Текст книги "Французский садовник"

Автор книги: Санта Монтефиоре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Весна

Глава 21
Как изумительно красива красная верба. Первые крохотные ростки бледно-желтых нарциссов пробиваются из-под земли

«Хартингтон, 1980 год. Смена времени года породила перемену и во мне. Это было брожение соков, расцветание, словно чудесный бутон неожиданно проглянул сквозь снег. Внешне ничто не изменилось, я держалась так, будто между нами не было никакого объяснения, но в душе не могла забыть признание М.Ф. Внезапно то, над чем я раньше никогда не задумывалась, стало занимать все мои мысли, словно морковка перед мордой ослика, который прежде скромно довольствовался травой. Мне следовало отослать М.Ф. домой, тогда мы оба избежали бы ужасных страданий и боли. Но откуда мне было знать, что нас ожидает, ведь в те дни я испытывала к нему всего лишь дружескую привязанность. Когда на смену морозам пришла оттепель, я вдруг обнаружила, что все больше думаю о нем. Если прежде мысли мои рассеянно скользили, ни на чем не останавливаясь, то теперь я все чаще представляла себе его смех и широкую заразительную улыбку, от которой у меня замирало сердце. Ночи стали для меня мучением, а днем нас окутывала тяжелая давящая тишина, наполненная электричеством, как бывает летом перед грозой. Возможно, если бы Филипп больше бывал дома, ничего не произошло бы. Но он почти все время отсутствовал. Мне было одиноко. Постоянные отлучки Филиппа еще больше сблизили нас с М.Ф. Наконец, измученная одиночеством, я позволила этому случиться. Я боролась с чувством вины. Меня охватывали то радость, то ярость и отчаяние, когда я сидела на скамейке в нашем садике, размышляя о безнадежности этой запретной любви. Каждый раз, стоило мне отдаться несбыточным мечтам, как лица детей вставали передо мной, мгновенно возвращая меня к ужасной реальности, убивая всякую надежду. Я любила М.Ф., но детей любила больше.

Филипп был все так же бодр и доволен жизнью, целыми неделями пропадая то во Франции, то в Испании. В бесконечных поисках новых вин ему случалось забираться еще дальше, в Аргентину и Чили. Увлеченный своими исследованиями, он не замечал, как крохотное зернышко любви к другому прорастает в моем сердце. Поначалу я притворялась, что не вижу его, потом пыталась скрывать, но семечко все росло. Дерзкое зернышко любви, посеянное М.Ф. в тот день в лесу».

Аву терзало смятение. Как можно любить двух мужчин одновременно? Ее любовь к Филиппу нисколько не уменьшилась, не ослабела, но и чувство к Жан-Полю с каждым днем разгоралось все сильнее. Раньше она думала, что романы на стороне возникают, лишь когда брак уже дал трещину. Но их с Филиппом союз был счастливым. Его не омрачали ни ссоры, ни даже скука. Так откуда же это влечение к Жан-Полю?

Вначале она пробовала отдалиться от Жан-Поля. Отсылала его в дальние уголки сада, но и там, невидимый, недосягаемый, он постоянно присутствовал в ее мыслях. Затем она попыталась внушить себе, что ее любовь всего лишь сестринская привязанность. В конце концов, они проработали в саду бок о бок почти полгода, и вполне естественно, что она чувствует себя старшей сестрой француза. Но когда началась оттепель, из земли показались первые подснежники и нарциссы, Ава больше не могла лгать себе. Теперь она знала: эта любовь не что иное, как страсть, ее все больше влекло к Жан-Полю.

Она наблюдала, как Жан-Поль преображается у нее на глазах. Он приехал к ней в дом осенью заносчивым, самоуверенным, беспечным молодым человеком. Но мало-помалу сад изменил его. Ава даже не представляла себе, какую важную роль в этой перемене сыграла она сама. Жан-Поль неустанно наблюдал за ней. Ава представала перед ним в окружении растений и животных, в обществе детей и мужа или одна, не сознавая, что обладает редкой волшебной силой. Была ли то магия Авы или ее сада, но Жан-Поль действительно изменился к лучшему. Он стал мудрее, к нему пришло понимание красоты, способность тонко чувствовать окружающий мир. И источником этих перемен, конечно же, была любовь. Чем больше любви носил он в своем сердце, тем добрее и человечнее становился.

Однажды в марте Жан-Поль предложил съездить на полдня к морю.

– Мы могли бы пообедать в каком-нибудь пабе. Мне бы хотелось получше познакомиться с Дорсетом. – Он протянул вперед руку ладонью вверх и пожал плечами. – Зарядил мелкий дождь. Мы мало что сумеем сделать в такую погоду. – Жан-Поль умоляюще улыбнулся, и Ава не смогла ему отказать.

– Прекрасная мысль, – отозвалась она, стараясь скрыть охватившее ее беспокойство. Одно дело оставаться наедине с Жан-Полем в собственном саду, и совсем другое – провести весь день вдвоем на взморье. Это было бы неправильно. – Я скажу Филиппу. Возможно, он захочет поехать. – Жан-Поль помрачнел. – Наверное, он слишком занят, но нам все же стоит его спросить – я знаю, ему будет приятно, – поспешно добавила Ава, направляясь к дому.

Филипп сидел у себя в кабинете. Собаки свернулись на коврике у камина, магнитофон на низком шкафу негромко играл классическую музыку. Филипп так глубоко погрузился в чтение, что не услышал приближения жены.

– Милый, – тихо позвала Ава, встав возле мужа. – Прости, что помешала тебе. – Филипп поднял глаза и рассеянно моргнул, все еще поглощенный мыслями о книге, но, увидев Аву, ласково улыбнулся.

– Ты никогда мне не мешаешь, Кустик, – сказал он, положив книгу на колени.

– Жан-Поль предлагает съездить к морю. Ему хочется увидеть Дорсет. Погода дождливая, в саду делать нечего. Мы могли бы заскочить в паб пообедать. Почему бы тебе к нам не присоединиться? Будет весело.

– Хотя предложение прокатиться с женой к морю под моросящим дождем кажется мне чертовски соблазнительным, я вынужден отказаться, – проговорил Филипп, и Ава, к собственному ужасу, испытала облегчение. Пытаясь приглушить чувство вины, она сделала разочарованное лицо и поцеловала мужа в щеку. – Я вижу тебя насквозь, Кустик, – рассмеялся Филипп.

– Насквозь? – покраснев, повторила Ава.

– Ну да. – Филипп внимательно вгляделся в лицо жены. – Ты боишься, что одной тебе будет скучно с Жан-Полем, верно?

– Вовсе нет.

– Я тебя знаю, Кустик. Ты для меня открытая книга, самый захватывающий бестселлер. – Он добродушно рассмеялся. – Боюсь, тебе придется поехать одной. Уверен, ты справишься.

– Ну ты и чудовище! – воскликнула Ава. – Вечно бросаешь меня, а я должна возиться с ним. Имей в виду, ты у меня в долгу. Надеюсь, тебе это известно.

– Проси у меня все, что пожелаешь.

– Я тебе это припомню.

Филипп привлек жену к себе и поцеловал в лоб.

– Надеюсь.

Ава вышла из комнаты, тихо затворив за собой дверь.

Жан-Поль с Авой ехали по узкой извилистой дороге к побережью, и она чувствовала непривычное смятение, словно подросток на первом свидании. Жан-Поль, напротив, держался свободно, откровенно радуясь обществу Авы и любуясь картинами ранней весны. Движущиеся «дворники» с регулярностью часового механизма сметали дождевые капли с ветрового стекла: «тик-так, тик-так», – и Ава вдруг необычайно остро ощутила быстротечность времени. Любовь обрушилась на нее как торнадо, оторвала от земли, унесла и забросила неведомо куда. В конце лета Жан-Поль вернется во Францию, и оба они исцелятся от этого безрассудного увлечения. Но, размышляя о том, что могло бы случиться и не случилось, она всегда будет повторять себе, что не могла поступить иначе. Как замужняя женщина она должна была отвергнуть Жан-Поля.

Припарковав машину на придорожной площадке, Ава повела своего спутника вниз по узкой петляющей тропинке к пустынному пляжу.

– Здесь всегда безлюдно, – сказала она. – Берег каменистый. Но мне нравятся эти суровые скалы и хруст гальки под ногами. – Дождь моросил не переставая, но Аву это не пугало. На ней была подаренная Тодди ковбойская шляпа, привезенная из Техаса несколько лет назад, пончо, которое Ава купила в Чили еще подростком, джинсы и резиновые сапоги. Волосы она спрятала под шляпу, лишь несколько кудрявых прядей, выбившись из пучка, щекотали шею. Ава никогда не считала себя привлекательной, но Жан-Поль смотрел на нее с восхищением, словно она была самой прекрасной женщиной на земле.

Они побрели вдоль берега. Жан-Поль не был огромным, как Филипп, но рядом с невысокой Авой казался высоким. Море набегало на камни, обдавая путников пенными брызгами прибоя, а после медленно отступало, как балерина в кокетливом танце. Соленый ветер то яростно кидался на скалы, то утихал, так же взволнованно и неловко перебрасывались фразами Ава и Жан-Поль. Ему отчаянно хотелось сжать Аву в объятиях, отворить тайную дверцу в глубине сердца и выпустить на волю слова – сказать, как сильно он ее любит. Он шел, засунув руки в карманы, отпуская бессмысленные замечания о парящих в воздухе чайках и пустом панцире краба на берегу, цепляясь за пустые фразы обо всем, что приходило ему на ум, лишь бы удержаться и не излить душу. Ава брела рядом, сгорая от желания оказаться в объятиях Жан-Поля, хоть на мгновение, чтобы потом долгими бессонными ночами вспоминать этот запретный счастливый миг, тоскуя о нем. Ускользающая мимолетность, трагедия заката… При мысли об этом Ава вдруг расплакалась.

Жан-Поль остановился, взял ее за плечи и встревоженно заглянул в лицо.

– Простите, – прошептала она.

– За что? – В голосе Жан-Поля звучала такая нежность, что Ава еще сильнее заплакала.

– Все бесполезно, Жан-Поль. – Она сокрушенно покачала головой.

– Не понимаю.

– Это как закат. Безумно хочется удержать его, но он ускользает.

– Ава…

– Или как радуга, – всхлипнула она. – Можно восхищаться ею издалека, но нельзя… – Она не договорила.

Жан-Поль привлек Аву к себе и пылко поцеловал. Она не нашла в себе сил оттолкнуть его. Закрыв глаза, она отдалась этому пьянящему ощущению. Поцелуй был страстным и нежным, Ава обвила руками шею Жан-Поля и прижалась к нему. Но, как все прекрасное, их поцелуй был недолговечен, словно вздох, и настороженное ожидание неизбежного расставания делало его еще слаще. За восторгом последовало отчаяние, как будто Ава упала вдруг с волшебной радуги в серые тучи. Она подумала о детях и Филиппе, и ее охватило острое чувство вины. Ава отпрянула от Жан-Поля.

– Я не могу, – прошептала она, прижав руку к теплым от поцелуя губам.

Жан-Поль смотрел на нее с выражением безнадежной тоски.

– Не смотри на меня так, я не могу этого вынести. – Протянув руку, Ава коснулась щеки Жан-Поля, холодной и влажной от дождя. – Нам не следовало приезжать сюда. В саду все иначе, там каждый на своем месте, как и должно быть, а здесь нет границ и барьеров, разделяющих нас.

– Но теперь мы уже не можем отступить, – возразил Жан-Поль. – Мы зашли слишком далеко.

– Что же нам делать?

– Не знаю, Ава. Я слышу лишь голос своего сердца. И с каждым днем, с каждой минутой ты все больше завладеваешь мной. Тебе отдаю я свою душу, когда мы вместе. – Ава прижалась щекой к груди Жан-Поля, ее тоскующий взгляд обратился к морю. Горизонт скрывался в туманной дымке. Ава прислушалась к шуму волн, к жалобным крикам чаек, от темных, свинцово-серых вод веяло грустью и безысходностью.

– Это невозможно, Жан-Поль, – сказала она наконец. – Я не могу предать Филиппа. Я и его люблю. И детей… – Голос Авы дрогнул, лицо исказило страдание. – Ничто на земле не заставит меня покинуть их.

– Тогда я вернусь во Францию.

– Нет! – отпрянув, вскрикнула Ава.

– У меня нет выбора.

– Но я хочу вместе с тобой встретить весну и лето. Вместе любоваться садом. Никто не чувствует природу так, как ты. – Она судорожно сглотнула, глядя на Жан-Поля. Его помертвевшее лицо испугало ее, лишило последних сил. – Никто не понимает меня так, как ты.

– Никто не любит тебя так, как я, – резко ответил Жан-Поль, с такой силой сдавив плечи Авы, что она вскрикнула. – Но ты права. – Он разжал пальцы и уронил руки. – Я не могу жить без тебя, поэтому у меня нет выбора. И еще теплится надежда.

– Надежда?

– Надежда, что будет литься дождь, солнце пробьется сквозь тучи и на небе засияет радуга.

Они пытались держаться так, словно никакого поцелуя не было, не касаясь этой темы в разговоре, но воспоминания о пережитом мгновении близости не оставляли обоих. Жан-Поль вкусил райского блаженства и жадно желал большего, а Ава, испугавшись собственного безрассудства, почувствовала облегчение, поскольку у нее хватило сил вовремя остановиться.

Заходить в паб они не стали, им не хотелось есть. Домой ехали в молчании. С моря надвинулась густая мгла, и Ава включила противотуманные фары; руки ее двигались машинально, а мысли витали далеко. Она медленно вела автомобиль, ей не терпелось вернуться домой, к Филиппу, к привычной жизни. Жан-Поль покрутил ручку радио, и салон наполнил звучный низкий голос Мамы Касс [15]15
  Мама Касс Эллиот (настоящее имя Эллен Наоми Коэн, 1941–1974) – популярная американская певица, композитор и актриса.


[Закрыть]. Наконец машина свернула на подъездную дорожку. Ни Ава, ни Жан-Поль не произнесли ни слова. Казалось, они пробуждаются от грез. «Мы не можем обрести все, чего нам хочется в жизни, – подумала Ава. – Я должна ценить то, что у меня есть, и не ставить под удар свою жизнь. Ради детей, ради Филиппа. Жан-Полю нечего терять. Он пришел сюда ни с чем и уйдет ни с чем, но в сердце его навсегда останется след».

Жан-Поль вернулся в свой домик, разжег огонь в камине и, схватив кисть, принялся покрывать холст красками, стремясь излить свою печаль резкими, торопливыми мазками.

Ава вошла в кабинет мужа. Филипп стоял у шкафа, перебирая длинными пальцами корешки книг. Ава незаметно подкралась к нему сзади и обняла.

– Итак, вы уже дома! – весело воскликнул Филипп.

– Ты обедал? – спросила Ава.

– Я нашел кое-какие остатки еды в холодильнике.

– Готова поспорить, эти остатки оказались вкусными.

– Они вышли из рук мастера. – Филипп повернулся к жене. – Тебя, кажется, продуло? – озабоченно проговорил он, заметив покрасневшие глаза и щеки Авы.

– Там была настоящая буря.

– Вижу. – Ава крепко прижалась к мужу. – Ты в порядке, Кустик?

– Все хорошо. Просто немного болит голова.

– Хочешь, я сам заберу детей?

– А ты можешь?

– Конечно. Почему бы тебе не прилечь?

– Так я и сделаю.

– Как поездка? Было весело?

– Да, ничего. Жан-Поль такой милый, – пробормотала Ава, зарывшись лицом в свитер мужа. О Боже, она едва не потеряла то, чем дорожила больше всего на свете. Филипп нежно обнял ее. – Как хорошо, – прошептала Ава, но Филипп даже не догадывался, сколько чувства вложила она в свои слова.

Глава 22
Подснежники проглядывают из-под тонкой корочки инея. Первые приметы весны

Ава проснулась рано. После поцелуя на морском берегу ей плохо спалось. Сердце бешено колотилось в груди, смятение – пугающая смесь восторга и страха – заставляло кровь быстрее бежать по жилам. Ава лежала, слушая оживленный щебет птиц на деревьях, и думала о саде, пробуждающемся к жизни с наступлением теплой погоды и длинных дней. Рассветные лучи, вливаясь в комнату сквозь щель в занавесках, прочертили светлую полоску на ковре, и Ава в ужасе замерла. Свет означал для нее начало нового дня, наполненного борьбой с Жан-Полем и собственными необузданными желаниями. Работая бок о бок в саду, они, как два магнита, пытались преодолеть мощную силу, притягивавшую их друг к другу. Они о чем-то разговаривали, но в глубине души оба испытывали горькое разочарование. Им приходилось сдерживать свои чувства, держа их в тайне.

Филипп лежал на спине, свободно раскинувшись, согнутая в локте рука касалась уха. Ава повернулась на бок, глядя, как медленно, мерно вздымается и опадает его грудь. Так спят люди, довольные жизнью. Муж не сделал ей ничего дурного, он не заслуживал предательства. Несмотря на частые и продолжительные поездки Филиппа за границу, у них был счастливый прочный брак. Ава нисколько не сомневалась в том, что муж любит ее всем сердцем. Она уважала и ценила Филиппа, всегда и во всем прислушивалась к его мнению, восхищалась его острым, блистательным умом, его прямотой и надежностью, порядочностью и глубокой мудростью. Как можно ставить на карту все это из-за любви к мужчине, который никогда не будет ей принадлежать? Стоит ли терять так неизмеримо много ради одного-единственного мгновения? Ради счастья прокатиться верхом на радуге?

Ава подумала о детях. Счастье трех невинных, доверчивых малышей полностью зависело от крепости жизненного фундамента, построенного родителями. Какое будущее их ждет, если мать разрушит сами основы семьи? Но, даже сознавая, что держит в своих руках детские судьбы, словно легкие птичьи перышки, она не могла побороть неудержимое влечение к Жан-Полю. Оставалось лишь одно средство.

Не дожидаясь, пока Филипп проснется, Ава перекатилась на него и уткнулась лицом ему в шею. Почувствовав на себе теплое тело жены, Филипп сонно обхватил ее руками.

– Я хочу еще ребенка, – прошептала Ава ему в ухо.

Филипп вздрогнул и проснулся.

– Что? – пробормотал он, пытаясь прийти в себя.

– Я хочу еще ребенка, – повторила Ава.

– Кустик, дорогая… Еще ребенка? Прямо сейчас?

Ава тесно приникла к мужу, охваченная страхом потерять его.

– Да.

– Мне кажется, нам нужно как следует все обдумать.

– Я уже обдумала. Я не могу думать ни о чем другом.

«Ничто другое не сможет привязать меня к дому так крепко, чтобы я не сбежала… Я больше не доверяю себе».

– Не думаю, что смог бы дать тебе ребенка прямо сейчас, даже если бы захотел, – возразил Филипп, мягко отстраняя Аву. – Ты выбрала не самый сексуальный способ разбудить мужчину.

– Извини, – покаянно шепнула Ава и, перевернувшись на спину, прикрыла лицо согнутой в локте рукой. – Ты же знаешь, как со мной бывает. Если мне пришла в голову идея, я должна немедленно действовать.

– Это качество меня в тебе и подкупает больше всего, сухо заметил Филипп, плетясь в ванную.

– Мне скоро сорок. Если я не рожу сейчас, то упущу свой шанс.

– А разве трех детей тебе недостаточно?

Ответ Авы потонул в шуме льющейся воды – Филипп умывался и чистил зубы.

– Тогда давай уедем куда-нибудь на несколько дней, – предложила Ава, когда муж вернулся в спальню.

Филипп посмотрел на нее и нахмурился.

– С тобой все в порядке, Кустик?

– Да, разумеется.

– Я думал, никакая сила не заставит тебя расстаться с детьми и садом.

– Слишком долго это продолжается. Я почти не вижу тебя. Если ты не за границей, то вечно сидишь у себя в кабинете. Я хотела бы проводить с тобой больше времени.

На этот раз голос Авы звучал непривычно резко, и встревоженный Филипп присел на кровать рядом с женой.

– Если это правда, то прости, милая. Я понятия не имел.

– Я хочу, чтобы мы хоть иногда бывали вместе одни, без детей. Чтобы ты видел во мне женщину, а не только мать.

– Ты для меня единственная женщина в мире, Кустик. – Филипп сделал попытку улыбнуться, внезапная вспышка Авы привела его в замешательство.

– Брак требует работы. Если появляются трещинки, их нужно поскорее склеить, пока они не разрослись. Понимаешь?

– Я стараюсь изо всех сил, но в такую рань трудно быть понятливым.

– Давай съездим куда-нибудь в теплые края. Полежим на солнышке, почитаем. Будем бродить по пляжу, держась за руки. Помнишь наше путешествие, перед тем как родился Арчи?

– Тоскана. Конечно, помню. Мы были молоды и влюблены. – Филипп мечтательно рассмеялся.

– Мы занимались любовью целыми вечерами, после большого бокала розового вина и огромной порции пасты. Теплый ветер приносил одуряющие ароматы цветущих деревьев. Я помню запах эвкалиптов. По ночам мы бродили по улицам Сиены и Флоренции, забыв обо всем на свете. Давай повторим это. – Глаза Авы засияли, и тревога Филиппа исчезла.

– Я помню твое летнее платье, белое в черный горошек. Ты была самой красивой девушкой из всех, которых я когда-либо встречал. – Он нежно поцеловал жену в лоб. – Но ты нисколько не изменилась.

– Мы можем зачать ребенка в Тоскане. Устроить себе еще один медовый месяц, праздник в честь нашего брака и нашей любви. Ох, Филипп, это было бы так романтично.

– Я не уверен, что бессонные ночи и подгузники так уж романтичны. Подумай об этом, Кустик. Ты говоришь о еще одном человеческом существе. О еще одном члене нашей семьи. Этот ребенок будет слишком мал, чтобы играть со своими братьями и сестрой. И я уже стар, не забывай. Не рассчитывай, что я помолодею. Если тебе действительно так хочется завести еще одного ребенка, я не буду тебя отговаривать. Но ты должна как следует все обдумать, взвесить все «за» и «против» и оценить, на какие жертвы тебе придется пойти. Ты к этому готова?

С этими мыслями Ава отправилась в сад, внутренне готовясь к встрече с Жан-Полем. Утром, обнимая Филиппа, она терзалась чувством вины, и сейчас, бредя по тропинке в поисках Жан-Поля, с горечью осуждала себя. Она задумала привести в этот мир еще одного ребенка с единственной целью – отгородиться от Жан-Поля. Но разве это не то же предательство? «Я должна отослать тебя домой, – в отчаянии думала Ава, – но буду страдать, если никогда не увижу тебя».

Ава подошла к поляне, засеянной полевыми цветами, и остановилась среди моря бледно-желтых нарциссов. В безоблачно-синем небе сияло яркое весеннее солнце, в воздухе пахло жирной землей. В саду пробуждалась жизнь, кроны деревьев дрожали от сотен гнездящихся птиц: пернатые забияки толкали друг дружку, стремясь занять местечко получше. Наблюдая за ними, Ава вместо радостного подъема ощутила печаль. Какая-то часть ее души уже никогда не расцветет, останется безжизненной, мертвой, как нежный бутон, убитый морозом. Она всегда будет думать о том, какой была бы ее жизнь рядом с Жан-Полем. Ава понимала, что умрет, так и не узнав этого, отказавшись от своей любви ради детей и Филиппа. «Моя жизнь принадлежит не только мне, – резко заключила она. – Я связана с семьей узами любви. Я уже сделала свой выбор, и жизнь других людей зависит от меня. Я должна довольствоваться дружбой Жан-Поля. Лучше дружба, чем ничего».

Машина Филиппа скрылась в конце подъездной дорожки. Ава подняла глаза и увидела Жан-Поля, решительно шагавшего через луг ей навстречу. Она задержала взгляд на его широких плечах. Закатанные рукава голубой рубашки открывали сильные загорелые руки. Даже походка его изменилась за месяцы, проведенные в Хартингтоне. Он больше не был изнеженным городским мальчиком, привыкшим к неспешным обедам на бульваре Сен-Жермен. Жан-Поль полюбил землю так же страстно, как сама Ава. Он стал истинным садовником. Аву охватило воодушевление, решимость отречься от своей любви ослабела. С появлением Жан-Поля сад преобразился, наполнился волшебством, заиграл красками. Она восхищенно замерла, любуясь нежными венчиками нарциссов и яркими светящимися огоньками недавно распустившихся зеленых листьев на деревьях.

Лицо Жан-Поля казалось печальным и измученным. Прежде чем Ава успела заговорить, он взял ее за руку, быстро потянул за собой к дуплистому дереву, потом запустил пальцы ей в волосы и страстно поцеловал в губы.

– Я больше так не могу, – сказал он. – С каждым днем я люблю тебя все сильнее. Неужели ты не понимаешь, что мучаешь меня? Если вначале жить рядом с тобой было для меня радостью, то теперь стало проклятием. Мне разрешено смотреть, но не дозволено прикоснуться, и это медленно убивает меня, моя прекрасная Ава. Итак, я решил вернуться во Францию.

Ава вздрогнула как от удара – так больно хлестнули ее слова Жан-Поля.

– Ты уезжаешь? – выдохнула она.

– Не смотри так печально, мне будет еще тяжелее покинуть тебя.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал.

– Тогда будь со мной! – выкрикнул Жан-Поль, схватив Аву за плечи. – Будь со мной!

– Не могу, – хрипло простонала она. – Хотела бы, но не могу.

– Тогда что мне здесь делать?

– Не знаю. По крайней мере мы вместе.

– Да, но какой ценой?

– Я не могу жить без тебя, Жан-Поль. Пожалуйста, не оставляй меня.

– Я не могу жить с тобой, если мне нельзя тобой обладать, – грубо бросил Жан-Поль. – Я мужчина, Ава. Un homme qui t'aime [16]16
  Мужчина, который тебя любит ( фр.).


[Закрыть].

– Et je suis une femme qui t'aime [17]17
  А я женщина, которая любит тебя (фр.).


[Закрыть].

Жан-Поль с удивлением посмотрел на Аву:

– Ты говоришь по-французски? Боже, а я-то думал, что знаю о тебе все. – Он нежно провел пальцем по ее щеке и коснулся подбородка, словно хотел запомнить каждую черту.

– И я никогда тебя больше не увижу?

Он ласково вытер ее слезы.

– Не знаю.

– Ты не можешь покинуть меня. Сейчас, когда сад только начал расцветать. Все, что мы создали вместе…

– Будет напоминать тебе обо мне. – Жан-Поль язвительно рассмеялся. – Возможно, это убедит тебя приехать и остаться со мной. – Он крепче прижал Аву к себе. Она почувствовала, как бешено колотится его сердце, вдохнула тот особый запах, его запах, который хотела запомнить навсегда. Она закрыла глаза, но слезы текли по щекам, капая на рубашку Жан-Поля.

– Что я скажу Филиппу? – спросила она.

– Скажешь, что мне все надоело.

– Не хочу, чтобы он плохо о тебе думал.

– Тогда скажи ему, что мне пришлось уехать из-за женщины. Всегда проще разбавить ложь частицей правды.

– Ох, Жан-Поль, останься, пожалуйста, я тебя умоляю, – шептала Ава, сознавая, что это бессмысленно. – Что скажет твой отец?

– Мне все равно.

– А как же наследство?

– Я превращу сад при замке в настоящее чудо и покажу ему, на что способен.

– Но мы только начали заниматься садом. Тебе еще многому предстоит научиться.

– Значит, мне придется учиться самому.

– Ты не увидишь свой деревенский сад в полном расцвете.

– Меня не волнует деревенский сад, я думаю только о тебе. Я не увижу тебя в полном расцвете, и это разбивает мне сердце. – Он снова поцеловал Аву.

На этот раз она закрыла глаза и приоткрыла губы; в этот миг никакие доводы рассудка не смогли бы ее остановить.

Вбежав в дом, Ава бросилась на постель и расплакалась как ребенок. Ее губы горели от прощального поцелуя под деревом, ей хотелось навсегда запомнить его вкус. Неужели она больше никогда не увидит Жан-Поля? Жан-Поль стал частью Хартингтон-Хауса, без него усадьба опустеет. Ава подумала о деревенском садике, который только начал расцветать, и зарыдала. Это была мечта Жан-Поля. Его творение. Но ему не придется любоваться им, это несправедливо.

Что она скажет детям? Они тоже любят Жан-Поля. Он стал членом семьи. Теперь Ава, как никогда прежде, была полна решимости родить еще одного ребенка. Родить ребенка – значит, сжечь за собой мосты. Ребенок всегда будет напоминать ей, где ее место. Арчи, Ангус и Поппи весь день в школе. Чем же ей заполнить часы одиночества, если не в саду, который они так бережно выращивали вместе с Жан-Полем? Каждое растение будет напоминать ей о нем. А что, если ее тоска окажется слишком сильной? Что, если она окончательно потеряет рассудок, забудет о чувстве долга? Если любовь сведет ее с ума, как Дейзи Хоуптон, и она не сможет остановиться? Нет, новорожденный младенец быстро приведет ее в чувство.

Ава не представляла себе, как объяснит Филиппу и детям внезапный отъезд Жан-Поля. Она решила сказать, что француз поехал навестить мать. А если он вдруг изменит решение, то всегда сможет вернуться. Как же она надеялась, что он передумает. Ава сообщила детям новость вечером на кухне, делая вид, что поглощена приготовлением томатного соуса с базиликом для спагетти. Дети ее выслушали и тут же принялись оживленно обсуждать куда более важные вопросы, вроде домика под длинным обеденным столом в холле. Ава склонилась над кастрюлей, пытаясь сдержать слезы. Дети никогда не узнают, чем ей пришлось пожертвовать ради них.

Ава приготовила сырное суфле и зажарила фазана, гоня от себя мысли об отъезде Жан-Поля. Дети все утро играли в холле вместе с собаками; соорудив себе убежище, они то ныряли в него, то выныривали, чтобы стащить со стола книги. Ава готовила под звуки радио, но от песен кантри, которые ей нравились больше всего, у нее наворачивались на глаза слезы, поэтому вскоре она переключилась на четвертый канал Би-би-си. Когда Филипп вернулся к ужину, дети уже лежали в постелях. Поцеловав мужа, Ава вручила ему бокал подогретого в печи красного вина. При виде улыбающегося лица Филиппа в дверном проеме она лишь укрепилась в мысли, что жертва была не напрасной. Какой бездушной женщиной надо быть, чтобы бросить мужа и детей, сбежав во Францию.

Но сознание, что решение принято правильно, не притупляло боль. Ава пыталась выбрать подходящий момент, чтобы сообщить новость Филиппу. Важнее всего скрыть свои чувства. Ее могли выдать слезы, выражение глаз, краска стыда, дрожащие губы и подбородок. Ава не умела притворяться, актриса она была никудышная. В школе ей поручали самые простенькие роли вроде привратницы, кухарки или «человека толпы». А теперь от нее требовалось показать актерское мастерство, достойное «Оскара», и на это у нее не хватало таланта. Ава решила не заводить за столом разговор о Жан-Поле, а выложить последние события, когда станет загружать посудомоечную машину после суфле, стоя спиной к мужу.

– Дорогой, Жан-Поль уехал на время домой, повидаться с матерью. – Произнесенное вслух имя заставило Аву зажмуриться. Ее горло сжалось, лицо покраснело, к глазам подступили слезы. Она выпрямилась, отвернувшись к окну, откуда на нее смотрело собственное печальное отражение.

– Хорошо, – отозвался Филипп. – Знаешь, я все думал насчет твоего предложения устроить себе каникулы.

– Да?

– По-моему, мы оба заслужили небольшую передышку. Твоя мама могла бы приехать и присмотреть за детьми?

– Я надеялась, что их возьмет к себе Тодди.

– Ну нет, у нее своих забот полон рот.

Ава наконец пришла в себя и обернулась. Достав из духовки фазана, она сняла крышки с кастрюль, где тушились овощи.

– Уверена, мама с радостью побудет с внуками, а дети обожают Хайнца, – заговорила она, с облегчением чувствуя, что лицо уже не пылает от смущения. – Мы попросим миссис Андервуд приходить и готовить, так что маме не придется беспокоиться о еде. А Тодди будет приглядывать за ними. Может, она даже пригласит к себе мальчиков на вечер-другой, чтобы дать маме передохнуть.

– Прекрасно.

– Когда ты хочешь поехать? – Они наполнили тарелки едой и сели за стол.

– В конце мая. Дети будут проводить целые дни в школе, так что Верити останется только будить их по утрам, а потом забирать после школы и укладывать спать. Думаю, недели нам хватит.

У Авы вытянулось лицо. Ей не хотелось оставлять детей.

– Неделя – это слишком долго.

– Семь дней? Нет, ты должна как следует отдохнуть.

– Пусть будет пять, дорогой. Я вся издергаюсь, а дети будут без нас скучать. Мы можем уехать в понедельник и вернуться в пятницу, чтобы провести дома выходные.

– Решать тебе.

– Да, так будет лучше. Пять дней. Куда мы поедем?

– Предоставь это мне. Может, в Тоскану или в Испанию. Я подумаю.

– Спасибо. – Ава тяжело вздохнула.

– С тобой все в порядке, Кустик? Вид у тебя невеселый. – Филипп сжал руку Авы, обеспокоенно заглянув ей в лицо. – Ты чем-то расстроена?

– Нет, тебе показалось, – бодро возразила Ава.

– Ты по-прежнему думаешь о четвертом ребенке?