Текст книги "Зарубежный экран. Интервью"

Автор книги: С. Черток

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Эта картина, ставшая популярной во многих странах, – говорит Тадаси Имаи, – снята на деньги, которые собрал для нас профсоюз рабочих электропромышленности. Члены съемочной группы отказались от гонорара, жили впроголодь, закладывали личные вещи, но картину все-таки сделали...

– Я родился в 1912 году – отвечает на мой вопрос Тадаси Имаи. – Учился в Токийском университете, но учебу пришлось оставить. Теперь в Японии можно свободно говорить о коммунизме, а тогда чтение произведений Маркса и Энгельса или газеты «Акахата» («Красное знамя») было достаточной причиной для ареста. А я к тому же участвовал в студенческом движении и распространял коммунистические брошюры. Полиция считала меня опасным элементом и не раз арестовывала. Я вынужден был бросить университет и стал корреспондентом в маленьких газетах, потом несколько лет работал на киностудии.

Свой первый фильм – «Военная школа в Нумадзу» – я поставил в 1939 году. Я хотел показать в нем систему воспитания самураев и самурайской идеологии в аристократическом военном училище. После войны сделал картину «Враги народа», разоблачающую грязные военные махинации «дзайбацу» – крупнейших концернов, угнетавших рабочих во время второй мировой войны. Окончательно меня признали режиссером после того, как в 1949 году на экраны вышла картина «Голубая гряда гор».

...Тадаси Имаи – один из зачинателей «движения независимых», сыгравшего исключительную роль в развитии прогрессивного японского киноискусства. В ответе на анкету советского киноведа Инны Гене, Тадаси Имаи писал: «В 1950 году началась «чистка красных», и коммунистов вместе с поддерживающими их деятелями начали изгонять сначала из газет и радиовещания, а вслед за этим – из рекламных компаний. Мы понимали, что рано или поздно эта волна хлынет на мир кино, и не сомневались, что и нас выгонят из кинокомпании. Вот почему мы начали готовиться к созданию независимого кинопроизводства».

Речь шла о том, чтобы стать независимым от пяти японских кинокомпаний, державших в своих руках все кинопроизводство и прокат. В независимой студии Тадаси Имаи создал свой выдающийся фильм «А все-таки мы живем», антивоенную картину «До скорой встречи» и другие ленты – гуманные, поэтичные, пронизанные одновременно и нежностью и трагизмом. В 1951 году режиссер получил за свое творчество премию Мира.

«После второй мировой войны, – пишет режиссер, отвечая на анкету, – большинство японских фильмов, за редким исключением, подпало под влияние Голливуда, стало создавать «истории грез», далекие от действительности. Фильмы итальянского неореализма, которые демонстрировались после войны в Японии, произвели сильнейшее впечатление на японских кинематографистов. В них подробно рисовалась жизнь итальянского народа. Меня глубоко взволновали фильмы Витторио Де Сики «Шуша» и «Похитители велосипедов», «Рим – открытый город» и «Пайза» Росселлини. Именно в них я видел новый путь для творчества. Я пытался создавать фильмы, героями которых были бы рабочие или крестьяне, до того не появлявшиеся на японском экране. По времени это как раз совпало с первыми этапами организации независимых кинокомпаний... В фильмах, выпущенных независимой кинокомпанией, возник мир, которого не было до сих пор в японском киноискусстве, появилась новая проблематика. Эти фильмы оказали большое влияние и на произведения кинематографистов, работающих в коммерческих кинокомпаниях. Я считаю, что наше движение значительно подняло уровень японского киноискусства».

«Река без моста»

– Проблема независимого кинопроизводства, – говорит Тадаси Имаи, – еще более актуальна теперь, когда независимые действуют в значительно более скромных масштабах. Теперешние независимые компании пестры и по творческим направлениям и по организационной структуре. Например, фильм Токихисы Морикавы «Молодые люди» поставлен на деньги прогрессивного японского театра «Хайюдза». Картина «Завод рабов», вышедшая на советские экраны, тоже сделана независимыми кинематографистами. Постепенно мы опять начинаем обретать силу.

Во всяком случае, мои взгляды не изменились с тех пор, как крупные компании объявили меня «красным элементом» и подвергли «чистке». И я не служу ни в одной из них – не хочу подвергаться давлениям, идти на компромиссы. Я старый режиссер, у меня есть своя точка зрения и жизненный опыт, и я научился защищать свои творческие позиции. Успех кино принесли те работы, в которых режиссеры воскрешали трагизи исторического прошлого японского народа, а современность подвергали суровому и правдивому социальному показу. Выход для японского киноискусства только в независимом кинопроизводстве. Только создавая фильмы вне крупных компаний, можно будет вновь поднять уровень нашего кинематографа.

В 1968 году я создал независимую кинокомпанию, чтобы экранизировать повесть Ясунари Кавабаты «Река без моста». К постановке картины я готовился шесть лет, потому что никто не брался ее субсидировать. У нас не было павильонов, неоткуда было ждать финансовой помощи. Павильон устроили в конюшне, там же жили участники съемочной группы, чтобы избежать расходов на гостиницу. Объединяло группу одно – стремление рассказать с экрана правду о жизни.

И в этой картине я тоже оценивал жизненные явления с классовых позиций, подчеркивал мужество людей, которые, находясь в жутких условиях, не хнычут, не жалуются, а борются. Что с того, что каста этта официально уравнена в правах с остальным населением, если она постоянно ощущает свое низкое общественное положение?

В этом фильме я прослеживаю судьбы детей. Надеюсь, что прокат фильма даст мне средства продолжить работу над второй частью картины, где герои уже повзрослеют.

P. S. Первая серия фильма Тадаси Имаи была встречена с такой заинтересованностью, что режиссер поставил вторую серию, которую японская критика включила в число лучших фильмов года.. Суровая и бескомпромиссная, полная трагизма и оптимистической веры в будущее, она показывает героев уже взрослыми и сильными людьми, борющимися с дискриминацией и бедностью.

Масаки Кобаяси

Масаки Кобаяси – один из ведущих режиссеров современного японского кино. Я встретился с ним после премьеры его фильма «Гимн уставшему человеку» и сказал, что, к сожалению, с его творчеством советские зрители еще мало знакомы. Поэтому прежде всего попросил рассказать о себе, о своем пути в киноискусстве.

– Я родился в 1916 году. Изучал восточную философию в университете Васэда в Токио. Потом решил заняться кино. В 1941 году поступил ассистентом режиссера на студию «Офунэ». С начала войны шесть лет прослужил в армии: в Маньчжурии, недалеко от советской границы, затем на острове Окинава. Мне повезло: из огромной армии в Японию вернулось всего восемь тысяч человек. Эти шесть лет оказали решающее влияние на мое мировоззрение, характер, на всю мою жизнь. Почти все фильмы, которые я сделал, посвящены теме войны.

В 1946 году я стал учеником и ассистентом режиссера Киноситы – работал у него пять лет. Первый самостоятельный фильм – «Молодость сына» – сделал в 1952 году. С тех пор я снял пятнадцать фильмов – меньше, чем любой другой японский режиссер. Большинство делает картину за считанные недели. Я трачу на каждую год, а то и два. Второй мой фильм – о самоотверженной любви подростка – называется «Чистое сердце».

В 1953 году я поставил свой первый значительный фильм «За толстой стеной» – о проблеме ответственности за военные преступления.

Масаки Кобаяси

В нем говорилось о несправедливости американских военных судов, о роскошной жизни главных японских военных преступников и невыносимых условиях, в которых находятся рядовые исполнители, отбывающие срок наказания в тюрьме Сугамо. Эту картину власти три года не разрешали к демонстрации, а в 1956 году, когда она вышла, ей дали премию Мира и Культуры.

В том же году я сделал картину «Покупаю вас» – о закулисной жизни профессиональных бейсболистов, о продажности в среде спортсменов. На следующий год —картину «Черная река» о проблеме коррупции.

В 1962 году я поставил фильм «Наследство» – о жадности, бессердечии и лицемерии людей в буржуазном обществе. Затем «Харакири», который прошел по экранам почти всего мира и был отмечен премией за режиссуру на XVI Каннском фестивале. В этой картине осуждаются реакционные самурайские обычаи и война.

Хорошо был принят фильм «Восставший», поставленный в 1967 году. Это тоже картина о самураях. Действие происходит в средние века. Жестокий и властолюбивый феодал требует неуклонного соблюдения суровых традиций – так называемого кодекса самурайской чести. Против этих традиций, попирающих достоинство человека, и находит в себе силы восстать герой картины, гордый рыцарь Сасахаро (артист Тосиро Мифунэ), предпочитающий смерть покорности. Я хотел, чтобы фильм прозвучал как гимн стойкости и силе духа человека, поднимающегося на борьбу со злом и неправдой. Человек, отказывающийся мириться с унижением, перестает ощущать страх. Сасахаро, с мечом в руках выступающий за справедливость, в защиту слабых и униженных, кажется мне выразителем гуманистического начала.

– Какие своп фильмы вы считаете самыми удачными?

– Трехсерийную картину «Условия человеческого существования», которая идет на экране десять часов. И, несмотря на это, ни один мой фильм не пользовался такой популярностью у зрителей. Он получил премию Венецианского фестиваля.

В Японии частное кинопроизводство. Интересы кинокомпаний и интересы создателей фильмов, как правило, не совпадают. Одни думают об искусстве, другие – о прибыли. Дельцы ищут увлекательных сюжетов. Я же поднимаю в своих фильмах нелегкие, общественно значимые проблемы – истории народа, условий, в которых живут люди, их традиций, войны. И оказывается, что это самые ходовые темы на мировом кинорынке. «Условия человеческого существования» – мой самый сложный и самый коммерческий фильм. Это мой взгляд на войну с позиций сегодняшнего дня.

...Картина «Условия человеческого существования» создавалась в 1959—1961 годах по одноименному антивоенному роману. Главный герой Кадзи – молодой японец, работающий в угольной компании на территории Маньчжурии, оккупированной японцами. Действие происходит в конце войны. Кадзи – противник оккупации, но объективно, в силу своего положения, помогает эксплуатировать китайских рабочих и издеваться над ними. В драматической схватке между служебным долгом и совестью побеждает честность Кадзи. Когда должны были казнить одного из китайских военнопленных, Кадзи, пересилив страх, загородил его собой. Его арестовывают, пытают как «красного» и посылают на фронт – на верную смерть.

«Гимн уставшему человеку»

В центре фильма – нравственные искания героя. Он ненавидит оккупантов, но не находит в себе решимости действовать против них. Бездействие оказывается соучастием: Кадзи вынужден делать то, против чего восстает его совесть. Это картина о том, как античеловеческое общество с его механизмом преступлений растаптывает добрые намерения индивидуума. Страстность, честность фильма, выраженное в нем стремление к справедливости пробуждали общественное сознание, и картина завоевала большую известность у зрителей.

– Если бы я в армии был не солдатом, а офицером, – рассказывает Масаки Кобаяси, – то есть человеком, в какой-то степени влияющим на ход войны, профессионально связанным с нею, я не смог бы поставить картину «Условия человеческого существования». Моя судьба похожа на судьбу Кадзи. Как и он, я воевал в Маньчжурии, но, в отличие от Кадзи, война для меня не закончилась в Маньчжурии – я был переведен на небольшой остров Миякодзима, неподалеку от Окинавы, и там же попал в плен. После капитуляции больные и старики были отпущены по домам. Я не попал в их число и год провел в американском плену на Окинаве. Все, что я пережил тогда, все, о чем я размышлял, будучи солдатом, нашло выражение в «Условиях человеческого существования».

...Теме войны посвящена и картина Масаки Кобаяси «Гимн уставшему человеку», которую видели советские зрители.

– Каждый год, – говорит режиссер, – отделяет нас от той эпохи, но уйти от нее мы не можем. Это относится не только ко мне – к миллионам людей. В Японии опять возрождается дух милитаризма. Огромная армия фактически находится под командованием американцев. Окинава полностью оккупирована ими. Но дело не только в материальном выражении – возрождается самый дух милитаризма. Фильмы, которые во время войны прославляли армию и фашизм, в том же виде выпускаются на экраны. Снимаются новые картины такого же пошиба. Так, например, вышел на экраны фильм «Морское сражение у Гавайских островов и Малайского архипелага», поставленный в 1942 году и после капитуляции конфискованный американцами. Из недавно созданных к такого рода фильмам близок «Самый длинный день Японии» – рассказ о высадке американцев на наши острова. Поначалу ставить картину предложили мне. Я заинтересовался – мне хотелось показать критический момент истории и восприятие его во всех странах мира хронологически, по часам. Но компания поставила условие, чтобы фильм снимался без каких бы то ни было отклонений от сценария, и я отказался. За постановку взялся Кихати Окамото. Персонажи фильма, люди, далекие от народа, у меня стали бы объектом ненависти.

Задача в том, чтобы дискредитировать в глазах людей саму идею войны. Здесь незаменима роль искусства и, в частности, кино. В Японии живут два поколения. Одно пережило ужасы войны, другое не знает их. Будущее страны зависит от того, куда пойдет это второе поколение, какую позицию оно займет. Старшее поколение честных японцев хочет передать молодому свое отношение к войне. Этому и посвящен фильм «Гимн уставшему человеку».

...«Гимн уставшему человеку» похож на сложное симфоническое произведение, где темы, уходя друг от друга и встречаясь вновь, создают панораму жизни. Здесь проблемы отцов и детей, и ответственности за военные преступления, и любви между мужчиной и женщиной, и семьи, и пути, по которому должна идти страна. В этом клубке взаимосвязанных проблем и противоречий – вся сегодняшняя Япония, беспокойство за ее судьбу. Картина сложна по построению. В ней много сюжетных линий, ретроспекций, интроспекций, снов, есть голос автора и внутренний голос героя. Но режиссерская мысль предельно ясна: отец, который олицетворяет исстрадавшийся, жаждущий мира народ, одерживает победу – сын не пойдет служить в армию.

Как во всех выдающихся произведениях искусства, в фильме «Гимн уставшему человеку» каждый найдет для себя интересное: и философ, и военный, и домашняя хозяйка, и те, кто испытал войну на себе, и те, кто знает о ней по рассказам.

– В Японии, – говорил Кобаяси, – раны войны слишком свежи. Эта тема злободневна. Раны войны – нравственные, психологические – интересуют меня как художника. Американские военные базы в Японии – соль на этих ранах. В японские порты заходят корабли с ядерными боеголовками. Японская промышленность выпускает военные товары, которые используются в войне против Вьетнама. «Войска самообороны» превращаются в настоящую регулярную армию. Куда пойдет страна?

В фильме я говорю об отношении к этой проблеме с точки зрения человека средних лет, который пережил вторую мировую войну, и его сына, которому слово «война» ничего не говорит. Отцы и дети теперь редко общаются друг с другом, и трудно, если не невозможно установить, как мыслят эти два поколения. В этом и заключается тема фильма: по форме – семейная драма, по существу – размышление о сегодняшней Японии.

Я всем сердцем люблю главного героя картины Косака – простого, глубоко симпатичного мне человека. В его образе воплотились лучшие черты моего соотечественника: скромность, трудолюбие, доброта, но мне мучительно только, что эта доброта порой оборачивается забитостью, что Косака, переживший ужасы второй мировой войны, не в состоянии дать отпор мерзавцу, искалечившему его двадцать лет назад и ныне стоящему на его пути к счастью.

Таких людей, как простой служащий Косака и бывший офицер, а теперь директор завода Судзуки, много в стране. Два характерных типа: честные и слабые – и сильные и подлые. Эти вторые – приспособленцы, они плавают в любой воде. Судзуки хорошо жилось в армии. Армия разгромлена. Япония преобразовалась, а ему опять неплохо – он директор завода. Эти два типа людей и заставляют думать о возможности возрождения милитаристских тенденции и о том, что с ними нужно вести борьбу.

Я показываю свое отношение к этой проблеме. Отец и сын находят в себе силы сказать «Нет!» войне. Это дает японским зрителям силу, уверенность в своем будущем, указывает им путь.

– Вы ставите современные и исторические фильмы. Какие из них вы предпочитаете?

– Для меня не важен жанр. Я не принадлежу к тем, кто их разделяет. И в том и в другом я разрабатываю современную тему и выражаю современные мысли и чувства. И язык, на котором я говорю в исторических фильмах, всегда современный.

«Восставший»

Когда вышел на экраны первый из моих исторических фильмов – «Харакири», у критиков и у зрителей он вызвал недоумение своим «осовремененным» подходом к истории. Действительно, я ставил историческую картину, как современную. Я убежден, что первейшая моя задача, моя цель – это поиски настоящей человечности, будь то в истории или в современности, поэтому между ними для меня не существует противоречия, В основе и «Харакири» и «Восставшего» – антивоенные и антифеодальные идеи. Выбор же исторического фона позволил мне в большей степени сосредоточить внимание на человеке, так как, абстрагируясь от современного быта, не воспроизводя реальность, но воссоздавая ее в соответствии с требованиями развития характеров, достигаешь особой полнокровности, глубины в обрисовке персонажей.

Между «Харакири» и «Восставшим» существует самая тесная связь. Конфликт обеих картин строится на столкновении человека с системой общественных установлений, в данном случае – феодальных. Но акценты внутри этого конфликта в каждом отдельном случае расставлены по-разному В «Харакири» на первый план выдвигается система общественного устройства в целом, человек – часть этой системы и зависит от нее. В «Восставшем», наоборот, акцент сделан на самом человеке, на личности. Я хотел показать человека, который даже в те жестокие времена понимает бессмыслицу самурайского кодекса, вступает с ним в борьбу и погибает, оставшись непобежденным. Это очень существенно: гибель во имя благородной идеи, в то время как нам так много лет говорили, что долг каждого японца – харакири, не важно во имя чего, лишь бы была соблюдена древняя традиция. Ни феодализма, ни харакири давно не существует. Это только повод для рассмотрения интересующих меня современных проблем, в частности самурайской чести. Особенно сегодня, когда военный союз с США может быть продолжен, когда газеты, политики, экран вовсю лакируют прошлое, героизируют минувшую войну – самурайский кодекс, смертников-камикадзе... А у меня одно оружие – фильмы... В «Гимне уставшему человеку» я хотел рассказать о двух моих ровесниках, доказать, что за двадцать четыре послевоенных года не многое изменилось.

...Путь Кобаяси был непрост. Сейчас, как в начале своего творчества, он снова возвращается к острой современной теме, а главное – к искусству, понятному не только знатокам, но и самому широкому зрителю и в Японии и за ее рубежами.

1968 г.

Акира Куросава

Эту новость сообщили телеграфные агентства всего мира: выдающийся японский художник кино, один из крупнейших кинорериссеров современности, Акира Куросава подписал договор о постановке на студии «Мосфильм» советской художественной картины – экранизации книги русского путешественника и писателя Владимира Арсеньева «В дебрях Уссурийского края». Это будет цветная широкоформатная картина продолжительностью два с половиной часа. В написании сценария с советской стороны примет участие Юрий Нагибин. В киногруппу войдут и сотрудники, с которыми постоянно работает Куросава, в частности оператор Такао Сайто.

– Люди забыли, – говорит Куросава, – о том, что человек – это часть природы, они хищнически истребляют ее. Загрязнение окружающей среды приняло такие размеры, что эта проблема стала планетарной. Флора и фауна гибнут на наших глазах. Становится нечем дышать. Через двадцать лет в Японии вообще невозможно будет жить: мы находимся накануне катастрофы. Об этом нужно кричать на всех перекрестках. Что касается меня, то я не умею говорить словами – я говорю фильмами. Я хочу показать на экране человека, находящегося в гармонии с природой.

Акира Куросава

...Герой двадцать седьмого фильма Куросавы – человек решительный, прямой и добродушный. Имя его Дерсу, и происходил он из рода Узала. Представитель верхне-уссурийских гольдов (нанайцев), абориген приморской тайги, Дерсу сросся с ней, жил ее богатствами и целиком зависел от нее. У него никогда не было дома, всю жизнь он провел в лесу, занимаясь охотой, зимой устраивал себе временную юрту из корья и бересты, а летом ночевал под открытым небом.

Человек этот существовал в действительности. Путешественник и этнограф Владимир Клавдиевич Арсеньев встретил его в 1902 году у истоков реки Лефу. «Я понял, – писал потом Арсеньев, – что Дерсу не простой человек. Передо мной был следопыт, и невольно мне вспомнились герои Купера и Майна-Рида». Нанаец стал проводником, спутником и верным другом Арсеньева. Он раскрывал перед ним тайны Уссурийской тайги, знакомил с повадками животных, бытом, обычаями и верованиями коренных жителей края и, наконец, не раз спасал его от смертельной опасности.

Из шестидесяти двух научных, популярных и художественных работ Арсеньева две принесли ему всемирную славу и переведены на десятки языков – «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», составившие книгу «В дебрях Уссурийского края». Замечательные своей простотой, правдивостью и художественностью, они воссоздали превосходные картины тайги и обаятельный образ лесного человека, раскрывшего перед автором таежные тайны. Арсеньева привлекли в Дерсу гордая душа, глубокий природный ум, высокие моральные качества – человеколюбие, способность к самопожертвованию, бескорыстие, честность, правдивость, преданность. Арсеньева поразили его мудрое проникновение в окружающий лесной мир, тонкое понимание природы, преданность ей. Помните, как, дав согласие Арсеньеву до весны прожить в Хабаровске, Дерсу, устав от городской жизни, тихо, ничего никому не сказав, ушел в тайгу, на сияющий хребет Хехцир?

Кино рано обратилось к творчеству Арсеньева. В 1928 году он был консультантом картины «Лесные люди удэгейцы», снятой режиссером А. Литвиновым по его одноименной книге. С его участием снималась и другая документальная лента А. Литвинова, «В дебрях Уссурийского края». В 1961 году режиссером А. Бабаяном на студии «Центрнаучфильм» была поставлена художественная картина «Дерсу Узала».

Теперь Дерсу Узала и другие персонажи книг Арсеньева – своеобразные, неповторимые – привлекли творчество режиссера Акиры Куросавы.

– Почему вы решили, что должны снимать эту картину в Советском Союзе? Только ли потому, что книги написаны русским автором и действие их происходит на территории России?

Не только. Я прочитал их тридцать лет назад, когда еще был ассистентом режиссера, и тогда же начал думать об экранизации. Хотел снимать в Хоккайдо, на севере Японии, но природа там не так масштабна, мельче, чем в местах подлинных событий, а теперь съемки можно будет вести в Уссурийском крае. Кроме того, в Японии я не могу осуществить свои планы, снимать то, что хочу. У меня вообще нет там возможностей для работы. Я получил их здесь – «Мосфильм» создает все условия для плодотворного сотрудничества, и это делает меня счастливым.

...Последнее время буржуазная, особенно японская, печать пыталась представить дело так, будто Куросава, чье творчество составило славу японского кино, переживает творческий кризис. Началось это с того, что после известной советским зрителям «Красной бороды» (1965) Куросава поехал для постановки фильма в США и вернулся оттуда ни с чем. Вот что он рассказывает об этом:

– «Красная борода» – фильм, который стоил мне больше сил, чем любой другой. Я вложил в него все свое сердце. Им завершился для меня определенный цикл, исчерпавший нечто главное. После него я решил сделать фильм другого направления. Мне поступали десятки предложений работать за границей. Я отказывался от них, поскольку мне ставили условия, каким должен быть сценарий и актеры. В 1966 году я согласился поставить в Голливуде фильм «Стремительный поезд» только с американскими актерами. Сюжет таков. В пути что-то сломалось в локомотиве, и он стал неуправляемым. Пока он стремительно мчит за собой состав, раскрываются характеры, разыгрываются человеческие драмы. Я хотел показать, что такое настоящее кино. Из этого проекта ничего не вышло, потому что у меня оказался нечестный продюсер: американцы говорили одно, он передавал мне совсем другое. Мы упустили зимнюю натуру. Мне и сейчас предлагают поставить этот сюжет в Европе. Но тогда я договорился о постановке фильма «Тора! Тора! Тора!» («Тигр! Тигр! Тигр!»). Это кодированный радиосигнал о нападении японцев 7 декабря 1941 года на Пирл-Харбор. Но и из этого ничего не вышло. Компания «XX век – Фокс» преследовала чисто коммерческие цели. У них более практический подход, и они стесняли меня в творческой свободе. Их раздражало, что я долго думал. Главное же, что их не устраивала задуманная мною тема – показать, что и среди японцев многие были против войны, что их вынудили воевать. Американцы хотели представить войну как цирковую программу – с эффектными, вызывающими аплодисменты сценами. Я же считаю, что такие картины должны вызывать страх, ужас и ненависть к войне. По разным пустякам стали возникать сложности, актеры по непонятным причинам начали уходить. Я нервничал и в декабре 1968 года прервал съемки. Их продолжили другие, а американцы объявили, что у меня нервное расстройство. В действительности дело было не в этом, а в разладе с ними.

...Легенду б творческом кризисе Акира Куросава окончательно развеял, сняв за двадцать восемь дней – на одном дыхании – фильм «До-дес-ка-ден» («Под стук трамвайных колес»), показанный вне конкурса на Московском Международном кинофестивале 1971 года. Это была первая цветная картина Куросавы, первый фильм, сделанный им после пятилетнего молчания, первая картина, осуществленная созданной в 1969 году ассоциацией «Четыре всадника», членами которой являются четыре выдающихся художника японского кино – Акира Куросава, Кейсуке Киносита, Кон Итикава и Масаки Кобаяси. С горьковской силой воссоздан в этом фильме мир людей, которых не считают людьми. В нем та же сила проникновения в человеческие души, которая отличает все произведения Куросавы, те же боль и сострадание к униженным и оскорбленным. Не в первый раз образный мир глубоко национального художника оказывается родственным русской эстетической традиции. Живое сострадание народному горю – плоть и кровь и передового русского искусства и фильмов Куросавы. Не случайно ему принадлежат экранизации двух произведений русской классики – «Идиота» Достоевского и «На дне» Горького.

– Из всех своих фильмов, – говорит Куросава, – я больше всего ценю «Идиота». Я долгое время вынашивал идею поставить этот фильм – мысли Достоевского и его стиль всегда интересовали меня. Вопреки нашим намерениям, мы отворачиваем глаза , от чрезмерно большой нужды и жестокостей, он же не делает этого никогда. Достоевский страдает вместе с теми, кто страдает. С этой точки зрения он превзошел границы обычного. Эту черту он показал и в герое «Идиота» Мышкине. Мои взгляды и психология похожи на взгляды и психологию героя «Идиота». Может быть, поэтому я так люблю Достоевского.

«Расёмон»

Поставив фильм, я лучше понял писателя. Никто так, как он, не пишет о жизни человека. Я ценю свой фильм настолько, насколько мне удалось передать дух Достоевского.

Японцы растут на русской классике, и я начал с нее свое образование. Я врос в нее настолько, что это отразилось в моем творчестве. Моя любовь к Достоевскому выразилась в «Пьяном ангеле», в характере героя «Красной бороды». Она проявляется везде понемногу и не всегда сознательно. Хотя в основу фильма «До-дес-ка-ден» положен роман Сюгоро Ямамото «Город без времени». Здесь, в Москве, меня спрашивают, находился ли я под влиянием Достоевского, когда делал эту картину. Вероятно, это произошло подсознательно. Возможно, то же самое будет и с «Дерсу Узала». Это продолжение моей темы в кино. Хотя Владимир Арсеньев не профессиональный писатель, а путешественник и исследователь, я очень уважаю его и как писателя. Как и его коллеги по русской литературе, он обладает способностью глубоко проникать в человеческие души. Для меня же его книги дают возможность продолжить размышления о том, что волнует меня всегда: почему люди не стараются быть счастливыми, как сделать их жизнь счастливой.

– В ответах на анкету советской «Литературной газеты» вы заявили, что роман должен служить только материалом для создания фильма, что нужно вносить значительные изменения в содержание романа, чтобы на его основе сделать фильм. Относится ли это и к экранизации книги В. Арсеньева?

– Конечно, кино – это кино, а не литература, не музыка, не театр и не живопись, и для экранизации книги ее нужно тщательно переварить. Я хочу сохранить основной дух книги и ее линии, быть как можно ближе к оригиналу, тем более что образ главного героя выписан столь живо и красочно, что я долго находился под его впечатлением. Но как бы честно я ни шел по стопам Арсеньева, свободная интерпретация неизбежна.

– Действие фильмов «Идиот» и «На дне», как и действие шекспировского «Макбета» в фильме «Трон в крови», вы перенесли в Японию. Нет ли у вас такого же плана и в отношении «Дерсу Узала»?

– Нет, то были картины для японцев, и, чтобы они лучше их поняли, я приблизил к ним действие, сделал его понятнее для них. Здесь такой задачи нет. Меня пригласили поставить советский фильм, и его действие должно происходить там же, где и у Арсеньева.

– Ваши картины, в зависимости от времени действия, четко делятся на исторические и современные. К каким из них вы отнесли бы новый фильм, ведь его события происходят в начале нашего века?

– Это деление довольно условно. В конце концов, любой фильм, будь он традиционным или современным, – это прежде всего раскрытие психологической драмы. Меня интересует внутренняя или внешняя драма человека и показанный через эту драму его портрет. Но для правильного понимания человека нужны общественные или политические рамки, в которых он живет. Рамки могут быть историческими или современными. «Расёмон» и «Красная борода» – произведения современные, но оправленные в исторические рамки. Страшный мир, показанный в «Красной бороде», очень точно соответствует современной Японии. При помощи фильма на историческую тему я смог всерьез критиковать буржуазное общество. Пожалуй, точнее говорить, не исторические фильмы, а самурайские – герои ходят в самурайской одежде и е самурайскими прическами. «Дерсу Узала», хотя его события происходят давно, – современный фильм, ибо он расскажет людям сегодняшнего дня о том, как человек может жить в согласии с природой.