бы раскрыть чужую тайну и предать женщину, доверившую свой секрет ветхим бумажным листам.

– Послушайте, Миранда, я понимаю, вам не хочется разрушать сад, созданный предыдущими владельцами. Я тоже не собираюсь ничего менять. Несмотря на бурьян, мне уже ясно, как выглядел этот сад прежде. Я попытаюсь воссоздать его первоначальный облик.

Миранда облегченно вздохнула.

– Правда? – Жан-Поль кивнул. – Большое вам спасибо. Невыносимо думать, как огорчится миссис Лайтли, если когда-нибудь вернется и увидит, что мы погубили ее сад.

– Вы полагаете, она вернется?

– Кто может сказать это наверняка?

– Никто, – мрачно кивнул Жан-Поль.

Итак, Жан-Поль с мистером Андервудом занялся восстановлением деревенского сада. Какой бесконечно далекой казалась ему та счастливая неделя, когда он создавал этот сад вместе с Авой, Гектором и детьми. Они болтали и смеялись под ярким осенним солнцем, рядом на лужайке резвились собаки, на крыше ворковали голуби. Тогда-то Ава и похитила его сердце. С каждым днем любовь все глубже прорастала в нем; вначале он этого не замечал, а когда заметил, было уже поздно.

Миранда махнула рукой на статью. Все равно ей не удавалось выжать из себя ни строчки. Она честно пыталась сосредоточиться на тексте, но взгляд ее то и дело останавливался на деревьях за окном, а мысли беспокойно блуждали вокруг детей и Жан-Поля. Ей не сиделось за столом, все новые и новые почтовые сообщения с заказами на статьи лишь усиливали раздражение и досаду. Устав бороться с тяжеловесными фразами, Миранда улеглась на постель и раскрыла альбом. Рисунок сада сам скользнул ей в руки, и она откинулась на подушки, чтобы внимательнее его рассмотреть. Смелые, уверенные мазки и яркие, живые краски придавали изображению удивительную глубину и выразительность. Миранде хотелось показать рисунок Жан-Полю, чтобы он смог повторить замысел художника, но эту мысль сразу пришлось отбросить. Нет, она никому не покажет этот драгоценный рисунок. Миранда вернет его миссис Лайтли, если им суждено когда-нибудь встретиться.

Глава 19
Ох уж эти озорные белки на подоконнике домика у реки. Любовь наполняет их сиянием жизни подобно солнечному свету. Им хочется купаться в ее лучах, совсем как нам

У Сторм и Гаса начались рождественские каникулы. Миранда взяла за правило отвозить детей по утрам на машине в школу, а потом встречаться с Троем и Генриеттой в парикмахерском салоне или в кондитерской Кейт. Мало-помалу она становилась частью хартингтонского общества. Миранда к этому не стремилась, скорее наоборот, пыталась сопротивляться, словно одинокий моллюск, цепляющийся за скалу, чтобы не унесло течением. Это произошло незаметно для нее самой. Хартингтон завладел ею, подкравшись медленно, исподволь, как обволакивающая пелена тумана. Клейборны стали задерживаться в городке по воскресеньям после церкви, беседуя с местными жителями. Дэвид посетил полковника Пайка, который с гордостью представил гостю для обозрения свои ордена и медали и предложил завтракать вместе по субботам в кондитерской Кейт. Миранда, разговорившись с другими матерями у ворот школы, сходила на родительское собрание. Пришлось идти одной, поскольку Дэвид уехал в Лондон по делам. На пороге школы ее одолел страх, от волнения желудок стянуло в тугой узел, но мистер Марлоу встретил Миранду приветливой улыбкой и с радостью сообщил, что Гас угомонился, начав понемногу привыкать к новому классу. Мальчик с октября никого не покусал, но так и не завел друзей.

– Он одиночка, – вступилась за сына Миранда.

– Не одиночка, миссис Клейборн, а одинокий ребенок. Это совсем не одно и то же. Вашему сыну просто необходимо обзавестись друзьями.

Миранда испытала облегчение, когда закончилось полугодие. Хотя бы на время каникул Гас мог оставаться дома, где некому было придирчиво наблюдать за ним, оценивая его поведение. Она видела, как сын с удовольствием играет с сестрой в ветвях дерева, в домике, построенном Жан-Полем. Миранда чувствовала, что Гасу не хочется ходить в школу, и хорошо понимала его: она и сама в детстве не любила туда ходить. Мальчику намного лучше дома, думала она, замечая, как сын ходит по пятам за Жан-Полем. Рядом с садовником Гас был совершенно счастлив.

Генриетта согласилась присмотреть за Гасом и Сторм, чтобы Миранда смогла съездить в Лондон за подарками к Рождеству. Клер отлично справлялась с магазином в отсутствие сестры, а Генриетте втайне страстно хотелось познакомиться с Жан-Полем. Француз каждое утро выпивал чашку черного кофе в кондитерской Кейт в полном молчании, не отрываясь от газеты.

Миранда уехала ранним поездом, оставив Генриетту завтракать вместе с детьми. Трой сделал Генриетте модную стрижку лесенкой, что несколько подняло ей настроение. Впрочем новую прическу не заметил никто, кроме Кейт, заявившей, что теперь лицо Генриетты кажется круглее. «Я хотела сказать, приятнее, – добавила она. – Смотрится очень мило». Зная, что может случайно столкнуться с Жан-Полем, Генриетта подкрасила ресницы. Она не привыкла пользоваться косметикой и слегка робела, но ей хотелось именно в этот день выглядеть лучше. Однако надеть что-то облегающее ей не хватило духу: Генриетта явилась к Миранде в просторном шерстяном джемпере, скрывавшем ее пышные формы.

Генриетта обожала детей. Сторм с Гасом мгновенно это почувствовали и принялись болтать, стараясь обратить на себя внимание. Такой благодарной публики у них еще не было, если не считать Жан-Поля. Генриетта, затаив дыхание, слушала их истории, смеялась над их шутками, с любопытством разглядывала их комнаты и игрушки. Розовый игрушечный домик Сторм привел ее в восхищение. Она погладила подушечки и восторженно заохала при виде чудесных платьев, висевших в шкафу. Гас показал гостье домик на дереве, проворно, как белка, вскарабкавшись наверх.

– Жан-Поль сделал его для нас, – с гордостью пояснил он. – Отсюда видно все на многие мили вокруг. О, а вот и Джей-Пи!

– Джей-Пи? – со смехом повторила Генриетта.

– Это прозвище Жан-Поля. Мы зовем его Джей-Пи, меня – Гас Могучий, а Сторм – Ясное Небо.

– Мне нравится это имя, – с жаром подтвердила Сторм.

– Джей-Пи, наверное, в деревенском садике, он почти всегда там, – крикнул сверху Гас.

Генриетте очень хотелось увидеть Жан-Поля, но тот все не появлялся. Гас ловко спустился по лестнице и исчез в дупле дерева.

В одиннадцать Генриетта вынесла детям в сад горячий шоколад с зерновым печеньем, и они с удовольствием перекусили прямо в дупле. Потом все вместе играли в пиратов; Генриетта ползала на четвереньках вокруг дерева, изображая грозного Капитана Крюка, нисколько не заботясь о том, что колени измазались в земле. Она просовывала голову в дупло и гулко завывала: «Ух! Ах! Ну, я вам покажу!» Из дупла торчал ее пышный зад, словно шляпка огромного гриба. В этой позе ее и нашли собаки Джереми Фицгерберта. Они восторженно обнюхивали выдающуюся часть тела «грозного пирата», пока Генриетта пыталась выбраться из дупла. Когда ей это наконец удалось, ее волосы растрепались, лицо раскраснелось, а синие глаза сверкали, как блестящие от росы васильки.

– Надеюсь, я вам не помешал? – Джереми широко улыбнулся при виде Генриетты.

– О Боже! Извините, – пролепетала та, выпрямляясь. – Я изображала пирата.

– Из вас получился превосходный пират, – подтвердил Джереми, с удовольствием оглядывая девушку с головы до ног.

Генриетта смущенно пригладила волосы.

– Думаю, я была больше похожа на Винни Пуха, застрявшего в кроличьей норе. Так что, боюсь, вы ошиблись. Как говорится, зашли не с того конца.

– Не с того конца? Мне так не кажется. С этого конца вид был великолепный.

– Мы с вами знакомы? – озадаченно спросила Генриетта.

– Ну конечно. Вы ведь Генриетта Мун, верно?

– Да. – Генриетта нахмурилась.

– А я Джереми Фицгерберт. У меня ферма по соседству.

– Ах, ну конечно, мы встречались. – Генриетта вдруг вспомнила, где видела раньше этого мужчину.

– Я бывал у вас в магазине. Вы продаете такие большие банки с витыми карамельками. Это мои любимые конфеты.

– И мои тоже, – воскликнула Генриетта, огорченная тем, что не вспомнила Джереми. – Мне особенно нравятся те, что с ирисом.

– Точно. Стоит мне начать, и я уже не могу остановиться.

– К сожалению, и у меня та же проблема.

– Похоже, карамельки идут вам на пользу. Вы великолепно выглядите.

Генриетта изумленно посмотрела на Джереми, не зная, что сказать. Она не привыкла к комплиментам и даже мысли не допускала, что Фицгерберт говорит всерьез. Воцарилось неловкое молчание: Генриетта никак не могла найти подходящих слов, а Джереми застыл, завороженный ее зеленовато-синими глазами. Ему хотелось сказать, что он никогда прежде не видел таких прекрасных глаз, но не решался.

– Бонжур, Джереми, – раздался звучный голос. Фицгерберт с Генриеттой обернулись. По тропинке к дереву шел Жан-Поль. При виде его улыбки у Генриетты перехватило дыхание, желудок ухнул куда-то вниз, как в детстве, на ярмарочной карусели. – Бонжур, мадам, – обратился к ней француз. Вежливо поклонившись, он взял ее руку и поднес к губам. Генриетта не знала, куда девать глаза. Она почувствовала, как от шеи вверх поднимается волна жара, а лицо покрывается красными пятнами. Раньше никто никогда не целовал ей руку. «Наверное, у французов это в порядке вещей», – подумала она, стараясь побороть смущение.

– Я пригнал тебе маленький трактор и прицеп, как ты хотел, – сказал Джереми. Казалось, никто не заметил внезапной растерянности Генриетты. Сторм с Гасом поспешно выбрались из дупла и принялись носиться по газону вместе с собаками.

– Спасибо, – поблагодарил Жан-Поль, – мне это здорово поможет.

Они завели разговор о саде, ферме и о погоде, слишком теплой для этого времени года. Генриетта слушала затаив дыхание, не решаясь вставить хотя бы слово. Наконец Жан-Поль повернулся к ней.

– Я вижу, вы сегодня согласились присмотреть за Гасом Могучим и Ясным Небом? – Его глаза весело сверкнули.

– Да, – хрипло каркнула Генриетта.

– А как вам понравился мой домик на дереве?

– Он потрясающий, просто чудо.

– Я смотрю, ты достроил лестницу, – заметил Джереми, одобрительно похлопав по деревянным перекладинам. – Отличный крепкий дуб. – Генриетта позавидовала той легкой непринужденности, с которой фермер обращался к французу. – Вы уже были наверху? – неожиданно спросил он девушку.

– Нет. – Она боязливо покачала головой. – Вы же видели, я из дупла-то с трудом выбралась. А спускаться с лестницы уж точно не для меня!

– Вовсе нет. Попробуйте! – Джереми ступил на первую перекладину лестницы. – Она очень устойчивая.

– Лестница должна быть прочной, – заверил Жан-Поль. – Я нарочно строил ее с таким расчетом, чтобы она выдержала слона.

– Тогда она должна выдержать и меня, – с нервным смешком отозвалась Генриетта, молясь про себя, чтобы лестница не обрушилась под ее весом. Теперь она горько сожалела о каждом съеденном круассане. Джереми полез наверх первым, приглашая Генриетту последовать за ним. Она неуверенно поставила ногу на первую перекладину, затем на вторую, с ужасом ожидая, что дерево вот-вот треснет.

– Не бойтесь, – произнес Жан-Поль у нее за спиной. – Лестница крепкая, уверяю вас. Вы боитесь высоты?

Генриетта не решилась признаться, что боится собственной полноты.

– Немного, – солгала она и, подняв голову, увидела, что Джереми протягивает ей руку. Добравшись до последней ступеньки, Генриетта с благодарностью оперлась на руку фермера и осторожно ступила на площадку, где помещался домик. Там она перевела дыхание и огляделась. Гас был прав – отсюда открывался великолепный вид.

– Как красиво возвышается над деревьями церковный шпиль, – восхитилась она.

– Если бы не деревья, мы увидели бы мою ферму.

– Я бы хотела на нее посмотреть, – призналась Генриетта, вспомнив, как в детстве во время пикников наблюдала за работающими комбайнами.

– Заходите в любое время, – тихо проговорил Джереми.

Почему он раньше не замечал Генриетты? Ведь она прехорошенькая. Он покосился на ее левую руку: на ней не было кольца.

Генриетта заметила, что Жан-Поль не присоединился к ним. Он стоял на траве под деревом, весело болтая с детьми. Сторм и Гас заливались счастливым смехом. Они обожали француза. Проследив за взглядом девушки, Джереми разочарованно вздохнул. Чему тут удивляться? Разве ему, простому работяге, под силу соперничать с Жан-Полем?

Он оставил девушку возле дерева и вернулся к себе на ферму. В коридоре, ведущем в ванную, стала протекать крыша, и Джереми решил заняться ее починкой. Переодевшись в голубой рабочий комбинезон и надвинув поглубже на глаза твидовую кепку, он направился в огород за приставными лестницами – они стояли прислоненными к стенке теплицы. Мистер Бен и Вольфганг бежали бодрой рысью впереди. Жизнь Джереми была полна приключений. Дом, возведенный еще в шестнадцатом столетии, постоянно нуждался в ремонте, а Фицгерберт предпочитал делать все сам. Умелый, ловкий и деловитый, он отличался гибким творческим умом, хотя многие назвали бы его чудаком. Для замены треснувшей черепицы на крыше требовались две приставные лестницы и изрядная доля храбрости. Это рискованное занятие отвлекло Джереми от мыслей о Генриетте Мун и о том, как она покраснела, когда Жан-Поль поцеловал ей руку. Француз, несомненно, обладал потрясающим обаянием. Если бы Джереми Фицгерберт попробовал целовать женщинам ручки, все вокруг покатились бы со смеху. А Жан-Поль с его густым акцентом и сверкающими карими глазами мог позволить себе исполнить любой старомодный рыцарский ритуал, и город единодушно решил бы, что он самый романтичный мужчина, чья нога когда-либо ступала на землю Хартингтона. Джереми никогда за ним не угнаться. Фицгерберт снял с крыши треснувшую черепицу, стараясь отвлечься от невеселых мыслей.

Генриетте удалось преодолеть застенчивость и страх перед Жан-Полем. Дети повели ее в деревенский садик помогать сажать растения. Мистер Андервуд был уже там, с закатанными до локтей рукавами и в сдвинутой на лоб кепке. Глаза его возбужденно сверкали, ему нравилось, что вокруг снуют дети. Ребятишки напоминали ему собственных сыновей, которые обычно сидели с ним в кабине трактора, когда он вспахивал поля старого Фицгерберта. Теперь мальчики выросли и катали на тракторах новое подрастающее поколение Андервудов. Если старый садовник и знал что-то о детях, так это то, что им нравится участвовать в занятиях взрослых. Сторм и Гас выкапывали в земле ямки и вместе с Жан-Полем втыкали в них цветочные луковицы, осторожно, словно имели дело с животными, впавшими в зимнюю спячку. Погода стояла на удивление теплая, совсем не зимняя, земля, еще не тронутая заморозками, была податливой и мягкой. Общее воодушевление охватило и Генриетту. Она слушала, как Жан-Поль учит детей сажать растения, терпеливо отвечая на вопросы. Их оживленная скороговорка то и дело прерывалась взрывами смеха. Смеялся Жан-Поль, когда ребята говорили что-то забавное, или самозабвенно хохотали все трое. Генриетте показалось, что француз гораздо свободнее чувствует себя с детьми, чем со взрослыми. Почему же он не обзавелся собственными детьми?

Миранда приехала в Лондон рано, успев к открытию универмага «Питер Джонс» в девять тридцать. Вдыхая полной грудью запах выхлопных газов, она готова была заплакать от счастья. Наконец-то она вновь попала в родную стихию. Ее приводили в восторг шум проезжающих автомобилей, сигнальные гудки, вой сирен, людской гомон, толчея на тротуарах – мир большого города. Ее мир. Здесь никто не смотрит друг другу в глаза, никому нет ни до кого дела. Безликая людская масса, спешащая по своим делам. Миранда вгляделась в скопище человеческих тел, в мелькающие лица прохожих и не заметила ни одной улыбки.

Все утро Миранда выбирала подарки. Заглянула в «Дейзи и Том» посмотреть что-нибудь для детей. Там смеющиеся малыши катались на карусели, а на втором этаже показывали кукольное представление «Питер и волк»; детишки сидели как зачарованные, глядя во все глаза. Миранда купила Дэвиду два свитера от Ива Сен-Лорана на Слоун-стрит и пару туфель от Тодз. Посещение своего святилища, «Харви Николз», она оставила напоследок, и теперь медленно бродила по этажам, наслаждаясь знакомыми ароматами духов и разглядывая витрины, где красовались подарки в изящных упаковках и сверкающие баночки с кремами, обещающими вечную юность. Это был ее храм, ее страна чудес. Чтобы отпраздновать свое возвращение, Миранда купила немного косметики «Триш Макэвой».

К двум часам дня она успела отметить галочками почти все пункты в своем списке, если не считать мелких подарков и конфет для детей, которые кладут в чулки в рождественскую ночь, – большую часть их Миранда собиралась купить в Хартингтоне. Теперь можно было отправиться на шестой этаж, на встречу с Блайт и Анушкой (подруги договорились вместе пообедать). Стоя на эскалаторе, Миранда поймала свое отражение в зеркале и осталась довольна: хоть она и жила теперь за городом, ей удалось сохранить столичный шик. В узких джинсах, заправленных в кожаные сапожки, в золотистой, отороченной мехом короткой курточке от Прада и с сумочкой от Ани Хиндмарч, она не сомневалась, что произведет на подруг должное впечатление.