Текст книги "Его девственница (ЛП)"

Автор книги: Сабрина Пейдж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Блядь, да! – громко восклицаю я, а моя ладонь сильно хлопает по столу. Мои яйца плотно сжимаются, а потом я отпускаю все. Я кончаю настолько сильно, что мои глаза плотно закрываются, и я теряю связь с миром. Со всем, кроме ротика Пьюрити.

Я кончаю, и кончаю, и кончаю, а Пьюрити глотает все до единой капли.

– Не сердитесь, – Джина фыркает. – Я просто спросила. Мне показалось, что это будет хорошая возможность для вашей карьеры, и кроме того, доктор Эрдингер спрашивал конкретно про вас.

– Да? – мой член пульсирует. Я не могу расслышать то, что говорит Джина, потому что кончаю, сидя за столом. Я не могу перестать кончать. Это просто смешно. – Я не злюсь на тебя. Я просто, святое дерьмо, я в середине еб… Ебаной главы. Главы.

Джина смотрит на меня, пока Пьюрити продолжает сосать. Я словно чертов фонтан.

– Это не оправдывает вашу грубость, – бурчит она, прежде чем отмахнуться.

– Я буду счастлив сделать это, – говорю я ей, когда она что-то бормочет про избалованных творческих див, выходя из кабинета.

За ней захлопывается дверь.

– Святое дерьмо, – вздыхаю я, отодвигаясь от стола.

Под столом сидит Пьюрити, ее руки на коленях. Она смотри на меня, краснея, пока улыбка расползается на ее лице. Она поднимает руку, чтобы вытереть рот, а затем хихикает.

– Это было так…

– Горячо? – заканчиваю за нее я.

Она снова хихикает, когда ударяется головой об столешницу, пока выползает, опираясь на мою руку. Я сажаю ее к себе на колени, задницей прижимая к моему голому члену, а она откидывается на мою грудь.

– Я хотела сказать «весело», но «горячо» тоже подходит.

– Так ты думаешь, что было весело – отсосать у меня в присутствии постореннего человека? – шепчу я ей на ухо, когда она извивается на моих коленях.

– Может быть, – мягко признает она.

Девушке нравятся небольшие извращения. Вот почему она сбежала прошлой ночью. Она не испытала отвращения от того, чем мы занимались. Она просто возбудилась, и ее это напугало.

Я медленно тяну ткань ее длинного платья, пока она не собирается над ее бедрами. Затем я отставляю одну ногу в сторону, а затем другую, располагая их так, чтобы ее ноги были расположены по обе стороны от моих.

– Скажи это, – приказываю я. – Отсосать мне и проглотить каждую каплю моей спермы, в то время как Джина стояла рядом с нами, было жарко, как ад. Не так ли?

– Да.

Я задираю ее платье выше, обнажая киску.

На ней нет трусиков.

– Ох, блядь, – я вдыхаю ей в ухо. – Ты притащила свою маленькую попку в мой класс в этом платье, притворяясь скромной, и настаивая на том, будто ты паинька. Но при этом ничего не надела под это платье.

– Да, сэр, – шепчет она.

– Скажи мне почему, – рычу я, пальцами скользя между ее ног. – Скажи мне, почему ты голая под этим платьем.

– Потому что я все еще хотела…

– Все еще хотела чего? – спрашиваю я ее. Мои пальцы легко скользят по ее набухшему клитору, потому что она очень мокрая. – Отсосать мне и намокнуть для меня, верно, маленькая девочка? Знаешь что, я больше не буду называть тебя так.

– Я все еще хотела… – она резко вдыхает, когда я кружу пальцами над ее клитором. Моя другая рука скользит по верхней части ее платья под ее бюстгальтер, а пальцы направляются прямо к ее соску. – Почему ты не собираешься называть меня маленькой девочкой?

– Потому что ты не маленькая, – говорю я ей. Она выгибает спину, покачиваясь на моей ноге, пытаясь заставить меня скользнуть в нее пальцами. Она жадная, требовательная, и всегда пытается взять все под контроль.

– Тогда кто я? – она тихо стонет, когда я прижимаю кончики пальцев к ее входу, чтобы подразнить ее. Она мокрая и готова для меня, и мой член начинает твердеть, когда она ерзает на мне, а ее бедра выгибаются, пока она пытается заставить меня вставить в нее пальцы.

– Грязная девчонка, – говорю я ей. Я больше не дразню ее.

Не мучаю ее. Без предупреждения я вонзаю два пальца в ее тугую, влажную киску.

На долю секунды я почти сожалею о том, что не был нежен с ней.

Но затем она стонет и корчится у меня на коленях, и я понимаю, что ей это чертовски нравится.

– Грязная маленькая девочка, – шепчет она.

Я издаю низкое рычание ей в ухо, которое не могу контролировать. Толкая пальцы глубже, я в то же время щипаю ее сосок.

– Я думал, ты ненавидишь, когда тебя называют маленькой девочкой.

Она двигается против меня, когда я трахаю ее пальцами. Она издает протяжный стон.

– О-о, вот оно, не так ли? – спрашиваю я, ссылаясь на то место, которое я поглаживаю внутри нее кончиками пальцев, а еще и на ее прозвище. – Маленькая девочка… Маленькая девочка… Тебе нравится, когда тебя так называют?

Она качает бедрами быстрее, синхронно с моими движениями. Ее киска быстро сжимается вокруг моих пальцев, а затем все больше и больше, когда я шепчу ей на ухо:

– Моя грязная маленькая девочка.

Черт, я не могу остановиться, когда она сидит на моих коленях с задранным платьем и с широко расставленными ногами, но ее голая киска обращена к проклятой двери кабинета.

Незапертой двери кабинета.

Любой может зайти прямо сейчас.

Любой может ворваться, обнаружить нас и разрушить мою карьеру. Уничтожить меня.

Но я настолько безрассуден, что мне все равно.

– Твоя грязная маленькая девочка, – стонет она.

Мои пальцы трахают ее жестче, когда я шепчу ей на ухо.

– Неужели грязной маленькой девочке понравилось сосать член своего профессора?

– Да, да, да, – всхлипывает она. Я чувствую приближение ее оргазма с каждым ударом пальцев. Я чувствую это с каждым движением, благодаря которому она сжимается вокруг моих пальцев.

– Осторожно, – предупреждаю я. – Не стони так громко, или кто-нибудь может зайти в кабинет и увидеть тебя в таком виде.

Она хныкает.

– Я собираюсь… О, Боже.

Я не перестаю шептать ей на ухо.

– Любой может открыть эту дверь и увидеть тебя, сидящую у меня на коленях с моими пальцами внутри тебя. Что бы сказал твой папочка, если бы узнал, что мои пальцы находились в киске его маленькой девочки?

Она стонет. Грязная маленькая девочка стонет.

Несмотря на ее протесты, несмотря на ее реакцию прошлой ночью, ее это возбуждает.

То, что мы делаем, заводит ее.

– Поторопись, сладкая, – говорю я ей. – Если ты не кончишь в ближайшее время, кто-то может войти сюда.

– Я… Так близко, – всхлипывает она. Она начинает сильнее ерзать на мне, трахая мою руку, когда я засовываю пальцы глубже. Ее дыхание рваное, ее плечи прижимаются к моей груди, когда она выгибает бедра, чтобы снова и снова встречать мою руку.

– Эта мокрая маленькая киска моя, – рычу я. – Твое тело принадлежит мне. Я собираюсь брать его снова, и снова, и снова. Ты вся принадлежишь мне, маленькая девочка.

– Да, – стонет она. Ее киска сжимается вокруг моих пальцев.

– Кто ты? – я спрашиваю.

– Твоя грязная маленькая девочка, – задыхается она. Затем она выгибается и все ее тело трясется, когда она на короткое время поднимается с моих коленей, взрываясь на моих пальцах. Ее оргазм разрывает ее так сильно, что мне кажется, что она может сломать мои пальцы.

Она закрывает рот рукой, чтобы заглушить визг, который вырывается из нее. Благодаря руке, это больше похоже на писк, чем на стон, и это почти заставляет меня засмеяться вслух. Я не могу смеяться, не над этой девушкой, испытывающей оргазм на моих коленях.

Она слишком горячая из-за того, что она делает сейчас, поэтому не может быть смешной.

Когда она падает на меня, я сижу, слушая, как ее грубое и рваное дыхание разносится по комнате. Сижу с пальцами глубоко внутри нее и жду, пока она придет в себя.

– Моя грязная маленькая девочка, – напоминаю я ей.

Моя.

28
Габриэль

– Итак, что с тобой происходит в последнее время? – Нейт дождался, пока Анджело сел на свое место, и мы передали ему блюдо, приготовленное специально для бранча, прежде чем начал говорить со мной.

Я знал, что это случится. Мой брат не глупый. Он умный и наблюдательный, и он знает меня слишком хорошо, чтобы поверить, что я отказывался от бранча в течение нескольких недель только потому, что писал книгу.

Проблема в том, что это единственное оправдание, которое у меня есть. Единственное, что я могу ему сказать.

– Я же говорил вам, что я писал, – прикидываюсь я святошей. – Много. Мой писательский кризис испарился, поэтому я пытался извлечь из этого выгоду.

Анджело смотрит на Нейта.

– Видел?

– Почему вы так на меня смотрите? – спрашиваю я.

– Просто так, – невинно говорит Анджело, пожимая плечами, пока протягивает мне тарелку. – Домашние пончики.

Мой желудок в ответ издает урчание, достаточно громко для того, чтобы даже в другом городе услышали.

– Похоже, я немного проголодался, – признаюсь я, беря пончик. – Но не думай, что я не заметил того взгляда, который ты только что кинул Нейту.

Когда я опускаю тарелку, Анджело кладет еще один пончик на мою растущую кучу еды.

– Ты ел? – Он не ждет, пока я отвечу, прежде чем склонится к Нейту. – Твой брат выглядит так, будто похудел. Он похудел, верно?

Нейт закатывает глаза.

– Он не потерял в весе, а даже если это так, он поправится на двадцать фунтов за один лишь сегодняшний бранч.

– Ну, пропуск бранчей, очевидно, не пошел ему на пользу.

– Вы закончили говорить обо мне, как будто меня здесь нет, или вы хотите продолжить этот разговор между собой, как будто меня не существует? – спрашиваю я, кусая темный шоколадный пончик, наполненный малиновым сливочным сыром, который, думаю, может быть чем-то самым удивительным, что я когда-либо ел в своей жизни. – Я просто спокойно посижу здесь, пока не доем всю вашу потрясающую еду.

– Я не уверен, – размышляет Нейт. Он шепчет Анджело. – Я хочу просто продолжить говорить о нем, как будто его здесь нет.

– Разбирайтесь сами, – я пихаю еду в рот и делаю глоток своей «Мимозы».

Я пропускал бранч с Нейтом и Анджело. Избегал поездок сюда, потому что боялся, что мой брат сможет увидеть меня насквозь и сразу же поймет, что я встречаюсь с кем-то, из чего посыпится целый ряд вопросов, на которые я не уверен, что готов ответить.

Такие вопросы, типа, черт возьми, как я называю то, что происходит с Пьюрити?

Встречаться с ней – это не совсем та фраза, не так ли? Я не собираюсь с ней встречаться. Мы не пара. Черт, я ведь не какая-нибудь гребаная девчонка.

Дурачиться? Перепихиваться?

Какую фразу используют сегодняшние дети? Тусоваться.

Это звучит гораздо более дипломатично и непринужденно, чем позволять отсасывать ей или трахать ее пальцами на моей кухне.

Мы просто тусуемся вместе. Это звучит так, как будто не имеет большого значения; конечно, нет причин чувствовать себя виноватым за то, что не сказал об этом моему брату и Анджело. Это не то, чтобы я скрываю Пьюрити, просто нет причин, чтобы они знали о ней.

Это то, что я говорю себе.

Нейт скептически смотрит на меня.

– Значит, ты пропускал бранч только потому, что скрывался в своем доме?

– Здорово, что ты снова пишешь, Гейб, – говорит Анджело, кидая на Нейта злобный взгляд.

Нейт ворчит.

– На прошлой неделе он говорил, что у него грипп.

– Ох, да оставь его в покое, Нейт, – ругается Анджело. – Мы выносили ему мозги за то, что он не писал, а теперь, когда он пишет, мы все еще достаем его.

– Ага, Нейт, – поддакиваю я, издеваясь над своим братом.

Нейт смеется.

– Я выношу ему мозг, потому что я знаю, когда мой брат лжет. И сейчас он точно врет. Я просто хочу знать, почему.

Я кусаю свой пончик.

– Тебе кто-нибудь говорил, что тебе нужно было стать копом? Или детективом? Ты упустил свое призвание со всей этой линией козьей одежды. Кстати, как она?

Анджело светится, обхватывая ладонь Нейта своей рукой.

– Я так горжусь твоим братом, – хвастается он. – У него так много заказов, это просто безумие. Одна из фотографий козьего свадебного смокинга стала вирусной.

– Да не стала она вирусной, – вздыхает Нейт.

– Стала, – повторяет Анджело. – Почему ты все преуменьшаешь, Нейт? Ты знаешь, как я ненавижу, когда ты сводишь к минимуму свои успехи. Просто прими это.

– Я не минимизирую свой успех, – говорит Нейт. – Я просто пытаюсь убедиться, что мой младший брат знает, что он не сможет отвлечь нас от его допроса.

– Допроса? Какого допроса? – Анджело невинно спрашивает. – Мы не допрашиваем его. Мы просто обеспокоенные брат и шурин.

– Вам следовало бы поступить по-другому, – невозмутимо говорю я. – Нужно было собрать здесь всех моих друзей с семьей. Это было бы гораздо более тонко, чем ваши вопросы.

Нейт делает глоток своей мимозы.

– Перестань, – говорит он, выражение его лица забавное. – Мы же знаем, что мы твои единственные друзья.

– О, это было грубо, – говорит Анджело.

– Это было честно, – отвечает Нейт.

– Я знаю других людей, – протестую я. – У меня есть друзья.

– Тем не менее, ты никогда не приводил ни одного человека на бранч, – отмечает Нейт.

– Он тебя подловил, – указывает Анджело.

– Ну, может быть, я стесняюсь тебя, – дразню я его. – Тебе это когда-нибудь приходило в голову?

Анджело тянется к моей тарелке и отставляет ее на край стола.

– Теперь ты остался без пончиков.

– А вот это правда грубо.

Анджело с усмешкой обратно скользит тарелкой в мою сторону.

– Тогда расскажи нам о книге. Ты снова пишешь, это повод для праздника.

– Я хочу услышать о том, как фото козла стало вирусным, – настаиваю я.

– Не поддавайся, Анджело, – предупреждает Нейт. – Мой брат не заинтересован в рассказе о фотографии козы. Он буквально избегает говорить о книге – или о том, что он пытается скрыть от нас.

– Почему ты думаешь, что я пытаюсь что-то скрыть о вас? Козьи смокинги по своей сути веселая вещь, так почему бы мне не поговорить о них, а не о моей скучной книге?

Анджело смотрит на Нейта.

– У него неплохое оправдание, знаешь ли.

Нейт закатывает глаза.

– Ты всегда попадался на его выходки.

– Это не выходки, – заявляю я, кусая следующий пончик. – Анджело, это чертовски вкусно, между прочим. Меня слишком отвлекла необходимость защищаться, чтобы сказать тебе это.

Анджело самодовольно улыбается Нейту.

– Это пончик с корицей и яблоком, а также с вишневой глазурью с добавлением бурбона, – говорит он.

– Святое дерьмо, – бормочу я, мой рот полон еды.

– Я живу, чтобы кормить тебя, – говорит он мне.

– Мне казалось, что ты живешь, чтобы кормить меня, – протестует Нейт.

Анджело шевелит бровями в сторону Нейта.

– Я накормлю тебя позже.

Нейт наклоняется вперед.

– Он говорит о своем члене.

Я давлюсь пончиком.

– Я ем!

Нейт смеется, откидываясь на спинку стула.

– Я тоже говорю о еде.

Я издаю рвотный звук.

– Всегда мечтал услышать о сексуальной жизни моего брата на бранче, спасибо.

– Ну, говоря о сексуальной жизни… – Анджело направляет свое внимание на меня.

Я стону.

– Мы уже говорили об этом.

– Твой брат настаивал на том, что ты пропускал бранч, потому что трахался, а не писал, – продолжает он. – А я думаю, что это неправда.

– Спасибо, Анджело. Я рад, что хоть кто-то верит в мою честность.

– Ну, я думаю, что это неправда, потому что тебе суждено быть грустной старой девой, – заканчивает он.

Нейт фыркает.

– По крайней мере, я считаю, что ты способен на секс.

– Кто сказал, что я не способен потрахаться?

– Так кто ты – грустная старая дева или любовник? – спрашивает Анджело.

– Ты такой поэт, – говорит Нейт.

– Это одно из моих многочисленных умений, – отвечает Анджело.

– Я не трахался, – говорю я им. Мне даже не нужно врать об этом. У нас еще не было секса. Мы делаем все, кроме этого.

– Нет, я не верю тебе, – заявляет Нейт, вытирая рот салфеткой и бросая ее на стол в насмешливом отвращении ко мне.

– Я верю ему, – настаивает Анджело.

– Это потому, что ты хочешь выиграть, – отвечает Нейт.

– Выиграть в чем? – спрашиваю я.

– Ни в чем, – быстро говорит Анджело.

– Подождите секунду. Вы поспорили на меня?

– Не-е-е-т, – говорит Анджело.

– Пари, – спокойно произносит Нейт. – Крошечное. Совсем небольшое.

Я смотрю на их двоих.

– Это пари о моей сексуальной жизни или моей книге?

Нейт пожимает плечами.

– О том и другом.

– И вы говорите, что у меня нет жизни?

– Ну, это то, о чем идет речь, на самом деле, – говорит мне Нейт.

– Давайте поговорим о козлах, – прерывает Анджело.

– Я хочу поговорить о пари, – настаиваю я.

– Ты хочешь участвовать в нем? – услужливо предлагает Нейт.

– Итак, ставка делается на то, чем я занимался в течение последних нескольких недель? – спрашиваю я. – Я присоединюсь, если вы добавите «планирование убийства моего брата» в список вещей, которые я, возможно, сделал.

– Это кажется чем-то правдоподобным, – размышляет Анджело.

Взгляд Нейта сосредоточен на мне.

– Это бывшая жена, не так ли?

– Что бывшая жена? – спрашиваю я.

– Это не бывшая, – заявляет Анджело, хмуря брови. – Он ненавидел эту сучку. Он никогда не вернется к ней. Это профессор истории.

– Я не вернусь к бывшей жене, – говорю я им, ощущая отвращение при одной только мысли. – Серьезно, Нейт?

– Это обоснованная теория, – настаивает он

– И зачем я вообще прихожу на бранч? – размышляю я.

– Потому что ты любишь нас, – говорит Нейт.

Я притворяюсь, что на мгновение рассматриваю эту возможность.

– Нет, это определенно не так.

– Потому что ты любишь мою кухню, – добавляет Анджело.

– Тебе лучше радоваться, что ты хорошо готовишь, – говорю я ему.

– Я хорошо играю в футбол, готовлю и трахаюсь, – заявляет Анджело. – Если ты скажешь нам, с кем ты спишь, мы оставим тебя в покое. Отвяжись от Анджело.

Я смеюсь.

– Вы можете себе представить, что произойдет, если я признаюсь, что спал с кем-то? Вы бы на этой же недели смастерили пару козьих смокингов для моей свадьбы.

Глаза Анджело расширяются, и он рукой хлопает себе по сердцу.

– Эй, Нейт, ты сможешь сшить такое? Я вижу целую козью свадьбу, со смокингами и платьями для козочек-невест.

– Обуздай своего мужа, Нейт.

– Как раз хотел взяться за вожжи сегодня вечером, – лицо Нейта каменное.

Я стону.

– Вы сегодня просто в ударе.

Анджело пожимает плечами.

– У нас накопилось много сарказма, потому что мы не видели тебя в течение нескольких недель. Мы тебя почти забыли. Сегодня ты как будто воскрес из мертвых.

– Говоря о восстании из мертвых… – вмешивается Нейт. – Как там дочка проповедника?

Ох, черт.

Я давлюсь своей «Мимозой», не переставая кашлять, по крайней мере, целую минуту, пока они оба смотрят на меня.

– Интересно, – хмурится Анджело.

Я кашляю сильнее.

– Нет, все в порядке, я в порядке, правда. Не помогайте мне. У меня все нормально.

– Ты что, шутишь? – спрашивает Нейт.

– Почему ты так смотришь на меня?

– Ого-го! – восклицает Анджело, широко раскрывая глаза, пока тянется к круассану. – Дочка проповедника? Разве ей не восемнадцать?

Нейт хмурит брови.

– Нет. Дочь Алана?! Ты, должно быть, издеваешься, Гейб.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – вру я, а мое лицо краснеет.

– Ты не… – Нейт быстро моргает. – Я имею в виду… ты бы не стал…

Часть меня хочет сказать ему, что я не то, чтобы не стал, я уже сделал. Но, к счастью, у меня чуть больше, чем капля мозгов. Я близок к тому, чтобы просто отказаться от своего секрета, но потом я понимаю, что это не только мой секрет. Он принадлежит и ей тоже.

Это наш общий секрет, и я не хочу препарировать его с моим братом и Анджело – или с кем-то еще, если на то пошло. Я хочу удержать его при себе. Я никогда не чувствовал этого раньше ни к кому, тем более к девушке, которую я едва знаю и даже еще не трахнул.

Я хочу держать ее при себе. Всю.

– Ты сошел с ума? – спрашиваю я, отвлекая их внимание, беря очередной пончик. – Она студентка.

Я добавляю отвращения в свой тон, а затем быстро запихиваю кусочек пончика в рот, снова почти задыхаясь.

Нейт выпускает тяжелый выдох.

– Боже правый, на секунду я подумал, что ты скажешь, что спишь с одной из своих студенток.

Анджело смеется.

– Можем ли мы сказать, что это «кризис среднего возраста», и все?

Нейт шлепает его по руке.

– Ему нужен кабриолет.

– И пересадка волос, – добавляет Анджело.

Моя рука автоматически касается моих волос.

– Мои волосы в порядке!

– О, дорогуша, – говорит Анджело чересчур успокаивающим тоном. – Это пока.

– Вы двое такие сучки, – раздражаюсь я. – Как будто никто из вас не переспал бы с кем-нибудь вдвое моложе вас.

– Так ты встречаешься с кем-то вдвое моложе себя? – спрашивает Анджело.

– О, черт. Ты встречаешься со студенткой? – продолжает Нейт.

– Нет! – восклицаю я, расстроенный их продолжающимся допросом. – Это профессор истории, черт возьми!

– О, боже мой, я знал это! – Нейт громко кричит, хлопая ладонью по столу. – Плати, засранец!

Анджело фыркает.

– Я знаю, что это я дал ему ее номер, но я действительно не думал, что он позвонит ей.

– Ну, а я позвонил, – вру я. – Пошел до конца.

Нейт смотрит на Анджело.

– Я не могу поверить, что мы действительно подумали, что он трахнул плоть и кровь Алана, – смеется он. – После того, как церковь этого человека пикетировала нашу свадьбу? Мой родной брат не тронет эту девочку даже десятифутовым шестом. Я имею в виду, действительно, я мог бы долго выносить Гейбу мозг, но он самый преданный человек, которого я знаю.

Самый преданный человек, которого он знает.

Я залпом выпиваю «Мимозу».

Да, это я: преданный моему брату и Анджело, не имеющий кризиса среднего возраста, и уж точно не трахающий восемнадцатилетнюю дочь Алана, человек.