Текст книги "Французский садовник"

Автор книги: Санта Монтефиоре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Сарай Джереми был забит до отказа досками, бревнами и тюками сена.

– Как видите, досок здесь хоть отбавляй.

– Если у вас найдется несколько лишних, мы будем вам признательны.

– Вы окажете мне большую услугу, забрав хоть сколько-нибудь. – Фермер с любопытством посмотрел на Жан-Поля. Мужчину с такой яркой внешностью нечасто встретишь. Интересно, каким ветром его занесло в городок? – Как вам нравится здесь, в Хартингтоне?

– Я только вчера приехал.

– А-а, – протянул Джереми, так и не поняв, зачем Миранде понадобилось нанимать работника. – Славные люди эти Клейборны.

– Да. – Жан-Поль нерешительно потер подбородок, собираясь с духом, чтобы спросить об Аве. – Вы знали предыдущих владельцев? – Голос его дрогнул.

– Да. Ава Лайтли была замечательной садовницей. А вы с ними знакомы?

Жан-Поль покачал головой.

– Я работаю садовником в Хартингтон-Хаусе.

– Ясно. – Джереми сочувственно усмехнулся. – Да, наследство вам досталось аховое.

– Понимаю. – Жан-Поль поморщился – видимо, сама мысль о предстоящей работе приводила его в ужас. – Кстати, не знаете, почему они переехали?

– С Филиппом случился удар. Думаю, им тяжело стало справляться с таким огромным домом.

– А не знаете, куда именно они перебрались?

– Понятия не имею. В последние годы они почти не показывались, а потом исчезли, никого не предупредив. В городе многие хотели бы с ними попрощаться. Чету Лайтли здесь очень любили. Славные люди. – Джереми немного помолчал и добавил: – Такая любящая, преданная пара.

Жан-Поль отвернулся, притворившись, будто ищет глазами детей. Ему не хотелось показывать, как больно ранили его слова Фицгерберта. Он стиснул зубы, пытаясь подавить волнение, но к горлу подступил ком. Не желая встречаться глазами с фермером, Жан-Поль наклонился и погладил собаку. Благодарный Мистер Бен ткнулся холодным влажным носом ему в ладонь. Джереми не подозревал, какой удар только что нанес новому соседу. Жан-Поль прижался лбом к косматой собачьей голове, нарочно оттягивая время.

– Чудесный пес.

– Мистер Бен у нас особенный, – добродушно усмехнулся Джереми. – А Вольфганг уже начал стареть. Целыми днями спит.

Жан-Поль договорился с фермером, что вернется за досками позднее, когда раздобудет какой-нибудь подходящий транспорт, и позвал детей.

– Рад знакомству, – сказал Джереми. – Немного погодя с удовольствием зайду посмотреть, как у вас дела. Когда-то этот сад был настоящим чудом.

– Заходите в любое время, – пригласил Жан-Поль.

– Если вам понадобится помощь, обращайтесь. У меня на ферме работают крепкие парни, я всегда могу прислать к вам кого-нибудь.

– Это ваши коровы пасутся у реки, ниже по течению?

– Да. Абердин-ангусская порода.

– Новые друзья нашей Сторм. – Жан-Поль улыбнулся малышке. – Ты ведь не забыла их, правда?

– Я их помню. Они такие милые. У них шершавые языки.

– У меня есть и лошадки, я уже говорил Миранде. Если вы с ребятами захотите покататься, только скажите. Уиспер очень послушный.

– Было бы здорово, – отозвался Жан-Поль.

– Значит, договорились. – Детишки Клейборнов и их новый садовник забрались в джип. – Надеюсь, теперь мы будем видеться чаще. – Джереми задумчиво помахал рукой вслед автомобилю Миранды.

Любопытный малый этот француз. И совсем не похож на садовника. Начать с того, что он слишком красив. Джереми покачал головой и усмехнулся. Его появление в Хартингтоне наделает шуму. Он тут как кот среди голубей.

Зима

Глава 14
Лишь солнце и дождь вдвоем рождают радугу

Хартингтон-Хаус

1979 год

«Итак, мы вместе взялись осуществить наш замысел. Милый Филипп был взволнован не меньше меня. Анри остался бы доволен: его сын трудился засучив рукава, осваивая премудрости садоводства, а значит, во Франции Филиппа ждал радушный прием. Муж вернулся к себе в кабинет и с головой погрузился в исследования. Предоставленные самим себе, мы занялись деревенским садом. Я не показала Филиппу рисунок. В изображении было что-то глубоко личное, сокровенное, идущее от самого сердца М.Ф., и мне показалось нечестным посвящать в это кого-то еще. М.Ф. нарисовал сад для меня, поразительно тонко угадав мои чувства. Этот знак внимания удивил меня и тронул. Впервые я что-то утаила от мужа. Так появился первый из множества секретов, которым суждено было вползти в нашу жизнь и опутать ее, подобно ядовитому плющу».

Ава и ее ученик начали окапывать границы сада, взяв за основу плана рисунок Жан-Поля. Они разметили колышками контуры будущей дорожки, придали ей форму извилистой речушки, достаточно широкой, чтобы по ней могли свободно пройти рядом двое. Они задумали проложить вдоль границы каменный бордюр, позволив растениям зеленой волной наплывать на камень. Гектор, как всегда угрюмо-молчаливый, помогал копать землю и укладывать камни. Йен Фицгерберт одолжил им свой маленький трактор с прицепом – вывозить лишнюю землю. Стоял ясный, солнечный день, на ярко-синем небе ни облачка. Ава работала в лиловых брюках и футболке, собранные в узел волосы были сколоты на затылке шариковой ручкой. Всю одежду Жан-Поля, несмотря на по-зимнему колкий мороз, составляли джинсы на бедрах и легкая рубашка. Садовники трудились весь день, смеясь и болтая, как старые друзья.

Когда пришло время обеда, они перекусили бутербродами, решив не прерывать работу надолго без необходимости. Гектор отправился в теплицу за своей коробкой для завтрака, а Жан-Поль с Авой устроились на коврике под деревьями. Неожиданно для себя самой Ава обнаружила, что ей приятно общество француза. Кто бы мог подумать, что такое возможно? Еще недавно присутствие чужака в саду возмущало и обижало ее, вдобавок внешность Жан-Поля казалась ей подозрительной, как будто красота делала его пустым и легковесным. Теперь Ава поняла, что ошибалась.

– Как может отец осуждать вас за занятия живописью? – спросила Ава, впиваясь зубами в бутерброд с индейкой.

Жан-Поль безразлично пожал плечами:

– Он хочет, чтобы я стал его отражением. Я его единственный сын. Единственный ребенок. Отец весьма властолюбив, привык держать всех в подчинении. Он мне никогда не нравился.

– Печально, когда не нравится собственный отец.

Француз снова пожал плечами:

– Я привык.

– Анри следует гордиться вами, вы прекрасный художник.

– Он не гордится. К тому же я не слишком хорошо рисую. – Жан-Поль покачал головой. – Я делаю это для себя. Мне никогда не стать профессиональным художником.

– Почему?

Жан-Поль улыбнулся своей чарующей улыбкой, в глазах его мелькнула нежность.

– Потому что я реалист, Ава, и не живу в мире грез. Я знаю, что мне недостает таланта. Папа тоже это понимает.

– Но деньги еще не все, и если вы не можете зарабатывать живописью, вовсе не значит, что вам нужно бросить это занятие.

– Я понимаю.

– Так чего же ожидает от вас отец?

– Что я стану заниматься виноградниками. Делать хорошее вино. Достойно продолжать семейные традиции. Что я унаследую замок, произведу на свет сына и передам ему фамильное достояние.

– А вы не можете просто сказать ему, чтобы оставил вас в покое? Вы ведь уже не ребенок.

Жан-Поль отложил бутерброд и помрачнел.

– Я не хочу ранить маму. Я все, что у нее осталось. – Он взволнованно посмотрел Аве в глаза. – Ее брак распался. У моего отца в Париже любовница. Мама живет в Бордо, Ле-Люсиоль слишком много для нее значит. Она не переживет, если отец лишит меня наследства.

– Я не понимаю. Вы подчиняетесь отцу из-за замка?

– Ле-Люсиоль не просто замок. Он единственный в своем роде. Возможно, когда-нибудь вы его увидите и поймете. Он так же дорог мне, как вам Хартингтон-Хаус. Для меня это волшебный мир, полный тайн.

– В таком случае в нем действительно есть нечто волшебное.

– Я согласился приехать сюда, потому что мама попросила меня об этом. Дело не в замке, а в матери; я не мог поступить иначе. Мама тоже любит свой дом, в нем частица ее души. Любовь, предназначенная моему отцу, досталась мне и Ле-Люсиолю.

– Иногда обстоятельства бывают сильнее нас, – согласилась Ава.

– Да.

– Некоторые люди слишком усложняют себе жизнь.

– Не думаю, что это делается намеренно.

– Может, и нет. Я благодарна судьбе за то, что моя жизнь проста. Возможно, ей не хватает остроты, зато в ней царят покой и безмятежность.

– Вам с Филиппом повезло. У вас счастливый брак.

– Да, я знаю. – Ава ласково улыбнулась. – Филипп молодец. Как у нас говорят, «отличное яйцо».

– «Отличное яйцо»? – недоверчиво рассмеялся Жан-Поль.

– Неужели вы никогда не слышали это выражение?

Француз покачал головой.

– Отличное яйцо, крепкая скорлупа, ведь яйца с трещиной вытекают и тухнут. Кому понравится вытекшее яйцо?

Оба весело расхохотались. Ава вдруг поняла, как глупо звучит эта фраза на слух иностранца.

Позднее вернулись из школы дети и выбежали в сад посмотреть, чем занимается мама. Филипп, в зеленой куртке барбур и в веллингтонах, вывел собак на прогулку. Берни с Тарквинием бросились на землю и принялись кататься по траве, заливаясь восторженным лаем.

– Не забудь, к нам на выходные приезжают твои родители, Кустик, – напомнил жене Филипп, направляясь в сторону голубятни.

– Филипп думает, что все мои мысли заняты растениями и я не в состоянии удержать в памяти простейшие вещи, – со смехом призналась Ава Жан-Полю. – Он говорит, что я существо из другого мира. С планеты Ава.

– Хотел бы я жить на планете Ава, – отозвался Жан-Поль, глотнув пива из банки.

– Не думаю, что вам там понравилось бы. Эта одинокая планета почти безлюдна.

– А я люблю одиночество.

– Это хорошо. Значит, вам уютно в домике, и мне можно за вас не волноваться. А я уж было собралась пригласить всех двоюродных сестер Тодди, чтобы они составили вам компанию.

– Уединение не то же самое, что одиночество, – улыбнулся Жан-Поль. – Мне нравится быть одному, но я против одиночества, так что если девушки хорошенькие, буду счастлив с ними познакомиться. – Он поднялся и, смеясь, протянул руку Аве.

– Ладно, мистер француз! – кивнула Ава. – Я позвоню Тодди. Но если ее сестрицы окажутся хрюшками, я тут ни при чем. Говорят, французы очень придирчивы в выборе женщин.

– Очень может быть. Но в англичанках есть кое-что, чего нет во француженках.

– Да? И что же это?

– Чувство юмора.

Ава рассмеялась:

– Я рада, что не маникюр и не шелковое белье.

– Но только представьте себе это умопомрачительное сочетание: шелковое белье и в придачу чувство юмора. Такая женщина способна свести с ума любого мужчину, не так ли?

– Не знаю, как-то не задумывалась. А теперь марш обратно в сад! Придержите свои сладострастные мысли, пока не вернетесь в домик.

Арчи, Ангус и Поппи помогали нагружать телегу дерном, который нарезали лопатами Ава с Жан-Полем. Ребята сворачивали дерн в рулоны, словно длинные ковровые дорожки. Потом игра им наскучила, и дети принялись выискивать в обнаженной земле насекомых, восторженно вереща всякий раз, когда удавалось обнаружить жирного червяка или сороконожку. Ава учила их любить все живое, объясняя, какую пользу приносят саду насекомые и как они живут, так что дети относились с уважением ко всем божьим тварям, не считая жучков и червячков игрушками и не истязая их.

– Мама! Смотри, какой мясистый! – крикнул Арчи, с гордостью протягивая матери червяка на листе.

– Он просто прелесть, – согласилась Ава, прервав работу, чтобы взглянуть на червяка. – А теперь, дорогой, найди для него подходящее место. Если повезет, его склюет какая-нибудь птица. Для голодного голубя это будет настоящее пиршество.

Показав листок брату и сестре, Арчи бережно положил червяка на землю. Ангус забрался в кабину трактора и, громко рыча, крутил руль, в то время как Поппи играла с рулонами дерна, воображая, будто это сладкие рулеты с вареньем, которые везут в кондитерскую. В саду звенел заразительный детский смех. Для обитателей Хартингтон-Хауса это был обычный день, но Жан-Поль неожиданно открыл для себя новый, восхитительный мир. Он никогда прежде не видел такой дружной, любящей семьи.

Вечером Ава пригласила Жан-Поля остаться на ужин. Вымывшись и сменив испачканную землей одежду, они устроились у камина в гостиной. Дети уже лежали в постелях, утомленные долгой игрой на свежем воздухе. Филипп прочитал им главу из «Плюшевого Кролика» [13]13
  Роман англо-американской писательницы М. Уильямс (1881–1944), автора популярных книг для детей.


[Закрыть], а затем, в смокинге и тапочках, спустился в гостиную и откупорил бутылку вина.

– Ваш сад уже начинает приобретать реальные очертания, – проговорил он, взяв поднос с бокалами. Ава откинулась на диване, ее волосы, небрежно стянутые в хвост, рассыпались по спине. Выбившиеся пряди в беспорядке падали на лицо. На ней были широкие брюки, длинный марокканский халат и малиновые домашние туфли, расшитые блестками. После целого дня работы на холоде щеки ее раскраснелись, глаза сияли. Какой счастливый, чудесный день!

– Теперь можно сажать растения, – сказала Ава, улыбаясь Жан-Полю. – Весной мы получим награду за все труды. Это будет что-то необыкновенное!

Жан-Поль развалился в кресле, его влажные после купания волосы торчали во все стороны.

– Никогда не думал, что копаться в саду может быть так увлекательно, – признался он.

– Это только начало. Окапывание – самая скучная часть работы, – предупредила Ава. – Сажать растения куда приятнее. Но самое замечательное – наблюдать, как растет сад. Это вроде сахарной глазури на пирожном.

– А что вы собираетесь сажать? – поинтересовался Филипп, передавая жене и гостю бокалы с вином, прежде чем опуститься в кресло.

– Я сделала набросок. – Ава достала из кармана халата сложенный листок бумаги. – Хочу, чтобы сад пылал яркими красками, чтобы там было полно кустов и зелени. – Ава с французом обменялись взглядами, понимая, что речь идет о рисунке Жан-Поля. – Я собираюсь посадить буддлею, герань, розы, нарциссы тацетта, колокольчики, лаванду, дельфиниумы, люпины и маргаритки. Господи, я все выболтала.

– Звучит восхитительно беспорядочно. Совершенно в твоем духе, Кустик. – Филипп добродушно рассмеялся.

– Пусть мы и зарвались – откусили больше, чем можем прожевать, – но, думаю, мы справимся. Жан-Поль и Гектор готовы работать как рабы на плантации.

– Я молодец, «отличное яйцо»! – со смехом подтвердил Жан-Поль.

– Отличное яйцо, без единой трещинки, – улыбнулась Ава. – Мы отправим вас обратно во Францию настоящим англичанином.

– Предлагаю за это выпить, – добавил Филипп.

– Мама! – Поппи в белой ночной рубашке замерла в дверях. В руках она держала завернутый в одеяльце кабачок. – Монти никак не может заснуть, – пожаловалась она, крепко обнимая сверток.

– Ну надо же, – сочувственно протянул Филипп, подыгрывая дочери. – А ты пробовала его укачивать?

– Да, – серьезно проговорила Поппи. – Но он не желает спать и не дает уснуть мне.

– Иди сюда, – с нежностью позвала Ава, поманив к себе девочку. – Думаю, тебя надо обнять, дорогая. Шутка ли, когда тебе всю ночь не дает уснуть несносный Монти, правда?

Поппи кивнула. Она не сомневалась в том, что родители встретят ее с любовью в любое время дня и ночи.

– Я очень устала, – прошептала она и побрела к матери, едва волоча ноги. Ава посадила малышку к себе на колени, обняла и поцеловала в висок.

– Папа, если я буду любить Монти, как тот мальчик из сказки любил Плюшевого Кролика, он оживет?

Филипп смущенно нахмурился.

– Ну, милая, я не уверен, что кукольное волшебство распространяется на овощи. Надо бы спросить об этом овощную фею.

– Я так хочу, чтобы он ожил, – вздохнула Поппи.

– Если ты очень захочешь, дорогая, он непременно оживет. Монти станет таким, каким ты его себе представишь. Тебе только нужно включить свое воображение, – улыбнулась Ава.

– Но я хочу, чтобы все остальные тоже видели, что он настоящий.

– Мы видим, – вмешался Жан-Поль. Он наклонился вперед, уткнувшись локтями в колени. – Для меня Монти стал живым с той самой минуты, как нас познакомили.

Поппи зарделась и тут же застенчиво уткнулась лицом в одеяльце, притворяясь сонной.

– Вот видишь, – сказала Ава, поцеловав девочку.

– Думаю, тебе лучше отнести его обратно в постельку, – сказал Филипп. – А то утром он будет сердито ворчать, если не выспится.

Спустив дочку с колен, Ава повела ее к двери. Напоследок Поппи бросила взгляд на Жан-Поля и робко улыбнулась.

Весь остаток недели Ава с Жан-Полем сажали цветы и кустарник. Прежде чем высаживать растения в почву, они расставили горшки с рассадой на земле в отведенных им местах, в точном соответствии с планом Авы. Жан-Поль внимательно слушал объяснения своей наставницы, старательно запоминая названия растений и условия их выращивания, в то время как Ава терпеливо объясняла ему, почему выбрала именно этот порядок расположения. Вечерами они занимались поливкой рассады вместе с детьми, у которых была собственная маленькая поливальная машина. К концу недели посадка растений благополучно завершилась, и тотчас, будто по волшебству, на небе сгустились тучи, начался дождь. Дети в восторге носились по саду, запрокинув головы и широко открыв рты – пытались языком поймать капельки дождя, а Ава с Жан-Полем смеялись, изумляясь своей удаче. Гектор, покачав головой, отогнал трактор обратно на ферму Йена Фицгерберта. Он давно перестал удивляться причудам семейства Лайтли.

Ава попросила Тодди привести двоюродных сестер к обеду в воскресенье, чтобы познакомить с Жан-Полем. Тодди с воодушевлением пообещала доставить двух, если не трех девушек лет двадцати, чтобы французу было из кого выбирать.

– Они прелесть какие хорошенькие, – заверила Тодди. – Особенно Лиззи. Будь я хотя бы на десять лет моложе, сама бы набросилась на Жан-Поля.

В пятницу вечером приехали родители Авы, Дональд и Верити, вместе со своей собачкой, маленькой рыжей таксой по кличке Хайнц, чей пронзительный лай и резвые короткие лапки ужасали Берни почти так же, как повадки Мистера Фризби.

Верити во многом напоминала дочь; эта красивая женщина с добрыми зелеными глазами и сильной костистой фигурой совсем не боялась холода, но в противоположность мягкой, сдержанной Аве отличалась крутым нравом и резкими манерами. Из-за пышного седого пучка с начесом голова Верити казалась несоразмерно большой по сравнению с коротким туловищем, но никто, включая дочь, не решался сказать ей, что нелепая прическа «улей» старомодна и не красит ее. Дональд давно перестал обращать внимание на внешность жены, но, как и все остальные, не мог не считаться с ее характером. Верити предпочитала откровенно высказывать свое мнение, как это часто делают старики, и всегда знала все лучше всех, как это бывает с бабушками. Но она обожала внуков, забрасывала их подарками и развлекала чудесными историями, выдумывая перипетии сюжета по ходу рассказа. Она покоряла своих маленьких слушателей красочными описаниями событий и диковинными персонажами, среди которых были их любимые игрушки, оживавшие с помощью волшебства.

– Вы знаете, что Дейзи Хоуптон бросила мужа с четырьмя детьми и сбежала с каким-то южноафриканцем, владельцем виноградников в Констанции? – поинтересовалась Верити за ужином. Ава потрясенно охнула, и ее мать осталась довольна произведенным эффектом. – Вот что я вам скажу, – продолжила она, тряхнув «ульем», – это кошмар. Бедный Майкл в полной прострации, не понимает, на каком он свете. Шутка ли, остаться одному с четырьмя детьми! Оливер ведь ровесник Арчи!

– Какой ужас, – прошептала Ава. – В голове не укладывается. – Они с Дейзи были подругами детства. – Как может женщина бросить четверых детей?

– Это чудовищно, – согласился Филипп.

– Чудовищно, – вяло повторил Дональд. По дороге из Гемпшира ему пришлось не раз выслушать эту историю, и она изрядно ему наскучила. Верити пересказывала новость по телефону всем своим подругам, с каждым разом все больше распаляясь.

– Из первых уст, даже еще раньше, от матери Дейзи, – заявила Верити, когда Филипп спросил, откуда ей все известно. – Как вы можете себе представить, она просто вне себя. Тяжело, когда собственное дитя позорит тебя перед людьми. Ради какого-то южноамериканца! Сбежала неизвестно куда, на другой конец света. Не понимаю, почему она не взяла с собой детей. Что это за мать?

– Наверное, она чувствовала себя очень несчастной, – сказала Ава, пытаясь хоть как-то оправдать Дейзи.

– Глупости, милая! Несчастна! Ты просто стискиваешь зубы и живешь дальше. Невозможно постоянно быть счастливым. Это беда вашего поколения, вам ведь не пришлось пережить войну. Вы верите, что рождены для счастья, как будто это ваше право. Но счастье не право. Это бонус. Вишенка на торте. Дейзи – мать, и ее долг – вырастить детей. Теперь крошкам придется жить, зная, что их бросили. Представь, какой ужасный шрам останется в детских душах. Несчастные малютки. У меня сердце кровью обливается, когда я думаю о них. Сердце кровью обливается, – с жаром повторила Верити. – Какой чудесный суп, дорогая. Что ты туда добавила?

– Пастернак и имбирь. Я рада, что тебе понравился суп, – пробормотала Ава, все еще потрясенная скандалом.

– Если бы ты продолжала дружить с Дейзи, она не вляпалась бы в эту историю, – добавила Верити. – Ты послужила бы ей хорошим примером. Какая жалость!

Дональд посмотрел на Филиппа и выразительно закатил глаза.

На следующий день Ава показывала матери сад. Жан-Поль пришел поработать, несмотря на субботу.

– Я собирался полить вон те кусты, – объяснил он. – А ребята хотели развести костер.

– Я мать Авы, – представилась Верити. Ей не пришло в голову пожать Жан-Полю руку, ведь он был всего лишь садовником, поэтому когда француз поднес ее руку к губам и прошептал «я очарован» на своем родном языке, Верити не знала, оскорбиться ей или почувствовать себя польщенной.

– Они загружают вас работой, как я погляжу, – заметила она, стараясь принять невозмутимый вид.

– Я не бездельник, мне нравится работать.

– Что ж, в этом саду есть чем заняться, не так ли?

– А где дети? – спросила Ава.

– Они в дуплистом дереве. Играют в пиратов. – Жан-Поль провел рукой по волосам.

– Мой Хайнц с ними?

– Да, мадам. Я думал, это акула.

– Как же в таком случае назвать Берни и Тарквиния? – улыбнулась Ава.

– Морские чудовища.

– Откуда вы? – поинтересовалась Верити.

– Из Бордо.

– Там, кажется, готовят садовников?

– Пожалуй, – отозвался Жан-Поль.

Верити нахмурилась, не зная, к какой ступени социальной пищевой цепочки отнести этого индивида.

– А чем занимаются ваши родители?

Уголки рта Жан-Поля дрогнули в усмешке.

– Трудятся в тяжелой и химической промышленности.

Ава озадаченно нахмурилась.

– Да? – вяло отозвалась Верити.

– Да. Мама тяжело вздыхает, а отец химичит. – С этими словами Жан-Поль неторопливо направился прочь.

– Боже, да он грубиян, – возмутилась Верити, провожая француза изумленным взглядом. – Ты слышала, что он сказал? Его отец химичит! Ты, кажется, говорила что этот тип – твой садовник?

– Мама, он пошутил! Помнишь, я рассказывала тебе о французском друге Филиппа, Анри де ля Грандьере? Жан-Поль – его сын. Он приехал сюда на год, поработать и набраться опыта.

– Да, помню, ты что-то такое говорила. И все же он ужасно груб. Не будь он таким красавчиком, я обиделась бы.

– Я пригласила завтра на обед Тодди с ее двоюродными сестрами. Решила познакомить Жан-Поля с девушками его возраста.

– Очень мило с твоей стороны, дорогая. Это даже выше обычного представления о долге. На самом деле никогда не знаешь, как вести себя с такими, как он. Этот француз и не слуга, и не гость.

– Он друг, – коротко заметила Ава.

– Ну, если ты так говоришь… впрочем, мне не по душе неопределенность. Когда границы размыты, жди неприятностей. Каждый должен знать свое место.

– Мама, ты слишком уж несовременна.

– Да, пожалуй. Но я права, и тебе это известно.

В воскресенье Тодди явилась в дом Лайтли с Мистером Фризби, близнецами и двумя хорошенькими кузинами, Лиззи и Самантой. Мальчишки тут же побежали к костру, разожженному за садовой стеной, откуда виднелся дымок, а девушки остались с Тодди. В ожидании знакомства с французом обе сидели как на иголках. Ава тепло встретила их и проводила в гостиную, где восседала на диване Верити, словно королева в окружении подданных – Дональда с Филиппом. Кузины Тодди были довольно привлекательны. Блондинки с голубыми глазами, густо подведенными синим карандашом. Саманта пышногрудая, чего не скажешь о Лиззи, она казалась более стройной, в узких джинсах и розовом джемпере с надписью «Зажги во мне огонь» [14]14
  Название популярной песни американской рок-группы «Дорз».


[Закрыть]. На губах ее блестела розовая помада, а на обоих запястьях звенели бесчисленные браслеты. Саманта была полнее; розовощекая, с пышным перманентом и ярко-красными ногтями. Ее наряд составляли голубая блузка навыпуск и юбка «рыбий хвост». Девушки принесли с собой облако духов «Анаис-Анаис», от которого Ава едва не расчихалась. Стоя в сторонке, она наблюдала, как сестры здороваются за руку с ее матерью. Девушки держались вежливо, хотя чуточку жеманно, их миловидные лица с бледной лоснящейся кожей были, пожалуй, слишком мясистыми, даже грубоватыми. Пустые глаза придавали им сходство с красивыми коровами. Дональд встал, чтобы представиться. Судя по выражению его лица, он находил девушек восхитительно красивыми.

– Где он? – прошипела Тодди. Сняв с плеча Мистера Фризби, она принялась его баюкать, почесывать ему брюшко.

– В саду с детьми, – ответила Ава.

– Так давай отведем девочек в сад, – предложила Тодди. – Это будет более естественно, чем знакомить их здесь.

– Хорошая мысль, – согласилась Ава. – Лиззи, Саманта, пойдемте в сад, посмотрим на костер.

– Вам обязательно уходить? – вмешался Дональд, заметно оживившийся с появлением девушек. Он собирался выйти из дома вслед за ними, но жена поймала его за брючный ремень:

– Нет, дорогой. Ты уже немолод. Они пришли познакомиться с Жан-Полем. Садись, перестань ребячиться.

– Я подумал, что было бы приятно поглядеть на внуков.

– Ничего подобного. – Верити усмехнулась, когда муж сел рядом, скрестив руки на груди. – Ты прочитал написанное на ее свитере и принял надпись на свой счет. Думаю, ее призыв предназначался французу, и, судя по его виду, этот малый без труда зажжет в ней огонь.