Текст книги "Его девственница (ЛП)"

Автор книги: Сабрина Пейдж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

40
Пьюрити

Мы с Гейбом скрываемся до конца семестра. Это волнует и интригует – знать, что нас могут поймать, но мы не перестаем этого делать. Я почти уверена, что Луна подозревает, что что-то происходит между нами, или мои оправдания про «чтение в библиотеке» действительно очень тонкие, но в любом случае она не расспрашивает про Гейба.

Единственное, что она спрашивает – это счастливая ли я, и я отвечаю ей, что счастлива. Она говорит мне, что это все, что ей требуется знать. В целом, так и есть, я счастлива, даже несмотря на все те сумасшедшие риски, на которые иду. Возможно, именно эти риски и усиливают все, что происходит между мной и Гейбом.

Я тусуюсь в доме Гейба, учась, пока он пишет. Он все еще не делится со мной своей книгой, потому что не знает, как она закончится. Мы отдыхаем в гостиной, разговаривая, и смеемся на кухне, пока пытаемся приготовить блюдо по какому-нибудь рецепту, хотя никто из нас совершенно не умеет готовить.

Мы растворились в этом гребаном счастье. Во множестве ночных марафонов удивительного, потрясающего, умопомрачительного секса, окропленного разговорами о нашей жизни и о том, кем мы хотим быть.

Все не так уж и ясно, когда дело доходит до Гейба. Я не встречалась ни с одним человеком из его жизни – ни с его братом, ни с кем-нибудь из друзей. И даже не знаю, есть ли у него вообще друзья. Скрываться от посторонних – очень волнующе, но мне интересно, означает ли это, что нас связывает лишь секс и ничего более.

Лично для меня это что-то большее, но, возможно, это и есть то, что значит секс для других людей. Возможно, секс лишает вас здравомыслия, запутывает, и мешает эмоции, заставляя вас думать, что между вами и другим человеком что-то происходит, когда на самом деле в ваших отношениях нет ничего существенного.

Интересно, нормально ли для секса быть катализатором, который способен изменить человека. Или, может быть, это Гейб изменил меня.

Ныне я другой человек, совершенно не та, кем я была, когда поступала в колледж, полностью потрясенная и ошеломленная перспективой проживать где-либо за пределами Саус Холлоу. Мне кажется, что всего лишь за один семестр я стала старше примерно лет на десять.

Единственное, чего я не сделала – это не рассказала обо всем своему отцу. Я сама не понимаю, каким образом я развилась в других областях своей жизни, потому что когда дело доходит до того, чтобы поговорить с моим отцом о том, что я больше не собираюсь подчиняться его воле, я не могу вымолвить и слова. До рождественских каникул остается всего несколько дней, и он приедет сюда, чтобы забрать меня в Саус Холлоу, вероятно, потому, что он чувствует, что если это будет зависеть от меня, я вообще не поеду в Саус Холлоу на эти каникулы.

***

– Сегодня последний день занятий, мисс Тейлор, – Гейб захлопывает дверь своего кабинета, и его губы немедленно находят мои, пока мы, спотыкаясь, продвигаемся через весь кабинет и расстегиваем пуговицы на одежде друг друга. Когда мы врезаемся в его стол, я начинаю хихикать.

– Я распрощалась со всем с этого семестра, – шепчу я. – Больше никаких экзаменов, никаких эссе.

– Больше никакого профессора, – бормочет он на ухо мне.

– Ты разочарован этим? – спрашиваю я, мое сердце бьется миллионом ударов в секунду. Должна признаться, я задавалась вопросом – измениться ли что-то, когда закончится семестр?

– Разочарован тем, что ты больше не будешь моей студенткой? – рычит он. – Я, блядь, не мог дождаться этого.

Его рот накрывает мой, и я стону, когда он сжимает мою грудь своей рукой. Его прикосновение посылает тепло сквозь мое тело, как будто это первый раз, когда он прикасается ко мне. Я покинула его дом всего несколько часов назад, но мое тело ноет так, будто я пробыла без него слишком долго. Он приподнимает меня и сажает на край стола, а мои ноги обхватывают его талию, когда он задирает мою юбку.

– Без трусиков, – говорю я ему, но он уже и так знает это. Он уже расстегнул брюки и вставляет свой член в меня.

И я уже насквозь намокла.

Мои лодыжки скрещиваются на его талии, и я подтягиваю его сильнее к себе, наслаждаясь ощущениями, пока он заполняет меня.

– Я буду скучать по этому, – говорю я ему. – Что я буду делать в Саус Холлоу без этого?

Без тебя.

– Это всего лишь на пару дней, – бормочет он.

Я не уверена, что смогу обойтись без него несколько дней. Гейб включил что-то внутри меня, щелкнув по выключателю, который теперь я не хочу выключать. Привыкнув к множеству оргазмов и безумному сексу, что же без этого будет делать мое тело?

– Мой отец не приедет сюда, чтобы забрать меня, до завтрашнего утра, – шепчу я.

– До завтра в течение каждого момента, когда мы не будем спать, ты моя, – говорит мне Гейб, толкаясь глубже. – Я собираюсь отправить тебя обратно в Саус Холлоу, не способной правильно ходить.

Я хихикаю от мысли, что буду хромать, пока буду ходить по дому отца после того, как меня настолько тщательно оттрахали, что я не могу свести ноги вместе.

– Хорошо, что я молодая и имею бесконечный запас энергии, поэтому не нуждаюсь во сне.

Он рычит.

– Перестань напоминать мне, насколько ты молода.

Резкий стук в дверь проходит эхом сквозь комнату, и мое сердце перестает биться.

– Ты запер ее? – шепчу я.

Он хмурит брови.

– Кажется, да.

Я бью его по руке.

– Тебе кажется? – я шиплю.

– Я запер ее.

Дверь распахивается.

– Профессор Райан, я пыталась дозвониться до вас, но, кажется, ваш телефон отключен…

Ох, дерьмо.

Все, что случается дальше, происходит словно в замедленном режиме.

Я смотрю на Гейба, и Гейб смотрит на меня, а ассистентка английского департамента стоит в шоке с широко раскрытым ртом в открытом дверном проеме, глядя на нас.

Мой отец и парень, с которым я обручена, стоят за ней и смотрят на нас.

Я, кажется, целую вечность сижу на столе, будто парализованная, с задранной до талии юбкой и раздвинутыми ногами, пока член моего профессора находится внутри меня. Тело Гейба – единственное, что мешает всему миру, всем студентам, проходящим мимо его открытой двери, увидеть меня. Поэтому я сижу, цепляясь за его рубашку и за него, как за спасательный плот, как за то единственное, что удерживает меня от падения в море публичного унижения.

Этот момент хуже любого самого страшного кошмара.

Джина вопит. Мой отец и Джастин орут.

Я прячусь лицом в плече Гейба, мои губы на его шее, а глаза закрываются так, как тогда, когда вы делали это, будучи ребенком, притворяющийся, что если вы не видите никого, то они тоже не могут видеть вас.

Все вокруг нас превращается в хаос.

Я цепляюсь за Гейба, и все голоса приглушаются, доходя до меня словно эхо, пока я пытаюсь поверить в то, будто все это происходит с кем-то другим, а не со мной.

Это просто плохой сон.

Просыпайся, Пьюрити. Просыпайся.

Но это совсем не сон. Это гребаный кошмар, и Гейб, пытаясь защитить, обхватывает меня руками, а затем кричит на них, чтобы они убирались из его кабинета.

Но он не может защитить меня. Мои глаза открываются, и я нахожусь все еще здесь.

Джина быстро моргает, ее лицо бледное.

– Я пыталась связаться с вами, потому что звонит ваша жена, – тихо произносит ассистентка. – Она говорит, что ей нужны деньги. Это чрезвычайная ситуация. Она звонит из Индии.

Эти слова звучат громко и ясно, громче, чем что-либо еще в этой комнате.

Ваша жена.

Гейб громко ревет.

– Сейчас же убирайтесь из моего кабинета!

Дверь хлопает. Мое сердце колотится, голова кружится, и я не могу осмыслить все это. Я не могу думать, не могу дышать, и я, возможно, задыхаюсь, потому что мое зрение нарушается, но я все равно отталкиваю Гейба от себя и лихорадочно поправляю юбку.

Я ощущаю смущение, унижение и стыд…

У него есть гребаная жена?!

Я в ужасе смотрю на него.

– Бывшая жена, Пьюрити, – осторожно говорит он. – Ударение на «бывшая». Она очень, очень бывшая.

Но мой разум работает в замедленном, а не привычном, темпе, мои мысли улетучиваются, и я не могу разгрести все это. Даже мои движения замедляются, пока я разглаживаю юбку и отступаю от него и… О, боже, мой отец и Джастин в данный момент находятся за пределами кабинета, и они видели, как я трахаюсь с Гейбом, а также слышали… Что у него есть жена.

– Но мы разговаривали на разные темы, – бормочу я в смущении. – Разговаривали о других вещах, не только о сексе и… Боже, это лишь секс, да? Я студентка, с которой ты спишь, потому что если бы ты не просто трахался со мной, ты бы сказал мне, что женат.

Гейб пересекает пространство между нами и берет мое лицо в ладони.

– Я не просто трахаю тебя, Пьюрити! – говорит он громкий голосом. – И я, блядь, не женат!

Дверь снова распахивается, и мой отец врывается в кабинет.

– Убери руки от моей дочери, извращенец, или я вызову полицию!

– Клянусь Богом, Алан, я не хочу бить проповедника, но ты настолько далек от человека Божьего, что…

Я не могу думать.

Гейб собирался ударить моего отца, здесь, в его кабинете, и он будет арестован, и у него есть бывшая жена, о которой он не упомянул, а Джастин смотрит на меня из-за плеча моего отца, и я начинаю задыхаться.

– Остановитесь! – я проталкиваюсь между Гейбом и своим отцом, крича так громко, что мой голос разносится по кабинету Гейба и коридору. Я знаю, что мы устраиваем сцену, но мне все равно.

Пробираясь мимо них, я выбегаю из кабинета. Гейб зовет меня, но я бегу по коридору, проносясь мимо группы студентов, которые собрались вокруг английского департамента и задаются вопросом, что, черт возьми, происходит здесь, надеясь на сочные сплетни.

Это, само собой, самая сочная часть сочной сплетни. Единственное, что могло бы быть более скандально, чем это, если бы меня и Гейба поймали трахающимися на столе у декана. Или с деканом.

Я выбегаю из здания и бегу через кампус так быстро, как только могу. В два счета я преодолеваю лестницу в общежитии. Когда я добираюсь до своей комнаты, я врываюсь в дверь и захлопываю ее за собой.

Только тогда я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Я откидываюсь на дверь, моя грудь вздымается, когда я большими вздохами глотаю воздух. Я не могу дышать, и мне кажется, будто меня вырвет или я разрыдаюсь.

Луна вскакивает с кровати.

– Ты выглядишь, словно прямиком из ада. Что случилось?

41
Пьюрити

– Что случилось, дорогая? – спрашивает Джез звонким голосом.

Я глотаю больше воздуха.

– Я… Черт, я не знаю. Я просто бежала сюда… Через весь кампус… И по лестнице.

Джез приподнимает брови.

– Ты выглядишь так, будто только что видела призрака.

– Почти, – кровь колотится в моих ушах. – Своего… Отца… И Джастина.

– Кто такой Джастин? – спрашивает Луна, но потом выражение ее лица меняется. – Ох. Ох-х-х. Того самого Джастина, твоего жениха?

– У тебя есть жених?! – спрашивает Джез.

– Нет, – на автомате отвечаю я. – Точнее, да, думаю, технически так и есть. Но на данный момент мой дурацкий фальшивый жених – наименьшая из моих проблем.

– Так ты обсудила это со своим отцом? – спрашивает Луна.

– О, дорогая, если ты поссорилась со своим отцом, мы были бы более чем рады, чтобы ты поехала с нами на эти каникулы к нам домой, – говорит Джез.

– Мама, дай ей договорить, – щелкает Луна. – Ты даже не знаешь о ее планах на Рождество.

– Луна Мун, я знаю, что если бы она обсудила такое со своим отцом, бедняжке было бы некуда пойти.

– Пьюрити – не бездомная кошка или осиротевший ребенок, так что не называй ее бедняжкой, мам. Дай ей закончить.

Позади меня кто-то громко стучит в дверь. Глаза Луны расширяются.

– Это твой отец?

Джез встает.

– Чувствуешь ли ты угрозу или опасность, Пьюрити? Потому что если да, я прямо сейчас вызову службу безопасности кампуса.

– Или полицию, мам, – прерывает Луна. – У него есть оружие?

– Стоп! – восклицая, я прерываю их. – Вы говорите обо мне и даже не даете ни секунды подумать или ответить вам! У него нет оружия, и мне не нужна полиция, я позабочусь об этом сама!

Я разворачиваюсь и дергаю дверь, открывая ее, внезапно охваченная еще большим гневом, чем могу сдержать в себе. Я злюсь на всех: на Луну и ее маму за то, что они не позволили мне рассказать все, на моего отца и Джастина за то, что они приехали сюда пораньше, на себя за многие другие вещи, которые я даже не могу перечислить сейчас. А еще я злюсь на Гейба за то, что он не сказал мне, что у него есть бывшая жена.

Я не могу разобраться с миллионом мыслей, которые крутятся у меня в голове.

Никто не дает мне возможности отдышаться.

Не спрашивая, мой отец врывается в комнату, отталкивая меня, в то время как Джастин бежит за ним, как гребаный пес, и встает рядом со мной. Я хочу накричать на Джастина за то, что он такой глупый, за то, что слепо следует за моим отцом. Хочу накричать на него, потому что, как он мог быть настолько туп, чтобы думать, что приехать с моим отцом ко мне в колледж было бы хорошей идеей?

– Собирай свои вещи, – орет мой отец. – Ты уезжаешь отсюда.

Он подходит к моей кровати и берет чемодан, расстегивая его. Он открывается, совершенно пустой, потому что я откладывала сбор до последней минуты – до завтра, потому что я полностью отрицала поездку в Саус Холлоу на праздники.

– Она никуда не пойдет с тобой, злобный тиран, – заявляет Джез. – Отойди от ее вещей!

– Пьюрити, я вызываю охрану, – говорит Луна.

Сцена почти столько же хаотичная, как развернувшаяся сцена в кабинете Гейба минуту назад, пока Джез отчитывает моего отца за то, что тот роется в моих вещах, а Луна громко заявляет, что никто не имеет права врываться в ее комнату и приказывать кому-либо что-то делать.

Тем временем, Джастин смотрит на меня с болезненным выражением на лице, которое я не совсем понимаю. Парень хотел жениться на мне. Я хочу пожалеть его и сказать, что злиться в его случае было бы вполне нормально, и что я бы разозлилась, если бы застукала своего жениха с кем-то еще во время секса.

Я была бы в ярости.

Но он нет.

Он выглядит очень подавлено. И он продолжает смотреть на моего отца с болезненным выражением на лице, которое просто не имеет никакого смысла.

– Мне очень жаль, – все говорят вокруг нас, но я прекрасно слышу Джастина.

– За что ты извиняешься?

– За то, что вот так приехал, – говорит он, качая головой. – Я говорил твоему отцу, что это ужасная идея, и я не имею в виду приезд сюда.

Я киваю. Вся эта ситуация сюрреалистична, и я будто смотрю на все это со стороны.

– Я не выйду за тебя, – говорю я ему.

Он тяжело выдыхает. Но это не вздох огорчения или разочарования. Это вздох облегчения. Он выглядит так, будто только что с его плеч сняли тяжесть всего мира.

– Я знаю, – говорит он.

– Ты мне не нравишься, – продолжаю я. – Я даже не знаю тебя.

– Ты мне тоже не нравишься, Пьюрити.

Этот разговор не должен происходить здесь – в середине хаоса из безумия и повышенных голосов, происходящего на другой стороне комнаты. Вдруг, все это начинает казаться мне странно смешным, и смех, который я пытаюсь сдержать, начинает пузыриться в моей груди.

– Я тебе не нравлюсь, – повторяю я. – Но я думала, что это ты попросил у моего отца разрешения жениться на мне.

Он смотрит в сторону моего отца, и тогда я впервые замечаю это. Почему я не замечала этого ранее?

Выражение его лица отражает тоску.

– Это была идея твоего отца, – говорит он.

– Конечно, это была его идея, – бормочу я, пытаясь обработать все то, что здесь происходит, но мой мозг не так быстро соображает, поскольку на другой стороне комнаты мой отец кричит о вечном проклятии.

– Почему ты согласился на это? Я его дочь. Это было моим оправданием, по крайней мере, это оправдывало мое согласие. Сейчас это не так. Но ты взрослый человек, и…

Я перестаю говорить, потому что Джастин смотрит на моего отца, а тот смотрит на Джастина с другой стороны комнаты, и все затихают.

Как будто кто-то внезапно отключил звук в моей жизни.

Я узнаю выражение лица Джастина, потому что именно так я смотрю на Гейба.

Но ведь это невозможно. Не так ли?

– Алан, оставь вещи Пьюрити в покое, – говорит Джастин, его голос уставший.

Я смотрю то на Джастина, то на отца.

Я ведь вижу то, чего там нет. Верно? У меня просто сильный стресс.

– Алан, – повторяет Джастин. То, как он произносит имя моего отца… В этом есть близость, которая выходит за рамки церковного лидера и пастора.

Мои глаза встречаются с глазами Луны, и она тоже видит это.

– Святое дерьмо, – выдыхает Луна. – Свя-тое дерь-мо.

– Вы..? – начинаю я, но не могу закончить вопрос, потому что он не соответствует всему, что я знаю о своем отце. Мой отец – один из самых не толерантных людей на Земле.

Ты трахаешься с моим отцом, Джастин? Ты влюблен в моего отца?

– Алан, – повторяет Джастин, смотря на моего отца.

– Заткнись, Джастин, – говорит мой отец.

– О, боже мой, – моя рука летит ко рту, потому что все начинает складываться. Мой мозг внезапно начинает работать с молниеносной скоростью, проводя связь между вещами, которых до этого я не осознавала. Джастин всегда проводил очень много времени с моим отцом. Он был правой рукой отца в течение многих лет, но мне казалось это потому, что он – протеже моего отца.

Мой отец пытался выдать меня замуж за Джастина, чтобы тот был рядом с ним.

О, Боже.

– Не произноси ни одного чертова слова, Джастин! – мой отец громко восклицает, и даже после всего этого, я больше потрясена его бранью, чем любым другим откровением. – Я не буду стоять здесь, и слушать этот бред!

– Расскажи ей, Алан, – умоляет Джастин, он выглядит таким раненным, что мое сердце разрывается. – Признайся, хоть раз. Ты прятался от себя и от всех остальных…

– Все в порядке? Здесь было как-то громко, и я пришла проверить… – староста нашего общежития стоит у двери.

– Разве ты не видишь, что мы в середине разговора? – щелкает Луна.

– Как грубо, – фыркает староста.

– Я не буду это слушать, – громко говорит мой отец. – И я не позволю тебе лгать моей дочери, Джастин!

– Ты ведь не врешь? – спрашиваю я Джастина. – Как долго вы вместе?

– Слишком долго, – говорит Джастин. – Я действительно сожалею обо всем.

Я обращаюсь к своему отцу.

– Гейб ненавидит тебя, – говорю я, сбитая с толку. – Гейб ненавидит тебя, потому что ты протестовал против свадьбы его брата! Это в то же время, когда ты сам был с Джастином? И ты еще пытался выдать меня замуж за Джастина?!

– Вау, – тихо бормочет Луна. – Я действительно не подозревала ничего подобного. Совершенно.

– А я подозревала, – случайно заявляет Джез. – Всегда самые ярые гомофобы на самом деле…

– Я не хочу ничего слышать! – огрызается мой отец, указывая на Джастина. – Этот человек бредит, и…

– Нет! – прерываю его я, кладя руки на бедра. – Я больше не хочу слушать, как ты извергаешь свою ненависть. Ты держал меня взаперти от всего хорошего в жизни, и я больше не позволю тебе решать за меня!

– Иди в машину, Пьюрити, – кричит он. – Я покидаю это логово порока, и ты идешь со мной, или тебе больше не рады в моем доме.

Я скрещиваю руки.

– Тогда я больше не вернусь в Саус Холлоу.

42
Габриэль

– Ты, блядь, издеваешься надо мной, Гейб? – возмущается Нейт.

Анджело кладет свою руку на руку Нейта.

– Почему бы тебе не выслушать его, прежде чем начинать делать какие-либо выводы?

– Мне не нужно ничего слушать, – щелкает Нейт. – Мой брат, который утверждал, что он мой лучший друг, месяцами игнорировал нас, дерьмово оправдывая это тем, что он, наконец, поборол свой творческий кризис и снова начал писать, а теперь оказывается, что на самом деле он просто трахал дочь дьявола и теперь из-за этого его уволили с работы!

– На самом деле, я сам подал в отставку, – это случилось всего неделю назад, но сплетня очень быстро распространилась по кампусу колледжа, тем более, что Джина оказалась той еще молчуньей, когда дело коснулось конфиденциальной информации. Не говоря уже о том, что сцена, которую мы устроили в моем кабинете, была засвидетельствована рядом студентов. Мне повезло, что никто не достал мобильный телефон и не начал снимать, иначе это разошлось бы по всему интернету. Но из-за того, что это произошло в последний день семестра, а студенты спешили на пары, последствия оказались несколько мягче.

Однако все равно, менее чем через час новость дошла до декана. Мне дали возможность уйти в отставку только потому, что в официальной политике колледжа не было прописано ничего о запрете отношений между студентами и преподавателями. Но, предполагаю, они скоро это впишут.

Нейт кашляет от смеха.

– Ты невероятен, ты ведь знаешь об этом? Ты месяцами врал нам…

– Потому что это не твое дело – с кем я сплю! – срываясь, восклицаю я.

– Та, с кем ты спишь или не спишь, не имеет значения! Ты врал мне месяцами и сейчас приехал сюда… Для чего? Боишься, что мы узнаем об этом из газеты или прочитаем в интернете? «Пресловутое клише: известный писатель трахался со своей восемнадцатилетней студенткой в своем кабинете». Может быть, это и станет заголовком для местной газеты на этой неделе?

– Нейт, остановись! – упрекает его Анджело. – Я уверен, что он просто не знал, как рассказать нам об этом.

– Нет, он прав, – говорю я ему лаконично. – Я приехал сюда, чтобы рассказать вам, прежде чем вы узнали бы об этом откуда-то еще.

– Ну, ты прямо самый заботливый брат в мире, – фыркает Нейт.

– Нейт! – Анджело посылает ему улыбку.

– Я не рассказал тебе, потому что ты бы не понял меня.

Нейт горько смеется.

– А мне кажется, это потому, что у тебя кризис среднего возраста, и ты с какого-то черта убедил себя, будто использование едва совершеннолетней, глупенькой девчушки из дебильного, маленького города, в котором мы выросли, исправит тот факт, что у тебя не было отношений ни с кем с тех пор, как твоя бывшая жена сбежала со своим инструктором по йоге!

– Черт, Нейт, – вздыхает Анджело, и его лицо бледнеет. – Это слишком.

Я отодвигаю стул от стола.

– Пошел ты, Нейт. Это не твое дело – с кем я встречаюсь.

– О, так ты встречаешься с ней? – саркастически спрашивает Нейт.

Анджело встает.

– Прекратите, вы оба! – он ревет. – Нейт, твой брат взрослый, и он может встречаться с кем захочет! Гейб, твой брат злится из-за твоей лжи, а не из-за того, с кем ты спишь!

– Не-е-ет, я, блядь, взбешен и из-за этого тоже, – рычит Нейт.

– У тебя нет права решать с кем мне спать.

– Это просто смешно! – прерывает нас Анджело. – Вы двое – лучшие друзья и можете вести зрелый, рациональный разговор, как взрослые.

– Ага, ты – мужик средних лет, – говорит Нейт. – Не забывай об этом.

– С меня хватит, – отрезаю я, подзывая Хэми. – Это была плохая идея.

– А трахать дочь проповедника было отличной идеей, – говорит Нейт, когда я выхожу с веранды. Я игнорирую Анджело, который, как я слышу, зовет Нейта, пока идет за мной через парадную дверь.

– Не ругайся со своим братом, – умоляет Анджело. – Ты ведь знаешь, какой он порывистый и упрямый.

Я поднимаю Хэми и сажаю его в машину.

– Он ведет себя как мудак.

– Твой брат всегда такой, – отметает Анджело.

– Ну, на этот раз он был исключительным мудаком, и я не останусь здесь, чтобы продолжить выслушивать его.

– Он расстроен только потому, что ему больно. Ты не рассказывал ему обо всем, но он чувствовал, что ты скрываешь от него какой-то секрет.

Я хлопаю дверью машины и иду к водительской стороне.

– Да, и именно поэтому я, блядь, не рассказывал ему.

– Поговори со мной, Гейб, – настаивает Анджело. – Дело в дочери проповедника… Это не просто интрижка, не так ли?

Я сильно выдыхаю.

– Теперь это не имеет значения. Все кончено.

Брови Анджело хмурятся

– Ты в порядке?

– Нет, я не в порядке, – говорю я, открывая дверь машины.

Выражение лица Анджело смягчается.

– Ты любишь ее?

Я не отвечаю. Я просто сажусь в машину и уезжаю.