Текст книги "Его девственница (ЛП)"
Автор книги: Сабрина Пейдж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
17
Пьюрити
Я выхожу из примерочной, придерживая за спиной дверь, пока сканирую магазин в поисках Луны. Она стоит около стеллажа с одеждой в другой стороне маленького переполненного секонд-хенда, спиной ко мне.
– Луна, – шепчу я, мысленно надеясь, что она обернется. Последнее, чего мне хочется, так это выйти в центр магазина в этом наряде. Юбка едва прикрывает мой зад, а рубашка даже не достает до пояса на юбке. Не знаю, чем я думала, когда согласилась пойти в фешенебельный секонд-хенд с Луной, чтобы обмыть нашу первую зарплату. Я уже достаточно раздвинула свои границы, купив желтый сарафан, который недавно надевала на пару профессора Райана. Длина сарафана была всего на пару дюймов выше моего колена, совсем не как у этой юбки, которая кажется короче на несколько миль.
Сарафан, который был на мне, когда я ходила в кабинет к профессору Райану, практически монашеская ряса по сравнению с этим нарядом.
На днях я покинула его кабинет, растерянная и немного обиженная, а также возбужденная. Его отказ должен был стать огромным ударом по моей самооценке, но я ушла, чувствуя себя совершенно уверенно. В конце концов, я призналась ему в своих самых сокровенных мечтах, и мир не перевернулся. Я вела себя совершенно противоположно тому, как меня воспитывали, и небо не разразилось, а молния не ударила с небес. Земля не раскололась и не поглотила меня. Все это интересно, потому как, правда в том, что я слишком часто думала о произошедшем в кабинете профессора Райана. И воспоминания о случившемся все еще сильно возбуждают меня.
– Эй, Луна, – шиплю я. Может быть, в каком-то отношении моя уверенность и растет, но не тогда, когда дело доходит до моды. Я не знаю, что модно, и понятия не имею, как одеться так, чтобы подчеркнуть свои формы, но я уж точно не собираюсь выставлять себя напоказ посреди магазина.
Луна с рубашкой в руке кружится вокруг меня. Оценивая меня, она сверху вниз сканирует мое тело глазами. Когда ее взгляд достигает моего лица, она выпучивает глаза.
– Святое. Блядь. Дерьмо.
Я кривлюсь.
– О, нет. Все настолько плохо? – спрашиваю я; мое сердце разбивается. – Я выгляжу глупо, да? Я ведь не смогу ходить в такой короткой юбке и с голым животом…
– Боже мой, заткнись прямо сейчас, – смеется она. – Ты выглядишь потрясающе!
Луна всегда громкая, но сейчас она кажется в десять раз громче, чем обычно. Я шикаю на нее, потому что ее голос разносится по всему магазину.
– Я выгляжу нелепо, на мне будто школьная форма.
Луна фыркает.
– Так в этом и суть, – говорит она. – Ты выглядишь как маленькая горячая католическая школьница, подруга. Тебе нужно добавить обувь. Возможно, ботильоны или армейские ботинки. Какой у тебя размер?
– Восьмой.
– У нас одинаковый размер. Я одолжу тебе парочку.
– Ты точно уверена, что это не слишком… развратно? – шепчу я последнее слово, рукой одергивая край своей рубашки.
– Черт возьми, да, это выглядит развратно. Покупай.
– Но…
Я не могу надеть наряд развратной школьницы.
– Не спорь, – говорит Луна, указывая на раздевалку позади меня. – Возвращайся и примерь следующие вещи. Наряд школьницы определенно «да». Я решительно настаиваю на том, чтобы ты купила его. Поверь мне на этот раз. На самом деле, тебе следует надеть его завтра на пару профессора Райана.
– Что? Зачем мне это? – я перехожу на высокие ноты, почти на визг. По мере того, как мое тело раскаляется, я быстро разворачиваюсь и отступаю, практически бегу, обратно в раздевалку, прежде чем Луна сможет заметить мою реакцию.
Интересно, чтобы сделал мистер Гейб, если бы я пришла на его пару, одетая в юбку, едва прикрывающую мой зад.
Вы не можете знать, кем я хочу быть оттраханна. И вы понятия не имеете, как я хочу быть оттрахана.
Я сказала ему это. Я все еще не могу поверить в те слова, которые вырвались из меня, или в те вещи, которые он сказал мне, пока я находилась в его кабинете.
Я использовала нецензурные слова, будто постоянно ругаюсь матом. Я говорила о трахе, будто мне было совершенно комфортно думать о сексе в таком ключе. Дело в том, что я не могу перестать думать о сексе, например, как в данный момент, но я представляю себе что-то грубое, жесткое и страстное, а не нежное и медленное.
Вот в таком ключе я думаю о сексе.
После того момента, произошедшего в кабинете, я сразу же вернулась в комнату в общежитии. И, слава богу, Луна все еще была на занятиях, поэтому я просто захлопнула дверь. Я даже не прошла в комнату дальше дверного проема. А просто облокотилась на дверь, задрала юбку и скользнула пальцами в трусики. Я была настолько возбуждена тем, что произошло в кабинете, что кончила в тот же момент, когда коснулась себя.
То, что случилось в его кабинете, заставило меня кончить.
Я не такая уж милая и нежная, чтобы думать, будто будет легко в первый раз.
То, что он сказал, должно было отправить меня в другом направлении от него. Он четко дал понять, что не будет милым и нежным – ни со мной, ни с моим телом, и, предполагаю, ни с моим сердцем.
Это было его подтекстом.
Большинство девушек убежало бы от мужчины, который сказал бы им такое. Плюс, к этому списку можно добавить еще пару вещей, которые должны отвести меня от него: он слишком стар и слишком опытен для меня.
Далеко-далеко отвести.
Но, проблема в том, что я хочу его еще больше.
Тебе нужно уйти прямо сейчас, девочка.
Он продолжал называть меня маленькой девочкой, даже после того, как я снова и снова говорила ему, что взрослая. Мне нужен мужчина, который будет думать обо мне как о женщине, а не о маленькой девочке, даже если я и в правду наивна, неопытна, а также, иногда, стеснительна.
Беда в том, что когда он так назвал меня, это прошлось необъяснимым потоком сквозь меня. Это напомнило о том, насколько мы разные, насколько он старше меня.
Напомнило о том, насколько он запретен.
Не знаю, почему не могу перестать думать о нем в таком ключе. Я должна избавиться от этих мыслей, ведь, в конце концов, у меня много опыта в подавлении своих желаний. И если существует что-то, в чем я эксперт, так это избавление от плохих мыслей и умение вести себя как хорошая маленькая девочка.
Тебе нужно уйти прямо сейчас, девочка.
Я должна была остаться. Мне не хотелось уходить, но я все-таки повернулась и ушла. Я повела себя, как хорошая девочка.
Но в душе я не совсем хорошая девочка. Это не то, кем я хочу быть. Это не то, кем я собираюсь быть.
В прошлый раз я струсила и не сделала того, чего хотела. И если будет следующий раз, я больше не отступлю.
***
Я сомневаюсь, смотря на себя в зеркало.
– Ты уверена в том, что мне нужен макияж? Я имею в виду, ты точно уверена, что это хорошо выглядит?
Луна закатывает глаза.
– Здесь нет ничего такого. Ты вообще вряд ли заметила что-то.
– Мои глаза выглядят… реально заметно, – протестую я, снова смотря в зеркало. Я не привыкла видеть себя такой. Мой отец никогда не позволял мне краситься, и я никогда не смела бросать ему вызов. Странно видеть себя с тенями на веках и тушью для ресниц. Я будто совсем другой человек.
– На тебе всего лишь чуть-чуть туши, – рассуждает Луна. – Ты даже не позволила мне нанести подводку для глаз или помаду. Поверь мне, это даже не базовый макияж. Тебе только кажется, что это слишком, потому что ты никогда не красилась раньше; во что мне просто сложно поверить, кстати.
– Я выгляжу совсем по-другому.
Я не могу оторвать глаз от своего отражения. Удивительно, что делает немного туши для ресниц, румян и блеска для губ, не говоря уже о клетчатой юбке и топе, которые я купила в секонд-хенде.
– Я выгляжу почти… круто.
Луна усмехается.
– Приму за комплимент, – гордо говорит она. – А если серьезно, ты выглядишь великолепно. У тебя длинные модельные ноги. Ты должна показывать их.
– Это нормально, что я чувствую себя немного глупо и неловко?
– Если ты назвала мой модный совет глупым и неловким…
– Ой, я не это имела в виду, Луна! – восклицаю я. – Я ценю…
– Боже мой, успокойся – говорит она, смеясь. – Я знаю, что ты не стерва. Кроме того, ты не будешь чувствовать себя глупо, как только поймешь, как хорошо ты выглядишь.
– Сколько времени мне понадобится на то, чтобы понять это?
– Все в твоей голове, куколка, – отвечает она. – В любом случае, просто иди на пару в этой одежде, и если ты почувствуешь себя неуверенно, ты всегда сможешь вернуться и переодеться. У тебя ведь нет ничего после пары по письму, да?
– Нет. У меня перерыв перед занятиями по политике.
– Тогда отлично.
Луна хватается за ремешок сумки и забрасывает ее на плечо. – Мне тоже нужно идти на пары. Бери свою сумку, я провожу тебя из общежития. Ты хорошо выглядишь, не переодевайся.
Я глубоко вздыхаю.
Я не маленькая девочка, напоминаю я себе. Профессор Райан может и настаивает на том, что это так, но пришло время показать ему (и себе), что я изменилась.
Пришло время перестать одеваться как серая мышь и перестать вести себя как какая-то сиротка.
Пока я иду через кампус, моя решимость и моя уверенность только растут. Ведь на меня никто не показывает пальцем и не кричит: «Самозванка! Деревенщина пытается показаться крутой в своей супер-короткой юбке!»
Никто даже не оборачивается, что странно обнадеживает. В конце концов, похоже, я даже не выделяюсь, словно белая ворона. На самом деле, кажется, что на меня пялилось больше людей, когда я была одета в свои длинные платья, чем в этот наряд.
Моя уверенность вновь начинает колебаться, когда я добираюсь до аудитории профессора Райана. У меня не было занятий с ним после инцидента в его кабинете.
Инцидента.
Как бы мне ни хотелось думать, будто это не имеет большого значения, это определенно инцидент. Я никогда ранее не была так близко наедине с мужчиной. Я в принципе никогда не находилась так близко к мужчине.
Хуже того, он отверг меня, выгнал из своего кабинета и велел идти домой.
Мне не следует давать ему второй шанс.
Мне не хочется тех бабочке в животе, которых я ощущаю, заходя в аудиторию. Или сотни мыслей, которые у меня появились с тех пор, когда я видела его в последний раз.
Глубоко вздохнув, и избегая зрительного контакта с ним или с кем-нибудь еще, я пробираюсь к своему месту. Я проскальзываю в кресло, достаю блокнот и ручку из сумки, притворяясь, что занята. Я быстро понимаю, что мне не нужно было даже пытаться избежать зрительного контакта с мистером Райаном, поскольку он находится в передней части класса и что-то пишет на сухой доске, спиной к классу.
Я стараюсь не смотреть на него. Старюсь, чтобы мои глаза не задерживались на его спине, пока он пишет. Проблема в том, что на нем эти серые брюки, которые, должно быть, сшиты на заказ, потому что ткань прямо-таки обхватывает его идеальную накаченную задницу.
Я слишком сильно на него пялюсь.
Так сильно, что даже не замечаю, что со мной кто-то разговаривает.
– Пьюрити?
– А, что? Да? – я перевожу свой взгляд от профессора Райана к парню, который, по-видимому, сел в кресло рядом со мной. Я узнаю его, обычно он сидит на другом конце аудитории рядом с одним из его друзей. Я не могу вспомнить их имен, потому что я никогда ранее не говорила с ними, и меня никогда не ставили ни с одним из них в пару во время наших классных упражнений. Они старшеклассники, скорее всего, второкурсники. Этот курс открыт для всех, и он, определенно, популярен.
От парня веет той уверенностью, которая свойственна всем богатым и красивым. И, само собой, на нем шорты цвета хаки, рубашка с воротником и закатанными рукавами, а также сандалии.
Я понятия не имею, почему он сидит рядом со мной и почему знает мое имя.
– Меня зовут Рэндольф. Я хотел сказать, что мне понравилось то, что ты написала на прошлой неделе во время занятий.
На секунду мое сердце перестает биться, потому что я понимаю: он говорит о моем сочинении про похоть. Почти бездумно я ляпаю.
– Как ты узнал, что это я написала?
Затем я понимаю, что он говорит не об этом. Он имеет в виду все наши задания.
– О, – выдыхаю я. – Эм… спасибо.
Возможно, он не знает, что то задание на тему похоти было моим, но это смущает не меньше. У меня ведь нет практики ведения разговоров с мальчиками.
– В субботу у нас будет вечеринка, – говорит он мне. – Ну, точнее, у нас всегда проходят домашние вечеринки по субботам, почти каждые выходные. Но в эту субботу будет особенная. Ты должна прийти.
– О… Эм, – заикаюсь я. Как вежливо отвечать, когда кто-то приглашает тебя на вечеринку? Это часть студенческой жизни, к которой я вообще не готова. Давайте взглянем правде в глаза, я никогда не думала, что меня пригласят на вечеринку. Не то, чтобы я собираюсь пойти, потому что разговоры с толпой людей, которых я не знаю, находится в списке моих самых больших кошмаров, но я не хочу грубить. – Ну… может быть, да.
Он вручает мне лист бумаги.
– Вот адрес и мой номер, если ты захочешь написать мне или что-то еще. Приводи подругу или типа того, окей? В любое время.
– Эм, да, конечно, хорошо, – я заикаюсь, вкладывая бумагу в свой блокнот, как только профессор Райан оборачивается. Рэндольф все еще что-то говорит, но я не могу сконцентрировать внимание на том, о чем он говорит, потому что меня отвлекает выражение лица профессора Райана. Думаю, вряд ли кто-то еще, кроме меня, заметил его, так как черты его лица почти не меняются. Но на мгновение он хмурит брови и сужает глаза, а его взгляд становится темным.
Чувство вины сразу же вспыхивает во мне, хотя я говорю себе, что мне не за что чувствовать себя виноватой. Рэндольф всего лишь парень из моего класса по письму, который был милым, пригласив меня на вечеринку.
Кроме того, у нас с профессором Райаном ничего не было. Ну, не совсем. Он выгнал меня из своего кабинета раньше, чем что-либо могло произойти.
Но чувство вины не единственное, что я чувствую. Его взгляд также посылает горячую волну сквозь меня, которая не имеет ничего общего со смущением, виной и всем, что связано с произошедшим в его кабинете.
В последний раз, когда я видела его, он был тверд из-за меня.
И я хочу, чтобы он возбудился снова.
18
Габриэль
В течение всего занятия, я – гребаная развалина: рассеянная, раздражительная, и в общем, пребывающая в дерьмовом настроении. Впрочем, никто из моих студентов не замечает этого. Полагаю, я хорошо притворяюсь, раз они не обращают внимания.
Все из-за нее.
Это ее чертова вина. Той, что пробралась в мой класс в этом гребаном наряде школьницы.
Из всех тех вещей, которые она могла надеть, Пьюрити выбрала это, чтобы напомнить мне о том, кто она, черт возьми. Чертова школьница.
Даже еще не женщина.
Едва ли совершеннолетняя.
Короткая плиссированная клетчатая юбка синего цвета едва прикрывает ее ягодицы, не говоря уж об идеальных бедрах. Когда в середине моей лекции она раздвигает ноги, я улавливаю под юбкой вспышку белого и полностью забываю о том, о чем говорил.
Белые хлопковые трусики.
Это то, что она носит под юбкой.
Этого достаточно, чтобы свести любого мужчину с ума, и она это знает.
Тем не менее, она сидит, держа блокнот на коленях и ручку в одной руке, пока другим локтем опирается на край своего стула, похоже, записывая каждое мое слово, словно примерная студентка колледжа. Она невинно моргает глазками, будто понятия не имея о том, что я заметил ее трусики.
Возможно, она не понимает, что делает. Возможно, девушка на самом деле наивна, невинна и чиста.
Или, быть может, она – это похоть, желание, искушение, яблоко в саду Эдема.
Черт, может она и есть змея.
Но, в чем я точно уверен, она – моя смерть.
Еще до начала занятия, я подумал об этом, когда повернулся к классу после того, как сделал запись на доске и увидел ее, разговаривающую с одним из других студентов; студентов мужского пола. Моя голова чуть ли не взорвалась. Я разрывался между желанием завернуть ее в одеяло, чтобы скрыть от всех посторонних глаз, и надрать задницу тому парню, который осмелился заговорить с ней. Каждая часть меня хотела схватить ее и унести прямо по коридору из класса в мой кабинет, чтобы нагнуть над столом и трахнуть ее, пока она бы не получила урок о том, как не смотреть на кого-либо другого, кроме меня.
Но я ничего из этого не сделал. Вместо этого я напомнил себе, что я профессор, а она студентка. Восемнадцатилетняя студентка.
Я не имею права считать ее своей.
Должен сохранять свой разум. Я сказал себе: то, что произошло в моем кабинете, больше никогда не повторится. Я уже и так перешел черту, задав ей те вопросы. Я зашел слишком далеко, схватив ее за волосы и притянув к себе. Зашел слишком далеко, с трудом сдерживая себя, когда практически разрешил ей прикоснуться ко мне.
О чем, черт возьми, я думал? Что, если бы она прикоснулась ко мне?
Я предупреждал не только ее о том, что она играет с огнем, но и самого себя.
То, что она делает, сидя в задней части класса, просто пытка. Она сидит передо мной, в этом наряде, ее невероятно длинные ноги вытянуты и скрещены в лодыжках, а гладкие бедра выставлены напоказ для меня.
Это более чем достаточное мучение для любого мужчины.
Но тут она берет кончик своей ручки в рот, обхватывая его своими пухлыми, глянцевыми и манящими губками, смотря на меня своими большими глазами, и я не могу думать ни о чем другом, кроме того, как выкинуть ручку и заменить ее своим членом.
Мне казалось, мои фантазии о ней под контролем.
Я думал, что все под контролем. Если и есть одна вещь, которой меня научили в морской пехоте, так это взятие чего угодно под контроль. У меня это хорошо получается. Это просто еще одно упражнение по самодисциплине.
Вот что я должен сказать себе, чтобы пройти через этот семестр.
Проблема приходит в конце. Парень, сидящий рядом с ней, снова что-то говорит ей, его взгляд перемещается вверх и вниз по ее телу. Тот факт, что он осмелился даже взглянуть в ее сторону, заставляет меня захотеть задушить его.
Пьюрити смеется. Мне хочется верить, что это нервный смех, и то, как она откидывается от него и заправляет волосы за ухо лишь потому, что она нервничает из-за того, как он разговаривает с ней, а не потому, что она флиртует с ним.
Парень встает, когда класс начинает выходить, но Пьюрити все еще сидит, держа сумку на коленях.
– До встречи, профессор Райан, – говорит она мне.
– Увидимся в эти выходные, верно, Пьюрити?
Я отворачиваюсь от них обоих и не слышу, что она говорит ему в ответ, потому как мой пульс так громко стучит в моих ушах, что я вообще ничего не слышу. Когда я обратно поворачиваюсь, Пьюрити и я остаемся единственными людьми в комнате.
Она встает и закидывает ремень своей сумки на плечо, задирая при этом примерно на дюйм свою рубашку, давая мне представление о ее упругом животе. Когда ее глаза встречаются с моими, розовый румянец покрывает ее щеки, пока она дергает низ рубашки. Ее попытка вообще не помогает мне. Жест напоминает мне о том, как она сидела в моем кабинете, теребя подол своего сарафан, в то время как я думал о том, как сильно мне хочется, чтобы она потянула его в противоположном направлении.
Она быстро пробегается глазами по аудитории, как будто она не совсем уверена, что мы одни.
– Это… минуту назад с Рэндольфом ... ничего такого.
Услышав имя другого мужчины из ее уст, я иррационально злюсь. Мне все равно, чем она может заминаться с кем-то еще.
А еще я не должен делать того, что я делаю дальше.
Я подхожу к ней, и она резко вдыхает, приподнимая грудь. Я стою слишком близко, чтобы объяснить нашу близость, если кто-то сейчас войдет в класс.
Играю с огнем.
Дверь в класс широко раскрыта, и студенты ходят по коридору по пути к своим следующим парам. Любой может войти. Через пятнадцать минут здесь начнется пара. Студенты придут сюда в любой момент. Черт, профессор, ведущий пару, придет в любой момент.
Это выходит за рамки приличия.
Это самоубийство.
Но мне все равно.
Я полностью поглощен жаждой к ней.
– Иди в мой кабинет, – приказываю я. – Дверь уже открыта. Иди прямо туда, не останавливаясь, и ни с кем не разговаривая. Сядь в кресло у моего стола, сложив руки на колени, и жди меня.
– Мистер Гейб, я…
– Ни слова больше, Пьюрити, – говорю я ей, мой голос низок от возбуждения, которое я отчаянно пытаюсь скрыть в этой публичной обстановке.
– В мой кабинет. Быстро.
Она заправляет за ухо прядь волос и закусывает зубами нижнюю губу. Я заметил, что она делает так, когда нервничает.
– Да, сэр, – шепчет она.
Затем она поворачивается и идет в направлении двери; ее маленькая клетчатая юбка мягко покачивается вперед и назад.
Юбка также сильно дразнит, как и сама Пьюрити, угрожая выставить напоказ ее попку во время ходьбы.
Я закрываю глаза и пытаюсь успокоиться, чтобы дать ей небольшую фору, прежде чем пойти за ней в свой кабинет.
Также я пытаюсь докричаться до своей рациональной части. Части, которая знает, что это совершенно неправильно. Части, которая понимает, что мне не следует этого делать, что я рискую своей работой, своими связями, своей репутацией.
И что самое главное, я рискую уничтожить ее, взять эту маленькую невинную штучку и полностью осквернить ее.
Но проблема в том, что безрассудная часть меня считает мысль о том, чтобы осквернить эту девушку, абсолютно неотразимой. Я не могу договориться с этой частью, потому что она поглощена желанием к Пьюрити.
И эта часть побеждает. Именно она выходит из класса и проходит по коридорам, кишащих студентами и преподавателями, которые перемещаются с места на место, совершенно не подозревая о тех аморальных действиях, которые я собираюсь совершить.
Часть меня совершенно зациклилась на том, что Пьюрити Тейлор назвала меня сэром. Я никогда не был парнем, к которому нужно так обращаться. Тем более, я даже отчитываю студентов, которые пытаются назвать меня как-то еще, кроме «Габриэль» или «профессор Райан». «Сэр» слишком формально для меня, не совсем в моем стиле.
За исключением тех случаев, когда именно она называет меня сэром.
Это происходит уже во второй раз. Оба раза это заставило меня захотеть поставить ее на колени и приказать ей называть меня сэром, пока я бы погружал свой член в ее горло.
Эти мысли пугают меня. Я не такой парень. И никогда не был таким парнем.
Но то, что я хочу сделать с ней…
То, что я хочу сделать с ней – совсем не то, чем я должен заниматься с дочерью проповедника.
Проходя через кабинет английского отдела, я останавливаюсь, чтобы сказать Джине.
– Отвечай на мои звонки, пожалуйста.
– Пойдешь сочинять? – спрашивает она, глядя на меня из-за экрана компьютера.
Нагибать невинную дочь проповедника над моим столом.
– Сочинять, – повторяю за ней. – Да. Именно это.
– Без проблем, профессор Райан, – щебечет она.
Я задерживаю дыхание, поворачивая ручку на двери моего кабинета. Какова вероятность того, что Пьюрити внутри кабинета? На самом деле, она могла бы просто проигнорировать мое требование и вернуться в свою комнату в общежитии.
Для нас обоих было бы куда лучше, если бы она так поступила.
Но она этого не сделала.
Девушка сидит на краю стула; спина прямая, ноги на полу, а ладони на бедрах. Она ждет в той позе, в какой я и сказал ей ждать меня, в этой ее короткой клетчатой юбке и топике развратной маленькой школьницы.
Я испускаю длинный выдох. Я все еще могу отказаться от этого, говорю я себе. Разум и рациональность все еще могут возобладать.
Затем она через плечо смотрит на меня, ее губы слегка раскрываются, а щечки краснеют. И я без сомнения убеждаюсь: эта девушка будет моей.
И только моей. Моей собственностью.
Оскверненной мною.
