Текст книги "В чужом обличье (СИ)"

Автор книги: Самат Сейтимбетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Именно такова была легенда, с которой Реймонд ехал обратно домой. Он сумел потянуть время с экзаменами, затем ещё какое-то время задержался в Вагранте, кочуя по знакомым, потом ещё и ехал медленно домой, чтобы явиться не сразу после экзаменов, а посреди учебного семестра. Не помогло: дед-то сразу распознал подделку, но всё равно легенда до сих пор нравилась Реймонду. Не выдержал, мол, потянуло на родину, сдал всё досрочно, да рванул в горы. Что случилось бы, не распознай дед иллюзию на дипломе, но начни проверять знания, Реймонд не задумался тогда, не стал размышлять и сейчас.

Какая теперь уже разница?

– Не буду смягцать выражения – это позор, – продолжал Реймонд в тишине.

Да, обычно магистр Хатчет не был так разговорчив, но Реймонд разыгрывал сцену «магистр переживает за непутевого внука». Судя по виду присутствующих – сцена удалась. Только Гиозо, как всегда, стоял с непроницаемым лицом за креслом короля. Пару раз Реймонду даже приходил в голову идиотский вопрос: не стоит ли так же Гиозо рядом с кроватью, когда Гарриш с Вэйной того-этого, выполняют долг перед страной и подданными?

Ему хватило мозгов не задавать этого вопроса вслух.

– Поэтому Реймонд редко покидает башню – он непрерывно стоит и уцится.

Пояснять, почему стоит, тоже не пришлось. Для полного поддержания легенды Реймонд добавил слегка небрежным тоном:

– Конецно, он мой любимый внук, единственное, цто у меня осталось от Лариссы, моей дочери, поэтому изредка, за успехи в уцёбе, я выпускаю его из башни.

– Сурово, но справедливо, – покачал головой Гарриш, одобрительно улыбаясь.

На этом, в сущности, обед и закончился. Подавали ещё напитки, но разговор уже не клеился, все выяснили или получили, что хотели, и просто томились, не спеша вставать раньше короля. Гарриш же никуда не торопился, потягивал горячий настой на травах, пребывая в благодушном настроении. Или создавая вид, что он пребывает в благодушном настроении.

Реймонд уже понял, что в умении создавать вид ему с королем Гарришем не тягаться, хоть тот и не владел магией иллюзий. Некоторое время спустя Гарриш сказал, обращаясь к королеве:

– Дорогая, кажется, у тебя и Люсиль сейчас будет урок танцев?

Намёк оказался более чем прозрачен, и Корсин тоже раскланялся, сославшись на то, что ему надо поупражняться во владении мечом и копьём. Вэйна увела Люсиль, только Симон всё не хотел уходить, желая доесть сладкий пудинг, но Гарриш сказал ему:

– Сын, иди поиграй, нам с магистром Агостоном надо обсудить взрослые дела.

Разумеется, в обеденной зале король их обсуждать не стал, и они прошли в кабинет. Реймонд мысленно недоумевал, к чему была эта сцена с демонстративной отсылкой королевы, но своё недоумение придержал при себе. Также в кабинет, вслед за Гарришем, вошли Джепардо, уже успевший откуда-то достать очередную пачку бумаг, и Гиозо, снова вставший за спиной короля.

Гарриш жестом пригласил всех садиться, попутно Джепардо положил бумаги на стол перед королем.

– Вчера послы Ойстрии и Ранфии получили ответы от своих королей, сегодня утром они прислали мне вот это, – Гарриш указал на два свитка, отделив их от остальных.

Реймонд не стал выражать удивления – ведь в посольствах были свои маги. Не магистры, мастера, но наверняка со специализацией в связи, посланиях, создании магических гонцов. Будь Нуандиш столицей могучего королевства, а не кучки долин среди гор, не исключено, что в посольствах зачаровали бы отдельные комнаты связи. Или у Гарриша имелся бы придворный архимаг с магическим шаром, позволяющим общаться с другими королями.

Но всё равно, даже с их возможностями ответ был быстрым.

– Первое сражение в этой схватке за нами, – пояснил Гарриш, видя, что «магистр Агостон» не спешит разворачивать свитки. – Ойстрия и Ранфия согласны на наши условия, но взамен выдвинули парочку дополнительных, напрямую касающихся вас, Агостон.

Реймонд изобразил на лице тень легкого удивления.

– Они требуют, чтобы все рабочие были с их стороны, – начал объяснять Джепардо, – чтобы при постройке дороги вообще не использовалась магия, а также требуют «разрядить» все магические конструкты в ущельях, по которым пройдёт дорога.

– Вы их напугали, Агостон! – в голосе Гарриша слышалось злое удовлетворение. – Не просто напугали, а по-настоящему пробрали до самых пяток!

Реймонд лишь пожал плечами. Дед всегда работал на совесть, посольские маги оценивали именно его конструкты, в общем, говорить тут было не о чем.

– Что касается всех рабочих – так козью лепешку им, а не всех, – продолжал Гарриш, – выдвинем контрпредложение, чтобы все рабочие были жителями Перпетолиса. Столько молодых сильных горцев, они без всякой магии справятся! Поторгуемся, сойдёмся на середине.

Джепардо кивнул и сделал пометку у себя.

– Но позвал я вас, магистр, разумеется, из-за пунктов о неиспользовании магии и разрядке конструктов. Ларрон мне объяснил это так, что вы потом не сможете разом обрушить всё ущелье с дорогой, я правильно понял?

Ларрон, да, Ларрон Фарниш, клана-сородича Фернишей, из которых был Лукас, припомнил Реймонд. Ещё вроде у деда учился какой-то наследник Макдланишей или Макранишей, но потом уехал, неожиданно вспомнил он. Плевать, главное, продержаться до приезда Агаты, отмахнулся мысленно Реймонд.

Помогало ещё и то, что за время отсутствия Реймонда дед поругался с этим самым Ларроном. Тот хоть и был из числа первых получателей королевской стипендии, вроде Светлы, но благодарности к деду не сохранил. Или нос высоко задрал, находясь рядом с королем, или дед, как у него бывало, высказал Ларрону бесцеремонно-грубую и болезненную правду. В общем, они разругались, и за этот месяц после своего возвращения Реймонд еще ни разу не сталкивался с придворным магом, или, вернее будет сказать, Ларрон ловко избегал встреч с «магистром Хатчетом».

– Разом не смогу, – ответил Реймонд, – никто не сможет, даже архимаг.

– Я так и подумал, – кивнул Гарриш, бросая взгляд назад, на Гиозо. – Готовят себе дорогу для вторжения, буквально. Значит…

Он задумался на пару секунд, потом сделал жест в сторону Джепардо:

– Вычеркнуть пункт о разрядке конструктов, а если Ойстрия и Ранфия опасаются обвала, то использовать это как довод, для увеличения численности горцев на работах.

– Ваше величество, – ответил Виртуозо, – наверняка Ойстрия и Ранфия потребуют включить пункт, где каждый платит своим подданным за строительство. Тогда получится, что мы сами оплатим эту дорогу, которая нам не очень-то и нужна.

– Отказать, – незамедлительно ответил Гарриш. – А если будут настаивать, выдвинуть пункт об увеличении проездных пошлин. Так или иначе, мы стрясём с них причитающееся нам.

– Возможно, Латия всё же согласится построить нам дорогу, – заикнулся Джепардо.

Реймонд смутно припомнил, что Виртуозо уже как-то толковал ему о дороге и Латии. Да, как раз когда Реймонд вернулся в Нуандиш, совсем недавно, но ощущение, словно уже несколько лет прошло.

– Возможно, – кивнул Гарриш. – Тогда надо будет ещё и к намрийцам проложить дорогу… а Нуандиш станет столицей всего материка, местом, где будут сходиться главные пути, перекрёстком всех дорог!

– Я говорю серьезно, ваше величество, – поклонился Джепардо.

– И я тоже, – ответил Гарриш. – Да вот беда, в Латии беспорядки, постройка дороги сорвалась, не начавшись, а путь к намрийцам мало того что завален, так еще и магистр Хатчет недавно там кучу ядовитых ведьм прибил. Но я вообще хотел спросить вас, Агостон, что вы думаете об этих дополнениях к договору?

Реймонд сделал вид, что задумался. Ненадолго, как это обычно делал дед.

– Цем руководствуются Ойстрия и Ранфия, вполне понятно, – сказал он, – но, как ни странно, нам это тоже на руку.

Чистая правда – эти дополнения были на руку Реймонду. Никакой магии при постройке? Значит, не надо демонстрировать геомантию, которой он не владеет. Можно приглядывать, многозначительно хмуря брови, без необходимости колдовать.

– Никакой магии при постройке – знацит, ни Ойстрия, ни Ранфия не смогут ницего заколдовать в наших ущельях, не смогут навести порцу или ещё цто, – размеренно начал перечислять Реймонд. – Никакой магии при постройке – знацит, стройка будет идти дольше, давая нам… вам, ваше велицество, больше времени приспособиться к ситуации, придумать контрмеры, если Ранфия или Ойстрия замыслят какую-то гадость. Жителям Перпетолиса будет легце привыкнуть к мысли о дороге. Князья увидят, цто дорога – это просто дорога, а не предательство свободы, или в цём там они вас обвиняют. Конструкты же… конструкты можно и разрядить, а потом, после постройки, зарядить, это несложно.

Тем более что пройдёт масса времени, приедет Агата, сам Реймонд выучится, может, он доберется до сокровищницы деда и наймёт пару мастеров в помощь, неважно. Главное, что у него будет время, деньги, помощники – всё то, чего нет сейчас.

– Хм, – задумчиво изрек Гарриш, – мне казалось, Агостон, что вы будете возражать. Вы столько сил приложили, для укрепления дорог и ущелий.

Реймонд мысленно выругался, но отступать было некуда.

– Неважно, кто будет строить – главное, чтобы было надежно и безопасно для людей. Я же могу объезжать места стройки, но раз Ранфия и Ойстрия будут тянуть дорогу одновременно, мне придется проводить в разъездах практицески всё свободное время.

– Ваше время будет оплачено, Агостон, – кивнул Гарриш.

Реймонд растерялся на мгновение – а как же экономия, но король тут же перешёл к ней.

– И я думаю, вовсе не обязательно ездить каждый день вдоль всей стройки, утомительно и бессмысленно. Раз, там, в десять дней, в две недели, как у вас будет свободное время, проехаться туда-сюда, оценить крепость склонов, постройку дороги, не используют ли наши соседи какую магию. Заодно напомнить им своим видом, чтобы не замышляли чего плохого, а то память у сильных и жадных обычно короткая. И чем сильнее они и жаднее, тем короче.

Реймонд молчал, да и что тут можно было сказать? Не повезло немного Перпетолису, оказались горы и горцы зажаты между двух сильнейших держав нынешнего времени. Раньше ещё Намрия выступала, но теперь грызлась сама с собой. Поневоле начнешь понимать позицию кронпринца: уж лучше быть частью чего-то, чем вообще исчезнуть с лица земли.

И грань, спасающая от уничтожения, – он, студент-недоучка, изображающий деда и «надувающий щеки».

– Мне кажется, они не будут пробовать ницего явного, – сказал Реймонд, отходя от вспышки ненужного пафоса, ударившего в голову, – ницего заметного.

– Гиозо тоже так считает, – удовлетворенно кивнул король. – Разговоры с моими подданными, внедрение своих агентов, слухи, ещё попытки повлиять на князей, а также экономические войны. Возможно, и вооруженные выступления, но уже потом, когда они будут уверены, что купили тут всех, что никто не встанет на защиту свободы и родных гор.

Реймонд мысленно успокоенно выдохнул. Годы, если не десятилетия, пройдут до того момента, да и сам Гарриш соображал в этих делах, так что можно было пока и не думать о столь отдаленном будущем, сосредоточиться на текущих проблемах.

– И поэтому я хотел попросить вас, Агостон, о ещё одной услуге, – доверительно сказал Гарриш.

– Я не силён в экономике, – честно ответил Реймонд, – как-то не было нужды.

– Нет-нет, Агостон, речь опять пойдет о князьях и долинах.

Реймонд кивнул, потом добавил задумчиво, словно вспоминая:

– Вроде собирались же напомнить им о свободе, нейтрализовать подсылов Ранфии и Ойстрии?

Гиозо за спиной короля кивнул, Гарриш же сказал:

– И эта часть прошла успешно. Надо только правильно всё разыграть, и чем сильнее Ойстрия и Ранфия будут пытаться разжечь пожар войны здесь, тем сильнее князья будут склоняться в мою сторону и сплачиваться вокруг меня.

Они чужаки, а Гарриш свой, горец, плоть от плоти гор, вспышкой озарения понял Реймонд. Хитро придумано. Если, конечно, интриганы Ранфии не учтут всё это заранее и не придумают свой хитрый контрплан.

– Поэтому я не спешу пока что разубеждать наших соседей в моих разногласиях с князьями, пусть тратят силы. Не буду утомлять вас, Агостон, подробностями, в принципе все уже сговорено, и Люсиль будет помолвлена с князем Артанишем из соседней долины Вульт.

«Самая крупная из всех долин», – припомнил Реймонд, за которой лежал Астрен, долина Имранишей и королевы Вэйны, и за ней уже Ранфия. По сути, Гарриш, похоже, тоже пошел на уступки и заключил тайный союз с князьями перед лицом опасности со стороны соседей.

Но самое главное – смутные опасения Реймонда, что Люсиль сосватают ему, – не оправдалось.

– Поговорить же я хотел о другом. О долине Кроссшлахт, если вы слышали о такой.

Реймонд нахмурился, припоминая. Вспоминалось смутно, что-то мелкое и бесплодное, где-то в сторону Ойстрии, что ли.

– По идее оно даже на долину не тянет, – вмешался Джепардо, – просто так уж традиционно сложилось, любой пятачок плодородной земли именовать долиной. Три десятка семей еле прокормятся, если уж начистоту. Никаких полезных руд и минералов нет, только козы на склонах живут, да торговый путь в Ойстрию рядом проходит. Да вы сами знаете, какой там путь.

Реймонд кивнул, сообразив, что речь идет о дороге, по которой он месяц назад возвращался в Нуандиш. Длинные бесплодные ущелья, камни, завалы, и правда, не путь, а одни слёзы. Правда, долины он по дороге не помнил, но Виртуозо сказал же – рядом, а по горским меркам рядом вполне могло означать за двумя горами.

– Так что никакого дохода, одни убытки и разорение королю и королевству, – подытожил Джепардо.

– Очень уж неудачно она расположена, – со вздохом добавил Гарриш. – Ровнехонько между Макранишами и Тарнишами, да ещё торговый путь рядом, всего-то через ущелье, вот они и режут друг друга за эту долину уже который год. Макраниши, конечно, посильнее будут, вон как у Одришей долину отобрали! Да Тарниши тоже поднялись, как мастер Светла в Перпетолис вернулась. И гонор, конечно, и обиды вековой давности, всё в кучу. Режут, сажают своего из младших родственников, через полгодика другой клан приходит, режет, сажает своего человека, и все это повторяется. Семнадцать управителей сменилось за десять лет, и каждый раз ещё мне бумаги шлют. Склоки, взятки, обиды, да что там, на одних подношениях чиновникам Макраниши с Тарнишами уже больше потеряли, чем торговля по этому пути им принесла бы за то же время. Даже когда там хорошую дорогу проложат, и то убытков не покроет.

«Но отступить – значит потерять лицо», – мысленно согласился Реймонд. Тем более, Араласу Макранишу, который, возможно, из-за этой склоки и искал обходные пути контрабанды.

– Но отступить – значит потерять лицо, а силой их принуждать просто невместно будет, – продолжал Гарриш. – И до недавнего времени я не знал, что с этим делать. Но тут вы, Агостон, избавили Макранишей от грых-шатуна – раз, мастер Светла наконец прилюдно дала выход своим чувствам – два, и вы попросили о стипендии для этой, как её…

– Агаты Войцеховской, – негромко подсказал Гиозо.

– Во-во, для неё, раз уж она училась с вашим внуком. Появился шанс решить проблему долины, да так, чтобы никто не потерял лица и не пытался продать Ойстрии земли королевства.

«Макраниши», – понял Реймонд.

– Князь Аралас у вас в долгу, если вы попросите его уступить вам долину, он не откажет, – объяснил Гарриш. – Тарниши не пойдут против воли Светлы…

– Достатоцно будет попросить, – поджал губы Реймонд. – А зацем мне долина?

– Не вам, Агостон, не вам! Оба клана уступят вашей просьбе, не потеряв лица, а поселятся там какие-нибудь мои подданные из Нуандиша, обустроим там укрепленную заставу, для присмотра за дорогой. Бароном же туда пригласим пана Войцеховского, думаю, он не откажется.

«Да уж, – подумал Реймонд, – лучше сидеть в нищей долине в горах, чем бодаться с паном Вашневским».

Гарриш всё продумал, всё предусмотрел – кроме одного. Нет, не того, что он ставил Реймонда перед фактом, это как раз было понятно и ясно.

Не предусмотрел он того, что Реймонду придётся просить мастера Светлу о такой услуге. Хорошо, если слушать не станет, но опыт подсказывал Реймонду – станет, ещё как станет. Уступит, ради любимого Агостона, простит и взамен попросит самую малость.

Ответа на свою любовь.

Тут-то Реймонда и разоблачат, буквально.

– Я всё понимаю, Агостон, – заговорил Гарриш проникновенно, едва ли не по-отечески. – Но вы, как и я, мужчина в самом расцвете сил и лет, способный ставить «надо» впереди «не хочу». Да и «не хочу» там не так чтобы уж, ведь мастер Светла взрослая, привлекательная женщина.

«Похоже, слухи о Гаррише и разных горянках не врали, просто спал он с ними в интересах королевства», – вяло подумал Реймонд. Судя по словам короля, он понимал, что случится, когда «магистр Агостон» обратится с просьбой к Светле и предлагал согласиться во имя Перпетолиса.

– Перед лицом опасности со стороны соседей вражда сильнейших магов королевства может оказаться гибельной, – произнес Гарриш. – Разногласия, если вражда слишком громкое слово.

«Дружба и любовь тоже могут оказаться гибельными», – угрюмо подумал Реймонд. Но ведь не скажешь этого королю, не так ли? Еще обидится за обман, а Гиозо тут же голову и отрубит, без всякого палача.

– Я подумаю, – выдавил из себя Реймонд.

– Конечно, – немедленно кивнул Гарриш.

Говорить про семью магов или ещё там что-то он не стал, потому что заходил с другого угла. Выступив на защиту Перпетолиса против послов Ранфии и Ойстрии, Реймонд под видом деда занял определённую позицию. Поддержал короля, выступил за благо всего королевства. Разрешение ситуации с долиной тоже было направлено на благо королевства, и Реймонд теперь не мог просто взять и отказаться, не разрушая образа деда.

Реймонд, поглощенный размышлениями, даже не заметил, как добрался домой, как отвечал что-то Киэре. Себя он осознал уже в библиотеке, с гудящей и больной от размышлений головой. Дело же было не в том, чтобы переспать со Светлой: с этим Реймонд бы справился в любом из обликов. Но даже не будь угрозы разоблачения при прикосновении, он не стал бы так поступать. Светла была влюблена в деда, и играть его роль каждый день перед такой женщиной… нет, это было просто невозможно.

Признаться – получить проблем, не признаваться – получить проблем.

Не подходить к Светле – можно остаться без Агаты и её отца, и, стало быть, тоже получить проблем. Отложить решение проблемы, попросить об услуге сейчас, пообещав расплатиться потом, после приезда Агаты? Мол, будет кому учить внука, а сам «магистр Агостон» сможет уделять время Светле? Нет, тоже не пойдет, приезд Агаты не означает, что они сразу вломятся в сокровищницу деда. Да и бежать Агата, скорее всего, не согласится – сдаст Реймонда с потрохами, и всё вернется в исходную точку.

Реймонду же хотелось по горской мудрости «и к реке спуститься, и козу поймать».

Четыре дня спустя

Реймонд, ощущая, как в голове всё ещё побулькивает от гостеприимства князя Араласа, смотрел мутным взором на Нуандиш. Так и не придумав ничего, он решил начать с Макранишей и не прогадал. Князь Аралас не только тут же согласился уступить долину Кроссшлахт, но ещё и напоил Реймонда до изумления, после чего они поклялись друг другу в вечной дружбе и начали петь песни.

После четвертой или пятой песни и такого же количества кувшинов дешёвого ранфийского вина Реймонд рассказал князю о своей проблеме. К счастью, попойки в Вагранте наделили его бесценным опытом, и облик деда не слетел с Реймонда даже в таком состоянии. Князь Аралас, соответственно, был твёрдо уверен, что дает совет самому «магистру Агостону», и высказался прямо:

– Мастер Светла, она – мастер, – многозначительно установил факт Аралас. – Такую женщину надо или любить всей душой и телом, или даже не пытаться прикасаться.

– Да я и не пытаюсь, – ответил Реймонд.

– И это правильно! Агостон, женись лучше на моей сестре! Огонь, а не женщина! Всё умеет, всё знает, козу подоит, барса голыми руками задушит, дом сложит, за детьми присмотрит, с телом и лицом всё в порядке, и самое главное – в магии не разбирается!

– Тоцно, всё зло от магии, – согласился Реймонд. – Ведьмы – настоящее зло. И демоны. Особенно демоницы.

– Да сгинут они навек! – князь сотворил жест Спасителя, сплюнул через плечо и постучал по камню. – Приди к Светле, Агостон, скажи прямо – пусть будет мир в горах! Скажи прямо: не люблю, тебя, мастер Светла, до сих пор люблю свою жену!

– А она, – Реймонд попытался чиркнуть себя по горлу, но вместо этого опрокинул кувшин.

– Кто любил по-настоящему, тот поймёт! – воскликнул Аралас и неожиданно пустил слезу. – Давай споём, друг Агостон, споём, чтобы было не так больно!

Он затянул народную «Вот кто-то с горочки спустился», и дружный хор голосов грянул вместе с ним. Реймонд слушал песню о девушке, обещавшей дождаться парня, который отправился на самую высокую гору, дабы сорвать там редкий цветок и поднести ей в качестве свадебного подарка. Парень её так и не вернулся, а девушка всё ждала, с надеждой вглядываясь в тех, кто спускался с гор, отказывая всем остальным.

Реймонд слушал и плакал, то ли от вина, то ли от избытка чувств от того, что в тот момент он всё понимал. Любовь такой силы не бывает мелочна и мстительна, она горит, словно самый яркий костёр, и она продолжит гореть до самой смерти. Неразделённая любовь. Любил ли дед бабушку, боялся ли он ответить на чувство такой силы, Реймонд не знал, но в тот момент он, как ему казалось, понимал Светлу и понимал, что князь Аралас прав. Надо просто пойти и рассказать всё, разрубить этот дурацкий узел: мастер Светла его не выдаст во имя любви к деду Реймонда.

Тогда всё это казалось отличной идеей.

Теперь, немного протрезвев и глядя на Нуандиш, Реймонд ощутил, как его охватывают сомнения. Любовь Светлы, может, и была возвышенной, а вот обман Реймонда – нет. Доказывать Светле, что та обманывала сама себя? Ничего не выйдет. Послать письмо с объяснениями? Глупая затея.

– Магистр? – обратился к нему один из сопровождающих.

– Едем, – бросил Реймонд, сделав вид, что налюбовался столицей королевства.

И в то же время ему было плохо. Не от похмелья и езды, не физически. От изменений в самом себе. После возвращения домой он стал слишком много думать, учиться, сомневаться и размышлять. Раньше жизнь была проста и понятна. Теперь она стала сложна и запутанна. Слишком много лжи и обмана во имя самых благих целей. Слишком много опасностей и неразрешимых задач, хотя здесь ещё как-то можно было понять – ведь он взвалил на плечи задачи деда, задачи магистра, оставаясь при этом недоучкой.

Но и сбежать, бросить непосильную ношу уже не вышло бы.

На следующий день

– Мы поедем во дворец? – прыгал рядом Хосе.

– Нет.

– Но ты обещал!

– Обещал.

– Так мы поедем во дворец?

– Нет.

– Но ты обещал!

Реймонд, нервничающий перед приездом мастера Светлы Тарниш, остановился и посмотрел на Хосе. Тот понял, что его уловку раскусили, захохотал, специально втянув голову в плечи, чтобы смех звучал неестественно, демонически, и убежал, топоча ногами.

Реймонд повернулся к зеркалу, поправляя одежду.

– Ты обеща-а-а-а-а-ал, – заунывно протянул Хосе, снова заглядывая в комнату.

Реймонд швырнул не глядя первое, что подвернулось под руку. Хохот, топот ног, с улицы донёсся крик: «Играем в короля горы!»

– Вот жеж, – вырвалось у Реймонда невольно.

Обещал, да, взять Хосе во дворец, поиграть с принцессой Люсиль и всё такое. Но кто же знал, что поездка к Макранишам выйдет такой… обильной на выпивку? Вчера Реймонд отходил, потом писал письмо-приглашение Светле, ломая голову над фразами, сегодня вот готовился встречать. Не разорваться же ему? Подождет Хосе, ничего с ним не случится. Люсиль, конечно, немного жалко, но жила же она как-то десять лет до этого без знакомства с сыном доньи Августины.

Тут, можно сказать, судьба Реймонда сейчас решится, а этот сорванец подвывает про обещания!

* * *

Мастер Светла Тарниш вылезла из коляски, и Реймонд прикрыл иллюзией свои сдавленные ругательства. Он-то пытался всё подать как можно более размыто в письме, не раскрывая сути, ну и доигрался. Светла, похоже, решила, что ей предложение будут делать по всем правилам горских ухаживаний, и подготовилась соответственно.

– Прошу вас, мастер Светла, – пригласил её в башню Реймонд.

И сам принарядился, дурак! Одна радость – в башне никого: домна Киэра ушла заранее, Хосе сбежал играть с приятелями, привёзший Светлу остался снаружи. Можно будет объясниться без помех, щиты, гасящие звуки (хвала донье Августине за идею!), Реймонд установил заранее.

– А где А… магистр Хатчет? – спросила недоумённо Светла, оглядывая пустой кабинет.

– Под башней, – честно ответил Реймонд, тут же сообразил, что прозвучало двусмысленно, и добавил торопливо: – В могиле. Дедушка уже месяц как мёртв.

Светла побледнела, пошатнулась, хватаясь за дверной косяк. Но она всё же была мастером, и торопливо прочитала заклинание на саму себя, исцеляя и укрепляя.

Реймонд, опасавшийся чего-то подобного, долго думал, как бы построить разговор, подвести к новости мягче, но так и не придумал. Теперь он жалел о своей поспешности, потому что ярость, исходящую от Светлы, можно было, казалось, потрогать руками.

– Месяц? – прорычала она. – Месяц!

«Убьёт, – понял Реймонд. – Вобьет в землю до самого подвала, сразу вгонит в могилу, рядом с дедушкой».

– Помните историю с Магорезом и нападением на короля? – выпалил Реймонд, отступая в сторону и оставляя вместо себя двойника. – В ночь перед этим он прирезал деда, а у короля был я, под иллюзией!

Реймонд торопливо изменил облик двойника, придал ему вид деда, который сказал с имеонским акцентом:

– Тоцно так всё и было.

Светла, обманутая на мгновение, расплылась в улыбке, шагнула вперёд, собираясь обнять Агостона. Но не успел Реймонд облегченно выдохнуть под столом, как Светла снова нахмурилась, вскинула руку с криком:

– Так ты и короля обманул, негодяй!

– Я только приехал в тот день! Растерялся! Не смог помочь деду! – кричал Реймонд, на всякий случай вернув двойника к прежнему своему виду.

Светла нервно кусала губы, хмурилась, но не спешила нападать, и Реймонд, уловив свой шанс, продолжил торопливые выкрики-объяснения:

– Я скрыл его гибель, желая подловить убийцу! Мне это удалось, я отомстил за деда и не дал Магорезу убить короля!

Светла пробормотала что-то под нос, возможно, успокаивающее заклинание. Реймонд осторожно выглянул из-под стола, беззвучно отшатнулся, увидев пылающий взор Светлы, устремленный на него – не на двойника, и попытался снова спрятаться.

– Вылезай! – прорычала Светла. – Ты хорош в иллюзиях, спору нет, но ты забыл, что я мастер целительства, и тебе не скрыться теперь от моей магии!

«Наколдовала что-то из своего арсенала», – обреченно понял Реймонд. Возможно, магия дала ей понять, что двойник не был живым? Вылезешь – убьёт, не вылезешь – всё равно убьёт, и Реймонд вылез из-под стола, движением пальцев убрал двойника.

– Я не хотел никому зла, – обречённо произнес Реймонд, – наоборот, хотел защитить, думал, что придут ещё убийцы, обманутые моей иллюзией, попытаются снова убить деда, и я их остановлю.

Про сокровищницу и отсутствие денег Реймонд промолчал.

– То есть ты приманивал убийц! – гневно воскликнула Светла, опять вскидывая руку.

Реймонд невольно моргнул, ожидая, что с кончиков её окровавленных пальцев сейчас сорвется молния. Или ещё какое заклинание. Целители могли лечить, но они же могли и убивать. Может, не лучше других, но могли.

– Приманивал на себя, чтобы узнать, кто послал Магореза! Но он так и не появился! А дедушка оставил мне наказ! Предсмертную просьбу! – торопливо выкрикнул Реймонд, думая о том, что надо было больше упирать на родство.

Но и сказанного хватило, семейные узы для горцев были очень важны, если не святы. Предсмертная просьба – тоже, Светла, хоть и стала мастером магии, но всё ещё оставалась дочерью гор, со всеми предрассудками и суевериями. Но также она была и мастером магии, шагнула ближе, схватила Реймонда за руку, творя какое-то заклинание:

– Говори! – потребовала она, вглядываясь в лицо Реймонда.

«Проверяет», – понял он, но это ничего не меняло, потому что Реймонд не врал.

– Дед попросил меня защищать Перпетолис, как он сам защищал его! Возможно, пришли бы ещё убийцы, напали на короля Гарриша, на нем же всё держится! – Реймонд торопливо говорил, едва не захлебываясь словами. – А так они пришли бы сюда, я бы что-нибудь да придумал, обманул бы их!

Светла поджала губы при слове «обманул», а Реймонда несло дальше:

– Убийцы так и не появились, а тут король попросил избавиться от грых-шатуна. Дед бы его голыми руками заломал, а мне пришлось прибегнуть к чужой помощи, раскрыться перед мастером Августиной! Без неё я бы не справился! Она же попросила взамен только одного: поработать в библиотеке магистра Агостона да поселить в башне её сына!

Реймонда несло, он не успевал придумывать на ходу, поэтому говорил чистую правду. То, что это было ошибкой, он осознал мгновением позже, когда Светла отшатнулась, выпустила его руку, а лицо её неожиданно исказилось гримасой еле сдерживаемых рыданий. Губы её затряслись, а сама мастер, чтобы не упасть, ухватилась за первое попавшееся под руку – спинку кресла. Не стоило упоминать донью Августину, ох не стоило.

– Дедушка бы справился с грых-шатуном сам, без чужой помощи, а я не смог! – воскликнул Реймонд.

Помогло, Светла немного очнулась, перестала вонзать ногти в руки и кусать губы до крови, вспомнила, что Агостон Хатчет к тому моменту был уже мёртв. Но её страдание тогда было настолько велико, что ощущалось даже сейчас, прорывалось наружу. Она утёрла дрожащей, окровавленной рукой слёзы, но это не помогло, тут же по щеке побежали новые.

Шагнула к Реймонду, снова схватила его за руку, словно проверяя пульс.

– Я хотел всё объяснить, но струсил и уехал, дабы не попадаться вам на глаза, – опять зачастил Реймонд, опасаясь, что эта буря эмоций Светлы закончится взрывом, – а там уже нарвался на ковен намрийских ведьм. Растерялся, но отступить не мог: они заканчивали длинный ритуал, и вся долина Тильт вымерла бы, а дед просил защищать Перпетолис! Я защитил… как смог.

Говорить про предсмертные пророчества деда он не стал: Светла была не в том состоянии, чтобы слушать и вникать в длинные, путанные объяснения. Поэтому Реймонд выпалил краткую версию событий: возвращение, послы, наглая попытка захвата и давления – и он, памятуя о предсмертной просьбе деда, выступил на защиту. Слова о предсмертной просьбе и упоминание деда удерживали Светлу, словно бы проясняли её разум, не давая скатиться в рыдания и отчаяние.

Пылающий взор её обшаривал лицо Реймонда, словно она надеялась увидеть там что-то, способное облегчить боль и страдания.