Текст книги "Калтонхолл (СИ)"

Автор книги: С Копылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

В конце концов, так и произошло – Реджинальд почувствовал зазубренное лезвие, зацепившее кольчугу на плече. Взглянув мельком, он понял, что зашедший сзади обычный скелет попытался поразить его серпом, но застрял в доспехе. Отскочив в сторону, сотник перехватил руку, зажимая серп подмышкой, и перекинул мертвеца через себя, благо тот был легок, как и подобает голому скелету. Изловчившись, он полоснул по костям зачарованным мечом, упокоив нежить, но воспользовавшийся этой помехой воин оказался в опасной близости. Реджинальду удалось отвести его меч в сторону, но при этом он оказался в очень неудобном для боя положении, боком к противнику. Мертвец заблокировал щитом его второй меч, подойдя к сотнику в упор. Издали могло показаться, что человек и жуткого вида мертвец готовятся обняться, настолько малое расстояние их разделяло. Увидев оскал черепа в ладони от своего лица, сотник невольно отшатнулся, и мертвец немедленно ударил его гравированным наплечником в лицо. Оскаленная львиная пасть врезалась в скулу Реджинальда, заставив отшатнуться назад. Во рту появился соленый вкус крови. Злость вскипела в сотнике, он вырвался из хватки мертвеца и с силой ударил того обоими клинками разом, попав в голову и скосив шлем. В этот момент к схватке присоединился Эдрик. Расправившись со своим противником – грузным неповоротливым мертвецом с окованным железом брусом в руках – он накинулся на мертвого воина сзади. Тот опять каким-то непостижимым образом почувствовал опасность и сумел избежать удара, но с двумя противниками не совладал. Эдрик отвлек его и вывел из равновесия могучим ударом, тогда как Реджинальд вонзил зачарованный меч между бармицей и нагрудником. Вспыхнул голубоватый ореол, но мертвец и не подумал разваливаться, вместо этого он крутанулся на месте, едва не вырвав оружие из руки сотника, и оттолкнул его щитом.

Реджинальд не без досады отметил, что на самых опасных врагов его чары не действуют, помянув Паттона недобрым словом. Бой продолжился. Эдрик снова перешел в атаку, но на сей раз допустил грубую ошибку, преждевременно раскрывшись, чем скелет не преминул воспользоваться, полоснув того по животу. Не будь на начальнике стражи кольчуги, он бы увидел собственные потроха на мостовой, но и одоспешенный он легко не отделался. Эдрик застонал сквозь зубы, скривившись на один бок, и стал отступать, зажимая рану рукой. Скелет бросился вперед. Эдрик сумел подставить под просвистевший перед лицом меч рукоять топора, с трудом орудуя им одной рукой, и повалился с ног. Не раздумывая, Реджинальд кинулся его спасать, обрушив град ударов на спину скелета, но даже опытному сотнику не удалось пробить броню мертвеца. Воин повернулся к нему лицом, ловко отбил очередную атаку, затем попытался достать разведчика ногой, но Реджинальд встретил удар лезвием клинка, оставив на кости под коленным суставом глубокую зарубку. Будь тот живым человеком, их поединок на этом бы и закончился – никто не смог бы продолжать бой с такой раной, но увы... Скелет словно не заметил ее. Обменявшись еще сериями выпадов, бойцы описали почти полный оборот вокруг друг друга. Краем глаза сотник увидел, как Эдрик медленно, опираясь на топор, вновь пытается зайти мертвецу за спину, не понимая, что это не сработает. Стиснув зубы, Реджинальд вновь бросился на врага. Клинки со звоном сшиблись в воздухе, правую ладонь пронзила боль – сотник неудачно подставил меч, отдало в руку. Мертвец нанес два быстрых удара слева, выставляя вперед щит. Этот прием Реджинальд знал. Он понял, что сейчас последует колющий выпад из-под щита по центру. В свое время сотник много тренировался, чтобы поставить противодействие таким приемам на уровень рефлексов, ибо он почти никогда не носил тяжелых доспехов, в которых такие удары можно относительно спокойно пережить.

Когда сужающийся к острию клинок врага нацелился ему в живот, сотник резко повернулся к скелету правым боком, ловя его меч в замок своим оружием, а затем выкрутился через левое плечо, обезоруживая врага, и меч мертвого воина отлетел в сторону. Обычно Реджинальд заканчивал это движение, доворачиваясь вокруг оси и подсекая с разворота ногу противника, но в этот раз он, не теряя времени, нацелил правый клинок аккурат в шею воину. Увернуться тот не успел, но, к досаде разведчика, подставил под удар правую руку. Клинок сотника разрубил наруч и застрял в кости, а дальше произошло то, о чем он не подумал и что чуть не стоило ему жизни. Не чувствуя боли, скелет перехватил меч голой рукой за лезвие, отвел его вниз, заламывая Реджинальду запястье, и нанес ему удар щитом. Время для сотника словно замедлилось, когда ребро вражеского щита понеслось ему в лицо, а он понимал, что не сможет ни парировать, ни увернуться. Спас его Эдрик; вовремя оказавшись позади мертвеца, он, с гримасой боли на лице, зацепил накинутым топором руку нежити, остановив край шита в паре ладоней от носа Реджинальда. Глухо простонав через стиснутые зубы, начальник стражи с силой дернул секиру на себя, заставляя скелета развернуться. Сотник, не упуская возможности, с размаху рубанул зачарованным клинком между наплечником и наручем правой руки мертвого воина, отсекая ее. Оказавшись с противником лицом к лицу, Эдрик ударил его в зубы рукоятью, одновременно перехватывая топор, и изо всех оставшихся сил нанес горизонтальный удар. Тяжелое лезвие смяло шлем нежити и перерубило позвоночник, череп мертвеца, все еще облаченный в разбитый шлем, свалился на землю, но скелет продолжил твердо стоять на ногах и даже замахнулся остатками правой руки.

– Да сдохни же! – исступленно проорал сотник и вонзил зачарованный меч в черный провал на месте шеи. Вспыхнуло голубоватое пламя, мертвец пошатнулся, еще раз взмахнул руками и рассыпался по косточкам. Магия смерти рассеялась со звуком, похожим на вздох умирающего, многократно повторенный эхом.

Разведчик перевел взгляд на Эдрика, который после своего самоотверженного броска выглядел неважно. Он осел на одно колено, опираясь одной рукой на топор, а другой – зажимая кровоточащую рану на животе. Начальник стражи был бледен и грязно ругался, пытаясь перебороть боль и потерю крови. Едва Реджинальд подбежал к нему, чтоб вытащить из сечи, из начавшего угасать пламени позади него вышли еще два мертвых воина. Огонь лишь закоптил их могучие фигуры, не причинив видимого вреда, очевидно, потому что был немагической природы. У сотника похолодело в груди – биться с двумя разом, прикрывая раненых, да еще и в тесном пространстве было трудно. Зловещие фигуры, чуть разойдясь, стали приближаться к ним с разных сторон. Оба были в пластинчатых доспехах и имперских шлемах. Ближний ударил булавой в свой щит для острастки, дальний поднял двуручный молот-клевец.

– Оставь этих мне. – проговорил Эдрик, силясь встать на ноги. – Ребят моих прикрой!

Реджинальд был готов последовать такому совету, как вдруг меж двоих воинов черным вихрем влетел Деннингтон. Неуловимо-быстрым движением он рассек грудь первому, отбил клевец второго, попутно отпинывая в сторону его самого, и вновь взялся за первого. Реджинальд наблюдал за боем, словно завороженный. Конечно, ему довелось повидать мастеров клинка на своем веку, и тысяцкий был вовсе не самым искусным – взять тех же Кендалла или лорда Высоких Врат Гвендолина, но и Деннингтон впечатлял. Его лицо оставалось спокойным и сосредоточенным, когда он бился на два фронта, виртуозно орудуя тяжелым полуторником. Будь враги живыми – они рухнули бы наземь после первых же выпадов, но и мертвым он спуску не давал. Когда один из скелетов, лишившись молота, попытался проделать то же самое, что и последний противник сотника, Деннингтон, не сомневаясь ни мгновения, сам перехватил свой меч за клинок, вырвал его из рук врага, сломав тому пальцы, и нанес сокрушительный удар рукоятью скелету позади. Зубы мертвеца вылетели вместе с челюстью прочь, голова с хрустом мотнулась вбок, и не успел скелет повернуть ее на место, как тысяцкий перебросил меч в руках и снес ему полчерепа. Видя, что противник еще стоит и даже пытается атаковать, Деннингтон поднырнул под его булаву, присел и мощным взмахом лишил мертвеца правой ноги. Не удержав равновесие, мертвый воин повалился на землю. На тысяцкого тут же напал второй, уже успевший подобрать уцелевшей рукой чей-то меч, но поединок продлился недолго – мастер клинка попросту разобрал мертвеца на части и столкнул останки в занявшуюся пламенем конюшню.

"Потрясающе!" – пронеслось у Реджинальда в голове. Они с тысяцким успели упокоить еще пару мертвецов поблизости, когда схватка завершилась. Людям удалось уничтожить прорвавшуюся нежить ценой половины отряда Эдрика, пятерых людей Деннингтона и нескольких магов и светличных на этом участке. Когда светличные занялись исцелением ран, а люди стали подсчитывать общие потери, сверху раздался тревожный тонкий голос:

– Вам следует это видеть, немедля!

Реджинальд поднял глаза и увидел две показавшиеся из-за среза крыши головы – закопченную глупую физиономию с копной рыжих волос и изуродованную тройным шрамом рожу.

_____________________________________________________________________________

Отряд Троя по мере сил помог людям внизу расправиться с нежитью. Роб записал на свой счет первых врагов – он точно видел, как запущенный им в самый центр строя горшок с маслом спалил двоих или троих мертвецов. Разумеется, его действия в той битве и раньше помогали уничтожать нежить, но наглядно увидеть результат ему представилось впервые. Когда внизу началась свалка, и все перемешались, швыряться камнями и горшками стало рискованно. Трой приказал вновь обстреливать из пращи подходы к воротам – после того, как вал и ров перед ними неожиданно исчезли, неугомонные твари лезли туда целыми толпами. Все запасы метательных снарядов и бревен в надвратной башне к тому времени уже кончились, но, в любом случае, теперь на тамошней открытой площадке рискнул бы показаться лишь самоубийца – она почти постоянно была окутана смертельным черно-зеленым облаком. Насколько вообще мог судить Роб, нежить одолевала повсюду, недаром же пришлось спешно оборонять ворота изнутри. Он не мог видеть, что произошло на дальней западной стене, но не догадаться об этом было невозможно, и он поймал себя на мысли, что ему жаль тех, кто там оказался, не важно купеческие ли это люди или нет. Чуяли обстановку и остальные, уже не раз высказывались мысли по поводу отхода, которые Трой решительно пресекал. За Троя в этом вопросе неизменно стояли светличный, что поддерживал щит вокруг, и местный стукач Сопля. Впрочем, последний подобострастно поддерживал любое решение десятника.

Соплю знала половина доков – когда-то он попался на воровстве и с тех пор, потеряв всякую совесть, доносил каждому на каждого, лишь бы снова не оказаться в темнице. Его красную вытянутую рожу с вечно сопливым шелушащимся носом мечтали разбить многие. Даже в то время, когда отряд Троя уже был собран и готовился к битве, Сопля не перестал докладывать десятнику обо всем – кто что сказал против наместника, кто дал ему прозвище Красавчик и все прочее. Он не пережил бы и одной ночи в казарме, если бы не заступничество стражи. Даже сейчас озлобленные ополченцы не расправлялись с ним единственно потому, что Трой с момента первых разговоров об отходе держал меч наголо. Робу казалось, что даже в бою эта крыса больше следила за всеми вокруг, чем помогала в сражении.

Когда очередной увесистый булыжник улетел за ворота, один из прислуги – бродяга Лиам – внезапно указал куда-то на поле боя и удивленно бросил:

– Это еще что?

Проследя глазами, куда указывает Лиам, Роб сам оторопел. В отличие от слуха, со зрением у него было все в порядке, и в сей час глаза не обманывали его – среди армии нежити к воротам двигалась настоящая гора из плоти. Огромная сероватая туша, ростом с двух, а то и больше людей, медленно шагала среди мертвецов, волоча по земле нечто увесистое.

– Мать честная! – не удержался от восклицания обычно сдержанный Трой. – Что за тварь?

Естественно, никто из присутствующих не ответил. Тогда десятник подошел к краю, и, перегнувшись через перильца, крикнул людям внизу:

– Вам следует это видеть, немедля!

Роб тоже осторожно глянул вниз – он опасался, что там окажется кто-то из людей Аддерли, но там был лишь Уилл Деннингтон, начальник стражи, над которым склонились двое светличных, и пара незнакомых солдат. Робу подумалось, что вряд ли тысяцкий сможет его опознать, если вообще ему было известно об убийстве в доках. Тем не менее, когда эти люди показались из люка на крышу, рабочий невольно спрятался за спину одного из ополченцев, что, к его досаде, не укрылось от взгляда Сопли. Первым поднялся сам Деннингтон, следом из люка вылез прихрамывающий начальник Калтонхоллской стражи в рассеченной и окровавленной спереди кольчуге, но, видимо, уже исцеленный, за ним на крыше появился незнакомый чернобородый человек весьма помятого вида с двумя мечами на поясе. Лицо у незнакомца было самое обыкновенное, не за что зацепиться, но Робу почему-то показалось, что это все-таки не простой солдат. Последними поднялись пара стражников. Роб также обратил внимание, что все они выглядят неважно, им явно досталось в бою. Все, кроме тысяцкого. Тогда как на остальных были отчетливые следы сражения – порванные и кое-где измазанные кровью кольчуги, зазубрины на оружии, здоровенный синяк на правой скуле чернобородого, то на Деннингтоне не было и царапины. Доспехи его слегка извозились в грязи и копоти, но, темнее менее, выглядели новехонькими. В иной раз Роб непременно подумал бы, что купец отсиживался за спинами ратников, но рабочий собственными глазами видел, как тысяцкий бился в первых рядах.

Едва вся эта пестрая компания поднялась на крышу, Трой взволнованно шагнул навстречу и молча указал на чудовище, движущееся к воротам. Чернобородый незнакомец тут же грязно выругался и сказал длинное слово на букву "а", которое Роб не расслышал, очевидно, название этой твари.

– Худо дело! – с волнением добавил он же. – Такую тварь свалить дюже трудов надобно. А ворота она на раз вынесет!

Лицо Деннингтона не выразило никаких эмоций, он лишь повернулся к остальным и распорядился:

– Эдрик, собери своих перед воротами. Я поднимусь к Лисску, может удастся что сделать. А ты, сотник – бегом к наместнику! Что угодно делайте, но свое освобождение отработай!

Последние слова он произнес с нескрываемым презрением.

_____________________________________________________________________________

Оливер очнулся от того, что по его телу разливалась ободряющая волна. Мальчик приготовился вновь ощутить ту ужасающую боль в обожженных руках, но ее почему-то не было. Он открыл глаза и увидел склонившегося над собой измотанного светличного, который зажал его ладони меж своих, которые светились голубоватым сиянием, забиравшим боль. Он огляделся и понял, что находится внутри надвратной постройки вместе с уцелевшими защитниками стены. Несмотря на проникающий через щели бойниц дневной свет, в помещении царил полумрак, дальние углы терялись в тенях. Но и этого скудного освещения хватало, чтобы разглядеть повсюду лежавших и сидевших людей. Раздавались стоны и мольбы о помощи, каменный пол был заляпан грязно-красными разводами и потеками. Рядом с Оливером полусидел, привалившись к стене, бородатый мужчина с избитым оспой лицом и зажимал руками разорванный живот, беззвучно шевеля губами. Мерзкого вида лиловые потроха виднелись меж его скрюченных в муке пальцев. В дальнем темном углу мальчик разглядел бесформенную кучу, а когда понял, что это, похолодел от ужаса. Двое ополченцев, появившиеся в светлом проеме выхода на стены, втащили под руки третьего, голова которого безвольно болталась на окровавленной груди. Окончательное осознание того, где он оказался, пришло к Оливеру, когда из темноты раздался страдальческий вопль обезумевшего от боли человека:

– Да окажите милость братцы! Нет мочи терпеть! Добейте!

Отчаянный крик пробрал мальчишку до костей, но когда он вспомнил, как сам валялся обожженный на стене, то подумал, что и сам счел бы смерть избавлением.

– Какого хера вы на ублюдка чары тратите! – раздался резкий голос слева, словно кнутом стегнув сердце Оливера. – Слыхали, что папашка его выкинул? А честному народу и муки не облегчите перед смертью, сволочи!

Говоривший лежал на животе подле Оливера, устремив на него полный ненависти взгляд. Едва пришедший в себя мальчик не сумел возразить, но тут за него вступился один из ополченцев, внесших раненого товарища:

– Заткнись, Займон! У паренька яйца поболее твоих будут! – бросил он лежачему, как можно бережнее укладывая раненого возле прохода. – Чуть заживо не изжарился, а биться хотел. Герой!

– И что теперича!? Помирать остальным из-за него прикажешь? Да и исцелят его – толку-то? А я, глядишь, в бою пригодился бы!

– То-то ты на пузе валяешься нынче! – приструнил его второй носильщик. – Чем к мертвякам повернулся – туды и пырнули тебя, пса брехливого!

Озлобленный ополченец заскрипел зубами, но рот закрыл. Первый солдат тронул исцелявшего Оливера светличного за плечо и позвал его:

– Брат Гербирус, глянь сюды!

Светличный отнял руки от ладоней мальчика и обернулся к новому нуждающемуся. Он хотел было возложить руки тому на грудь, но внезапно устало проговорил:

– Слепые вы что ли? Почто отвлекаете почем зря? Я этому несчастному помочь не в силах – завершился путь его!

С этими словами послушник поднялся на ноги и отправился вглубь башни на зов умирающего, молящего о милости, а ополченцы понуро пригляделись к распростертому у их ног телу, тяжело вздохнули, и, взяв того за конечности, забросили в дальний угол к бесформенной груде.

В этот момент в башню нырнула высоченная фигура. Увидев оскаленную пасть и светящиеся в полумраке желтоватым светом глаза страшилища, Оливер поначалу испугался и отпрянул подальше, и лишь пару мгновений спустя сообразил, что это всего лишь один из ящеров-лучников, которые держали оборону ближе всех к воротам. Но лук болотного воина был закинут за спину, и в руках он нынче держал меч.

– Нусжно ухходить! – яростно, как показалось Олвиверу, прошипел ящер. – Не ссдержать их более!

Вокруг сразу стало шумно и началась толчея. Кто-то немедленно бросился к выходу, отдавив ногу мальчику, другие кинулись к ящеру, обнажая оружие. Те, кто не мог двигаться, испуганно запросили помощи. Оливер растерялся, как вдруг все окружающие звуки разом перекрыл чуть визгливый, но грозный оклик:

– Стоять на месте!

Все обернулись в сторону лестницы вниз, откуда раздался голос. Оливер, уже поднявшийся на ноги, разглядел темный силуэт говорящего, держащий длинный обнаженный меч, и узнал в нем тысяцкого Деннингтона. Он шагнул в центр столпившихся людей и повторил:

– Стоять. – и сделал знак мечом для внушительности.

Ящер сверкнул глазами и возразил, обратившись к тысяцкому просто по имени:

– Уилл, здессь уже вссе потеряно. Надо уходить!

– Ты видел ту тварь, Лисск? – проигнорировав обращение, задал вопрос господин Деннингтон.

– Ее ничем не всзять! – прошипел ящер.

Ему тут же вторило несколько испуганных голосов:

– И думать нечего! Не сдюжить!

– Не берет это отродье наше оружие, хоть тресни!

– Уходить надобно! Нежить уж на пятки наступает, не отбиться!

Не понимая, о чем идет речь, мальчик попытался достать до одной из бойниц над головой, чтобы разглядеть поле боя, но та была слишком высоко.

– И вы просто сбежите? – жестко заговорил тысяцкий, направляясь к выходу на стену. – Позволите этой твари ворваться? А потом ваши жены и дети станут биться с ней? Этого вы хотите?

Повисла гнетущая тишина. Оливер чувствовал, что слова господина советника задели его, но решимости не прибавили. Деннингтон указал рукой на случайного ополченца – совсем молодого безусого паренька с кровавой повязкой на руке – и спросил:

– Вот ты! Кто у тебя остался в городе?

– Жена... – тихо ответил парень, потупив взор.

– Ты хочешь чтобы она погибла? Или чтобы она билась заместо тебя?

– Нет... Я.. я не... – запинаясь, забормотал тот.

– Нам не нужно здесь умирать! – громко заявил тысяцкий. – Надобно лишь продержаться до подмоги, а она уже на подходе. Мы остановим их! А в сей час – все, у кого еще осталась совесть, за мной!

С этими словами он выскочил на стену, и люди последовали за ним. На бегу он приказал ящеру в доспехах цвета гниющего дерева сделать все, чтобы задержать чудовище, а сам повел людей в атаку на нежить, захватившую уже добрых две трети стены. Оливер тоже кинулся за всеми, надеясь помочь в бою, хотя и сомневался в своих возможностях. Покрытые белесыми шрамами руки и лицо у него не болели, но ощущения в них были странные – словно они отяжелели и стали словно не своими. Тем не менее, он не хотел отступать, но едва он вылез на стену, его остановил тот самый ополченец, что заступился за него в башне.

– Ты-то куды? Ты ж, кажись, факельщиком был – вот и продолжай! Видишь лучников? Бегом в башню, сыщи огонь – и подноси его! Той твари и зачарованные стрелы нипочем, так пусть огня отведает!

Оливер глянул на вновь выстраивавшихся вдоль зубцов солдат с луками и пращами, которыми командовал ящер, названный Лисском. Болотник, не оборачиваясь к Оливеру, устрашающе прошипел:

– Зса дело, парень! – добавил еще что-то на непонятном языке.

_____________________________________________________________________________

Реджинальд готовился выступить во главе наспех собранного отряда. На сей раз в него вошли почти все, кто остался в резерве – гномья полусотня, наемные клинки, оклемавшийся отец Джендри с оставшимися послушниками, уцелевшие чародеи из привратного отряда с Арленом Аддерли во главе. Присоединился к отряду и сэр Уилмор, причем он благоразумно позволил руководить Реджинальду, когда уяснил, с чем предстоит иметь дело. Сотнику составило больших трудов уговорить наместника пойти на такой шаг, ибо он сразу же предложил воплотить проработанный план. Реджинальду вовсе не улыбалось снова лезть в пекло почти на верную смерть, но иного пути не было. Предательский ветер дул не в том направлении и меняться не собирался. Едва он упомянул слово «абоминация», на лице озаренного Джендри отразился искренний страх, он немедленно подтвердил степень опасности этого чудовища. Сотника немного удивило, что озаренный знал об этом, более того, когда наместник спросил, что вообще такое абоминация, Джендри со знанием дела ответил:

– Голем из плоти, противное Небу создание скверны! Навроде бракадских големов, но сотворенный из мертвых тел и оживленный черной магией.

Наместник попросил пояснить и сотника, и тот с волнением добавил, что такие твари создаются могущественными некромантами как ударная сила в бою. В битве за Калтонхолл, вероятнее всего это чудовище исполнит роль тарана для ворот. А вот что будет, если ворота падут, а ветер так и не поменяется, объяснять уже не пришлось. Поняв серьезность угрозы, Аддерли дал добро на использование любых резервов, но потребовал, чтобы его сын остался в тылу, мотивировав это тем, что без него не получится задуманное. Сотник понял его с полуслова.

Первым делом Реджинальд послал за Каледдином и поведал ему свой замысел, который родился у него еще по дороге к наместнику. Мастер-кузнец выслушал и согласился, добавив несколько упущенных сотником деталей. Затем Реджинальд приказал притащить самые крепкие канаты из доков, какие сыщутся, но длиной не меньше десяти аршинов. Отряд он построил следующим образом: впереди хирд гномов из пяти линий по десять бойцов, под прикрытием которых должны были идти наемники и ополченцы с канатами, в тылу – маги и светличные. Когда все собрались и построились, Реджинальд споро обрисовал им ситуацию и то, как надобно действовать, а затем приказал выдвигаться к воротам. Наместнику же он посоветовал собрать оставшихся людей и отступать к главной площади.

_____________________________________________________________________________

Когда ворота Калтонхолла начали сотрясать мощные удары, от которых задрожали каменные плиты под ногами, Оливер выполнял свой долг – подносил лучникам и пращникам факел. По отрывочным, полным отчаяния выкрикам и коротким разговорам, он понял, что нечто не удается остановить, и оно неумолимо движется на город. Он так и не смог увидеть, с чем воюют ополченцы, но напугало это их здорово. Многие начали недвусмысленно поглядывать на спуск в башне. Отряд Деннингтона, сильно поредевший, тоже начал отступать. Поначалу отчаянный рывок тысяцкого принес результаты – ему удалось продвинуться почти до середины прясла, но нынче нежить вновь брала верх. На глазах мальчика погиб заступившийся за него ополченец, получив стрелу в грудь. Брат Гербирус, исцеливший его, пал еще раньше от вражеской палицы...

Отступление началось, когда стало очевидно, что неведомую тварь не остановить. Поначалу, когда ящер-наемник еще владел ситуацией, люди более-менее в порядке покидали позиции, помогая выносить раненых из башни. Несколько храбрецов попытались вновь занять площадку над воротами, где еще оставался запас камней и бревен, но успехом затея не увенчалась – башню немедленно накрыло черно-зеленой дымной пеленой, и, несмотря на все старания тамошнего светличного, живым с площадки не спустился никто.

Первые тревожные зачатки паники начались, когда нежити удалось прорваться в башню с другой стороны – очевидно, защитники западного прясла были не в силах сопротивляться более. Видя, что путь к отступлению может быть отрезан в любую минуту, ополченцы толпой кинулись к башне, сгрудившись у входа. Началась толчея, в которой Оливера чуть было не спихнули на мостовую, люди кричали и ругались, подгоняя стоявших впереди. Обстрел черными сгустками и обыкновенными стрелами со стороны мертвецов не прекращался ни на минуту, многие погибли буквально в двух шагах от спасительного выхода. Когда Оливеру удалось-таки протиснуться в башню, в которой еще оставались беспомощные раненые, он оторопел. Представив, что будет с этими людьми, мальчик съежился от ужаса и хотел было позвать на подмогу взрослых, понимая, что один не сможет помочь ничем, но всем вокруг было уже не до него. Всех заботили лишь собственные жизни. Внутри башни удары в ворота отдавались таким грохотом, что даже собственный голос можно было услышать лишь с трудом. Размеренные жуткие удары, наносящиеся в гробовой тишине, царившей в армии мертвяков, действительно напугали бы и самых стойких. На мгновение Оливер подумал, что если сейчас он сбежит, то поступит с этими несчастными ранеными так же, как раньше поступил с родной семьей, но, к собственному стыду, страх взял-таки верх. Мальчик кинулся на лестницу, едва не упав под ноги сбегающим по ней людям, которые запросто затоптали бы его, не подумав остановиться.

Оказавшись на улице, Оливер бросил взгляд наверх и увидел, что тысяцкий все еще бьется с нежитью, отступая к воротам. Он, похоже, не замечал, что остался в одиночестве. Обернувшись, наконец, вокруг, он понял свое скверное положение и кинулся со всех ног к спуску. Когда ему оставалось пара десятков саженей, навстречу из башни полезли мертвецы.

– Уилл! – прошипел ящер и бросился было наверх, но нежить была уже повсюду – им самим пришлось отбиваться, образовав жалкое подобие строя. На выручку им пришел отряд начальника стражи, которого Оливер знал по своей истории вступления в ополчение города. Размахивая здоровенным двуручным топором, он заорал спустившимся людям:

– Уходите к дьяволам отсюда! Кто на ногах еще держится – ко мне в строй! Лисск, выведи остальных, зазря сгинут!

Ящер прошипел что-то на своем языке, наверное, выругался, но Эдрик все-таки был прав – следовало уходить. Оливер видел, как со стороны первой восточной башни на них тоже двинулась нежить, давая понять, что стены там захвачены.

– Уходи, Лисск. – донесся сверху глухой спокойный голос тысяцкого. Когда нежить окружила его, ни один мускул не дрогнул на его невыразительном лице. Деннингтон лишь поднял во вторую руку чью-то булаву, приготовившись биться на две стороны. Отец часто отзывался о своем господине плохо, говорил, что он строгий, но мелочный и несведущий человек, который обожает запугивать работников. Оливер верил этому и боялся купца, ведь когда-нибудь он должен был занять место отца. Сейчас же, перед лицом смерти, господин Деннингтон держался более чем достойно.

– Вссе насзад! – приказал Лисск, и отряд стал было отходить по главной улице вверх, но тут до них донесся зов о помощи со стороны первой башни. Там, в тени почерневшей громады, еще оставались живые люди, окруженные нежитью. Ящер на мгновения замер, колеблясь с решением, но очередной вопль заставил его пойти на выручку.

Битва вышла недолгой – мертвецы еще не успели перебраться за стены достаточным числом, и не смогли задавить ополченцев. Отряды сумели объединиться и начали отход в сторону главной площади, ибо почти половина людей были ранены. В этой схватке довелось поучаствовать и самому Оливеру – подобранной дубиной он сумел разломать сбитого с ног скелета, за что получил похвалу от одного из ящеров. Впрочем, мальчика почти сразу оттеснили назад и не дали проложить бой. Когда вся нежить поблизости была упокоена, а вход в башню подперли заранее сколоченным деревянным щитом, началось отступление. Оливер изо всех сил помогал раненому в спину ополченцу встать, как вдруг из лежавшей рядом кучи костей метнулась мертвая рука, все еще сжимавшая нож. Лезвие вонзилось мальчику в ногу, едва не задев кое-что очень нужное, и глубоко вошло в плоть. Мальчик закричал и отпрыгнул назад, валясь на спину. Недобитые останки мертвеца поползли к нему, волочась по земле разбитыми костями. К нему тут же бросился единственный оставшийся светличный, на ходу облекая ладони голубым свечением.

Оливер испуганно глядел, как один ополченец осторожно разрезал ему штанину, открывая обильно кровоточащую рану, и в то же время послушник направил на нее заклинание. Напавшего мертвеца быстро упокоили, не дав ему ранить кого-нибудь еще. Рана Оливера затянулась на глазах, покрывшись струпом запекшейся крови, но боль не исчезла, она лишь превратилась из мучительно-острой в какую-то давящую, словно на его бедро сжимал тяжелой хваткой кто-то могучий. Послушник осторожно поставил маленького воина на ноги и сочувственно спросил:

– Идти можешь? Дюже болит?

Оливер лишь кивнул головой и, закусив губу, сделал шаг. Оказалось тяжело, но терпимо.

– Несведущ я в исцелении еще... – извиняющимся тоном прошептал послушник.

Наспех собранный отряд перебрался через завал из бревен, преграждавший ближайшую боковую улицу, и направился в сторону главной площади, петляя среди самых роскошных домов Калтонхолла. Оливер поначалу плелся в центре, поддерживая шатающегося раненого ополченца, хотя ему самому каждый шаг давался с трудом. Боль в ноге не утихала, а вскоре бедро начало и опухать. Мальчик видел в разрезе штанины багрово-синюшную, лоснящуюся на солнце плоть. Но он не смел жаловаться и старался сдерживать слезы, ибо видел вокруг людей, куда сильнее нуждающихся в помощи. Раненых в отряде Лисска было подавляющее большинство – остальных призвал под свою руку начальник стражи у ворот.