Текст книги "Калтонхолл (СИ)"
Автор книги: С Копылов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
– Хочешь, чтобы я повторил это с твоими чудесными детишками, старик?
В отчаянии Престон согласился на все, что тот потребовал, в слезах умоляя сохранить жизнь его детям. Скелет в мантии наложил на него какие-то чары, и приказал ему отправиться в Калтонхолл и сеять смуту среди жителей, рассказывая о мощи их врага и указывая им на то, что им не нужна война. Бедный староста сказал было, что он человек маленький, и ничего не смыслит в таких делах, на что тот жуткий монстр ответил иллюзией жестокой смерти его старшей дочери, после которой Престона вновь пришлось бить по щекам, чтобы он пришел в себя. Он схватил лишь дорожный плащ с капюшоном из дому и, поклявшись мертвецу выполнить его поручение во что бы то ни стало, выскочил вон.
Прибыв в Калтонхолл, он первым делом бросился простить помощи у стражи и наместника Аддерли, но стражники лишь потешались над полоумным стариком, а в ратушу его и на порог не пустили. В отчаянии, он пошел в светлицу, но там была такая толпа народу, что он не смог протолкаться к служителям – более молодые беженцы попросту задавили тщедушного старосту. А ночью случилось самое страшное – во сне ему явился тот чудовищный мертвец в мантии и, сказав, что Престон пытался обмануть его, показал ему во всех красках обращение его любимой жены в живого мертвеца. Затем он пригрозил, что если он еще раз попытается уклоняться от своей задачи, лич скормит его девочек их же матери. Поседевший за одну ночь на полголовы, Престон вскочил с лежанки в неподдельном ужасе, всполошив своим истошным криком всех обитателей приюта для беженцев, и умчался в темноту.
Первая его попытка смутить местный люд кончилась плачевно – чернорабочие приняли его за посланца их хозяина-купца и крепко намяли ему бока, он насилу унес от них ноги. В этот раз он решил действовать как-нибудь по-другому. Он приметил в порту самую ленивую компанию и направился к ним, начав разговор с отвлеченных тем.
– Как жизнь ваша, люди добрые? – упавшим голосом спросил он подозрительно поглядывающих на него рабочих. – Не тяжко ли с войной-то стало?
_____________________________________________________________________________
Валлен Аддерли велел поселить Реджинальда в глухой кладовой собственного дома, приказав двум стражникам не спускать с него глаз. Еще двое постоянно караулили вход в имение и обходили его по кругу. Перед тем, как отправиться в ратушу, он приказал своему управляющему найти и дать сотнику все планы города и любые сведения, что могли бы ему пригодиться для укрепления обороны. Самому Реджинальду он предложил не тратить время даром и доказать свою полезность, припугнув напоследок темницей.
Эдрика он отпустил – у него были свои заботы в городской страже. Через посыльных он объявил о поиске добровольцев для разведки, предложив им целый золотой в награду. Собрание городского совета Аддерли отложил до поры, когда разведчики воротятся с вестями, коротко переговорив с немногочисленными его членами. Так же он приказал ускорить подготовку стен к приступу – кое-где латали покрошившиеся зубцы, поправляли лестницы в башнях, расчищали бойницы. Советы, которые давал Реджинальд касательно сбора людей, были и так выполнены до этого – люди Деннингтона подняли старые списки и призвали жителей к оружию. Оставалось их натренировать и вооружить. Не забыл наместник и об иренвигских беженцах – всем боеспособным было приказано явиться на главную площадь для учета. Также наместник приказал своим подручным прочесать город в поисках оказавшихся здесь по случайности ратных людей.
Когда все распоряжения были отданы, он отправил своего посыльного к Уиллу Деннингтону с просьбой незамедлительно прибыть для объяснений в ратушу Калтонхолла.
_____________________________________________________________________________
Солдаты, оставшиеся сторожить Реджинальда, оказались на редкость неразговорчивы, и отвечали бессмысленным молчанием даже на его важные вопросы о городе. Понаблюдав за ними, разведчик понял, что это не городские стражники, а наемная охрана дома Аддерли.
Зато жена наместника, Бертрейд, наоборот, оказалась приветливой милой пожилой женщиной, все еще сохранившей отголоски былой красоты. Она была в курсе, кто такой Реджинальд, и для чего он понадобился наместнику, но ничего не сказала более об этом. Узнав, что сотник не ел со времени выхода из темницы, она немедленно приказала своей прислуге накормить пленника. Солдаты попытались было воспротивиться этому, ссылаясь на указания наместника, но, когда после двух вежливых попыток уговорить их они остались непреклонны, супруга Валлена Аддерли с неизменной улыбкой произнесла следующее:
– Дорогие мои, либо вы сейчас же позволите накормить гостя, либо сами по горло насытитесь!
Причем тон, которым она это сказала, был, похоже, семейным даром Аддерли – едва заслышав эти ледяные нотки, стражники извинились и отошли в сторону, а самому Реджинальду вновь стало не по себе.
– Спасибо вам, добрая женщина. – только и промолвил он.
– Пустое. – бросила она в ответ. – Неужели мы голодом морить кого станем? Следуй за мной.
По дороге в трапезную Реджинальд имел возможность оценить состоятельность семьи наместника. Его дом не уступал в убранстве и роскоши жилищам столичной знати, где ему доводилось побывать по долгу службы, но при этом была заметна и разница. В отличие от показательно-вычурной роскоши столицы, обстановка здесь была куда практичнее, но при этом все равно отражала могущество владельца. Впрочем, когда он учуял запах, исходивший из кухни, эти мысли напрочь улетучились из его головы.
__________________________________________________________________________
Хмурый Уилл Деннингтон зашел в кабинет наместника, приметив, что тот отослал стражу. Аддерли лично запер за ним дверь и, указав на обитый мягкой тканью стул, коротко предложил:
– Присядь.
– Говори, что хотел. – все так же насупившись ответил тысяцкий.
Наместник вздохнул и спросил его тоном отца нерадивого сына:
– Уилл, что это за представленье ты сегодня у ворот устроил?
– Сам знаешь! – раздраженно ответил тот. – Не по нраву мне, что изменника ты этого на подмогу призвал. Да еще и внемлешь ему, словно он умнее всех.
На скулах наместника заходили желваки, но голос его остался прежним:
– Ты должен понимать, что по нужде я на то пошел. Можешь его не одобрять, но глупо отрицать очевидное – нам нужен сведущий человек, иначе случится непоправимое. Не думал, что тебе такое объяснять потребуется.
– Да ну! – сказал Деннингтон с внезапным и несвойственным ему сарказмом. – И много он сегодня насоветовал? Стены укрепить да людей созвать? Не удивляйся – но то бы и шлюха из таверны Инэт тебе подсказала!
Слова и тон тысяцкого шли настолько в разрез с ним самим, что Валлен в изумлении поднял брови. Деннингтон славился своим буйным нравом, привычкой говорить прямо и отсутствием чувства юмора. Не понимая, что происходит с другом, наместник спросил:
– Да что с тобой сегодня, Уилл!?
Деннингтон усмехнулся, но абсолютно неестественно – скривились лишь его тонкие губы, тогда как верхняя часть лица осталась неподвижной.
– А то, друг мой, что пораскинул я мозгами досуг. Не скрою, твои планы привлечь этого сотника мне не нравились. Да они большинству совета не по нраву были! Ты что обещал? Что до совета общего не станешь ничего предпринимать, так?
– К чему ты ведешь? – спросил Валлен с легким оттенком льда в голосе.
– Да вот оказия – твой сынок от рук отбился, не послушался и самолично пошел с предателем переговоры вести. – продолжил Деннингтон, не обратив внимания на реплику Аддерли.
– Он свое получит за своевольство. – уже жестче ответил тот.
Тысяцкий пристально поглядел на него и стал говорить дальше:
– Не об том речь. А про то, что в Калтонхолле без твоего ведома ничего не делается. И уж, тем паче, не выходят имперские преступники на волю. Ловко ты провернул – дескать, все сын мой нерадивый, я не причем! Но, раз уж дело сделано... Как ты там сказал? "Трудные времена требуют суровых мер"?
Наместник чуть сжал губы и размеренно произнес:
– Так было надо.
– Ах, надо... И ты у всех за спиной такое сотворил, друг? – сказал Уилл, недвусмысленно выделив последнее слово. – Ты в последнее время только и распинался в речах, что мы перед лицом угрозы едины быть должны... А сам? Валлен, мы с тобой выросли вместе, пережили немало, выручали друг дружку сколько раз – а как приперло, ты меня как наивного простака обманул.
После его речи наступила тишина. Валлен предполагал, что его действия по привлечению к обороне города пойманного разведчика рано или поздно откроются, и он предусмотрел свои объяснения совету и жителям, но что говорить, если это станет чьей-то личной обидой, он не придумал. Деннингтон же высказал все, что хотел, и теперь ждал объяснений.
– Послушай, Уилл, – как можно спокойнее ответил наместник. – я пошел на это во благо Калтонхолла, а не с целью тебя обмануть. Пойми же, нужен он нам! Из моих и твоих людей никто и близко по опыту с ним не сравнится.
Тысяцкий лишь сокрушенно покачал головой и возразил:
– Хватит говорить со мной, словно я дитя несмышленое! Ты о благе города рассуждаешь, а сам слеп, как крот. Неужели ты сам не видишь, что в Калтонхолле неспокойно, настроения другие из-за войны настали, и многие нас не поддерживают уже. Грифонов потравил кто-то, слухи распускаются о войне самые нелепые. И главное – боятся люди, а страх многие беды кормит. Некоторые прямо заявляют, что власть нынешняя всему виной. А своими тайными интригами ты только число своих врагов множишь! Дошло до того, что ты самого близкого друга обманул!
– Известно мне про то! – с жаром отозвался наместник. – И я позабочусь обо всем, не сомневайся. Это мой город, и я сделаю все, что понадобится для его защиты.
– Ты всего лишь человек, друже. И ежели ты останешься один, с Калтонхоллом тебе не совладать.
– Это угроза? – уже другим тоном спросил Валлен.
– Это реальность, которую отрицать нельзя. – припомнил наместнику его же слова Деннингтон.
Наместник понял, что спор он проигрывает. То, что говорил Деннингтон, было очевидно и ему – кому, как не Аддерли, было знать, насколько трудно держать Калтонхолл в узде. Положение же сейчас было хуже некуда – недовольство людей достигло пика, из-за войны многие остались без средств, вдобавок в город бежали люди из Иренвигского надела. Стражи практически не осталось, и контролировать народ было все трудней и трудней. Но известно ему было и другое – без срочных и зачастую спорных мер город обречен.
– Думаешь, неправ я, что тайком все провернул, так? А не из обиды ли своей ты говоришь это, Уилл?
– Не мне тебя судить. Правильно то было али нет – время покажет, а обида – удел глупцов. Я просто сделал выводы, и отныне я хочу быть посвященным во все твои замыслы. Только сообща мы сможем спасти город, который, кстати, и мой тоже.
– И что ты предлагаешь? – уже спокойнее спросил Валлен.
– Нужно людей сплотить, и разброд на корню пресечь, Валлен. – серьезно сказал Деннингтон. – Как – это уже другой вопрос, в правлении ты мастак, куда мне. Но пообещай – больше никаких хитрых замыслов за моей спиной!
– Хорошо, друг. – абсолютно бесстрастно отозвался Валлен.
– На том и остановимся.
С этими словами он направился к выходу, выдав напоследок вторую за день – если не за всю жизнь – остроумную шутку:
– А то вдруг окажется, что ты и криганов на подмогу позвать решил? – сказал он и, отодвинув засов, вышел вон, оставив немало удивленного такой рассудительностью Валлена стоять посреди собственного кабинета.
___________________________________________________________________________
Ближе к вечеру объявились и добровольцы отправиться в разведку к Иренвигу. Их было четверо – двое местных братьев-охотников, один из наемных солдат Нортонов и мальчишка-пастух из беженцев. Наместник был весьма разочарован – он полагал, что за такую сумму желающих окажется куда больше. Тем не менее, Валлен Аддерли поблагодарил их за храбрость и приказал вызвать своего пленника к нему. Прибывший под стражей Реджинальд как мог объяснил разведчикам, на что нужно обратить внимание в первую очередь и как добыть нужные сведения, хотя особой надежды, что они это поймут и запомнят у него не было. Аддерли также напутствовал их, сказав, что это очень важная услуга для Калтонхолла, и обещал не забыть ее. Добровольцы откланялись и отправились в путь.
__________________________________________________________________________
В одной из грязных харчевен рядом с доками за щербатым шатающимся столом среди других таких же пьяных кучек сидели четверо портовых рабочих. Они были завсегдатаями этого заведения и давно привыкли оставлять здесь все те жалкие медяки, которые получали за перетаскивание товаров и грузов в доках.
– А провались они все! – рявкнул один из них, отнимая сколотую кружку ото рта и вытирая губы засаленным рукавом истрепанного зипуна. – Управитель опять брешет, что работы нет – мол, война. А мне-то што делать, а? Побираться? Так выгонят, как пить дать.
– Твоя правда, Роб. – вторил ему другой, вечно кашляющий исхудавший мужичок. – Только и болтают про то, а сами, поди, жрут в три горла! Видал дочурку хозяина вчерась – ряшку отъела, так бы и вцепился, ей-небо!
– А ты посватайся до нее! – ехидно посоветовал здоровый детина с черной бородой, бывший заводилой среди них. – Авось, и допустит тебя к себе.
– Ох, я б ее тады приголубил! Вовек бы запомнила да ходить бы три дня не могла!
Компания разразилась глупым пьяным гоготом.
– Так оно и есть. – вступил в разговор четвертый, коренастый и невысокий парень с избитым оспой лицом и гнилыми зубами. – Что в империи, что здесь – простому люду житья не дают, кровопивцы.
– А теперича еще и в ополчение велят идти. – кашляя, сказал второй. – Господа купцы дюже спужались нежити иренвигской.
– Ни в жисть не заставят! – с пьяной решительностью проревел первый, мотая рыжей головой. – Што у меня, жизня не одна што ли? Сами пущай выворачиваются!
– Так оно! Зараз в нашей шкуре побудут! Падаль! – сказал четвертый, харкая на и без того заплеванный пол. – Ишь, удумали – обирают, как господа крестьян своих, без штанов оставят, а как беда какая, к нам же и бегут за подмогой. Ненавижу!
Они отметили очередной кружкой отвратного пойла свою ненависть к купеческой верхушке города и продолжили разговор.
– Я вот что думаю, други. – заявил главарь. – Утекать надобно поскорей. Не ровен час – действительно хомут оденут да запрягут на войну идтить. Не для того я из своего надела удрал, чтоб здесь за чужой кошель жизнь положить.
– Верно говоришь, Дерек. – сказал второй, вновь надрывно кашляя и пытаясь заглушить это очередным глотком. – Да куды податься-то? Говаривают, закружили нас отовсюду.
– А в гробу я эту нежить видал! – глупо хмыкнул четвертый. – Доводилось мне дело иметь – покуда мертвяки ковыляют, отсюда до Крюлода добраться можно.
– Брешешь, дракон тебя сожги! – взвизгнул кашлюн.
– Да Небо свидетель! – с неподдельной бравадой тот хватил кулаком по столу, едва не опрокинув его. – Был я в ополчении лорда граничного еще при Николае Сердце Грифона3! Повидал сполна мертвечины!
– Да ты у нас герой! – глумливо рявкнул тугой на ухо Роб. – Да токмо штаны с дырой!
Все вновь заржали.
– Скальтесь, скальтесь, гоблинское отродье! – ругнулся бывший ополченец. – А я вот что скажу – давеча к нам в артель забрел мужик один, не из наших. Стал выспрашивать, как живется, не бедно ли, не голодно ли... Спервоначалу решили, что это хозяина задумка какая, да хотели ему уже рыло разбить да с пирса скинуть. А он начал речи заумные вести, мол на ваших тяготах купцы кошель набивали, а теперича и вовсе жизнь возьмут...
– Обожди, Тивег, – перебил его заводила. – Что за пришелец?
– Да бес его знает!
– В плаще дорожном с капюшоном на очи и голос, как у деревенского светличного? Ах, еще полбашки седая, словно снег?
– Похож. – подумав, ответил Тивег. – Да не глядел я на него, Дерек. Нешто мне дело есть до трепачей всяких? Я и упомнил-то его, токмо из-за нашего разговора в сей час. Тот потом начал толковать, будто мы должны купцов-то скинуть, да не воевать.
До пьяных дружков Дерека даже не дошло, что те видели одного и того же человека.
– Ну значится, и благородные ужо драпать готовятся. – вывел Дерек. – И нам ждать не пристало!
В этот момент такая же пьяная компашка через несколько столов от них прекратила галдеть и поднялась. Они пошли в сторону Дерека и его дружков, и кашлюн, пнув под столом заводилу, указал ему за спину:
– Гиббс со своей шайкой.
Дерек злобно обернулся, и встретился глазами с подошедшими. Это были люди торгового дома Аддерли, работавшие в тех же доках. Выглядели они, правда, так, что обыватель бы ни за что не отличил их от забулдыг Дерека. Купеческий служащий Гиббс, упитанный и очень широкий в плечах мужчина чуть ниже самого Дерека, бросил на сидящих за столом полный презрения взгляд и произнес:
– И кто же это здесь? Неужто трусишка Дерек и его кодла? Слыхал, ты бежать собираешься – что, поджилки трясутся?
Дерек и остальные тоже встали из-за стола, сильно пошатываясь. Заплетающимся языком заводила ответил:
– Вали подобру-поздорову, лизоблюд. Что, хозяин с цепи спустил погулять? Али косточек с купеческого стола не стало?
– Ох, как заговорил! Нешто я виновен, что считать умею и полезен в Калтонхолле оказался, а ты так и живешь в дерьме?
– Двигай отсюда, прихлебатель торгашей! Нашелся умник! – наперебой загалдели в пьяном угаре люди Дерека.
– Нет. Это вас выкинуть надобно – свиньям и собакам среди людей не место. – нагло прогнусавил Гиббс под одобрительные кивки подручных. – Вы токмо воздух тут портите, жалкие трусы. Вас Калтонхолл поит да кормит, жить позволил в вольнице, а как жареным запахло – словно бабы трухнули!
– Скажи, Гиббс, ты сынку Аддерли подмахиваешь, когда он тебя... – заговорил приятель-кашлюн Дерека, наглядно показав руками и корпусом, что именно проделывает со служащим Арлен.
Гиббс лишь усмехнулся и ответил:
– А ты отлизываешь старухе Инэт, когда в очередной раз в долг клянчишь? Или ты попросту дочурку свою ей продал? Слыхал я, она в иной день больше ей приносит, чем ты в месяц получить можешь!
– Ах ты срань орочья! – с криком кинулся было больной на Гиббса, но очередной приступ надрывного кашля заставил его сложиться пополам и рухнуть на лавку.
– Поберегся бы, папаша! – глумливо отозвался Гиббс. – Не ровен час, прям здесь концы отдашь – а людям потом выноси тебя на помойку!
– Закрой пасть, паскудник, покуда зубы снова не посыпались! Мало тебе в прошлый раз вломили? – с этими словами Дерек шагнул к Гиббсу, но не устоял на подкашивающихся ногах, и был вынужден обхватить подпиравший потолок столб, чтоб не свалиться на пол.
– Да? А мне помнится, это ты в прошлый раз как побитый пес от меня уползал и о пощаде молил. Так ведь? – обратился Гиббс к своим подручным.
– Агась. – подтвердил один из них.
– Ты и на ногах-то не стоишь, дурень. – добавил из-за спины Гиббса другой. – Приляг на пол, тебе у наших сапог самое место!
Вся шайка Гиббса усмехнулась, глядя на пытающегося выпрямится по столбу Дерека.
– Токмо и можете, что пустобрехать! – продолжил Гиббс, указывая на Дерека. – А на деле – трусы последние. А уж как он верещал под моими кулаками – ажник на сторожевой башне слышно было!
В этот момент Дерек отнял голову от балки и уже отчетливей произнес:
– Куды громче орала твоя женушка, когда я драл ее в тощую задницу!
Гиббса перекосило от ярости. Забыв, что он хотел лишь выставить дружков Дерека на улицу, он с ревом бросился на него, замахиваясь тяжелым кулаком. Дерек же, лишь притворявшийся пьяным вусмерть, внезапно отскочил в сторону, схватил со стола тяжелую глиняную крынку и с размаху разбил ее о висок Гиббса. Тот по инерции пробежал еще шаг, влепился в столб, за который только что держался Дерек, и рухнул без движения. Дерек во всю глотку заорал:
– Наших бьют! – и замахнулся на подручного Гиббса, схватившего его за лицо.
_____________________________________________________________________________
Десятнику стражи Осмунду из Ручьев в тот вечер выпало обходить с дозором район доков. В смену ему попались, как на подбор, трое молодых новичков, недавно записавшихся в стражу из беженцев. Они толком не умели обращаться с копьем, а доспехи и вовсе впервые в жизни на себя надели. Посетовав, что ему достались такие несмышленые помощники в довольно опасном патруле, он велел всем держаться вместе и глядеть в оба:
– По таким местам с темнотой по одиночке лучше не ходить, особливо в форме – бунтует чернь супротив власти, туды их в качель!
Первый круг прошел без происшествий, не считая брошенного из темноты в них камня, по счастью, пролетевшего мимо. Молодые ринулись было рьяно преследовать метателя, но Осмунд осадил их, приказав не соваться в темноту переулков. Когда их второй круг подходил к середине, к ним, истошно вопя, бросилась дородная баба в неимоверно грязном, засаленном фартуке, чепце и старом заплатанном наряде.
– На помощь! Стража! Убивают! – орала она на весь квартал и чуть не налетела на самих стражников.
От испуга и неожиданности новобранцы едва не закололи бедную женщину, Осмунду даже пришлось схватить за древко копье ближайшего дозорного, чтобы удержать их.
– Что случилось? – быстро сказал он, вытаскивая собственный меч, который он всегда брал в ночные дозоры, в дополнение к обычному вооружению стражника.
– У Матильды вновь дерутся, страсть! Чернь с купеческими! Ужо половину до смерти убили!
"Да доколе же, все дьяволы Эофола!" – в сердцах подумал в тот же миг Осмунд. С ростом недовольства не проходило и дня, чтоб где-нибудь не вспыхнули очередные беспорядки. Не далее, как на той седмице, дугой десятник из отряда Осмунда попал под горячую руку и был раздавлен толпой у мясного прилавка. Он выжил, но тронулся рассудком – озаренный Джендри и его светличные не смогли исцелить его полностью.
Дозор стражи немедленно бросился к харчевне тетки Матильды. На подходе им пришлось расталкивать разбегавшихся в стороны драчунов, прознавших о прибытии стражи. Добравшись до входа, Осмунд, не останавливаясь, нырнул в темный проем двери и сбежал вниз по ступенькам в зал таверны. В тусклом свете пары уцелевших фонарей перед его глазами встала картина полного погрома: перевернутые и разломанные столы и лавки, усыпанный осколками посуды и утварью заплеванный пол, видневшиеся повсюду пятна и лужицы крови. Запах в харчевне стоял такой, что его чуть не вывернуло на изнанку, трудно было даже представить, что здесь вообще кто-то мог есть. Тут и там лежали раненые, коих, впрочем, было не так много – все, кто могли стоять на ногах, поспешили убраться сами и не попадаться страже на глаза. Растерявшись, Осмунд некоторое время соображал, что предпринять и окидывал взглядом поле битвы.
Из ступора его вывел протяжный стон, срывающийся в крик, раздавшийся из дальнего угла. Взяв себя в руки, он начал командовать:
– Так, ты, шустрый! – приказал он одному стражнику. – Беги к посту, да зови подмогу и лекарей! Да не заплутай в дороге!
Парень выскочил на улицу словно ошпаренный. Осмунд с остальными побежал на стоны и увидел привалившегося к опрокинутому столу окровавленного рыжеволосого мужчину. Он орал во весь голос, держа одной рукой другую – неестественно вывернутую и изогнутую, с торчавшим из предплечья острым отломком желтоватой кости. Из раны мощной струей била кровь, и раненый отчаянно пытался зажать ее ладонью. Осмунд мельком глянул вокруг – ему подумалось, что драка началась именно здесь, уж слишком много тел лежало в этом углу. Под столбом, подпиравшим неподалеку потолок, лежал лицом вниз, раскинув руки, плотный широкоплечий мужчина, вокруг головы которого расплылось темное пятно. Поодаль на спине, прямо под фонарем, в луже крови лежал другой – чернобородый здоровяк с разорванным горлом, из которого торчала ручка какого-то столового прибора. Ноги его выбивали мелкую дробь по полу, но Осмунд не обманулся – он понял, что этот уже мертвец. Напротив них, на уцелевшей лавке сидел, привалившись к стене, донельзя худой и изможденный человек в окровавленном зипуне, болтающемся на высушенных плечах, и держался руками за глиняный черепок, вонзившийся ему промеж ребер. Мужчина был жив, десятник видел, как он моргает блестящими в полумраке глазами и тихо вздымает грудь в дыхании, но не издавал ни звука. Осмунду довелось участвовать в войне с Крюлодом и Таталией в молодости, и после ранения в одной из битв, он помогал полевым лекарям в армейском лазарете, поэтому он имел представление о первой помощи. Сглотнув слюну, он приказал двум дрожащим за его спиной стражникам заняться этими ранеными, в сам прошел чуть дальше, где в темноте виднелись силуэты еще нескольких тел. Подойдя ближе, он разглядел свернувшегося калачиком на полу коренастого мужчину. Поняв, что так он не сможет разглядеть вообще ничего, Осмунд осмелился использовать заклинание магического света, которое тоже выучил в армии. Сосредоточившись, он сконцентрировал энергию в точку напротив себя, и через мгновение там появился тусклый бледно-голубой шарик, осветивший пространство. Отдышавшись после заклинания4, десятник присел на колени приступил к осмотру раненых. Он осторожно перевернул коренастого и тут же грязно выругался, увидев его мертвенную бледность, посиневшие губы и закатившиеся глаза на изъеденном оспинами лице и услышав его поверхностное прерывистое дыхание. Черты лица избитого были неестественно-заостренными, и в тусклом магическом свете приобрели совсем уж зловещий вид. Осмунд понял, что здесь уже ничем нельзя помочь – раненый отходил на Небеса. Десятник прикрыл ему веки рукой и направился к следующему – тихо шевелящемуся рядом. Тот был весь в крови и негромко стонал, щупая рукой голову.
– Куда тебя, друже? – спросил его стражник, пытаясь определить, насколько он пострадал.
Сначала раненый промямлил нечто нечленораздельное, а затем, выплюнув пару зубов, пробормотал, не соображая, где находится:
– А што слушшилошь-то?
Осмунд бегло осмотрел его, но никаких особых травм, помимо синяков, ссадин и сбитых в кровь кулаков, не нашел. Он подумал, что этого бедолагу, скорее всего, сильно приложили по голове и тот только сейчас начал приходить в себя. Он уложил раненого на пол, подложив ему под затылок обрывок какой-то тряпки, и велел не шевелиться, впрочем, мужчина вовсе и не пытался что-то делать. Не видя, чем еще можно помочь, он подошел к следующему телу. Человек лежал под разнесенным в щепки столом и скреб пальцами пол, испуганно тараща глаза на свои ноги. Увидев Осмунда, он заголосил:
– Отнялись! Ноги отнялись, светлые Небеса! Да что ж это деется-то, а?
Десятник и тут оказался не помощник. Он лишь попытался успокоить его, сказав, что светлице ему даруют исцеление, но калека пребывал в таком состоянии, что даже не понял ни одного его слова, а лишь продолжил стенания:
– Словно чужие! Мои же ноги, а не слушаются!
Покачав головой и снова выругавшись, он вернулся к своим новобранцам. Вынырнув из темноты, он увидел, что те пытаются остановить кровь рыжему, перетягивая тряпкой и ножкой лавки ему руку в плече. Осмунд кивнул было им за расторопность, но вдруг понял, что худой с черепком в боку как сидел, так и сидит на своем месте. Он со всех ног бросился к нему и увидел, что уже поздно – на него смотрели мертвые стеклянные глаза.
– Бараны! – разразился он на новобранцев. – Какого гоблина вы про него забыли!
Оба вздрогнули, а ближний ответил:
– Так он молчал, а этот орал, как резаный... Мы и решили...
– Олухи деревенские! – взревел Осмунд, с размаху отвешивая оплеуху горе-лекарю, от которой у того едва не слетел шлем с головы. – В первый черед за молчунами и должон быть пригляд! Раз орет – значится, за жизнь держится, а коль токмо глазами хлопает – худо дело!
Они втроем успели помочь еще одному побитому, когда прибыла подмога с лекарями и отцом Джендри во главе. Когда всех раненых унесли на исцеление, и в харчевне остались одни мертвецы, десятник Осмунд из Ручьев опустился на чудом уцелевший табурет и, обхватив голову руками, долго проклинал человеческую породу, напрочь позабыв о дозоре в доках.
___________________________________________________________________________
Следующий день поначалу не принес Аддерли ничего нового, если не считать утреннего донесения о гибели портового управляющего в кабацкой драке. Однако Валлен даже не понял о ком идет речь, потому что делами в доках ведал его сын. Он с нетерпением ждал возвращения разведчиков, прикидывая в уме, сколько тем потребуется времени для получения сведений. Они были необходимы позарез. Самые влиятельные люди Калтонхолла – торговые советники из богатейших семей – согласились перенести Совет всего на день, ибо желали во что бы то ни стало получить ответы, что будет с городом. С раннего утра он отправил освобожденного сотника на южную стену под конвоем городской стражи и дополнительно четверых своих лучших наемников под началом Эдрика с приказом найти способы укрепления обороны города. Затем он занялся насущными проблемами города и своего торгового дома.
_____________________________________________________________________________
Сапожник Феланий вернулся в свою лавку в торговом квартале с улыбкой на лице. Его кошель приятно отягощали целых семь серебряных монет – результат очень удачно проданной партии самых дорогих женских туфель, которые понадобились для свадьбы одной из дочерей купца Ниветта. Даже перед угрозой войны тот не захотел откладывать торжество, желая породниться с одним из советников города – домом Нортонов.
"Ну, теперь-то нам с Элен без надобности тревожиться о деньгах." – думал старый ремесленник. – "Тут и на житье, и на лекаря с лихвой хватит!"
Феланий был одним из немногих вольных лавочников Калтонхолла – в свое время за него хлопотал один очень близкий наместнику человек, и Аддерли обеспечил ему покровительство. Он был небедным человеком даже по меркам этого города, но в последние месяцы болезнь любимой жены съела большую часть его накоплений и не позволяла ему работать в полной мере – боялся Феланий надолго отходить от постели супруги. Предстоящий приступ города его пугал куда меньше, по правде говоря, он даже не думал о нем – все его мысли были заняты здоровьем Элен. Поэтому, получив предписание явиться на учет ополчения, он без страха отправился на площадь перед ратушей и утвердился в списке. Поначалу его даже не хотели включать по причине преклонного возраста, но, убедившись, что для своих лет Феланий завидно крепок, все-таки записали его во вспомогательный отряд. В далекой молодости сапожник служил в армейском обозе, еще при деде императрицы Катерины, и хотя в самих битвах он почти не участвовал, ему приходилось доставать меч и пускать его в ход.
