Текст книги "Его девственница (ЛП)"
Автор книги: Сабрина Пейдж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Мне нужно восстановить контроль и самообладание. Мне не нужно говорить с ней об этом проклятом поцелуе.
К черту наблюдение за тем, как она трогает себя передо мной. Я сам заставлю эту девушку кончить.
– Я собираюсь трахнуть тебя пальцами, Пьюрити, – говорю я ей. – Собираюсь скользнуть пальцами в эти трусики, и ты кончишь на мою руку. Ты пойдешь на следующую пару, пахнущей сексом. Ты поняла?
Ее руки поднимаются к моим рукам, и она цепляется за меня пальцами, прижимаясь к моим бицепсам. Она кивает, закусывая свою нижнюю губу.
– Да, сэр.
Я просовываю пальцы в ее нижнее белье, прижимая их к ее опухшему клитору. Пьюрити хнычет, ее лицо в дюймах от моего. Я мог бы с легкостью поцеловать ее снова, но я не делаю этого, потому что я не позволю этой девушке застать меня врасплох, как она это сделала, когда я поцеловал ее.
Так не пойдет. Это я сохраняю контроль и разгадываю ее, а не наоборот. Сохранение контроля – именно тот фактор, из-за которого я прямо сейчас не сажаю ее на кухонный островок и не трахаю.
Она издает маленькие стонущие звуки, ее дыхание прерывистое, пока она цепляется за мои бицепсы. Я нахожу ее вход кончиками пальцев. Она мокрая, ткань ее трусиков уже промокла.
– Я собираюсь скользнуть пальцами внутрь этой тугой маленькой киски, – рычу я. – Мои пальцы будут первыми пальцами внутри тебя.
Она всхлипывает и кивает, прижимаясь к моей руке. Девушка настолько возбуждена, что ее легко довести до края. Разумеется, я и сам словно мальчик-подросток, так же, как и она, могу кончить прямо в свои гребаные брюки.
– Это «да», Пьюрити?
– Да, – скулит она. Ее голова откидывается назад, волосы падают на плечи, а глаза слегка прикрываются. – Да.
– Да, что?
– Да, сэр, – произносит она. – Пожалуйста, введи в меня пальцы.
Слышать мольбу в ее голосе, то, как он переходит в небольшой скулеж, заставляет меня захотеть ввести внутрь нее себя.
– Ты точно уверена?
Я дразню ее вход, чтобы убедиться, что она готова к этому. Ее влажность говорит мне, что она более чем готова; и есть в этом что-то, что чувствуется привычным. Назад пути нет. Несмотря на то, что внутри нее не мой член, это все ощущается как секс. Никто никогда не был внутри нее, и я буду первым.
Она хнычет.
– Пожалуйста.
Я осторожно ласкаю ее, используя средний палец, аккуратно вводя его в нее. Я дохожу до кулака и останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, осознавая то, насколько чертовски тугая эта девушка.
Ее глаза открываются, и она с удивлением смотрит на меня. Затем она издает низкий стон, который почти что заставляет меня подумать, что она кончит прямо сейчас.
– Ты чертовски тугая, Пьюрити, – шепчу я у ее уха.
Она раскачивается напротив меня, и я толкаю свой палец в нее до тех пор, пока моя ладонь не прижимается к ее клитору. Она еще крепче сжимает мои руки.
– Проклятье, ты такой большой, – стонет она.
Ох, блядь. Я пытаюсь дать девушке минутку и позволить ей привыкнуть к чему-то внутри нее, а она берет и говорит такое.
О моем пальце.
– Это всего лишь мой палец, малышка, – напоминаю я ей.
Когда я начинаю гладить ее внутри, она отвечает взаимностью, бедрами раскачиваясь напротив ладони в ритм моих движений.
– Это и должно так ощущаться? – стонет она. Она становится еще влажнее, из ее киски влага буквально капает на мою ладонь. Даже на моих пальцах, она лучшее, что я когда-либо чувствовал в этом мире.
– Как?
– Так… о, боже… так… Я не знаю, – ее голос затихает, когда она ерзает на моей руке.
Я поглаживаю ее быстрее, нажимая на то место в ней, которое, думаю, заставит ее потерять контроль. Она сжимает меня все крепче и крепче, раскачиваясь на моей ладони, опасно близко к тому, чтобы кончить. Она откидывает голову назад и издает маленькие хныкающие звуки, пока ее волосы рассыпаются по плечам.
Если бы я прижал губы к ее губам, она бы кончила.
Как и я.
– Опиши мне, каково это – голой стоять на моей кухне, пока мой палец трахает эту тугую маленькую киску, – требую я низким голосом. – Каково это, когда моя рука находится в твоих трусиках средь бела дня? Знаешь, если бы мои соседи стояли на балконе и смотрели вниз в мое кухонное окно под правильным углом, они бы увидели, как ты стоишь здесь вот так, а я трахаю тебя пальцем.
Возможность такой ситуации практически нулевая, потому что для этого они должны смотреть под точным углом, плюс мой сосед допоздна работает. Я просто хочу посмотреть, как она отреагирует на идею быть пойманной.
Ее глаза открываются, и выражение ее лица становится удивленным, но в то же время ее киска плотно сжимается вокруг моего пальца.
Перспектива быть пойманной заводит ее.
Девушка еще более развратна, чем я когда-либо мог подумать, и едва осознает это. Мы лишь слегка задели верхушку айсберга из ее желаний.
– Мы должны пойти куда-нибудь, – ей как-то удается простонать все эти слова.
– Думаю, мы должны остаться здесь, – отвечаю я ей, гладя ее снова и снова. – На самом деле, кажется, возможность того, что кто-то может наблюдать за нами, возбуждает тебя.
– Нет, – стонет она.
Боже, мне чертовски нравится слышать ее стоны.
Поднимая другую руку к ее груди, я ласкаю розовый сосок. Она начинает стонать громче, толкаясь на мою ладонь синхронно тому, как я довожу ее до оргазма пальцем.
Мне хочется, чтобы она полностью отпустила себя. Хочу, чтобы она кончила подо мной, когда я войду в нее.
– Представь, что это мой член, Пьюрити. Представь, что я трахаю тебя прямо здесь, на кухне. Ты хочешь кончить на моем члене?
– Да, – кричит она, умоляя.
– Когда я трахну тебя, я трахну тебя без защиты, – обещаю я ей. – Я хочу чувствовать всю тебя без преград, и когда я кончу, я хочу, чтобы ты почувствовала каждую каплю меня, теплую и…
– О боже, боже, боже, – кричит она, когда кончает. Ее мышцы пульсируют вокруг моего пальца, а затем, сжимая его, ее киска доит мой палец, будто это мой член.
Мысль о том, что она доит каждую последнюю каплю спермы из меня, так сильно возбуждает, что я больше не могу это терпеть.
Я вытаскиваю палец. Моя рука покрыта ее влажностью, и это еще сильнее заводит меня.
– Расстегни брюки и достань мой член, Пьюрити, – требую я.
– Да, сэр.
Расстегивая мои штаны, она выглядит опьяненной своим оргазмом, все еще ошеломленной и слегка замедленной.
Пока ее пальцы заняты, я поднимаю свои и прижимаю их к ее губам.
– Слижи себя с моего пальца, сладкая, – я приказываю, и она открывает рот, чтобы взять мой палец. Когда она смыкает губы вокруг моего пальца, я стону. – Оберни свою руку вокруг моего члена, это будет твоим первым уроком как правильно дрочить мне.
– Я не знаю, что делать, – начинает протестовать она, но вскоре ее рот занимается моим пальцем, а рука скользит прямо к основанию моего члена, где она останавливается, очевидно, не зная, что делать дальше.
Чего она не знает, так это того, что ее неопытность – самый большой гребаный афродизиак.
– Погладь мой член, – говорю я ей. – Не слишком сильно. Води рукой вверх и вниз, пока сосешь мой палец. Слижи все соки с моего пальца, детка. Представь, что ты сосешь мой член. Соси мой палец, будто делаешь мне минет.
Ее глаза закрываются, и она берет мой палец глубже в рот, выпуская низкий стон. Ее рука движется вверх и вниз по моему члену, и хотя ее движения отрывистые и неуклюжие; неумелый способ, которым она дрочит мне, горячее, чем любое более опытное прикосновение.
Если я продолжу смотреть на выражение ее лица прямо сейчас, пока она сосет кончик моего пальца, я засуну ей в горло свой член и преподам ей настоящий урок. Вытащив палец из ее рта, я убираю ее руку от своего члена и подставляю свою. Мне нужно срочно кончить, чтобы она не поняла своей силы.
Я поглаживаю свою длину, моя рука двигается быстрее, чем ее. Я уже на грани взрыва.
– Я кончу на тебя, Пьюрити, – предупреждаю я. – Скажи мне, куда ты хочешь, чтобы я целился.
Она закусывает свою чертову губу, и пока жду ее ответа, я вот-вот сойду с ума.
– Я хочу попробовать… – начинает она, но затем останавливается, когда ее щеки становятся розовыми.
– Сейчас не время скромничать.
– Я хочу попробовать тебя, – говорит она. – Хочу попробовать твою сперму.
Что я сделал, чтобы заслужить эту женщину?
– Встань на колени, Пьюрити, – приказываю я. – Прямо сейчас.
– Да, профессор Райан, – скромно говорит она, опускаясь на пол. Она поворачивает свое совершенное, чистое, невинное, наивное личико ко мне. Открывает свои очаровательные, пухлые, в форме сердца губки и высовывает язык.
Она предоставляет себя мне, ожидая.
И я даю ей именно то, о чем она попросила. Я довожу себя, поглаживая быстрее, пока не кончаю ей в рот. Моя сперма капает с ее губ и вниз по подбородку, но она даже не вздрагивает.
Она сидит на коленях, и принимает все, что я ей даю. Когда я заканчиваю, она глотает, самодовольно улыбаясь мне, вытирая рукой губы.
Я поднимаю ее на ноги, и она хихикает, когда падает на меня. Ее тело идеально вписывается в мои объятия, и я тяжело вздыхаю, ощущая ее напротив себя. В моих руках она чувствует себя слишком правильно.
Слишком совершенно.
Слишком близко.
Я отодвигаю эти мысли в сторону и прочищаю горло.
– Итак, чего бы ты хотела на обед?
25
Пьюрити
– Доброе утро, Берт, – зову я, мой голос звонкий. С того дня, проведенного на кухне с мистером Гейбом, я чувствую себя бодрой, летящей и наполненной солнцем. Бенсон бежит ко мне, писая по пути. Когда я наклоняюсь, чтобы погладить его, он прямо-таки зарывает себя в мои руки. Извиваясь, он пытается лизнуть меня, но быстро отвлекается, когда я лезу рукой в свою сумку. Он уже привык к лакомству, которое я приношу для него.
Я вытаскиваю собачье угощение и приседаю до его уровня.
– И тебе тоже доброе утро, Бенсон. Хочешь кое-что вкусненькое? Ты выполнишь команду «сидеть» для меня, как хороший мальчик?
Бенсон откидывается на задние лапки. Виляя хвостом, он трясется всем телом. Когда я бросаю лакомство, он прыгает в воздухе, чтобы поймать его и слопать.
– Только одно печенье, Дороти, – говорит Берт. – Не откармливай мою собаку, слышишь?
– О, Бенсон, твой владелец не очень рад, – говорю я ему, пряча оставшееся лакомство в свою сумку. – Завтра я принесу тебе еще одно.
– Ты и все остальные здешние студенты, после которых Бенсон мучается.
– Бенсон, ты что, изменяешь мне? – воркую я, почесывая его за ушками. – Скажи, что это не так.
– Настоящий сердцеед, вот он кто, – ворчит Берт. – Кстати о других похитительницах сердец, что у тебя в рукаве на этот раз, девочка? Собираешься ли ты разбить мне сердце одним из своих мастерских шахматных ходов?
Я смеюсь.
– Думаю, вы намеренно мне льстите, чтобы выкинуть меня из игры.
Берт отмахивается от меня.
– Ты одна из моих лучших соперниц, и ты знаешь это.
Я опускаюсь на скамейку напротив него. У меня достаточно времени перед следующей парой, чтобы сыграть с Бертом. На самом деле, сегодня утром я проснулась ни свет ни заря, и собираясь, напевала в душе и подпрыгивала по комнате. Это было так не похоже на мою привычную утреннюю рутину, что Луна даже сказала мне заткнуться, или она прибьет меня за то, что я такая бодрая.
Я чуть не проскочила свою дорогу к кампусу.
Должно быть, так случается, когда ты с кем-то дурачишься. Встречаешься с кем-то – думаю, именно так говорят студенты колледжа.
Я с кем-то встречаюсь.
Звучит так по-взрослому и зрело.
Я встречаюсь со своим профессором.
Это звучит… как нечто совершенно другое. Звучит слишком по-взрослому. Скандально.
Так не похоже на мое привычное поведение, насколько это только возможно.
Оргазм всегда заставляет почувствовать себя, словно ты плывешь по жизни, летая в облаках? Если такое происходит со мной после того, как мистер Гейб засунул в меня пальцы, не могу представить, что произойдет после того, как мы займемся сексом.
Думаю, что мой уровень гормонов, должно быть, как-то изменился, поскольку все, о чем я могу думать, это то, как сильно я хочу снова почувствовать его руки на себе.
– Думаешь о Волшебнике Оз?
Голос Берта пробивается сквозь мои мечты.
– А? – спрашиваю я рассеянно, пока пытаюсь сосредоточиться на шахматной доске.
– Твой разум находится вне игры, Дороти.
– Позвольте с вами не согласиться, Берт. Моя голова находится там, где она и должна быть, – говорю ему я, двигая фигуру.
Он цыкает.
– Любительский ход, Дороти.
Вот что я получаю за то, что отвлекаюсь, думая о мистере Гейбе и его волшебных пальцах.
– Ну, я и есть любитель.
– Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что самоуничижение не является добродетелью?
– Меня учили, что гордыня является перед падением.
Берт фыркает.
– Херня. Или ерунда, как сказала бы моя бабушка.
Мой мобильный телефон звенит в кармане, и Берт поднимает брови, когда я провожу по экрану телефона.
– Знаешь ли, в некоторых культурах тебя могли бы казнить за использование мобильного телефона в середине шахматной игры, – говорит он.
– Думаю, вы только что сами придумали этот факт, Берт, – говорю я, смеясь, а затем смотрю в телефон. Мои щеки начинают гореть от сообщения мистера Гейба.
Ты все еще в постели, ленивая девочка? С пальцами между ног и фантазиями обо мне?
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты всезнайка? – спрашивает Берт.
– Если вам интересно знать, то не так много людей говорили мне это, Берт, – я печатаю ответ мистеру Гейбу:
Некоторым из нас есть чем заняться, поскольку мы очень занятые люди.
– Новый парень? – спрашивает Берт.
– Не совсем.
Мистер Гейб определенно не парень. В любом случае пока мне не нужен парень. Мне восемнадцать лет, я первокурсница, и вся моя жизнь еще впереди. Я провела всю свою жизнь взаперти от мира. Только сейчас я начинаю пробовать что-то новое.
Берт приподнимает брови.
– Не совсем? Ты принарядилась.
– Ну, чтобы вы знали, я делаю это для себя.
Мой телефон снова звенит.
Ты сделала домашнее задание? Собираешься на пары? Если ты была хорошей девочкой, я преподам тебе еще один урок.
Я закатываю глаза от его сообщения, но также и от того, как тепло разносится по моему телу от его слов.
Ты проведешь для меня еще один урок? Как великодушно с твоей стороны.
Я нажимаю отправить. Когда я смотрю вверх, Берт смотрит на меня.
– Что? У меня нет парня.
– Ага, конечно, нет. Я знаю этот взгляд. Так выглядела, как моя жена, когда впервые встретила меня.
Я берусь за шахматную фигуру.
– Так она выглядела красивой, умной и недоступной женщиной?
– Да, по всем пунктам, – отвечает он. – И сейчас такая. Она выглядела так же, как ты сейчас – не могла перестать улыбаться. Само собой, я тоже все время ходил с глупой улыбкой на лице.
– Ну, это определенно не про меня, – говорю я ему, преувеличенно нахмурившись. – Видите? Не улыбаюсь.
– Ты ужасная лгунья, Дороти.
– Вы же знаете, что мое настоящее имя Пьюрити.
– Дороти тебе больше подходит.
– Значит, вы решили сменить мне имя? – дразню я, ожидая, пока он изучает доску. – Как долго вы женаты, Берт?
– Пятьдесят лет. Пятьдесят один год отметили в марте, – поправляет он. – Я ведь не показывал тебе фотографию моей Глории, не так ли?
Мой телефон гудит, но на этот раз я игнорирую его, когда Берт тянется к заднему карману и вытаскивает потрепанный кожаный бумажник, доставая из него еще более потрепанную фотографию его и его жены. Он протягивает ее мне дрожащими руками.
– Она такая красивая, – говорю я ему. – И вы были очень красивым. Это ваша военная форма?
– Да, мэм. Двадцать лет в морской пехоте Соединенных Штатов. – Он делает паузу. – Так же, как твой профессор письма. Как его зовут? Профессор Райан.
Мне нужна секунда, чтобы понять, что Берт говорит о мистере Гейбе, как будто он его знает.
– Как вы узнали это о мистере… Я имею в виду, профессоре Райане?
Берт пожимает плечами.
– Просто откуда-то знаю. Может быть, мы и живем в большом городе, но колледж – это маленький городок.
– Ох.
Я смотрю вниз на доску. Интересно, а что если Берт сказал о колледже как о маленьком городке в качестве предупреждения? Маленькие города полны сплетен. Последнее, что мне нужно, это чтобы кто-то сплетничал о нас с мистером Гейбом, поэтому я быстро меняю тему.
– У вас есть дети, Берт?
– О господи, Дороти, – говорит он, снова потянувшись за своим кошельком. – Ты все-таки спросила об этом. У меня лежат фотографии детей и внуков в этой штуковине.
Берт показывает мне фотографии и рассказывает забавные истории о своих внуках между шахматными ходами до тех пор, пока часы в школьном дворе не начинают звенеть, и я осознаю, что я просидела здесь с ним целый час. Вскакивая, я закидываю свою сумку на плечо.
– Мне нужно идти на занятия!
– Жми на газ, Дороти, – кричит Берт через плечо, когда я убегаю.
26
Пьюрити
– Ты сделала свое домашнее задание по моему предмету?
– Ты пытаешься управлять мною? – игриво отвечаю я. – Потому что если это так, я напоминаю тебе, что я взрослая, а не ребенок, и могу сама контролировать свой собственный график и решать, когда выполнять свои домашние задания.
– То есть, это означает «нет».
Я следую за мистером Гейбом в его домашний кабинет, где он указывает мне в сторону огромного кожаного кресла. Положив сумку на пол, я погружаюсь в большое кожаное сидение. Я впервые нахожусь в его кабинете, и, несмотря на мои протесты, чувствую себя ребенком в этом гигантском кресле.
Я смотрю на книжные полки, на которых книги расставлены по размеру и сгруппированы по цвету. Эта странноватая причуда заставляет меня улыбнуться.
Мистер Гейб замечает это, стоя на другой стороне комнаты, наливая себе напиток с барной тележки.
– О чем эта улыбка?
Он пересекает комнату и садится в кресло напротив меня, ставя свой напиток на стол. То, как он смотрит на меня сейчас, кажется чрезмерно формальным, будто он мой профессор, а я его ученица, встречающаяся с ним в рабочее время.
Будто я не стояла на коленях на полу его кухни с широко раскрытым ртом, пока он дрочил на мой язык.
Я прочищаю горло, неудобно ерзая на своем месте, когда это воспоминание заставляет меня смутиться.
– Ни о чем.
Почему я улыбнулась, прежде чем отвлечься, вспомнив кухню? Ах, да.
– Я смеялась над твоими книгами.
– Моими книгами? Что в них такого смешного?
– Они очень… организованы, – говорю я ему. – Они расставлены по цвету и размеру; не очень удобно, чтобы сразу найти какую-то одну.
– Это потому, что я знаю, где стоит любая их них. Мне не нужно расставлять их по алфавиту.
– У тебя тысячи книг.
Он пожимает плечами.
– И хорошая память.
Моя собственная память молниеносно напоминает мне о кухне. Я скольжу вперед по моему креслу, пока он откидывается назад и расслабляется в своем. Расставляя и снова перекрещивая ноги, я жду, пока он сделает свой ход. Он спокоен и непринужден, в то время как мое тело возбуждено, ожидая, что что-то произойдет между нами снова.
Я бы хотела быть одной из тех уверенных в себе девушек, которые могут подойти к мужчине и сказать, чего они хотят. Но я не такая. Вместо этого я все еще нерешительная и робкая, ожидаю, пока он первым сделает свой шаг, поскольку я не знаю, какой бы шаг сделала я, даже если бы могла.
Первый раз, когда я дотронулась до мужского члена, был на кухне мистера Гейба. Он был настолько большим, что мои пальцы едва могли обернуться вокруг него. И это может поместиться в меня? Мысль об этом пугает меня… Но также посылает покалывание возбуждения прямо в мой центр. Вчера, когда я ходила в студенческий центр здоровья, чтобы впервые позаботится о контрацепции, я чувствовала себя также неловко, как и когда мистер Геб велел мне раздеться на его кухне.
– Я вспоминаю кухню, – неловко выпаливаю я.
Он приподнимает брови.
– Надеюсь, ты ничего не забыла.
Жар опаляет мои щеки.
– Не думаю, что это возможно.
– Так ты сделала домашнее задание по моему предмету, Пьюрити? – он снова спрашивает. – Ты пришла сюда накануне вечером, все еще не выполнив свою работу?
Я вздыхаю и закатываю глаза.
– Я не сделала домашку.
Он делает глоток из своего стакана, когда я внезапно выпускаю смешок, который превращается в кашель.
– Ты действительно только что закатила глаза? Разве не ты говорила мне, что уже не ребенок?
– У меня есть целая ночь, чтобы выполнить домашнее задание, – протестую я. – Я слежу за своим временем.
Он долго смотрит на меня.
– Может быть, у меня были планы на эту ночь, малышка.
Его слова высасывают весь воздух из комнаты.
– Ох, – вздыхаю я. – Я не ожидала… Точнее, я имею в виду, что в прошлый раз я была здесь не очень долго и…
– И ты думала, что ты пробудешь здесь до тех пор, пока мы не кончим, а затем я вышвырну тебя за дверь? – его лоб хмурится, и он выглядит искренне оскорбленным этой идеей.
– Нет, – отвечаю я на автомате. – Я имела в виду… Ну, на самом деле, да. Я не сказала своей соседке куда иду, меня не должны видеть уходящей отсюда, и я не брала с собой никакой одежды или что-нибудь еще… Ты просишь меня остаться на ночь? Поскольку я не думала, что у нас будет секс, плюс я только вчера ходила в студенческий медицинский центр, чтобы взять таблетки, а…
Я останавливаюсь, потому что мистер Гейб смотрит на меня.
– Ты попросила выписать тебе таблетки? – спрашивает он, его голос грубый. Он смещается на своем месте, делая глоток напитка. Затем он ставит стакан на столик рядом со своим креслом.
– Я раньше не принимала таблетки, а они сказали, что это займет некоторое время, прежде чем я действительно буду защищена или что-то типа того, поэтому, – я глубоко вздыхаю, – я просто хочу, чтобы ты знал это.
– Потому что ты думала, что ты придешь сюда сегодня, и я трахну тебя?
– Я не знаю чего ожидать, когда дело доходит до тебя.
– Я не собираюсь трахаться с тобой, пока ты не будешь готова к этому, Пьюрити, – говорит он твердым голосом. – Ты поняла меня? Пока не будешь готова. Когда бы это ни было, сколько бы времени это ни заняло.
Проблема в том, что мне кажется, что я готова прямо сейчас. Я была определенно возбуждена и готова, когда он ввел свой палец внутрь меня на своей кухне пару дней назад. Я могла бы с легкостью начать умолять его вставить свой член внутрь меня вместо его пальца. Я сходила с ума от похоти.
– Это из-за того, что ты говорил ранее, что не хороший человек… – начинаю я. – Я просто предполагала…
Я предполагала, что ты будешь давить на меня, чтобы трахнуть как можно скорее.
Я хочу переспать с тобой как можно скорее.
– Я не хороший человек, Пьюрити, – говорит он хриплым голосом. – Хороший человек не стал бы нагибать тебя и шлепать в своем кабинете. Хороший человек не сказал бы дочери человека, с которым он вырос, раздеться догола на его кухне после того, как пообещал ее отцу, что он присмотрит за ней. Хороший человек не согласился бы держать ее подальше от неприятностей, пока она будет в колледже, одновременно думая о разных позициях, в которых он намерен трахнуть ее. Хороший человек не воспользовался бы ею.
– Но ты не пользуешься мной, – протестую я. – Это смешно.
Он смеется, покачивая головой.
– Это не то, каким образом администрация школы смотрит на подобные вещи, Пьюрити. Или как многие другие люди понимают подобные вещи. Они видят в тебе наивную восемнадцатилетнюю девочку, а во мне – мужчину, достаточно взрослого, чтобы быть твоим отцом. Мужчину, возраста твоего отца, на самом деле.
– Мне все равно, как администрация или кто-либо еще понимают подобные вещи. Я достаточно взрослая, чтобы делать свой собственный выбор, и я сделала выбор, придя к тебе сегодня вечером.
Мистер Гейб поднимает руку.
– Я не буду с тобой спорить. Я понимаю, что ты сделала выбор, придя сюда сегодня вечером, а также сделав несколько предположений об этом вечере и о том, как он пройдет.
– Нет, – настаиваю я, разочарованная поворотом, который занял весь этот разговор.
– Я пришла сюда сегодня вечером, ожидая…
– Продолжай, Пьюрити, – говорит он, слегка улыбаясь. – Скажи мне, чего ты ожидала, идя сюда. Подробно. Предпочтительно с чертовски откровенными деталями.
Ему нужны детали, не так ли? Теперь у меня есть возможность попросить у него то, чего я хочу. Дыхание перехватывает в горле. Я сажусь прямо в своем кресле, полная решимости и уверенности, не боясь показаться дерзкой и определенно не нервничающей.
Говори все, чего ты желаешь, Пьюрити.
– Я пришла сюда, потому что хочу… – я прочищаю горло. – Хочу снова потрогать твой член.
Хочу потрогать твой член.
Хочу, чтобы ты трахнул меня.
Я говорю разные вещи, которые обычно не сказала бы. Ну, и само собой, я делаю много вещей, которые обычно не делаю.
Мистер Гейб выглядит позабавленным.
– Правда?
Я снова прочищаю горло, пытаясь вести себя беззаботно, как будто я делаю такие заявления каждый день.
– Правда, – настаиваю я, выпрямляясь в кресле, внезапно осмелевшая. – Я пришла сюда, потому что ты обещал преподать мне урок. На самом деле, если я правильно помню, ты сказал, что научишь меня, как обернуть мою маленькую руку вокруг твоего большого твердого члена. Думаю, что это именно те слова, которые ты использовал. А еще, кажется, ты сказал, что трахнешь мой влажный ротик? Ты обещал «наполнить мой рот своей спермой».
Я использую воздушные скобки для последней фразы о заполнении моего рта.
Мистер Гейб откидывает голову назад и смеется.
Я впервые вижу, как он смеется настолько легко. Звук теплый и замечательный, перекликается с пространством в его кабинете, но в то же время я не совсем уверена, смеется ли он со мной или надо мной.
Я скрещиваю руки и смотрю на него.
– Это в основном твои слова, а не мои. Просто для ясности.
– Ох, я определенно помню это, – отвечает он. – Но слышать, как они выходят из твоих уст... Блядь, Пьюрити. Какого черта я собираюсь с тобой сделать.
Я с наглостью смотрю на него.
– Кажется, я только что сказала тебе, что со мной делать.
Он приподнимает брови.
– Что это, малышка? Я доставил тебе пару оргазмов, а ты теперь полностью испорчена?
– Не полностью.
Он ворчит.
– Ты права. Есть чертовски много вещей, которые я должен сделать с тобой, чтобы полностью испортить тебя.
– Итак… Значит, урок второй?
Его рот снова дергается.
– Ты жадная маленькая штучка, – отмечает он. – У меня такое чувство, что ты будешь требовать все больше и больше, пока мы будем продвигаться.
Моя киска пульсирует в ответ на его слова, словно соглашаясь с ним.
– Я постараюсь смягчить свои требования.
– Я был бы разочарован, если бы ты сделала это. Я бы предпочел тебя во всей твоей жадности. Теперь будь хорошей девочкой и вытащи свой ноутбук из сумки.
– Прости?
– Ты еще не сделала домашнюю работу, не так ли?
Хватит уже этого домашнего дерьма. Разве он не слышал, как я сказала ему, что я взрослый человек, который может управлять своим собственным расписанием?
– Мне казалось, что ясно дала понять, что я пришла сюда не домашнюю работу делать.
Он смеется.
– Я проигнорирую это последнее маленькое умное замечание, так как минуту назад ты хорошо описала то, чего желаешь. Но если ты снова будешь болтать, мне придется наказать тебя вместо того, чтобы преподать тебе еще один урок. Понятно?
Я кладу свой ноутбук на бедра и воздерживаюсь от того, чтобы закатить глаза, хотя я очень, очень хочу это сделать.
– Хорошо, – говорю я, останавливаясь. – Сэр.
– Хорошая девочка, – он поднимается и двигается в сторону стула. – Теперь встань и подойди сюда.
Мое сердце бьется быстрее, когда я делаю то, что он говорит мне делать, держа свой ноутбук в руках. Когда я достигаю его, то вызывающе смотрю на него.
– Итак, что Вы хотите, чтобы я сделала, сэр?
– Такая внешне уступчивая, но строптивая внутри, – говорит он, вздыхая, пока приподнимает заднюю часть моей юбки и скользит под нее рукой, а затем сжимает мою задницу. Жар проносится сквозь меня при его прикосновении. Я хочу, чтобы он скользнул рукой между моих ног. Хочу снова почувствовать его палец внутри себя.
– Не думаю, что вы действительно желаете, чтобы я была уступчивой, мистер Гейб, – шепчу я.
– Ты умная девочка, Пьюрити, – отмечает он. – Умная, наблюдательная и не очень покорная.
– Я назвала тебя сэром, – напоминаю ему. – И ты отшлепал меня.
Он делает шаг позади меня, его дыхание теплое на моей шее.
– Обе эти вещи истинны, – признает он. – И ты сделаешь то, что я скажу тебе прямо сейчас, не так ли?
У меня сдавливает горло, поэтому я сглатываю.
– Да, сэр.
– Иди, поставь свой ноутбук на стул.
Я иду к стулу и устанавливаю его. Когда я начинаю разворачиваться, он останавливает меня.
– Засунь руку под юбку и сними трусики, а затем брось их на пол.
Итак, он собирается научить меня чему-то. Он не заставит меня сидеть здесь и работать.
– Но… – я протестую.
– Пьюрити, – предупреждает он. – На твоем месте я бы выбрал сделать то, что тебе велят, чем быть наказанной.
Великолепно.
Я закрываю рот и послушно подхожу к стулу, прежде чем опуститься на колени и открыть ноутбук на сидении. Затем я открываю документ, над которым я работала: начало, которое я написала для его предмета.
– Раздвинь бедра по обеим сторонам стула.
– Зачем? – спрашиваю я, все равно раздвигая ноги. Что он собирается делать со мной?
– Мне понадобиться много места, чтобы скользнуть между ними, – отвечает он. – Теперь будь хорошей девочкой и начинай домашнюю работу. Не забудь выгнуть спину и поднять свою задницу вверх, потому что я засуну свое лицо между твоих ног и вылижу киску, пока ты будешь печатать.
– Ты что? – восклицаю я, но он не трудился объясниться снова. Я сразу понимаю, что он делает, когда сжимает заднюю часть моих бедер и подтягивает к себе, чтобы я оседлала его лицо. Его голова лежит у ножек стула, и я располагаюсь так, что стою на коленях над ним.
Я практически сижу на его лице.
И хотя он еще не прикоснулся ко мне языком, его теплое дыхание ощущается на моей киске. Я не могу видеть его лица, потому что моя юбка скрывает его, поэтому я могу только чувствовать.
Это кажется чем-то непристойным. Грязным.
– Посмотри, какая ты мокрая, – бормочет он. – Ты сидела в моем кресле, разговаривала со мной так, как будто все нормально, пока твоя киска истекала влагой. Сидела там и представляла то, чем я собираюсь заняться с тобой, не так ли?
– Да, – признаю я. Я очень хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, но он этого не делает. Он разговаривает со мной, лишь продлевая мои мучения.
– Ты делаешь домашнее задание? Я не слышу клавиатуры.
Как я могу писать, когда он у меня между ног? Это невозможно.
– Да, сэр.
Я пытаюсь сосредоточиться, глядя на страницу. О чем я собираюсь написать в этот раз?
– Я хотел бы слизать всю эту влажность с твоей киски, но боюсь, что не смогу сделать этого, пока не услышу, как ты печатаешь, – сообщает он мне. – Так что начинай делать домашнюю работу. Если я услышу, как ты перестанешь печатать, я перестану лизать.
– Да, сэр.
Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на моем задании, начиная печатать, когда он проводит своим языком по моей щели.
