Текст книги "В чужом обличье (СИ)"

Автор книги: Самат Сейтимбетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Samus, Мольфар
В чужом обличье

Глава 1

Карета медленно ползла в гору, подпрыгивая на ухабах и колдобинах и немилосердно скрипя. Кучер сморкался после каждого камня, хрипел ругательства на горском наречии, пытаясь откашляться, и щелкал кнутом, на что, впрочем, лошади никакого внимания не обращали. Родные скалы и вершины, ничуть не изменившиеся за прошедшие почти четыре года, вызывали в Реймонде одновременно лёгкую ностальгию и тянущее нетерпение – ну, когда уже? Но гораздо сильнее были тревога и давящее ожидание грядущих проблем, что нарастали с каждой минутой приближения к дому.

– Не видеть бы вас ещё четыре года, – пробормотал он себе под нос.

Его попутчица, дама средних лет, одетая как уроженка Каркадаса, при словах Реймонда посмотрела в его сторону. Всю дорогу дама молчала, и Реймонд искренне рассчитывал, что так оно и останется. Не то чтобы она была старой или уродливой, Даже Реймонду, не очень любившему смуглых южанок, она показалась вполне миловидной, да и выглядела дама не старше сорока лет. Дело было в её образе: всю дорогу попутчица Реймонда читала сразу три фолианта, один из которых был древним и ужасно ветхим, а также делала заметки, используя новомодный дорожный столик, позволяющий работать даже в карете. От неё исходил устойчивый запах алхимических субстанций, и, чего уж скрывать, она изрядно напоминала Реймонду профессоров магического университета Вагранта.

Того самого университета, из которого Реймонд Хатчет вылетел с треском, так и не сдав экзамены за третий курс, и ему неприятно было видеть такое напоминание собственной несостоятельности. Легче было молчать и смотреть в окно, делая вид, что поглощен разглядыванием заросших густым кустарником горных склонов.

– Простите, судя по одежде, вы студент? – спросила дама.

Её всеобщий язык тоже был южным, мягким, напевным. Он разительно отличался как от рубленого, короткого горского говора, так и от тараторящей и пришёптывающей речи жителей Вагранта, к которым привык Реймонд.

– Университет Вагранта, – со вздохом признал он.

Отмолчаться не получилось – оставалось только надеяться, что разговор будет коротким. И всем своим видом демонстрировать это попутчице.

– О, я знакома с тамошним профессором алхимии, доньей Ковински! – воскликнула дама радостно.

Донья или, на вагрантский манер, дони Ковински, пожилая, крепкая, невысокая, как вживую предстала перед мысленным взором Реймонда, и он едва сдержал разочарованную гримасу.

«Отвратительно, Хатчет! Просто отвратительно! Алхимическое искусство требует точного расчёта и скрупулёзного следования выведенным формулам и рецептурам. А вы? Где обсчёт реакции? Формулы фазовых переходов? Ваше воображение флогистона не заменит! Опять изгваздали мне половину лаборатории!..»

Надо ли говорить, что пахла Ковински примерно так же, как эта дама-попутчица.

– О, я не представилась, донья Августина Веласкес-и-Мараньяу, – оживленно продолжала щебетать дама.

– Реймонд Хатчет.

– Хатчет… а вы, случайно, не родственник магистра Агостона Хатчета?

– Внук, – буркнул недовольно Реймонд.

– Замечательно! Тогда я могу вам всё рассказать, вы, как внук магистра Агостона и ученик мадам Ковински…

Реймонд хотел возразить, что уже больше не ученик и алхимию никогда не любил, но тут же сообразил, что это бесполезно. Дама была именно тем, кого он в ней заподозрил с первого взгляда: фанатичкой, способной часами говорить о любимом предмете, забыв обо всем.

– …несомненно, оцените новость, что в этих горах есть залежи перманет драконис!

Реймонд лишь пожал плечами с равнодушным видом. Донью Августину это ничуть не взволновало, и она продолжала с прежним энтузиазмом, даже придвинулась ближе:

– А, значит, вы этого ещё не проходили!

Реймонд кивнул машинально и тут же мысленно застонал, осознав свою ошибку. И точно, донья Августина обрадованно ринулась читать ему лекцию о перманете и его свойствах, словно мало было Реймонду пыток уроками алхимии в университете!

– …удивительнейшая, редчайшая субстанция!

Под нос Реймонду сунули ветхий, пропахший скучными занятиями фолиант, и Хатчет немедленно чихнул, взметнув столб пыли, радостно разлетевшейся по карете. Даже кучер чихнул, прервав свое хрипение на середине.

– Видите, видите? – донья Августина уже тыкала пальцем в старинную гравюру.

Реймонд озадаченно моргнул, пытаясь понять, что там изображено. Буквы в фолианте тоже выглядели незнакомо, да ещё и к тому же были начертаны от руки. Корявой, негнущейся и дрожащей.

– Здесь изображён погребальный ритуал драконов! – торжественно объявила донья.

Черный платок сполз с её головы, открыв густые, волнистые волосы, но Августина этого не замечала, глаза её за толстыми стёклами круглых очков горели фанатичным огнём, а голос звенел от энтузиазма. Реймонда, впрочем, больше озадачило заявление о драконах: даже он знал, что те вымерли ещё до Исхода, по какой-то неведомой причине.

– Из-за того, что драконы были буквально ходячими и летающими резервуарами магии, после смерти их тела становились ядовиты и отравляли природу вокруг, поэтому драконы чаще всего сжигали своих мёртвых собратьев, вместе со всем, что им принадлежало. Вот как на этом рисунке, видите?

Увиденное даже отдалённо не походило на погребальный ритуал. Скорее напоминало толпу сгрудившихся в кружок блюющих ящериц.

– Это древнейший фолиант, записанный очевидцем, видевшим живых драконов! Вы, конечно, изучали древнее эльфийское праписьмо в университете, но давайте я вам для скорости сама переведу!

Реймонд посмотрел на донью Августину с оттенком уважения – тут не каждый писать умел даже на всеобщем, а она разбиралась в этих древних закорючках! Эльфийскую клинопись им в Вагранте действительно преподавали, но у Реймонда в голове от тех уроков осталось стойкое ощущение какой-то дикой мешанины правил, подправил, исключений и «особых случаев», в которых и демон все мозги поломает. Впрочем, он чётко запомнил, как по-эльфийски послать в задницу.

– Итак, драконы! Иногда по каким-то неведомым причинам они вместо сжигания устраивали погребальные ямы, и там, по прошествии времени, оставался только перманет драконис, концентрированная магия, понимаете?

– Понимаю, – кивнул Реймонд.

Донья Августина продолжала что-то бубнить, Реймонд машинально кивал и поддакивал, совсем как на лекциях по алхимии. На грани слышимости доносился гул водопада Всех Влюбленных, значит, застава уже близко, и скоро он будет спасён от этого разговора.

– Обычно драконий перманет тёмно-синего цвета, вот смотрите, – Августина извлекла из дорожного чемодана пробирку.

В толстостенном пузыре алхимического стекла колыхалась большая голубоватая капля.

– Это разбавленный раствор, – с искренним сожалением вздохнула донья, – а настоящий перманет твердый, кристаллический, настолько синий, что кажется черным, но даже эту каплю достать было нелегко и очень недёшево! Впрочем, иногда перманет специально разводят и смешивают с каким-то загустителем, чтобы с ним было легче работать, и такую смесь называют драконитом. Вот, вдохните этот аромат, ощутите вкус этой удивительной субстанции!

Она щелкнула по пробке, пробормотала короткое заклинание-ключ, и пузырёк открылся. Реймонд осторожно понюхал. Да, от раствора несло магией и сырой землёй. Августина тем временем извлекла алхимическую иглу, окунула в раствор и ловко провела по губе Реймонда, даже не думая спрашивать его согласия.

Вкус у эссенции был странный.

– Ощущаете, да?! Мощь! Сама магия! Аромат, от которого кружится голова!

Теперь она сидела почти вплотную, и у Реймонда и вправду кружилась голова от запахов алхимии, источаемых доньей. Он попытался отодвинуться, но едва не вывалился из кареты.

– Ну что, мы договорились?

– О чём? – нахмурился Реймонд, пытаясь припомнить весь разговор.

– О поисках перманета! Расскажете обо мне своему деду, уверена, уважаемый магистр оценит такую возможность! Вам, как студенту и магу, это тоже откроет невообразимые возможности! Вы поможете мне найти это сокровище! На всём Сардаре известно только два месторождения перманета, на Имеоне и в Ойстрии, но их разрабатывали ещё до Исхода и с годами изрядно истощили. Здесь же, в этих горах, скрывается никем не обнаруженное хранилище перманет драконис, я уверена в этом!

Она закрыла пузырёк с субстанцией и спрятала его обратно.

– Я прожил здесь большую часть жизни, но никогда о таком не слышал, – покачал головой Реймонд.

– Среди обычных людей перманет обычно больше известен под другим названием, – ответила Августина, пожимая плечами, – а именно – «драконье говно».

Реймонд сжал губы, ощущая, как содержимое желудка лезет наружу. Драконье говно! Конечно, он слышал о нём, все слышали! Более того, теперь, борясь с тошнотой, он припомнил лекцию, на которой Ковински рассказывала о драконьем перманете, но Реймонд тогда практически не слушал её, борясь с похмельем и сонливостью, вызванными игрой в карты всю ночь напролёт.

– Ну что, мы договорились? – повторила Августина.

Реймонд ощутил, что если начнет ей отвечать, то его стошнит, и быстро высунулся в окно, обнаружив прямо перед собой знакомое, обветренное и украшенное огромными усищами лицо. В это же мгновение карета остановилась, и Реймонда всё же стошнило, но обладатель усатого лица вовремя отступил назад.

– Твою мать! – заорал страж пограничной заставы, поудобней перехватывая алебарду.

– И тебе привет, Лукас, – прохрипел в ответ Реймонд, вываливаясь из кареты.

Не то чтобы он знал всех стражников наперечёт в лицо, просто конкретно этот был другом детства Реймонда.

– Реймонд? – озадаченно спросил Лукас, опуская оружие.

– Ферниш! – донёсся суровый рык. – Что я тебе говорил, болван ты эдакий?!

– Приезжающих приветствовать словами «Добро пожаловать в Перпетолис!» Без нужды алебардой не махать, не грубить, вести себя, как подобает пограничному стражнику! – выпалил Лукас, выпрямившись и глядя куда-то вверх.

– Ого, – оценил Реймонд, выпрямляясь и утирая лицо рукой.

Во рту стоял гадкий привкус. Появившийся начальник Лукаса, горец лет тридцати, в традиционной накидке без рукавов и берете, окинул взглядом сцену и подкрутил ус.

– Это я виноват, – вмешался Реймонд, – не надо наказывать Лукаса.

Судя по цветам на накидке, начальник Лукаса относился к Парришам, но Реймонд решил обойтись без упоминаний опасаясь перепутать – к чему лишние проблемы?

– Лукаса?

– Мы дружили в детстве. Реймонд Хатчет.

– А, внук уважаемого магистра Агостона, – лицо начальника Лукаса смягчилось немного. – Припоминаю, да… припоминаю тебя. Кто это с тобой в карете?

Реймонд оглянулся, его попутчица как раз высунулась в окно с заинтересованным видом. Она улыбнулась, начальник Лукаса подкрутил другой ус.

– Донья Августина Веласкес, – сообщил Реймонд, специально упирая на южное произношение, – алхимик и исследователь, путешествует по своим делам. Мы всего лишь случайные попутчики.

– Маг и алхимик, понятно, – процедил начальник Лукаса. – То-то я гляжу, всего одна карета едет, да без охраны.

Через горы Перпетолиса пролегал кратчайший путь из Ойстрии в Ранфию и города Латии, но всё равно обычно тут ходили большими караванами – так как самый короткий не означало самый безопасный. Те, кто хотел безопасности, возили грузы по морям. Здесь же разбойники нет-нет да пошаливали, кланы брали «дорожный сбор» в дополнение к королевским пошлинам, да и завалы в горах были обычным делом, в одиночку можно было и не выбраться.

Реймонд не стал разубеждать начальника Лукаса, и рассказывать, что ему просто хотелось прокатиться в «горной» карете (иногда детским мечтам лучше бы ими и оставаться).

– Тогда добро пожаловать в Перпетолис.

Формально говоря, граница королевства Перпетолис проходила там, далеко внизу, на въезде в ущелье. Но ущелье было длинным, извилистым, каменистым и бесплодным и поэтому заставу держали здесь, возле города.

– Увидимся, Лукас, – махнул он на прощанье.

Реймонд улыбнулся и подхватил свой скромный дорожный мешок, после чего зашагал дальше. Можно было и доехать, сейчас донью Августину расспросят мягко, заглянут в её сундучки, да какой-то там дорожный сбор возьмут и пропустят. Крепкая карета заскрипит дальше, благо до Нуандиша, столицы Перпетолиса, рукой подать. Но остаться значило бы снова ввязаться в разговор с доньей, и Реймонд предпочел спастись бегством.

За его спиной начальство распекало Лукаса, и Реймонд покачал коротко стриженной по студенческой моде головой. А ведь Ферниш в детстве хотел стать мореплавателем! Наверняка, как освободится со смены, найдёт Реймонда, они пойдут в «Упитанного кабанчика», и Лукас вывалит свою историю, а также жадно будет расспрашивать друга, где тот был и как учился магии.

Мысли об учёбе опять омрачили настроение Реймонда, под стать густой тени, в которую он ступил. Пограничная застава: рубленый домик и бревно поперёк дороги, это была лишь видимость, настоящая застава и крепость находились здесь, в сужении ущелья. Напади враги, и сверху полетят камни, завалят ущелье и врагов вместе с ним, а потом войска пройдут подземными тайными туннелями и ударят в тыл пожелавшим покуситься на Перпетолис и его столицу.

Гул водопада усиливался, и Реймонд вздохнул: в Вагранте ему временами не хватало этого шума. Стены ущелья раздвинулись, дорога вильнула, и глазам Реймонда предстал Нуандиш во всей красе. Режущая долину пополам полноводная Карка, берущая начало из водопада Всех Влюблённых, плодородные поля вокруг, и мосты через реку, связывающие Старый Город с Новым, привольно раскинувшимся вдоль южного берега. Взгляд Реймонда вильнул влево и без труда нашёл родную и привычную башню, словно вырезанную из огромной скалы.

Для деда, магистра геомантии, в своё время не составило труда возвести себе небольшую крепость на склоне, но Реймонд никогда не воспринимал её в этом качестве. Это был дом, родной дом. Вот только когда дед возводил башню полтора десятка лет назад, вокруг было пусто. Теперь же избы и усадьбы нового города окружили её со всех сторон, забрались по склонам выше. Там и сям виднелись террасы, зеленеющие посадками.

Реймонд вздохнул.

Жизнь в горах всегда была нелегка, и пускай долина Нуандиша была самой богатой и плодородной из всех девяти Великих Долин, но и её трудно было назвать землёй обетованной. Трудами деда за прошедшие годы долина преобразилась, стала ещё пышнее, богаче. Взгляд Реймонда выхватывал эти изменения, подмечал разницу, возникшую за четыре года. Пожалуй, только сейчас он понял, насколько сильно скучал по дому, и если бы не разговор с дедом… Реймонд вздохнул и сосредоточился.

По мановению руки в воздухе появилось и застыло иллюзорное зеркало, ничем, впрочем, не уступающее настоящему. Иллюзии Реймонду всегда удавались, и за годы в Вагранте он улучшил и отточил свои навыки. Он оглядел себя: стрижка короткая, уши торчат, карие глаза смотрят честно и без тени лицемерия, как и подобает молодому магу. Стоило ещё добавить радости и ностальгии во взгляд, чтобы выглядеть по-настоящему успешным студентом, возвращающимся домой после досрочной сдачи экзаменов и успешного получения диплома. Реймонд уже собирался потренироваться, но вовремя вспомнил о карете и донье Августине за спиной и торопливо зашагал дальше. Оставленное позади зеркало замерцало и бесшумно растворилось, как и подобает овеществлённой иллюзии.

Как это работало? На уроках теории магии, кажется, объясняли, но Реймонда на них постоянно клонило в сон. Не пытаясь припомнить эту глупую и ненужную заумь, ещё раз пригладил дорожный плащ, провёл рукой по значку Вагрантского университета, после чего решил, что готов предстать перед дедом. Возможно, прибудь он один, то попробовал бы оттянуть этот момент, но после разговора с Августиной и столкновения с Лукасом и его начальником медлить было нельзя. Если деду сообщат о его прибытии раньше, чем появится сам Реймонд, весь «хитрый» план сразу провалится.

Улица вильнула несколько раз, превратившись в тропинку, и Реймонд вышел на широкую дорогу, мощённую камнем, работу деда. Специальный молоток всё так же висел у калитки, и Реймонд громко постучал три раза. Калитка распахнулась почти сразу, и глазам Реймонда предстал его дед, Агостон Хатчет.

Это было немного неожиданно, впрочем, и дед, похоже, не ожидал увидеть внука.

– И цто ты тут делаешь? – немного сварливо спросил дед, впуская Реймонда внутрь.

За прошедшие годы он, казалось, ничуть не изменился, выглядел всё таким же пятидесятилетним (несмотря на свои семьдесят пять), крепким и кряжистым, способным кулаком раздробить скалу. Имеонский говор тоже никуда не делся.

– Вернулся домой, с отличием и раньше срока закончив учёбу! – торжественно объявил Реймонд, вручая деду свиток с алой сургучной печатью на золотом шнуре, после чего добавил: – Всё благодаря твоим урокам, деда.

Агостон Хатчет, прищурившись, всмотрелся в диплом, после чего неожиданно громко фыркнул и провёл рукой. Реймонд скривился, глядя, как тускнеют золотые вензеля Вагрантского университета, как парадный алый герб его становится затрапезно-синим, как осыпается невесомой пылью часть чернил с записей о сданных экзаменах…

– Та-ак… – протянул дед, и Реймонд пристыженно вжал голову в плечи. – Вот в это мне верится куда больше. Знацит, слаб в стихийной магии, но силён в иллюзиях и мореплавании? Неплохо, неплохо…

Реймонд неопределённо пожал плечами, внутренне ликуя, и едва не пускаясь в пляс. Сердце колотилось, как у юнца, впервые расцепляющего крючки на женском платье.

– Иллюзии, говоришь? Кхе, – голубые дедовы глаза остро взглянули на Реймонда из-под кустистых белых бровей.

А затем он вновь провёл вдоль диплома рукой, снимая второй слой иллюзии.

Реймонд непроизвольно издал лёгкий стон, ведь он проверял! Его двойные иллюзии обманывали даже мастеров! Дед, конечно, был магистром, но Реймонд рассчитывал обмануть и его. Самонадеянно, как выяснилось.

– Так, так, – прорычал дед, потрясая сжатой в кулачище бумажкой «отчислен с третьего курса после провала повторных экзаменов». Над головой его уже собирались тучи, – отцислен за неуспеваемость!

Тучи потрескивали и готовились разразиться градом и молниями, так как Агостон Хатчет, помимо геомантии, специализировался ещё и в погодной магии. Реймонд с опаской скосил взгляд наверх, сосредоточился.

– Даже не думай! – рыкнул Агостон, и молния ударила в камень двора.

Несколько градин щелкнули рядом, и Реймонд, собиравшийся незаметно отодвинуться в сторону, оставив вместо себя иллюзорного двойника, тут же передумал. Ещё одна градина прицельно тюкнула его в макушку.

– Ой, деда, за что! – нарочито детским голосом пропищал Реймонд.

Больно, однако, было по-взрослому.

– За то, цто хотел меня обмануть и продолжаешь попытки! – рыкнул Агостон, надвигаясь. – Ты хорош в иллюзиях, спору нет, но всё же недостатоцно хорош! Сразу видно, не уцился как следует!

Реймонд, осознавший, что основная гроза миновала, потупил голову с виноватым видом.

– Ты есце всхлипни и шмыгни носом, – посоветовал жёстким голосом дед. – Тебе цто, пять лет?

– Нет, двадцать один, – признал Реймонд.

– Так и веди себя соответственно, как мужцина! Признай свои ошибки, полуци наказание, извлеки урок и не повторяй таких ошибок!

Реймонд лишь повёл слегка плечами. Не говорить же деду, что эти его нотации и лекции, и градины по голове, были главной причиной, почему он решил прибегнуть к трюку с дипломом? Не поймёт, да ещё и опять градинами осыплет, а то и молнией в четверть силы стукнет!

– Признаю свои ошибки, наказание я уже получил, урок извлёк, – затараторил со скоростью бывалого студента Реймонд, – а что нужно, чтобы не повторять ошибок?

– Ох, хитрец! – неожиданно захохотал Агостон, после чего погрозил пальцем внуку и повторил. – Хитрец!

Он подошел ближе к внуку, и Реймонд с удивлением осознал, что за эти годы перерос деда. На полголовы! Но при этом сцена «магистр Хатчет в ярости» словно бы вернула Реймонда в прошлое, в те самые пять лет, когда он был дедушке по колено.

– Вообсце-то этому тебя должны были науцить в университете, – сказал Агостон, закладывая руки за спину и разглядывая внука.

Реймонд опять потупил взор, словно не мог вынести пронзительного взгляда голубых глаз магистра. Также вблизи стало видно, что жесткая щетина на лице деда за прошедшие годы украсилась сединой. Это выбило Реймонда из колеи, внезапно напомнило, что и дед, несмотря на всю свою магическую мощь, смертен.

– Но свобода жизни вдали от дома и соблазны столицного города вскружили тебе голову, и ты вместо уцёбы предавался пьянству, разврату и развлецениям, – вынес вердикт Агостон. – Даже странно, цто продержался поцти три курса!

– Только благодаря твоим урокам, деда!

И это было чистой правдой. Равно, как и то, что благодаря урокам деда, в университет Реймонд приехал уже с некоторым багажом знаний. Это его и сгубило. На первом курсе всё давалось легко (кроме нудной и унылой теории), и Реймонд легкомысленно решил, что так будет и дальше, после чего погрузился в столичную жизнь. Однако к третьему курсу неожиданно выяснилось, что теорию всё же надо знать, и желательно назубок, иначе будет плохо. Реймонд слишком поздно спохватился, слишком привык к расслабленной жизни, и попытки как-то вызубрить теорию с треском провалились: требовалось понимание, которого у юного Хатчета не было.

– А ты всё нос воротил от моих уроков, – проворчал Агостон и поскрёб щетину.

Потом, словно приняв решение, он крепко обнял внука, сжал так, что у Реймонда перехватило дыхание. Дед словно уподобился своим любимым камням, и теперь сжимал внука с мощью скалы. Реймонд не исключал маленькой мести, но всё же признался самому себе честно, что легко отделался.

– Я скуцал, – просто сказал Агостон, разжимая объятия.

Тучи над головой рассеялись, и Реймонд понял, что гроза – буквально – закончилась. Можно было не сомневаться, что впереди его ждет ещё много ворчания, упрёков, и, возможно, градин по голове, но это были уже мелочи.

– И я тоже, – признал Реймонд.

Мать Реймонда и дочь Агостона умерла, когда сам Реймонд был ещё маленьким. От неё у младшего Хатчета остались лишь смутные детские воспоминания о тепле, сильных руках и колыбельной перед сном. Собственно, из родных людей у Реймонда был только дед, и, соответственно, наоборот, и в результате Агостон, боясь разбаловать внука, проявлял к нему излишнюю (по мнению Реймонда) суровость. Эти воспоминания придавали отдельного радостного оттенка свободе и развлечениям вдали от дома, но всё же следовало признать – Реймонд скучал и по дому, и по деду.

* * *

Внутри башни практически ничего не изменилось: толстые каменные стены, отлично хранящие тепло зимой и холод летом, широкие коридоры и комнаты, ковры и гобелены на стенах, и тяжеловесная, сделанная на века, под стать дому, мебель.

– Накрывай на стол, я скоро приду, – буркнул Агостон, сворачивая в свою мастерскую.

Реймонд знал, что вход туда прикрыт магической защитой, и теперь, прищурившись, попробовал увидеть полог. В само́й мастерской он бывал в детстве, но буквально считаные разы и под строгим присмотром деда. Если теперь научиться туда входить самостоятельно… Реймонд вздохнул, признавая свое бессилие. Если бы он учился лучше, то наверняка смог бы всё увидеть, но если бы он учился лучше, то сейчас сидел бы в Вагранте и готовился к выпускным экзаменам, изредка сбрасывая напряжение на дружеских студенческих пирушках. Если бы он учился лучше, то, глядишь, и работу бы себе уже нашёл, и с Агатой не поссорился… Решив, что сейчас не стоит дополнительно злить деда, Реймонд пошёл выполнять поручение.

В кухне было тепло, уютно и пахло едой, и настроение Реймонда сразу улучшилось. Ухватив ломоть хлеба, он начал жевать и осматриваться. Судя по всему, за кухней и башней по-прежнему присматривала домна Киэра из клана Мондиш, которую Реймонд в детстве какое-то время искренне считал мамой. Теперь, после жизни в Вагранте, Реймонд задался вопросом, состояла ли она в отношениях с дедом, но быстро отогнал эту мысль. Дед, конечно, магистр, и вообще самый сильный маг в здешних горах, но замужняя домна, да с внуками? Нет, такого горцы точно не поняли бы, а деду, насколько теперь понимал Реймонд, достаточно было щёлкнуть пальцами, чтобы набрать себе сколько угодно незамужних горных красавиц.

Во вплавленном в камень сундуке-артефакте он обнаружил чугунок горячей ухи и потащил его наружу. Хорошая штука сундук, останавливающий время – в каком виде положил вещь, в таком и достал – но больно уж дорогая; во всем Перпетолисе такой был только у деда и у короля. Пока Реймонд возился с овощами, пытаясь изобразить жалкое подобие салата, а также подогревал воду в котелке, дед уже закончил свои дела и пришёл на кухню.

– Столицная жизнь совсем тебя разбаловала, – покачал он головой, глядя на жалкие кулинарные попытки внука.

– Просто там нет необходимости всё делать самому, – сказал Реймонд, и сам ощутил, что его оправдания звучат довольно жалко.

– Знаю, – коротко ответил дед.

Затем он без церемоний притянул к себе чугунок и начал шумно хлебать уху прямо из него. Реймонд замер, так как за годы в Вагранте отвык от горской простоты нравов. Что за моветон! Однако же, отказываться от обеда Реймонду не хотелось – с утра не жрамши. Вздохнув, он подсел поближе и тоже зачерпнул ухи из котелка. Как в детстве.

Какое-то время кухню оглашал только перестук ложек и довольное кряхтенье и чавканье. Ломать голову над словами деда Реймонд не стал: давно уже убедился, что бесполезно пытаться узнать, где же они жили раньше, до того как перебрались в Перпетолис. Дед просто замыкался в себе, как скала, а на особо энергичные расспросы мог и подзатыльником одарить.

После ухи пришел черед травяного взвара, и Агостон щедрой рукой сыпанул горсть сушёных трав в котелок. Реймонд отхлебнул и закашлялся, думая о том, что дед был прав: столичная жизнь его разбаловала. В Лахте, столицей которой был Вагрант, предпочитали сладкий взвар, причем не такой крепкий, не такой кислый и не такой вяжущий. Дед исподлобья наблюдал, шумно отхлебывая из кружки, и Реймонд прямо физически ощущал его недовольство.

Не злобу, нет, именно недовольство.

– Я думал, цто науцил тебя самостоятельности, умению трудиться, – заговорил Агостон, допив и стукнув кружкой о столешницу, – думать, прицём головой, а не задницей, и думать своей головой, а не цужими, но вижу, цто ошибся.

– Мог бы и сам меня учить, – не удержался Реймонд от ответного выпада.

– Мог бы, – признал дед, – но не стал. Как думаешь, поцему?

– Возиться не хотел, – пробурчал Реймонд под нос, чувствуя, что ляпает лишнее и ненужное, и в то же время не в силах остановиться.

Нет, его не пожирала изнутри неугасимая обида на деяния минувших дней, если выражаться высокопарно (вот уж что любили в Вагранте, так это высокопарность и задирание носов), но всё же причины были. Агостон Хатчет постоянно пропадал в разъездах и делах, крепил склоны и дома, занимался какими-то своими экспериментами и высокой магией, и то, что он называл «научил», в глазах Реймонда носило несколько иной оттенок. Ему просто пришлось стать самостоятельным, потому как деда никогда не было дома.

– Эка, да ты есцё взвоешь, когда я с тобой возиться нацну, – пообещал Агостон, впрочем, совершенно беззлобно. – У меня не загуляешь по девкам и кабакам, как в университете!

– Если ты всё знал, зачем отправлял?

– Да цтобы ты, олух, на мир посмотрел, на людей, его населяюсцих, цтобы науцился трудиться не в мягких домашних условиях, где тебе сопельки подтирают, – объяснил дед. – Не все такие прямые и открытые, как горцы, ведь неприятно было понацалу, цто лахтинцы носы задирают?

Реймонд, поджав губы, кивнул.

– И это ты только одно королевство посмотрел, а сколько их таких вокруг? – продолжал Агостон. – Поэтому я тебя, олуха, в университет отправил, не из прихоти и каприза, и не потому, цто возиться не хотел, а цтобы ты сильным и достойным магом стал, а когда мне уже не под силу будет, Перпетолис засцисцал! Умел уциться сам, в любых условиях, умел трудиться и знал, цто за люди вокруг живут!

– Да умею я и знаю!

– Враги – не девки, сцупать себя не дадут, в кости и карты с тобой играть не будут, – голос деда стал жёстким, неприятным. – В иллюзиях ты неплох, спору нет, но толку с твоих иллюзий, если вдруг грых-шатун проснётся?

– Дед, ты чего? Это ж детская страшилка! – искренне удивился Реймонд.

– Да если бы страшилка, – вздохнул Агостон. – Водится тут в горах… всякое.

– О, кстати! – неожиданно вспомнил Реймонд. – А перманет драконис в этих горах водится?

– Драконье говно? Здесь?! Плюнь в лицо тому, кто тебе такое сказал!

– Эм-м, это будет несколько затруднительно, – смутился Реймонд.

Он пересказал историю знакомства с доньей Августиной, и дед от души посмеялся, после чего махнул рукой.

– Забудь. Будь здесь перманет, уж я бы знал! Или вот, слышал, цто в княжествах Намрии творится?

– Ну, они, эта, вроде устали воевать друг с другом и теперь объединяются? – почесал в затылке Реймонд.

– Э-эх, молодость, – саркастично вздохнул дед. – Устали они, как же. Рвут сейцас друг друга в клоцья, побеждённых в землю по ноздри вбивают, такое вот объединение. И теперь представь, цто собрался ковен тамошних ведьм, да к нам в горы прилетел, цтобы ритуал провести?

– А к нам-то зачем?

– Ну, не свою же землю им поганить, – небрежно бросил Агостон. – И цто ты одними иллюзиями против них сделаешь? Притворишься, что тут нет гор – одни равнины? Или вот, коли о говне вспомнили, ударит в Ойстрии моца в голову опять свои притязания на земли Империи выдвигать, двинут они войска сюда, и цто ты будешь делать, а?

– Раньше же не двигали, с чего бы сейчас двигать? У нас тут съедобные скалы завелись?

– Всяко вероятнее, цем залежи драконьего говна, – хмыкнул дед. – Но ойстрийцам на выгоду плевать, заруби себе на носу. Тамошних сеньоров хлебом не корми – дай только удаль свою показать. Цихнёт наш посол при ихнем короле – враз обидятся и примцатся «цесть отстаивать». А про выгоду – это Ранфия вон, всё идёт к тому, цто там купцы короля заборют, придут с запада, торговый путь в Ойстрию прорубать да пошлины не платить. Или, скажем, со Святого Острова приплывут, ересь искоренять, или, не приведи Спаситель, и вовсе…

– Да хватит, хватит, дед! – вспылил, не выдержав, Реймонд. – Я всё понял, да, я – говно, только не драконье, а говно, как маг!

– О, о, раскипятился, – фыркнул Агостон. – Неприятно слышать правду? Ну извини, так вот оно обыцно в жизни и бывает, если слишком много приятного, то потом будет оцень неприятно. И скажи спасибо, цто я тебя молнией не шарахнул, для пусцей доходцивости!

– Спасибо, – процедил сквозь зубы Реймонд.

– Видишь, я за тебя есцё не взялся толком, а ты уже жалеешь, – усмехнулся дед.