Текст книги "Его девственница (ЛП)"

Автор книги: Сабрина Пейдж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

6
Пьюрити

Дыши, говорю я себе, несмотря на то, что паника поднимается в груди.

Я опаздываю, а я ненавижу опаздывать. Если есть что-то, в чем я действительно хороша, то это – соблюдение правил. А следовать расписанию в начале учебного года, это определенно то правило, которое следует соблюдать.

Я пытаюсь остановить жжение в горле, но оно не проходит. Глядя на мою карту расположения кампуса, я пытаюсь понять, где нахожусь по отношению к английскому отделу. Здание должно быть поблизости от политического отдела, но я его не могу найти.

Кампус колледжа больше, чем весь Саус Холлоу, и он в принципе расположен в самом большом городе, в котором я когда-либо была, что еще больше подавляет меня.

Думаю, количество студентов в кампусе, наверное, в двадцать раз больше населения Саус Холлоу. Студенты обходят меня со всех сторон. Они все выглядят так, будто знают куда идут и что они делают, а кто-то пробегает с наушниками в ушах. Некоторые идут в парах или группах, увлеченные разговором. Я не понимаю как, но, кажется, будто здесь все уже подружились, несмотря на то, что сегодня первый учебный день. Здесь все кажутся совершенно спокойными и непринужденными.

Между тем, я чувствую себя так, будто я попала на другую планету. Приехав из такого маленького города как Саус Холлоу, где я знала, что была защищена от всего мира, это место воспринимается как чужое, словно другая страна.

Конечно, я также не знаю и то, каково находится в другой стране. Так далеко от дома я никогда не путешествовала.

Хотя я и знаю, что этот город не такой большой, как, например, Нью-Йорк, он все равно огромен для меня. Люди здесь движутся целеустремленно. Это совсем не похоже на Саус Холлоу, где все движутся в неторопливом темпе, будто они имеют все время в этом мире и им некуда спешить. Там вы не сможете пройти мимо кого-то, не остановившись, чтобы сказать «Здравствуйте!», «Как ваши дела?», «Мне жаль слышать о смерти вашего отца».

Здесь же, никто даже не посмотрит вам в глаза.

Я должна поспешить на занятие. Оно начнется через 15 минут.

Вместо этого, я останавливаюсь здесь, прямо посреди всего.

Я чувствую себя потерянной, подавленной и маленькой. А внутренний голос ворчит на меня, что я не должна находиться здесь, что я не принадлежу этому месту. Я провинциалка из деревни, я недостаточно умна даже для того, чтобы найти свой класс, не говоря уже о том, чтобы учиться в нем.

Я стираю слезы с глаз. Насколько незрело плакать из-за того, что не можешь найти свой класс? Поворачивая направо, я направляюсь по тротуару, а затем резко останавливаюсь, когда понимаю, что нахожусь в противоположной стороне от той стороны кампуса, где должен находиться мой класс.

Как я могла так сильно разминуться? Я никогда не найду класс. Хуже всего, что это его класс.

Мистера Гейба.

Профессора Райана, поправляю я себя. Он больше не мистер Гейб.

И я уже не ребенок, хотя сейчас я и чувствую себя им.

Я чувствую себя совершенно не в своей тарелке и не хочу ничего больше, чем сбежать обратно домой в Саус Холлоу; в место, откуда мне хотелось сбежать еще с двенадцати лет.

Мысль о возращении в Саус Холлоу заставляет меня плакать. Я вот-вот начну это делать, когда крошечный пушистик смотрит на меня. Неряшливый той-терьер выпускает из пасти столь же миниатюрную палочку, прежде чем обнюхать мои ботинки и вновь выжидающе уставится на меня.

Нагнувшись, я чешу ему за ушком, прежде чем начинаю искать его владельца. На собаке надет леопардовый ошейник, и она явно ухоженная, но я не вижу имени владельца на бейджике ошейника.

– Ты чей, малыш? Как тебя зовут?

– Бенсон, – доносится громкий голос с соседней тротуарной скамьи. – Оставь девушку в покое.

– Не беспокойтесь, – отвечаю я, пока собака виляет хвостом и пытается отдать мне палку. Я слегка вздыхаю, когда его снова зовут. Я стою здесь и чешу собаку, пытаясь не расплакаться, хотя опаздываю на занятия.

Я правда взрослая, это точно.

Пожилой мужчина, сидящий на скамье, косо поглядывает на меня.

– Почеши его за ухом, и он будет преследовать тебя до самого дома.

– Хотелось бы мне его оставить, – с тоской говорю я. – Но насколько бы очарователен он ни был, я живу в общежитии, и думаю, руководство не слишком обрадуется собаке в комнате.

– Первый день? – спрашивает старик, прежде чем опустить взгляд обратно на скамейку. Шахматная доска балансирует на сиденье, и никто не играет с ним. Но он все равно перемещает фигуру.

– Так заметно? – спрашиваю я.

Внезапно, один из студентов пересекает оживленную улицу и останавливается перед скамейкой. Он пристально смотрит на доску, даже не останавливаясь, чтобы снять наушники, прежде чем сделать шаг. Потом он кулаком слегка ударяет старика.

– Доброе утро, Берт, – говорит он, затем немного крутится вокруг и уходит в сторону кампуса.

– У тебя на лице написано, – посмеиваясь, говорит старик, глядя на доску. – Ты выглядишь словно Дороти, которая впервые очутилась в стране Оз.

– Я никогда не смотрела этот фильм.

– Никогда не смотрела «Волшебника из страны Оз»? – цыкает он, качая головой. – Вот они, дети нынешнего поколения. Ты никогда не смотрела классику, да?

Мои щеки красные. – Я знаю, что это за фильм, – заикаюсь я. – Я имею в виду, что слышала о нем, но мне никогда не разрешали смотреть его.

– Не разрешали? – прерывает он.

Я останавливаюсь в двух секундах от объяснения того, почему мне не разрешали смотреть этот фильм. Там была ведьма, поэтому мой отец был убежден, что это дьявольское произведение. Но это звучит безумно, а если я скажу это вслух, этот незнакомец подумает, что я только что приехала сюда из психушки, а не из маленького городка. Так что, вместо этого, я прочищаю горло. – Вообще-то, я немного заблудилась.

– Да, я это уже понял, – говорит он. – Ты не городская девушка, это уж точно.

Я прохожусь ладонями по юбке, пытаясь отвлечься от смущения. Я выбрала наименее консервативный наряд из всех, что у меня есть для первого дня учебы, но ясно, что даже это платье кричит: «Тебе здесь не место».

– Нет, я не городская, – признаю я.

– Ну, это не плохо, – говорит он, хмуря брови, пока снова фокусируется на доске.

Шахматы – это то, о чем я немного знаю. Мой отец запрещал мне играть в видеоигры, смотреть телевизор или слушать музыку, но он научил меня играть в шахматы. Он считал это «подходящей игрой». Так что, несмотря на то, что я опаздываю и должна поспешить, а лучше уже быть в противоположном направлении от этого места прямо сейчас (в любом направлении, если там расположен английский отдел), я не могу отказать себе.

Я наклоняюсь над скамейкой и двигаю коня. Когда Берт смотрит на меня, я прикусываю губу, чувствуя себя довольно глупо.

– Извините, я на самом деле не знаю, что делаю, – лгу я. – Я не пыталась прервать вашу игру или что-то в этом роде. Мне нужно найти дорогу до моего класса.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, прежде чем старик накричит на меня за перемещение фигуры на его шахматной доске.

Но он не кричит. Вместо этого он зовет меня. – Эй, Дороти. Куда тебе нужно попасть?

Когда я разворачиваюсь, Бенсон подбегает ко мне, трется вокруг моих ног и запутывается в моей юбке. Он ложится на спину и рычит на материал, который, по его мнению, явно пытается напасть на него.

– Я пытаюсь найти английский отдел.

– Иди прямо туда, откуда ты пришла, пока не увидишь внутренний дворик с большим фонтаном посередине. Поверни налево, и там будет большое красное здание из красного кирпича справа.

Я смотрю на часы, выпуская стон. Сейчас девять часов, а это значит, что с этого момента я официально опаздываю на первый урок в качестве студентки колледжа.

Хороший способ быть ответственной, Пьюрити.

– Ты опоздаешь всего на пять минут, – замечает Берт, снова втянувшись в игру. – Не беспокойся так сильно. Чей это урок?

– Профессора Райана, – говорю я, поднимая маленького терьера Берта, и возвращая крошечного пса обратно его хозяину. Я ставлю собаку на скамейку рядом с Бертом и недолго глажу песика по голове.

Он кидает на меня оценивающий взгляд. Интересно, что он думает, потому что он явно думает о чем-то. Но он только кивает и говорит мне. – Тогда тебе лучше поторопиться.

Я смотрю на его доску. Он делает ход своей королевой, поэтому я тянусь вниз и двигаю слона, внезапно почувствовав себя уверенно и немного нагло. Потом я поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Спасибо за подсказки, – говорю я через плечо.

Он смеется. – Следуй по желтой кирпичной дороге, Дороти.

*** 

Когда я добираюсь до класса, мне приходится на секунду остановиться перед дверью, чтобы перевести дух. Я смотрю на часы. Берт был прав, прошло всего пять минут.

Теперь, если я сумею незаметно проскользнуть на свое место или какое-нибудь еще сзади, это будет просто победой.

Я открываю дверь, которая, конечно же, не может открываться тихо. Эта дверь просто огромна и, должно быть, самая громкая из всех дверей на всем земной шаре. По-видимому, ее не смазывали в течение двадцати лет, потому что она издает абсолютно дикий скрип, когда я тяну за ручку.

Это заставляет меня остановиться прямо посреди класса, потому как скрипучая дверь как-то умудряется звучать еще громче, пока закрывается.

Мои надежды пробраться в класс незаметно рушатся, и я замираю. Двадцать пар глаз смотрят на меня, не мигая.

Черт.

Мне казалось, группы в колледжах должны быть огромными. Когда я думала об этой паре, я представляла себе аудиторию из нескольких сотен студентов, некоторые из которых неизбежно опоздают на занятия, типа меня. Но это точно не аудитория из сотни студентов.

Это небольшой класс, стены оббиты деревянными панелями, с двумя рядами деревянных стульев, расположенных полукругом, обращенных к большому деревянному столу и массивной белой доске.

И на столе сидит он.

Мое сердце перестает биться. Я перестаю дышать. Мир перестает вращаться вокруг своей оси, а время останавливается.

Ладно, возможно, ни одно из этих клише и не срабатывает. Но они начинают работать, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Он не просто решает посмотреть на меня через плечо, он опирается руками о стол, а затем медленно поворачивает свое тело, чтобы посмотреть на меня.

Когда его глаза встречаются с моими, краска сходит с его лица.

Почему-то я больше смущена его реакцией на меня, чем моим публичным унижением. Сквозь мое тело поднимается тепло, двигаясь по груди к моей шее и лицу, где все это превращается, я уверена, в алые щеки.

Если бы жар, который я сейчас чувствую, был бы исключительно из-за смущения.

Но это не так. Беспокойно, я остро ощущаю еще один вид тепла, который распространяется между ног, когда наши взгляды встречаются. На мгновение его взгляд проникает в меня, согревая до глубины души.

Так же быстро, как и развернулся, он отворачивается, переводя взгляд на записи на коленях. Он вытаскивает верхнюю страницу из кучи и перекладывает ее назад.

– Мисс Тейлор, вы опоздали. Мой урок начался в девять утра, а не спустя пять минут после звонка.

– Я… да. Я имею в виду, что я знаю об этом, сэр, – я заикаюсь, мое лицо краснеет до такой степени, что я чувствую, как горит моя кожа. Сканируя пространство перед собой, я пытаюсь найти свободное место. Конечно же, единственное, оставшееся пустое кресло находится посередине второго ряда. Тут нет свободного места в конце ряда, такого, чтобы я смогла с легкостью проскользнуть к нему. Это было бы слишком просто.

– Я имею в виду, в девять утра… Хм, да, мистер Гейб…

Мистер Гейб.

Я так сильно путаюсь в словах, что даже не сразу понимаю, что говорю, пока слова не вылетают из моего рта.

Черт.

Возможно, он этого не услышал.

Возможно, никто не услышал.

Возможно, я вообще не произносила этого вслух. Возможно, я только подумала об этих словах.

Тишина в комнате оглушает, пока я двигаюсь к своему креслу, сознательно избегая взглядов других студентов.

Когда я сажусь в кресло, рядом сидящая девушка говорит: «Мистер Гейб» и начинает смеяться.

Ох, нет.

Меня сейчас вырвет.

Когда я, наконец, поднимаю глаза, мистер Гейб смотрит на меня. Его взгляд прямой и напряженный. На секунду кажется, что мы одни в этой комнате.

Забудьте о комнате.

Как будто мы одни в этом мире.

И такое же ощущение, когда я была у него в офисе. Оно распространяется по всему телу, пока каждая часть моего тела напрягается, доходит до грани, как никогда прежде.

Я кладу ногу на ногу, пытаясь подавить все то, что чувствую.

Это не может быть притяжением.

Это не притяжение.

Меня не привлекает мистер Гейб. Он такой взрослый, что может быть моим отцом.

Он был другом моего отца, когда я была еще ребенком. Я знала его, когда была маленькой.

Он также вел себя как придурок, когда мы с отцом на днях были в его офисе.

Но мое сердце тяжелеет в моей груди, мое тело реагирует так, что чувства противоречат разуму.

Наконец, он произносит.

– Профессор Райан, – голос мистера Гейба ледяной. – Возможно, в следующий раз вы будете осведомлены о расположение вашего класса и имени вашего профессора лучше. Да, мисс Тейлор?

Я с трудом сглатываю. Мой желудок сводит судорогой, и я пытаюсь противостоять почти непреодолимому желанию залезть под стол и спрятаться ото всех взглядов, обращенных на меня.

Вместо этого я собираю все свои силы и смотрю на него.

– В следующий раз я подготовлюсь, – говорю я ему. – Сэр.

В следующий раз я буду подготовлена лучше не только к уроку. Я буду лучше готова к его влиянию на меня. Я буду лучше готова к тому взгляду, которым он меня окинул, послав острые ощущения, вплоть до кончиков пальцев ног. Я определенно буду лучше подготовлена к тому, как каждая часть меня, кажется, улетает в небеса, когда он рядом.

Мистер Гейб пристально смотрит на меня.

– Ну, жду с нетерпением, мисс Тейлор.

7
Габриэль

Жду с нетерпением.

Да какого черта со мной не так? Девушка опоздала на урок всего на пять минут, ее лицо было пронизано паникой, ее щечки покраснели так, будто она пробежала милю, чтобы добраться сюда, а я ответил ей как чопорный мудак.

Говорю так, будто меня вообще когда-либо заботили студенты, на пять минут опоздавшие на мои занятия.

Это был румянец, который ввел меня в замешательство. Порозовевшие щечки напомнили мне румянец после секса. Когда она остановилась и замерла, стоя там, у двери в класс, словно олененок, попавший в свет фар встречного автомобиля, а ее глаза встретились с моими, я не мог думать ни о чем, кроме того, как она выглядела бы в постели.

Я не мог перестать воображать о том, как эти большие сапфировые глаза расширяются, глядя на меня, стоны и мое имя слетают с ее губ.

Я не смогу дальше преподавать, если не избавлюсь от этих мыслей в моей голове, и не буду игнорировать их вплоть до сессии.

Я игнорирую то, как она практически вжимается в стул, как будто она пытается исчезнуть. Я игнорирую выражение ее лица, смесь разочарования и унижения. Я игнорирую вину, которую ощущаю, когда смотрю на нее.

Я говорю себе, что это для ее же блага. Она должна закалиться, если собирается жить в реальном мире. В таком месте девушка будет съедена заживо, если она не будет осторожна.

Я делаю ей, блядь, одолжение, ведя себя как мудила.

Я не должен чувствовать себя виноватым. Она дочь Алана. Скорее всего, она создана из той же ненавистной мне плоти, что и он. В конце концов, у нее пуританские взгляды.

Кроме того, я здесь не для того, чтобы быть ее другом и наставником.

Или ее папочкой.

Я не знаю, откуда взялась последняя мысль, но как только она попадает мне в голову, вся кровь в моем теле направляется прямо к моему члену, заставляя его невольно дернуться прямо здесь, посреди гребаного кабинета, в котором преподаю.

Этого не может быть.

Избавляясь от этих мыслей, я сосредотачиваюсь на настоящем. Я провожу остаток урока, рассказывая о предстоящем учебном плане: пройдясь по мелочам учебного процесса и системе оценок, как заслужить баллы и как их отстаивать в случае чего.

Когда я соглашался вести этот курс, я выступал в качестве пригашенного преподавателя. Мне было скучно после того, как мой второй роман стал большим хитом и я думал, что это будет весело. Это никогда не должно было стать делом на постоянной основе.

Правда в том, что я полюбил преподавание. Нет ничего более захватывающего, чем видеть потенциал в человеке, давать ему толчок, раскрывать его. Он должен расправить свои крылья и полететь. Это нехарактерный способ мышления для такого циничного человека, как я понимаю.

Я заканчиваю проводить урок без каких-либо еще надоедливых инцидентов и благополучно отпускаю всех своих учеников. Я вытираю доску, которая заполнена пятнадцатью различными идеями от студентов моим куриным почерком для их первого задания по письму, когда до меня доносится голос со стороны входа.

– Мистер Гейб… Я имею в виду, профессор Райан. Ох, не могу перестать говорить всякую чепуху.

Пьюрити стоит у двери в нежном хлопковом платье, на этот раз светло-розовом, таком же, как и ее щечки. Оно практически идентично тому, что было на ней в прошлый раз, за исключением цвета, который заставляет меня задаться вопросом, не один ли у нее фасон платья, только в ста разных оттенках? Я бы не сказал, что ее отец не способен на то, чтобы сшить для нее своеобразную униформу.

Чувство вины накрывает меня. На этот раз, это вина за то, что я не остался в Саус Холлоу и не попытался оказать хоть какое-то влияние на отца Пьюрити. В конце концов, мы были близкими друзьями в детстве. Может быть, если бы я остался в Саус Холлоу на какое-то время, он бы не стал таким жестким и бесчеловечным.

Бедная девочка.

Она не виновата, что ее так воспитали. Прямо сейчас она мечется, словно олененок, пока ждет моего ответа.

Я хочу ответить ей с состраданием, но мой разум подсказывает мне, что это был бы идиотский поступок. Между этим, мой член, похоже, находится совершенно на другой волне от здравого смысла, дергаясь при виде нее.

Это смешно, потому что раннее у меня никогда не было с этим проблем.

Я прочищаю горло, пытаясь заставить кровь вернуться обратно к моему мозгу, когда я едва произношу, задыхаясь. – Мисс Тейлор.

– Да?

Я отвлекаюсь на то, насколько пухлые ее губки. Интересно, что бы произошло, если бы я потянулся и дотронулся до ее нижней губы кончиком пальца. Интересно, каково будет чувствовать на вкус ее губы, если я потяну их зубами?

Нет. Я ни хрена не должен думать ни о чем, когда дело доходит до Пьюрити Тейлор.

Я прочищаю горло.

Будь мудаком, говорю я себе.

– Запишитесь на прием, Мисс Тейлор, – ненавижу холод, который я вкладываю в свой голос.

– Я просто … Я просто хотела, – начинает она, но я перебиваю ее. Я должен перебить ее, потому что, как только она откроет свой милый ротик и начнет заикаться, я не смогу думать ни о чем другом, кроме того, как сильно хочу, чтобы эти дрожащие губки обернулись вокруг моего члена. Я не смогу стоять здесь, наблюдая, как рот этой девушки открывается и закрывается, при этом отчаянно не желая, чтобы она встала передо мной на колени.

Господи, что со мной не так?

– Существуют рабочие часы, мисс Тейлор, – мой голос резок. – Офис работает по вторникам и четвергам с трех часов. Если у вас имеются какие-либо вопросы по поводу класса, вы можете задать их мне в эти часы.

– О, нет, у меня нет вопросов. Я... эм…

Мне нужно выгнать ее отсюда.

Я преувеличенно вздыхаю, ведя себя так, будто у меня есть занятие лучше, чем находиться здесь, когда на самом деле я хотел бы просто стоять здесь весь день, наблюдая, как ее губы двигаются.

– Увидимся в рабочее время, мисс Тейлор, – обрываю я.

Она прижимает тетрадь, которую крепко держит у груди. Это жест самозащиты, но из-за этого ее грудь поднимается и становится видна в вырезе бледно-розового платья.

Вся кровь из моего мозга вновь устремляется на юг.

– Я просто хотела заверить вас, что в следующий раз не опоздаю на занятия, – твердо произносит она. – И я также хочу сказать вам, что вы не пожалеете, что предоставили мне место в вашем классе.

Отлично. У девушки имеется броня. Нам обоим было бы проще, если бы она была мягкотелой девчушкой, на которую я мог бы сразу накричать, и она бы просто исчезла с моих глаз.

– Это еще предстоит узнать, мисс Тейлор.

Она смотрит на меня, сжимая челюсти. Я стою там, затаив дыхание, ожидая, что еще может мне сказать этот мышонок. Нет никаких сомнений, смелости в ней гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Нет смысла заинтриговываться тем, что окажетсянавторойвзглядвмиссТейлор, напоминаю я себе.

Или тем, что находится под этим платьем. Особенно не тем, что под этим платьем.

Мой член снова дергается, напоминая о том, что этот недалекий не может думать ни о чем другом, кроме того, как эта девушка будет выглядеть без платья.

– Что-нибудь еще, мисс Тейлор?

На секунду она смотрит на меня, и мне кажется, что я вижу мерцание притяжения в ее глазах. Мне кажется, что я чувствую тот же жар вожделения, что чувствую сам. Но потом она поворачивается, чтобы уйти, ненадолго останавливаясь в середине проема спиной ко мне.

– Мой отец, – начинает она, но ее голос сбивается. – Я знаю, что он говорил с вами о том, чтобы вы присматривали за мной.

– Вы взрослая, мисс Тейлор, – прерываю ее. – Я не ваша нянька.

Или твой папочка.

Я все еще стою там, когда она уходит. Мое сердце бешено колотится, и я жду, пока мой пульс придет в норму. Я жду несколько минут, чтобы убедиться в том, что она ушла, прежде чем отправляюсь в свой кабинет.

– Эй, мистер Райан, – зовет меня помощник по административным вопросам.

Я равнодушно прохожу мимо нее. Дойдя до моего кабинета, я закрываю дверь, хлопая ею сильнее, чем намеревался это сделать, бросаю сумку на пол и опираюсь на дверь.

Я смотрю вниз на жесткий стояк, который оттопыривает мои брюки, словно походную палатку. Какого черта? Это не я. С пятнадцати лет у меня не было неожиданной эрекции, и я уже давно не гребаный подросток.

Оборачиваясь, я щелкаю замком на двери. Очевидно, что я не смогу покинуть офис и вернуться домой в таком состоянии. Я никогда не передергивал в своем кабинете, но очевидно, ничего другого мне не остается. Расстегивая ремень, я сильно сжимаю член, сопротивляясь тому, чтобы громко не застонать. Пульсируя, кровь проносится сквозь каждый дюйм моего члена, а предъэкулянта так много, что удивительно, как я не прошел путь к моему кабинету с огромным мокрым пятном на передней части своих брюк.

Закрыв глаза, я пытаюсь представить какую-нибудь знаменитость или модель, рекламирующую нижнее белье. Я пытаюсь представить любую, только не Пьюрити.

Но проблема в том, что я не могу.

Когда я снова закрываю глаза и провожу рукой по всей длине члена, образ Пьюрити возникает в моем воображении.

Пьюрити стоит передо мной, и ее губы в дюйме от моих. Ее грудь поднимается и опадает, ее дыхание неглубокое, когда ее губы приоткрываются.

– Профессор Райан, – шепчет она.

Мой член настолько тверд из-за этой фантазии, что я чувствую, как собираюсь взорваться. Я глажу себя быстрее, без смазки, потому что из моего члена и так выделяется достаточно жидкости.

– Ты не может этого сделать, Пьюрити, – говорю я ей. – Мы не можем сделать этого. Это неправильно.

– Но я не хочу этого ни с кем другим, – настаивает она. Она шепчет. – Я думала об этом только с вами. Я хочу этого только с тобой».

Она отбрасывает прядь своих длинных волос через плечо, ее пальцы тянутся к пуговицам на платье. Она не носит лифчик под тонкой хлопковой тканью, и ее соски настолько четко выделяются через нее, что ее консервативная одежда становится совершенно неприличной.

Интересно, полностью ли она обнажена снизу.

У меня нет времени думать об этом, потому что я занят тем, что она делает своими пальцами. Она медленно расстегивает пуговицу, затем другую и другую, пока платье не распахивается, чтобы представить самые впечатляющую грудь, которую я когда-либо видел. Они дерзкие, полные и абсолютно, блядь, идеальные.

А потом она обхватывает их руками, слегка играя пальцами со своими твердыми маленькими сосками.

– Ох, блядь, – я тяжело дышу, будто получил инсульт, при мысли о совершенной Пьюрити и ее идеальной груди.

Она щиплет соски между пальцами, выражение ее лица восхитительное.

– Я была очень плохой девочкой, профессор Райан, – говорит она мне. Ее голос прерывистый, она делает маленькие вздохи, пока играет с собой.

– Насколько, Пьюрити? – спрашиваю я, замирев. Я хочу вылизать всю ее грудь. Черт, я хочу засунуть весь свой язык ей в рот, чтобы тем самым заявить, что ее ротик идеален. Но я просто стою здесь, в нескольких дюймах от нее, не в состоянии перестать пялиться на нее, потому что смотреть, как она прикасается к себе – это прекрасно.

– Скажи мне, почему ты плохая девочка. Это потому, что ты раздеваешься в кабинете профессора?

– Нет, – вздыхает она, делая расстроенное лицо. – Я еще не сняла свою одежду. Если бы я сделала это…

Ее голос стихает, когда платье сползает вниз, а затем она пожимает плечами. Все падает на пол одним быстрым движением.

Она голая под этим платьем.

Если раньше я не был уверен, то сейчас все мои сомнения стерты. Передо мной совершенство. К тому же, сейчас в моей голове вообще нет мыслей. Мой член управляет всем моим миром.

Пьюрити смотрит вниз на мою очевидную твердость, и на то, как мой член прямо сейчас угрожает вырваться из моих брюк.

– Так вот, я разделась.

– Так и есть, Пьюрити, – отвечаю я. Я опускаю руки на ремень, и расстегиваю его, наблюдая за ее выражением лица. Ее вожделение более чем очевидно.

– Только посмотри, что ты со мной делаешь. Ты плохая девочка.

Она проводит языком по нижней губе, наблюдая, как я вытаскиваю член из своих штанов. Когда она видит его, то делает глубокий вздох, а ее глаза расширяются.

– Он такой… большой.

– Ты знаешь, что случается с плохими девочками, Пьюрити? – я глажу свой член, смотря на нее. Ее ротик округляется, и она резко вздыхает, пока ее руки скользят вниз по груди. Я глажу себя, когда ее руки ползут к холмику, а пальцы скользят между ног. – Прикасаться к себе перед своим профессором – это очень плохой поступок.

– Что вы со мной сделаете? – спрашивает она, ее веки наполовину закрыты, когда она ласкает себя.

Я усмехаюсь. Эта девушка и понятия не имеет, какие грязные вещи я собираюсь с ней сделать. Она понятия не имеет, во что ввязалась.

– Убери пальцы от своей киски, Пьюрити, – приказываю я. – Я не говорил тебе, что ты можешь прикоснуться к себе.

Она шипит, но делает именно то, что я ей говорю.

– Покажи мне их, котенок. Они мокрые?

Она держит пальцы передо мной, влага сверкает на свету.

– Они мокрые, профессор Райан. Слишком влажные.

Я хочу похоронить лицо между ее бедрами и попробовать все ее местечки. Я хочу почувствовать ее на своем языке. Низкий рык исходит из горла.

– Положи их мне в рот, Пьюрити. Позволь мне попробовать тебя.

Она проводит пальцами по губам, я открываю рот и беру их. Она слаще всего, что я когда-либо пробовал в своей жизни, как мед, сахар и вообще все лучшее, что есть в этом мире.

Я даже не воображаю больше ничего. Мысль о том, что она стоит передо мной голая, лаская себя пальцами между ножек, фантазия о том, что она мокрая для меня и то, как она дает мне попробовать ее, сразу же доводит меня до пика. Я мгновенно взрываюсь, дергаясь от оргазма при мысли о том, что облизываю каждый ее пальчик.

Я стою, пытаясь отдышаться, пока мое сердце бешено колотиться в груди и мой член все еще в моей руке.

Это не повторится, я обещаю. Я не могу позволить себе фантазировать об этой девушке. Я не могу дрочить в своем кабинете, думая о ней.

Это больше не случится. Все, что находится в моей голове, мне нужно взять под контроль.